Текст книги "Недотрога для Сурового (СИ)"
Автор книги: Екатерина Дибривская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Но ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю Юлька и слышать ничего не желает. Ни о заявлении, ни о картине, ни о своём художестве в целом. Она впадает в странную апатию, спит целыми днями, и я не знаю, как её растормошить. Из опасений о её душевном состоянии даже не решаюсь оставлять одну, стараясь решить ворох вопросов посредством телефонных звонков и по электронной почте.
Именно так я узнаю от Хмурого, что вариантов вернуть бизнес нет. Как и деньги. Спасибо Светлане. Невозможно аннулировать сделку по причине того, что жена – пустоголовая идиотка. Нет такого закона, к сожалению.
Не сказать, что я гордился этим делом или успел прикипеть к нему душой за долгие годы… Нет. Но оно приносило стабильный высокий доход, и я мог заниматься тем, к чему лежала моя душа: наукой, исследованиями, статьями и пособиями, преподавательской деятельностью. И я всерьёз рассчитывал на этот доход в обозримом будущем. Заработать, конечно, не проблема. Когда ты математик, вариантов заработать в разы больше. Как честных, так и не совсем легальных. Да и сбережений при разумном подходе хватит, чтобы твёрдо стоять на ногах ещё очень долгое время. Но тут, как говорится, «ложки мы нашли, а осадочек остался». Неприятно в наше нестабильное время лишаться основного источника дохода, даже при полной уверенности в финансовой стабильности. Тем более когда у тебя есть одна маленькая очаровательная девушка и ты хочешь подарить ей настоящую сказочную жизнь.
Кстати, о девушке… Она даже не реагирует на моё предупреждение, что я уезжаю. Сегодня я планирую стать свободным человеком и решить, что делать с ней, с нами, со всем. Имеется у меня парочка идей, но без участия Юли я не могу двигаться верным курсом, который подойдёт нам обоим.
Суд проходит быстро. Все условия давно утверждены обеими сторонами, раздел имущества согласован. Практически всё остаётся жене и дочери, учитывая недавний фокус Светы с продажей бизнеса, с огромными оговорками; кое-что остаётся за мной. Можно было бы встать в позу, но откладывать больше не имеет смысла. Это всё наживное, а есть кое-что куда ценнее недвижимости и прочих безделушек.
После заседания я встречаюсь с Андрюхой, и мы перебрасываемся новостями. Встреваю в пробку по дороге домой, и моя небольшая по планам отлучка растягивается на несколько часов.
В квартире темно, а Юля тихо сопит, уткнувшись в подушку. Я наливаю бокал вина и устраиваюсь в гостиной, ослабляю галстук и обдумываю дальшейший план действий. Засиживаюсь допоздна. Так и сижу в темноте, в тишине, прислушиваясь к каждому шороху в спальне.
Судя по звукам, Юлька начинает просыпаться, и я уже собираюсь отставить бокал в сторону и пойти к ней, но она шустро спрыгивает на пол и шлёпает босыми ногами по паркету.
От яркой вспышки света меня на мгновение ослепляет, а Юлька подпрыгивает от неожиданности.
– Сергей? Ты чего здесь..?
– Прости, не хотел тебя испугать, ягода. Задумался просто…
– О чём? – тихо спрашивает она, подбираясь ближе.
Боюсь спугнуть это мгновение. Малышка наконец выбралась из своей скорлупки и заговорила со мной!
– О будущем, Юль. О том, что будет дальше. О тебе.
– Да? – переспрашивает девушка. – И что ты надумал…обо мне?
Она застывает в странной позе. Напряжённая. Хмурит свои идеальные бровки, кусает иссохшиеся губы.
– Думаю, что нам обоим будет лучше, если мы на время создадим некоторую дистанцию…
– Нет! – разочарованно протягивает она, обрывая меня на полуслове. – Не уходи от меня. Пожалуйста! – Я непонимающе смотрю на Юльку, мечущуюся от беспокойства. Она резко бросается ко мне, усаживаясь на колени, цепляется мёртвой хваткой за ворот рубашки и снова повторяет свою в корне неправильную просьбу, которая абсолютно не нравится мне. – Не бросай меня, пожалуйста…
Глава 21.
– Эй, ягода! – с усмешкой зовёт меня Суровин, но его взгляд остаётся серьёзным. – Ты что же, думаешь, что я решил бросить тебя?
Я пожимаю плечами. Откуда мне знать, если все эти дни я только и думала, что, вероятно, расстаться с Сергеем это единственный способ прекратить нескончаемый поток мести Лены. Она никогда не успокоится, так и будет отравлять мою жизнь, пока не добьётся желаемого результата. Пока не изведёт меня, пока не разлучит нас. Я устала чувствовать себя виноватой. Разве можно испытывать вину за свою любовь? Разве это нормально?
Но теперь, когда подобная перспектива замаячила на горизонте на самом деле, паника накрывает меня с головой. Не могу я представить себя без Суровина, как бы тяжело не давалось мне это счастье!
– Юль, я не собираюсь от тебя уходить, – с досадой говорит Суровин. – Никогда не планировал.
– Взять паузу в отношениях то же самое, что расстаться, – тоненько возражаю в ответ.
– И когда я говорил о паузе, Юль?
– Пять минут назад ты точно сказал, что лучшим решением для нас будет дистанция…
– Ну, если бы ты дала мне высказаться до конца, то узнала бы, что я подразумевал дистанцию между нами и Москвой. Между нами и Леной. Ты была слишком подавлена последние недели, поэтому я тебе не сказал, но сейчас, думаю, мы можем обсудить варианты.
– Если они не касаются нашего расставания, то да, – улыбаюсь и льну к нему, касаясь губ губами, оставляя невесомый поцелуй, прежде чем он успевает заговорить.
– Нет, об этом и речи быть не может.
– Не может, – часто киваю я.
– Сегодня я получил свидетельство о расторжении брака, – начинает он издалека. – Теперь я свободен для новых отношений, полноценных отношений с тобой, Юля. Но я должен поставить тебя в известность, что также теперь у меня нет бизнеса, огромной части имущества, двух третей финансов.
– М-м-м, – задумчиво протягиваю я. – И что?
Сергей заглядывает в мои глаза, и постепенно его лицо разглаживается. Он усмехается:
– Юль, я – профессор математики без работы. Ты знаешь, что в перспективе я не смогу работать по профессии ещё очень долго. В России, – он изгибает бровь, словно чего-то ожидает от меня. Я пожимаю плечами.
– Проживём как-нибудь. – И тут до меня доходит: – Чёрт! Ты столько потерял из-за меня, а я просто говорю: «И что?»! Прости меня! Мне правда очень жаль, что ты лишился работы, бизнеса, имущества, нормальных отношений с дочерью… И всё это из-за меня.
– Нет, Юль. Не из-за тебя, – качает он головой. – И я ни о чём не жалею. Всё закономерно: где-то находишь, где-то теряешь. И потом, кое-что у меня всё-таки осталось. Таунхаус в Сочи, который ты так любишь, например, я просто не мог уступить бывшей жене!
Я тихо смеюсь, и Сергей целует уголок моих губ.
– Боже, ну что ты за человек? Я тут судорожно соображаю, как жить дальше на зарплату и стипендию в съёмной студии в центре Москвы, потому что ты лишился работы и целого состояния, а ты, оказывается, просто дразнишь меня!
– Может, я дал тебе последний шанс одуматься? – со смешком спрашивает он. – Вдруг решишь, что без целого состояния я тебе уже не так интересен?
Я притворно вздыхаю:
– Отчасти ты прав. Но раз ты говоришь, чтокое-чтоу тебя осталось, думаю, мне хватит!
Суровин щипает меня за ягодицу.
– Ну, слава богу. А то боялся, что бросишь меня, старого и нищего.
– Пфф, – я закатываю глаза. – Тоже мне, старичок нашёлся!
Несмотря на шутливую перепалку, я в самом деле испытываю облегчение. Не хочу чувствовать вину, что из-за наших отношений Сергей потерял всё, чего добился за долгие годы до нашей встречи.
– Знаешь, чего я боюсь? – вырывается у меня, и мужчина с готовностью застывает в ожидании продолжения. – Боюсь, однажды ты решишь, что твои жертвы ради меня не оправдывают ожиданий.
– Юль, – вздыхает он. – Завязывай с этим самоистязанием, серьёзно. Я вполне адекватно оцениваю все риски, всегда. Я могу заработать на безбедное существование, могу обеспечить тебя. Нам есть и всегда будет, где жить, что есть. Мы сможем путешествовать. Я могу позволить себе построить для тебя дом мечты. Всё не так уж плохо на самом деле.
– В твоих словах чувствуется какое-то «но»…
– Но не это волнует меня больше всего.
– А что тебя волнует? – с каким-то внутренним опасением спрашиваю у него.
– Меня волнует, как долго будут продолжаться Ленины выпады в сторону тебя. Меня волнуют твои комфорт и безопасность. Только поэтому я и завёл вообще этот разговор о дистанцировании. – Мне становится чуть легче от его слов, но я всё ещё не до конца понимаю, что имеет в виду Сергей Дмитрич. – Меня пригласили занять освободившееся место на кафедре прикладной математики в европейском университете. Уже на ближайший семестр. В соседнем городе, всего в получасе езды, есть не менее прекрасный университет с одной из лучших программ для художников…
– Погоди, – перебиваю его. – Ты решил вернуться к преподаванию? В Европе?
– Я ещё не решил, – морщится он. – Очевидно, что без тебя я никуда не поеду, одну тебя здесь точно не оставлю, поэтому ещё не дал окончательного ответа.
– Но… – в замешательстве я не знаю, что сказать.
– Это хорошая возможность для нас, Юль. Просто великолепная. Мы начнём новый этап нашей совместной жизни в новом месте, подальше от старых проблем и источников стресса. Я уверен, что со временем Лена успокоится и примет факт того, что мы вместе. Но я не готов рисковать нашими отношениями и ждать, что она вытворит в очередной раз. Я хочу создать для тебя комфортные условия для жизни и творчества, ягода моя. И я хочу, чтобы ты была рядом. Но я пойму, если ты не отважишься на подобную авантюру: переезд в незнакомую страну, поиск подходящего жилья, новое место учёбы… Всё же, это не меньший стресс.
Сергей Дмитрич выглядит крайне неуверенно в это мгновение. Так, словно предлагает мне что-то непристойное.
– Погоди, – снова перебиваю его. – Ты думаешь, я откажусь ехать с тобой?
– Не каждый готов сорваться с места, да ещё и посреди учебного года, – пожимает он плечами. – В этом случае я просто откажусь от предложения, и мы останемся здесь. Меня устроит любой вариант. Но мне важно знать твоё мнение и понимать, какой вариант устроит тебя.
На мгновение я задумываюсь. Я не представляю, каково это – сорваться с места, уехать жить в другую страну, сменить университет и специальность. Мне страшно. Вдруг у меня ничего не получится, и Сергей разочаруется во мне? Вдруг он решит, что я для него неподходящая пара? Что я буду делать одна так далеко от дома?
Но тоненький голосок удушающего чувства вины вклинивается в мои мысли, начиная нашёптывать, что мой мужчина и так многого лишился ради наших отношений, а мне пора повзрослеть и научиться тоже делать что-то для его блага, невзирая на собственные страхи и опасения.
Может, всё, напротив, сложится прекрасно? Да и разве может быть иначе, если рядом со мной будет он, мой единственный и любимый мужчина?
– Мы будем вместе? Ты будешь работать в соседнем городишке? Ну, или я учиться – в соседнем? – уточняю я. – Ты не будешь моим преподом, и никто не запретит нам жить вместе? А ещё мы будем далеко от Лены, перестанем мозолить ей глаза, и она успокоится? Типа того?
– Да, ты верно уловила ход моих мыслей.
– Тогда давай сделаем это! – с радостью бросаюсь я ему на шею.
Мне легко принять это решение. Да и разве это решение: сделать близкого человека чуточку счастливей, когда это вполне в твоих возможностях?
Когда тебе протягивают в руки счастье, нужно ухватиться за него и держать как можно крепче. Сейчас мне кажется, что ровно до этой минуты наше счастье крепко держал в своих надёжных руках Суровин. А теперь пришло время немного помочь ему. И я обязательно справлюсь.Мысправимся. Пока мы вместе, нам всё по силам.
***
Три года спустя
Припарковавшись возле учебного кампуса, я наконец расслабляюсь. Затёкшие плечи неприятно ноют, по спине градом катится пот, и я подозрительно осматриваю огромную территорию парковки. Если Суровин схитрил, чтобы вынудить меня самостоятельно проделать путь от нашего дома до университета, где он преподаёт, я просто его прибью! Словно мне и без того мало стрессов!..
Бросаю взгляд на часы: до конца занятия ещё есть время. Думаю, ничего страшного не случится, если я посмотрю одним глазком, как мой профессор проводит свой очередной семинар, так ведь?
Беспрепятственно вхожу в учебное заведение и отыскиваю нужную аудиторию. Когда я тихо вхожу внутрь и устраиваюсь на заднем ряду, среди таких же молодых студентов, Сергей Дмитрич пишет на доске заумные формулы, попутно объясняя ход решения.
Как же он хорош! Красивый, подтянутый, в модном костюме!.. Я очерчиваю взглядом крепкие бёдра и сама себе завидую. Ни до, ни после знакомства с ним не встречала таких мужчин! Да и разве смотрю на кого-то всерьёз, когда у меня уже есть самый идеальный?..
В конце занятия Суровин привычно обводит взглядом своих учеников, останавливаясь ненадолго на каждом лице, и я сползаю чуть ниже, прячась за головами впереди сидящих парней.
– У кого-нибудь остались ещё вопросы? – громко спрашивает он.
– Только если вы не решили наконец утолить наше любопытство и ответить на единственный вопрос, который нас очень интересует, профессор, – со смехом произносит женский голосок. – Скажите, вы женаты?
Я с любопытством отыскиваю источник звука и изучаю милую блондинку в розовом. На крошечное мгновение моё сердце ёкает, но я заставляю его успокоиться. В чём в чём, а в верности, искренней любви и глубокой привязанности Сергея сомневаться не приходится!
Но сейчас он добродушно смеётся над вопросом своей студентки и отвечает:
– Нет. Я не женат.
В его тоне нет ноток игривости или флирта, простая констатация факта, но счастливые возгласы и вздохи всё равно наполняют аудиторию, а у меня, что называется, сосет под ложечкой. Вот уже больше трёх лет мы живём вместе, как семейная пара, и не расстаёмся более, чем на восемь часов в день. Казалось бы, штамп в паспорте и кольцо на пальце ничего не решают. От них не зависит ни крепость союза, ни физическая близость, ни тепло в отношениях. Но, как и любая другая до безумия влюблённая девушка моих лет, я мечтаю о свадьбе. А Суровин не торопится делать мне предложение.
Возможно, он всё ещё ждёт, что Лена примет наши отношения и начнёт общаться хотя бы с ним, а может, он и вовсе не собирается снова жениться… или не собирается жениться на мне, я не знаю. И не решаюсь заговорить на эту тему. Поэтому его ответ задевает меня больше, чем я готова признать.
Сижу, словно в воду опущенная, и смотрю, как мужчина собирает в сумку вещи со стола, убирает ноутбук. Первые студенты поднимаются со своих мест, и я вливаюсь в их ряды, чтобы выйти столь же незамеченной.
Стою возле новенькой блестящей машины, подставив лицо солнцу, пока не слышу поблизости родной голос:
– Вы только посмотрите-ка, кто тут к нам приехал! – С моей любимой сексуальной усмешкой на лице Сергей подходит вплотную и, не мешкая ни секунды, целует меня. – Я соскучился, Юль. Знаешь, я так соскучился!..
– Я соскучилась сильнее! – говорю ему.
– Это точно! – смеётся он. – Настолько сильнее, что прокралась на занятие…
– Ты заметил? – удивляюсь я.
– Я всегда чувствую, когда ты рядом, ягода. – Смотрит на меня с нежностью Сергей. – Ты же моя половинка!
– Ах, так ваше сердце всё-таки несвободно, профессор? – не могу удержаться и поддразниваю его, пародируя голос той блондинки.
Суровин разражается смехом:
– Я сказал, что не женат, но не говорил, что свободен.
– Верно, – сварливо вздыхаю в ответ, в очередной раз проглатывая свои вопросы. – Что с твоей машиной?
– Пробил колесо на подъезде к городу, Юль, поэтому и вызвал тебя, – скороговоркой тараторит он. Я с подозрением смотрю в его глаза и спрашиваю:
– Правда пробил? Или нашёл хороший повод, чтобы вынудить меня совершить поездку дальше привычного маршрута? Ты же знаешь, как мне страшно, да? Я получила права месяц назад, Сергей!..
Он порывисто прижимает меня к себе и целует.
– Ягода, тебе нужно набираться опыта. От пятиминутных поездок дважды в день у тебя его не прибавится. – вздыхает Сергей Дмитрич. – Но колесо я правда пробил, даже на первую лекцию опоздал: пока эвакуатор дождался, пока на такси доехал…
– Ты в порядке? Не пострадал? – с тревогой спрашиваю я.
– Со мной всё хорошо, не волнуйся. – заверяет он. – Давай-ка уже выдвигаться, Юлька, а то будешь тащиться как черепаха, так и к открытию выставки опоздать недолго!..
Я обиженно надуваю губы, и мужчина смеётся. А чего, спрашивается, смеяться? Последние недели у меня и так нервы ни к чёрту, и последнее, чего мне хочется, это слушать его шуточки про моё вождение.
– Всё пройдёт великолепно, – тихо обещает он, словно это его, а не мои картины будут представлены на персональной выставке в самом модном месте нашего небольшого города!
Это моя первая личная выставка, и вот уже пару месяцев я толком не ем, не сплю, не живу, переживая, как всё пройдёт. В частности меня интересует, оценит ли Суровин мой сюрприз, поймёт ли он его, окажется ли к нему готов, и это отнимает гораздо больше сил и душевного равновесия, чем переживания по поводу общественного мнения.
Очередные тридцать километров сжигают остатки нервов. Хорошо ещё, что Сергей в принципе никогда не лезет под руку с непрошенными советами, пока я сосредоточена на дороге, а то сомнительно, что мы вернулись бы до ночи. Но я преодолеваю этот путь в рекордные пятьдесят минут. Почти на полчаса быстрее, чем добиралась до университета.
Дома не знаю, за что хвататься. Подготовленное накануне платье-футляр вдруг начинает казаться мне неподходящим, и я выгребаю из шкафа все вешалки, критически разглядывая свои немногочисленные наряды.
От досады хочется плакать. Ну почему я такая упрямая? Почему не позволила Сергею отвезти меня в магазин и купить новое платье? Теперь я жалею, и это портит настроение окончательно.
– Юль, ну ты чего? – спрашивает Суровин, когда заглядывает в спальню и обнаруживает меня сидящей на горе бессмысленных тряпок.
– Мне нечего надеть, – жалуюсь ему.
Мужчина подходит ближе и садится рядом. Взяв мою руку, он успокаивающе поглаживает ладонь большим пальцем и вздыхает.
– Ты так волнуешься, нервничаешь последние недели, что у меня начинают закрадываться нехорошие подозрения, – говорит неожиданно. – Я никогда не видел тебя такой… Словно кто-то особенный впервые увидит твои работы…
Я прикусываю губу. Как же он прав, но как ошибается! Кто-то особенный – он – впервые увидит одну из моих работ. Тоже особенную. И я не могу перестать переживать на этот счёт.
– Не говори глупостей, – выдавливаю я. – Просто не могу перестать вспоминать, чем закончилась моя первая выставка…
На лицо Суровина набегает тень, но он улыбается, мгновенно расслабляясь.
– Всё в прошлом, Юль. Больше такого не случится.
Знаю, что пользуюсь запрещённым приёмом, отвлекая внимание своего мужчины от реальных причин своего беспокойства, но ничего поделать с собой не могу. Хочу, чтобы всё прошло по плану: не зря же я писала эту картину так спешно, практически без отдыха!
Мне кажется, ещё немного и он догадается прямо сейчас. Я вообще удивлена, что мой великий математик ещё не произвёл нужных расчётов и не устроил мне допрос с пристрастием!
Но Сергей Дмитрич понимает моё задумчивое состояние по-своему: дерзко ухмыляется и заваливает меня на спину, нависая сверху.
– Знаешь, Юль, я тут подумал, что тебе не помешает немного расслабиться!
– М-м-м, – протягиваю я. – А ты точно знаешь, как меня отвлечь!
– Точно знаю, – с готовностью кивает он, набрасываясь на мои губы.
Толстые пальцы ловко расправляются с завязками лёгкого халатика и оглаживают тело под ним. Губы пробегаются чувственными поцелуями по скулам, подбородку, шее, касаются ключиц.
Мужчина обхватывает ладонями полушария груди и совершенно неожиданно для меня задумчиво протягивает:
– Больше, что ли, стали? – Но вопрос остаётся без ответа, ведь он вбирает в рот один сосок, скручивая между пальцами второй, и нам становится не до разговоров.
Суровин спускается ниже, располагаясь между моих гостеприимно раскинутых в стороны ног. Щёлкает языком по средоточию всех моих нервных окончаний, и я нетерпеливо поднимаю бёдра ближе к его жаркому рту, блаженно постанывая и прикрывая глаза. Он точно знает, что делать… Идеальный… Только мой…
Со счастливой, удовлетворённой улыбкой разглядываю собственное отражение.
– Красивая, красивая, – усмехается Суровин, возникая рядом. – И счастливая. Люблю, когда ты счастливая! Люблю тебя!
– А я тебя!
Поворачиваюсь к мужчине своей мечты, чтобы привычно завязать галстук, но он перехватывает мои руки, несильно сжимая, и говорит:
– Всё пройдёт великолепно, ягода. Не сомневайся! Даже если всем этим снобам не понравится твоя живопись, не страшно.
– Меня интересует только твоё мнение, – говорю чистую правду.
– Ну, моё мнение тебе известно: ты талантливый художник, Юля, и я впечатлён каждой твоей работой.
– Ты ещё не виделвсекартины, – робко пищу я, начиная подготавливать почву для своего сюрприза.
Ладно, технически, он не видел только одну картину. Тяжело было хранить такой секрет от любимого, но почему-то мне подумалось, что сегодня, в день открытия выставки, идеальный день для того, чтобы раскрыть все карты. Внутренний голос убеждал меня в правильности решения. А может, я просто боялась разочарования? Теперь уже неважно.
– Она мне уже нравится, – со смешком заявляет Суровин, позволяя мне наконец справиться с галстуком.
Чтобы не думать о наихудших сценариях всю дорогу до центра современного искусства, где мне выделили под выставку целый огромный зал, я переношусь мысленно в идеальное место, где есть только я и Сергей, где счастливы и готовимся к свадьбе, где нет никаких недомолвок, тайн, какими бы чудесными они не были. А по приезде меня захватывает вихрь организационных вопросов и последних приготовлений к встрече гостей и приёму, а ещё чуть позднее – бесконечное общение, поздравления, беседы, ответы на вопросы представителей местных СМИ…
В этой веренице лиц и фраз я натыкаюсь взглядом на Лену, рассеянно стоящую посреди выставочного зала. От неожиданности и удушающего, панического ужаса я крепко вцепляюсь в руку Сергея, который мгновенно обнаруживает источник моего внезапного беспокойства, извиняется перед нашим собеседником и утягивает меня в сторону тихого коридорчика, видимо, чтобы избежать публичного скандала.
Мы стоим, глядя друг другу в глаза, и никто из нас не решается заговорить. Сергей прекращает эту безмолвную партию «гляделок», поворачиваясь на источник звука шагов, неосознанно укрывая меня за своей спиной.
Я заставляю себя взглянуть на Лену. На кошмар, который я с содроганием ждала все эти годы. На удивление, на её лице всё та же маска растерянности и смущения, а рядом с девушкой твёрдо ступает Лёша. В руках у возмужавшего парня красивый букет, и я концентрирую взгляд на цветах, прислушиваясь к завязывающимся разговору.
– Здравствуй, папа! – тихо приветствует Суровина Лена.
На мгновение Сергей отпускает мою руку и крепко обнимает дочь, которая моментально пересекается со мной взглядом и шелестит:
– Здравствуй, Юля.
Не в силах вымолвить и звука, я лишь киваю в ответ. Но ей словно мало, ведь она продолжает:
– Поздравляю, отличная выставка. Мне понравились твои картины.
Лёша протягивает мне букет, не предпринимая попыток приблизиться. То ли понимает, что я не горю радостью от встречи, то ли побаивается Суровина. Не знаю. Мне всё равно.
Я просто хочу, чтобы они уехали и не портили мой идеальный день.
Закончив обнимать дочь, Сергей Дмитрич протягивает руку Лёше, и они обмениваются крепким рукопожатием.
– А вы как… тут, ребята? – спрашивает Сергей.
Лёша поясняет:
– Путешествовали неподалёку, увидели на странице Юли анонс выставки, вот и решили заехать: вас повидать, картины посмотреть…
Уверена, это егогениальнаяидея! Уж не знаю, как давно они снова сошлись с Ленкой, в каких отношениях сейчас, но он, очевидно, просто не знает обо всех её художествах!
Но бывшая подруга снова шокирует меня.
– Мы должны догнать друзей, так что надолго не задержимся, – словно оправдываясь, говорит она. – Я просто… очень соскучилась по папе.
Ага! Настолько скучала, что ни разу не ответила ни на одно сообщение или телефонный звонок! Я перебарываю желание закатить глаза, пока Суровин быстро произносит:
– Я тоже очень скучал, Леночка. И рад, что вы нашли время заскочить. Мы оба рады. – Точно, я прямо лопаюсь от счастья! Судя по скривившейся физиономии Судиловой, она полностью разделяет мои чувства. Но мы обе продолжаем без каких-либо возражений слушать Сергея. – Я всегда тебе рад, дочка. Ничего не изменилось: в моей жизни всегда есть и будет место для тебя.
– Понимаю, – протягивает она и замолкает. Беседа исчерпала себя. Но Лёша подходит к Ленке и сжимает её руку, и девушка продолжает говорить: – Многое теперь понимаю, пап. Мне так жаль…
– Ну что ты, я тоже всё понимаю, Лен, – перебивает её Суровин подозрительно хриплым голосом.
Чувствую себя последней сукой, потому что не разделяю его отцовского счастья. Я не доверяю Лене и сомневаюсь, что когда-либо буду.
Но Лёша снова настойчиво сжимает руку Лены, и она обращается ко мне:
– Юль, мне ужасно стыдно за все те ужасные вещи, которые я с тобой делала.
– Всё это давно в прошлом, – сухо отвечаю ей.
Неожиданно она слабо улыбается:
– На самом деле ведь нет? Я знаю. Такое не прощают. То, что я сделала вам обоим, никто никогда не забывает, но мне жить с этим дальше, а вы… Вижу, действительно счастливы вместе. Рада за вас.
У неё такой вид, словно она сейчас расплачется. Лёша тихо говорит: «Пора, ребята уже далеко уехали!», и Лена торопливо обнимает отца.
– Не пропадай больше, Лен. Ладно? Приезжайте как-нибудь к нам в гости, ну, когда будет возможность и вы будете без друзей.
– Хорошо, пап. Я позвоню тебе, окей?
– Конечно, звони, Лен.
Так же быстро, как появились, они растворяются в толпе и скрываются из виду. Против приподнятого настроения Суровина, я тиха и задумчива весь остаток вечера. До последнего гостя выставки мы не обсуждаем ничего, но стоит нам остаться вдвоём, как Сергей предлагает без спешки ещё раз осмотреть мои работы.
Мы медленно проходим от одной картины к другой, и он начинает говорить:
– Я чувствовал, что сегодня будет идеальный день и строил на него большие планы. – Я тоже, но теперь уже ни в чём не уверена. – Представлял, каким он будет, но даже не мог предположить, что в реальности он станет по-настоящему знаковым во многих смыслах.
– Да? – спрашиваю без особо интереса.
– Да, – кивает он, резко останавливаясь.
Осознанно или нет, но ровно напротив моей последней картины, которую я написала специально для этой выставки и этого дня… Специально для Сергея. – Думаю, для тебя не секрет, как сильно я люблю тебя, и с каждым днём мои чувства становятся лишь крепче. И мне давно уже стоило сделать это, но делаю сейчас, Юль, по многим причинам. Хотел убедиться, что не испорчу тебе жизнь – яркую, молодую, едва начавшуюся. Хотел убедиться, что ты не выберешь другой путь. Хотел дать тебе эту возможность – почувствовать вкус жизни. Здесь ты обрела уверенность, внутренний стержень, и я неимоверно горжусь тобой, ягода.
– Потому что ты всегда и во всём поддерживаешь меня, – шепчу я, всеми силами сдерживая рвущиеся рыдания.
– Потому что я люблю тебя и хочу дать тебе всё самое лучшее. – улыбается он. – А ещё я ждал, до последнего ждал, что Лена переступит через обиды и примет наши отношения, потому что она моя дочь и часть моей семьи. Как и ты – другая её часть. Честно говоря, я уже почти перестал надеяться, потому и запланировал всё на сегодняшний день. И появление моей дочери именно сегодня не иначе, чем знак, что я на верном пути.
Суровин смотрит прямо мне в глаза, извлекая из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку. Я кусаю губы, уже не пытаясь сдержать слёз.
– Юля, Юлька, Юленька, ягода моя сладкая! Ты вся моя жизнь, а без тебя мне и жизни не надо. Ты моя любовь, ослепительная, великолепная, единственная. Выходи за меня, Юль?
От переполняющих меня эмоций я лишь часто киваю, заливая слезами радости и счастья мир вокруг. Сергей открывает коробочку, и моему взору предстаёт аккуратное колечко: в центре узкой дорожки мелких камешков красуется бриллиант покрупнее. Кольцо идеально садится на безымянный палец правой руки, и Сергей целует каждый миллиметр этого пальца.
– Ты счастлива, ягода моя? – тихо спрашивает он. Я киваю. – Мечтала об этом?
Я снова киваю. Он усмехается:
– Скажешь что-нибудь?
– Это моя новая картина, – ляпаю невпопад. Суровин удивлённо вскидывает брови и внимательно изучает полотно.
Эта картина практически полностью повторяет ту, другую, которую испортила его дочь. С небольшими изменениями. На холсте разноцветные листья. Тёплый солнечный свет пробивается сквозь кружащиеся в танце листопада яркие пятнышки, образуя ажурные силуэты.
– Юлька! – севшим голосом с придыханием говорит Сергей Дмитрич. – Ягода моя… Ты ребёнка хочешь?
Я качаю головой, и в его взгляде зарождается непонимание наряду с нотками разочарования. А мои тревоги, напротив, рассеиваются.
– Я беременна, Сергей! – кидаясь ему на шею, жарко шепчу я. – Беременна, представляешь?! Знаю, мы не говорили об этом, не планировали… Но я так счастлива! Я так сильно тебя люблю! И я очень счастлива, что у нас скоро будет малыш!
Суровин отрывает меня от пола и кружит, покрывая нежными поцелуями моё лицо.
– И я очень рад, Юль. Невероятно счастлив!
