Текст книги "Недотрога для Сурового (СИ)"
Автор книги: Екатерина Дибривская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14.
Мне не удаётся перехватить Суровина до самого обеда. Понадеявшись на случайное столкновение, я иду в столовую, но стол, за которым он обычно трапезничает в компании учёных дам и Эльки, сейчас пустует. Точнее, место его пустует, а самого Сергей Дмитрича нигде не видать.
Немного разочарованно я беру поднос и подхожу к окошку.
– Лучше бы в кафе сходили, – вздыхает Ленка. – Сегодня рыбный суп. Терпеть не могу!
– Рыба очень полезна! – отмахиваюсь я. – И уж точно полезнее пиццы и бургеров!
– Можно было суши взять, – она резко замолкает, но практически сразу шипит у меня за спиной: – Это просто капец!
Позабыв о еде и обо всём остальном, я начинаю крутить головой в поисках источника возмущения подруги. И сразу нахожу.
Быстро пересекая пространство столовой, Сергей Дмитриевич, с шикарным букетом наперевес в одной руке и коробкой из кондитерской – в другой, приближается к Эле.
В глазах темнеет. Только огромным чудом мне удаётся сдержаться и не завопить на весь универ, топая ногами. Сейчас я не просто зла – я в бешенстве. Хочется выдрать все волосы из головы этой ведьмы, а потом станцевать на её костях!
Суровин с улыбкой протягивает всё это добро в руки сияющей от самодовольства Эльки, наклоняется к её уху и шепчет что-то. Внутри меня всё бурлит и закипает. Судорожно сжимая поднос пальцами, я буравлю взглядом этого… завкафедрой, а он, словно чувствуя мой испепеляющий взгляд, медленно поднимает глаза на меня. Короткая усмешка слетает с его губ, и он выпрямляется, судя по жестикуляции, прощается с коллегами и стремительно уходит.
– У меня пропал аппетит, – бросает Ленка. Я пожимаю плечами.
– У меня, если честно, тоже.
До конца пар я натыкаюсь нанихещё трижды. Каждый раз сопровождается дразнящим взглядом Суровина, словно он точно знает, что я чувствую, и наслаждается этим. Играетесь, значит? Ну я вам устрою, Сергей Дмитрич!
Последней парой математика, как раз у него. В самый последний момент я ныряю в туалет и снимаю крохотные кружевные трусики. И вкладываю их в свою блочную тетрадь, прямо перед ярким разделителем с надписью «Высшая математика».
Я опаздываю на занятие минут на пять. В момент, когда вхожу в аудиторию, Суровин громко спрашивает:
– У кого-то возникли проблемы с выполнением задания?
И я отвечаю от двери:
– Да, у меня.
Ноги и руки дрожат, но я дохожу до высокой преподавательской трибуны и кладу перед мужчиной тетрадь.
Задумчиво поглядывая то на неё, то на меня, Сергей Дмитрич раскрывает её в месте закладки. Не сразу сообразив,чтолежит перед ним, он пару секунд удивлённо взирает на чёрное кружево, а потом касается его толстыми пальцами, сминая в крохотный комочек, и прячет во внутренний карман пиджака. Всё это происходит столь молниеносно, что, конечно, никто из одногруппников не успевает ничего заметить. Но не я, не сводящая взгляда с мужчины.
– Я понял, Юля, – бросает он. – Сегодня на кафедре я дам вам несколько дополнительных заданий для отработки этого материала.
Я краснею от явного эротического подтекста простой фразы, от хриплого сексуального тембра его голоса, от беснующихся искр в карих глазах. Даже лёгкий намёк на его улыбку кажется мне неприлично пошлым.
– Спасибо, Сергей Дмитрич, – зачарованно произношу я, захлопываю тетрадь и иду к свободному месту рядом с Леной, пятой точкой ощущая внимательный взгляд.
Он же понимает, что под моей короткой юбкой нетничего? Заводит ли его эта мысль?
«Надеюсь, она напрочь вытеснила из его головы любой намёк на интерес к Эльке!» – мстительно думаю я, закидывая ногу на ногу. Взгляд Суровина жадно ощупывает мои бёдра, и я едва удерживаю радостный вопль. То-то же, Сергей Дмитрич, любуйтесь на здоровье! А всякие Эли пусть так и останутся третьими лишними.
После пары Сергея Дмитриевича задерживают с вопросами о практической работе, поэтому мне удаётся улизнуть из аудитории, проводить Ленку до выхода и вернуться на кафедру. Кабинет открыт, но внутри пусто. Чтобы не нервничать все минуты ожидания встречи наедине с мужчиной моей мечты, я приступаю к работе: перебираю оставшиеся на столе папки, осматриваю пару пустых коробок на полу, подставляю к шкафу стул и забираюсь на него, чтобы достать новую коробку. Именно на этом стуле и застаёт меня Суровин.
Войдя в свой кабинет, мужчина плотно прикрывает дверь и поворачивает защёлку на два оборота. Я тихо ойкаю, предпринимая попытку слезть со стула с тяжеленной коробкой, доверху набитой работами, но Сергей Дмитрич качает головой, отчего я послушно застываю на месте. Сейчас я напоминаю себе малышку на табурете: расскажу стишок и получу подарок от деда мороза. Одно «но»: Суровин вовсе не похож на доброго сказочного деда. На его лице играет плотоядная улыбка, глаза хищно сужаются, когда он не мигая смотрит на мою юбку.
Делает несколько медлительных шагов и забирает у меня коробку, отшвыривая куда-то в сторону. Не глядя.
– Кажется, у меня тут естькое-что, принадлежащее одной несносной леди, – проговаривает он, извлекая из внутреннего кармана мои трусики.
– Вам показалось, – заверяю его, протягивая руку, чтобы выхватить полупрозрачное кружево.
– Да? – хмыкает он, поднося их к лицу. Поначалу мне кажется, чтобы получше разглядеть. Но Суровиннюхаетих. О. Мой. Бог. Моё сердце грозится проломить грудь и шмякнуться на пол! – Да, нет, я уверен –не показалось! И что, Юлька, ты тут меня поджидаешь совсем без трусиков?
Краснея как рак, я тем не менее бросаю с вызовом:
– Хотите проверить?
– О, не сомневайся, ягода! – рычит он. – Именно этим я и планирую заняться!
Небрежно засунув трусики обратно в карман, он скидывает пиджак. Одна его рука ложится на изгиб бедра, прочно фиксируя, вторая уверенно ныряет под юбку и накрывает лобок.
– Сумасшедшая девчонка! – стонет Сергей Дмитрич. – Как же я соскучился!
– Я тоже… – шепчу я и льну к нему. – Очень-очень сильно!
Я наклоняюсь к его губам, и он алчно целует меня, лишая дыхания. Пока его толстые пальцы скользят по складкам и щипают клитор, язык снова и снова таранит мой рот, пробираясь до самой глотки. Это грубо, первобытно, но ужасно заводит меня, и вскоре я несдержанно стону в его рот.
– Тише-тише, – тяжело дыша, шепчет мужчина. – Нельзя шуметь.Такнельзя шуметь здесь, Юль.
Я часто киваю в знак согласия и трусь о его пальцы, отчаянно желая продолжения. Поражённо вздыхая, Суровин начинает ласкать меня с новой силой, проникая внутрь на два пальца и совершая мощные фрикции. Целуя, кусает губы, язык. Наши зубы с тихим скрежетом сталкиваются, трутся друг об друга, причиняя боль.
То, что происходит между нами, напоминает безумие. Феерию. Настоящий карнавал похоти. Я упираюсь ладонями в мужские плечи, едва удерживаясь на дрожащих ногах.
– Хочу тебя, – хнычу в его губы. – Целиком. В себе.
– Нет, Юль! – возражает мне. Не слишком активно сопротивляясь, позволяет мне расстегнуть рубашку, и я глажу ладонями мускулистую грудь, покрытую жёсткими волосками. – Не здесь, Юлька. Слишком опасно.
– Мы быстренько, – хихикаю я, пробегаясь поцелуями по его лицу. – Очень-очень быстренько.
– М-м-м, презервативов нет, – стонет он, едва я сжимаю ладошкой увесистую плоть, упирающуюся в гульфик выглаженных брюк. – Я не планировал… Ох, ягода…
– Ты можешь кончить мне в рот, – шепчу ему на ухо и кусаю мочку. – Как тогда, в душе. Тебе же понравилось?
В мгновение ока Сергей обхватывает мою талию и перемещает к столу. Папки, которые я складывала в аккуратные стопочки, летят на пол, но никому из нас нет до этого дела. Мы увлечены друг другом, нашим ярким воссоединением, вспышкой безумной страсти, безрассудством влюблённости…
Суровин устраивает меня на краешке стола, резко разводя ноги в стороны. Я нетерпеливо хватаюсь за пряжку ремня, расстёгиваю брюки и бесстыдно обхватываю ладонью раскалённый вздыбленный член. Бережно обвожу кончиком пальца головку по кругу и направляю в сторону себя. Мужчина с интересом смотрит на все мои манипуляции: я провожу членом по влажным складкам, шлёпаю по клитору, подвожу к узкому входу, медленно толкаю внутрь. Резким движением бёдер Суровин завершает мою игру.
Он забрасывает мои ноги себе на плечи и раскачивается, задавая самый идеальный ритм. Тяжёлая ладонь ложится мне на живот, словно в попытке удержать на месте. Но в следующее мгновение большой палец касается клитора, то похлопывая, то надавливая, то невесомо обводя окружность, и я кусаю губы, чтобы быть тихой.
Напряжение нарастает, концентрируясь в одной точке: там, где Суровин касается меня – внутри и снаружи, и взрывается до разноцветных искр перед глазами, и я зажимаю рот ладонью, сдерживая крик.
Не сразу понимаю, почему Сергей стремительно покидает моё тело и тянет меня вниз. Но стоит мне оказаться на уровне подрагивающего детородного органа, сразу вспоминается собственное обещание, и я с опасением вбираю его в рот.
Вдруг мне станет плохо? Он же был…там… Но я не испытываю брезгливости или гадливости, лишь только желание сделать ему так же приятно, как он сделал мне.
Суровин сжимает мои волосы в кулак, но не грубо, не до боли; порочно, похотливо, с огромным удовольствием, от которого трясёт его крупное тело, и опустошается со сдавленным стоном.
Смотрит, как огромный кот, налопавшийся сметаны, и я смущённо улыбаюсь. Обвожу пальцем губы, и Сергей Дмитрич поднимает меня одним рывком.
– Плохая, непослушная девочка, – мягко журит меня, накрывая мои губы лёгким поцелуем. Я млею от счастья и любви, пока он не отрывается от меня: – Увы, нам лучше поскорее устранить последствия вступления в новую фазу отношений.
– Отношений? – дразняще переспрашиваю я.
– Ага-ага, отношений, Юлька.
– Что, и никаких больше походов в рестораны с Элей? – протягиваю я.
Он усмехается:
– Так и знал, что это сработает. Уже заждался тебя, ягода моя. Пришлось немного поторопить.
Я обиженно надуваю губы, и Сергей Дмитрич зацеловывает их. У него прекрасное настроение, а моё вот что-то куда-то улетучивается.
– То есть ты это всё специально, да? – спрашиваю у него.
– Ну я же предупреждал, – по-мальчишески смеётся тот. – Ждал-ждал, когда ты созреешь, ягода… Думал, состарюсь! Я, между прочим, мужчина и без того немолодой. А уж коли старым стану, так ты даже на меня и не посмотришь. Пришлось действовать самому.
И хотя он сводит всё к шутке, я ахаю:
– Считаешь, что я из-за возраста… да?.. Да плевать мне, сколько тебе лет и сколько лет между нами! Разве, когда любишь, смотришь на такие мелочи?
– Это не мелочи, Юлька. Это двадцать лет с хвостиком. – поджимая губы, возражает он. – Через десять лет мне будет пятьдесят, а тебе – тридцать. А через двадцать мне стукнет шестьдесят, тогда как тебе будет всего сорок. Может, ты только к этому возрасту захочешь родить, а я буду уже стариком, Юль. Такиемелочилучше тоже обдумать на берегу.
О детях я не думала, да. Да и о столь отдалённых перспективах. У меня были заботы поважнее.
– Ты мне зубы тут не заговаривай,старичок! – фыркаю я. – Поверь, разница в возрасте – последнее, что меня заботит. Куда больше – твой брак, твоя дочь, все другие женщины и не совершаем ли мы ошибку. И ещё: не бросишь ли ты меня в скором времени, потому что сочтёшь слишком молодой и неопытной.
Он звонко смеётся:
– Юлька! Ты это бросай! Нечего накручивать себя вариантами, которые могут даже не случиться! Почему нельзя порадоваться тому, как мы счастливы сейчас, и думать, что так будет всегда? Всё решаемо. Нет выхода только из гроба, а всё остальное можно как-то решить, обговорить… Думай о приятном, а все проблемы оставь мне, ладно? Я всё улажу.
– Думаешь, это так просто – наслаждаться своим счастьем, когда вокруг столько всего?
Он вздыхает, устраивается в кресле и тянет меня к себе на колени.
– Ну, хорошо, давай ещё раз разложим всё по полочкам. – предлагает мужчина. – Тебя беспокоит, что я женат? Осталось совсем немного урегулировать с документами по бизнесу, и я получу штамп о разводе. Тебя беспокоит, что скажет Лена? Она уже взрослая девочка, Юль, должна понимать, как в жизни бывает. Ей пора строить свои отношения, а не лезть в мои, и рано или поздно это случится.
– А если она попросит выбирать? – тихо спрашиваю я.
– О каком выборе может идти речь, если я люблю вас обеих? Каждую по-своему.
«Люблю». Это слово так просто слетает с его губ, как самая правильная вещь на всём белом свете, как единственная истина, которая имеет для него значение. Гармония разливается по венам, принося спокойствие, и я верю – в это самое мгновение я отчаянно верю – в него, в нас, в то, что всё возможно.
– Хорошо, – медленно киваю ему, не заостряя внимание на словах мужчины. – Допустим, с разводом дело решённое. Но как быть с Леной, которая следит за тобой сейчас? Ведь это именно она рассказала мне об Эле…
Я недовольно хмурюсь, и Сергей Дмитрич улыбается:
– А ты ещё не готова открыться подруге?
– Нет, – тихо отвечаю. – Лучше сначала дождаться развода, чтобы это не выглядело так… некрасиво.
– Наши чувства – это не что-то некрасивое, Юль. Да, так случилось, возможно, и не в самое подходящее время, но я не собираюсь оправдываться за то, что влюбился в тебя. Есть такие вещи, которыми нельзя управлять, они просто происходят. Можно им сопротивляться, противиться, но они от этого никуда не исчезнут. Я не хочу обманывать ни тебя, ни себя. За Ленку не переживай, я её отважу, она перестанет следить и не узнает о нас таким образом. До поры до времени так и быть, я, как и обещал ранее, подожду, пока ты не будешь готова, но лучше с этим не затягивать. Будет хуже, если она узнает от кого-то другого.
– Как я узнала о твоём свидании с Элей? – поддеваю его.
– А я смотрю, тебе никак не даёт покоя эта мысль, – усмехается Сергей. – Лев Борисович попросил заменить его на встрече со спонсорами университета, так что я просто сопровождал секретаря декана. Дело раскрыто, ягода, никакого криминала и измен.
– Но сегодня ты принёс цветы и пирожные, – мило улыбаюсь в ответ.
– Эля вчера за ужином обронила, что у неё сегодня день рождения, не мог же я не поздравить секретаря своего непосредственного руководителя, – не остаётся он в долгу, ослепляя меня своей улыбкой. – Можно много чего напридумывать, Юль, но чаще всего всему в нашей жизни есть логичное объяснение. Стоит только побольше разговаривать. Если тебя что-то беспокоит, ты можешь поделиться со мной. Чем угодно. В любое время.
Суровин звонко целует меня в нос и поднимает с колен.
– А теперь нужно прибрать погром, пока ко мне кто-то не нагрянул. Даже не представляю, как можно объяснить, что именно здесь произошло… Но сначала надень-ка трусики!
В четыре руки мы лихо восстанавливаем рабочий беспорядок, а там уже и время пребывания в стенах университета подходит к концу. Мне совсем не хочется прощаться, но и как себя вести я не понимаю.
Отношения. Какими они будут за дверью этого пыльного кабинета? Будем ли мы втайне встречаться по вечерам и выходным или же несколько рабочих часов это всё, на что я могу претендовать? Эта задачка кажется мне неразрешимой, пока Суровин собирает какие-то бумаги в свою стильную сумку.
– Готова? – бодро спрашивает он. – У тебя сегодня занятие по живописи?
– Да и да, – натянуто улыбаюсь ему.
– Давай я заброшу тебя туда, порешаю пару вопросов, а потом встречу после урока?
– Не думаю, что это удобно… – нерешительно протягиваю я. – Вдруг Лена снова…
– Ты мне веришь? – перебивает Сергей Дмитрич, и я киваю. – Как раз с ней и решу, а ты учись рисовать, студентка.
До парковки мы держимся обособленно, негласно соблюдая иллюзию дистанции между нами, но стоит только устроиться в надёжном укрытии тонированного салона авто, как Суровин переплетает наши пальцы и не отпускает моей руки практически всю дорогу.
У большого здания с колоннами школы искусств мужчина покидает машину, чтобы открыть дверцу и помочь выйти мне. Подхватывает в объятия и целует.
– До встречи через час тридцать? – шепчет в мои губы.
– До встречи через час тридцать, – я легкомысленно улыбаюсь, млея от счастья.
На занятие не иду – парю! И даже отрабатывать техники мне сегодня в разы проще и легче: я переполнена вдохновением и любовью! Не замечаю, как быстро проносится время в группе, а преподаватель уже проверяет моё полотно. И даже впервые хвалит меня.
Довольная донельзя, я спускаюсь вниз. Сергей Дмитрич ждёт у центрального входа, как и обещал, и я тороплюсь скорее оказаться рядом с ним.
Я не решаюсь задавать вопросов. «Пусть всё идёт своим чередом», – решаю я. Он прав: всё разрешится. Рано или поздно все проблемы отойдут на второй план.
Суровин отвозит меня на ужин в ресторан. Это весьма неожиданно, поскольку кажется мне не таким уж и хорошим решением. Вдруг кто увидит?.. Но его, видимо, всё это не очень-то и волнует. Он словно погружён в свои мысли, но не торопится делиться со мной своими соображениями. Однако под конец ужина всё же заводит разговор.
– Я тут подумал, Юль, что тебе лучше съехать от Ленки… – Что ж, к такому я повороту я была готова. Предчувствовала, что он захочет, чтобы я перебралась обратно в общагудотого, как Лена узнает о нас. – В ближайшие выходные я могу помочь тебе перевезти вещи. Не пойми неправильно, ягода, но так будет только лучше всем. Я хочу свободно забирать тебя из дома и возвращать туда, проводить с тобой свободное время, дни и ночи. И к себе пока не зову – но только пока. Я уже подобрал несколько неплохих вариантов, они достаточно близко ко мне и к университету, нам нужно только посмотреть их и принять окончательное решение.
– Подожди, – торможу его тихую речь. – Ты хочешь, чтобы я сняла квартиру?!
Он чуть морщится и качает головой:
– Нет, конечно. Я полностью покрою все расходы.
– Я могу вернуться в общежитие, – смущённо предлагаю ему.
– Нет, Юль. И это не обсуждается. Я не могу совершать никаких сделок с недвижимостью до расторжения брака, иначе бы вопрос об аренде не стоял. Но добавлять очередной пункт к разделу имущества… Так себе вариант. Но и жить с Леной ты не можешь. Во-первых, это слишком нервирует тебя, а во-вторых, мне хотелось бы проводить чуть больше времени с тобой. Но и привезти тебя в квартиру, где когда-то жил с женой, я не могу. Да и времени у нас много, спешка ни к чему. Сначала конфеты, букеты и свидания… и, конечно, ночёвки, а потом, как всё уладится, я решу и жилищный вопрос, чтобы мы могли жить вместе в удобстве и комфорте.
Я не знаю, что сказать. Я понимаю его и сама желаю того же: желаю проводить с ним больше времени и не быть застуканной его дочерью, но…
– А как же я объясню это Лене?
– Придумай что-нибудь убедительное, – усмехается он. – Было бы проще, если бы ты позволила мне ей всё рассказать…
– Нет! – вырывается у меня. – Я подумаю и решу, что ей сказать.
Не могу её так сильно ранить. Да и страшно мне. Но и ранить Сергея своими сомнениями я больше не собираюсь. Поэтому мне придётся побыть немного изобретательней.
С этого разговора все мои мысли заняты обдумыванием весомых аргументов. Я даже не замечаю, как Суровин подвозит меня к подъезду дочери, почти не чувствую его жалящих поцелуев. И почти решаюсь на разговор.
Но стоит открыть дверь, как до меня доносится жуткий вой, и я бросаюсь на этот звук, пугаясь до ужаса.Чтомогло до такой степени расстроить Ленку?!
Глава 15.
Застыв в дверях спальни подруги, я хмуро разглядываю её. Ленка сидит на полу и воет белугой, обхватив себя руками.
– Что случилось? – наконец спрашиваю я. Ленка вздрагивает и начинает причитать:
– Лёшка меня бро-о-о-о-сил! Меня все бро-о-о-о-сили! Я никому не нужна! Меня все-все бросают! Папа бросил, мама бросила, ещё и Лёшка бросил!..
Я вздыхаю и прохожу в комнату, усаживаясь рядом с ней и обнимая её содрогающиеся плечи.
– Ну что ты придумала? Кто тебя бросил? Родители тебя любят, и с Лёшкой вы обязательно помиритесь.
– Нет, ты не понимаешь, – с жаром восклицает она и громко икает. – Папа меня бросил, совсем бросил! Мало того, что от мамы ушёл, так ещё и отчитал меня сегодня, как маленькую! Прям при Лёшке! Кричал, что я ему всю жизнь испорчу, вот он меня и бросил!
– Ничего не понимаю! – вздыхаю я. – Давай ты успокоишься и расскажешь по порядку, ладно?
Кое-как мне удаётся поднять подругу и отправить её умываться. У меня голова идёт кругом от кучи суматошных событий сегодняшнего дня.
Значит, Суровин приструнил Ленку… Поэтому она истерит? Что он ей сказал? Я не думаю, что он выдал меня, иначе его дочь непременно высказалась бы на этот счёт, в этом я уверена.
Я грею воду и завариваю чай, выкладываю на блюдца птичье молоко и возвращаюсь в комнату к Лене.
Она тихо плачет, периодически смахивая пальцами слёзы, но, по крайней мере, уже не визжит на весь дом. Я пристраиваю на кровати поднос и плюхаюсь рядом.
– Ну давай пить чай с пирожными, и ты мне расскажешь, что произошло, – предлагаю ей. – Только с самого начала, а то я ничего не поняла.
– Хорошо, – кивает она. Берёт в руки свою чашку и шумно отхлёбывает. А потом начинает говорить: – В общем, звонит мне вечером папа. А я с Лёшкой в кафе была, недалеко от универа. Папа позвонил, спросил, где я, ну, я ему и сказала. Я же не думала, что он приедет!.. Ты не заметила на работе, он был чем-то взбешён?
– Не думаю, – краснею я. – Вроде всё как обычно было.
– Позвонил почти сразу после работы, – объясняет Ленка. – Вот я и решила, что там кто-то что-то ему ляпнул…
Она с подозрением смотрит на меня. У меня душа в пятки сбегает от страха, что сейчас она обо всём догадается: по стыдливому румянцу от смущения, по виноватому виду… Но Лена лишь вздыхает с досадой:
– Элька к нему не заходила?
– Нет. – отвечаю я и торопливо добавляюправду: – Но, когда я тебя проводила и поднялась, твоего отца не было в кабинете, он пришёл минут через двадцать. А что?
– Да я из универа вышла и столкнулась с этой выскочкой… Вот и не сдержалась, сказала ей пару ласковых. Думаю, она сразу побежала жаловаться отцу, что я выследила их и теперь достаю её… Вот он и позвонил!
Меня немного отпускает. Хотя бы сегодня громкое разоблачение обойдёт меня стороной. Я не тешу себя иллюзией, что мне удастся скрывать это вечно, знаю, что этого не будет. Рано или поздно я упрусь в выбор: расстаться с Суровиным или обидеть его дочь. А раз расставаться с мужчиной я не планирую, то решение это очевидно.
– И что, он приехал? – поторапливаю её вернуться в нужное русло разговора.
– Да, примчался. Начал меня отчитывать: что перехожу все границы, что заигралась, что мне пора перестать вести себя как маленькая избалованная девочка, что мир не перестанет существовать, если мои родители будут заниматься обустройством своей личной жизни вне брака… Я просто сидела и обтекала, Юль! Мне так обидно было! Ну что, я так много хочу?!
Вопрос повисает в воздухе. Я не знаю, что сказать, ведь Сергей Дмитрич был прав от первого до последнего слова. Всё это он говорил и мне. И я говорила Ленке… Но она то ли слишком инфантильна, то ли эгоистична… Никак не хочет принимать вещи такими, какие они есть. Вот и сейчас тянет одеяло на себя, вместо того чтобы попытаться понять отца.
– Вот он какой, мой папочка! Бросил меня ради первой попавшейся юбки! Выбралеё, а не меня! – обиженно выговаривает она. – Сначала маму бросил, так она тоже слетела с катушек! Спелась со своим адвокатом! Он уже без стеснения таскается в одних трусах по нашему загородному дому! Мало мне было этого открытия, так ещё и папашу спалила наконец, а он меня отчитал! Так мало ему было отчитать, он ещё и Лёшке сказал, что я испорчу ему жизнь! А тот взял и послушал!..
Ленка завывает, снова начиная рыдать. Я успокаивающе глажу её по спине и спрашиваю:
– Что, прям так и сказал, что из-за совета твоего отца?
– Ну нет, конечно, – шмыгает она носом. – Папаня улетел, а Лёша начал меня успокаивать: мол, не нужно расстраиваться, папа-то прав. Я взрослая, и должна заниматься своей жизнью, строить свои отношения, а не лезть к родителям… А я сказала, что сама разберусь, чем мне заниматься. И тогда он сказал, что, наверное, мой папа прав. Оплатил счёт и ушёл.
Я вздыхаю. Ох, уж этот Ленкин характер! И ведь мне искренне жаль подругу!… Она ведь действительно не понимает, что обидела парня. Уверена, он остынет, и они помирятся. Жаль только, что Ленка так и не поймёт, почему он ушёл от неё сегодня.
– Уверена, когда ситуация немного уляжется, Лёша вернётся, Лен, – говорю подруге. – Вам просто нужно немного времени.
– Ты думаешь? – всхлипывает она, и я киваю. – Надеюсь, ты права. Я люблю этого придурка, хотя он и встал на защиту папочки из мужской солидарности, а должен был просто поддержать меня!.. А вообще, знаешь что?
– Что? – отзываюсь я.
– Классно, что мы есть друг у друга, да? У тебя несладко в жизни, у меня вся идеальная жизнь летит в ад, но мы есть друг у друга и всегда друг друга поддержим! Меня все бросили, Юль, но я знаю, что ты никогда не отвернёшься от меня, никогда не предашь, никогда не бросишь… Ты мне как сестра, и я очень рада, что мы подружились. Я никому уже не верю, и только про тебя знаю точно: ты никогда меня не подведёшь.
Ленка крепко обнимает меня, и я цепенею. В другой жизни, более правильной и лучшей, она могла бы и порадоваться, что мы с её отцом теперь вместе. Но в этой жизни правда вмиг сделает меня её злейшим врагом. Такого предательства она мне никогда не простит.
Позже, когда Ленка окончательно успокаивается, мы включаем дурацкий сериал и наносим на лица уходовые маски. Подруга – чтобы наутро избежать отёков, а я за компанию. Чувствую, что маски и уход в скором времени станут обязательны: от вечного стресса не только цвет лица может испортиться, но и прыщи пойдут. А у меня этих стрессов хоть отбавляй!
Когда Ленка засыпает, на часах глубоко за полночь. Я выбираюсь из её постели, наскоро принимаю душ и ложусь в кровать. На экране телефона висит уведомление о полученном сообщении, и я открываю его.
«Жалею, что не забрал твои трусики себе. Уверен, с ними мне не пришлось бы скучать по тебе так сильно!» – отправлено пару часов назад.
Поначалу мне хочется написать что-то в ответ, но потом я думаю, что не стоит беспокоить мужчину в столь поздний час.
Долго не могу уснуть, да и беспокойный сон не приносит облегчения. Всю ночь снится какая-то чушь, и к утру я уже мечтаю как можно скорей проснуться, но оковы полудремы держат меня до самого звонка будильника.
Напротив моего разбитого состояния Ленка вся цветёт. Словно не было вчерашних нескольких часов рыданий! И где справедливость, если я чувствую себя выжатым лимоном?
В течение дня моё состояние, как и настроение, ухудшается. К концу пар тело охватывает слабость, да пробирает озноб. Я прихожу на кафедру и обессиленно падаю в кресло.
– Что такое, Юлька? – присвистывает Суровин.
– Да что-то я устала, Сергей Дмитрич, – мямлю я, и он садится передо мной на корточки, прикладывая пальцы к моему лбу.
– О, ягода, да ты вся горишь! Ну-ка собирайся, я отвезу тебя домой.
По дороге Сергей заезжает в аптеку и приносит оттуда целый пакет лекарств.
– Вот, а то у меня совсем ничего нет, – вручая мне мешочек с фирменным логотипом, говорит он.
– У…тебя? – взволнованно спрашиваю у него.
– Да. Раз мы не успели выбрать тебе квартиру, поедем ко мне. Я буду о тебе заботиться, и ты быстро встанешь на ноги… – мило воркуя, мужчина гладит мою коленку. Его слова звучат очень заманчиво: больше всего на свете мне хочется, чтобы он увёз меня к себе и позаботился обо мне. Но всё упирается в одно лишь «но»…
– Мы не можем… – разочарованно вздыхаю я. Хочется плакать от жалости к себе и тупого бессилия. – Ленка… Её Лёша бросил… Нельзя сейчас её одну оставлять.
– Ты можешь хотя бы в виде исключения подумать о себе, а не о ком-то другом? – устало произносит Сергей Дмитрич.
– Это просто неправильно, Сергей, – упрямлюсь я. – Нельзя так с ней… Она и так расстроена сильно, а если узнает онас, то это просто уничтожит её. Она же твоя дочь…
– Ты тоже моя… – глухо возражает он. – Мне что прикажешь делать?! Ты вообще понимаешь, что я чувствую, скрывая тебя где-то на задворках своей жизни?!
– Я знаю, что много для тебя значу. Этого достаточно. Мне – достаточно. Разве нужно выставлять счастье напоказ? Разве обязательно ставить всех так скоро в известность, что мы вместе?.. Почему нельзя сохранить это только для нас двоих?
– Чтобы не возникало вот таких ситуаций, когда я должен оставлять тебя больную одну, Юль. Чтобы мы могли вместе вернуться домой или встретиться там вечером, вместе поужинать и вместе лечь спать. Это нормальные желания.
– Нормальные, я же не спорю, – вздыхаю я. – Но так же нормально желание не торопиться, особенно, когда ты всё ещё женат на Лениной маме, а значит, для неё это будет выглядеть, как двойное предательство.
– Ты слишком добрая, Юлька, – мягко улыбается Суровин, но его глаза остаются серьёзными. – Мне это очень нравится, честно, но однажды это же может тебя и ранить.
– Зато я стараюсь не ранить других. – отрезаю я, устало прикрывая глаза. – Сейчас Лена живёт надеждой, что всё ещё можно переиграть, плюс она разбита из-за того, что Лёшка бросил её после встречи с тобой, что делает тебя ещё большим врагом, и я не хочу, чтобы она возненавидела тебя ещё больше из-за меня. Когда вы с женой разведётесь, думаю, ей придётся понять, что как раньше уже не будет… Ну и принять перемены в твоей личной жизни.
– И дело только в этом? – щурится мужчина. – Ты же не тянешь время, потому чтона самом делесчитаешь, что я вешаю тебе лапшу на уши и не собираюсь разводиться?
– Ты говоришь, что собираешься, а я тебе верю, – пожимаю плечами.
– Да, Юль, ты очень добрая.
– Разве это плохо? – хмурюсь я.
– Как я и сказал ранее, мне очень нравится это в тебе, но иногда стоит быть более жёсткой.
– Ты же будешь меня защищать и поддерживать? – с любопытством спрашиваю у него.
– Конечно.
– Ну, значит, мне нечего бояться, – заключаю я.
С сожалением отмечаю, что мы уже въезжаем в знакомый двор. Может, стоило согласиться?.. Нет, всё верно. Я просто чувствую, что сейчас не время сообщать Ленке такие новости.
– Идём, я провожу тебя, – вздыхает Сергей.
– Я вполне могу дойти сама!
– Я знаю, что можешь. Но если я вынужден оставлять тебя одну, то позволь хотя бы убедиться, что моя дочь сумеет о тебе позаботиться.
– Я могу сама о себе позаботиться, – слабо протестую я.
– Я могу тебя проводить, – скрипнув зубами, говорит он. – А могу прямо сейчас отвезти к себе. Не спорь, ягода, я не собираюсь нарушать данное тебе слово, но должен убедиться, что ты будешь в порядке. Сопротивление бесполезно.
Он усмехается и покидает салон, чтобы открыть для меня дверцу. Я не сопротивляюсь, хотя всё внутри кричит, что мы ходим по краю.
