Текст книги "Якутия"

Автор книги: Егор Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Онгонча седьмая

Чюппюю был тут же схвачен Семеновым и Чохухом, как только Борисов, сдавленно крикнув, замертво рухнул на Тюмюка. Он попытался вырваться, ударив ногой Чохуху в колено, но Семенов резко заломил ему руку, и Чюппюю злобно застонал.

– Что там? – громко осведомился Ылдя, кладя свою ладонь Жукаускасу на голову.

– Ваше величие! – немедленно ответил Хабырылла. – Он только что убил Борисова!

– Как?! Что?!

– Чюппюю убил Борисова!.. Кавалера вашего ордена!..

– Мы вместе труп несли, – пожаловался Чюппюю, сопротивляясь цепкой хватке Семенова, – а орден только ему дали! Почему?!

– А тебе какое дело?! – гордым голосом проговорил Ылдя, подходя к нему. – Ты еще будешь царя обсуждать?!

– Нет-нет... – испуганно промолвил Чюппюю, задыхаясь, – я как раз не вас, а его, так просто вышло, не сдержался, это случайно, извините,, я смою кровь, мне ударило в голову, виноват, я не прав, я обиделся, надо быть смиреннее, отмотать бы минуточки две назад...

– Поздно, дундучина!.. – сожалеющим тоном воскликнул Ылдя. – Омерзительное преступление! Гнуснейший поступок! Ты сам засунул свою душу в Нижний Мир! Ведь зависть – это самое вонючее, что есть под небом. Если ты режешь из-за зависти, то проклят будешь. И вот мой приговор: пожизненное заключение в ямке, среди дерьма. И имя твое будет обессмертено, чтобы никому неповадно было заниматься такими вещами, и пускай никто тебя не кончает, даже если попросишь сам, иначе твое место займет.

– Да вы что!.. – ошарашенно крикнул Чюппюю. – Ни хрена себе!

– А ты думал, – усмехнулся Ефим. – Вот так вот.

– Да я ж только что за вас проливал...

– Все! – громогласно заявил Ылдя. – Это – указ царя! Обсуждению и пересмотру не подлежит!

– Да тьфу же!.. – сокрушенно вымолвил Чюппюю и смачно плюнул Чохуху на сапог.

– Войско, идем! – скомандовал Ылдя. – Плечи вперед! Нас не сломят временные неудачи! Тюмюк ждет нас!

– Марш!.. – раздались голоса старших, оставшихся в живых.

Они уверенно пошли обратно в места своего расположения, неся с собой два мертвых тела. Некто командовал: <Раз-два, раз-два>, и ноги уставших солдат четко ступали по неровной песчаной дорожке, как будто бы это было репетицией победного парада, или же смотром строя. Грусть и острое желание взять реванш вызревали в душах воинов в качестве единственных сильных эмоций, заглушая смятение, сожаление и страх; странная решимость обуревала их, словно страсть. Они были оскорблены и разозлены быстрым поражением и утратой зениток, но какая-то высокая вера в свое предназначение и незыблемость своего будущего грела их болящие сердца, как будто хорошее известие или доброе письмо. Они буквально колотили ступнями по дорожке с остервенением офицера, избивающего ногами партизана. Никто не хотел ничего говорить; все были подавлены и обескуражены; и никакой песни не слышалось от этого яростного шествия; никто их не преследовал, и это было оскорбительно и неприятно. Софрон понуро шел рядом с надменно шагающим Ылдя, и, как ни странно, тоже был опечален и смущен, и иногда задумчиво вздыхал, бормоча про себя неясные звуки.

– Я, конечно же, совершенно не согласен с вами! – сказал он, обращаясь к Ефиму.

– Но я переживаю ваше поражение, почти как крах моей собственной партии; словно крушение идеалов свободы и жары!

– Не говорите: <поражение>! – немедленно отреагировал Ылдя. – Это просто небольшая стычка, по которой нельзя судить о нашей мощи и потенции! Сейчас мы их недооценили, но завтра они попляшут у нас присядку!..

– Точно, ваше величие!.. – хохотнув, согласился солдат, идущий в первом ряду, услышав беседу.

Ылдя строго посмотрел на него и сказал:

– Вам слова не давали! Соблюдай дисциплину!

Солдат осекся и стал нарочито безразлично смотреть перед собой.

И они продолжали свой безрадостный путь по родной земле, которую собирались захватить, и они вышли по шоссе, ведущее вперед и назад, и сапоги их зацокали набойками по асфальту, словно подковы на лошадиных копытах, а солнце уже стало катиться к закату и краснеть, как варящиеся креветки в закипающей воде, и свежий предсумеречный ветер ласково подул на них, будто какой-то утешительный дух этих мест. Они прошли мимо креста с Ырыа, на котором он повис в жалкой позе, прибитый руками и ногами, и Жукаускас кинул всего лишь один взгляд в сторону этого мучительно умеревшего поэта. Ылдя, ни на что не обращая внимания, вел войско за собой и выглядел воплощением какого-то высшего самодовольства. Они дошли уже почти до начала первых строений Алдана, переименованного в Тюмюк, но тут им дорогу преградил рослый человек в странной военной форме абрикосового цвета. В руках он держал карабин с длинным Стальным штыком.

– Стой! Кто идет?! – мрачно рявкнул он.

Ылдя изумленно посмотрел на него, потом поднял вверх правую руку и отчетливо проговорил:

– Ты кто тут, овца?! Я – царь Якутии Софрон Первый, это – мое войско, мы возвращаемся из похода! Как ты смеешь здесь стоять?! На колени, несчастный! Человек отошел назад, поднял вверх левую руку, засмеялся и громко сказал, обращаясь к кому-то:

– Вот они, эти козоньки. Сейчас я с ними разберусь; а вы пока тихо.

– Чего это?! – взревел Ылдя, вытаскивая пистолет.

– Спокойно-спокойно, – тут же проговорил человек, взводя затвор карабина. – На вас наведено в пять раз больше орудий отовсюду, поэтому не рекомендую выступать. Пока вы там играли в войну, в Алдан вошла национальная армия Якутии вместе с царем Семеном Первым. Вы, как самозванцы и негодяи, все приговариваетесь к ужасной смерти особым якутским способом, но царь настолько велик и добродушен, что он прощает всех и приглашает присоединиться к своей славной армии, чтобы сражаться за Якутию! Все, кто согласен, следуйте за мной, я проведу вас к царскому балагану и приведу к присяге.

– Чего?.. – пораженно воскликнул Ылдя.

– Чего слышал! С тобой разговаривает младший тойон Марга, понятно?!

– Какой еще Семен Первый?.. – ошеломленно спросил Ылдя, опуская пистолет. – Погоди... Подожди... Ах, блин, это ж Ваня Инокентьев, мы вместе учились в институте связи, вот гад, точно, мы пили, и он назвал себя Семеном Первым... И блевал потом, и икал, и рыгал...

– Молчать! – крикнул Марга. – Сейчас получишь! Я обо всем доложу его величию!

– А. где же мои городские войска, охрана?! – сокрушенно воскликнул Ефим.

Марга довольно усмехнулся и криво сплюнул.

– Они все перешли на нашу сторону. И вас я тоже приглашаю. Ну, кто желает служить великому царю Якутии, а?

Наступило напряженное молчание, потом какой-то воин сзади осторожно и тихо произнес:

– Да все, наверное, как я понимаю...

Тут же началась оживленная неразбериха, и воины устремились к одетому в абрикосовую форму Марга.

Ылдя недоуменно смотрел на это движение, вертя головой туда-сюда. Солдаты проходили мимо, не обращая на него внимания, только Чюппюю, проследовавший справа от Ефима без конвоя, отщелкал ему смачный щелбан по лбу и, ухмыльнувшись промолвил:

– Ужрись, скотина!

– Что это... Как это... – лепетал Ылдя, видя, как его покидают все подданные. – Я же ваш царь! Вы же со мной! Как же клятва, присяга, песня!

– Да иди ты! – бросил ему Чохух и злобно харкнул. Скоро все войско в розовом выстроилось за человеком с карабином в абрикосовом. Перед ним остались стоять только Ылдя и Софрон, и остались лежать трупы Тюмюка и Борисова.

– Ну вот и все, – радостно проговорил Марга, чмокнув губами. – А вы, значит, не желаете присоединяться к прекрасному войску великолепного царя Якутии?.. Или вы против Якутии?..

– Я – царь Якутии! – твердо произнес Ылдя. – Я родился царем и умру таковым. Делай свою гнусь, гадина!..

– Да кому ты нужен! – расхохотался Марга. – Вы объявляетесь вне закона. Сейчас вы свободны, но вы должны тут же покинуть Якутию и никогда не пересекать ее границ. И прежде всего границ замечательного города Алдана! Убирайтесь вон, в тайгу, в ямы, в болота. Схоронитесь там, пока мы вас не нашли. Все равно вы никуда не денетесь! Но мы вам даем шанс – ха-ха-ха-ха!!

– Да чтоб вы все сдохли! – раздраженно взвизгнул Ылдя, взял Жукаускаса за руку и прошептал ему: – Побежали, или вы хотите остаться с ними?

– Зачем они мне? – поразился Софрон. – Вы же агент! Я не ел, наверное, уже больше суток. Вы умеете кушать мхи и мастерить силки?

– Ты что, думаешь, мы в самом деле в лесу будем?.. – сказал ему Ылдя, а потом громко добавил: – Мы уходим!

– Давай, давай!.. – засмеялся Марга. – Желаю приятной мерзлоты и приполярных фруктов. Десять минут я не стреляю, а потом уж пеняйте. И – раз!!

Жукаускас и Ылдя тут же со страшной скоростью бросились в сторону от шоссе, и, петляя, побежали в какую-то рощицу, где росли вялые северные бананы с крошечными, похожими на пупырышки какой-нибудь детской игрушки, плодами. Они затерялись в пышных молодых лиственницах, нежно щекочущих их ладони своими мягкими иголочками, когда они раздвигали перед собой их ветки, и наконец тяжело дыша, остановились. Марга и солдат не было видно.

– Надо дальше бежать! – сказал Ылдя. – Сейчас стрелять будут.

– Я устал... – мрачно сказал Софрон.

– Давайте, а то облаву сделают!

– А куда нам бежать?! Мы обречены.

– Перестаньте! – строго крикнул Ылдя. – Побежим на аэродром. Там летчики Советской Депии. Если их не захватили, попробуем спрятаться там. Я вообще знаю туда ходы – золото-то вывозили в свое время...

– Так вы еще и вор! – жестко сказал Софрон.

– Перестань, сейчас главное выбраться из этого чертового Алдана. Ну, Семен, ну, гнида... И мои войска хороши. А ведь так раболепно ходили!..

– Не надо из себя дохлого разыгрывать на поле битвы! – нравоучительно сказал Софрон.

– Ну хватит вам! Вперед!

И они побежали, задыхаясь. Сзади донесся насмешливый голос:

– Время истекло! Стреляю!

Раздалась автоматная стрельба; стали падать какие-то ветки. Жукаускас и Ылдя, затравленно пригибаясь, бросились в сторону виднеющегося просвета – туда, где, как казалось, кончалась роща и начиналось что-то еще. Буквально через минуту стрельба закончилась.

– Это они так... – устало сказал Ылдя, – на всякий случай. Теперь можно не спешить. Пусть совсем стемнеет, и мы влезем в запретную зону аэродрома.

– А еда? – спросил Софрон. – А вода? Я скоро умру!

– Надо стойко переносить все, что с тобой происходит! – важно ответил Ефим. – Мы попробуем подцепить что-нибудь в аэропорту. В конце концов, купим каких-нибудь дерьмовых котлет, или коржиков.

– Нас же схватят!

– Перестань!.. – осуждающим тоном сказал ему Ылдя. – Надо бороться, дружок! А ты хочешь, чтобы тебе на блюдечке все принесли?

– Извините, – буркнул Жукаускас.

Ылдя вдруг остановился, лукаво посмотрел в усталое лицо Софрона, подмигнул ему и щелкнул его по плечу.

– Дружище мой! Ты же знаешь лучше меня, что в Алдан сейчас самолеты не летают. Значит и аэродром закрыт. А раз он закрыт – откуда же котлетки?

– Ух, е! – обескураженно выдохнул Жукаускас. – Так что же, блин, делать?!

– Вешаться, друг, – хитро улыбаясь, сказал Ефим. – Ничего, потерпишь, брат, человек может долго ничего не жрать.

– А пить, жажда?.. – укоряюще спросил Софрон.

Ылдя злобно развел руками, топнув ногой о почву.

– Ничего, обойдешься! – крикнул он прямо Софрону в лицо, брызнув слюнями. – Попьешь в унитазе!

– Так он же закрыт! – воскликнул Жукаускас, отворачиваясь и утираясь.

Ылдя, разозленно вздохнув, прошептал какое-то ругательство.

– Ты что – болван? Стекло разобьешь. Водопровод работает!

– А если нет?! – жестко спросил Софрон.

– Да иди ты в задницу! – обиженно отрезал Ефим и быстро пошел вперед, не оборачиваясь.

Софрон смотрел ему вслед некоторое время, потом побежал за ним, догнал и положил свои руки ему на плечи.

– Что? – рявкнул Ефим, поворачивая голову и останавливаясь.

– Извини, пожалуйста, не обижайся, – залепетал Жукаускас, – я – глуп, я не прав, я случайно. Давай забудем, давай, как будто ничего не было, давай опять идти, чтоб все нормально. Это просто мои нервы, моя психика, мои особенности, моя слабость. Ну имей же снисхожденье, отнесись по-человечески, будь другом, прости засранца. Ну хочешь, я сделаю приседания, попрыгаю, покукую, поползаю?

Ылдя посмотрел на Софрона, растроганно усмехаясь, потом слегка постучал его ладонью по щеке, погладил затылок, причесал вихор на лбу, три раза чмокнул воздух перед ним и тихо проговорил:

– Ладно, полно, полно. Все забыто, все в прошлом. Я попробую достать и воды, и еды, нам нужно только проникнуть туда. И чтобы нас не взяли, и чтобы нас не забрали. Ничего, милый, главное – надеяться, любить и не бояться. И тогда самое высшее будет с нами, и Бог снизойдет.

– Я верю в Юрюнг Айыы Тойона! – тут же воскликнул Жукаускас.

– Слова и имена могут быть разными и любыми, – сказал Ылдя. – Важна истина и красота.

– Так пойдемте же в аэродром! – радостно вскричал Софрон. – Перехитрим советско-депский контингент, обойдем иннокентьевцев, покажем кукиш кому-нибудь еще. Я верю в Якутию!

– На-на, – сказал Ылдя.

Они вышли из лиственничной рощицы, в которой росли жалкие бананы, заставляющие мечтать о роскоши и несбыточной сочности, и медленно пошли вперед через пустое поле, простирающееся до зыбкого горизонта вдали, где были видны забор, маленькая башня и синий огоиек. Начались сумерки, ветер стих, бодрый холод таил в себе надежду на существование тепла, и темные, похожие на мрачные клубы дыма, облака вверху застилали звезды и луну, не позволяя им воссиять и осветить путь. Они молчали; их путь их вел через этот безумный огромный простор вокруг, напоминающий целую странную страну, или пропавший мир, в котором умер свет; и никакой музыки не звучало для них ниоткуда, и никакие чудесные существа нс шли им навстречу. Не было зари, не было покоя и уюта – только это одинокое бегство от врагов к врагам; их души излучали затерянность в опасной забытой реальности, существующей так же, как и все; их лица ощущали свежесть страшного воздуха, в котором чудились смерть и оставленность, и только синий огонек был добр, словно волшебная сказочная крестьянка. Травы настороженно шелестели под их ногами, будто ночные змеи; наслаждение возможностью близкой гибели кружило им головы и вселяло в них тяжелую веселость, напоминающую опьянение пыткой, или прощальный тост воина-смертника; тропа, пересекающая это поле надежды, была пряма, как для праведника дорога в рай, а деревья, оставшиеся позади, были черными и загадочными. Жукаускас и Ылдя шли в поле навстречу своей судьбе, склонив головы я напряженно смотря перед собой; у каждого из них существовала своя цель и задача, и каждый проживал собственные мгновения и шел по собственному пути, таинственному, словно истина, – но сейчас этот путь был для них единственным, и реальность принадлежала им вдвоем, и они были готовы остановить этот миг и праздновать здесь свой час; и они были счастливы.

– Как же здесь убийственно-тоскливо!.. – шептал Софрон, с восхищением озираясь вокруг.

– Здесь невозможно! – восклицал Ефим, вытягивая перед собой руки.

– Я люблю это поле и нас сейчас! – говорил Жукаускас, лихорадочно щелкая пальцами.

– Эта тропа стоит короны! – выкрикнул Ылдя, запрокидывая голову вверх.

Они шли, смеясь и грустно обнимаясь, и вечерняя тьма опускалась на них, как будто призрачный кокон. Поле было бесконечно-прекрасным, как Якутия, но оно закончилось в одной из своих точек, словно вселенная, завернувшаяся сама в себе, и перегорождающий забор возник из небытия, как демонический страж, или запрещающий знак.

– Мы подошли, – сразу же сказал Ылдя, указав на забор. – Надо перелезать и бежать к самолету.

– Зачем нам самолет?! – спросил Жукаускас. – К тому же сейчас они не летают!

– Военные летают, – убежденно ответил Ылдя, – если их не захватили какие-нибудь тунгусы, или нанайцы.

– Но они же летают на свои базы и городки!..

– А вы что, хотите здесь оставаться?! Слышали, что сказал Марга? Конечно, можно побороться, переманить мое войско обратно, распять Ваню Инокентьева, но это все долго и почти безнадежно. Одна маленькая пулька из автомата– и мне конец. Поэтому я собираюсь сменить место своих развлечений. Да и гиблое это дело – Якутия!

– Полетели к следующему агенту, – как бы невзначай предложил Софрон. – А потом в Якутск вернемся, я вас представлю... Ведь Якутия – это высшее! И только наша партия способна создать рай, рынок и фейерверки счастливых лиц! Кстати, где же этот агент-то находится?..

Ылдя улыбнулся, насмешливо посмотрел на Софрона и покачал головой:

– Да уж бросьте... И дался вам этот агент...

– Но теперь-то вы можете сказать! Вы же больше не царь!

– А теперь я денег с тебя потребую, – сказал Ефим.

– Пожалуйста, – обрадовался Жукаускас. – У меня их полно! Рубли, рубляшники...

– Да погоди ты, дурачок!.. – воскликнул Ылдя. – Давай хоть отсюда как-нибудь улетим! А там поторгуемся. Ну-ка через за6ор полезай – раз-два!

Софрон четко выполнил команду и скоро уже стоял прямо у летного поля с темными самолетами, по ту сторону забора. Наверху забора появилось кряхтящее лицо Ылдя; он подтянулся, охнул и спрыгнул неподалеку от Софрона, не устояв на ногах и упав на мокрый песок.

– Стой, кто идет! – тут же раздалось откуда-то, и послышались стремительно бегущие шаги.

– Блин! – выругался Ылдя. – Это караульный! Прячьтесь, сейчас мы его встретим. Софрон вжался в забор, стараясь быть неразличимым; Ефим вытащил свой пистолет и поднял его вверх.

Шаги приближались, учащаясь. И тут, когда показалась бегущая трусцой вдоль забора черная тень воина, прижимающего к груди свой автомат, Ылдя вдруг выскочил прямо перед ней с резвостью циркача и громко крикнул:

– Жуй!

От неожиданности караульный дернулся и на миг застыл. Тут же Ылдя со страшной силой ударил его рукояткой пистолета в лоб; караульный пискнул и упал назад, ударившись затылком об асфальт.

– Чудесно! – сказал Ылдя, пряча пистолет.

– Правильно, – радостно согласился Софрон. – Это все потому, что вы сказали <жуй>!

– Да, мне нужно было звучное слово... Жуй, шуй... Не все ли равно. Берите его автомат, и бежим в самолет. Быстрее!

– Но он же закрыт!

– Вон там, по-моему, они не догрузили, тот открыт, спрячемся за грузами, быстрее...

– Я боюсь брать автомат!.. – воскликнул Софрон.. – Он очнется!

– Ну и трахните его прикладом в рот!

– Слушаюсь! – отчеканил Жукаускас, подошел к караульному, посмотрел в его закатившиеся глаза, дебильное курносое лицо, и осторожно снял с него автомат, приподнимая его туловище и голову. Караульный не пришел в себя. В центре его лба кровоточила огромная рана, внутри которой белела черепная кость. Софрон надел автомат на себя, молодцевато щелкнул каблуками и положил указательный палец на спусковой крючок.

– Перестань, уходим, сейчас другие могут появиться!.. – злобно прошептал Ылдя. – Давай, вперед, раз-два.

Они побежали к самолету зеленого цвета, стараясь не слишком громко стучать своей обувью, и останавливаясь через какие-то промежутки, чтобы осмотреться. Но все было почему-то тихо; может быть, остальным солдатам было просто на все плевать, а может быть, они занимались друг с другом любовью, или изготавливали какой-нибудь наркотик для своих удовольствий.

Ылдя и Жукаускас подбежали к самолету, забежали за его хвост и увидели, что его низ раскрыт и представляет из себя широкий вход в самолетное нутро, а там виднеются аккуратные штабеля темных больших ящиков.

– Видите, как замечательно! – сказал Ылдя. – Пошли туда!

– И откуда вы все это знаете!.. – воскликнул Жукаускас, проходя в самолет. – Это вы так золото перевозили, да? Или это невозможно?! И где же мы тут разместимся? И где же вода?!

Ылдя молча взял его за руку и повел во тьму, вглубь самолета, а потом, зайдя за один из штабелей, сел прямо на металлический упругий пол, указав Софрону место напротив. Софрон с удивлением посмотрел на него; Ефим облокотился о стенку самолетного корпуса и заулыбался.

– Милый мой братик! – сказал он, зевнув. – Будем спать здесь. Это чудесное место; здесь лучше, чем в поле. Кто знает, что будет завтра! Надеюсь, что нас с вами не заметят, и мы куда-нибудь улетим, если этот военный лайнер полетит. Перевозил я в своей жизни и золото, и алмазы, и кислоту, и вазы. Я не скажу вам, как и где. Я даже вот царем был, блин! Ложитесь на пол и отдыхайте, друг мой, пусть вам приснится ваш облик мира, ну а мне пусть приснится мой.

– Во сне я вижу только Якутию! – горделиво ответил Софрон, садясь перед Ылдя на корточки. – А где же вода!! Вы же обещали, я сейчас умру...

– Ну и зануда же вы!.. – произнес Ылдя, засунув руку за пазуху и вытащил плоскую желтую фляжку.

– Вот вам, держите, наслаждайтесь, пейте. Это – вода прекраснейшей в мире реки Алдан, бывшего Тюмюка. Ох, Алдан, Алдан... Ты – моя религия, ты – мой Бог! Все в прошлом, приятель мой, завершилось мое царство, прошло мое время, закончился мой миг. Я сейчас буду плакать и размышлять, и, может быть, душа моя даст мне ответ, а, может быть, скажет совет. Неужели реальность напрасна, и я – пустое смешное существо?!

– Успокойтесь, – мягко сказал Софрон, беря флягу и отпивая большой глоток. – Все правильно, все происходит. Завтра наступит что-то новое, и, возможно, вы станете князем и объявите мир своим. Сейчас действительно нужно спать, и в самом деле надо ждать. Ведь Якутия здесь!

– Значит, мы уснем и отдохнем?.. – трепетно спросил Ылдя, забирая флягу назад.

– Мы будем во сне, – сказал Софрон.

Они легли.