Текст книги "Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе"
Автор книги: Ефим Черняк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 58 страниц)
Доктор права, бургомистр города Трира Дитрих Фладе 20 лет состоял председателем суда; одно время он был также ректором университета, хотя этот пост по традиции занимали теологи. Бургомистр был советником правящего курфюрста-архиепископа. Долгое время Фладе ограждал Трир от колдовских процессов. Ему удавалось это делать даже после 1581 г., когда архиепископ Иоганн фон Шененбург предоставил свободу рук «охотникам на ведьм». Под влиянием Фладе суд в своих решениях игнорировал признания, вырванные под пыткой. Это приводило в бешенство демонологов, начавших собирать улики против бургомистра. Пытка позволила получить показания 14 ведьм о том, что он присутствовал на шабаше. Была создана специальная комиссия для расследования дела. Фладе попытался бежать, но был пойман, посажен под домашний арест, а еще через несколько месяцев заключен в тюрьму.
Против Фладе были собраны показания не только ведьм, но и двух священников, признавших под пыткой и повторивших на очной ставке с Фладе, что они видели его на бесовском шабаше. Фладе ответил, что они видели лишь его образ, созданный отцом лжи. Видимо, это была сознательная линия, которую решил проводить в своей защите Фладе. Опыт судьи подсказывал ему, что невозможно выдержать пытки: он не хотел оговаривать других. Поэтому Фладе признал под пыткой, что был на шабаше. Его принудили, как обычно, сообщить имена людей, которых он там видел. Называя эти имена, Фладе оговаривал, что ему неизвестно, были ли там перечисленные им люди, или он узрел лишь их призраки, созданные бесовской силой… Через месяц пытка была повторена. Фладе теперь заставили сознаться в различных «преступлениях» вроде того, что он создавал гадов, бросал в воздух куски навоза. Тут же фигурировала и попытка извести колдовством курфюрста. Его процесс длился два года – необычайно долго для судов над ведьмами и колдунами. Сначала были казнены «сообщники» бывшего председателя суда[326]326
Ibid. S. 147–149.
[Закрыть]. 15 сентября 1589 г. настал черед самого Фладе. «Когда шествие подошло к костру, – рассказывалось в современном отчете, – он, не сломленный духом, обратился к собравшейся толпе со словами, которые приличествовали обстановке, и советовал людям, чтобы они извлекли уроки из его судьбы, дабы избегнуть коварства и козней сатаны. Так, словом и делом, смягчал он гнусность своих преступлений и оправдывал перед согражданами свою казнь»[327]327
Zenz E. Ein Opfer des Hexenwahns. Das Schicksal des Doctors Dietrich Flade aus Trier. Trier, 1977. S. 55.
[Закрыть].
Судьи были явно не гарантированы от того, что они сами не окажутся на скамье подсудимых. Зато демонологи сулили им весьма сомнительные преимущества быть неуязвимыми для дьявольских чар. «Несомненно, – писал в 1605 г. французский теолог Ла Луаер, – что, сколь ни зловредны колдуны и ведьмы, они не могут нанести вреда тем, кто занят отправлением правосудия»[328]328
Erlanger P. Au temps d’Henry IV // Miroir de l’histoire. Juin. 1970. P. 19.
[Закрыть].
Английские суды, разбирая дела ведьм, обычно не применяли пыток. Тем не менее около одной пятой (19 %) ведовских процессов окончились обвинительными приговорами. Они были следствием либо самооговоров, либо свидетельских показаний, сочтенных судом достаточными для доказательства вины (по английскому праву в ряде случаев не требовалось собственного признания подсудимого). Примерно тысяча человек была казнена за колдовство – страшная цифра, хотя она выглядит небольшой в сравнении с числом жертв, которое вызвала «охота на ведьм» в других западноевропейских странах.
Показания ведьм, полученные без применения пыток, – самооговоры – не представляют ничего таинственного для современной психиатрии. Обычные фантазии расстроенного воображения, проявляющиеся в самых различных галлюцинациях, в духовной атмосфере XVI и XVII вв. как магнитом притягивались к такому центру, каким являлась фигура дьявола. Эти фантазии имели бы определенное единообразие, даже если бы не было ни инквизиции, ни «охоты на ведьм».
Благоприятный исход ведовского процесса был редчайшим исключением и имел место лишь тогда, когда у подсудимых появлялся – вопреки правилу – адвокат, притом влиятельный и ловкий юрист (и то если процесс происходил не в разгар гонений).
Попытки во время процессов ведьм выступать в их защиту если и были возможны, то только при полном признании веры в существование колдовства и при условии, что доказывалась невиновность лишь данной подсудимой. Шесть лет (1615–1621 гг.) боролся великий астроном Иоганн Кеплер за жизнь своей матери, обвиненной в колдовстве и брошенной в тюрьму швабского города Леонберга. Ученому помогло знакомство с самим императором, который дорожил Кеплером как астрологом. Кеплер умолял вмешаться и вюртембергского герцога Фридриха.
С огромным трудом сын подсудимой добился, чтобы мать не пытали, нанимал адвокатов, получил право самому выступать ее защитником на процессе. Казалось, ему улыбнулось счастье; фрау Кеплер была освобождена, но в 1620 г. ее снова арестовали. Старой женщине в это время уже минуло 73 года. Отчаяние, новая борьба… И в течение всех этих схваток с инквизиторами Кеплер должен был делать вид, что вполне разделяет веру в ведьм, но лишь убежден, что отсутствуют доказательства, уличающие его мать. Судьи же не скрывали своего недовольства: слыханное ли дело, чтобы обвиняемую сопровождал на процессе ее сын, дотянуться до которого не так-то просто. Приходилось маневрировать. Измученную старуху не пытали, а только водили в пыточную камеру и требовали сознаться. Кеплер победил: инквизиционный суд предпочел оправдать его мать. Но дорого доставшаяся победа пришла поздно. Пожилая женщина, прошедшая первые круги инквизиционного ада, скончалась через полгода после освобождения[329]329
Baschwitz K. Op. cit. P. 252–253.
[Закрыть].
Общее число жертв ведовских процессов невозможно определить сколько-нибудь точно. На основании подсчета казненных в ряде районов заключают, что в целом в Европе их число достигало несколько сот тысяч. Часть новейших исследователей считают эту цифру значительным преувеличением. В некоторых областях их было больше, чем погибших от войн и эпидемий.
Может возникнуть вопрос: насколько правомерно относить судебные расправы над ведьмами к числу политических процессов? Действительно, политическая подоплека процесса, как мы увидим, вполне очевидна в одних случаях и трудноразличима в других. Однако такая неясность исчезает, если от отдельных процессов обратиться к массовым гонениям. Они отражали, как правило, не только общий «духовный климат» эпохи, но и вполне конкретную политическую ситуацию.
Суд над ведьмами часто приобретал политическую окраску, а суды над политическими противниками включали и обвинение в связи с сатаной. Это отражено и в литературе. Шекспировский Ричард III укорял вдовствующую королеву в том, что она волшебством навела на него порчу.
Обвинение противников в занятии черной магией и ведовством было нередким приемом в политической борьбе и придворных интригах. В Англии главный министр Генриха VIII Уолси, когда он впал в немилость, был обвинен в том, что ранее «околдовал ум короля и заставил любить его до безумия, более чем король любил когда-нибудь какую-либо леди или джентльмена».
Молодой 22-летний шотландский король Яков VI (впоследствии король Англии Яков I) писал в теологическом сочинении в 1588 г., что «орудиями дьявола являются римский папа и католическое духовенство, земные монархи, турецкий султан и испанцы». В этом перечне слуг Сатаны не названы ведьмы, которые вскоре явились объектом изучения Яковом в его последующих демонологических изысканиях. Не потому ли, что они как бы стали в глазах короля инобытием и воплощением всех враждебных ему сил? Заметим, что интерес к демонологии пробудился у шотландского монарха во время ведовских процессов, носивших явно политический характер. Эти процессы происходили с ноября 1590 по май 1591 г. Под суд было отдано более 100 человек, большая часть которых была казнена. Неизвестно, шла ли речь о действительном заговоре против короля или о правительственной провокации с целью скомпрометировать и осудить на казнь влиятельного лорда Босвела.
Френсис Стюарт, лорд Босвел, был племянником по матери лорда Босвела – третьего мужа Марии Стюарт, матери Якова VI, и унаследовал его титул. Отец Френсиса Стюарта был незаконным сыном короля Якова V. А незаконные сыновья этого короля были легитимизованы римским папой, что было подтверждено наследницей Якова V Марией Стюарт. В случае если бы Яков VI умер бездетным, лорд Босвел приобретал права на шотландский и, возможно, даже английский трон. Трусливый Яков боялся Босвела и считал его опасным врагом. На суде было названо имя Босвела, но лорд имел сильную партию при дворе, и его не тронули. Когда ранним утром 24 июля 1593 г. Босвел, сопровождаемый друзьями, незаметно проник в замок Холируд просить прощения у короля, Яков решил, что явились убийцы, и пытался бежать. Однако тщетно: в дверях стояли сторонники Босвела. Тогда Яков в страхе крикнул, что, если они пришли отнять у него жизнь, «они не отнимут его душу». Суеверный король, эксперт по демонологической части, подозревал Босвела в связи с дьяволом и объявлял, что умрет христианином.
Рождение детей Якова похоронило надежды Босвела на престол. Босвел бежал из Шотландии и умер в Неаполе в нищете. Но это случилось позже, а в конце 1590 и начале 1591 г. Босвел был влиятельным вельможей, соперничавшим с Яковом, и обвинение утверждало, что более 300 ведьм неоднократно собирались для осуществления изменнических действий против короля, в частности вызывали штормы, чтобы потопить корабль, на котором находился Яков, пытались умертвить монарха, расплавляя его изображение из воска, и устраивали неслыханные ритуальные оргии в церкви в графстве Северный Бервик, на котором присутствовал сам дьявол[330]330
Lamer C. James VI and I… P. 79; Shumaker W. The Occult Science in the Renaissance. A Study in Intellectual Patterns. Berkley, 1972. P. 61.
[Закрыть]. Вероятно, подчеркивание в шотландских процессах роли договора с дьяволом было результатом инициативы самого Якова, который набрался этой премудрости во время поездки в 1590 г. в Данию, где он встречался с континентальными демонологами. Поскольку обвиняемым инкриминировалось злоумышление против священной особы монарха – божьего наместника на земле, оно должно поэтому быть задумано врагом Бога – дьяволом. Яков даже обращался в одном случае с речью к присяжным, не желавшим выносить смертный приговор, – беспрецедентный случай в истории шотландского правосудия. Яков I мотивировал свое вмешательство тем, что он, как король и высший судья, может вынести правильный приговор в этом деле. Не ограничиваясь этим, Яков озаботился опубликованием в Англии специального памфлета, излагавшего в выгодном для шотландских властей духе историю Бедовских процессов в Северном Бервике. А через несколько лет, в 1597 г., был уже опубликован ученый трактат Якова «Демонология».
Надо различать ведовские процессы, прямо ставившие политическую цель – расправиться (и обеспечить широкую поддержку этой расправе) с врагами монарха и его правительства, от тех ведовских судебных дел, которые объективно были направлены на достижение политических результатов лишь косвенно, через нагнетание атмосферы террора.
В ходе политической борьбы ересь постоянно отождествлялась с ведовством. Протестантский епископ Джон Бейл поведал, как Сатана в одеянии отшельника хвастал, что, мол, «мы, священнослужители» никогда не изучаем Библию и что он близкий друг римского папы, оказывающего ему помощь в борьбе против истинных христиан. А католические экзористы сообщали, что демоны, с воплями покидая тела своих жертв, одновременно прославляли доктрины протестантизма[331]331
Russel J. B. Mephistopheles. P. 31.
[Закрыть]. Английский католик Томас Степлтон отмечал: «Ведовство растет из-за ереси, ересь – из-за ведовства». М. Дельрио писал в 1596 г., что дьявол теперь действует через еретиков, как раньше действовал через язычников. Другой известный демонолог, французский судья Богюэ, в 1609 г. также уверял, что «колдовство возникает не иначе как в сопровождении ереси»[332]332
Boguet H. Discours de sorciers… etc. Lion, 1608. P. 71 et al.
[Закрыть].
В начале XVII в. католики постоянно именовали протестантов «покровителями ведьм». (Соотношение подсчитанных историками смертных приговоров на ведовских процессах, вынесенных католическими и протестантскими судьями в юго-западной Германии в разгар гонений, соотносится примерно как 3,6:1[333]333
Midelfort H. C. E. Op. cit. P. 32–33, 66.
[Закрыть]. Трудно все же усидеть здесь «покровительство»!) Во многих случаях обвинение в колдовстве было орудием для дискредитации политического противника[334]334
Shumaker W. Op. cit. P. 61; Baschwitz R. Op. cit. S. 159–162.
[Закрыть]. Во время религиозных войн во Франции, после разрыва в 1588 г. Генриха III с лидерами Католической лиги, появились памфлеты, обвинявшие короля в занятии ведовством. Так, один из этих памфлетов, изданный в 1589 г., был озаглавлен: «Колдовство Генриха Валуа и обязательства, которые он дал дьяволу в Венсенском лесу, и т. д.». Вскоре король был убит монахом-фанатиком Жаком Клеманом. В мае 1617 г. была предана суду по обвинению в колдовстве Леонора Галигаи, бывшая наперсница Марии Медичи и жена авантюриста Кончини, ставшего маршалом д’Анкр и убитого по приказу Людовика XIII. Фаворит короля Альберт де Люинь с целью завладеть имуществом Галигаи хотел обвинить ее в соучастии в убийстве Генриха IV, а когда это не удалось[335]335
Mangrêdien G. Léonora Galigai. Un procès de sorcellerie sous Louis XIII. P., 1968. P. 194–195.
[Закрыть], воспользовался тем, что суеверная женщина иногда гадала на внутренностях животных, и приписал обвиняемой занятие колдовством. Не прибегая к пытке, судьи не смогли добиться нужных показаний обвиняемой. Напрасно требовали они от нее сознаться в посещении шабаша. За оскорбление королевской и божественной власти Леонору приговорили к смерти. 8 июля 1617 г. она была обезглавлена, ее труп сожжен на костре.
Во время Английской революции середины XVII в. и в последующие годы распространялись слухи, которые якобы восходили к одному из приближенных Оливера Кромвеля (иногда – полковнику Лэндси), бывшему свидетелем заключения лордом-протектором Англии договора с дьяволом. Сатана обещал Кромвелю победу в сражении с кавалерами – сторонниками короля. Князь преисподней, однако, заключил договор не на 21 год, как хотел того Кромвель, а только на семилетний срок, и ровно через семь лет, ранним утром 3 сентября 1658 г., во время страшной бури нечестивый лорд-протектор скончался[336]336
Summers М. Geography of Witchcraft. N. Y., 1958. P. 148–149, 402.
[Закрыть].
Нередко процессы над ведьмами продолжались и после того, как верховная власть склонялась к мысли приостановить их. В Германии суды делали вид, будто они руководствуются общеимперскими законами, принятыми при Карле V в 1532 г., но на деле постоянно грубо нарушали их в той части, которая ограничивала произвол при преследовании ведовства. В Англии даже после того, как Яков I на основе личного наблюдения за действиями своих судей усомнился если не в мудрости своего трактата «Демонология», то в целесообразности проведения ведовских процессов, еще долго не смогли сдержать усердие местных властей.
Аналогичное положение сложилось как раз в это время – примерно во втором десятилетии XVII в. – в Испании, где королевская власть в лице Филиппа III и Суярема (высший орган Святого трибунала) пытались ограничить число как процессов над колдуньями, так и аутодафе, которые организовывались инквизиторами на местах. Даже прямые намеки из Мадрида на сей счет не всегда доходили до сознания рьяных преследователей ведовства. В результате Супрема издала в 1614 г. распоряжение, по которому в процессах над ведьмами от обвинения требовалось представить действительные доказательства, а приговор должен был утверждаться Мадридом. Это, однако, не прекратило процессов по обвинению в колдовстве, с которыми Испания покончила последней в Европе, уже в начале XIX в.
Еще один парадокс. Наиболее влиятельный трактат против гонений на ведьм в первой половине XVII в. – «Предостерегающее сочинение в связи с ведовскими процессами» – был написан немецким иезуитом, уже упоминавшимся выше Фридрихом Шпее. Неожиданными единомышленниками благородного гуманиста Иоганна Бейера, смело поднявшего голос против гонений, оказались судьи из безжалостной Супремы. В Англии противниками гонений были кентский сквайр Реджинальд Скот, политический памфлетист Филмер, защищавший абсолютизм ссылками на неограниченную власть библейских патриархов, архиепископ Лод, свирепствовавший против пуритан и казненный по приговору революционного парламента, и, наконец, сам его повелитель Карл I. Прекращенные по его приказу ведовские процессы были возобновлены победившими пуританами, причем не только в самой Англии. Когда в ходе революции армия Оливера Кромвеля заняла Шотландию, там фактически прекратились гонения на ведьм. Вместе с тем и такие идеологи, как сэр Томас Браун и священник Джозеф Глэнвил, продолжали утверждать, что не признающие существования ведьм отрицают тем самым и существование духов, а в конечном счете – самого Бога[337]337
Hill C. The Collected Essays. Voi. 111. P. 275–276.
[Закрыть]. В числе веривших был не только Бэкон, но и вольнодумец Ралей, и – много позднее – знаменитый естествоиспытатель Бойль, имя которого ныне знакомо каждому школьнику из учебника физики.
В чем же причины отрицательного отношения к ведовским процессам со стороны порой таких представителей консервативных сил, как испанская инквизиция или Карл I и архиепископ Лод? В Испании позиция Супремы определялась сосредоточением усилий против других «врагов» – скрытых еретиков – морисков и марранов, делавших излишним создание дополнительного «ведовского» жупела. Кроме того, отцы-инквизиторы в Мадриде и в Риме явно опасались, что обсуждение – пусть осуждаемых – многочисленных «чудес», совершаемых слугами сатаны, приведет к обесцениванию «чудес господних». А точка зрения Карла I и роялистов была реакцией на одержимость ведовскими представлениями их противников – пуритан. Этому не стоит удивляться, если вспомнить, что в пику истовой религиозности своих врагов английская аристократия в эпоху Реставрации Стюартов откровенно богохульствовала, даже высказывала склонность к философскому материализму. Именно потому, что суеверием были заражены и передовые силы эпохи, отдельные представители консервативных кругов могли себе позволить вольнодумство.
Бог ведьм
Ныне в обширной западной литературе, посвященной ведовству и гонениям на него, можно различить три главных направления. Одно прямо обскурантистское, почти открыто солидаризирующееся со взглядами инквизиторов и их достойных коллег в протестантском лагере. Сторонники второго направления хотели бы выявить бытовые и психологические импульсы ведовства, но склонны при этом проходить мимо классовых корней и пол этических причин этого явления. И наконец, третье направление (М. Мэррей, Д. Гарднер, В. Пейкарт и др.), находящееся в известном смысле между двумя первыми, стремится учитывать политическую подоплеку ведовства и преследований, не упустить скрывающийся за этим какой-то глубокий конфликт. Однако сам конфликт частью этих исследователей рисуется в виде противоборства между христианством и остатками более ранних языческих культов.
В самой гипотезе о том, что влияние языческого наследия было большим, чем это обычно признается в исторической литературе, вероятно, имеется рациональное зерно[338]338
Достаточно сослаться для сравнения на роль язычества на Руси. См.: Рыбаков Б. А. Языческое мировоззрение русского средневековья//Вопросы истории. 1974. № 1.
[Закрыть]. Однако совсем другое дело – искать здесь причину ведовских процессов.
Дальше всех в этом отношении пошла М. Мэррей, которая попыталась в своих книгах «Ведовский культ в Западной Европе» (1921 г.) и «Бог ведьм» (1933 г.) представить ведовские процессы как попытку христианства уничтожить еще широко сохранявшее свое влияние язычество[339]339
Основной тезис М. Мэррей, хотя и не в такой гротесковой форме, как в ее работах, был выдвинут еще в 1749 г. в Италии Д. Тартаротти-Сербати (Girolamo Tartarotti-Serbati), в 1828 г. в Германии – К. Э. Ярке (Karl Ernst Jarcke), в 1839 г. в Швейцарии – Ф. Ж. Моне. В 1862 г. известный французский историк Мишле высказал гипотезу о том, что ведовство было формой протеста женщин, особенно из крестьянской среды, против их угнетенного и униженного положения в феодальном обществе (Мишле Ж. Ведьма. М., 1929). Во многом к сходному объяснению склонялся известный советский писатель С. С. Наровчатов в своей посмертно опубликованной статье «Ведьмы» (Новый мир. 1982. № 1. С. 185–196).
[Закрыть]. Идеи этих книг получили распространение и даже были воспроизведены в соответствующих статьях ряда изданий Британской энциклопедии в качестве общепризнанной научной истины. М. Мэррей предлагала полностью доверять вырванным пытками «признаниям» и самооговорам[340]340
Murray М. The Witch-cult in Western Europe. 2 ed. Oxford, 1962. P. 11 a. o.
[Закрыть], считая, что подсудимые были действительно приверженцами древнего культа бога плодородия, жрецов которого инквизиторы и объявляли воплощением дьявола[341]341
Между прочим, некоторые новейшие исследователи ставят под сомнение занимаемое культом дьявола центральное место в ведовстве и магии (ср.: Witchcraft, Confessions and Accusations / Ed. by M. Douglas. L., 1970).
[Закрыть]. Но и этих открытий оказалось мало – в книге «Божественный король Англии» (1954 г.) престарелая исследовательница задумала под углом зрения своей теории переписать несколько веков английской истории, и в особенности политические судебные процессы того времени.
М. Мэррей предпосылает своей книге цитату из произведения современника Шекспира драматурга и поэта Френсиса Бомонта «Королевские могилы в Вестминстерском аббатстве»:
Останки знатных здесь взывают из могилы,
Как люди, умерли они, хотя богами были.
По мнению М. Мэррей, когда – вплоть до XVIII в. – говорили о божественной власти короля, о том, что монарх – живое олицетворение бога на земле, эти слова понимались в самом прямом, буквальном их смысле, ведь на протяжении столетий верили, что король, как воплощение божества, должен быть принесен в жертву богу плодородия для блага своих подданных. Позднее возник обычай избирать в качестве искупительной жертвы не самого правящего монарха, а кого-либо из близких ему лиц – близких по крови, по семейным связям, по высокому положению в государстве. Такие жертвы из числа тех, кто принадлежал к королевскому роду или был близок к монарху, приносились не только в Англии, но и в других странах Западной Европы. Типичным примером М. Мэррей считает… Жанну д'Арк. Французская героиня была тоже, оказывается, воплощением языческого бога, поэтому за ней стояла сила, с чем должен был считаться Карл VII. Отсюда возможность успехов Жанны, здесь же объяснение пассивности французов, ничего не сделавших для спасения Орлеанской девы (они, мол, считали, что ей предназначено принести себя в жертву). «Голоса», которые слышала Жанна, были голосами ее единомышленников – живых людей. Кошон и другие судьи отлично понимали это, когда вели допрос. Так, они придавали особое значение тому, что Жанна носила мужскую одежду, потому что это было внешним знаком ее приверженности дианическому культу.
В Англии искупительные жертвы, по утверждению М. Мэррей, приносились в царствование каждого из монархов, по крайней мере со времени Вильгельма Завоевателя[342]342
Ср. также: Williamson H. R. Historical Enigmas. P. 33–42.
[Закрыть], т. е. со второй половины XI в. и до начала XVII в., а может быть даже и позднее. Ведь старая религия сохранялась среди сельского населения до конца XVII в. Первоначально жертва – «заместитель» – попросту выбиралась по приказу короля. Впоследствии же ритуальное жертвоприношение внешне изображалось как результат законного разбирательства и вынесенного приговора, в действительности представлявших собой явную насмешку над справедливостью и правосудием. «Такие юридические убийства историкам было трудно объяснить, поскольку эти убийства являлись отрицанием всех принципов человеческого правосудия и христианской религии, которую, как предполагается, исповедовали и король, и судьи»[343]343
Murray M. The Divine King of England: A Study in Anthropology. L., 1954. P. 13.
[Закрыть]. Христианская церковь вынуждена была долгое время терпеть этот языческий обычай и даже идти на компромисс, канонизируя некоторых из лиц, ставших искупительными жертвами, приписывала им способность творить чудеса. Вместе с тем духовенство, обладая монополией на ведение летописей, старалось скрывать существование языческого культа.
В XVI в. области распространения старой веры, особенно Восточная Англия, продолжает М. Мэррей, стали районами, где раньше всего пустила корни Реформация. К концу правления Елизаветы І вера в божественность монарха почти угасла и сохранялась лишь в отдаленных деревнях. Там, в этих медвежьих углах, слепая преданность своим местным лордам как воплощению бога еще была достаточно сильной и представляла политическую угрозу для центральной власти. И сторонников старого культа стали преследовать, именуя колдунами и ведьмами. Вступление в 1603 г. на престол Якова I, старавшегося возродить веру в божественность монарха, уже не встретило былой поддержки, а более энергичные попытки Карла I даже привели к его низложению и казни. Стюарты не получили твердой опоры даже в Шотландии, откуда они были родом, так как там долгое отсутствие королей, занимавших одновременно английский престол и пребывавших в Лондоне, также подорвало позиции старой религии[344]344
Ibid. P. 15–17, 24 f.
[Закрыть].
По ритуалу искупительную жертву следовало приносить один раз в семь лет. Поскольку же было неудобно так часто менять монархов, возник довольно рано институт «заместителей». Обычно жертву приносили, когда возраст короля или время его правления были кратны числу 7 (иногда —9). Жертвы редко требовались до того, как монарху исполнится 35 лет. Наибольшее число таких жертв приходится на год, когда король достигал 42-, 49– или 56-летнего возраста. Ритуальные казни, когда монарху исполнялось 63 года, являлись редким исключением по той простой причине, что только четыре английских короля перешагнули этот возраст (Генрих I, Эдуард I, Эдуард III и Елизавета I)[345]345
Ibid. P. 43.
[Закрыть]. Казнь приурочивали к «магическим», «священным» месяцам в языческом культе – февралю, маю, августу, ноябрю (чаще – к февралю и августу). Во время казней толпа громко стенала, части разрубленного палачом трупа выставляли на обозрение в различных районах страны. Не менее характерно, что многие осужденные покорно шли на казнь как на заклание, вместе с тем до конца отрицая возведенные на них обвинения – по поверью, невиновность жертвы была необходима, чтобы искупить грехи всего королевства[346]346
Ibid. P. 31–32.
[Закрыть].
В судебные процессы против «заместителей» иногда вовлекали и других лиц, чтобы получить – точнее, вырвать у них – нужные признания против главного обвиняемого. Эти лица могли быть отправлены на плаху или избежать смерти, если их помилование не мешало казни «заместителя». Так, придворных, обвиняемых в преступной связи со второй женой Генриха VIII, Анной Болейн, казнили, поскольку признание их виновными было необходимо для вынесения обвинительного приговора королеве.
Как же, рассуждает М. Мэррей, следует отличать «заместителей» от других осужденных на казнь жертв политических процессов? «Заместителей» нетрудно обнаружить по явной ложности выдвигавшихся против них обвинений, по тому, что они никак не могли быть врагами царствовавшего монарха. Их приговаривали к смерти формально за тягчайшие преступления, их владения конфисковывались в пользу короны, но проходило несколько лет или даже месяцев, и эти владения возвращались наследникам осужденных. Труднее определить критерии выбора, а также кем производился выбор искупительной жертвы. В одних случаях его осуществлял сам король, в других – придворные, тайно наделенные такими полномочиями. Так, например, было в Шотландии, когда в 1566 г. вооруженные лорды ворвались ночью в королевский замок и убили секретаря Марии Стюарт – итальянца Давида Риччио.
Иногда жертва заранее знала уготованную ей участь. Иначе как объяснить известные пророческие слова Жанны д’Арк, что она вряд ли проживет более года? Анна Болейн, кажется, тоже сознательно шла навстречу своей судьбе и поднялась на эшафот, как сообщали современники, «в радостном настроении». Однако в других случаях от жертв скрывали, что их ожидает. Некоторые «заместители» признавались в приписываемых им преступлениях. Даже все процедуры варварской «квалифицированной» казни, вроде вырывания палачом у еще живой жертвы внутренностей, не ставили целью причинить дополнительные мучения, а имели символическое значение. Только позднее такую казнь стали применять к обычным преступникам[347]347
Ibid. P. 37–38.
[Закрыть].
М. Мэррей приводит многочисленные примеры из английской истории, призванные доказать правильность ее теории. Она упоминает, что король Иоанн Безземельный скончался в 49 лет, а Генрих V – в августе и 35 лет от роду. Исследовательница пытается найти ритуальные жертвы среди множества казненных во времена династических войн Алой и Белой розы. М. Мэррей стремится также объяснить и знаменитое убийство принцев – сыновей Эдуарда IV. Если в этом злодеянии был повинен не их дядя Ричард III, а его соперник Генрих VII Тюдор, то оно могло произойти только после победы Генриха в битве при Босворте, в 1485 г., когда новому королю было 28 лет.
Искупительными жертвами являлись, по мнению М. Мэррей, и жены Генриха VIII, казненные им якобы за неверность. Генрих женился на Анне Болейн, когда ему было уже за сорок. Если была бы хоть доля правды в выдвинутых впоследствии обвинениях против Анны, то это не могло пройти мимо властей еще до того, как король сочетался с нею браком. Между тем сведения, порочащие честь королевы. – это признают большинство историков – стали распространяться только после ее ареста. Генрих VIII считал, что раз у его первой жены, Екатерины Арагонской, рождались мертвые дети (кроме дочери Марии – будущей королевы Англии), это было явным знамением необходимости искупительной жертвы. Екатерина не пожелала выполнить эту роль. А поскольку она была родственницей императора Карла V, нельзя было прибегать к насильственным мерам. Пришлось поэтому искать другую «заместительницу». Характерно, однако, что и после развода с королем Екатерина постоянно опасалась отравления.
Выбор не случайно пал на Анну Болейн. Она родилась в Восточной Англии, где были особенно сильны остатки старой веры. Она была из рода Говардов, про который французский посол Фенелон заметил: «Они подвержены тому, чтобы их обезглавливали, и не могут избежать этого, ибо происходят из племени, предрасположенного к такой участи». Это замечание французского посла М. Мэррей выдает за свидетельство того, что Говарды были «жертвенным родом», из которого избирались «заместители». Действительно, после Анны ряд Говардов сложили голову на эшафоте.
Роковым для Анны Болейн был 1533 год, когда Генриху VIII исполнилось 42 года – число, кратное магической цифре 7. Однако год прошел благополучно, так как у королевы родилась дочь – будущая Елизавета I. Когда же в феврале 1536 г. Анна родила мертвого ребенка, это могло укрепить Генриха в убеждении, что настало время для принесения искупительной жертвы. В апреле группа членов Тайного совета стала собирать доказательства «вины» королевы. Любопытно, что об этом не был поставлен в известность архиепископ Кранмер – высший сановник англиканской церкви, хотя он также состоял членом Тайного совета. Вероятно, эта предосторожность была принята потому, что Кранмер отрицательно относился к сохранившимся остаткам язычества.
В обвинительном акте указывалось, что Анна Болейн будто бы замышляла покушение на жизнь Генриха VIII, но главное было доказать нарушение ею супружеской верности, устоев нравственности. По поручению короля Кранмер посетил осужденную и имел с нею беседу наедине, содержание которой оставалось в тайне. Однако на следующий день архиепископ Кранмер председательствовал на церковном суде, который объявил недействительным брак Генриха и Анны. Как объяснил Кранмер, королева сообщила ему факты, убедившие его, что этот брак не мог быть подлинным супружеским союзом. Историки давно гадали, что скрывается за этими словами архиепископа. Некоторые считали, что Анна призналась, будто была уже замужем до вступления в брак с королем. Но возможно и другое предположение – королева заявила о своей приверженности старой религии и тем самым в глазах Кранмера становилась «ведьмой», недостойной не только быть супругой монарха, но и вообще оставаться в живых. Королеву казнили 19 мая, на двадцать восьмом году правления Генриха VIII.
