Текст книги "Призрачные страницы истории"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Возможность бегства Шарля-Луи неоднократно обсуждалась в политических кругах после термидорианского переворота. Вопрос о его судьбе затрагивался в мирных переговорах между Францией и некоторыми державами неприятельской коалиции, особенно с Пруссией, а также Испанией, где, как и во Франции до революции, правила одна из ветвей династии Бурбонов.

Предположить же, что похищение дофина произошло когда-то в конце 1793 г. или первой половине 1794 г. (вероятнее всего в последние дни пребывания Симона в Тампле, между 4 и 19 января), значит, допустить, что никто в последующий год или полтора из дежурных комиссаров Конвента и тюремных служащих всех рангов, идя на смертельный риск, не сообщил, что под видом дофина содержится другой ребенок.

В июне 1795 г. дофин умер, подточенный золотухой и туберкулезом, от которых до революции скончался его старший брат, и тяжелой тюремной обстановкой. В официальных отчетах о причинах и обстоятельствах смерти Шарля-Луи имеется (точнее, при желании можно вычитать) немало противоречий и как будто нарочито двусмысленных утверждений. Например, медицинское заключение было подписано четырьмя врачами, двое из которых, по всем данным, еще до революции имели случай видеть умершего мальчика. Но в заключении осторожно говорится лишь о том, что медикам был продемонстрирован мертвый ребенок и заявлено, что это труп «сына Капета». Такую формулировку можно счесть и за простую констатацию факта и, напротив, за многозначительную оговорку, что врачи не касаются вопроса, кем был скончавшийся ребенок, и что ими зафиксированы только результаты вскрытия его тела. Это не укрылось от внимания иностранных дипломатов. Австрийский канцлер Тугут, который мог опираться не только на опубликованные документы, но и на донесения разветвленной секретной службы венского двора, писал: «По правде говоря, нет никакой безусловной уверенности в смерти сына Людовика XVI. Его кончина пока не подтверждена никакими доказательствами, не считая объявления в „Монитёре“ и, самое большее, официальным протоколом, составленным по приказанию разбойников из Конвента и людьми, чьи показания основаны на том, что им представили тело мертвого ребенка, который, как их заверили, является сыном Людовика XVI». Тугут полагал, что с целью обескуражить роялистов и облегчить мир с Испанией члены Конвента «могли счесть соответствующим их интересам объявить о его смерти и сохранить в неизвестном и надежном месте такого ценного заложника в качестве последнего ресурса на случай опасности, которая может им угрожать при изменении обстоятельств».

За неделю до смерти дофина скончался лечивший его врач, известный хирург Десо. Его племянница мадам Тувенен через полвека, в 1845 г., показала под присягой, что ее тетка, вдова хирурга, сообщила следующее об обстоятельствах смерти мужа. Десо посетил Тампль и убедился, что ребенок, который там содержался, не дофин, хорошо известный ему по прежним визитам. Своим открытием он поделился с несколькими знакомыми депутатами. Его пригласили на званый обед, после которого он, вернувшись домой, почувствовал себя больным и вскоре скончался. Этот рассказ подтвердил в Лондоне ученик Десо доктор Аббейе, добавивший, что он опасался за свою жизнь и поэтому бежал из Франции. Правда, это свидетельства сомнительного характера. Исследователи установили, что в госпитале, где работал хирург, вспыхнула эпидемия, унесшая жизнь не только Десо (кстати, он скончался не 1 июня, а 20 мая), но и еще двоих его коллег, которые не видели дофина. Есть и другие показания. Княгиня Тюрсель, воспитательница дофина и его сестры, держала у себя в гостиной небольшой портрет бывшего воспитанника. После его смерти к мадам Тюрсель пришли два тюремщика, чтобы сообщить о кончине мальчика. Посмотрев на портрет, оба они сказали княгине, что умерший похож на изображенного на портрете. Это подтвердил и священник, присутствовавший при похоронах.

Безусловно, в интересах термидорианского правительства было утверждать, что дофин жив и по-прежнему находится в его руках или что он умер, но никак не признавать, что он был увезен из Тампля. Такое положение явно не устраивало бы и графа Парижского, поспешившего после известия о смерти дофина объявить себя королем Людовиком XVIII. Вернувшись в 1814 г. во Францию после падения Наполеона, король дал ясно понять, что не потерпит слухов, которые могли бы заставить усомниться в смерти дофина в 1795 г. Такая позиция не обязательно свидетельствовала, что втайне король не верил сведениям о смерти своего племянника в Тампле (и что поэтому не проводились заупокойные службы в день его предполагаемой кончины и т. д.). Вполне возможно, имелась в виду желательность пресекать нежелательные слухи, могущие поощрить различных авантюристов выдавать себя за дофина. Это, видимо, не учел бывший депутат Конвента Арман из департамента Мёз, видевший дофина за несколько месяцев до его кончины. Позднее он рассказывал, что ребенок послушно выполнял отдаваемые ему приказания, но от него нельзя было добиться ни единого слова. Создавалось впечатление, что он немой. Из этого рассказа было нетрудно прийти к выводу, что умерший в Тампле ребенок не был дофином. Установился режим Реставрации, и Арман имел неосторожность поделиться своими воспоминаниями в печати, после чего его, назначенного было префектом департамента Верхние Альпы, сместили с этого высокого административного поста и дали умереть в нищете. В 1814 г. была опубликована первая книга о дофине «Исторические записки о Людовике XVII». Ее автор, роялист Экар, утаил имевшийся в его распоряжении важный документ – заметки, сделанные вскоре после кончины ребенка в Тампле весьма осведомленным полицейским чиновником Сенаром, являвшимся по совместительству шпионом барона Батца. В этой бумаге прямо указывалось, что умерший мальчик не дофин. Стоит добавить, что через несколько месяцев после ее составления, в марте 1796 г., сам Сенар также скончался. (Его заметки были много позднее разысканы одним историком.)

Вдова «воспитателя» Симона Мария-Жанна (сам он был казнен в числе других робеспьеристов в термидоре) была тогда же посажена в тюрьму, но менее чем через месяц выпущена на волю. Возможно, что, оказавшись на свободе, она что-то неосторожно выболтала. Весной 1796 г. «вдову Симон» как будто бы по ее просьбе водворили в инвалидный приют, где она оставалась в течение более двадцати лет, вплоть до смерти в июне 1819. В годы Реставрации Мария-Жанна была поставлена под надзор полиции. Судя по полицейским отчетам, она находилась в здравом уме и твердой памяти. При встречах с разными лицами Мария-Жанна неоднократно говорила, что дофин был увезен из Тампля и подменен каким-то смертельно больным ребенком. Это же она повторила, исповедуясь перед смертью. В ее рассказах, хотя она ссылалась на лиц, из первых рук знакомых с положением дел в Тампле в 1794 и 1795 годах, имеются и явно неправдоподобные сведения. В 1816 г. полиция Реставрации под угрозой сурового наказания предписала Марии-Жанне прекратить всякие разговоры о дофине.

Этим свидетельствам можно противопоставить другие, особенно чиновников Коммуны Герена и Дамона, которые подтвердили – один в 1795, а другой в 1817 г., что ребенок, которого они знали ранее и посетили незадолго до его смерти, был дофином. Конечно, и в 1795, и в 1817 г. имелись влиятельные лица, заинтересованные, чтобы Герен и Дамон дали именно такие показания. Выяснилось, что протокол о смерти дофина был составлен в соответствии с требовавшимися формальностями и точно такие же неясности, которые в нем обнаружились, встречаются и в других заключениях о смерти. Правда, не все. Заключения о смерти в соответствии с действовавшим законодательством должны были составляться в присутствии родственников покойника. В Тампле содержалась сестра дофина, но ее не привели, чтобы она подтвердила личность умершего.

Важными многие историки считают показания двух тюремных сторожей, Гомена и Лана, приставленных к дофину. Оба дожили до глубокой старости и в годы Реставрации и сменившей ее Июльской монархии дали показания, связанные с болезнью и смертью дофина. Но у обоих бывших тюремщиков были основания, чтобы в случае, если дофина увезли из Тампля, скрывать правду. Томен, например, получал щедрую пенсию от Людовика XVIII, герцогиня Ангулемская назначила его управляющим одним из своих имений. При сравнении с подлинными документами в показаниях Гомена и Лана выявляются не только многочисленные неточности, которые еще можно объяснить забывчивостью за давностью времени, но и сознательная ложь

Мифология заговоров

Если заговор с целью организации побега дофина был действительно осуществлен в определенный отрезок времени, первым подозреваемым становится лицо, которому в те месяцы подчинялась охрана Тампля. Его возможные связи с заговорщиками, естественно, поэтому привлекали особое внимание тех исследователей, которые полагали, что дофина увезли именно в указанное время. Чтобы отыскать истину, нельзя принимать на веру сложившуюся репутацию политических деятелей, которым последовательно была подведомственна тюремная администрация, а нужно воспользоваться советом одного из крупнейших историков Французской революции А. Матьеза, писавшего: «Ничто нельзя до изучения считать абсурдным в ту страшную эпоху, столь таинственную в стольких ее гранях!»

Зимой 1793–1794 гг. лицами, которым фактически подчинялись тюремные чиновники, надзиратели и сторожа, являлись заправлявшие в Коммуне и городском управлении левые якобинцы – Эбер и (в меньшей мере) его начальник Шометт. Выше уже приходилось говорить, что Эбера как скрытого агента роялистов собирался разоблачить Шабо, но не сделал этого по совету Робеспьера, который в тот момент (ноябрь 1793 г.) не хотел ссорится с Коммуной. Шабо поспешно арестовали до того, как он мог выступить со своими разоблачениями в Конвенте. В январе 1794 г. то же обвинение прозвучало со страниц газеты К Демулена «Старый кордельер», причем в ответах Эбера проглядывало стремление не дать читателям «Отца Дюшена» возможности разобраться в том, что, собственно, инкриминировалось (пусть ложно) его автору. Эбер вместе с тем должен был признать, что встречался с роялистской шпионской графиней де Рошуар.

На процессе Шометта в Революционном трибунале 10 апреля 1794 года в числе других фигурировало обвинение в намерении «возвести маленького Капета на престол». Однако это обвинение не согласуется с письмом, которое 25 ноября Шометт направил в Комитет общественного спасения с просьбой отстранить Коммуну и принять на себя обязанности по охране королевской семьи. Через год, 7 апреля 1795 г., то есть при власти термидорианцев, в официальном правительственном органе «Монитёр» появилась корреспонденция из Швейцарии. В ней со ссылкой на слухи, ходившие среди эмигрантов, передавалось, что имелся заговор, организованный с помощью заграницы с целью освобождения королевы и ее сына. Участниками заговора являлись Батц, графиня де Рошуар и Эбер, которому было обещано два миллиона ливров и дан один миллион в виде задатка. Однако Эбера охватил страх, и он стал доносчиком. Весомость этой заметке придает то, что она была воспроизведена в мемуарах сына графини Луи Виктора Леонара Рошуара. Он был еще пятилетним ребенком во время, к которому относят заговор, и к тому же находился в эмиграции. Кроме того, мемуарист не разъясняет, основывается ли он в своем рассказе о заговоре только на этой газетной заметке или получил сведения о нем и от своей матери. Саму графиню, впрочем, вряд ли можно считать заслуживающим доверие свидетелем. Когда она бежала в Англию, британские власти заподозрили, что графиня де Рошуар является шпионкой-двойником, обвиняли ее в получении мошенническим путем у одного француза 2200 фунтов и выслали из страны. Наконец, нетрудно догадаться о причинах появления заметки в «Монитёр». Она была напечатана в условиях, когда отчаянное продовольственное положение столицы привело к массовым выступлениям парижских предместий против термидорианского Конвента. Разъяснение, что издатель «Отца Дюшена», который всего за год с небольшим до этого выдвигал требования принять меры против спекулянтов хлебом, повторявшиеся теперь населением голодавших предместий, являлся роялистом и платным иностранным шпионом, было весьма кстати. Стоит добавить, что в последующие годы до конца века «Монитёр» ни разу не упоминал имени Эбера. Но весьма вероятно и то, что редакция «Монитёра» была осведомлена о материалах, уличающих Эбера в связи с роялистским подпольем, которыми располагал Революционный трибунал. О них писала газета «Санкюлот-пожарник», издававшаяся взамен «Отца Дюшена» и ставившая целью очернить Эбера. Газета уверяла, что Эбер «стремился увезти волчат из Тампля, выпустить на свободу всех заговорщиков, содержащихся за решеткой в Париже, уничтожить членов Конвента и провозгласить королем сына Капета». Такие обвинения частично выдвигались во время процесса над издателем «Отца Дюшена», но не были опубликованы в печати. Сказанное, с одной стороны, заставляет с большой осторожностью подходить к истории, которую правительственный официоз характеризовал как весьма достоверную, но с другой, не считать, что она обязательно является вымышленной.

Гипотезу о «заговоре Эбера» пытались подкрепить ссылкой на то, что под видом дежурного комиссара Коммуны, члена ее Генерального совета Клода Биго в Тампль неоднократно проникал агент лидера роялистов графа Пюизе Жозеф Биго, знакомый с Эбером. Фамилии этих двух Биго, хотя и произносятся одинаково, пишутся по-разному. Это, возможно, и послужило причиной подчисток в официальных документах, но не исключено, что такие поправки были сделаны не в революционную эпоху, а значительно позднее. Но, возможно, исправления вносились лишь до казни эбертистов, то есть пока осуществлялся гипотетический заговор Пюизе и Эбера. Отметим лишь, что граф Пюизе проживал в Англии после 1794 г. более трех десятилетий, до самой смерти, и не зависел от менявшейся политической конъюнктуры на родине. Он написал многотомные мемуары, но нигде ни одним словом не упоминал о попытке, тем более удачной, увоза дофина из тюрьмы.

Еще один сторонник теории удавшегося похищения ссылается на сохранившуюся записную книжку прачки Клуе, которая три раза в месяц забирала грязное белье заключенных, одновременно возвращая чистое. В декабре 1793 г. сдача белья дофина, сначала частично, прекратилась. Нормальная процедура передачи в стирку личного и постельного белья возобновилась в феврале 1794 г. Следует ли из этого, что дофин тогда скончался или был увезен из Тампля? Но такие перебои в отдаче белья в стирку могли быть вызваны многими как известными, так и не известными нам причинами. Например, тем обстоятельством, что, как уже говорилось выше, воспитатель дофина Симон подал в отставку в начале января и 19-го числа того же месяца окончательно покинул Тампль.

После казни эбертистов главой Коммуны, ее национальным агентом стал Пейян, креатура Робеспьера. Именно через Пейяна Робеспьер осуществлял свой контроль над Тамплем и, следовательно, имел возможность организовать увоз дофина. Чтобы представить возможность «заговора Робеспьера», нет нужды менять некритическую апологию, типичную как для всей советской, так и левой французской историографии, на изображение его в виде обуреваемого жаждой власти кровожадного доктринера, характерное для правых историков. У Робеспьера в первой половине 1794 г. имелись веские причины для попытки тайно завладеть дофином, причем вовсе не обязательно с целью реставрации монархии, а для блага Республики, каким оно представлялось тогда лидеру Комитета общественного спасения. В области внешней политики он стремился нащупать возможности для прекращения войны хотя бы с некоторыми из неприятельских держав, и освобождение дофина могло послужить одной из возможных уступок в ходе мирных переговоров.

В бюллетене д'Антрега сообщалось, что в ночь с 23 на 24 мая Робеспьер будто бы приказал перевести дофина в военный лагерь в Медоне. А через сутки последовало распоряжение вернуть его в Тампль Этот эпизод, если он вообще имел место, может быть истолкован различным образом, и гипотез на это существует в исторической литературе более чем достаточно. Одно из объяснений сводится к тому, что при увозе ребенка выявилось, что он не является дофином, которого подменили еще по приказу Эбера и Шометта. «Заложника» было невозможно передать партнерам по переговорам, почему и было отдано распоряжение вернуть двойника в Тампль Прямо противоположное предположение сводится к тому, что именно в эти дни дофина заменили другим мальчиком (или даже манекеном, который позднее заменили немым ребенком, не могущим ничего сообщить о себе и тем самым скомпрометировать лиц, осуществивших эту операцию). Робеспьер мог, кроме того, обвинить в таком обмане своих врагов, кем бы он ни был осуществлен на деле. Интересно отметить, что Наполеон в своих последних воспоминаниях на острове Святой Елены заметил: «Утверждали, что на самом деле дофин был увезен из тюрьмы с согласия Комитета». Под «Комитетом» император всегда имел в виду робеспьеристский Комитет общественного спасения.

После казни Робеспьера в его бумагах были найдены заметки, сделанные главой Коммуны Пейяном и, возможно, касающиеся изменений в режиме содержания дофина. Они предусматривали выбор нового повара и арест старого, необходимость перемещения персонала, инструктирование нового надзирателя, назначение врача, обеспечение опиумом и т. д. Записи позволили ряду историков предположить, что они касаются плана похищения дофина из Тампля. Эти заметки были опубликованы вскоре после 9 термидора победителями в числе ряда других бумаг робеспьеристов. При внимательном изучении фотокопии оригинала этих заметок можно прочитать зачеркнутые слова, которые придают записям, вероятно, другой смысл. Не исключено, что речь идет о перемещениях в администрации Совета общественных учреждений, подведомственного Коммуне. Какой бы интерпретации заметок Пейяна ни придерживаться, ясно только, что к осуществлению намеченных в них мер так и не приступили.

Термидорианец Картуа, которому было поручено опубликование некоторых бумаг Робеспьера, обнаружил в тайнике в его комнате книги и вещи, принадлежавшие казненным королю и королеве. Это было объявлено свидетельством подготовки Робеспьером монархического переворота. Но действительно ли эти вещи были найдены в комнате Робеспьера? Уже современники считали, что вполне возможно они были «добавлены» с целью скомпрометировать в глазах республиканцев низвергнутого противника. Среди найденных или подброшенных вещей имелась и прядь волос дофина. При установлении режима Реставрации всем «цареубийцам» (депутатам Конвента, голосовавшим за казнь Людовика XVI) и в их числе Картуа было приказано покинуть Францию. Чтобы избежать высылки, Картуа решил преподнести Людовику XVIII присвоенные им ценные, в глазах роялистов, реликвии. Дело не сладилось, но при высылке Картуа часть предметов конфисковали, другую часть ему удалось спрятать и увезти с собой. Прядь волос дофина оказалась в числе вывезенных вещей, она потом переходила несколько раз из рук в руки, а уже в XX веке ее подвергали неоднократно экспертизе, результаты которой, правда, оспаривались. Она подтвердила, что эта прядь и локон, который был срезан у дофина еще до ареста королевской семьи, принадлежали одному и тому же ребенку. Вывод: во время нахождения Робеспьера у власти дофин, по всей видимости, еще не был подменен другим мальчиком. Если же подмена все же состоялась, то она была произведена после 9 термидора, когда контроль над Тамплем перешел в руки Барраса. Доказательством того, что она была осуществлена по приказу главы Директории, долгое время считали – да и поныне считает часть историков – «письма Лорана».

До сих пор мы имели дело с подлинными первоисточниками, пусть некоторые из них и содержали ложную информацию. Теперь нам предстоит обратиться к источникам, подлинность которых сомнительна или которые являются безусловно ложными, но могут содержать и отдельные достоверные сведения. Среди них главное место принадлежит письмам, приписываемым тюремному надзирателю, которому было поручено сторожить дофина еще до уже упоминавшихся Лана и Гомена, а именно Жану Жаку Кристофу Лорану, слывшему испытанным республиканцем. Он был креолом, выходцем с острова Мартиника и, следовательно, земляком Жозефины Богарне, в 1795 г. любовницы директора Барраса, ставшей несколько позднее женой Наполеона Бонапарта. Как явствует из сохранившихся в архиве административных документов, Лоран исполнял свои обязанности в Тампле с 29 июля 1794 г. (через два дня после термидорианского переворота!) и до 29 марта 1795 г. Гомен служил его помощником с 9 ноября 1794 г., а Лан поступил тюремным сторожем 31 марта 1795 г., то есть после того, как Лоран уволился из Тампля.

В первом письме, датированном 7 ноября 1794 г., сообщается, что Лоран укрыл дофина в потаенном месте, где его «не найдет сам Господь Бог», и подменил немым мальчиком. Во втором письме, от 5 февраля 1795 г., указывалось, что было легко спрятать дофина на верхнем этаже здания, но будет значительно труднее увезти его из тюрьмы. Наконец, в третьем письме, от 3 марта, говорилось о еще одной подмене – немой мальчик занял место дофина в тайнике, а вместо него в камеру помещен новый «заместитель». Из этого следовало заключить, что дофину к этому времени уже удалось бежать из Тампля. Указанные три письма Лорана на протяжении более полутора веков фигурировали и фигурируют в трудах многих историков в качестве доказательства того, что побег дофина был успешно осуществлен зимой 1794–1795 гг.

Но подлинность этих писем вызывает большие сомнения. Оригиналы их никогда не были представлены. Известны лишь копии, к тому же всплывшие очень поздно, в 1833 г., то есть почти через сорок лет после того, как были будто бы написаны. Вдобавок текст «копий» был настолько не устоявшимся, что в имеющихся экземплярах встречаются значительные разночтения. Изменения вносились, в частности, одним авантюристом, Габриэлем де Бурбон-Бюсси, человеком с уголовным прошлым, который имел большие нелады с полицией при всех сменявших друг друга политических режимах. К тому же он был сторонником сначала одного претендента на роль дофина, потом другого, так что был прямо заинтересован в доказательстве реальности бегства из Тампля. Имеются и другие подозрительные моменты. Дата первого письма так и обозначена – 7 ноября 1794 г., тогда как в то время был в ходу исключительно введенный еще за два года до того революционный календарь. Однако это доказательство само может быть оспорено: в своей секретной переписке некоторые роялисты, возможно, предпочитали использовать старый календарь. Второй довод кажется более убедительным. В письме от 5 февраля 1795 г. сообщается о предстоящем визите в Тампль члена Конвента Армана из Мёза. В мемуарах бывшего депутата, напечатанных в 1814 г., действительно говорится о посещении им Тампля в начале февраля 1795 г. Но Арман ошибался: из официальных документов бесспорно следует, что этот визит состоялся 19 декабря 1794 г. По всей вероятности, автор письма, которое он приписал Лорану, был знаком с упомянутыми мемуарами, а не с официальными документами, и поэтому повторил ошибку Армана, выдав тем самым самого себя. Но и здесь остаются сомнения: идет ли речь о том же самом визите Армана или, может быть, он дважды наведывался в Тампль, причем во второй раз неофициально, и это посещение осталось по каким-то причинам у него в памяти и вошло в мемуары. Еще одно место, возможно, свидетельствующее о подложности писем Лорана. В письме от 7 ноября говорится, что «завтра» вступает в должность новый надзиратель Томен. Дата 8 ноября, возможно, списана из книги Экара о дофине, изданной в 1814 г. На деле Томен, о котором шла речь, лишь прибыл в Тампль 8 ноября, а приступил к исполнению своих обязанностей на следующий день. Но в данном случае неверная дата могла не быть списанной из работы Экара, а быть следствием ошибки самого Лорана, спутавшего предполагаемый день прибытия и день начала исполнения Гоменом обязанностей надзирателя. В письме от 3 марта говорится: «Лан может занять мое место, когда пожелает». Но действительное назначение Лана состоялась почти через месяц, и сомнительно, чтобы Лоран знал об этом заранее. Однако он мог передавать слухи о готовящемся назначении и в письме говорит лишь, что готов уступить место Лану.

Наконец, еще два довода. Автор писем называет дофина «юный король», как его не называли в годы революции. Такое титулование встречается в книге Экара. Но почему бы роялисту Лорану не предварить роялиста Экара в таком именовании Шарля-Луи? И, наконец, решающим доказательством сторонники подложности корреспонденции считают фразу, обращенную Лораном или лже-Лораном после рассказа об успешной подмене дофина к лицу, которому адресовались письма: «Только благодаря Вам, господин генерал, достигнут этот триумф». Предполагалось, что письма обращены к одному из руководителей шуанов Луи де Фротте. Но из письма самого Фротте, которое стало известным лишь в конце XIX века и с которым, естественно, не был знаком лже-Лоран, явствует, что все усилия по организации бегства дофина не принесли успеха. К тому же Фротте оставался в Лондоне до 6 января 1795 г. и, следовательно, Лоран не мог ему писать в Париж 7 ноября 1794 г. Но, во-первых, секретная переписка тогда велась не по почте, и нередко автор письма ошибался в определении, где находится в ту минуту его адресат. Важнее другое, как отметил Э. Дюплан в книге «Наундорф – обманщик» (Париж, 1990), – Фротте распространял декларацию Людовика XVIII о вступлении на трон, что никогда не стал бы делать, если бы знал, что дофин жив и увезен из Тампля.

Но предположение, что «генералом» именовался лейтенант Фротте (который, правда, мог получать разные чины, находясь в рядах шуанов), является лишь простой догадкой и, следовательно, ничего не доказывает. Столь же возможно, что адресатом был всемогущий в то время Баррас, которого в 1795 г. нередко называли «генералом». Но трудно представить Барраса в 1795 г. организатором увоза роялистами дофина. Баррас позднее вел тайные переговоры с роялистами и надеялся получить за свержение Республики много миллионов ливров. Дофин мог оказаться очень полезным козырем в затеянной им сложной игре. Но это происходило позже, а в августе 1795 г., всего через четыре месяца после мнимого увоза дофина, по распоряжению правительства, возглавляемого Баррасом, была произведена расправа с роялистами, взятыми в плен после высадки из Англии на французской территории. Многие сотни из них были казнены в нарушение обещания помилования, данного им при сдаче. В октябре по приказу Барраса войска под командой генерала Наполеона Бонапарта, применяя артиллерию, подавили попытку роялистского восстания в Париже. Баррас, возможно, лишь был склонен считать, что дофина увезли из Тампля. Быть может, и по этой причине, в числе других, полиция Реставрации немедля после смерти бывшего главы Директории конфисковала его архив.

Пытаясь найти аргументы в пользу версии об увозе дофина Лораном, некоторые историки ссылаются на то, что Баррас разрешил совместные прогулки дофина и его сестры, а Лоран, нарушая приказ, постарался, чтобы они так и не увидели друг друга. Это ли не доказательство, полагает Ф. Делорм в книге «Дело Людовика XVII» (Париж, 1995), опасений Лорана, что такая встреча выявит подмену дофина другим ребенком? По этой версии выходит, что Лоран действовал без согласия Барраса и не ставил того в известность о своих планах.

Наконец, не стоит забывать, что Лоран был земляком любовницы Барраса Жозефины Богарне, не без участия которой он, возможно, получил свою должность. В воспоминаниях современников (включая русских – княгини Воронцовой, дочери адъютанта Александра I князя Трубецкого) встречаются намеки на то, что в 1814 г. в Париже Жозефина сообщила царю и нескольким его приближенным тайну бегства дофина из Тампля. Александр пользовался тогда огромным влиянием во Франции, русские войска стояли во французской столице, и понятно, с каким беспокойством должен был Людовик XVIII, вернувшийся на престол, опираясь на иностранные штыки, прислушиваться к сведениям о беседах царя с бывшей женой Наполеона. С этим связывали и внезапную кончину Жозефины, которую многие считали отравленной. Ее бумаги были немедленно захвачены полицией. Дочь Жозефины Гортензия Богарне впоследствии передавала со слов матери рассказ о похищении дофина из Тампля.

В 1918 г. в ведущем французском журнале по историческим проблемам «Ревю историк» была напечатана стенограмма заседания Директории 29 апреля 1796 г., на котором был зачитан «оправдательный меморандум» Барраса. В нем указывалось, что убитый незадолго до этого банкир Дюваль дю Птиваль, финансировавший подготовку термидорианского переворота, получил после его успешного осуществления право содержать дофина в замке Витри сюр Сен, который и скончался там весной 1795 г. Птиваль был убит из-за требований, которые он предъявлял некоторым своим должникам из числа термидорианцев, угрожая раскрыть их тайны. Первоначально «оправдательный меморандум» был принят на веру, но через несколько лет ряд историков вскрыли, в том числе и на страницах того же «Ревю историк» в 1925 г., наличие в нем значительного числа анахронизмов. Выяснилось, что и рассказ о его находке, который ввел в заблуждение редакцию авторитетного научного журнала, являлся чистейшей мистификацией.

Другая мистификация, до сих пор вызывающая споры, предшествовала публикации подложного меморандума Барраса более чем на столетие, точнее, она относится ко времени, к которому приурочивали бегство из Тампля. Богатая англичанка Шарлотта Аткинс в предреволюционные годы была принята при Версальском дворе и попала в ближайшее окружение Марии-Антуанетты. После падения монархии 10 августа 1792 г. Аткинс стала строить планы освобождения королевской семьи, обсуждая их со своим возлюбленным Луи де Фротте (к которому, как считали некоторые историки, были адресованы письма Лорана), а также с эмигрировавшим судебным чиновником из Бретани Ивом Жилем Кормье, роялистским журналистом Жаном Габриэлем Пельтье и неким «трансильванским дворянином» и бывшим австрийским офицером Луи д'Ауэрвеком. Шарлотта Аткинс, судя по всему, была женщиной, способной на смелые, решительные поступки, но не умевшей взвешивать шансы на успех и подбирать достойных доверия помощников. Она явилась во Францию и осенью 1793 г. принимала участие в большинстве конспираций с целью освобождения королевы и ее детей. По всей вероятности, она была связана с бароном Батцем и даже передавала ему деньги от английской секретной службы.