Текст книги "Вековые конфликты"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Историческая альтернатива

В наше время не было и нет разумной альтернативы мирному сосуществованию. Ведь такой альтернативой являются лишь ядерное безумие, перспектива самоуничтожения человечества. И тем не менее десятилетиями ослепленные классовой ненавистью политики и идеологи империализма отказывались признать эту непреложную истину. Решения Ялтинской и Потсдамской конференций руководителей великих держав – участниц антифашистской коалиции, определивших основы послевоенного устройства, четко исходили из признания принципа мирного сосуществования. Немудрено, что эти решения являлись и являются объектом ожесточенных нападок со стороны представителей наиболее реакционных кругов империализма. Например, 3. Бжезинский заявил 5 января 1982 г., выступая по телевидению: «Нам следует подумать, чтобы публично отречься от Ялтинских соглашений». А 8 марта того же года в журнале «Ньюсуик» он снова повторил: «Мы должны отрешиться от Ялты»1. В 1984 году президент США фактически призвал к ревизии решений Крымской конференции, а в связи с ее 40-летним юбилеем объявил в феврале 1985 года, что, мол, линия, разделяющая Западную и Восточную Европу (иными словами, существование как капиталистических, так и социалистических стран), не может обрести законность2…

В августе 1945 года без военной необходимости по приказу президента Г. Трумэна на японские города Хиросима и Нагасаки были сброшены американские атомные бомбы. Сотни тысяч мирных жителей были принесены в жертву, чтобы этой демонстрацией мощи американский империализм мог подкрепить свои притязания на мировое господство, проводить политику атомного шантажа в отношении Советского Союза. Позднее Трумэн снова и снова повторял: «Я никогда не страдал бессонницей из-за моего решения. Я поступил бы так же снова»3. Были ли эти слова вызваны попыткой заглушить укоры, казалось бы, давно умолкнувшей совести, или просто привычной манерой политикана любыми средствами оправдывать свои поступки? Британский премьер-министр Уинстон Черчилль, несущий свою долю ответственности за Хиросиму и Нагасаки и лучше Трумэна понимавший, как это должно сказаться на их исторической репутации, как-то, находясь в узком кругу, заметил:

– Господин президент, я надеюсь, Вы уже заготовили ответ, который понадобится, когда Вы и я предстанем перед Святым Петром и он скажет: «Насколько мне известно, вы ответственны за сбрасывание атомных бомб». Что бы Вы могли сказать в свою защиту?

Воцарилось неловкое молчание. Потом на помощь Трумэну поспешил заместитель государственного секретаря Роберт Ловетт, который с вкрадчивой вежливостью спросил злоязычного британца:

– Уверены ли Вы, господин премьер-министр, что Вам и президенту предстоит в одном и том же месте подвергнуться этому допросу?

Намекая на длинный ряд прегрешений английского премьера, Ловетт явно был готов открыть райские врата лишь для своего богобоязненного президента.

Идеологи современной реакции, обозревая отношения между социальными системами в нашем столетии, утверждают, что США совершили три кардинальные ошибки: во-первых, не задушили Советскую власть в годы гражданской войны и иностранной интервенции; во-вторых, не помогли фашистской Германии в войне против Советского Союза и, в-третьих, не применили против нашей страны атомное оружие в то время, когда существовала американская монополия на него, чтобы заставить Москву принять западные требования. Впрочем, в желании и в планах такого использования атомного оружия недостатка не было.

Уже 19 мая 1945 г. заместитель государственного секретаря США Дж. Грю писал: «Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, так это будущая война между СССР и США». Объединенный комитет военного планирования в своей директиве № 432/3 от 14 декабря 1945 г. предусматривал нанесение решающего удара по СССР с использованием 196 атомных бомб. 5 марта 1946 г. речью У. Черчилля была, по сути дела, объявлена, пока еще «холодная», война нашей стране, якобы «стремящейся к безграничному распространению своей силы». 4 апреля 1949 г. был оформлен Североатлантический блок. По разработанному тогда же плану «Дроп-шот» намечалось 1 января 1957 г. начать войну против СССР, обрушив на советские города свыше 300 атомных и 250 тысяч обычных бомб, и оккупировать территорию Советского Союза 23 американскими дивизиями. При этом составители плана исходили из того, что агрессором будут США, прямо указывая: «В настоящее время Советский Союз не начнет войны против Соединенных Штатов»4. Одновременно было предписано приступить к созданию нового «абсолютного» оружия – термоядерного.

Но расчеты поставить на колени Советскую страну были построены на песке. «Ни в какое время после 1950 года, – как признают ныне и американские историки,– США не были способны уничтожить Россию и ее союзников без полностью неприемлемого риска для самих себя»5.

Для политика одна из главных опасностей – стать рабом собственной пропаганды. Для реакционных политиков, возглавляющих консервативный лагерь в конфликте, это, как правило, означало потерять реальное представление о мире, всесторонне искажаемое этой пропагандой. Такое перевернутое представление прямо вытекало из целей консервативного лагеря, исторически недостижимых и вместе с тем настолько полностью противоречащих коренным интересам народов стран, вовлеченных в конфликт, что эти цели приходилось тщательно маскировать и даже приписывать своим противникам.

…4 июля 1976 г., в день национального праздника, повсеместно в США торжественно отмечался 200-летний юбилей страны. Местом проведения официальной церемонии был избран не Белый дом и не Капитолий, где заседает конгресс США. Президент Дж. Форд в день, когда минули два столетия со дня провозглашения независимости страны, решил быть на одном из крупнейших американских авианосцев, который носил поистине символическое имя «Форрестол»…

А примерно за четверть века до этого торжества, весной 1949 года, на центральных улицах Вашингтона метался немолодой, среднего роста мужчина с лицом «совестливого гангстера» из голливудских фильмов, который оглашал окрестности истошными криками: «Русские идут! Русские идут! Они здесь! Я видел русских солдат!» Помещенный в военный госпиталь, он немного утихомирился, но однажды ранним мартовским утром беспокойный пациент прикрепил одним концом пояс больничного халата к радиатору отопления и, обвязав другой конец вокруг шеи, выбросился из окна 16-го этажа. Пояс лишь на секунду задержал падение… Это был министр обороны США Джеймс Форрестол. А ведь совсем незадолго до того Фор-рестол считался воплощением воли и намерений США проводить «сдерживание» и «обуздание» коммунизма, добиваться превращения XX века в «американское столетие». Форрестола прославляла «большая печать». Вашингтонский газетный ас Дрю Пирсон доверительно говорил тогда одному из своих коллег: «Форрестол – самый опасный человек в Америке… Им движет честолюбие, он всегда жаждал быть самым главным – сначала первым лицом на Уолл-стрите, а теперь в Соединенных Штатах. Принципы, которых он придерживается, такого сорта, что приведут еще к одной войне – если только его до этого не остановят». Форрестол был, как писала газета «Вашингтон пост», обуреваем мыслью, что «холодная война» – это прелюдия к «горячей». Чем дальше, тем больше это становилось его навязчивой идеей6. Когда ему наконец предложили лечь в больницу, он понимающе и обреченно кивнул присутствующему при этом Роберту Ловетту:

– Боб, они явились за мной.

«Они», конечно, означало «коммунисты», которые, по утверждению Форрестола, путем инфильтрации установили контроль за Белым домом и Капитолием, и в составленных ими списках лиц, подлежащих «ликвидации», министр обороны, разумеется, значился на первом месте.

Немало лиц в Вашингтоне, включая, например, того же Дрю Пирсона, не скрывали своей уверенности в том, что Форрестол полностью сошел с ума. Что Форрестол душевнобольной, знали задолго до того, как его поместили в военный госпиталь. Как долго безумному человеку позволяли оставаться министром обороны, какие приказы он успел отдать с того времени, как лишился разума, и почему подчиненные не увидели в них особого отличия от его прежних распоряжений? Эти вопросы так и остались без ответа. Хотя признаки сумасшествия у Форрестола стали замечать еще со второй половины 1948 года, ни президент Трумэн, ни его советники не усомнились в целесообразности инициативы душевнобольного министра, предложившего разработать план «превентивной» атомной войны против СССР, который тогда же был утвержден и оформлен в качестве директивы Совета национальной безопасности. В своем служебном кабинете Форрестол приказал повесить изречение «Мы никогда не достигнем всеобщего мира, пока наиболее сильные армия и флот не будут в распоряжении наиболее могущественной страны»7. Разве одного этого недостаточно, чтобы имя Форрестола значилось на огромном монументе, воздвигнутом в его память благодарным Пентагоном?

Прошел лишь год после самоубийства Форрестола – и новый казус в Вашингтоне. На заседании в государственном департаменте, посвященном все тем же проблемам подготовки к конфронтации с Советским Союзом с использованием ядерного оружия, новый министр обороны Льюис Джонсон вдруг начал орать на изумленных собеседников и, не желая слушать возражений, стрелой вылетел из комнаты в сопровождении высокопоставленных генералов своей свиты. Не сразу, только в сентябре, Трумэн счет необходимым уволить Джонсона, который позднее подвергся операции на мозге8. Конечно, политическое безумие далеко не всегда дополняется безумием клиническим, но и частичные совпадения достаточно красноречивы.

Приход в 1953 году к власти в Вашингтоне республиканской администрации не привел к кардинальным переменам. Как писал один американский историк, «Эйзенхауэр и Даллес использовали образ падающих костяшек домино, чтобы иллюстрировать свое мнение, что кризис в Индокитае может в конечном счете поставить под угрозу британские и американские позиции в западной части Тихого океана»9. Согласно «теории домино», страны предстают в виде «группы костяшек, неизбежно падающих одна за другой, если только опрокидывается первая костяшка»10. «Теория домино» стала для Вашингтона одним из главных обоснований контрреволюционного интервенционизма не только в 50-е годы, но и позднее, во времена вьетнамской войны. «Соединенные Штаты в период «холодной войны», •– писал один американский исследователь, – подобно Древнему Риму, были затронуты всеми политическими проблемами мира. Поэтому потеря, вызванная переходом даже одной только страны на сторону коммунизма, не являясь сама по себе материальной угрозой американской безопасности, приводила к следствиям, которые крайне беспокоили официальных лиц в Вашингтоне… Они были сильно озабочены как внешней формой, так и сутью событий, и было много разговоров о домино»". А сколько случаев обострения «холодной войны» можно насчитать в политике правящих кругов США и до, и после того, как вошло в лексикон само это понятие! В 1954– 1955 годах были отмечены симптомы некоторого смягчения международного климата, а уже осенью 1956 года снова развязывается злобная антисоветская кампания, включавшая планы вооруженной помощи участникам контрреволюционного мятежа в Венгрии. Попытки Вашингтона расширить масштабы контрреволюционного интервенционизма были чреваты угрозой мировой войны. Американские планы вмешательства оказались неосуществимыми. «Без того, чтобы основные страны Европы спонтанно сплотились с нами (невероятная перспектива), мы ничего не могли сделать»12, – напишет позднее Д. Эйзенхауэр.

Следующий, 1957 год нанес сокрушительный удар по планам сторонников «американского века». Э. Бенсон, министр в правительстве Эйзенхауэра, писал: «Это был год первого и второго спутников… Мы по-новому взглянули на нашу науку, наши школы, нашу оборону, наши союзы»13. На рубеже 50-х и 60-х годов были попытки ослабить напряженность в отношениях между США и СССР – ив это же время состоялся провокационный полет американского шпионского самолета У-2 над советской территорией, явно несовместимый с заявлениями Вашингтона о стремлении к нормализации этих отношений. Первые шаги администрации президента Джона Кеннеди в сторону признания новых реальностей в мире, связанных с возрастанием экономического и оборонного потенциала стран социалистического содружества, сопровождались началом развертывания преступной войны США против Вьетнама, надолго заморозившей еще слабые ростки разумного подхода американской стороны к международным проблемам.

Поистине бесконечен ряд контрреволюционных интервенций и заговоров, которыми заполнена история политики империалистических держав в годы «холодной войны» в Европе и Азии, в Африке и Латинской Америке! По данным доклада, подготовленного по инициативе коалиции американских организаций сторонников контроля над вооружениями, не менее 10 миллионов человек погибли в так называемых «локальных войнах», развязанных империализмом после второй мировой войны14. Не раз американская политика, основанная на доктринах «балансирования на грани войны», «освобождения», «отбрасывания коммунизма», «массированного возмездия», подводила мир к пропасти ядерного конфликта.

Была ли неизбежной «холодная война»? Во второй половине 40-х и в 50-е годы буржуазные политики и теоретики давали, как правило, однозначно утвердительный ответ, ссылаясь на мнимую «советскую угрозу», «коммунистическую агрессию», требуя «освобождения» народов социалистических стран. В конце 50-х годов проявился кризис политики и вместе с ней идеологии «холодной войны». В 1960 году Дж. Кеннеди, вскоре ставший президентом США, писал в своей книге «Стратегия мира» («The Strategy of Peace»): «Провозглашенная с гордостью восемь лет назад политика «освобождения» оказалась обманом и иллюзией. Мы должны развивать и иметь наготове в отношении Восточной Европы более гибкий и лучше приспособленный к обстоятельствам способ действий»15. После коренного изменения в соотношении сил на международной арене в пользу социализма часть правящих кругов США осознала бесперспективность цепляния за обанкротившуюся политику «холодной войны». Усилились поиски метода подрыва социалистических стран изнутри, «размягчения социализма». Все большую ставку делали воинствующие круги Запада на разжигание националистических настроений. Феодальный национализм был орудием монархической реакции в борьбе против буржуазной демократии. Буржуазный национализм, широко использованный правящими классами внутри отдельных стран против рабочего движения и как идеологическое обоснование несправедливых, захватнических войн, превратился в одно из главных орудий империалистической реакции в борьбе на мировой арене против социализма.

Без систематической, годами и десятилетиями проводившейся идеологической обработки населения в духе реакционного национализма, без капитуляции перед ним оппортунистов было бы невозможно погнать массы в 1914 году на империалистическую бойню, которая обошлась человечеству в 10 миллионов убитых и 20 миллионов искалеченных, поглотила огромные ценности, созданные трудом нескольких поколений. Без человеконенавистнической, расистской идеологии нацизма и самоубийственной «мюнхенской» политики попустительства агрессору невозможна была бы вторая мировая война, унесшая жизни 50 миллионов человек, в том числе 20 миллионов граждан Советского Союза. Двух этих напоминаний достаточно, чтобы видеть, каких чудовищных жертв потребовал для себя в XX веке молох реакционного национализма.

В противоречиях современной эпохи, противоборстве капитализма и социализма империалистическая буржуазия неизменно использовала национализм и для идеологического «оправдания» навязанной ею конфронтации в сфере межгосударственных отношений, для укрепления собственного тыла и во все большей степени в попытках подорвать единство передового – социалистического – лагеря. По мере того, как исчезало военно-техническое превосходство буржуазного лагеря, реакция все большую ставку делала на национализм как важное орудие, с помощью которого она стремилась вернуть мир к худшим дням «холодной войны». Отсюда стремление буржуазных авторов представить современное развитие как процесс «победы» национализма над коммунизмом и т. п.16

Правое крыло империализма выступало против любого смягчения конфронтации с Советским Союзом. В книге «Почему не победа» сенатор Б. Голдуотер в 1962 году провозглашал кредо этого правого крыла: «Победа – ключ ко всей проблеме. Несомненно, что ее единственная альтернатива – это поражение»17. Более чем через полтора десятилетия Голдуотер продолжал вещать: «Русские решили завоевать мир. Они будут использовать силу, убийство, ложь, лесть, подрывные действия, подкуп, вымогательство и измену». Правда, он тут же оговаривался: «Я не предлагаю, чтобы велась ядерная война. Боже сохрани! Она не является необходимой»18. Но всем ходом своих «доводов» Голдуотер призывал подталкивать мир к ядерной катастрофе.

К началу 70-х годов выявилась недееспособность основных внешнеполитических концепций США – «холодная война» не сдержала роста могущества Советского Союза, его авторитета в мире. Не хватило у США сил для выполнения роли международного жандарма, охраняющего мировой порядок, выгодный империализму. Все менее эффективной становилась опора на военную мощь как главное орудие внешней политики, столь же несостоятельными оказались попытки подкрепить политику «с позиции силы» так называемой долларовой дипломатией. Финансовое бремя, которое было связано с проведением агрессивной внешней политики в глобальном масштабе, вызвало перенапряжение экономики США19.

В 70-е годы тенденция к разрядке стала определять развитие международных отношений. В эти годы удалось добиться позитивных сдвигов в отношениях между двумя наиболее мощными государствами современного мира -¦ СССР и США. В мае 1972 года во время визита американского президента в Москву были подписаны такие важные документы, как «Основы взаимоотношений между СССР и США», Договор между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны, Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений и ряд соглашений о развитии сотрудничества в сферах экономики и торговли, науки и техники, медицины и здравоохранения, охраны окружающей среды и т. д. 23 июня 1973 г. были подписаны Соглашение о предотвращении ядерной войны, Основные принципы переговоров о дальнейшем ограничении стратегических наступательных вооружений. Положительное значение в процессе советско-американских переговоров имела рабочая встреча руководителей СССР и США в районе Владивостока. В июне 1979 года состоялись советско-американские переговоры на высшем уровне в Вене, приведшие к подписанию Договора между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), претворение в жизнь которого открыло бы новые возможности для предотвращения дальнейшего накопления запасов ракетно-ядерного оружия и позволило бы приступить к их реальному количественному и качественному сокращению.

Значительное развитие в позитивном направлении получили отношения СССР и других стран социалистического содружества с ФРГ, Англией, Францией, Италией, Японией.

Успехом миролюбивых сил, политики мирного сосуществования явилось Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, созванное в 1975 году по инициативе социалистических стран в Хельсинки и завершившееся подписанием 1 августа 1975 г. Заключительного акта.

В Хельсинкском акте участники совещания – 33 европейские страны, США и Канада – взяли на себя торжественное обязательство способствовать укреплению мира и безопасности в Европе, сближению и сотрудничеству государств континента, углублению и развитию процесса разрядки. В этом документе участники совещания обязались действовать, «памятуя об общей истории и признавая, что существование общих элементов в их традициях и ценностях может помогать им в развитии их отношений, и исполненные желания изыскивать, полностью принимая во внимание своеобразие и разнообразие их позиций и взглядов, возможности объединять их усилия с тем, чтобы преодолеть недоверие и укреплять доверие, разрешать проблемы, которые их разделяют, и сотрудничать в интересах человечества». В хельсинкских соглашениях фиксировались принципы суверенного равенства, уважения прав, присущих суверенитету; неприменения силы и угрозы силой, нерушимости существующих границ, территориальной целостности государств, мирного урегулирования споров. «Государства-участники, – говорилось далее в Хельсинкском акте, – будут воздерживаться от любого вмешательства, прямого или косвенного, индивидуального или коллективного, во внутренние или внешние дела, входящие во внутреннюю компетенцию другого государства-участника, независимо от взаимоотношений. Они будут соответственно воздерживаться от любой формы вооруженного вмешательства или угрозы такого вмешательства против другого государства-участника». В Заключительном акте особо подчеркивалось, что участники совещания «будут воздерживаться от оказания прямой или косвенной помощи террористической или подрывной, или другой деятельности, направленной на насильственное свержение другого государства-участника»20. В документе безоговорочно признавалось равноправие народов, их право распоряжаться своей судьбой.

Однако влиятельные круги империализма, вынужденные согласиться на разрядку, пытались вложить в нее свое содержание. Они стремились истолковывать разрядку как своего рода международное санкционирование и гарантию социального и политического статус-кво в мире. В этой связи на смену прежним милитаристским доктринам времен «холодной войны» была выдвинута доктрина «устрашения», своего рода разрядка с позиции силы. Согласно этой доктрине, военная сила империализма должна была стать средством постоянного давления на Советский Союз, побуждающим его принять американское, империалистическое толкование разрядки, и обеспечения, сохранения реакционных, проимпериалистических правительств там, где они существовали в странах Европы, Азии, Латинской Америки и Африки.

Опыт истории показал иллюзорность расчетов империалистов. Потерпели крушение фашистские режимы в Европе: в Греции, Португалии и Испании. Вьетнамский народ добился объединения своей родины. Единый Вьетнам успешно решал задачи социалистического строительства. Демократические силы одержали победу в Лаосе и Кампучии. Освободительные революции победили в Анголе, Эфиопии, Никарагуа, Афганистане, был низвергнут шахский режим в Иране, тщетными оказались попытки воспрепятствовать освобождению от колониального гнета народа Зимбабве на юге Африки. Реакция не выдержала испытания разрядкой. Президент США Дж. Форд, пойдя навстречу требованиям крайних империалистических сил, заявил об отказе от употребления понятия «разрядка», которое должно было быть заменено термином «мир на основе силы».

В противоречии с объективными потребностями современного мирового развития, жизненными интересами всех народов и стран реакционные круги США уже с середины 1978 года приступили ко все более быстрому раскручиванию маховика политики антиразрядки, включавшей усиление гонки ядерных вооружений с прицелом на достижение военного превосходства над Советским Союзом, ставку на экспорт контрреволюции в отношениях со многими развивающимися и неприсоединившимися странами. За этим в начале 1980 года последовало столь же неправомерное, сколь и бесперспективное «наложение санкций» на Советский Союз, под флагом которых официальный Вашингтон стремился не только свести на нет взаимовыгодные экономические связи между странами с различным общественным строем, но и утвердить свое главенство в империалистическом лагере, поставить под американский контроль внешнюю политику остальных участников империалистических военных блоков. Главной целью администрации Картера, по словам одного американского политолога, было «реконструировать американскую гегемонию во всей ее прежней силе, используя политику более тесных союзных отношений.., чтобы помочь справиться с угрозой, создаваемой мощью СССР, революцией и национализмом в „третьем мире"»21. Если отбросить фразеологию насчет действий США как защиты от «советской угрозы», то это достаточно точная характеристика политики Вашингтона в конце 70-х годов. «Разрядка, – провозглашали ее противники, – перестала быть алтарем, перед которым, как ожидалось, все преклоняют колени» .

Составной частью агрессивного курса США стала и пресловутая кампания по «защите прав человека».

Президент Дж. Картер в ООН утверждал, что «Соединенным Штатам принадлежит истинно историческое право отождествлять себя с этим процессом»23. Его помощник 3. Бжезинский так открыто определял цели этой кампании: «Страх перед коммунизмом больше не служит клеем, скрепляющим внешнюю политику. Такой темой может служить тема прав человека»24. Выступая в марте 1981 года на закрытом заседании так называемой Трехсторонней комиссии, в которую входят влиятельнейшие представители делового мира и политических кругов ведущих капиталистических государств, государственный секретарь США А. Хейг заявил: «Когда мы имеем дело с нарушением прав человека, следует взвесить не только международные последствия – помогает или препятствует данный режим международной агрессии, – но и внутренние перспективы.., не только досье находящихся у власти, но и досье и программу оппозиции»25. В переводе на общепонятный язык это означало, что не следует осуждать правые террористические диктатуры за нарушение прав человека, поскольку те «препятствуют международной агрессии», как Хейг изволил именовать политику социалистических стран, и в случае падения этих диктатур у власти могут оказаться политические силы, неугодные Вашингтону. Комментируя слова Хейга, американские журналисты Эванс и Новак разъяснили, что, по мнению государственного секретаря, «существование и распространение» правых террористических режимов не является нежелательным для «некоммунистического мира»26. Помощник государственного секретаря США Э. Абраме в 1983 году заявил, что «важнейшей составной частью любой политики в области прав человека должно быть противоборство с коммунизмом». Он подчеркивал, что эта политика не должна мешать США «поддерживать хорошие отношения с любым репрессивным режимом». Все это должно быть поставлено на службу контрреволюционному интервенционизму, или, как выразился Абраме, «недопущению прихода к власти в любой стране коммунистического правительства, имеющего связь с Москвой»27.

Если в 60-е и первой половине 70-х годов главным орудием в «психологической войне» против социалистических стран были теории конвергенции и деидеологи-зации, то позднее временно они были отброшены пришедшими к власти представителями правого крыла американской буржуазии. Взамен республиканская администрация встала на путь организации «крестового похода» против социализма, который откровенно провозгласил американский президент 6 июня 1982 г. в своей речи в английском парламенте. Президент США не раз повторял, что задача Запада уже заключается не в «сдерживании коммунизма», а в преодолении его «как печальной и случайной главы в истории человечества, последние страницы которой сейчас дописываются»28. Еще ранее, в мае 1981 года, президент разъяснил, что США должны полагаться не на договоры, а на силу оружия, сославшись при этом на книги своего приятеля, мало кому известного Л. Бейленсона, автора книг «Договорная западня» и «Выживание в ядерный век». Вызванный из небытия, этот 82-летний «пророк» тут же поведал журналистам, что нужно с помощью ядерной войны «свергнуть все коммунистические правительства» .

Встав на путь наращивания гонки вооружений, президент изображал ее как путь к миру. Это случалось и раньше. Государственный секретарь США Дж. Бирнс рассказывал, что вскоре после Потсдамской конференции Трумэн заявил ему:

– Если России не пригрозить железным кулаком и не вести с ней жесткий разговор, дело пойдет к новой войне. Я поэтому больше не буду соглашаться на компромиссы. Мне надоело ублажать Советы30.

Полтора десятилетия спустя сенатор Барри Голдуотер в цитированной выше книге, призывавшей к развертыванию гонки вооружений, отказу от всяких связей с социалистическими странами, резкому усилению конфронтации, использованию вооруженной силы против всех революционных движений в мире, заявлял, что надо сделать выбор между решительной победой над коммунизмом и… ядерной войной!31 (В 1983 г. Барри Голдуотер уже поучал американские средства массовой информации, что не следует показывать «только отрицательные стороны ядерного оружия».) Ту же мысль будет многократно повторять Р. Рейган. Государственный секретарь А. Хейг заявил как-то, что «есть вещи поважнее, чем мир», а министр обороны США К. Уайнбергер поведал человечеству, что «есть вещи и похуже, чем война». Летом 1983 года тот же Уайнбергер уверял, что «целью Советов всегда было мировое господство». Лозунг американских «ультра» «better dead than red» – «лучше быть мертвым, чем красным» – был принят на вооружение вашингтонской администрацией с тем добавлением, что такой выбор она предписывает сделать другим странам, территория которых рисуется американским стратегам как «европейский», «азиатский» и другие «театры военных действий» в ядерном конфликте. В подготовленной по распоряжению президента США «Директиве в области обороны на 1984– 1985 финансовые годы» прямо указывалось, что основной целью США является «уничтожение социализма как общественной системы»32. Вице-президент Дж. Буш громогласно объявил, что уверен в возможности одержать победу в ядерной войне33. Разработанный по указанию Белого дома план так называемой «затяжной ядерной войны» ставит целью, как заявил заместитель директора Агентства по контролю над вооружениями и разоружению Р. Грей, «уничтожить советскую политическую власть», что, мол, «приведет к созданию в послевоенный период мирового порядка, в котором будет господствовать система ценностей западного мира»34. Как можно не признавать, что в современной ядерной войне не может быть победителей? Согласно данным доклада, составленного по поручению ряда американских организаций сторонников контроля над вооружениями осенью 1982 года, мировые запасы ядерной мощи эквивалентны 16 миллиардам тонн тротила. Это означает, что на каждого жителя Земли приходится 3,5 тонны тротила!35

Гегемонизм являлся одним из главных мотивов возвращения США к политике конфронтации. Достаточно напомнить, что Вашингтон использовал нагнетаемую им международную напряженность для попытки восстановления своей роли «лидера» капиталистического мира. Например, даже встречи руководителей семи ведущих капиталистических стран, задуманные в качестве средства, позволявшего партнерам Вашингтона влиять на американскую политику, были, как показало совещание в Вильямсберге в мае 1983 года, превращены в подобие конгрессов Священного союза, декларирующих задачи борьбы под эгидой США против мифической «советской угрозы». Утверждения о «моральном превосходстве» США служили одним из главных обоснований мнимого американского «права» на мировое господство36. Ими же обосновывалось и «право» на контрреволюционный интервенционизм. «Америка, – провозгласил президент США, – отличается удивительной способностью вершить великие и бескорыстные деяния, и бог вручил ей исстрадавшееся человечество». Такова теория. А практика? Только в XIX веке армия и флот США участвовали в 8600 вооруженных вторжениях и других военных операциях на чужой территории. В докладе, изданном вашингтонским исследовательским Институтом Брукингса, подсчитано, что за 30 лет, с 1946 по 1975 год, США более 215 раз использовали силу в международных отношениях в форме прямой военной интервенции, военных демонстраций и угроз применения ядерного оружия. По подсчетам, приведенным журналом «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт», со времени окончания второй мировой войны Вашингтон 262 раза прибегал к силе для достижения своих внешнеполитических целей. Только с 1975 по 1983 год США 44 раза направляли американские войска за пределы своей страны. Президент США объявил, что «защита стран Карибского бассейна и Центральной Америки от марксистско-ленинского переворота является жизненно важной для нашей национальной безопасности»37. В июне 1983 года он заявил, что США следует любыми средствами, включая и использование вооруженной силы, не допустить превращения стран Центральной Америки в «марксистские диктатуры»38.