Текст книги "Клан (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

Как раз в тот момент, когда крайне неадекватная рыжая по имени Пенелопа с большим удовольствием теряла девственность с кучей помоев, похожей на мужчину, мастер старых консервативных шуток по имени Том, вошёл в свою комнату в общежитии на восьмом этаже Кларк-Холла и стал свидетелем того, что в считанные минуты перевернуло его жизнь. То, что он увидел, было привлекательной женщиной, сидящей на его столе, только в белой блузке и туфлях на высоких каблуках. Правильно – ни юбки, ни трусиков. И именно эта женщина занималась мастурбацией. По меньшей мере, это показалось Тому странным. Когда вы заходите в свою комнату в общежитии далеко за полночь, меньше всего вы ожидаете увидеть привлекательную женщину, сидящую на вашем столе и мастурбирующую. Нет, вы этого совсем не ожидаете. Особенно, когда этой женщиной была Виннифред Сальтенстолл, жена декана колледжа Эксхэма.

«« – »»

Ранее Том останавливался в полицейском участке кампуса, чтобы проверить, не попал ли его друг Джервис Филлипс в вытрезвитель на ночь. Ночной полицейский, довольно крупный молодой человек по фамилии Поркер, намазывал арахисовое масло марки Giant на ряд английских кексов. Он использовал палочку для мороженого вместо обычной ложки.

– Простите меня, офицер Поркер, – сказал Том. – Кто-нибудь забронировал номер у вас сегодня ночью?

– Нет, – ответил офицер Поркер. Он казался сбитым с толку этим вторжением. – Хочешь быть первым?

– Не совсем. Скажем, я видел в рекламе Sears, что на этой неделе у них распродажа под навесами на заднем дворе.

– И?

– Подумал, что вам может быть интересно узнать, если вы собираетесь купить новый ланч-бокс.

Поркер перестал намазывать масло.

– Моё терпение на исходе.

– Да, но вы уверены, что вам это не нужно?

– У тебя есть секунда, чтобы убраться отсюда, МакГуайр.

– Секунда? Столько времени нужно, чтобы просто встать со стула.

– Точно, – Поркер начал вставать.

– Хорошо, я ухожу, – но Том остановился у двери. Он не удержался. – Эй, Поркер, вот анекдот. Как вы затащите свою маму в промышленный грузовой лифт?

– Как? – спросил Поркер.

– Вы открываете дверной проём и бросаете внутрь пончики!

Том рассмеялся. Поркер схватился за дубинку и крикнул:

– МакГуайр, убирайся, твою мать...

Том выскочил, завёл Camaro, и разогнался.

«Что ещё мне делать со всеми этими шутками?» – рационализировал он.

Но, путешествуя по Кампус-Драйв, его легкомыслие угасло. Ночь казалась жутко сухой от жизни. Пустота последовала за ним обратно в общежитие, как попутчик, и вскоре странные мысли проникли в его разум, мысли, которые казались чужими, возможно, сумасшедшими. Ритмы слов, значения которых не имели смысла, скрипели взад и вперёд в его голове. Он слышал цвета и видел звуки. Затем он увидел кое-что ещё, гораздо более отчётливое: тёмную фигуру, залитую лунным светом, фигуру человека. Лицо мужчины было затемнено. В одной руке он держал лопату, а в другой – бутылку пива.

Живот Тома дрогнул. Он съёжился при виде изображения, почти свернув с Пикман-Уэй.

«Слишком много выпил Spaten», – решил он.

Всё это, конечно, восходит к последнему значительному событию вечера Тома. Он поднялся на лифте до восьмого этажа. Когда он вошёл в свою комнату в общежитии, то услышал:

– Он здесь.

Он увидел Виннифред Сальтенстолл, которая мастурбирует на его столе.

И вот что он сказал после заметной паузы:

– Что, чёрт возьми, вы делаете!

Лицо миссис Сальтенстолл покраснело и слегка покрылось потом. Её поймали не со спущенными штанами, как говорится, а со снятыми штанами. Её поза потеряла напряжение, и она села прямо.

– Что, похоже, я делаю? – она ответила раздражённо. – Я мастурбирую.

Том мог только недоверчиво смотреть. Эта ситуация требует некоторого рассмотрения. Когда он наконец заговорил, напряжение сделало следующее предложение предусмотрительным.

– Почему... жена декана Сальтенстолла... мастурбирует... э-э-э... на моём...столе?

– Ненавижу просто сидеть без дела, Том, – она вскинула голову и зачесала волосы назад. – Мне нужно было чем-то заняться, пока мы ждали.

– Чего ждали?

– Тебя, – сказала она и усмехнулась.

Голова Тома, казалось, гудела. Он снова замолк.

«Ждали?»

– Мы знали, что ты рано или поздно доберёшься сюда. Вот мы и ждали.

«Ждали. Пришли сюда. Ждать».

– Значит, это были вы в городе. В De Ville Бессера.

– Ага, – признала она. – Мы ездили – можно сказать, на разведку. Мы искали подходящую кандидатуру.

– Почему вы всё время говорите «мы»? Вы имеете в виду вас и Бессера?

– Нет, Дадли сейчас занят, – улыбка Виннифред раздвинулась так же широко, как и её ноги. – Он помогает нашему хозяину.

«Безумие», – подумал Том.

– Мы, – продолжила она, – это я и... она, – указала Виннифред Сальтенстолл в темноту. – Твоя новая сестра, Том.

В углу стояла тень. Том включил свет на потолке. То, что стояло там и смотрело на него, было причудливой женщиной в капюшоне, в длинном чёрном плаще и солнечных очках. Она ухмыльнулась... отвратительно.

Всплыло жидкое хихиканье, как смех детсадовцев.

«Безумие», – снова подумал Том.

– Ты нам нужен, Том, – сказала Виннифред.

– Ты будешь счастлив с нами. Наш хозяин будет очень счастлив.

Обе женщины вышли вперёд. Виннифред продолжила:

– Мы приглашаем тебя принять участие в чуде, Том. Мы нуждаемся в тебе.

Женщина в чёрном хихикала отрывисто, мокро. Снова и снова, снова и снова, хихиканье продолжалось, как ускоренное кудахтанье банды ведьм. От звука Тому захотелось блевать.

Виннифред тоже хихикала. Её редкая поросль лобковых волос невозмутимо блестела от самовозбуждения. Чёрный кулон лежал между её большой, покрытой блузкой груди. Это было похоже на перевёрнутый крест. На левой руке было квадратное чёрное кольцо. В правой руке она держала – глаза Тома выпучились – молоток.

Женщина в чёрном тоже что-то держала. Оно выглядело маленьким, тонким, острым. Похожим на гвоздь.

«Гвоздь? Молоток?»

Её затенённый взгляд переместился на него; она осторожно двинулась вперёд. Её губы были красными. Её лицо было блестящим, идеально белым.

Что-то сверкнуло, и Том внезапно рухнул. Вдруг у него заболела шея. Он лежал на полу парализованный. Его окружили тени. Лицо Виннифред улыбалось, как божество в небе.

Кто-то сказал «Судьба»?

Женщина в плаще ещё раз захихикала. Том онемел. Чёрный кулон покачнулся, когда Виннифред, совсем по-девичьи, очень изящно опустилась на колени и вонзила гвоздь в центр головы Тома.

«« – »»

И как раз в то время, когда Тома МакГуайра самым причудливым образом знакомили с «судьбой», Уэйду Сент-Джону снился кошмар. В этом кошмаре профессор Дадли Бессер, инбредный, каннибалистический человек с ручья в комбинезоне пятьдесят четвёртого размера, волочил кричащих блондинок на поводке на ночную болотную пристань, раздевал их и рубил аккуратно, как мясник. Как машина, тяжёлый тесак пробивал плоть, кости и дерево. Пока он рубил, кулон качался взад и вперёд на его толстой, покрытой грязью шее. Глаза профессора Бессера были тускло-серебряными, и когда он открыл рот, появился тусклый серебряный свет, и серебряная луна бросила тусклый серебряный свет на мёртвую воду. Профессор Бессер рубил, как на обычной бойне для одного человека. Хрясь, хрясь, хрясь – всю ночь напролёт работал тесак. Уэйд лежал в шезлонге в конце пристани. Он читал книгу и пил бутылку лагера Samuel Adams. Он знал, что это сон, и поэтому его не волновало, что его профессор биологии расчленяет обнажённых блондинок всего в нескольких ярдах от него. Уэйд полагал, что помог бы девочкам, если бы это не было сном, но это было так, поэтому он не стал. Беглый взгляд вверх показал ему, что Бессер поднял свои психотические уловки на ступеньку выше. Комбинезон спустился, и теперь он совокуплялся с одной из блондинок, с её торсом... или, по крайней мере, пытался. Его ожирение мешало эффективному половому акту, и в конце концов он просто сказал: «Чёрт возьми!» и начал мастурбировать отрубленной рукой другой девушки.

«Очаровательно, – подумал Уэйд. – Чувак, это какой-то дурацкий сон».

Холодное пиво было великолепным в сырой полуночной жаре болота, но книга, которую он читал, была не такой уж и хорошей. На обложке была изображена девушка, которая была красива, что невозможно описать словами. Каждая страница книги была кроваво-красной. На них было что-то написано, но написано на каком-то неразборчивом языке, который выглядел как-то странно. Знание снов сообщило Уэйду, что только женщины могут читать странные символы; мужчины не могли. В нём поднялся сильный страх, и он бросил книгу в болото. Хрясь, хрясь, хрясь – рубки Бессера прекратились. Затем раздался крик, громкий, как труба. Уэйд подскочил от ужаса, по коже побежали мурашки. Перед ним доносился смутный шёпот. Кем они были? Когда Уэйд посмотрел на пристань, он взвизгнул. Профессор Бессер лежал брюхом на сгнившей свае. Он был одет уже не в комбинезон вырожденца, а в обычные брюки, рубашку и галстук. Он лежал неподвижно. О, и ещё одно: его головы не было. Уэйду стало интересно, где она. Он подумал:

«Люди не забирают головы. Они сдают экзамены, принимают витамины, а головы не берут!»

Это казалось очень действенным социальным правилом; абсолютно точно. Но вскоре местонахождение головы профессора Бессера стало несущественным. Возник вопрос куда более насущный. Куски девушек, которых Бессер порубил, начали собираться заново. Симпатичные отрубленные ноги прыгали, ожидая восстановления. Руки ждали, пока их снова соединят с правильными плечами, а туловище провалилось сквозь груду подёргивающихся конечностей. Одна девушка с высокой острой грудью вырвала руку с плеча другой девушки.

– Это не твоя рука! Это моя!

Другая девушка с широким задом без ног пробиралась сквозь груду.

– Где мои ноги? – спросила она. – Кто-нибудь видел мои ноги?

Медленно, но верно группа разрезанных девушек собралась вместе. Уэйд не слишком стремился противостоять кучке вновь собранных – и, вероятно, очень разозлившихся – женщин. Но единственный путь от пристани лежал через них, если... если бы только Уэйд не нырнул в болотную воду. Она была чёрной, неподвижной, как зеркало, и приятно пахла духами.

«Интересно, глубокое ли это сучье место?» – спросил он себя.

– Конечно, глубокое, – ответила девушка с широкой задницей.

Но что это был за скрежет? Глаза Уэйда почти вылезли из его орбит; девушка точила зубы пилкой.

«Не хорошо», – рассуждал Уэйд.

Девушка с высокой грудью сказала:

– Оно более чем глубокое, Уэйд. Оно бездонное.

Уэйд решил не прыгать в воду. Ему просто придётся драться с девушками, и разве это плохо? Это должно быть легко; женщины были слабым полом, верно?

– Верно, – ответила одна девушка. Она была миниатюрной, девяносто фунтов, с грудью в виде маленьких кексиков. Она подняла безголовое тело профессора Бессера весом в триста фунтов, как будто это был мешок с ватой. – Видишь, насколько я слаба? – сказала она, улыбаясь.

Она протащила массивный труп мимо Уэйда, и тот ударился о воду, как поддон, набитый каменными блоками. Девочки радовались и смеялись. Уэйд обоссал штаны. О слабом поле больше говорить не приходится. Теперь все девочки были собраны заново – идеально – без каких-либо следов методичной бойни Бессера.

– Мои волосы в порядке? – одна девушка возмутилась.

– О-о-о, этот толстый хер сломал мне ноготь! – пожаловалась другая.

– Девочки, девочки, – напомнила третья. – У нас есть работа.

– Женская работа, – раздался низкий хор.  Все их глаза были сосредоточены на Уэйде, но были ли это глаза или тусклые серебряные отблески? Уэйд не знал. В этом была проблема сновидений – никогда не знаешь, что к чему. Была ли сигара фаллическим символом или просто чёртовой сигарой? Теперь девушки приближались к нему, очень медленно шагая в такт. Девушка с высокой грудью взяла на себя рутинные выступления группы.

– Уэйд Сент-Джон, пора выносить приговор.

– Хм? – нараспев произнёс Уэйд.

– Ты оскорбляешь женщин, – сказала она. – Ты относишься к женщинам как к объектам для собственного удовольствия.

– Не правда! – крикнул в ответ Уэйд. – Я очень уважаю женский ум.

Девочки на пристани смеялись, и их смех был песней правды. Уэйд запнулся. Скольких девушек он принял как должное, использовал, выбросил?

«Десятки?» – подумал он.

Девушки на пристани засмеялись. Наверное, больше сотни. Скольких он обманул ради бесполезной штуки в своих штанах, обидел, ранил? Впервые в своей жизни – и во сне, не меньше – он осознал, какой он презренный сексистский кусок дерьма. Это был приговор, которого он ждал с момента полового созревания.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Мне жаль.

– Скажи это всем девушкам, с которыми ты обращался как с мусором, всем девушкам, которых ты использовал.

– Я раскаюсь! – воскликнул он.

Девочки на пристани засмеялись. Но, ей-богу, он бы сделал это, если бы ему дали шанс.

– Простите, простите, – пробормотал он и услышал леденящий кровь крик.

Тень зашевелилась. Уэйд лежал на шезлонге, расставив ноги, спустив джинсы. Женщины смотрели, их глаза были полны тусклого серебряного света. Но на что они смотрели и кто кричал? Тогда Уэйд узнал: его апелляция была отклонена. Девушка-оратор сказала:

– И твой приговор будет приведён в исполнение немедленно.

Уэйд быстро понял это. Девушка, которая подпиливала зубы, стояла перед всеми и энергично что-то жевала. Уэйд наконец узнал этот крик – свой собственный – и в ужасе посмотрел вниз, чтобы увидеть, что у него больше нет пары яичек. Уэйд снова закричал, долго и сильно, и девушки обрадовались его ужасу. Девушка с подпиленными зубами ухмыльнулась, когда её челюсти с энтузиазмом принялись за новый плод.

– Они хрустящие! – воскликнула она.

Она потёрла живот и сглотнула. Уэйда рвало. Потом кто-то крикнул:

– Мать идёт! Она возвращается! – главная девушка радовалась. – Она принимает ещё одну жертву!

Уэйд был подавлен; он указал на свою промежность.

– Разве я недостаточно пожертвовал?

– Твои яйца идут к нам, – сказала главная. – Остальное идёт к Матери.

Уэйда подняли и держали на краю пристани. Позади него что-то поднялось из воды, существо огромное, чёрное и необъятное. Уэйд мог описать это не больше, чем представление о том, как устроена Вселенная. Это была Мать. Это всё, что он знал, и всё, что ему нужно было знать. Теперь он точно узнает, что случилось с головой профессора Бессера. Уэйд закричал, когда его собственная голова была полностью покрыта огромным влажным чёрным ртом. В поклонении девушки упали на колени.

– Мать! – скандировали они. – Мать!

У Уэйда откусили голову. Он был проглочен целиком через шёлковый пищевод и в конце концов приземлился в пещере на вершине горы голов. Здесь, глубоко в животе Матери, были тысячи или даже миллионы голов. Вскоре в извивавшемся чёрном желудке начали перевариваться головы. Уэйд вскрикнул, когда его сознание растворилось, женские ферменты превратили его психику во влажную мякоть, затем в гранулы, а затем в пепел. Прах Уэйда Сент-Джона смешался с прахом других мужчин, и со временем пепел извергался из какого-то узкого отверстия высотой в несколько миль, просеиваясь по залитым солнцем полям и сладко пахнущим ландшафтам новой вспаханной земли. Влажные, красивые вещи выросли из этой почвы, самые прекрасные вещи, из пепла души Уэйда. Другими словами, Уэйд стал удобрением.

—

Глава 11

Лидия Прентисс разглядывала одинокую сигарету Marlboro 100. Она манила её, как вожделение.

– Сладдер не преступник, – сказала она. – Я говорила вам десять раз.

Шеф Уайт отправил её в пустую лабораторию научного центра. Вчера она как можно быстрее разбила свой лагерь на территории агрокомплекса. И только она закончила, в научный центр вошли сотрудники отдела сельского хозяйства. Они опечатали её лагерь «до завершения расследования».

– Ты знаешь что я думаю? – сказал Уайт. – Ты за дерьмо хватаешься.

Всё, чего хотела Лидия, – это сигарета и немного поспать. Она не хотела спорить.

– Шеф, просто посмотрите на очевидные факты.

– Очевидные факты заключаются в том, что Сладдер пронёс с собой незаконное оружие!

– Незаконно пронёс, но оружие находилось в законном владении. Проснитесь, шеф. Охранники известны тем, что носят с собой такие карманные пистолеты.

– И я полагаю, ты точно знаешь, что это был за пистолет.

– Конечно, модель Raven Arms P25. Стоит около восьмидесяти баксов. Разве в академии ваших людей ничему не учат? Всё, что мне нужно было сделать, это проверить «Государственные отчёты об оружии». Сладдер на законных основаниях купил это оружие в 1981 году в местном оружейном магазине. У этого парня вообще нет судимостей. У него даже не было штрафов за нарушение правил дорожного движения.

– У Бостонского грёбаного душителя тоже. Но он был тем ещё психом.

– У Сладдера было сорок лет непрерывного стажа работы; его единственными чёрными пятнами были несколько выговоров за выпивку. Он получил медали во Второй Мировой войне.

– Мне плевать. Это был чудак с незаконным пистолетом. Для меня этого достаточно.

– Хорошо, шеф. Думайте, что хотите.

Уайт крутил во рту сигару King Edward.

– Просто дай мне свои технические заключения, Прентисс, а не просто слова.

Сигарета была бы хороша, очень хороша.

– Мои заключения следующие. Двое или более преступников проникли на агроусадьбу вскоре после отключения электричества, около полуночи. С ним была девушка, Пенелопа; несколько девушек в холле сказали, что она часто посещала это место в неурочные часы, чтобы увидеть лошадей. В стойле для лошадей она и Сладдер наткнулись на одного из преступников, с топором. Здесь Сладдер получил серьёзную травму правой руки. Я считаю, что его рука была полностью отрублена, судя по траектории кровопролития.

Уайт покачал головой. Лидия продолжила:

– В этот момент Сладдер и девушка удалились в кабинет смотрителя конюшни. Им удалось перевязать рану Сладдера. Он пытался позвать на помощь, но телефонная будка уже была разрушена. Вскоре после этого нападение преступника продолжилось. В ответ Сладдер произвёл шесть выстрелов из пистолета двадцать пятого калибра. Я подняла пять пуль с пола конюшни. Шестая пуля попала в одного из преступников на дальнем выходе. Чтобы это проверить, есть кровопролитие другого типа.

Теперь Уайт потёр лоб, всё ещё качая головой.

– В этот момент Сладдер и девушка попытались сбежать через главный выход. Менее чем в десяти футах от двери Сладдер был убит. Это очевидно по количеству крови на полу.

Уайт не мог больше молчать. Он... взорвался.

– Рука отрублена! Убийство! Это самая крутая куча дерьма, которую я когда-либо слышал! Мы даже не знаем, что это кровь Сладдера! Мы даже не знаем, что это он стрелял!

– Все большие кровотечения – это вторая положительная группа, кровь Сладдера, согласно его бланкам медицинского страхования. Что касается того, кто выстрелил, то частичные отпечатки Сладдера повсюду на гильзах. Я опознала его отпечатки по его печатной карточке из офиса службы безопасности, и я получила сравнительные отпечатки девушки, взяв образцы в её комнате и в общих помещениях в общежитии. Они оба оставили отпечатки на срубленном заборе, на двери хозяйственного сарая, на фонариках. Я нашла их отпечатки на плинтусах, шеф, и на нижнем краю двери конюшни. Эти люди лежали на полу – они от чего-то прятались.

Уайт постучал по сигаре, пытаясь успокоиться.

– Хорошо, Прентисс. Если Сладдера убили, где его тело?

– Преступники убрали его.

– А девушка? Полагаю, её тоже убили.

– Может быть, но я так не думаю. На территории нет её крови. Я предполагаю, что её похитили.

– Похитили, – повторил Уайт. – М-м-м.

– Это подстава, шеф. Их тел нет. Их автомобили были угнаны. Сумка девушки и бумажник Сладдера были оставлены – намеренно.

– Почему? Зачем так беспокоиться?

– Чтобы сбить нас со следа. Они хотят убедить нас, что Сладдер был преступником, а не жертвой, и, похоже, они неплохо справляются со своей задачей. К счастью, настоящие преступники проявили беспечность. Они взяли пистолет, но не гильзы. Они не очень хорошо замели свои следы. Не осталось никаких отпечатков на бумажнике и сумочке, доказывая, что к этим предметам они прикасались, чтобы стереть все следы.

Уайт нечаянно прикусил свою сигару King Edward.

– И ты говоришь, что рука Сладдера была отрублена? Как ты такое дерьмо придумала?

– Схема падения крови в конюшне буквально идеальна, как из учебника, – она выложила снимки кровопотери Сладдера, затем скользнула по столу раскрытой книгой.

Книга называлась «Руководство исследователя по кровопаду: анализ структуры распределения капель». Картинка, которую она открыла (помеченная «Амбулаторное расчленение: правая рука»), была почти идентична полароидным снимкам Лидии.

– Видите? Падение крови Сладдера такое же. Его правые отпечатки на вилах в стойле с инструментами; вот к чему он стремился, когда преступник занёс над ним топор. У него не было времени достать то, что он хотел. Вы даже можете увидеть углы точки, где именно он изменил направление. И с этого момента Сладдер перестаёт оставлять отпечатки правой руки.

– Я должен верить, что шестидесятипятилетний чудик перевязал свою культю, не впадая в шок?

– Люди всё время накладывают на себя жгуты. Они делают удивительные вещи в опасных для жизни ситуациях. Девушка, наверное, ему помогла. Кроме того, Сладдер на войне был медиком морской пехоты.

– Так где же рука? – спросил Уайт.

– Вероятно, похоронена в лесу вместе с остальным.

– А где машина?

– Вероятно, спрятана в кустах в двадцати милях отсюда. ZX девушки тоже.

Уайту потребовалось некоторое время, чтобы остыть. Он перебирал её фотографии.

– Как, чёрт возьми, у тебя появились такие чистые отпечатки? Большинство конюшен – побеленные или деревянные.

– Голая древесина – это легко, – сказала она без особого энтузиазма. – Я обработала логические области сульфатом йода. В более жёстких я работала с оксидом ртути. Затем я сфотографировал всё на Kodak 1x1. Каждый отпечаток промаркирован.

На самом деле эта работа далась ей легко. В Вашингтоне она получала допустимые отпечатки с человеческих грудей, скомканных бумажных пакетов и других необычных предметов. Однажды она нашла пятидесятилетнего насильника, сняв его отпечатки с трусов жертв с помощью сканирующего электронного микроскопа. Агроусадьба была просто сладким пирогом.

– Это не каменный век, понимаете, – наконец она решилась сказать.

Уайту это не понравилось. Он фыркнул.

– Ты показываешь мне несколько картинок в каком-то грёбаном учебнике, несколько отпечатков и несколько групп крови, и теперь думаешь, что знаешь все ответы.

– Я не знаю ответов на все вопросы, шеф. Но я реконструировала этапы преступления, что вы мне сказали сделать. Могли бы ваши мужчины справиться лучше? Блин, шеф, эти деревенщины не знают разницы между отпечатком пальца и цветочным принтом. Они думают, что кровопад – это город в Алабаме.

Уайту это тоже не понравилось. Всё его вспыльчивый характер.

– Ты хватаешься за дерьмо, Прентисс. И если что-то из этого окажется в газетах, ты станешь очередной сожалеющей маленькой девочкой.

Лидия поникла за лабораторным столом.

– Я вам не враг, шеф. Я работаю на вас, помните? Во всяком случае, я не знаю, к чему вы всё так подстрекаете. Всё дело вращается вокруг одной вещи, к которой у нас нет доступа, – сельскохозяйственных животных. Пока государство не узнает, что с ними случилось, мы должны повозиться со всеми возможными деталями. Вот что такое полицейское расследование.

Уайт закурил новую сигару, ухмыляясь.

– Мне не нужно, чтобы ты рассказывала мне, как вести полицейское расследование. Оставь заключение мне, и мы прекрасно поладим. Иди домой, поспи немного.

Это была хорошая идея; она не спала уже двадцать четыре часа. Уайт собирался поверить в то, во что он хотел верить. Но было ещё одно...

– Сначала мне нужно ваше разрешение на кое-что. Я хочу попытаться найти топор.

Уайт прищурился.

– Топор? На топоре много не заработаешь, девочка. Топоры есть у всех.

– Я знаю, но этот топор другой. Линия клинка прямая, а заточка плоская. При первых ударах была ржавчина.

– Прентисс, о чём ты, чёрт возьми, говоришь?

– Отложения ржавчины, оставленные холодным оружием, можно проанализировать. В разных инструментах и ​​оружии используются разные марки стали. Другими словами, анализируя ржавчину, иногда можно определить пластичность и марку стали и, возможно, найти производителя. Но мне нужна хорошая криминалистическая лаборатория...

– Нет, – сказал шеф Уайт.

– Шеф, этот топор настолько уникален, что я смогу сопоставить марку стали производителя и найти продавца, который его реализовал.

– Нет, – сказал шеф Уайт. – Ты должна быть не в своём уме. Я не собираюсь выделять время для отдела, чтобы ты могла провести какой-нибудь глупый тест на кучке ржавчины, которую ты нашла на заборе. Это тупик, Прентисс. Это всего лишь грёбаный топор.

– Давайте, шеф. Я догадываюсь...

– Иди домой, – сказал Уайт. Это было последнее слово. – Завтра увидимся. Ты так долго не спишь, что голова затекла.

Уайт вышел, потянув за собой сияние сигарного дыма.

Лидия потёрла глаза.

«Идти домой? – думала она. – Зачем?»

Дома её ждало только собственное одиночество.

«Ржавчина», – в отчаянии подумала она.

Вчера она нашла серьёзные улики. Под микроскопом Брауна ржавчина мерцала перед ней, даже при семидесяти пяти кратном увеличении. Но может быть, Уайт был прав; возможно, ржавчина была тупиком.

С другой стороны, возможно, это было не так.

«« – »»

– ЧЁРТ ВОЗЬМИ! – крикнул Уэйд.

Он замер, стоя в одним трусах. «Страж Эксхэма» сегодня утром дрожала у него в руке. Заголовок гласил: «УЭЙД СНОВА ПОГОРЕЛ».

На фотографии на первой полосе Уэйд стыдливо подписывал штрафные квитанции, а офицер Лидия Прентисс улыбалась в сторону.

Знаменитый сердцеед кампуса и нарушитель порядка Уэйд Сент-Джон (см. выше) на собственном горьком опыте знает, что такое иметь дело с полицией Эксхэма, с их новым суровым преследованием пьянства и превышения скорости на дорогах кампуса.

Шеф Х.К. Уайт сказал репортёрам:

– В таком колледже, как Эксхэм, дети склонны принимать вещи как должное. Ответственное вождение – это часть взрослого человека, и если ученики не собираются вести себя как взрослые, то, чёрт возьми, они заплатят. Что касается Уэйда Сент-Джона, мы хотим показать ему пример, когда это возможно, поскольку он представляет собой полную противоположность взрослому поведению.

Уэйд, который сейчас учится на шестом курсе в Эксхэм, но с только младшим статусом, в среднем получает десять штрафов за нарушение правил дорожного движения за семестр, что является рекордом для кампуса. Ходят слухи, что отец заставил Уэйда пойти на летние занятия в наказание за низкие оценки. Надёжный, но нераскрытый источник сообщил, что было начато дополнительное наказание – что Уэйд был вынужден сделать что-то ещё более неслыханное в его жизни: работать.

– Чёрт возьми! – снова крикнул Уэйд.

Это должно было быть незаконным. Все в кампусе могли прочитать это.

Сообщается, что Уэйд работает в составе обслуживающего персонала «Научного центра Кроуфорда Т.» в Эксхэме. Репортёры «Стража Эксхэма» намеревались проверить этот слух в офисе самого декана С.Ф. Сальтенстолла, где он был более чем счастлив ответить на вопрос дня.

– О, это совершенно верно. Уэйд действительно работает в научном центре, чистит туалеты за минимальную зарплату.

Уэйд выбросил газету в окно и выругался. Часы только усугубили его унижение; пришло время для работы.

Он чувствовал себя идиотом в своём халате и резиновых перчатках. Ему потребовалось два часа, чтобы вымыть туалеты на первом этаже. Голова болела, горло пересохло. Двух часов было достаточно; ему нужен был перерыв.

Он поплёлся в тёмный зал. Где-то здесь был автомат с колой. Он попытался отвлечься от газетной статьи, но не смог. Теперь его репутация была испорчена навсегда. Но пока он размышлял о своём гневе, изображения офицера Прентисс продолжали появляться.

«Не будь болваном, – подумал он. – Зачем думать о ней?»

Для неё он был символом противоположности. Возможно, это объясняло его влечение к ней; Уэйду нравились вызовы. В жизни у него было много вызовов, и за своё время он растопил много женского льда. Да, Уэйд Завоеватель.

Оу! Вот он и начал снова, нарушив обещание вчерашнего сна. Девчонки с пристани будут преследовать его ещё долго. Было ли это в его генах рассматривать женщин как объекты, как трофеи для своей социальной и сексуальной охоты?

Позади него распахнулась дверь. Уэйд обернулся. Фигура вышла из дверного проёма и чуть не врезалась в него.

– Иисус! – сказали они оба.

Это была офицер Прентисс.

– А я думал о вас, – восторгался Уэйд. – Прямо сейчас.

Лидия Прентисс поморщилась.

– Опять вы, – пробормотала она.

Она проскользнула мимо него по коридору. Уэйд бросился следовать за ней.

– Что вы здесь делаете? – произнёс он, не отставая.

– Полицейское дело, и это вас не касается.

«Полицейское дело? В научном центре?»

Она пошла дальше, не обращая на него внимания. Уэйд не мог её хорошенько разглядеть. Она собиралась бросить деньги в автомат с колой, но повернулась.

– Пожалуйста, не стойте так близко, мистер Сент-Джон. От вас пахнет водой из туалета.

Это его укололо.

– Вы бы тоже так пахнули, если бы вычистили столько туалетов, сколько я. О, и спасибо за то, что рассказали о моих личных делах на первой полосе газеты.

Его глаза скользили по её спине. Длинные ноги, аккуратная талия. Её красивые яркие светлые волосы распущенными ниспадали до декольте. Но её лицо оставалось невидимым.

«Я... должен увидеть её лицо», – подумал Уэйд.

– Я просто отдала вам штрафные квитанции, которые вы по праву заслужили, – сказала она. – Я не виновата, что «Страж Эксхэма» был рядом.

Затем она вынула свою диетическую колу из автомата и пошла обратно по коридору.

Уэйд последовал за ней, как щенок. Она работала в одной из биолабораторий уровня 400, за столом, полным книг, снимков и неопознанных наборов, содержащих кисти и бутыльки. Что-то вроде тензорной лампы с выгнутой вверх ручкой на ножке. Странный синий свет заполнял её. Что всё это было?

Она повернулась и нахмурилась.

– Вы по-прежнему здесь?

И тогда Уэйд увидел её лицо. Красота офицера Прентисс смотрела на него, как яркий свет, и это никоим образом не было похоже на промывшую мозги красоту светской высокой моды, которую его, как и весь остальной западный мир, учили прославлять. Это было намного сложнее, чем высокие скулы, макияж глаз и вульпийская ухмылка. Слишком много элементов влилось в её загадку. Резкая, но очень плавная. Жёсткая, но мягкая. Холодная голубая, но с бахромой, скрывающей обжигающий жар. Она была воссозданной автокатастрофой противоречия – как женщины во сне? Глаза у неё были прекрасные, мягко-серые.