Текст книги "Фуриец (СИ)"
Автор книги: Эдвард Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Соперник Тобрука радостно вскрикнул, когда победил его в схватке, видимо, за первенство среди санатория, так как вприпрыжку ушёл из игровой комнаты. Сам же Драго умиротворённым взглядом проводил его и, положив свою ракетку на зелёный стол, присел на стул рядом с диваном, взяв книгу с твёрдым синим переплётом.
– Так, какими судьбами вас занесло сюда? – Улыбнулся он, показывая свои здоровые зубы, а его глаза явно выражали радость встречи. – Что, тоже решили бороться с зависимостью?
– Пока что нет, Драго, – ответил Берт. – Мы пришли просто навестить тебя и поблагодарить, что помог нам в следствии.
– Вы о продаже тех наркотиков в заброшенном складном комплексе? – Уточнил он, отложив книгу в сторону.
– Да, – ответил я, положив локти на колени, и с ответной улыбкой продолжил: – Благодаря тебе мы узнали, где они продают ядовитое зелье, и наказали их.
– Очень рад, что смог помочь вам! – Будто пробуя на вкус каждое слово, произнёс он и вновь расплылся в улыбке. – Если бы они продолжали распространять эти наркотики, то много людей, включая меня, просто-напросто погибли бы от передозировки. Как я рад, что попал в этот санаторий, где я стал больше независим от пачки белого порошка и иглы.
– Но не оказался бы, если не… Ай, забей, – сказал я, махнув рукой.
– Я всё равно укололся бы, когда вы ушли, – снисходительно проговорил он.
– Ладно, Драго, – вступился Берт, – как ты тут? Как поживаешь, когда выписываешься? Чем дальше будешь заниматься?
– В скором времени выйду отсюда и вернусь обратно в свою квартиру. Первым делом – вымою всю квартиру: пахнет – хоть убей! Начну ходить в спортзал, соблюдать диету и, наверное, больше никогда не прикоснусь к алкоголю, не говоря уже о наркотиках.
– Кстати, о них: пойду покурю, – сказал я, встав с дивана.
– Айзек, тут лечатся как раз от такого, а ты пошёл их травить? – Усмехнулся Берт.
– Да ладно тебе, дружище. Я же ненастоящую курю – безопасную.
– Да всё равно: они тут слюнями затопят всё, пока ты тут мятным дымом духа вызвать будешь.
– Ничего, зато потренируют силу воли, – вмешался Драго.
– Вот правильно, – подметил я. – Пускай тренируются.
– Драго… – хотел было сказать что-то Берт, но я вышел на балкон и не слышал их разговор.
Прикрыв пластмассовую дверцу, я упёрся локтями об перила и, достав сигарету из пачки, закурил. Втягивая приятный аромат перечной мяты в себя, я успокаивался и приходил в себя после размышлений. Сигареты была ненастоящей, поэтому никакого вреда не было – только из-за этого и курю их, хоть и цена высокая, чем у обычных сигарет.
Голова постепенно остывала, мысли приходили в норму и не метались из одного уголка сознания в другой, словно муравьи в чёрном рое своих собратьев. Обычно сигареты курят, отмахиваясь, что все мысли упорядочиваются, но на самом деле просто не могут сказать правду другим и самим себе, что стали зависимы от этой вредной штуки. Да, мысли приходят в порядок, но за такую услугу приходится платить здоровьем, а оно, к слову, стоит намного дороже, чем пачка сигарет. Я же курю безопасные, не вызывающие привыкания и вреда, но вскоре тоже брошу и их, так как таким способом и до настоящих табачных изделий дорвусь.
Войдя внутрь, я обнаружил, что Берт и Драго закончили говорить и прощались. Я попрощался и с ним, хоть этот человек и был противен мне. Но стоит отдать ему должное: Драго приложил руку к раскрытию дела «Тарантул».
***
Последним свидетелем в нашем списке была Милдред Линз – потерпевшая при грабеже на дому. Когда мы приехали к ней на следующий день после несчастного случая, она мало что могла сказать о личностях преступников, так как была на грани нервного срыва. Этот грабёж оставил на ней сильный отпечаток: когда мы расспрашивали об инциденте, она расплакалась, залилась горькими ручьями и не могла больше ничего сказать. Мы её смогли успокоить и посоветовали защиту свидетелей и курс посещения психолога. Видимо, к последнему она прислушалась, так как дома мы её не застали, а соседка сказала, что она уехала восстанавливать испорченное здоровье из этого города в другой, в Дубровник.
Так и напишем в отчёте: не присутствует в городе на данный момент.
Когда шли обратно к машине, я заметил, что шпаны во дворе стало меньше, а те, кто были, смотрели на нас не с таким презренным взглядом, что раньше – видимо, стали бояться полицейских, потому что узнали их силу. И, к моему удивлению, во дворах стало чище. Я изумился этому: стоило только в новостных колонках прогреметь нескольким сенсациям о задержании или ликвидации банд из юго-восточного Апрометаля, как местная молодёжь с прилегающих улиц к СэдПарку сразу стала соблюдать хотя бы нормы и не портить чужое имущество. Имущество, средства на которое их родители зарабатывают целыми днями.
С Милдред Линз закончилось задание на сегодня, поэтому мы можем вообще пойти домой, взяв ноутбуки и голографические планшеты с собой, и работать там. Такое возможно, если Кин не отправит нас патрулировать улицы, помогая человеческой полиции. Но ФСБ мало чем помогает человеческой полиции, так что можно и не беспокоиться насчёт этого. Все эти мероприятия заняли у нас несколько часов, и часы давно перевалили за полдень, короткая стрелка которых дошла до двух часов дня. Машин на дорогах стало убывать после обеденного перерыва, а погода стала налаживаться, и поэтому до госпиталя «№6» мы доехали из окраины быстрее, чем ездили туда.
Припарковав автомобиль на соседней стоянке возле госпиталя, мы вошли в холл больницы, где так же, как и всегда, сновали из одного коридора в другой пациенты в домашней одежде, доктора в белых халатах и их помощники. В последнее время мы здесь часто стали бывать, отчего в глазах не так сильно рябило, как при первом посещении, когда мы только-только начали распутывать клубок этого дела, продлившегося почти два месяца. Два месяца работы, следствия, штурм-операций, после одной которой мне пришлось пролежать в госпитале, зарабатывая пролежни на спине. Два месяца, изменивших жизнь в кардинальную сторону, давшие хорошо понять, что всё далеко не просто: всё надо решать, чего бы ни стоило. Ради себя, ради друзей, ради всех. Два месяца, по прошествии которых город избавился от заразы, прогрессировавшей в больном районе города, его опухоли. Осталось теперь только выкачать оставшийся гной и вколоть стимулирующие вещества. Тогда всё, может быть, наладится, или хотя бы на время, чтобы сделать передышку и снова взять в руки хирургический скальпель.
Здесь всё началось – здесь всё и закончится.
– Берт, случаем, не знаешь, где наши? – Спросил я у него насчёт наших женщин.
– Они сейчас в комнате отдыха, что на третьем этаже. Ну, точнее, твоя там, а моя Тина в столовой ест, – ответил он, направляясь туда, где сейчас его девушка. – Ладно, пойду к своей, а ты – к своей.
– Ладно, встретимся здесь, если что, – сказал я ему вслед.
Я поднялся на лифте на нужный мне этаж, в одной из комнат которого сейчас отдыхает, удобно устроившись на диване, Марта, смотря, как редкий снег ложится ковром на земную твердь или посапывает, восстанавливая силы после хирургических операций. Выйдя вместе с несколькими посетителями госпиталя, я стал считать двери, доходя с каждым разом до нужного мне номера. Оказавшись рядом с желаемой табличкой, я без стука тихо приоткрыл дверь и, пройдя внутрь, увидел в конце комнаты её, тихо и мирно лежащей на мягком сером диване. Она свесила свой пушистый лисий хвост, и кажется, что вот-вот её ребенок схватится за него, как хищник за добычу, и разбудит её, а она, медленно приоткрыв глаза, расплывётся в материнской улыбке и взъерошит ему волосы.
Подойдя к ней, я пригнулся и поцеловал её мохнатую щёчку, на что она лишь сонно промычала, перевернувшись с бока на спину. Луч зимнего солнца упал на её мягкий рыжий мех, отчего Марта будто светилась от счастья.
– М-м-м, привет, Айзек, – сонно протянула она, подложив руку под затылок.
– Привет, Марта, – ответил я ей, сев рядом. – Отдыхаешь?
– Ага, и тебе тоже не помешало бы, – усмехнулась она, подвинувшись.
Я прилёг рядом с ней, обхватив за шею, а она устроилась на моей груди и потёрлась носом об рубашку, будто вытерлась ею. Я слышал биение её сердца, ровное, спокойное, каждый стук, начинавшийся с её груди и попавшийся на мою грудную клетку. И мы пролежали так несколько минут, считая биения и наслаждаясь приятной тишиной.
– Как дела на работе? – Первой нарушила тишину она.
– После раскрытия дела завершили последние его этапы: последний опрос свидетелей, – произнёс я, прижав её сильнее.
– А сколько всего свидетелей было? – Вновь поинтересовалась Марта.
– Пять, если не брать в расчёт пострадавших при захвате этой больницы и продавцов продуктового магазинчика в СэдПарке, заодно второго главаря группировки, который сдал своих же. Хотя лучше стоит включить его в список свидетелей.
Я почувствовал, как большая и мягкая грудь Марты всё сильнее и сильнее прижимается ко мне. Я ощущал мягкое тактильное соприкосновение, и в голове промелькнули несколько очень интересных мыслей, отчего кровь стала приливать к паху.
– У тебя как на работе? – Спросил я, слегка отодвинувшись от неё.
– Да тоже ничего особого: утром обход больных, затем приём пациентов, заполнение бумаг и много чего прочего. Затем обед, который закончится уже через десять минут.– Таким же сонным голосом проговорила она, положив всю свою голову на моё плечо, и заботливо спросила: – Ты хоть кушал что-нибудь за сегодня?
– Да нет, из-за дел, – сухо ответил я, – да и сейчас не хочется.
– Рядом с госпиталем есть кафе.
– Я знаю, Марта, я знаю.
Марта встала с дивана и, подойдя к большому зеркалу возле дверного проёма, стала поправлять свою бежевую форму медсестры, которая так и подчеркивала её привлекательную фигуру, при виде которой можно на такие интимные мысли наткнуться, отчего в брюках может стать тесно – даже в специальных штанах с растянутой материей в паховой зоне. И, кроме всего прочего, по-моему, этот наряд очень был к лицу Марте, будто специально для неё сшили, или профессия медсестры – вроде призвания Марты, или форма просто была ей к лицу, а может, из-за того, что она её фигуру обтягивала.
– Марта, ты так красиво выглядишь, – усмехнулся я, перевернувшись на левый бок.– Случаем, не пожирает тебя взглядом мужская часть пациентов?
– Иногда ловлю на себе такие взгляды вроде твоего, – улыбнулась она, обернувшись ко мне.
– И неловко становится? – Задал я новый вопрос ей, заострив внимание на её широких бёдрах.
– Иногда да, но, в основном, такие взгляды встречаю у молодых людей, и от моего взгляда они потом приходят обратно в чувство. А от фурийцев, от более зрелых людей, чем студенты, таких «взоров» не ловлю.
– А от человеческих женщин? – Вновь ухмыльнулся я.
– В основном, немного завидующие, – с таким же тоном, как и у меня, ответила она и после недолгой паузы продолжила: – Ну ладно, милый, у меня обед заканчивается, так что я пошла.
– Ладно, мы тоже пойдём, но обедать. Пока, лисёнок.
Она поцеловала меня в губы и, виляя своим пушистым красивым хвостом, скрылась за дверным проёмом из комнаты, оставив меня наедине с диваном, с которым я через две минуты попрощался и в холле встретился с Бертом, который был тоже с приподнятым настроением.
***
В моём кабинете был слышен только звук клавиш ноутбука, и больше ничего. Ни шагов других сотрудников, ни их разговоров, ни моего дыхания. Я был наедине с ноутбуком и писал отчёт по делу. Сидел уже так почти два часа, уткнувшись в экран, словно археолог в древние истёртые рукописи, и всё писал и писал, как заговорённый, лишь изредка отвлекаясь на голографический планшет или на шорох, доносившийся из коридора. Тогда я всего лишь приподнимал свой взгляд и дёргал ухом.
Время близилось к вечеру, и, я уверен: весь оставшийся день проведу в обнимку с ноутбуком, если не усну с ним. Вот же смех будет, когда Берт войдёт в мой кабинет и застанет меня спящим, а под головой – портативный компьютер, мигающий ярко-голубым цветом.
При написании отчёта я разглядывал множество фотографий задержанных и убитых участников группировки Меринова. Как было известно ранее, это были люди из народов Балканского полуострова, хотя преобладали и выходцы из Нового Света. Не думаю, что Меринов готов был оплачивать перелёты за океан или нанимать бывших солдат, воевавших за проигравшую сторону в Третьей Мировой войне, несмотря на свою состоятельность. Сразу складывается мнение, что вербовал их среди местного населения. При просматривании изображений я увидел одно лицо, которое принадлежало одному из убитых во время второй штурм-операции: это было очень молодой человек с множеством веснушек на белой коже и со светлыми волосами. На вид – и двадцати никто не даст. Такой юный, жить да жить, но полез не в то дело из-за принципов, в которых убедил их главарь. Наверное, повёлся на присказки Меринова о светлом будущем, где только люди – главные, что он будет жить безбедно или занимать высокую должность в новом мире. Однако всё оказалось не так, как хотелось: при первом штурме много боевитых было либо убито, либо задержаны, а при втором – совсем сломилась организация. Этот-то юноша и погиб тогда за свои идеалы, за свою идеологию.
На миг мне даже стало жалко его, жалко, что погиб таким молодым. И за что? За ложь, которую навесил ему Меринов. Не всех бы он протолкнул к власти, если бы план сработал – многие так бы и остались рядовыми солдатами, ежели не погибли бы, как он. Мог столько хорошего сделать… Осмотрев проекцию планшета, я перелистнул голограмму и приступил вбивать данные следующего участника организации Э.Д.М.
Так прошёл ещё один час работы: перелистывание, щёлканье клавиш ноутбука, рассматривание лиц убитых и арестованных. Голова стала затуманиваться, белый пар внутри неё стал сгущаться – и напрягать извилины стало уже бесполезно, так как часто начал отвлекаться, задумываться и бессмысленно ходить по кабинету. Вдобавок душно – я открыл окно, и прохладный зимний ветер хищнически ворвался в комнату, нещадно выгоняя затхлый воздух наружу.
Город проводил сумерки и стал встречать ночь, раскинувшуюся по каждым закоулкам бетонного муравейника, поглотив солнечные лучи. По улицам проезжали автомобили, светя своими фарами, прогуливались граждане, гулял ветер по крышам домов, которые моргали своими глазами, а мальчики закидывали за воротники девочек снег, которого выпало за несколько дней так много, что коммунальные службы до сих пор расчищали техникой проезжие части. Скоро большая стрелка часов перейдет за «6» – закончится рабочий день, и, как все работники, я заеду за Мартой, и мы вместе поедем домой.
Постояв несколько минут так около окон, я закрыл их и снова вернулся к рабочему столу, где поджидал меня мой ноутбук, и, поработав ещё немного, сохранил данные и выключил аппарат. После этого я массировал себе напряжённые глаза, тяжело вздыхая: ещё столько просидеть в кабинете дней, пока всё это не заполнить и не сдать шефу. Неужели дальше после каждого раскрытого дела нас будет поджидать такая бумажно-компьютерная волокита?
До окончания смены остался ещё час, так что я решил провести его в спортзале, разминая свои кости после долгого сидения на одном месте. Берт тоже был не против, так как так же, как и я, устал от работы офисного планктона. Сменная форма хранилась в наших кабинетах на такие случаи, как этот, поэтому, быстро переодевшись, мы спустились по лифту вниз, на «минус» второй этаж, где как раз и находился тренажёрный зал. Он был оснащён всеми нужными тренажёрами, начиная от беговой дорожки и заканчивая штангой.
– Насколько поставишь беговую? – Спросил Берт, поправив серую олимпийку.
– Думаю, два километра, а может, и меньше, будут в самый раз после такого дня, – ответил ему, встав на дорожку и настроив на нужные мне данные.
Минус этого тренажера был в том, что надо бежать, придерживаясь одной скорости, в то время как при обычном беге, например, по парку, я бежал значительно дольше и с разными скоростями, чем два километра на дорожке, в конце которых было потяжелее, чем в парке. После этого упражнения весь мех на теле и красная футболка промокли, словно из ведра облили.
– Фух, лучше просто так бежать, чем на этой фигне, – проговорил я, сойдя с неё.
– Несомненно, – подметил он, разминаясь.
– Но ты не так устало выглядишь – наверняка только половину моего пробежал, – оскалив передние зубы, я сказал ему.
В ответ он тоже улыбнулся и, приступив к другому тренажёру, произнёс:
– Ты ещё не написал «похоронки» семьям погибших при штурмах?
– Нет, не приступал. Последним делом буду писать.
– Лучше их сейчас написать, иначе они могут написать заявление.
– Я думаю, они знают, где шатаются их родственники. Когда поинтересуются о них, тогда и узнают, чем занимаются они.
– Вижу, тебе совсем их не жалко? – Улыбнувшись уголками губ, сказал Берт.
– Жалко как людей, но не жалко как преступников, – отрезал я, крутя корпусом. – Они сами встали на этот путь. Если бы ещё случайно убили – это ещё никуда не шло. Но ты знаешь, какова их причина становления на такой скользкий путь?
– Знаю, – на выдохе ответил он.
Скоро все узнают, чем занималась группировка Меринова, кроме простой наркоторговли: возомнив себя арийцами, они хотели поменять недавно устоявшийся мировой порядок. Хотели начать с одного города, постепенно подсевая семена своей идеологии в другие города, шаг за шагом реализуя свою цель. Однако то ли Меринов не продумал свой план, что его ликвидировали два новичка из полиции, то ли идею так мало кто поддерживал, что ему не хватило количества сподвижников и пушечного мяса, чтобы распространиться не только в одном городе, но и по всему миру, то ли не всем понравилась его задумка, отчего его действий боялись, чем вдохновлялись. Что ни было бы, сделать Меринову это не удалось.
Берт, сделав минутную паузу, произнёс:
– Тебе на штангу сколько положить?
– Давай пятьдесят килограмм для разминки.
***
Посетителей в кафе сегодня было больше, чем достаточно. Из-за приближения новогодних каникул все суетились, бегали по магазинам подарков, ища для своих друзей и семьи подарки на праздник. А магазины, в свою очередь, украшали свои витрины не только приятными скидками, но и разноцветными гирляндами, вывесками с поздравлениями о наступающем новом календаре и фигурах, символизирующих этот праздник. А между ними находился я, решив, что в малоизвестном кафетерии будет мало народа и можно будет всё-таки дописать отчёт или хотя бы его половину, чтобы на следующей неделе оставалось не так уж много.
Львиную долю рапорта хотелось бы дописать до конца недели, чтобы предновогоднюю следующую практически ничего не делать, если только не город объезжать или проводить время на нижних уровнях отдела. Вчера, в пятницу, я писал, сколько смог, пока пар из ушей не пошёл, а затем с Бертом этот пар конденсировали в тренажёрном зале почти час, пока смена не окончилась. Решил на выходных написать немного, но Марта мешала мне сосредоточиться, из-за чего я решил уединиться в одном кафетерии, но, как оказалось, даже здесь мне не будет покоя: дверной колокольчик ни на секунду не перестаёт звучать, а мне на хвост иногда наступают по неосторожности, отчего однажды чуть не облил одного человека кружкой кофе, но вовремя сдержался и лишь обматерил его с головы до ног, толкнув в придачу.
Я уже сидел здесь около полутора часа здесь, судорожно печатая на ноутбуке и практически пересказывая, как расследовалось дело. Все эти два месяца проходили сквозь мои пальцы и проявлялись на экране чёрными литерами. Я постоянно менял место на мягком кожаном диване, на котором сидел, словно мне вставили поперёк бедренной кости гвоздь. Устававший мозг подкреплял кофе, который я выпивал практически залпом, а потом заказывал ещё – и на моём столе были две выпитые кружки и ещё одна.
Я начал писать судорожно, как помешанный. Остановился лишь тогда, когда взял выпитую кружку и ощутил противный вкус остывшего напитка. Я отодвинул ноутбук и, сложив руки на столе, глубоко выдохнул. Лёгкий массаж лба и глаз приводил в чувство и расслаблял. Всё-таки мне стоит применять выходные по назначению. Лучше вернуться домой и, прижав Марту к себе, лежать на диване и смотреть телевизор.
Я поднял голову и стал рассматривать тех, кто был у кассы и заказывал еду: фуриец и два человека. Одним из них была женщина зрелого возраста, очень похожая на жену Меринова: такие же волосы, крашенные чёрной краской, такие же морщины и гусиные лапки на лице. Присмотревшись внимательнее, я убедился, что она взаправду была той, кем мне кажется. Интересно, что здесь, в малоизвестном заведении общепита, забыла жена великого и ужасного Эдгарда Меринова?
Мне не очень хотелось с ней говорить – хотелось, чтобы она меня вовсе не заметила и ушла восвояси. Конечно, глупо было поступать так с ней, ведь как-никак она вроде являлась для меня родной матерью, хоть и отреклись от меня, сказав, что первым такое сделал я, будто самовольно уйдя на войну. Мне иногда кажется, что она и вовсе мне не родной человек. Может быть, и так, хотя тест на ДНК был правильным в Анкоридже, однако после этого сообщения я засомневался в кровном родстве с ними. Я мог бы простить их и быть с ними просто в дружеских отношениях, но они никак не хотели. Я дважды пробовал звонить им: в первый раз просто не взяли трубку, а во второй – послали на три буквы. Они тоже могли бы пойти мне навстречу, но, думаю, мешал Меринов своими планами. И, как я помню, дочка знала о намерениях отца.
Как бы мне ни хотелось не вступать в диалог, как бы я ни прятался за экраном ноутбука, она заметила меня и медленной поступью своих чёрных зимних сапог из замшевой кожи подошла ко мне. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, она спросила:
– Сержант Фокс, вы ли это?
– Не знаю никакого Фокса – вы спутали меня с кем-то другим, – сухо ответил я ей, уткнувшись в экран ноутбука и делая вид работы.
– Ну что вы, я запомнила вас, – проговорила она и села напротив меня.
– Эх, да, это я, – сказал ей и, сохранив данные документа и прикрыв экран аппарата, съязвил: – Чем могу быть полезен вам, Инга Меринова?
– Просто встретила вас в этом приятном заведении. Тоже любите здешний кофе?
– Давайте без притворства и перейдём к делу: вы же не просто так подсели ко мне? Знаем же, что случилось на неделе? – Сделав глубокий выдох, начал я.
– Да, знаем, – грустно продолжила она. – Жалко, конечно, Эдгарда…
– Поверьте, ваш муж был тем ещё… преступником. Вы не знали о делах своего мужа? – Приподняв бровь, спросил я.
– Бывает так, что не знаешь, что творится у твоих близких и родных… А тут ещё и сын объявился…
– Может, не надо драмы, миссис Меринова? Оповещения были доставлены вам; всё было в ваших руках; полгода на шансы… И много чего ещё.
– Знаю, понимаю, – сделав вздох, сказала она. – Но, думаю, можно было же не убивать моего мужа?
– Ему бы и так пожизненный срок светил бы или смертная казнь, так что не встретились бы с ним больше, – отпив из кружки, ответил я ей.
– Эх… Осталась я только с дочерью…
На минуту мы замолчали. На глазах у неё собрались было вытекать слезы, но она, как и раньше, сдержалась. Она – сильная женщина, как я заметил. Мне стало жалко её, как становится жалко и тяжело ребёнку, когда его матери плохо и тяжело. Может, я и правда её сын? Может, зря я хотел порвать с ними отношения? Может, всё-таки стоило ещё раз пойти им навстречу? Может, стоит её простить и быть хотя бы хорошими друзьями? Думаю, стоит. Если не семьей, то друзьями. Больше нет той преграды, что разделяла нас. Той преграды под названием «Э.Д.М.». Или я просто стал богат сегодня на чувства?
– Слушайте, вы – очень сильная женщина. Может, было ошибкой убивать мне вашего мужа, но поверьте, что он не смог бы отвертеться от такого приговора.
– Я понимаю, я понимаю, – тихо произнесла она. – Просто ещё не свыклась с потерей. Мне жалко, что он погиб, и стыдно, что жила с преступником. Я любила его, хотела, чтобы у детей, в том числе и у тебя, Арни… Ой, извини, Айзек, был отец. А он оказался таким…
– Миссис Меринова, – сказал я, положив свою пушистую ладонь на её руку, – быть одной большой семьёй мы больше не сможем, но я уверен, что мы можем быть хорошими друзьями, ведь вам больше не надо бояться вашего мужа. Больше нет этой преграды. Вы же нормально относитесь к фурийцам?
– Да, нормально, – ответила она. – Я надеюсь, что мы будем жить в хороших отношениях.
– Очень рад. Надеюсь, что будет так.
– Вот, держите мой номер телефона. Я буду рада звонкам и буду очень рада тебе, когда будешь навещать нас. До свидания, Айзек.
– До свидания, миссис…
– Просто Инга, или тётя Инга, – улыбнулась она.
– Хорошо, тётя Инга, – улыбнувшись в ответ, сказал я.
Мы здоровались как незнакомые друг другу лица, а прощались как близкие друзья. Она встала и ушла из заведения с очень похорошевшим и радостным лицом. Сказать, что мне тоже сейчас хорошо, вообще ничего не сказать. Надеюсь, эта затея с дружбой удастся, если она не решит мне отомстить. Хотя по ней такое сказать нельзя: слишком уж добрая и мягкая женщина, но сильная. Очень напоминает Марту. Обе добрые и сильные женщины.
========== Глава 18. Приятные хлопоты ==========
Я с Бертом стоял прямо перед кабинетом шефа, держа в руках три толстые папки, голографический планшет с чёрными краями и флэш-карту, где хранился электронный вариант рапорта по раскрытому нами делу «Тарантул». Сейчас был тот самый момент, конца которого мы ждали пару месяцев: наконец-то наше первое крупное дело раскрыто, рапорт написан, и скоро всё это уйдёт в архив, как всё старое и плохое исчезает в песках времени. Тот волнительный для новичка момент, когда испытательное дело раскрыто, отчёт дописан, и теперь стоит только зайти к шефу и положить документацию на стол. От таких мыслей мне было легко и хорошо на душе, и это чувство растекалось по всему телу, расслабляло его и давало понимать, что мы справились с испытанием и теперь станем полноправными сотрудниками Фурийской Службы Безопасности.
Постучавшись в дверь, я услышал дотоле знакомое и громкое: «Войдите!». Открыв дверь, я и Берт увидели тот же приятный глазу полумрак, созданный белоснежными жалюзи. Пепельница была наполовину наполнена серым порошком, схожим с цветом меха хозяина этого кабинета. Он сидел за своим широким столом и уткнулся взглядом в компьютер, что-то там проверяя. Как только я подошёл к нему, он оторвался от экрана, светившего светло-голубым светом, поднял свой строгий взгляд на нас, ожидая, когда мы отдадим ему отчёт.
– Вот, держите рапорт, – произнёс я, положив на его стол три толстые папки и остальную документацию.
– Так, вижу, всё уже готово, – ответил он, пододвинув рапорт ближе к другим таким же объёмным папкам. – Надеюсь, ничего важного не упустили?
– Ничего, шеф, – сказал Берт, сидя на диване со скрещенными на груди руками.
– Только два месяца жизни, – пошутил я и в ухмылке показал свои зубы.
– Если так, то могу выдать новые дела, – в ответ ухмыльнулся он и, сделав короткую паузу, сказал: – Ладно.
Кин массировал глаза ладонями, снимая напряжение от работы за компьютером. Мне хотелось поскорее выйти из кабинета свободным от пут этого дела. Не то чтобы мне стало неудобно, но начинало надоедать видеть номер на папке, вместившей в себя множество листов, где чёрным по белому пересказаны все деяния, совершённые нами и группировкой Меринова за эти месяцы. Она будто бы играла свою надоедливую мелодию, лишь только своим видом показывала, сколько приходилось корпеть над этим делом, ломая себе голову, как дальше поступать и что предпримет преступник, и что вообще этим хотел донести до всех? В голове заиграла надоедливая музыка, которую, как назло, не сразу забываешь, и в такие напряжённые моменты напоминает о себе, словно далёкий родственник, нежданно-негаданно приехавший посредине ночи. Эта музыка действовала, как вечно жужжащая под ухом муха: я ждал, когда что-то скажет шеф, а пространство вокруг чуть не плыть собралось, однако я вовремя прекратил себя мучить этим бестолковым делом.
– Ну, так что, шеф, мы свободны? – Произнёс я, проделав вопросительный жест рукой.
– Стойте, – жёстким голосом сказал он. – У меня для вас одна штука есть.
Он пригнулся и, открыв ящик, достал две тёмно-синие коробочки с чёрной повязкой с красными полосками – символ всех правоохранительных органов Нового мира. Я застыл, словно меня заморозили, и ожидал, что же хочет выдать нам шеф.
– За раскрытие дела, за ликвидацию угрозы, исходившей от лиц, не примирившихся с новыми укладами жизни, я, Джим Кин, повышаю вас, сержанта Айзека Фокса и сержанта Роберта Вильямса, до лейтенантов полиции ФСБ и детективов.
– Благодарю вас! – Восхищённо проговорил Берт, взяв коробочку.
– Не стоит: вы заслужили это. Официально награждать не буду, так как у вас это первое громкое дело – когда второе раскроете, при всех награжу вас. – Кин улыбнулся, уперев локти об стол и помолчав немного, продолжил с усмешкой: – А теперь вон с глаз моих долой! Приходите после новогодних праздников!
Взяв коробки с жетонами, мы удалились из кабинета Кина, чей хозяин снова уткнулся в экран и, прищуривая глаза, внимательно рассматривал что-то. Я пребывал в радостном настроении от произошедшего в его кабинете. Конечно, я знал, что нас наверняка повысят в звании за раскрытие дела, но этого могло бы и не случиться, да и я с Бертом не были уверены в таком исходе: обычно могут наградить премией за раскрытое дело, но не повышением – нам вновь сильно повезло, как и вообще на протяжении всех двух месяцев.
Мы подошли к окну, за которым виднелся заснеженный город, вовсю готовящийся к всемирному празднику нового календаря, из-за чего витрины магазинов, стены зданий преобразились соответствующими украшениями, поэтому первые этажи строений переливались красными, белыми и зелёными цветами, словно яркая ёлочная гирлянда. Несмотря на ночное зрение, чтобы хорошо рассмотреть новый жетон и саму коробку, я поднёс её к свету и увидел коробку, покрытую синей бархатной тканью, чёрную ленту с красными полосками. Затем, аккуратно приоткрыв коробку, словно там находилась часовая бомба, из-за которой всё отделение могло бы взлететь на воздух, я увидел, как тусклый зимний луч приподнимает завесу тьмы над золотистым жетоном, как это делает солнце утром, прогоняя тьму со стен городов и растворяя её в кронах деревьев и на просторных лугах. Осторожно достав из коробки жетон, подобно осколку, вынутому из раненого организма, я стал тщательно рассматривать его: внешне он ничем не отличался от прежнего жетона, лишь вместо «сержант» было выгравировано «лейтенант» и моё имя, но на деле было совсем не так. Помимо увеличения заработной платы, нам открывался абсолютный доступ к архиву полиции ФСБ, более большая ответственность и много чего другого.
