Текст книги "Фуриец (СИ)"
Автор книги: Эдвард Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
Я споткнулся и упал рядом с ним. Сказать, что страшно – ничего не говорить вообще. Никогда ещё такого не было со мной, что передо мной был матёрый преступник, который может с лёгкостью разобраться с мной. В Академии обучили, как нейтрализовать бандита, но там была учёба и муляжи. Здесь же – всё по-настоящему. И он может очухаться быстрее, чем я, и, схватившись за оружие, одной очередью убить меня. Мне бы не так страшно было, если на мне одет был бы костюм: он может выдержать попадание. Хотя в первый раз меня ранили, но пуля была экспансивной. Однако я быстрее него опомнился и, пока он был оглушен, скрутил его, прижав к стенке. Из окон выпрыгнули спецназовцы, целясь в него лазерными лучами. С балкона выскочил Берт. Главарь брыкался, словно баран, но выйти из захвата ему не удалось. Подойдя ко мне, Берт достал наручники и закрепил их на кистях задержанного, щёлкнув замком.
– Вы ничего не сможете доказать! – Крикнул он, попытавшись высвободиться. – Всех подозреваемых вы убили – вы сами за решёткой окажитесь!
– Все доказательства здесь! – Сказал Берт, указывая на нашу видеокамеру, торчащую из угла. – Все записано, как ты торговал наркотиками.
Тут его лицо сменилось яростной эмоции на ошарашенную. Можно было с лёгкостью прочитать, что все его планы рухнули вмиг. Его непоколебимость и неуязвимость отстранились от него, оставив его одного наедине с судьбой, которая была предписана ему с самого начала его противозаконной деятельности. Тут отчаяние и крах вылились в его крике, распространившись по всему району.
– Уроды! Твари! – Вновь закричал он. – Лучше бы вас не создавали, жалкие животные!
Не выдержав оскорблений в свою сторону от отброса общества, я с размаху врезал ему с ноги, размазав его нос по лицу. Он упал без сознания, истекая кровью.
– Поаккуратней с ним, командир, – сказал один из четырёх фурийцев-спецназовцев, – нам надо его доставить невредимым.
– Мелкая встряска мозга никому не помешает, – ответил я и, повернувшись к ним, добавил: – Группа, отвезти его в участок.
– Так точно, сержант! – Крикнул второй, и все четверо, взяв главаря за руки и за ноги, отнесли его в грузовик.
Машина спецназа уехала. Стоя около входа во двор, Берт проводил их взглядом. Я подошёл к нему и, достав из кармана сигарету, закурил. Сделал глубокую затяжку, ощутив приятный мятный аромат безопасного «дыма». Вернувшись из легких, он освежил меня после такого напряжённого дня своим бодрящим концентрированной мятой и ментолом, от которых по телу шли мурашки.
– Наконец-то мы его поймали, – произнес я и, выдохнув клуб дыма, улыбнулся. – Юго-восточный Апрометаль теперь в спокойствии.
– Ага, – подметил он, – теперь надо будет заполнять гору бумаг.
– Но всё равно. Теперь здесь спокойно: люди и фурийцы могут не бояться быть ограбленными, а наркозависимость пойдёт на спад.
– Да, это главное, – произнёс он своим голосом с хрипотцой.
Докурив свою сигарету, я пошёл положить обратно в машину Берта снаряжение, которое оставил при входе в «Иллинойс». Что удивительно, автоматами я не пользовался, отобрав оружие у первой жертвы задержания. И тут во мне что-то кольнуло: я ведь хотел попробовать без кровопролития все сделать и дать возможность им сдаться по-хорошему. А в итоге, словно завороженный, выстрелил первым очередь по бандитам, дав сигнал уничтожить всех, кроме главаря. Да, они виновны. Да, место в тюрьме им было заготовлено давно. Да, они точно бы отказались сдаваться. Однако если бы я приказал бы им сдаться, то сейчас у меня на душе могло быть поспокойнее. И дело не в том, что мне их жалко. А в том, что я использовал свои полномочия и полномочия, данные шефом Кином, и убил всех их. Я просто-навсего злоупотребил правом. И дело в никакой жалости к наркоторговцам, которым место или гнить в тюрьме, или гнить в земле, и в никакое сожаления за сынка какого-то министра, который звонил шефу. Возможно, родители этих убитых бандитов попытаются что-то оспорить, но уже заранее известно, что у них ничего не получится. А мне можно спать спокойно, так как я ни в чем не виновен – и делал свою законную работу. Но это чувство стало потихоньку утихать, тускнеть и исчезать в глубине моей души, словно на все мое сердце накладывался еще один слой мускулов и крови, делая его крепче и сильнее.
Положив неиспользованные автоматы и потрёпанную броню в машину и вернувшись обратно, я увидел, как во дворе текли багряные реки крови. Двенадцать-тринадцать трупов, три джипа, которым теперь одно место – металлоперерабатывающий завод. Подойдя к одному трупу, я снял с него чёрную повязку и, положив его с бока на спину, увидел его лицо. Может, я не умею определять возраст людей по внешности, или мне показалось, но трупу даже не было и двадцати лет. Мне стало не по себе, словно я убил ни в чём не повинного ребёнка, отчего мне придётся держать ответ перед его родителями, которые теперь в жутком смятении от смерти своего чада. Наверное, я просто устал, и мне кажется всякая чушь. Плюнув на возраст погибших, я стал складывать их в кучу. Реки крови текли – любого другого от такого зрелища вывернуло бы наизнанку, или он упал бы в обморок.
Пока я складывал трупы, опять пришли эти мысли. Я ни в чём не виноват. Виноваты они, что решились взяться за оружие и вести такой образ жизни. Они подписали сами себе приговор. Они обязаны были знать, что при такой жизни они когда-нибудь умрут или окажутся за решёткой. Никто их не тянул, никто не заставлял так жить. Они сами виноваты. Ошибкой было думать, что ты неуязвим. Когда-нибудь самые твёрдые скалы превращаются в песок. Когда-нибудь самый отпетый преступник или будет убит, или будет арестован и держать ответ за все свои деяния. Они должны были знать, что такая жизнь ничего сулить не будет. Всё, что они получат в конце – суровый срок или суровую смерть. И не только от рук закона, но и от рук бывших напарников. Я ни в чём не виноват. Виноваты они!
Пока я складывал похолодевшие трупы в кучу, подошёл Берт. Он глянул, тяжело вздохнул и тоже начал складывать погибших. Там были люди разных возрастов: от молодого и юного до зрелого и почти старого – и все работали на него, готовы были убить любого за деньги из-за другой идеологии. Конечно, никому не хочется умирать: все любят жизнь. Но кто готов забрать её? У кого-то работа, где надо сидеть и заполнять отчёты, зарабатывая геморрой, а у меня – надо охранять город. Такую участь я выбрал сам, там, в крепости, когда Джек Кин спрашивал нас о будущей работе. Мы с Бертом единогласно выбрали эту профессию.
Закончив складывать трупы, я услышал сирены скорой помощи и полиции. Доехав, они остановились около входа во двор. Из полицейской машины вылезли двое людей. Достав пистолеты, они наготове зашли во двор. Мы вытащили жетоны и сказали, что мы проводили задержание. Если честно, то полицейские из числа людей сейчас уже не такие крутые. Всю грязную работу выполняет ФСБ, а они только разнимают пьяные драки, регулируют движение и патрулируют улицы города. Также они в ГИБДД. Толка от них никакого. Правительство им не доверяет: ненадёжные они, вечно подводят.
– Вы кто такие? – поправив фуражку, спросил один коп.
– Мы из ФСБ, – ответил Берт, показав свой жетон.
– Что вы здесь делали? – Задал вопрос второй.
– Мы проводили задержание одного криминального авторитета, – произнёс я, сделав шаг к ним.
– Это что за криминальный авторитет-то? – Вновь спросил первый, раскинув руки. – Везде трупы валяются.
– Я не должен вам говорить детали задержания, – ответил я, в прямом смысле слова посмотрев на него сверху вниз.
– Я сейчас тебя на двое суток посажу в обезьянник, животное! – крикнул он, сжав кулак.
Тут я не выдержал такого хамства: схватил его за шкирку, как маленького мальчика, и швырнул в сторону кучи трупов. Второй попытался повалить меня, но не на того напал: не смог дотянуться до двухметрового фурийца. Его схватил Берт и повалил на землю, скрутив ему руки за спину. Первый хотел снова накинуться на меня, но я его прижал к стене и надел на него наручники.
– В обезьяннике сидеть тебе, – крикнул я, – сынок гиббона.
– Он не любит, когда его называют животным, – указал на меня Берт.
– Да ты знаешь, что мы при исполнении?! – Крикнул второй, прижатый к асфальту.
– Мы сами при исполнении! – Крикнул Берт, тыкая жетоном ему в лицо. – Сами окажетесь в тюрьме за нападение на полицейского.
Приглядевшись повнимательнее, второй коп сказал своему напарнику, что мы и правда из ФСБ. Мы их отпустили, простив их невежество. Они резко встали и побежали к своей машине, словно пытались таким образом сбежать от нашего гнева. Следом вышли и мы, держа в руках жетоны ФСБ. Пока мы разбирались с людьми, нагрянули репортёры и журналисты. Они светили своими камерами и тыкали микрофонами, словно мухи, облепившие корову, и спрашивали, что случилось, почему была перестрелка. Кто-то уже вёл репортаж, кто-то только готовился. Во двор забежали врачи. Я хотел им сказать, что никого там нет в живых, но не успел. Репортёры продолжали тыкать в нас микрофонами, спрашивая о случившемся.
– Проходило задержание главаря банды, – проталкиваясь к входу, сказал Берт.
– А что за главарь? – Задала вопрос репортёр.
– Местный, человек, торговавший наркотиками, – ответил я, так же проталкиваясь к двери.
– А этот инцидент как-то связан со случаем, когда Фурийская Служба Безопасности преследовала по городу группу головорезов?
На этот вопрос мы не дали ответа, а поскорее зашли в холл и закрыли дверь на замок. Эти журналисты с репортёрами любого достать могут, даже мёртвого. Вездесущие, они сунутся в каждый угол, лишь бы только сделать эпичный репортаж, смонтировав так, что половина окажется ложью. Зайдя в комнату персонала и сложа аппаратуру, мы доели остатки еды и выпили оставшуюся воду. Я взглянул в телефон: время было без двадцати одиннадцать.
– Берт, – обратился я ему, – ты Тину забрал?
– Да, – сказал он, – через интернет такси заказал и оплатил проезд картой. Ты, видимо, тоже?
– Да, только свою машину использовал, – сказал я, положив телефон в карман.
– Ладно. Эти репортёры нам покоя не дадут. Черный вход тоже окружен ими. Как действовать будем?
– Давай протолкнёмся и скажем им, что они могут прийти в наш участок завтра.
– Давай так, всё равно. Кин обязательно им позвонит и скажет, где наш участок. Не отвертимся даже от одного из них.
Я взглянул в окно: моя машина стояла с краю от толпы журналистов. Только бы эти тупоголовые не поцарапали её…
Как только мы вышли из холла, к нам навстречу направилась толпа репортёров и снова начала осыпать нас вопросами. Как только мы уселись по машинам, они отстали от нас. Мы попрощались по рации.
Если бы не хорошее освещение, то даже свет Луны не смог бы осветить улицы ночного города. По пути я встречал мало проезжающих мимо машин. Можно сказать, что ехал в полном одиночестве. Это хорошо: я мог собраться с мыслями и свыкнуться, что того, кого мы искали, смогли наконец-то поймать. Крупное дело, данное нам по большому везению, раскрыто. Мы не ударили грязь лицом, и лживым журналистам ничего компрометирующего написать не получится. К тому же ликвидирована была последняя группа наркоторговцев. Надеюсь, уровень наркозависимости упадёт до нуля. Надо будет, когда буду заполнять отчёты, указать Кайла, что он поспособствовал поимке преступника.
Мне приятно знать, что дома, наконец, меня кто-то ждёт. Хоть с Мартой и не пара, но это не мешало мне радоваться. Я никак не мог собраться с духом признаться ей: привязанности к женщине не было. За полгода прожитой жизни у меня были только отношения на одну ночь с четырьмя девушками. Я знаю, что мне как мужчине стоит пойти первым навстречу, но я не уверен, что чувства взаимны. Меня беспокоит, что, признавшись в своих чувствах, я не получу ответную реакцию. Она, наверное, больше не сможет жить со мной. Думаю, мне лучше подождать. Может, всё получится.
Доехав до дома, я припарковал авто и посмотрел в окно: свет был включенным на кухне. Марта не спала, явно ожидая меня, хотя ей завтра на работу, как и мне тоже. Поднявшись на лифте и подойдя к двери, я позвонил в звонок. Дверь открылась через полминуты. Я зашёл и снял обувь. В коридоре стояла Марта в своём привлекательном и милом фиолетовом халате. Он не закрывал её стройных и красивых ног и не доходил даже до колен. Но меня это не волновало – наоборот мне это нравилось. В таком одеянии лиса выглядела намного красивее, намного привлекательнее, намного желаннее.
– Айзек, – тихо сказала она, с присущей ей нежностью голоса, – с тобою всё в порядке?
– Да, – ответил я, – со мною всё в порядке.
– Задержали подозреваемого? – положив что-то на холодильник, сказала она.
– Да, но с перестрелкой.
– Не ранен? – Ее уши навострились.
– Нет, всё хорошо, но его банде не жить: всех с отрядом перестреляли.
– А из отряда никто не пострадал?
– Нет, Марта, никто. Я очень устал. Давай всё завтра расскажу?
– Хорошо, Айзек. Пошли, я постелила тебе, – улыбнулась она.
– Спасибо, ты так заботишься обо мне.
– Да ладно тебе, пустяки.
Зайдя в свою комнату, я увидел, что там уже была постелена постель на диване. Я сел и, раздевшись до трусов, посидел немного, уставившись в одну точку. Затем поставил на телефоне будильник на семь часов. Лёг и сразу же заснул. Заснул крепким сном.
========== Глава 13. Аудиенции ==========
Спал я так крепко, что даже не услышал, как по всей квартире разнеслась трель будильника. Проспал примерно полчаса. Я слышал звон будильника, но вставать не хотелось – и я просто-навсего игнорировал этот надоедливый звук, зарывшись поглубже носом в подушку. Зато вместо меня проснулась Марта. Она так протяжно зевнула, что было слышно сквозь сон, и зашла в мою комнату. Увидев, что я продолжаю спать, хоть и сон постепенно начал отдаляться от меня, она не стала меня будить. Вскоре я услышал, что Марта включила кран в ванной, и хотел было встать, но усталость, напавшая со вчерашнего дня, мне это сделать не дала. Я продолжал лежать и пытаться собрать осколки сна воедино, уткнувшись носом в подушку. Однако потом мне пришлось проснуться, затем я посмотрел на часы в телефоне: заметив, что уже проспал, меня будто током ударило, отчего я взбодрился мгновенно. Не надев ничего, я помчался в ванную, в чём был. И совсем забыл, что там моется Марта. Когда я открыл дверь, – она открывается как дверь в купе-вагоне, – Марта издала громкий визг и прикрылась ванной занавеской. А глаза у неё – пять на девять от сильного удивления.
– Айзек! – Завизжала она, прикрывшись занавеской. – Ты совсем одурел?!
– Ой, прости, прости, – затараторил я, прикрывая глаза лапами. – Я не знал, что ты здесь…
– Уф, – фыркнула она.
Она прикрылась занавеской и продолжила мыться как ни в чём не бывало, словно я и не вторгался в ванную, где она сейчас моется, намыливая одним из своих многочисленных гелей свой пушистый и мягкий мех. Я был слегка удивлён от такого: обычно кидают что-то в ответ, чтобы прогнать вторгнувшегося. А тут – безразличие, наступившее после лёгкого испуга.
– Ладно, тебе ванна нужна? – Она взяла свой гель для душа и стала намыливать его по своему телу.
– Нет, мне раковина нужна. – Ответил я, подойдя к умывальнику. – И всё, ты не будешь кричать, визжать, бросать в меня шампунями и прочим?
– Нет, – сказала она, – после того, когда мы друг другу той ночью, у меня, всё перетрогали…
– А зачем тогда визжала? – Спросил я, выдавив из зубной пасты на щётку.
– Я испугалась, – ответила она, ухмыльнувшись. – Думала, что грабитель ворвался.
– А оказывается, что я, – выплюнул содержимое после чистки рта в раковину.
– Да, но, когда я заходила в ванную, ты спал, поэтому и такая реакция.
Сквозь занавеску заметно, как она смыла с себя гель. Тень, отбрасываемая на занавеску, хорошо подчёркивала её формы: они казались куда больше, чем на самом деле. Желание мельком подсмотреть за ней, как она моется, было во мне велико, но я сдержался.
– Если ты не против, то дай мне вытереться, – сказала она, выглянув из-за занавески. – Если мы друг другу все эрогенные зоны перетрогали, это не означает, что я разрешу видеть себя голой.
– Блин, а так хотелось, – я вытер лицо и вышел из ванной.
Пока Марта вытирала свой мягкий и теперь уже гладкий мех, я зашёл на кухню и, поставив чайник, посмотрел на плиту: там красовались две кастрюли. Заглянув в них, я увидел, что в одной были котлеты, а в другой – картофельное пюре. В этот же миг в моем желудке активно стал вырабатываться желудочный сок: наконец за два дня домашняя еда! Обычно я мало готовлю, питаясь, в основном, в кафе или на ходу, а тут котлеты и пюре. Махая хвостом от радости, словно голодный щенок, я положил больше себе и оставил нагревать в микроволновой печи. Из ванной вышла Марта в своём коротеньком халате и с закрученным полотенцем на голове. Она направилась в сторону своей комнаты. Пока заварился чай, я достал из микроволновой печи еду и отправился сам ванную.
Вчера пришёл поздно, ужасно устав после задержания; не помывшись, сразу же улёгся спать. Зайдя в ванну, я включил душ и, наконец найдя гель, помылся, вороша мех под горячей и расслабляющей струёй из душа. Смыв с себя, я стал нащупывать полотенце, но не обнаружил его. Вроде вчера утром оставлял. Или нет. Может, Марта специально забрала? Выйдя из ванны и открыв дверь, я крикнул ей, чтобы она мне принесла полотенце. По всему видимому, она не слышала или притворилась, что не услышала.
Тогда я встряхнулся, намочив всё вокруг, но мокрым продолжал оставаться – это не страшно. Страшно стало то, что я не нашёл свои трусы: Марта свистнула их. «Ну, держись, лиса!» – с этими мыслями я вышел из ванной ни в чём. Меня не так это волновало. Волновать Марту должно. Гениталии у фурийцев, по сравнению со скрытыми под мехом у фуриек, не скрываются и не в «специальном мешочке», как у собак или кошек. Они хоть больше, чем у людей, но не скрываются. Так и пошёл, как в начале фильма «Терминатор». Ягодицы прикрывал пушистый хвост, но края всё равно были видны. Однако, как всегда, меня это не волновало: я у себя дома, и половой орган большой – стыдиться мне нечего.
Идя к своей комнате, я прошёл мимо комнаты Марты. Она сидела и расчёсывала свои длинные чёрные волосы как ни в чём не бывало, будто и не стаскивала у меня ни полотенца, ни трусов. Я остановился мимо дверей, уперев руку об косяк, чтобы присмотреться к ней. В таком состоянии всё, что не должно было показываться, видно очень хорошо. Я специально так задумал, чтобы Марта засмущалась или удивилась. Заметив, что я здесь, она взглянула и, медленно осмотрев меня с головы до ног, заострила внимание на моих гениталиях. Видела бы она себя со стороны, как у неё увеличились глаза при виде голого меня.
– Да у тебя совсем голова с плеч слетела! – С визгом крикнула она и отползла от меня на середину кровати.
– У меня?! – переспросил я, повысив тон голоса. – А кто мои трусы и полотенце забрал?!
– Да уж точно не я! – На повышенных децибелах говорила она.
– Не я?! – передразнил её. – Спорим, что ты?!
– Спорим, – более тихим голосом сказала она.
Что еще интересно, я продолжал стоять в двери абсолютно голый и смущать девушку.
– Хорошо, – сказал я и подошёл ближе к кровати Марты.
– Ты чего ещё удумал?! – Вновь с визгом крикнула она, отойдя к стенке диван-кровати.
Сразу видно – недотрога. Или специально притворяется, что поражена моим поступком. Наверное, у нее мыслях пронеслось, что я решил ее изнасиловать. В целом, я мог с ней такое сделать. Только вот я не имею такого желания, а вышел к ней голым, чтобы смутить ее, что, собственно, у меня и получилось.
– Трусы с полотенцем взять, – сказал я, подойдя вплотную к дивану.
– А приодеться сначала не мог?
– Ага, чтобы ты по-быстрому положила вещи обратно в ванную?
– Да ты не в себе после этой операции, – буркнула она. – Тебя там дубиной ударили?
– А это что? – Спросил я, достав из-под кровати свои трусы и полотенце. – Это как называется?
На миг глаза лисы приобрели лёгкое удивление, будто и не думала, что я смогу их найти. Догадалась она или нет, что свои трусы я нашёл по мускусному запаху – не знаю, но кто-то один из нас явно проспорил.
– Да я не знаю, как они там оказались.
– Да, у них выросли ноги, и они отползли к тебе под кровать, – произнёс я с максимальным сарказмом.
– Да честно, я не знала.
– Да всё равно, ты проиграла в споре.
Понурив уши, она молчала полминуты, замешкавшись и сделав выдох, сказала с недовольством:
– Ладно, признаюсь, что ты хочешь?
– Поцелуй, – улыбнулся я, обнажив клыки.
– Что? – удивилась она. – Да мы даже не договаривались насчёт условий спора.
– Нет, ты сразу согласилась, – улыбнулся я. – Нет, если ты не хочешь этого, то я могу попросить вещь, которая намного похабнее.
– Ладно, ладно. Знаю вас, самцов, – вздохнула лиса. – Эх, ладно, давай, всё равно уже.
– Раньше ты была не такой тихой, – сказал я, обнимая её.
– Я привыкла к тебе, – ответила она, закрывая глаза.
– Но не такой поцелуй, – отводя лицо от неё, сказал я.
– А какой?
– А вот такой!
Я обнял её, ощутив её мягкий и шелковистый мех, и положил на кровать. В ее глазах можно ясно прочитать удивление и страх. Я прижался к её бедрам и, ощутив наконец их теплоту, завязал её и свой хвост, тем самым увеличив тактильное ощущение. Обнял я её так, что она не могла двигать руками. Так я всегда делал в сношениях, когда начинал.
Со стороны видно, будто бы я без её согласия собираюсь войти в неё, но голым был тут только я, а на ней был тот фиолетовый короткий халат. Она отвела лицо от меня, пытаясь увернуться от поцелуя. Я головой подвинул её голову в удобную сторону, то есть параллельно своей. Закрыв глаза, я уже без сомнений начал опускать свою голову к ней. Чтобы она не двигалась и не ёрзала, я продолжил надавливать на её бедра своими, сильнее закрутил свой хвост и ее и крепче стал держать лису за руки. Спина была у меня согнутой, так как она была намного меньше меня, и даже такая поза мешала мне приблизиться к её губам. Но я прильнул к ним, почувствовав всю их нежность и теплоту. Как я желал прикоснуться к её мягким губам и ощутить те эмоции, что чувствуют влюблённые при поцелуях! Поэтому я стал сильно прижиматься к ней, желая быть с ней как можно ближе. Она издала короткое мычание, но вскоре тоже закрыла глаза и обхватила мои бёдра своими чёрными по голень ногами.
Меня продолжало забавлять то, что я был голым, а она – нет; забавляло, что я голым не захотел заняться с ней сексом. Обычно у меня не так. Хотя член встал – это даже Марта почувствовала, взвизгнув, когда большой половой орган начал твердеть и становиться напряженнее, давя на её промежность. Но почему-то тело хотело, что чуть до дрожи не дошло, но разум кричал, что рано, надо добиться этого, а не так, как с теми прошлыми женщинами, ночью, проведённой не в трезвом состоянии. Здесь я хотел, обняв и прижав, как добычу, прильнуть к её губам и не отрываться от них, как можно дольше.
Вскоре мне пришлось отстать от её губ, но я продолжал контролировать её. Марта, прикрыв глаза, продолжала находиться, видимо, в такой же эйфории, как и я. Но через пару мгновений она тоже открыла глаза.
– Ну, как? – Улыбнулся я, распутав хвост.
– М-м-м – промычала она, – было бы чудно, если бы ты был одет, а то у меня создаётся впечатление, что ты хочешь заняться…
– Хе-хе, – усмехнулся я, – я был бы одет, если бы ты не украла мои трусы, а так, получай.
– Угу, – кивнула Марта, – слезь, пожалуйста, с меня: твой эрегированный член упирается прямо в мою промежность.
– Хорошо, – я слез с неё и, усевшись на колени и уперев руками об них, повторил: – Ну, как?
– Ты классно целуешься, – улыбнулась она, – но ты мог бы одеться: слегка смущаешь меня.
На глазах чётко была видна её застенчивость. Однако, несмотря на это, она продолжала рассматривать мое мускулистое тело, останавливая взгляд на груди и тазе. Думаю, явно хотела их пощупать.
– Да-да. – Я слез с дивана-кровати и, обмотав вокруг себя полотенце, пошёл в свою комнату. – Завтрак на столе, я сейчас приду.
Зайдя в свою комнату, я открыл тумбочку и, одевшись, пошёл на кухню. Марта снова положила тарелки в микроволновую печь: за это время, они, видимо, успели остыть. Взглянул я на кухонные настольные часы: они показывали ровно восемь – до работы остался час. Сев за стол, я положил в свою чашку две ложки кофе, Марте – нет: ей не по душе этот напиток. Почему не нравится – тоже не говорила. Она по утрам предпочитала зелёный чай. Заварив в чашках зеленый чай и кофе, я отхлебнул пару глотков из своей чашки. Микроволновая печь звонко щёлкнула, и Марта достала тарелки с разогретой едой. Я взял свою порцию и начал с жадностью есть, на что Марта, прервав молчание, засмеялась.
– Ты всегда так по утрам кушаешь? – Спросила она, съев одну ложку картофельного пюре.
– Нет, – сказал я, проглотив разжеванный кусок котлеты, – только когда сильно голоден, или когда еда очень вкусная.
– Ясно, – кивнула она, выпив глоток чая, – а ты, кажется, редко нормально ешь?
– Угу, – сказал я, засунув в рот ложку с едой.
– Ты же говорил, что у тебя женщины были?
– Самки были, а не женщины. Я с ними только одну ночь провел и всё, а утром они уходили, или я уходил.
– Ясно, – она обхватила пальцами чашку, будто собирается начать слушать историю, – расскажи, как ты задерживал того преступника.
– А, да, – сказал я и, положив ложку на недоеденную порцию тарелки, допил свой кофе. – Ладно, начнём. По приезду в участок мне и Берту дали продолжить расследовать дело о наркоторговце, который не брезгует рэкетом. Его большая часть банды была взята в операции, в которой меня ранили. Берт вчера прислал всю имеющуюся информацию насчёт этого, и мы отправились допросить одного из выживших соучастников банды. Закончив с допросом, мы отправились к месту сбыта этого товара, установили видеонаблюдение и, дождавшись нужного момента, мы со спецназом взяли его, перебив всю последнюю его банду. Потом приехала человеческая полиция, от которой толку нет, и репортёры и, еле отбившись от них, мы уехали по домам.
Я закончил пересказывать вчерашний день и заметил, что Марта всё время слушала, не перебивая.
– Опасная и интересная у тебя работа, Айзек. – Сказала она, встав со стула и помыв чашку и тарелку. – У меня не так.
– Да ладно тебе, Марта. – Я положил ладонь на её живот, ощутив мягкий мех. – У тебя тоже интересная работа, только ты спасаешь, а не ловишь.
Я встал из стола, положив в раковину кухни свою посуду, затем обнял её сзади за живот, прижав её тельце к своему. Она ничего не сказала, лишь сделала глубокий выдох. Неужели Марта начала волноваться о своей работе? Её же профессия тоже важная, как и моя.
– Понимаешь?
Я наклонил голову, принюхавшись к волосам: они пахли лавандой, а всё, видимо, из-за того шампуня из той стекляшки. Так приятно их было нюхать, вдыхать такой аромат. Особенно с собачьим носом, который усиливает запахи во много раз.
– Наверное, – сказала она, выдохнув и взяв мои руки, разъединила захват. – Просто я немного переживаю за тебя: ты там город защищаешь, а от меня польза не такая, как от тебя.
– Марта, – протянул я, – ты же в госпитале работаешь, лечишь. Если бы не ты, то я бы не был здесь.
Я приложил её руку теперь к моему животу, прямо к месту ранения, чтобы она поняла о своей важности и нужности, что она тоже помогала тогда доктору оперировать меня. Её профессия нужна обществу, а она особенно нужна мне.
– Ты тоже помогаешь другим, Марта.
Она промолчала, развернувшись, подошла ко мне, обняла, прижавшись к моей груди, и закрыла глаза.
– Ну, всё, Марта. – Я погладил её голову, она уткнулась носом в грудь. – Пора идти: мы уже опаздываем.
– Хорошо, – тихий голос послышался из уткнувшегося в моей груди носа. – Прости, что задержала.
– Ладно, – разжав объятия, сказал я. – Пошли одеваться.
Махнув рукой, я пошёл в свою комнату за одеждой. Я задумался, почему Марта сегодня такая сентиментальная? Вроде у неё нет таких черт, а всё-таки сегодня так себя ведет. Может, она правда беспокоилась обо мне, когда я задерживал главаря наркоторговцев? Или у Марты началась течка? Обычно у всех фуриек в этот период начинаются перепады настроения. Хотя если бы у неё был этот период, то характерный возбуждающий запах я учуял бы.
Марта ещё некоторое время была на кухне; она достала из кухонных антресоль какие-то таблетки. Я достал из шкафа светло-голубую рубашку, брюки и начал одеваться в рабочую форму. Закончив возиться на кухне, Марта тоже отправилась в свою комнату. На работе можно было и без формы ходить. Если честно, то, по сравнению с людьми, у нас там её не было – все ходили в рубашках, футболках, как в обычный день на прогулку, но никто не намеревался ходить в одних трусах с майкой.
Пока Марта одевалась, я зашёл в ванную и использовал свой дезодорант и одеколон. По сути, мои косметические и ванные принадлежности стояли отдельно от Марты, но в спешке я оставлял их где попало, так что приходилось искать среди кучи лаков, духов и прочей косметики Марты.
Вдруг в ванную зашла Марта, и в мой нос ударил какой-то сладко-мускусный запах. Исходил он от Марты. Чем оно могло быть? Неужто ли у неё все-таки началась течка? Понятно, почему у неё такой перепад настроения утром был, и вот ещё зачем она не была против поцелуя, плюнув даже на то, что я был абсолютно голым, не считая, что пол моей задницы прикрывал хвост. Теперь всё ясно – надо быть осторожным, иначе одна неверная вещь, и полчаса половых утех с раздором дружбы будет обеспечено. Мне нравится Марта, но чтобы так всё быстро произошло? Мне не хочется её терять. Я претерплю её выходки и добьюсь её.
– Ты уже оделась или только макияж готовишься наносить? – Усмехнулся я, выходя из ванной.
– А ты на работу идёшь или в спорт-бар? – Шуткой ответила она, достав из стаканчика расчёску и начав расчёсывать волосы.
– Смотря какая работа, – подошёл я к ванной.
Марта улыбнулась без притворства, положила расчёску в стакан и, подойдя ко мне, обняла. Я обнял её тоже. Запах течки был не сильным. У женщин-фурийцев не такой острый нюх, но могут учуять течку Марты фурийцы – меня такое слегка беспокоит. Как бы не сдержались они. Она подошла к зеркалу ванной и надушилась духами. Теперь запаха вообще нет – меня это успокоило. Иначе восстанавливать ей психику после изнасилования трудно будет. И я себе такого не прощу.
Когда я довез и высадил Марту рядом с госпиталем, она подошла ко мне и поцеловала меня в щёку. Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, я поехал к себе на работу. Кин, наверное, заставит заполнять отчёты о задержании треклятого Э.Д.М. По дороге я думал об этом поцелуе в щёку на виду у всех. Может, она делает так, чтобы фурийцы, учуяв запах течки, не хотели её изнасиловать, так как «объект занят». Или на зависть коллегам по работе, которые при выходе из больницы сидели и курили? А может, просто так?
