Текст книги "Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ренехан мл.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Это было его последнее «ура». В конце 1890-го и в 1891 году физический упадок Джея ускорился. Большую часть зимы 1891 года он провел на западе, а затем на все лето поселился в Линдхерсте. На ежегодном собрании правления UP в октябре 1891 года с Гулдом случился физический срыв. Выступая в ответ на критику годового отчета, высказанную его другом Сейджем, он произнес всего два-три предложения, после чего потерял ход мыслей, сел и закрыл лицо руками, «вся его фигура дрожала от… сильного волнения».[488]488
  Нью-Йорк Таймс. 2 октября 1891 года.


[Закрыть] Периоды спутанности сознания и возбудимости обычны для последних стадий туберкулеза, но «Уорлд» и другие газеты сообщали, что проблема Гулда не была органической: «Вся беда происходит от расшатанных нервов, и это состояние его нервной системы влияет на его желудок».[489]489
  Нью-Йорк Уорлд. 3 октября 1891 года.


[Закрыть] Один из сотрудников UP рассказал Адамсу, как Гулд «физически падал при попытке вести дела».[490]490
  Чарльз Фрэнсис Адамс. Воспоминания 1888–1893 гг. 13 ноября 1891 года. КФА.


[Закрыть] Его встречи и интервью теперь тщательно организовывались, подчиненные делали большую часть речи за него, и каждое заседание было коротким. Некоторые дни были лучше, чем другие.

За три недели до Рождества Гулд испытал шок, когда пришло известие о том, что Сейдж едва не был убит. Безумец по имени Генри Норкросс вошел в офис финансиста в здании Western Union и потребовал 1,5 миллиона долларов. После того как Сейдж сказал ему, чтобы он отправлялся в ад, Норкросс активировал бомбу, которую носил в саквояже. Взрыв убил террориста и одного из клерков Сейджа, но почти не затронул Сейджа, который поднялся из-под обломков целым и невредимым. Джордж Гулд, сидевший в соседнем офисе «Манхэттен Лифтэйдж», услышал взрыв бомбы и ощутил на себе дождь штукатурки, как и Коннор с Морозини в своих квартирах этажом ниже. Джордж быстро сообщил отцу, и тот немедленно отправился по Пятой авеню к дому Сейджей, чтобы утешить миссис Сейдж и подождать с ней, пока ее мужа не привезут домой. Сейдж вспоминал, что Гулда невозможно было отговорить остаться с ним в комнате, пока доктор обрабатывал его мелкие порезы и царапины. «В то время мне казалось очень странным, что этот маленький человечек, который сам по себе не отличался крепким здоровьем, может делать так много и настаивать на этом».[491]491
  Нью-Йорк Уорлд. 5 декабря 1891 года.


[Закрыть]

В феврале 1892 года Гулд пережил очередной туберкулезный кризис. В воскресенье, 21-го числа, он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы провести полчаса в холле отеля Windsor, расположенного через дорогу от его дома. Там он сплетничал с брокерами и журналистами, которые часто посещали это место. В разгар болтовни он вскользь упомянул, что через несколько дней отправится на юг. Во вторник он уступил просьбе Нелли провести собрание Общества расширения церкви и вручить организации пожертвование в размере 10 000 долларов. Впоследствии, когда неделя затянулась, а Гулд все не уезжал, поползли слухи. Говорили, что он заболел вскоре после церковного собрания. Анонимный источник, вероятно, один из работников церкви, рассказал репортеру World, что со вторника Гулд вроде бы пошел на поправку, но в пятницу у него началось кровотечение. «Мистер Гулд сильно кашлял, а его носовой платок был испачкан кровью».[492]492
  Нью-Йорк Уорлд. 27 февраля 1892 года.


[Закрыть]

Доктор Манн настаивал, что проблема Джея – это сильная простуда, не более того. В это же время «Аталанта» Гулда была прицеплена к флаеру, Гулд поднялся на борт, и поезд направился в сухой воздух Эль-Пасо. Нелли и Анна отправились следом. Говард, который в настоящее время учился в Колумбийском университете, вскоре должен был последовать за ними. Как только он оказался на западе, у Гулда улучшился аппетит и утих кашель. В мае, когда жара стала нестерпимой, он перебрался в горы близ Пуэбло. Читая газеты, пока поезд мчался по сельской местности, он не мог пропустить некрологи старых друзей. В сентябре предыдущего года умер Райс Бутон. Теперь Гулд отметил смерть епископа Джона Шарпа, лидера мормонов, который на протяжении многих лет активно сотрудничал с «Юнион Пасифик», и нью-йоркского торговца Эдварда Джаффрея. 9 июня больной Диллон, только недавно занявший пост председателя UP, чтобы освободить место для вступающего в должность президента Кларка, отправился на покой в Вудлон, в пределах видимости от мавзолея Гулда и будущего места склепа Морозини. Вскоре после этого, в июле, Сайрус Филд закрыл глаза.

Гулд вернулся в Нью-Йорк в середине лета и провел несколько недель в Линдхерсте, видясь только с семьей и близкими советниками. Вернувшись в сентябре в дом 579, он несколько раз был замечен поздно вечером прогуливающимся взад-вперед при свете фонарей перед своим таунхаусом, охраняемым сонным сторожем. Время от времени он останавливался, заходился в приступе кашля и отхаркивал кровавую мокроту в носовой платок. Когда кто-нибудь из мальчиков из вестибюля «Виндзора» проходил через него, чтобы поприветствовать, он улыбался, пожимал руку, но молчал. Затем он возвращался в дом, где его мало что интересовало. Иногда он играл с Нелли в безик. Ему также нравилось, когда она читала ему из его любимых авторов: Диккенса, Теккерея и его старого друга Джона Берроуза.

11 октября Джей присутствовал на последнем заседании правления Missouri Pacific. Через две недели после этого, 26-го числа, он, сияя, появился на свадьбе Эдвина с Сарой Кантин Шради, падчерицей видного врача. В тот День благодарения, когда Элис Нортроп приехала на несколько дней в дом 579, она нашла своего дядю опустошенной оболочкой его прежнего «я». В самом начале визита, когда она сидела с ним, он ошеломил ее, наклонившись и признавшись ни с того ни с сего: «Элис, я не боюсь умереть. Я не боюсь умереть. Но младшие дети… мне не нравится мысль о том, чтобы оставить их». Два вечера спустя Элис беседовала с Нелли, когда в комнату медленно и неуверенно вошел Джей, «тяжело сел» в свое любимое кресло и прислонился головой к его спинке. Его лицо было совершенно осунувшимся. Он гулял с Манном в карете. «Дядя Джей», – сказала Алиса. «Ты выглядишь таким усталым!» «Да», – прошептал он, тяжело дыша. «Я устал. Я зашел ненадолго в Мэдисон-сквер-гарден, чтобы посмотреть на шоу лошадей. Там были замечательные животные. На это стоило сходить, но, кажется, я простудился».[493]493
  Элис Нортроп Сноу и Генри Николас Сноу. История Хелен Гулд. 193.


[Закрыть]

Вечером того же дня Джей несколько часов страдал от сильного кровотечения, после чего Мунн объявила, что до конца осталось совсем немного времени. Тем не менее, секрет был сохранен. Джей пролежал целую неделю, прежде чем весть о его состоянии стала достоянием общественности и появилась в газетах утром в четверг, 1 декабря. В течение всего этого дня репортеры собирались на холодном тротуаре у дома 579, наблюдая за тем, как приходят и уходят дети и близкие Гулда. Через дорогу, в Виндзоре, знакомые Гулда – спекулянты, брокеры и наемные репортеры – просчитывали последствия его последнего вздоха для рынка и делали свои ставки. Семья тем временем прощалась с ним. Гулд в последний раз пришел в сознание около двух часов ночи в пятницу, 2-го числа. Он прошептал Мунну, что хочет попрощаться с семьей, после чего коротко поговорил с каждым из своих детей по очереди, а также с каждым членом персонала, прежде чем закрыть глаза и впасть в кому. Он умер в 9:15 утра. Репортеры, толпившиеся на Пятой авеню, разбежались, как только увидели, что Маргарет Терри повесила на дверь черный узел из крепа. Через несколько часов, когда Мунн опубликовал свидетельство о смерти, пресса наконец узнала подробности болезни, преследовавшей Джея Гулда в течение многих лет.

По всему миру редакционные статьи осуждали покойника. Лондонская газета «Стандарт» восхваляла Гулда как «разрушителя промышленности и обеднятеля людей».[494]494
  London Standard. 3 декабря 1892 года.


[Закрыть] Газета «Ньюс» из того же города назвала его «не столько человеком, сколько машиной для перекачки богатства».[495]495
  Лондонские новости. 3 декабря 1892 года.


[Закрыть] В его собственном городе газета «Таймс» напомнила читателям, что состояние Гулда было основано на его таланте «перехватывать доходы других людей и уводить их от первоначального назначения».[496]496
  Нью-Йорк Таймс. 3 декабря 1892 года.


[Закрыть] А газета «Геральд» сообщила, что на Уолл-стрит «царило тихое ликование» после того, как распространилось известие о смерти Гулда.[497]497
  Нью-Йорк Геральд. 5 декабря 1892 года.


[Закрыть] Почти все эти газеты напечатали ложное сообщение о том, что рядом со смертным одром Гулда был установлен биржевой тикер. По неосведомленным сплетням, этот аппарат щелкал, когда он испустил последний вздох, создавая странно уместный контрапункт предсмертному хрипу умирающего миллионера. Даже в смерти Джей не смог избежать популярной романтики своего злодеяния.

ЭПИЛОГ
Гулды после Джея

Завещание Джея Голда, сложный и в некотором смысле гениальный документ, стало причиной гибели его семьи. Или, по крайней мере, он доказал крах той сплоченной, династической и вполне платежеспособной версии семьи, которую Джей так долго мечтал оставить после себя.

На момент смерти Джея оценочная стоимость имущества составляла 72 миллиона долларов, из которых около 2 миллионов приходилось на недвижимость. (На самом деле 72 миллиона долларов – это крайне консервативная оценка, сделанная для целей налогообложения. Фактическая стоимость была больше 125 миллионов долларов). По условиям завещания, каждый из детей получал шестую долю в этой сумме, но не безвозмездно. Миллионы должны были быть переданы в доверительное управление, а остаточный доход выплачивался бы каждому сыну и дочери пожизненно. Что касается основного капитала траста, то, по замыслу Джея, он должен был инвестироваться и управляться шестью совместными усилиями в качестве попечителей, а двое младших, Анна и Фрэнк, по достижении ими двадцати одного года становились полноправными партнерами с правом голоса. Пытаясь защитить Нелли и Анну от золотоискателей, Джей оговорил, что, если они выйдут замуж, контроль над их голосами не может перейти к их мужьям. В случае разногласий между попечителями окончательная власть должна была принадлежать Джорджу. И наконец, любой незамужний наследник, вступивший в брак без одобрения большинства членов попечительского совета, лишался половины своей доли.

Джей сделал несколько особых завещаний. Пока Анна и Фрэнк не достигнут совершеннолетия, Джордж и Нелли должны были выступать в качестве их опекунов, а молодые люди должны были жить вместе с Нелли. Чтобы приспособиться к этой ситуации, Джей передал Нелли в пожизненное пользование дома 579 и Линдхерст, а также доход в размере 6000 долларов в месяц, пока Фрэнку, младшему из них, не исполнится двадцать один год. Кроме того, в качестве компенсации за его высокий пост и повышенную ответственность Джей подарил Джорджу дополнительные 5 миллионов долларов капитала в качестве части его доли. Другие уникальные подарки включали 500 000 долларов для второго внука, Джея Гулда II, очевидно, в качестве бонуса за то, что он был единственным однофамильцем.

Кроме того, сестры Гулда и Абрам получили по 25 000 долларов плюс ежегодный доход в размере 2000 долларов в течение всей жизни. (Саре суждено было умереть совсем скоро. Абрам скончался в 1899 году в возрасте 56 лет, как и его брат, все еще работая агентом по закупкам в компании Missouri Pacific.[498]498
  См. некролог Абрама в газете Washington County (New York) Post от 30 июня 1899 года. Абрам умер в доме своего шурина, Фредеика Кеглера, в Салеме, штат Нью-Йорк. Сегодня он похоронен на кладбище Эвергрин, Салем, рядом со своей женой Софией.


[Закрыть] А вот Анна Хаф, которая сейчас вместе с мужем живет на пенсии в Лос-Анджелесе, и Бетти Пален в Джермантауне прожили еще немного, причем Анна дожила до девяноста лет.) Джей также передал Саре Нортроп школу, дом и участки в Камдене, которые он долгое время держал на свое имя для ее использования. В то же время Джей завещал Эдвину право собственности на дом за домом 579, который Джордж и Эдит когда-то называли своим, и в котором Эдвин и Сара жили в последнее время.

Ни один цент не достался никому из членов семьи. Ни одного цента не пошло на благотворительность. Любой из детей Джея, желающий спасти мир на доходы от своей доли наследства, мог свободно это сделать, но единственным стремлением Джея, похоже, было надежно передать свое состояние тем, кого он больше всего любил.

Каждая шестая доля траста должна была перейти в целости и сохранности к кровным потомкам per stirpes. Иными словами, дети, внуки и правнуки любого из сыновей или дочерей Джея получали бы выгоду и делили бы остаток от одной шестой части наследства, независимо от того, насколько умножилась бы одна из линий. Единственным возможным исключением из этого правила станет вымирание одной из кровных линий, в этом случае ядро будет разделено на пятые части, затем на четвертые и так далее, таким образом увеличивая процент для каждой выжившей линии.

Все это могло бы сработать великолепно, если бы Джордж справился с задачей поддержания и увеличения стоимости основных фондов, а дети Джея Гулда продемонстрировали способность просто ладить друг с другом. Недостаток сообразительности Джорджа в сочетании с его ленью заложили основу для его гибели. Не склонный делать домашние задания или проводить в офисе больше времени, чем это было необходимо, Джордж вместо этого баловал себя огромным поместьем в Лейквуде, штат Нью-Джерси, которое называлось Джорджиан Корт.[499]499
  Сегодня на территории поместья располагается колледж Джорджиан Корт.


[Закрыть] Там, в своем особняке на Пятой авеню и в большом доме на озере Фурлоу, который он построил в Катскиллз, под названием Фурлоу-Лодж, Джордж и Эдит устраивали роскошные развлечения. В Джорджиан-Корт их балы включали шахматные партии, разыгрываемые на досках, которые занимали площадь целой комнаты в казино. Живые шахматные фигуры, облаченные в полные регалии, угрюмо ходили от клетки к клетке по команде игроков-миллионеров.

В то время как в домашней жизни Джорджа Гулда царили шампанское, снисходительность и показная роскошь, то немногое время, которое он уделял бизнесу, определялось невнимательностью в сочетании с манией величия. Когда в конце концов он переусердствовал и вступил в борьбу с блестящим и неутомимым У. Х. Гарриманом за право создать конечную трансконтинентальную систему Америки, капитуляция Джорджа в 1911 году стоила ему президентства в Missouri Pacific. Он также потерял много миллионов для семейного траста Гулдов. Еще больше траст пострадал, когда два года спустя Джордж, не считаясь со всеми, кроме покладистой Нелли, отменил продажу двух оставшихся со времен Джея краеугольных объектов: Western Union и Manhattan Elevated.

К 1919 году Анна и Фрэнк были настолько встревожены упадком ядра, что подали иск против Джорджа за бесхозяйственность. Они потребовали отстранить Джорджа от должности главного душеприказчика и попечителя. Джордж также просил лично выплатить Фрэнку и Анне 25 миллионов долларов в качестве компенсации за убытки, понесенные за время его управления. Судебный процесс продолжался восемь лет. К тому времени, когда он был урегулирован в 1927 году, Джордж был мертв, а цирковой шатер, полный адвокатов, поглотил около 2,7 миллиона долларов гонораров. Стоимость траста, которая под контролем Джорджа сократилась до 52 миллионов долларов, недавно возросла до 66,5 миллиона долларов на волне бурного роста фондового рынка (что все равно намного меньше реальной стоимости в 125 миллионов долларов, которую Джей оставил на день своей смерти). В итоге суды разделили наследство на шесть отдельных частей (каждая с базовой суммой чуть более 11 миллионов долларов), которыми должны были управлять четыре отдельные трастовые компании (одна работала на Нелли и на наследников Джорджа, одна – на Эдвина, одна – на Говарда и одна – на Фрэнка и Анну). Этим независимым фирмам было поручено инвестировать основную сумму и выплачивать доход квалифицированным претендентам в последующих поколениях.

В крепком браке Джорджа и Эдит Кингдон Гулд родилось семеро детей, но к 1913 году изящная фигура Эдит исчезла, и она страдала ожирением. Это заставило Джорджа начать присматриваться к молодым артисткам в различных театрах Манхэттена. Женщина, которую он нашел, была ирландкой, ей было около двадцати лет. Гвиневра Синклер, хотя и была скромной танцовщицей «Gaiety Girl» в мюзикле «Девушка из фильма», на самом деле происходила из знатного рода. Ее дед, сэр Эдвард Синклер, был проректором Тринити-колледжа в Дублине. Джордж купил Гвиневре большой таунхаус на Семьдесят четвертой улице Манхэттена и еще больший тюдоровский особняк в Райе, рядом с Американским яхт-клубом, куда ему было удобно приезжать на борту «Аталанты». Сын, Джордж Синклер, появился на свет 15 апреля 1915 года. Дочь, Джейн, появилась в 1917 году. Еще одна девочка, Гвиневра, появилась в начале 1922 года. Джордж не скрывал ни своих отношений с Синклером, ни второго ребенка. Его жена знала об этом, а его старший законный отпрыск, уже выросший, часто мрачно бормотал о «бастардах Джорджа».

Пока все это происходило, Эдит Гулд предпринимала искренние, душераздирающие попытки похудеть. Ее маниакальная программа по снижению веса включала в себя массаж, паровые бани и ежедневные игры в гольф с мужем на девятилуночном гольф-поле Джорджиан Корт. Однажды теплым утром в ноябре 1921 года, когда Эдит и Джордж были в разгаре игры, она внезапно умерла от сердечного приступа. Позже выяснилось, что под одеждой для гольфа Эдит носила удушающе тесный резиновый костюм, призванный сделать ее стройной. Через шесть месяцев Джордж женился на Гвиневре в Джорджиан-Корт, после чего пара переехала в арендованный замок в Элгиншире, Шотландия. Однако они не прожили и года в браке, когда весной 1923 года Джордж умер от пневмонии во время отпуска в Ментоне, Франция. Ему было пятьдесят девять лет.

Неправильное управление наследством Джорджа Гулда и растрата им своей доли привели к тому, что после его смерти семеро его детей и Эдит получили чуть меньше 1 миллиона долларов на каждого после уплаты налогов. Каждый из них также получил одну седьмую долю в остатке от одной шестой доли Джорджа в значительно уменьшившемся семейном трасте. У них, в свою очередь, появились собственные дети. В будущем практически всем отпрыскам Джорджа пришлось либо работать, либо зарабатывать на жизнь самостоятельно, либо полагаться на деньги, доставшиеся им в браке. В то же время «бастарды Джорджа» получили всего 1 миллион долларов. (Они рассчитывали на большее, включая часть остатков Джорджа из семейного траста, но этот план изменился, когда дети Джорджа от Эдит оспорили завещание, в котором Джордж официально признал каждого из трех Синклеров своими законными кровными наследниками).

Через год после смерти Джорджа Гвиневра вышла замуж за виконта Дансфорда, Джорджа Сент-Джонса Бродрика, наследника девятого виконта и первого графа Мидлтона. После свадьбы Гвиневра купила Иствелл-Парк, большое поместье недалеко от Эшфорда в Кенте. Джордж, Джейн и Гвиневра были усыновлены виконтом, а их имена изменены. Старшая Гвиневра умерла в 1976 году, через год после развода со своим восьмидесятисемилетним мужем, с которым прожила пятьдесят лет. (Десятый виконт и второй граф Мидлтон быстро женился на более молодой женщине). Последним из «бастардов» Синклеров умер Джордж, большую часть своей жизни известный как Джордж Бродрик. Он скончался в возрасте восьмидесяти восьми лет в 2003 году после долгой и выдающейся карьеры солдата, фермера и джентльмена, получившего образование в Итоне и Кембридже. Его трое детей никогда не встречались ни с одним из своих многочисленных кузенов Гулдов.[500]500
  См. некролог Джорджа Бродрика, опубликованный в лондонской газете Daily Telegraph 27 февраля 2004 года, спустя примерно два месяца после его смерти 12 декабря 2003 года.


[Закрыть]

Эдвин Гулд вел дела в бизнесе и в жизни гораздо лучше, чем его старший брат. На рубеже веков он работал на разных должностях в компаниях, контролируемых Гулдом. Позже, устав от неэффективной власти Джорджа, он начал самостоятельную деятельность. Проницательно инвестируя большую часть своего годового остатка, Эдвин сколотил значительное личное состояние вне семейного траста. Как и его отец, он также заключил счастливый брак. Двое сыновей Эдвина – Эдвин-младший и Фрэнк Миллер Гулд – разделяли его страсть к природе и приключениям. С ранних лет Эдвин и двое его мальчиков стали членами каноэ-клуба «Шаттемук» в Оссининге на реке Гудзон. Затем, в 1913 году, Эдвин приобрел два самолета и научился летать. Вместе с сыновьями он охотился и рыбачил в сельской местности рядом с двумя домами семьи: Агавам, в Ардсли-на-Гудзоне, и Чичота, на острове Джекил в Джорджии.

Именно на острове Джекилл в 1917 году погиб двадцатитрехлетний Эдвин-младший, став жертвой несчастного случая на охоте. Таким образом, он стал первым из нескольких детей и внуков, которые присоединились к Джею и Элли Гулд в большом склепе в Вудлауне. После смерти сына Эдвин и его жена Сара буквально забросили свой дом на острове Джекил. Первоначально построенный в 1897 году вокруг просторного бассейна, особняк был приобретен Эдвином в 1900 году. Со временем Эдвин добавил лодочный причал и эллинг. В 1904–1907 годах он также построил для своих родственников другой особняк в стиле итальянского ренессанса, Cherokee Cottage, расположенный через дорогу. Коттедж Чероки сохранился, а Чичота – нет. В двадцатые и тридцатые годы он пришел в упадок и был снесен в 1941 году. Сегодня на месте парадных ступеней стоят два резных коринфских льва. Рядом лежат руины плавательного бассейна. (В 1928 году сын Эдвина Фрэнк Миллер Гулд построил на острове еще один дом, который назвал виллой «Марианна» в честь своей дочери. Он стоит до сих пор.)

После смерти Эдвина-младшего Эдвин-старший, несмотря на свой возраст (пятьдесят один год) и миллионы, добровольно пошел служить в армию США во время Первой мировой войны. Эдвин служил сержантом снабжения. Его сын Фрэнк также записался в армию. Взяв академический отпуск в Йеле, Фрэнк начал карьеру резервиста, которая продолжилась во время Второй мировой войны и принесла ему звание капитана. Сам Эдвин после войны продолжал активно служить в Национальной гвардии. Среди других Гулдов, пополнивших ряды американской армии в Первую мировую войну, были два сына Джорджа: Джей Гулд II, который пошел добровольцем на флот в качестве помощника машиниста первого класса, и Кингдон Гулд, один из первых 1000 рядовых, прошедших подготовку в Форт-Диксе. Кингдон дослужился до капрала, сержанта, штаб-сержанта и батальонного сержанта-майора, но в итоге отказался от возможности пройти обучение в школе подготовки офицеров, сославшись на то, что предпочел бы остаться в своем подразделении. Джордж Гулд-младший пытался завербоваться в армию, но был признан 4-F. Эдвин и Нелли, тем временем, внесли большой вклад в Американский добровольный корпус скорой помощи, в котором, по иронии судьбы, внук Генри Вилларда – еще один Генри Виллард – служил водителем вместе со своим другом Эрнестом Хемингуэем.

По окончании Первой мировой войны Эдвин продал свое поместье в Ардсли и построил новый особняк на Лонг-Айленде в Ойстер-Бей. После этого, работая в офисе на Манхэттене, он занялся инвестициями (спичечные компании, недвижимость в Нью-Йорке и железные дороги). В то же время он стал одним из столпов нью-йоркской филантропии, создав дома и благотворительные организации помощи обездоленным подросткам под эгидой Фонда Эдвина Гулда для детей. Эдвин назвал организацию не в честь себя, а в честь своего погибшего сына. Ранее, еще до смерти юного Эдвина, отец активно участвовал в различных начинаниях, направленных на помощь молодежи, главным из которых был лагерь «Вуди-Крест», в котором он участвовал вместе с Нелли. Во всех этих мероприятиях Эдвин давал не только деньги. «Меня восхищает то, – говорит Майкл Ошеовиц, недавний президент Фонда Эдвина Гулда, – что он проявлял личный интерес к детям, которым помогал. Вот человек с огромным богатством и привилегиями, который был заинтересован в помощи этим детям, познакомился со многими из них и стал их наставником».[501]501
  «Фонд Гулда продолжает работу своего основателя». Журнальные новости, округ Рокленд. 29 сентября 2001 года.


[Закрыть] Демонстрируя преданность, подобную той, которую Джей проявлял при управлении семьей Нортроп, Эдвин лично работал на территории различных школ и сиротских приютов фонда и познакомился со многими детьми по имени-отчеству.

После своей смерти в 1933 году в возрасте шестидесяти семи лет Эдвин Гулд оставил половину своего немалого состояния своему фонду, который существует и по сей день. Другая половина, а также гораздо меньшая сумма, составляющая остаточную долю состояния Джея Гулда, досталась единственному оставшемуся в живых сыну Эдвина, Фрэнку Миллеру Гулду, у которого было двое детей.[502]502
  Дочь Фрэнка Миллера Гулда Марианна вышла замуж за человека по имени Джон Райт Макдоно, наследника техасского железоделательного завода. Пара поселилась в Галвестоне, штат Техас, где в 1947 году у Марианны родился сын. Брат Марианны, Эдвин Гулд III, основал нью-йоркскую инвестиционную компанию Edwin Gould & Company. Как и его отец и дед до него, этот Эдвин много времени проводил на природе (охота и глубоководная рыбалка), одновременно сосредоточив свою профессиональную энергию на надежных инвестициях, благодаря которым он благополучно сколотил свое состояние.


[Закрыть]

Нелли соперничала с Эдвином в совершении добрых дел. Она сделала множество щедрых пожертвований церковным миссионерским обществам и другим благочестивым организациям по всему миру. Она также поддерживала одно из любимых учреждений своего отца – Университет города Нью-Йорка, переименованный в Нью-Йоркский университет через четыре года после смерти Джея. В связи с этим Нелли поручила не кому иному, как Стэнфорду Уайту, спроектировать потрясающую Библиотеку Гулда, а также другие здания (включая Зал славы великих американцев) в кампусе Нью-Йоркского университета в Бронксе, где сейчас находится Общественный колледж Бронкса. (Среди тех, кто работал в кампусе в Бронксе на рубеже веков, был доктор Чарльз Генри Сноу, доктор философии, декан Школы прикладных наук, за которого Элис Нортроп вышла замуж в 1897 году. Как и ее брат Фрэнк, который учился в Нью-Йоркском университете у доктора Сноу, Нелли сама была в некотором роде выпускницей Нью-Йоркского университета. В 1890-х годах она финансировала и посещала несколько неофициальных некредитных юридических семинаров для женщин, которые проводились на мужской юридической школе Нью-Йоркского университета).

Как интерес Нелли к Нью-Йоркскому университету был обусловлен привычкой ее отца жертвовать на нужды этого учебного заведения, так и другое благотворительное начинание Нелли было связано непосредственно с Джеем. Незадолго до своей смерти Джей пообещал помочь в восстановлении реформатской церкви Роксбери, недавно разрушенной пожаром. После смерти Джея его дети во главе с Нелли взялись за выполнение его обещания. Реформаторская церковь памяти Джея Гулда, строительство которой обошлось в 100 000 долларов, была завершена к середине 1894 года. Двумя годами позже Нелли, которая уже пожизненно владела домами Линдхерст и 579, купила небольшой старый дом рядом с церковью, который она значительно расширила, включив в него двадцать две спальни, четырнадцать ванных, двенадцать комнат для прислуги, шесть комнат для отдыха, большую кухню, две столовые и обеденное крыльцо. После этого она стала называть свой дом Кирксайд.

Впоследствии на территории, прилегающей к дому Нелли, не раз проходили ежегодные собрания местных Моров и Гоулдов. На этих одиннадцати акрах Нелли с помощью Фердинанда Манголда из Линдхерста создала прекрасный парк (Кирксайд-парк) для удовольствия горожан. (Сегодня роскошные поля и леса, недавно отреставрированные и охватывающие живописную часть Восточного рукава реки Делавэр, остаются жемчужинами. А дом Хелен Кирксайд сохранился как дом престарелых). Помимо создания парка для города, Нелли – отчасти по инициативе старого друга Джея Джона Берроуза, который теперь проводил лето в Роксбери, – финансировала создание публичной библиотеки в доме на Элм-стрит (ныне Вега Маунтин Роуд), некогда принадлежавшем Джону Берру Гулду. Затем, в 1911 году, она построила по соседству с библиотекой красивое здание в стиле греческого возрождения, в котором разместилась городская YMCA. (Сегодня старая YMCA служит Центром искусств Роксбери, в котором работает группа Roxbury Arts Group. Что касается жестяной лавки Джона Берра Гулда на Главной улице, то сегодня это местный центр современного изобразительного искусства – галерея Эндерлин).

Как только Нелли и Джордж обзавелись летними домами в Катскиллс, это был лишь вопрос времени, когда туда вернутся и другие члены семьи. Элис Нортроп, чья свадьба с Чарльзом Генри Сноу состоялась в мемориальной реформатской церкви Джея Гулда, приобрела дом для летнего использования прямо напротив церкви и дома Нелли в Кирксайде. Именно здесь, в сотрудничестве со своим сыном Генри Николасом Сноу, Элис написала свою книгу начала 1940-х годов «История Хелен Гулд». Она умерла в 1947 году. Тринадцать лет спустя ее дочь Хелен Гулд Сноу купила дом на Озерной улице в Роксбери. Кроме того, Анна Пален, дочь Бетти и Гилберта Пален и, следовательно, еще одна племянница Джея Гулда, жила в Роксбери в течение нескольких десятилетий, прежде чем умереть в 1944 году. Ее дом находился рядом с домом Элис Сноу, напротив «Кирксайда Нелли» на Мэйн-стрит. За ней последовал ее брат, доктор Гилберт Дж. Пален, филадельфийский специалист по ушам, носу и горлу, который когда-то владел фермой за пределами деревни и умер в доме на Мэйн-стрит в 1958 году в возрасте восьмидесяти восьми лет. (Его сын, доктор Гилберт М. Пален, внучатый племянник Джея Гулда, провел большую часть своей взрослой жизни в Кэтскиллз. Этот доктор Пален основал больницу Маргаретвилля, а затем занимался частной практикой в Уолтоне, после чего умер в 1986 году в возрасте семидесяти трех лет.) Между тем, хотя Фрэнк Джей Гулд и не жил в этом городе и не посещал его, он проявлял к нему постоянный интерес. В свое время он приобрел большой колокол для башни средней школы Роксбери. В другой раз, в 1948 году, он выделил средства на новую печь для Мемориальной реформаторской церкви Джея Гулда.

Нелли было сорок четыре года, когда в январе 1913 года она удивила свою семью, весь мир и, возможно, даже саму себя, взяв мужа. Финли Дж. Шепард был красивым, дебелым руководителем компании Missouri Pacific. Сын священника, он разделял страсть Нелли к Священному Писанию, антикоммунизму и защите осажденных викторианских ценностей. Как оказалось, он также был потомком Бёрров: седьмым кузеном Гулдов. Будучи слишком старыми, чтобы иметь собственных детей, Нелли и Финли усыновили троих (Финли Джей Шепард, Хелен Анна Шепард и Оливия Маргарет Шепард, последней суждено было выйти замуж за Джона Рида Берра, близкого родственника Финли-старшего). Пара также стала законными опекунами еще одного сироты, Луиса Сетона. Всех четверых Нелли и Финли воспитывали лично, с любовью, но в то же время с утомительным постоянным благочестием.[503]503
  Забавный портрет Хелен Гулд Шепард как матери можно найти в ласково-критических мемуарах Селесты Эндрюс Сетон под названием «Хелен Гулд была моей свекровью» (Helen Gould Was My Mother-in-Law. Нью-Йорк: Thomas Y. Crowell. 1953.


[Закрыть] Все четверо ходили в лучшие школы. И все четверо играли вместе с отцом и матерью на частном поле с девятью лунками, которое Нелли в итоге построила на землях, прилегающих к парку Кирксайд. Это поле, включающее искусственное озеро и каменный клубный дом, и по сей день остается частным и общедоступным.

Нелли умерла в конце 1938 года в возрасте семидесяти лет. Финли скончался в 1942 году. В настоящее время некоторые из их приемных потомков остаются в окрестностях Роксбери.

Говард Гулд, который, как Эдвин и Фрэнк, был намного острее своего старшего брата, тем не менее после смерти Джея некоторое время продолжал работать под началом Джорджа, с которым он был совладельцем яхты Vigilant, защищавшей Кубок Америки в 1893 году по проекту Херрешоффа. Но напряженность возникла, когда Нелли, при поддержке Джорджа, пресекла попытку Говарда жениться на актрисе. Впоследствии Говард пришел в ярость, когда Эдит Кингдон Гулд, которой следовало бы знать лучше, осудила очередную актрису как совершенно неприемлемую. На этот раз Говард нанес ответный удар. Он женился на второй женщине, Виоле Катрин Клеммонс, известной как Катрин, в 1898 году, не заботясь о том, что в своем бунте он фактически урезал свою часть наследства наполовину. В то же время Говард оторвался от Джорджа в бизнесе и начал строить свое собственное состояние, инвестируя большую часть годового остатка на то, что теперь составляло одну двенадцатую долю.