Текст книги "Мечи Эглотаура. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Эдуард Мухутдинов

– А где вы живете? – спросила Жуля.

– О, мой дом совсем недалеко отсюда. Дней двадцать пути по горам. Там есть широкое плато, на котором живут несколько больших семей. Среди них и моя – Фариар. А общее название семей – Франы, что значит «Высоколетящие». Мое племя – птицепоклонники.

– Это как? – заинтересовался я.

– Мы поклоняемся птицам.

– Это-то я понял. Каким образом? – В самом деле, какой способ поклонения поклоняться чудовищным птицам можно избрать? Ведь они же именно им поклоняются. Или нет?

– О, самым непосредственным. Едим их.

– …?!

– Разве можно сильнее приблизить себя к предмету поклонения, кроме как стать частью его?

– Но ведь тут скорее они становятся частью вас, а не наоборот. А потом… Рухх слишком велики.

– Рухх? Но мы поедаем не Рухх, разве ж можно?! Их слишком мало! Нас вполне устраивает мелочь типа горных орлов, соколов, ястребов и прочих, кого смогут поймать наши охотники. А разница, кто становится частью кого, несущественна. Главное – мы вместе, и всс тут. У нас те, кто может съесть зараз больше всех птиц, считается особо отмеченным богами. Имя моего рода Фариар, что значит Многоптицевой, а еще Пятидесятигалковый. Батюшка батюшки батюшки дедушки моего батюшки, великий Фомм, на празднике Священного Дятла поглотил без роздыху 40 сорок, и в награду ему пожаловали сие знаменитое ныне имя.

– Почему ж тогда Пятидесятигалковый? – не понял я.

– О, у нас не принято явным образом сообщать о достижениях, поэтому имена неким образом скрываются в схожих сочетаниях слов.

– А-а…

Мы доели остатки припасов.

– Простите еще раз, – извиняющимся тонос произнес я. – Если вы идете в Куимияа, присоединяйтесь к нам. Дойдем вместе. А в городе я возмещу вам убыток.

– О нет! Что вы! В смысле… Разумеется, я составлю вам компанию, но вот насчет возмещения убытков – не пытайтесь более мне такое предлагать. Если только вы созовете большой обед в «Четырех Волках» и пригласите меня, только тогда я, быть может, прощу вам вашу оплошность.

Я слегка оторопел.

– Какую оплошность?

– Горцев нельзя обижать обвинением в скупости, – объяснила Жуля. – Порой за такие слова обидчик платит смертью.

– Но я же ничего такого…

– О, именно поэтому я вас и не убил, – спокойно отозвался Алкс. – Предположил, что вы просто не знали, хотя жить в Тратри, и не знать обычаи здешних племен – как-то, извините меня, непростительно.

– Я не живу в Тратри, – сказал я. – Я вообще не знаю, где живу. Вся моя рабочая память действует только на полторы недели в прошлое. Больше ничего не помню.

– О, ну тогда понятно, – невозмутимо прокомментировал этот потрясающий человек. – Такое характерно для некоторых случаев юродства либо богоизбранности. Давайте спать, однако. Звезды, – Алкс воздел руку в драматическом жесте, – повелевают отдыхать. Пожалуй, я постерегу первым.

– Нет надобности, – возразил я. – Можем спать все одновременно, мой конь предупредит нас, если что. Пахтан очень умен, временами я подозреваю, что он демон…

– Ваш конь? Но это же кобыла…

– Пахтан гуляет по горам. У него какие-то дела с Рухх, – соврал я. – Должен появиться с минуты на минуту.

– О, ну что ж… Признаться, весьма интересно было бы увидеть коня, имеющего некие загадочные отношения с Великими Птицами. Итак, приятных сновидений.

Алкс неспешно улегся на свои меха, завернулся в меха же и мгновенно засопел весьма сонным образом. Я уставился на звезды, пытаясь уловить в их хаотичном блеске повеление отдыхать. Что он там сказал? Юродивость либо богоизбранность? Какая уж там богоизбранность! Скорее, юродивость…

Глухой гул на минуту наполнил пространство, потом смолк. На мгновение заломило в костях. Алкс заворочался, покряхтел и снова засопел. Жуля коснулась моей руки.

– Он пойдет с нами?

– Да, любимая. Похоже, горец неплохо знает эти места, и может помочь нам без эксцессов спуститься до подножия.

– Ладно. Но мы еще останемся наедине?

– Конечно! Еще не Райа.

– Но после Куимияа начинаются села и города, там одиночество не в цене. А я… Я люблю тебя, Хорсик.

– Хм, Хорсик, надо же… Я тоже тебя люблю.

Я притянул девушку к себе и нежно поцеловал. Потом мы улеглись на вполне целомудренном расстоянии и приготовились ко сну.

– Хорсик…

– Да?

Жуля потянула в мою сторону руку. Я осторожно взял ее и ласково сжал.

– Видишь вон то яркое созвездие?

На востоке семь звездочек образовывали две почти параллельные ломаные линии, если соединить их прямыми.

– Поэты давно придумали ему название – созвездие Влюбленных. Думаю, что сейчас оно светит для нас.

Я промолчал и только еще нежнее сжал ее ладонь. К чему слова?

Наутро чье-то насмешливое фырканье разбудило меня. Мягкие губы шлепнули по отросшей щетине на голове.

– Что за черт! – я отпер глаза. Пахтан с расстояния десять сантиметров уставился на меня. – Где ты был? – Снова фырканье: мол, какое тебе дело?

Я глянул на небо. Солнце только встало, на западе еще можно было углядеть серпик луны, если присмотреться. На камнях осел иней, в воздухе стоял холодный туман.

Зашевелился Алкс и тут же поднялся.

– О, уже утро! Здорово. Люблю наблюдать за восходом.

– Угу, а я – за полднем. Во время восхода обычно я только засыпаю.

– Ничего, у каждого свои привычки, свои причуды. Разве плохо?

– Да нет, хорошо…

Жуля спала, свернувшись калачиком и повернувшись ко мне. На лице играла блаженная улыбка. Я не стал ее будить – к чему прерывать хороший сон.

Алкс подбросил на кострище хворосту, покопался немного, раздул из углей пламя.

– Если горец не умеет делать костер, он не умеет делать ничего, – прокомментировал я. – Так?

– Не совсем. Если горец не умеет делать костер, он лежит в сырой земле.

Я заткнулся. Алкс продолжал хозяйничать. Наконец, до меня дошло, что нечего разлеживаться тут. Скоро в путь.

Запасливый Алкс достал из кучи своих вещей бурдюк, какой-то предмет и отошел в сторонку. Я наполнил котелок водой и поставил греться, с интересом наблюдая за горцем. Он, оказывается, брился. Я пощупал подбородок и решил, что пока рано следовать хорошему, в общем-то, примеру. Без щетины, даже такой куцей, как у меня, будет много холоднее в пути. Другое дело в городе – там могут принять за разбойника или проходимца. Ну, до Куимияа, пожалуй, побреюсь. В крайнем случае попрошу бритву у Алкса.

Алкс закончил процедуру и вернулся к стоянке. Я с удивлением вытаращился на щетинистую физиономию.

– Ты же, вроде, брился, – как-то незаметно мы перешли на «ты».

– Я? Конечно.

– А как же… – Я провел по подбородку.

– О! Ну да, ты ведь не знаком с нашими обычаями. Дело в том, что мы не признаем ни безбородья, ни бород. Все мужчины племени ходят с постоянной трехдневной щетиной. У нас даже бритвы специальные. Вот, взгляни.

Я взял протянутый прибор. Действительно, особая конструкция бритвы исключала полное сбривание волос. Высота отступа как раз соответствовала трехдневной поросли. Я вернул бритву владельцу.

– Занятно. А женщины у вас что, специально мажутся какими-то мазями, чтобы отрастить щетину?

– Хм… Да нет, до такого пока не додумались. Но к ним мы не применяем такие мерки. Любой мужчина считается ниже женщины, ибо кто, как не они, наши матери и кормилицы? Они хранят очаг и содержат в чистоте дом, в то время как мужчины эту чистоту постоянно нарушают и причиняют многочисленные неприятности. Да и старейшиной Франов тоже является женщина – Старейшая.

– А не находится ли смутьянов, которым не нравится, что вами управляют, так сказать, бабы?

– Последнего, – Алкс мрачно вперил в меня глаза, – пятьдесят лет тому назад мужики разодрали на кусочки и скормили птицам.

Меня передернуло.

– Это что, было жертвоприношение?

– Можно и так сказать. Но женщины не участвовали. Наоборот – они уговаривали нас пощадить преступника. Но не удалось. Ведь если будет пощажен один, другие решат, что можно безнаказанно творить самоуправство и зло, и тогда в наши мирные деревни придет война.

– Суровая жизнь, – вздохнул я. Алкс внезапно просветлел, вытащил из запасов кусман мяса и бросил в котелок. Я устало сопроводил его взглядом. Сколько ж можно! Мясо и мясо, сил больше нет. Перловку бы, что ли…

– Да нет, почему ж суровая? Мы и вправду боремся за выживание, но все это стоит того, чтоб побороться. Ты видел сегодня восход, так ведь? Мы такое наблюдаем каждое утро. После такого весь день на душе легко и радостно, дела спорятся, и ничто не падает из рук. Разве ж это плохо?

 
Я сегодня встретил восход.
По спокойной земле он шагал,
Создавая переворот,
Города и села освещал.
Черное небо синело,
Зеленело и голубело.
А Солнце когда заалело, —
Светло-синей лазурью запело.
Заря осветила Восток, —
Далекий неведомый край.
Она волшебством на короткий срок
Обратила его в земной рай.
Одарив моря Солнца лучом,
Наградив поля золотым сребром,
Осияв луга изумрудным ковром,
Поразив города магическим сном.
Я сегодня встретил восход,
Я увидел мистерию Света.
Он с победою вел поход,
Ночь прогнал силой Рассвета.
 

– Разве не так?

Я согласился.

Заворочалась Жуля и сладко потянулась, принюхалась. Потом открыла глаза.

– А, вы уже не спите, – она заметила, что Алкс с восхищением смотрит на нее, и покраснела. У меня отлегло от сердца. Все в норме. – Когда идем?

– Как только, так сразу, – ответил горец. – В принципе, торопиться особо некуда. Если через полчасика тронемся в путь, к вечеру будем в Куимияа.

– Так скоро? – ахнул я.

– Куимион начинается сразу у подножья, а до города час пути на лошадях. Кстати, твой конь действительно вернулся, чем меня сильно удивил.

– Да? По тебе удивления не заметно.

– Стараюсь скрывать чувства, – скромно признался Алкс. – В принципе, вы уже почти спустились, просто сейчас будут трудные места, которые надо преодолевать с особой осторожностью. Но потом начнется широкое плато, под которым и находится лес. Отсюда всего этого не видно, да и Кму с гор не обозреть, плато как раз закрывает обзор. Если добираться до места, откуда видно город, то это день пути туда и день обратно. Вид, конечно, замечательный, но стоит оно того?

– Не-а, – разом замотали мы с Жулей головами.

– О! Ну что ж, – почти сожалеюще заключил Алкс. – Тогда пойдем напрямик.

Мы с Жулей переглянулись. Так здорово было бы сейчас оказаться в окружении домов, вопящих нечто невообразимое торговцев, скрипящих повозок и запахов помоев, отбросов, готовящейся пищи и спиртных напитков… Вернуться, наконец, к цивилизации. А заодно посмотреть, что из себя представляет город в изобретенном моим больным рассудком мире. Ведь я что? В деревне был, в лесу был, в горах был, а в городе не был. Кахту – замок, но не город, да и деревушка рядом с ним даже на мелкий провинциальный городок никак не смахивает. А Куимияа – все-таки крупный торговый центр, если я правильно соображаю. Разве не такой должна быть столица эльфов? А кстати, кто это – эльфы? Еще один народ, наряду с людьми, фрагами и дварфами? Или это просто призвание, типа купцов, разбойников и менестрелей?

Не торопясь, позавтракали, обмениваясь мнениями о предстоящем пути и прошедших тяжелых днях. Сборы много времени не заняли, и спустя полчаса, как и предполагал Алкс, мы уже топали по дальнейшему пути.

Невысокий мохноногий конек деловито семенил впереди, Пахтан и кобылица, доверяя его чутью, послушно шли следом. Алкс шагал рядом, но постоянно на мгновение опережал неосторожные шаги, ненавязчиво и почти незаметно поправляя движение, так, что создавалось ощущение, будто это мы сами такие ловкие и внимательные. Даже я не сразу заметил данное обстоятельство, а когда заметил, уважение к горцу еще более возросло.

Болтать о всяких мелочах, как я уже говорил, является весьма приятным и необременительным занятием. Когда движение происходило по безопасным участкам пути, мы этим и увлекались. Разговор замолкал на тяжелых перевалах и переходах, которых, как и сказал Алкс, становилось все больше. Дорога действительно стала трудней. Впрочем, мы уже преодолели почти весь путь, что там какие-то несколько часов карабкания по скалам?

– Ты говорил, что впервые вышел из родных скал, – сказал я как-то. – Почему же тебе хорошо известны подробности здешних мест?

– Я – горец. Горы – моя родина, у них не существует тайн от меня. Я хорошо чувствую, когда и что должно произойти. Конечно, я все равно не узнал бы про плато над лесом. Но кроме того, я умею слушать. К Франам часто приходят купцы и поэты, и многие из них весьма охотны на язык. Говорю про купцов, ведь поэтов в любом случае хлебом не корми, дай поболтать. А если еще и угостить чем-то горячим, то хоть уши затыкай.

– Интересно, – заметила Жуля, – неужели все менестрели по своей природе беспробудные пьяницы? Или тяжелая жизнь заставляет?

– Скорее, и то, и другое. Попробуй откажись, когда гостеприимный хозяин выставляет чарку. Обидится ведь. Вот и пьют. А если человек не предрасположен к поглощению больших количеств этой гадости изначально, то он вскоре просто помрет от переизбытка. Так что…

Мне такое рассуждение показалось весьма забавным. Надо бы спросить у Лема при встрече. Ну, насчет Серота даже говорить не стоит – он ведь «усегда пьян».

В полдень устроили короткий привал, а часа через два действительно выбрались на широкое плато, по которому передвигаться было не так уж и легко. В середине необозримого пространства плато пересекал каньон, к которому направлялась тропа. Каньон оказался довольно крутым, но неопасным, слишком много поворотов и нагромождений камней встречалось в нем, чтобы можно было серьезно рассматривать вариант долгого путешествия вниз шаровым способом. В то же время, тропа была достаточно широка, можно без особых затруднений пройти. К концу каньона до смерти надоело петлять в бесконечных поворотах, и я вздохнул с облегчением, когда впереди открылось, наконец, свободное пространство.

Завершить спуск с гор оказалось совершенно недолгим делом. Четкая граница разделяла бесплодную каменистую почву и зеленый покров травы. Вообще-то, неприхотливые кустарники в последние минуты попадались все чаще, но здесь, видимо, пролегал рубеж земли плодородной и не являющейся таковой, чему и обязан тот факт, что мы из горных запустений попали сразу в цветущий сад. Опять же, несколько часов по мере спуска температура повышалась, и сейчас стояло вполне приемлемое лето. Я даже вспомнил, какой месяй – аугугуй, кажется. Последние летние деньки…

Мы, наконец, решили дать роздых своим ногам и вскарабкались на лошадей. Пахтан недовольно фыркнул, но стерпел, кобылица отнеслась к перемене равнодушно, конек горца мирно прядал ушами, с интересом принюхиваясь к местным ароматам, пока Алкс запрягал его.

Тропка вела к лесу, темнеющему неподалеку, постепенно превращаясь в довольно широкий тракт. Откуда-то с боков примыкали все новые пути, вливая в основной поток свежие силы. Начали попадаться прохожие, с любопытством глазеющие на нас. Некоторые были одеты в весьма примечательные наряды, которые даже описать сложно, чего я и не буду делать. Потом я заметил странную вещь: у некоторых людей, встречающихся по дороге, были необычной формы уши. Вытянутые и заостренные на конце, они совершенно не имели мочек. Люди эти обладали исключительно привлекательными внешностями, в сравнении с ними красота Жули меркла. Впрочем, Жулю я полюбил не за красоту, а за нее саму, красота, обаяние – это нечто такое, что присуще человеку, но совсем не обязательно влияет на характер и душу.

У этих людей на лицах присутствовало несколько высокомерное выражение, что делало красивые лица похожими на маски. Впрочем, попадались и вполне приличные экземпляры.

Позже, когда встретилась целая группа их, о чем-то галдящих на певучем, необычайно приятном для слуха языке, я догадался, что эти люди – совсем даже не люди, а как раз и есть те самые эльфы, о которых мне говорили.

Жуля и Алкс не меньше моего вертели головами, и было отчего. Лес преображался. Стали попадаться крупные вековые деревья, обхватить которые не смогли бы и пять человек разом. Я случайно глянул на верхушку одного из таких и увидел, что там мирно устроилось замечательное строение, напоминающее скворечник, только иных размеров и пропорций, а также с окнами.

– Ну вот, и здесь люди живут, – сказал я. Алкс непонимающе посмотрел на меня. Я показал рукой. Горец присвистнул от удивления, и они с Жулей принялись активно обсуждать особенности подобного обитания.

– О, вообще-то, нам рассказывали о таких домах, но увидеть воочию – совсем не то, что услышать в рассказе, – сказал Алкс.

На некоторых великанах попадались развешенные одежды, и я долго не мог понять, что они там делают, пока не увидел, как какая-то хозяйка деловито цепляет только что постиранную сорочку на ближающую ветку. В свете этого нашли объяснение и некоторые другие бытовые детали.

В целом, вдоль дороги селилось немало существ, и я подозреваю, что, зайди мы чуть вглубь леса по какой-нибудь тропе, вполне могли бы попасть в небольшую деревню местных охотников или земледельцев… Каких земледельцев? Скорее, древостарателей.

Потом лес расступился, и перед нами раскинулся Куимияа.

– Ну, вот и Кму, – зачем-то сказал Алкс.

Глава 12. Город эльфов

…В королевствах Индостана водятся весьма быстроногие дикие ослы с белой шерстью, пурпурно-красной головой, голубыми глазами, с острым рогом на лбу, у основания белым, на конце красным, а посредине – совершенно черным.

Ктесий

Город эльфов расположился в неглубоком широком кратере, заняв его от края до края. Посреди леса кратер казался чем-то инородным, тем более на уровне ниже, чем уровень самого леса. Я предположил, что сюда в глубокой древности мог упасть крупный метеорит, а со временем стенки ямы осыпались, утрамбовались. Потом пришли разумные существа – не обязательно эльфы – завершили дело разрушения, начатое природой, и приспособили местность для обитания.

В пользу такого предположения говорило то, что город явно имел небольшой уклон к центру. В центре же находились самые бедные кварталы, грязные и нищие. Богатые и красивые дома начинались на полпути от середины кратера, и еще на полпути до окраины города роскошь достигала своего пика. Все правильно. Нечистоты и воды стекают вниз – то есть в данном случае в центр города. Вероятно, в сезон дождей и весною бедные кварталы совсем затапливаются. Там же, где такой опасности нет, живут обеспеченные семьи. Чем чище – тем богаче. Но и на самом краю города жить тоже не слишком удобно – незащищенность от внешнего мира. Поэтому и получилась такая структура. Весьма необычная, надо сказать; впрочем, чего на свете не бывает?

Еле слышный знакомый гул наполнил лес, почти незаметный за шелестом листьев и прочими шумами; кости по обычаю отозвались ноющей болью. Я удивился: даже здесь слышно.

– Па-абереги-и-ись! – раздался сзади вопль, и едва мы успели отскочить, как мимо пронеслась большая арба, запряженная тройкой мощных коней. Кони дико вращали глазами и тяжело хрипели, исходя пеной. Арба трещала, колеса держались еле-еле. Погонщик, вытаращив глаза, пытался сдержать обезумевших животных, но безуспешно. Ударившись о торчащий с краю дороги свежий пень, арба развалилась, кони вырвались и умчались к городу.

– Мать вашу! – взвыл погонщик, резво вскочив на ноги и потрясая в воздухе хлыстом, который он, впрочем, не применял. По крайней мере, в те моменты, когда я его видел. – Внебрачные дети козла и черепахи! Зачем, зачем я вас купил! О горе мне, горе!

– Непослушные кони, – посочувствовал Алкс. – Вы зря на них потратились. Продавцы сейчас пошли нечестные.

– А тебе какое дело?! – внезапно взъярился несчастный. – Иди своей дорогой, а то накостыляю щас, шоб не лез в чужие проблемы!

– О!..

Алкс обиделся и отошел. Погонщик сунулся в кучу хлама, оставшуюся от арбы, пару раз злобно и смачно выругался, вытащил какую-то суму, закинул ее на плечо и бодро зашагал вслед за беглецами.

– М-да, вырождаются нравы, – сказал Алкс. – У нас в горах такого сто лет назад без вопросов – на кусочки и птицам в прокорм. А сейчас просто побили бы плетьми. Выживет – что ж, пусть живет, не выживет – не судьба. То есть шанс дается. А здесь даже такого нет. Обидно, право, за время… И вообще. Вот закончу путешествие и отрекусь от мира. Уйду в монастырь. Женский. Отцом-настоятелем.

– Алкс, ты что, знаком с Лемом?

– Лем? Это кто? Поэт который, что ли? Да, приходил такой как-то в племя, выступал на празднике Священного Дятла. А что?

– Да я от него эту фразу слышал. Только Лем что-то о Сероте еще говорил.

– А, понятно. Так он у нас ее и узнал. Это любимая поговорка Фариаров. А Серот – это дракон, что ли?

– Да, постоянно с ним ходит. Ручной вроде, маленький такой, а большой проказник…

– Что-то припоминаю. Было, было… Он еще напрочь разворотил нам статую Великой Птицы, решил, что это дракониха. Пьяным был, ужас.

– Поили, наверно, крепко, – предположила Жуля.

– Нет, он сам по себе пьянеет, – ответил я за Алкса. – Конституция такая. Да и диагноз – хронический алканавт… Хм. Похоже, приближаемся, а?

Мы вступили в город по главной дороге. Невысокая крепостная стена, окружающая Кму, особой проблемы не представляла, однако народ не лез через нее где попало, а с достоинством проходил воротами. Мы тоже решили соблюсти традиции и, уплатив невысокую пошлину, проникли наконец в недра цивилизации.

Район вдоль центрального тракта был не из самых бедных, но и не фешенебельный. Поэтому, хотя нечистотами тут не воняло, но помоев было в достатке. То и дело раздавался свист, и прохожие с воплями отскакивали, чтобы не оказаться в куче отходов, которые добрые горожане выливали из окон прямо на мостовую. Зато свиньям раздолье – чуть ли не целые стада их рылись в скопившихся в канализационных стоках картофельных очистках и овощных сердцевинах.

– Нам рассказывали купцы, – устрашающим голосом поведал Алкс, – что порою в недрах подобных свалок находили целые кладбища невинно убиенных младенцев. А насчет уголовных жмуриков даже сомневаться не приходится – не меньше двух в каждом месте.

Я с уважением глянул на ближайшую кучу. Потом опомнился… Какое уважение?! Содрогаться надо от ужаса и омерзения! Но ничего такого заставить себя почувствовать не удалось. Наоборот, уважение только удвоилось. Я плюнул и перестал глазеть на помои.

Мы ехали по середине тракта, поэтому домашние хозяйки не пугали. Как-то так получилось, что в центре на черном Пахтане гордо возвышался я, справа на белой Хале находилась Жуля, а слева на невысоком коричневом коньке – Алкс. Одеты мы были устрашающе, выглядели тоже – горец с постоянной трехдневной щетиной, да я с многодневной растительностью на лице и такой же на голове, – так и не успел побриться. Наверняка все принимали нас то ли за какой-то разбойничий сброд, с которым лучше не связываться, то ли за посольство из соседней варварской страны, то ли вообще – что вполне могло статься – за тбпистов-изгоев, не принявших законы Дикого Ежика…

Навстречу то и дело попадались какие-то странные создания. Помимо людей, дварфов и эльфов, на которых я уже насмотрелся заранее, здесь были низкорослые широкие гуманоиды с куцыми шевелюрами, но необычайно роскошными бородами. На поясах, как правило, висели широкие топоры, один взгляд на которые заставлял содрогнуться. Впрочем, вид этих существ был вполне мирный, хотя и впечатляющий.

Несколько раз вдали на перекрестках я заметил странных созданий с туловищем лошади, хвостом льва, козлиными копытцами и замечательным витым рогом, торчащим изо лба почти на длину предплечья. Эти необычайно красивые звери имели такой яркий белый окрас, что даже снежная Хала показалась бы серой рядом с ними. Они были запряжены в самые богатые повозки и кареты, и ясно, что, если они неразумны, то стоят баснословных денег. Впрочем, то же самое могло бы быть и в случае разумности.

– Единороги! – ахнула Жуля. – Какая прелесть! Их ни у кого нет даже в Райа, только здесь…

Встречались и устрашающего вида создания, наподобие собаки с тремя головами, пышущими синим пламенем в сложной конструкции стеклянную банку, не позволяющую огню вырваться наружу. Собака злобно зыркнула в мою сторону и зарычала. Стекло моментально запотело. Хозяйка прикрикнула на зверя и оттащила подальше от копыт Пахтана.

– Извините, Гвидо такой нервный!

– Адская гончая, – с восхищением прошептал Алкс.

Другое собакообразное создание имело форму сильно вытянутую, хвост с раздвоенным кончиком и раздвоенный же язык, и больше напоминало ящерицу-переростка. Тварь весело помахивала хвостом и ластилась к кому ни попадя, но так как с кончиков языка у ней капала некая мутноватая жидкость, моментально разъедающая булыжник мостовой, то прохожие все как один шарахались, а хозяин только покрепче притягивал к себе пса. При этом намордник, сделанный отнюдь не из металла – металл бы очень скоро разъело, – впивался в пасть твари, отчего она скалилась еще шире и вела себя еще дружелюбнее. На хозяина она, очевидно, не обижалась.

– Видимо, это райская гончая, – заметил я, – если та была адская.

– Нет, – пробормотал Алкс, находившийся уже в полном экстазе от увиденного, – это тоже адская, но другой породы.

А однажды с нами разминулся странный всадник. Я долго не мог понять, что такого необычного в нем, пока мы сближались. И только когда совсем поравнялись, понял, что у лошади нет головы… Нет, даже не так. У лошади нет головы – а у всадника нет ног. Мощный мужской торс рос прямо из того места, где у коней бывает шея. Гибрид свысока посмотрел на нас, презрительно что-то пробормотал и поехал своим путем.

Алкс и Жуля долго оглядывались, а я пытался сообразить, как ему удается управляться шестью конечностями – четырьмя ногами и двумя руками. Лично я бы не смог, наверно. Уже за одно это такое создание нужно уважать.

Наконец, кто-то обратил на нас более чем мимолетное внимание. Раздался резкий окрик:

– Стой!

Я не понял и начал оглядываться, прикидывая, кому так не повезло.

– Стоять, говорю! Эй ты, лысый! Придержи поводья, болван!

Прямо к нам быстрым шагом направлялся эльф в яркой форме во главе небольшого однообразно одетого отряда. Стражи порядка, догадался я.

– Кто такие? Отвечать, быстро! – Удивительно! Я сидел на коне, он стоял на земле, и я находился выше него по меньшей мере на две головы. Тем не менее эльф как-то умудрялся смотреть так, что казалось, будто он взирает свысока. – Чего молчишь?

– Э-э, – прокашлялся я. – Вообще-то…

– Кто? Откуда? Куда? Зачем? Быстро!

– Можно? – я поднял правую руку.

– Что можно?

– Сказать…

– А чего я жду, спрашивается? Плясок и танцев?

– Но, сэр, вы даже слово вставить не даете…

– Молча-ать! Сержант, арестовать этих смутьянов! На хлеб и воду! Трое суток! Без права переписки! Живо!

Выдвинулся другой солдат, смущенный и усталый, с виду постарше, хотя кто разберет этих эльфов. Он развел руками, мол, ничего не могу поделать.

– Слезть! – гаркнул офицер.

– Что, простите?

– Слезайте, болваны, с лошадей!

– Ах, да…

Мы с сожалением покинули седла. Опять пешком, опять неизвестно куда, опять неизвестно на сколько… Уф-ф.

– Сержант, выполняйте!

– Есть, сэр, – пробасил тот и взмахами руки расставил вокруг нас солдат. Спустя мгновение мы двинулись к центру города.

Я никак не мог сообразить, что происходит, и что следует делать. Явно что-то, не согласующееся с моими планами попасть в Райа.

Спустя пару минут движения послышался радостный вопль, раскрылась дверь ближайшего кабака, и навстречу нам, пошатываясь, выбрался Лем.

– Ба! Хорс! Какими судьбами?

– Да так, понимаешь, с гор сдуло, – мы остановились. Солдаты тоже.

– А я жду, жду, никак не дождусь. Совсем соскучился по вашему ворчанию, леди, – Лем поклонился Жуле. – Я тут такой самогон приготовил – слюнки потекут. А ты, понимаешь, с мусорами разгуливаешь! Ну, ребята, ваша служба кончилась. Идите по домам.

– Сэр, – возразил сержант. – Мы при исполнении, и не пытайтесь мешать нам. Мы получили приказ от офицера отвести этих… граждан на выяснение личностей, и от долга отступиться не имеем права.

Лем лениво выслушал речь, одобрительно кивая головой. Потом вдруг вплотную придвинулся к сержанту. До меня дошел жуткий запах перегара, но сержант, которому пришлось гораздо хуже моего, даже не поморщился.

– Знаешь, кто я? Не знаешь? Я – Лем. Меня каждая собака знает. Так что не буянь и иди с миром. А этих… граждан оставь мне.

– Сэр, я не собака. Если вам лестно, что собаки отзываются о вас каким бы то ни было образом, меня это не касается. Я выполняю приказ. Если вы будете продолжать мешать, мне придется арестовать вас за причинение препятствий муниципальной страже.

– Хм… – Лем, похоже, озадачился. Потом внезапно посерьезнел и сказал: – Ладно. Не хотел этого делать, но выбора, похоже, нету. Отойдем, сынок.

Поэт отвел сержанта в сторону и, покопавшись за пазухой, достал какой-то невзрачный предмет. Сержант внезапно вздрогнул, побледнел и вытянулся в струнку. Я удивился.

– Да, сэр! Есть, сэр! Так точно, сэр! – отрапортовал вояка и развернулся. – Сл-лухай мою команду-у! По дома-ам – шага-ам… арш!

Отрядик мгновенно разбежался. Сержант повернулся к Лему.

– Готово, сэр.

– Хорошо, можешь идти… Погоди. Как звали того офицера?

– Фингонфиль Уриэль, сэр.

– Можешь идти.

– Есть!

Сержант исчез. Лем повернулся к нам, разинув рты наблюдавшим за сценой.

– Вот так приходится вызволять друзей. В душе он неплохой эльф, но больно уж зазнается… Ба, Алкс, ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Я и не узнал тебя сразу. Как дела, Фариарчик?

– Плетутся, – ответил горец. – Я тоже рад видеть тебя, Лемище.

– Лемище… – пробормотал я. – Ну надо же.

– Как там Серот?

– Как же ему быть! Пьянствует. Постоянно кумарит. Здесь, в Кму, он какую-то новую отраву нашел, сейчас целыми днями балдеет с ней. Говорит, куда лучше любого самогона. Я попробовал – такая гадость, полчаса блевал. Серот говорит, ее не пить, ее курить или колоть надо, но я таким снадобьям не верю. От них потом мигрень. Так и спорим. Серот, как накумарится, болтливым становится просто до безобразия… А как там поживает батюшка батюшки батюшки твоего батюшки… Проклятье, никак не могу запомнить. Ну, в общем, тот, который пятьдесят галок слопал?

– Здравствует, что ж ему станется. Только он не пятьдесят галок слопал, а сорок сорок поглотил без роздыху, – мягко поправил Алкс.

– Без разницы, – махнул рукой Лем. – Поглотил, проглотил… Что в лоб, что по лбу – все равно яичница. Но чего это мы тут стоим? А пошли-ка купим себе немножко самогону да пообедаем…

– Ты говорил, что самогон уже готов, – засомневался я.

– И то верно! Значит, пойдем нажираться уже готовым.

Жуля сморщила губки.

– Ах, как нехорошо…

– Ничего, леди, вам мы тоже нальем.

– Ах, ну тогда ладно. После такого перехода через горы следует хорошенько отдохнуть.

Я просто потерял дар речи от такого заявления. Лем крикнул парнишку, велел ему позаботиться о лошадях и во главе шумной веселой компании ввалился в кабак. Я же, растерявшийся и скорбно молчащий, замыкал шествие.