Текст книги "Именем закона. Сборник № 3"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Гелий Рябов,Игорь Гамаюнов,Александр Тарасов-Родионов,Борис Мегрели
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Консервативен был старый вор Черкашов. Одевался по моде пятидесятых. У богатых свои прихоти.

– Делайте ваши ставки, – по-английски крикнул крупье.

Филин только собрался поставить пирамидку фишек на красное, как увидел вошедшего Серого.

Увидел и по лицу его понял, что произошло нечто неприятное. Он встал из-за стола, достал золотой портсигар, вынул сигарету. Охранник услужливо поднес огонек зажигалки.

– Получи выигрыш, – сквозь зубы скомандовал Филин и пошел к дверям.

– Ну? – не поворачиваясь, спросил он у Серого.

– Влипли.

– Как?

– Мент приперся в гараж, прикурить попросил. Леша Разлука его определил.

– Ну.

– Что ну, кончил он Лешу.

– А машина?

– Бросить пришлось.

– Вы что же, фрайера или люди деловые? У Разлуки же волына была.

– Так маслят не было.

– Значит, опять за бабки разборками занимались? Ну!

Филин схватил Серого за рукав куртки.

– Я же запретил вам это.

– Так один же раз.

– Где Олег и Степан?

– На хате, ждут.

– Кто навел?

– Не знаю.

– Кто знал о гараже?

– Витька Кол, он у Бори Мясника и гараж покупал.

– Мясник знает?

– Нет, он в Дагомысе.

– Значит, один Кол. Где он?

– А где ему быть?

– Привези его ко мне на дачу.

– Понял.

– Меня отвезите и пойдете вдвоем с Вовой.

А в кабинет Кафтанова пришло утро. Свежесть летняя кабинет наполнила. Свет ламп стал неестественно желт.

– Ну, что мы имеем, орлы-сыщики, – Кафтанов достал из сейфа документы. – Некто убивает австрийца Отто Мауэра, вице-президента СП «Антик». Что по «Антику»?

– Вы меня в три часа из постели подняли, – ворчливо ответил начальник отдела УБХСС подполковник Сомов.

– Ничего, Сомов, потом отоспишься. Так что же «Антик»?

– Что касается Мауэра, у него репутация солидного и порядочного бизнесмена. Все финансовые дела его в полном порядке. «Соседи» сообщили, что сомнительных связей он не имел. В общем, положительный капиталист.

– Значит, причина смерти загадочна? – усмехнулся Кафтанов.

– Мы проверили финансовую и производственную деятельность СП, пока у них все нормально. Правда, президент с нашей стороны, Сергей Третьяков, сейчас в Вене.

– А разве это криминал? Кто он такой?

– Мы его знаем неплохо. Крутой парень, раньше проходил по нескольким делам. В основном по торговле автомашинами. С бывшим помощником Гришина крутили дела с «Волгами» и иномарками через Управление делами дипкорпуса. Но сейчас к нему никаких претензий. Работает честно.

– Красный купец, – вставил реплику Корнеев.

– Что вы имеете в виду, Игорь? – Сомов повернулся к Корнееву.

– Так называли нэпманов в двадцатые годы, – пояснил Кафтанов. – Странно, очень странно, за что же убили Мауэра. Копайте, Сомов, не может быть, чтобы случайно все получилось. Теперь об убийстве.

Кафтанов раскрыл папку с документами.

– Давайте пофантазируем. Офицер криминальной полиции из Вены опознает в Сочи наемного убийцу, этот человек из города-курорта исчезает, и тут же убийство Мауэра. Причем профессиональное. Мощная машина «ягуар» с перегонным номером, по сведениям Брестского КПП и таможни, перегнал ее некто Андрей Хилкович, ныне житель Вены, а ранее весьма известный нам мошенник. Он перегнал машину и тут же покинул пределы страны. Теперь пистолет.

Кафтанов встал, открыл сейф, вынул папку и пистолет.

– Вот оружие.

Корнеев взял со стола пистолет.

– Ну что, сыщик, – прищурился Кафтанов, – что за оружие?

– Дурдом, – Игорь положил пистолет на стол, – Финляндия, Л-35, система Айми Лахти, калибр 9 миллиметров, ударно-спусковой механизм со скрытым курком; боевая пружина расположена…

– Хватит, – махнул рукой Кафтанов, – знаешь. Так вот, пистолет этот найден на прииске под Иркутском. Некие люди, напавшие на старателя Козлова, пытались отнять у него золото и предложили регулярно отдавать долю. Прилетели они на вертолете, который был откомандирован в распоряжение лесного хозяйства и считался год как сломанным. Козлов оказался парнем крутым, уложил двоих, третий погиб при подъеме вертолета, который потом сел в излучине реки, видимо, орлы эти уплыли на лодке. Итак, провожу линию. «Антик» – Мауэр – золото. Надо работать по этой версии. Корнеев, утром летишь в Дагомыс, искать Борю Мясника. Логунов в Иркутск.

Дверь в домик Вити Кола была открыта. Серый и Вова огляделись. По утреннему времени вокруг никого не было, только где-то в гаражах надсадно лаяла собака.

Кол спал не раздеваясь, на столе стояла пустая бутылка «Лимонной», валялась скомканная пачка «Мальборо».

Серый подошел к дивану, рванул Кола, посадил.

– Ты чего?.. А… Кто?

– Ты кого, сука, послал в гараж к Мяснику?

– Ты чего… Серый.

Серый ударил его, коротко, без замаха.

Кол слетел на пол.

– Серый…

– Кому ты сказал, сука? Говори или…

– Звонков Женька привел парня солнцевского, он машину искал…

– Кто такой Звонков?

– У него гараж здесь.

– Ты, Кол, – Серый закурил, – опять в дерьме, потому что водка мозги твои отбила. Что же нам с тобой делать-то?

– Ребята, я бухой был, слышишь, Серый, бухой…

– Сейчас с нами поедешь.

Кол заплакал.

– Куда?

– Филин тебя видеть хочет.

– Серый, слушай, я тебе денег дам, на водку дам, на квартиру, что хочешь сделаю…

– Ты мне денег дашь, – Серый засмеялся, – слышишь, Вова?

Тот молча кивнул. Слышу, мол.

– А зачем мне деньги, Кол? Их у нас с Вовой на три жизни набрано. Вставай, петух позорный, поехали к боссу.

Дачка у Филина была маленькой, терраса да домик в три окна, весь закрытый ползущими вверх хмелем и виноградом.

Славный был домик. Даже очень.

В таком бы жизнь доживать. Коротать тихую старость. Тем более участок больше гектара. На нем и лес, и цветник, и грядки с зеленью всякой.

От калитки к даче через кусты орешника легла дорожка, лавочка в кустах. Совсем чеховская, прямо из «Трех сестер».

И шли по ней трое: Серый, Кол и Вовик.

На крыльце дачи сидел Рваный. Бывший боксер, сделавший две ходки в зону. Человек глупый, свирепый и бесконечно преданный Филину.

Увидев троицу, он лениво поднялся.

– В дом не ходите, велел здесь ждать.

Он вошел на террасу с весело разноцветными стеклами, взял со стола жбан и кружки, вынес их и поставил на крыльцо.

– Квас пейте.

Первым схватил кружку Витя Кол. Он налил ее полную и пил этот божественный коричневатый напиток, холодный и жгучий.

Серый посмотрел, как жадно, со стоном пьет Кол, как дергается в такт глоткам его немытая шея, и зло сказал:

– Алкаш паршивый.

– Зачем же так, – раздался у них за спиной голос.

Они оглянулись, словно по команде.

По дорожке шел Филин. В майке, тренировочных штанах, с полотенцем через плечо. Мокрые волосы были аккуратно зачесаны. Он подошел к террасе, налил кружку кваса, выпил.

– До чего же хорошо искупаться поутру. Нет, ребята, не так мы живем. Все мирским заняты, суетой бессмысленной. А вы посмотрите, какое утро-то.

Рваный вынес плетеное кресло, Филин сел, закурил сигарету.

– Ну что ж. Вернемся к делам нашим скорбным. Я ведь, Витюша, не зря на речку ходил. Пусто там. Нет никого. Вот пойдем купаться сейчас, нырнешь ты, и все. Любая экспертиза покажет: купался в сильной стадии опьянения. Вот и все.

– За что? – заплакал Кол.

– А за что, ты, Витюша, знаешь. Ты ко мне претензий иметь не должен. Я тебя в убожестве твоем подобрал. Дело дал. Копейку крутую, верную, в кооператив устроил. А ты? Молчишь?

Кол молчал. Он просто не мог говорить. Его била противная дрожь.

– Молчишь? И то дело, – продолжал Филин. – Ну а теперь ответь. Почему я тебя от дела отстранил?

– За поддачу черную, – зло сказал Серый.

– Правильно, – Филин налил себе еще квасу. – Мы тебе уже верить не могли. Теперь говори, падла, кому о гараже Мясника рассказывал.

– Пьяный был… Совсем кирной… Прости, Филин, – Кол упал на колени. – Прости… Лечиться пойду…

– А я тебе, Витя, не жена. Ты мне что леченый, что порченый… Любой, только не ссученный. Говори!

– Женька Звонков мужика крутого привел. Из люберецких. Он сказал, что откинулся только-только и в камере с тобой парился. Я тогда к нему с уважением…

– Со мной в Бутырке парился? – Филин вскочил. – Какой из себя?

– Роста среднего, лысоватый, с усиками, – сказал Серый.

– Теперь я знаю, кто был, – усмехнулся Филин, – знаю. Игорь Дмитриевич, подумать только. Игорь Дмитриевич. Значит, Кол, так решаем. Опер моя забота. А ты сегодня этого Звонкова уберешь.

– Нет! – дико закричал Кол и бросился к калитке.

Серый и Вовик догнали его на полпути, скрутили, потащили к даче.

– Слушай мое последнее слово, Кол, – Филин встал, – сегодня ты этого Звонкова мочишь или…

Он скрылся в даче, а Кол бился на земле, выкрикивал что-то, плакал.

– Ну и воздух у тебя, Чугунов, – Игорь Корнеев, прищурившись от солнца, глядел в раскрытое окно машины. – Век бы здесь жил, – продолжал он.

– Вот и приезжай да послужи здесь. Ты уже один раз сидел. Здесь опять посадят.

– Тебя-то не посадили.

– Это пока. Мне сорок пять лет, а я все капитан. Понял, как у нас?

– Не понял.

– А здесь и понимать нечего. Нашего начальника тоже сажали. Он теперь в Средней Азии воюет. Ну а мне до пенсии четыре дня.

– Уходишь?

– Ухожу. И из города этого бегу. Меня пока погоны милицейские защищают, а с пенсионером они в два счета…

– Кто они?

– Игорь, или ты не знаешь кто? Здесь же куплено все. Сейчас увидишь, кто в Дагомысе отдыхает. Одни крутые. Каждый день там что-нибудь случается, а взять кого… Отвоевался я. Как они, жить не могу, да и не хочу, бороться сил уже нет.

Машина проскочила бедноватый рабочий поселок, и из-за поворота показались белоснежные корпуса Дагомыса.

– Вот видишь, – продолжал Чугунов, – Дагомыс. Когда эти гостиницы построили, уже тысячи брали за номер. Ты сам подумай, кто там жить сможет?

– Я, во всяком случае, не смогу.

– Правильно. Была бы моя власть, я бы эти корпуса окружил бы ночью да взял бы всех.

– По тридцать седьмому соскучился? – усмехнулся Корнеев.

Чугунов ничего не ответил, только махнул рукой.

Боря Мясник занимал трехкомнатные апартаменты.

Но в номере его, естественно, не было. След его обнаружили на солярии. Он сидел в шезлонге, напялив на лысую голову солнцезащитный козырек с неведомым заграничным названием. Из-под ремня шортов вываливался сытый живот.

Около шезлонга стояла кастрюля со льдом, в ней охлаждалось баночное пиво.

Рядом с ним, закрыв лицо платком, расположилось длинноносое существо в еле заметном бикини.

Корнеев подождал, пока Боря дососет очередную банку пива, подвинул шезлонг и сел рядом.

– Привет, Боря.

– Привет, – Мясник прицельно бросил банку в урну.

– В баскет играл? – усмехнулся Игорь.

– А тебе чего?

Говорил он лениво, врастяжку, явно подражая крутым ребятам из видеофильмов.

– Ты кому гараж сдал?

– Иди отсюда, пока я не встал.

Фраза была рассчитана явно на бикини.

– Я тебя второй раз спрашиваю, – тихо спросил Игорь.

– Ты, гнида!

Боря Мясник вскочил. Корнеев, чуть приподнявшись, толкнул его в грудь.

Боря рухнул в затрещавший под его тяжестью шезлонг.

– Мы из уголовного розыска, – сказал Чугунов.

– А хоть из КГБ, – Боря попытался встать, но не мог, шезлонг провалился, и ноги его оказались на уровне подбородка.

Корнеев облокотился на ручки шезлонга, наклонился к Боре.

– Слушай меня, Боря Мясник, я сюда из Москвы не загорать приехал. Хотя здесь и хорошо очень. Море, солнце, воздух, пиво холодное, телка красивая. Что еще нужно мужчине? А?

Боря молчал, только дышал тяжело, с присвистом.

– Мы тебя сейчас заберем и окунем на семьдесят два часа в камеру, а потом в Москву, в наручниках.

– Нет на мне ничего… – выкрикнул Боря.

Девица его впервые заинтересовалась происходящим, сняла платок с лица и села.

И Корнеев узнал ее. Совсем недавно фильм с ее участием показывали по телевизору.

– А что на тебе есть и чего нет, это мы разберемся. Только отпуск твой нарушим и кайф сломаем.

– Ну чего вы ко мне пристали? Я ключ от гаража Витьке Колу отдал, ему надо было машину ремонтировать. Он пришел, попросил, я отдал, и все дела.

– Вот это разговор деловой. Пошли к тебе в номер, запишем все это.

– Зачем записывать? – голос Бори стал плаксиво-тонким.

– Закон требует.

А в Иркутске шел дождь. И в открытое окно влетал свежий ветер. Борису Логунову казалось, что пахнет он байкальской водой.

Они сидели втроем в кабинете начальника уголовного розыска области: начальник, Борис и следователь прокуратуры.

– Мы Козлова этого по подписке отпустили, – сказал следователь, – просили за него… Хотя уголовник бывший…

– Он же государственный драгметалл защищал, – сказал начальник розыска, – а потом, пределы не превысил, их вооруженных четверо с автоматическим оружием.

– Конечно, так это, – вяло проговорил следователь. На лице его была написана явная жалость, что приходится отпускать такого человека.

– Кроме Козлова, – начальник розыска встал, – есть у нас всего один свидетель, пилот вертолета Акимов. Сейчас я его вызову.

В кабинет вошел совсем молодой парень в летной форме с двумя нашивками на погонах.

– Садись, Акимов, – сказал начальник розыска, – поведай нам о делах твоих скорбных.

– Так я уже рассказывал, товарищ полковник.

– Ты не мне, ты товарищу из Москвы всю эту историю подробненько живописуй.

Акимов вздохнул, достал сигарету, чиркнул спичкой.

– Я к лесоустроителям прикомандирован был. Машина в Листвянке стояла. Второго пилота пока не было, у нас в отряде народу не хватает. В тот день меня в Иркутск вызвали. Дело сделал, в ресторан «Селанга» заехал.

– Пьете? – спросил Логунов.

– Только пиво. Взял графин пива, поесть. Тут они ко мне и присели. Двоих убитых я опознал, а третий все смеялся, мол, коллеги мы, он тоже вертолетчик с Афгана. Зовут Саша, в Москве на Патриарших живет.

– Погодите, Акимов, – перебил его Логунов, – я читал ваши показания, скажите, вы не заметили каких-то особых примет?

Пилот задумался, потом покачал головой:

– Нет.

– Ну а дальше?

– Они меня пивом угостили. Потом я засоловел сильно. Все потекло, размылось. Очнулся в больнице.

– Они ему клауфелина большую порцию влили в пиво, а потом бесчувственного сбросили в Байкал, раздев предварительно. Тебе, Акимов, повезло, что ты к браконьерам в сеть попал, – сказал следователь прокуратуры.

– Как в сеть? – удивился Логунов.

– А очень просто. В этот момент два умельца сеть тянули, ну и прихватили бедолагу. Откачали да в больницу. – Начальник угрозыска засмеялся. – Иди, страдалец, чини свой вертолет.

Пилот встал, пошел к выходу. Внезапно у дверей он остановился, повернулся резко.

– Товарищ полковник, вспомнил, у этого Саши на левой кисти татуировка три звездочки, как на погонах у старшего лейтенанта.

Серый остановил машину у самого въезда в гаражный город. Оглянулся назад. Витю Кола била дрожь.

– Ну ты и дерьмо. Не бойся, человека кончить легче, чем кошку. Ту жалеешь, пушистая, добрая. А человек дрянь, грязь, сволочь. Да не трясись ты так. Вовик, засучи ему рукав.

Вовик ловко стянул с Кола куртку, начал закатывать рубашку.

– На жгут, – Серый протянул Вовику резиновый шланг.

Вовик перетянул Витькину руку.

– Дави кулак.

Кол несколько раз сжал кулак.

На руке отчетливо появилась вена.

Серый передал Вовику шприц, тот умело вогнал иглу, нажал на рычажок.

Кол блаженно зажмурился, чувствуя, как приходит сладостный покой.

Сегодня у Женьки Звонкова заказов не было. Свободный был вечер. И решил он еще лучше отладить свою цветомузыку. Звонков любил джаз. Настоящий, без подмеса. Глена Миллирс любил, Бени Гудмана, Френскса Аля.

Вот и сейчас билась в цветовой гамме мелодия из «Серенады солнечной долины».

Очень хотелось Звонкову найти такое соотношение цвета и музыки, чтобы в такт мелодии нежно менялась цветовая гамма.

Загремела канистра у входа.

Женька обернулся. В дверях стоял Кол.

– А, Витек, ты, видать, опять врезал.

– Врезал… Врезал… Врезал… – запел в такт музыки Кол и пошел к Женьке.

Глаза у него были пусты и бессмысленны, по лицу бродила смазанная улыбка.

Он, проходя мимо установки, повернул до отказа рычаг громкости. Звонко и радостно запела над гаражом труба.

– Кол! – Женька пытался перекричать музыку. – Кол!

А Витя, пританцовывая, оказался у него за спиной.

Внезапно он сгибом руки обхватил его голову и полоснул ножом по горлу.

Потом, бессмысленно улыбаясь и подпевая знаменитым трубачам и саксофонистам Глена Миллирс, еще несколько раз ударил и, оставив нож в теле, вышел из гаража.

Вова и Серый подхватили его, втолкнули в машину.

Ревела над гаражным городом музыка, бешено метались синие, зеленые, желтые, красные всполохи огня.

Серый остановил машину у сторожки. Они затащили Кола внутрь, уложили на топчан.

– Кайфа дай, Серый, кайфа…

– Сейчас, Витя, сейчас.

Вовик умело закатил рукав, перетянул руку жгутом.

Кол ожидал кайфа, бессмысленно улыбаясь и напевая что-то.

– Сейчас, Витя, сейчас.

Вовик достал большой шприц, полный мутноватой маслянистой жидкости, и ввел иглу в вену Кола.

Витя блаженно зажмурился, закрыл глаза и вытянулся на топчане, устраиваясь поудобнее.

– Все, Серый, – Вовик спрятал шприц в кейс, – он поехал к своим далеким предкам.

– Сколько ему еще жить?

– Минут десять. Отравление наркотиками.

– Поехали.

Билась над гаражным городом цветомузыка. В разноцветных сполохах гаражи напоминали элементы космического ландшафта.

Гремела музыка, дергался свет, и в разных концах города лежало двое убитых.

– Открывайте, – сказал Игорь врачу.

– Ну, как хотите, я вас предупреждал.

– Открывайте.

Врач надавил на ручку, выдвинул носилки.

Корнеев подошел, поднял покрывало.

Он смотрел всего несколько секунд, но они показались ему часами.

Врач посмотрел на него внимательно и сказал:

– Хватит. Я же предупреждал вас. Нельзя на вашей службе так расстраиваться…

– Это был мой самый близкий друг.

– Извините.

Игорь повернулся и пошел к дверям.

– Подождите! – крикнул ему в спину врач.

Но Игорь не остановился, ему хотелось как можно быстрее уйти из морга.

На улице его ждал Ковалев.

– Его убил Кол, Игорь Дмитриевич, наширялся наркотиками и убил. А потом сам умер от отравления.

– Его убил я, Ковалев, понимаешь, я.

– Вы же в Дагомысе были.

– Я его убил, – Игорь пошел сквозь чахлый больничный сквер, мимо людей в халатах чудовищного цвета, мимо женщин с кошелками, мимо равнодушных, привыкших ко всему врачей.

Он шел по улице, не замечая людей, словно пьяный. Резко, со свистом затормозила машина.

– Ты, сука, алкаш поганый, – выскочил из кабины водитель. – Жить надоело, в Москву-реку прыгни, а людей под срок не подставляй.

И тут Корнеев очнулся и увидел себя на мостовой, и машину «Волгу» рядом увидел, и людей, с любопытством глядящих на него.

Пелена словно спала, и он вновь ощутил свою связь с городом, людьми, машинами, надвигающимся московским вечером.

– Извини, – сказал Игорь.

– Погоди, – водитель подошел ближе, – да ты трезвый никак. Болен, что ли?

– Вроде того.

– Садись. Подвезу, а то откинешь копыта, не дай Бог.

– Спасибо.

– Тебе куда? – спросил водитель, когда Корнеев уселся в салоне.

– На Новокузнецкую.

– Это как делать нечего.

На Новокузнецкой у булочной Игорь попросил остановиться. Достал пятерку.

– Да ты что, друг, не обижай, – водитель хлопнул его по спине. – Слава Богу, отошел ты. Горе, что ли?

– Лучшего друга убили.

– Кто?

– Пока не знаю.

– Кооператором был?

– Нет, инженер.

– Вот суки, рвань. Ты, друг, иди домой и стакан вмажь, очень советую, полегчает.

Машина ушла, а Игорь остался на Новокузнецкой.

Вечерняя улица жила обычной жизнью. Шли значительные ребята из Радиокомитета, торопились женщины с руками, оттянутыми сумками, мужчины стекались к винному магазину.

Игорь подошел к громадной очереди и понял, что стоять здесь не сможет.

Мимо метро он прошел к рынку и увидел Борьку Ужова из соседней квартиры, главного районного алкаша.

– Боря! – крикнул Игорь. – Уж!

Сосед обернулся и опасливо подошел к Корнееву.

– Здорово, Игорь.

– Привет.

– Ты чего?

– Достань бутылку.

– Так цена ж.

Игорь полез в карман, вынул три десятки.

– На.

– Так много не надо, для тебя за двадцатник сделаю.

Он исчез за какими-то палатками, торгующими кооперативной дрянью, и через несколько минут появился с пакетом.

– Держи, «Сибирская».

– Спасибо, Уж.

– Да чего там. Мы же с понятием.

– А у тебя стакана случайно нет?

– Неужто на улице будешь? – с изумлением спросил Борька.

– Буду.

Уж залез в необъятный карман куртки и вытащил стакан.

– На.

Игорь сунул стакан в пакет и пошел по переулку. Он шел еще не зная куда, не думая о том маршруте, но ноги сами несли его.

Сначала переулок, потом площадка детская, проходняк узкий, как щель, дыра в заборе и пустой школьный двор. Когда-то здесь они учились вместе с Женькой. Когда-то, тысячу лет назад.

Двор был пуст. Здание школы заляпано краской, красная вывеска разбита чьей-то безжалостной рукой.

Игорь сел на ступеньки, достал стакан, поставил его рядом, свинтил пробку и налил его до краев.

Выдохнул воздух и выпил стакан в два глотка.

Тепло разливалось по телу постепенно. Оно сожгло застрявший в груди, как булыжник, ком горя, и Игорь заплакал.

Зажглись фонари, на город опустились сумерки, а он сидел и плакал, закрыв лицо руками.