Текст книги "Взмах крыльев (ЛП)"
Автор книги: Эдриан Феникс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава 31
Слова, льющиеся как огонь
Джоанна шагала по пустому коридору, возбужденная и в состоянии эйфории от таблеток для бодрости. Каблуки цокали по блестящей плитке. Что произошло на рассвете? Эта мысль закружилась в голове, она остановилась с бешено бьющимся сердцем.
Снег падает, заглушая пробуждающийся мир за ее окном. Небо бледнеет, освещая снежинки на фоне серого рассвета, затем...
Джоанна снова начала ходить.
Затем свет мерцает, словно огонь свечи на внезапном ветру, мерцает и гаснет. Тьма стелется над горизонтом. В противоположность дню. Сила плавится в воздухе. Сила такая интенсивная, такая мощная, что даже в городском доме она проходит сквозь Джоанну, ошеломленно стоящую у окна на кухне, оставляя ее безвольной и обнуляя все счетчики. Слова появляются в ее уме, прокрадываются в сознание. Слова, которые она не узнает – похожие на руны, на древние глифы – и они словно огонь выливаются из ее рта. С внезапным порывом воздуха изнутри сила пропадает, очищая ум и опрокидывая ее на линолеум. Рассвет возвращается. Небо озаряется светом снова.
Джоанна ввела код на панели рядом с дверью в свой офис, затем опустила лицо вниз к сканеру сетчатки глаз. Тонкая полоса света скользнула по лицу. Она моргнула, зрение затуманилось. Дверь щелкнула. Она вошла внутрь и закрыла ее за собой.
Что произошло этим утром? Почему она думает, что надо что-то сделать с Ронином и ее пропавшими экспериментами? «Нет, точнее, – думала она, садясь за стол. – с С». И это даже была не мысль. А ощущение, жидкое, интуитивное и не поддающееся объяснению.
Джоанна включила видеофон, ввела номер. Музыка. Что-то сделать с музыкой. Она думала о том, как С сидел на краю кухонного стула, на его бедре покоилась гитара, прижатая к телу, длинные пальцы уверенно и быстро скользили по струнам, на лице отражался восторг. Такой же, как когда он впервые разорвал кому-то глотку. Такой же, как когда он поджег дом Прейжонов.
– Джоанна, какой сюрприз, – прозвучал знакомый глубокий голос.
Пораженная, она посмотрела в радостное лицо Боба Уэллса. Искривила губы в улыбке и покачала головой.
– Боюсь, сюрприз не из приятных, – сказала она. Улыбка Уэллса дрогнула. – Мне жаль, но у меня плохие новости.
Уэллс провел рукой по подбородку, на мгновение отвел взгляд, а когда снова посмотрел на монитор, его карие глаза были пусты – никаких чувств. Он смотрел на нее, ожидая, лицо не выражало ничего.
– Оба, Э и С, вне зоны и вместе. Я подозреваю, что их столкнули и проинформировали.
– Кто?
– Томас Ронин.
Уэллс изогнул бровь.
– Твой père de sang? Ты проявила небрежность.
Джоанна застыла, наклонилась вперед в кресле, скрипнула кожа.
– Я позвонила, чтобы предупредить, – сказала она. – Я думаю, они придут сюда из-за влияния Ронина. Но предполагаю, что С захочет и тебя тоже.
– Это тебя он помнит, – ответил Уэллс. – И твое щедрое внимание. Ты никогда не говорила, Джоанна, но... какова на вкус его кровь?
– Не играй со мной в эти игры, Боб, – сказала Джоанна. Она убрала всякое выражение с лица, но сжала руки, которых не было видно, в кулаки под столом. – Ты тоже его любил. И я беспокоюсь о том дне, когда он вспомнит твою любовь. И тебя.
Улыбка коснулась губ Уэллса. Он наклонил голову.
– Туше.
«Интересная реакция, – подумала Джоанна. – Но неправильная». Она прервала связь. Изображение Боба Уэллса исчезло. В его глазах мелькали огоньки веселья? Она посмотрела в окно. Снег падал быстро и большими хлопьями, небо было белым.
Дал ли Уэллс информацию о проекте Ронину? Если да, то зачем? Чтобы проверить ее способности? Или С?
Джоанна перевела взгляд на кресло напротив стола. На мгновение запах темного табака и лаванды наполнил ее ноздри. На мгновение Дэн Гиффорд сидел в кресле, взгляд его серых глаз был внимательным и успокаивающим. Он наклонился вперед, сложил пальцы домиком: Понятно. Что вы хотите, чтобы я сделал?
Вернул время назад.
Она ни о чем не жалела, кроме того, что отправила Гиффорда в Новый Орлеан. Она бы хотела оставить его рядом и послать кого-то менее значимого умереть со Стёрнсом и Уоллес.
Телефон зазвонил. Джоанна нажала кнопку на интеркоме.
– Да?
– Самолет Уоллес приземлится через несколько минут.
– Задержать ее. И доставить в лабораторию.
– Будет выполнено.
Джоанна завершила вызов. Время подготовиться. Мысль оставить Вашингтон появилась в голове. Не в первый раз. Для чего оставаться? Пока Ронин и остальные найдут ее, она успеет разработать план. Пустить его в ход.
Но мысль о ее маленькой Истинной крови в руках Ронина, неважно, на какой срок, заставляла внутренности сжаться. Ей нужно вернуть его. Что если он проснулся? Его воспоминания воскресли? Тогда ей нужно похоронить их и погрузить его в сон. Снова.
Джоанна встала и прошла через залитую светом комнату к картотеке из вишневого дерева. Она открыла верхний ящик, достала неподписанный CD, затем заперла ящик. Вернулась к столу и сунула диск в мягкий почтовый конверт. Заклеила его. И адресовала Данте Прейжону.
Если что-то пойдет не так, Джоанна должна быть уверена, что Уэллс не выйдет сухим из воды. А если все пойдет по плану, как и задумано, возможно, Уэллсу есть о чем волноваться. Не о С. Скорее, о неожиданном визите Джоанны.
* * *
Хэзер шла через переполненный терминал, слушая голоса, доносящиеся из динамиков, сообщающие об отмене рейсов из-за шторма. Она изучала лица людей, стоящих у багажного конвейера, болтающих около кофейных киосков и сувенирных магазинов.
Живот Хэзер заурчал от запаха свежесваренного кофе и поджаренного бекона. Она поняла, что не ела со вчерашнего дня, поэтому встала в очередь к «Sunny’s Breakfast ’n’ More».
Когда очередь двинулась, Хэзер обвела взглядом терминал в поисках сотрудников спецслужб с уверенной походкой федералов. В поисках руки, лежащей на ухе. В поисках рации. В поисках ДеНуара. Наблюдая за теми, кто наблюдает тоже.
Ее взгляд остановился на мужчине в куртке поверх костюма, который разговаривал с женщиной в коричневом плаще. Хэзер напряглась. Мужчина изучал толпу за женщиной, с которой говорил, и Хэзер была уверена, что женщина изучает толпу за ним. Люди Мур? Охрана аэропорта?
– Следующий.
Хэзер заказала сэндвич с беконом, яйцом и сыром с собой, заплатив наличными. Она сказала ДеНуару, что встретится с ним у офиса аренды машин. Возможно, он уже здесь. Хэзер спрятала завернутый и дымящийся сэндвич в карман и слилась с толпой. Сердце забилось сильнее. Она развязала пояс и расстегнула плащ.
На кого бы ни работали Куртка и Плащ, они не настолько глупы, чтобы устроить заварушку в терминале. Нет, они дождутся, когда Хэзер уйдет. Внутри она была в безопасности.
Хэзер двинулась сквозь толпу, прокладывая путь к офису по аренде машин. Несколько человек стояли у стойки, но ни один не обладал ростом в шесть футов восемь дюймов или длинными черными волосами до талии. Где был ДеНуар? Что-нибудь случилось? Он уверял, что будет в терминале к тому времени, когда она прилетит.
Если не...
Не имею ничего против Люсьена, но твоя безопасность не будет его главной заботой.
Добрался ли ДеНуар до Данте через их связь? До Сна?
Надежда вспыхнула в Хэзер. Если так, то нет необходимости противостоять Мур. Вместо этого она могла бы построить дело против Мур с помощью файла, чтобы арестовать ее. Слить информацию? Если она сделает это, если представит все доказательства СМИ, ее карьера в ФБР будет окончена.
Но разве все уже не кончено? Мертво, как Стёрнс? И что насчет Данте? Хотел ли он, чтобы его прошлое – включая преступления – светилось в экстренных новостях и на первых полосах газет?
Хэзер подошла к стойке. Служащий улыбнулся.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, ma’am?
– Да, у меня была бронь. Уоллес.
Хэзер развернулась, встав спиной к стойке. За окнами терминала бушевала снежная буря, подающий снег был словно плотный, косой лист. Автомобили и такси толпились у обочины, едва видимые темные пятна в белом, кружащемся в водовороте мире.
Мог ли ДеНуара остановить шторм?
Она подождет немного, а потом позвонит домой, узнать у Симоны или Вона, что они о нем слышали. Она вытащила из кармана все еще теплый сэндвич и частично распаковала его.
Внезапно появилось ощущение чужого присутствия, Хэзер напряглась. Как только она развернулась, рука сжала ее бицепс. Она посмотрела на гладковыбритое лицо Куртки и в голубые глаза.
– Агент Уоллес, – сказал он.
– Уберите свои руки, – произнесла она, повышая голос.
Ее взгляд искал его напарницу в плаще.
– Нет нужды устраивать сцен.
– Я не согласна. – Уронив сэндвич, Хэзер повернулась к Куртке и убрала его пальцы с плеча. Она сжала его руки оборонительным приемом айкидо – пальцы на запястьях, большой палец на тыльной стороне ладони – потянула вниз и назад, повалив Куртку на колени. Он вздрогнул, на лице отразилась боль.
Глянув вверх, Хэзер мельком увидела Плащ, пробирающуюся сквозь толпу. Времени ждать ДеНуара или искать припаркованную арендованную машину не оставалось. Возможно, самое время поймать такси.
Выпустив руку Куртки, Хэзер сильно его толкнула. Он заскользил по кафельному полу. Развернувшись, она побежала к стеклянным входным дверям. Нырнула рукой в карман плаща в поисках пистолета, обхватила 38-й. Не сейчас. Слишком много мирных жителей.
В толпе послышался потрясенный вдох. «Дерьмо! Кто-то достал пистолет», – подумала Хэзер, падая на пол. Что-то слабо задело ее спину, и она развернулась. Осколок от выстрела? Она вскочила на ноги, взгляд был сосредоточен на входных дверях и такси за ними, которые затерялись в снегу.
Что-то покалывало в венах. Горело. Автоматические двери раскрылись. Она выбежала в шторм. Холод ударил по ней, выбивая воздух из легких. Мысли смешались. В бреду она направилась на внезапно ослабевших ногах к ближайшему такси. И поняла, что ее накачали наркотиками.
Поскользнувшись на снегу, Хэзер ударилась о такси. Хотела схватиться за ручку двери, чтобы удержаться, но рука не слушалась, просто шлепнулась о бок такси. Она свалилась, мир вращался белым-белым-белым. Свет причинял боль. С обеспокоенным лицом над ней склонился мужчина.
– Мисс, с вами все хорошо?
Позади она услышала, как женщина сказала:
– Не переживайте. С ней все хорошо. Просто перебрала с выпивкой. Боится летать.
Снежинки, прилипшие к ресницам Хэзер, таяли на глазах. Она попыталась заговорить, но язык не работал. Старалась покачать головой, чтобы показать таксисту «нет», но голова не двигалась.
Руки подняли ее, голова повисла. Белое небо слилось с заснеженным бетоном.
– Расслабься, – сказал мужской голос, – не борись.
– Мы отвезем тебя к доктору Мур.
Холод завертелся в сознании Хэзер, замораживая его, отключая.
* * *
Боль пульсировала, словно вместо кости в теле была раскаленная кочерга для камина. Э открыл глаза, в животе замутило. Глотать было трудно – нужны таблетки – он осмотрел фургон. Измазанный в крови надувной матрац был пуст, неиспользованная подушка внезапно напомнила о ноже в бедре.
Э посмотрел вниз, нога горела под лезвием. Вокруг ножа на джинсах расплылось кольцо высохшей крови. Хренов ублюдок кровопийца! Что-то темное и волнующее свернулось в нем, спрятанное под гневом. Память о ножах, погруженных в бледную плоть Данте, послала дрожь по позвоночнику Э.
Беглый взгляд, кинутый через плечо, зацепился за Данте, растянувшегося на полу. Э развернулся, чтобы рассмотреть получше. Симпатичный маленький кровосос лежал животом на ковре, на стороне, защищенной занавесками от горящего дневного света снаружи.
Голова повернута в сторону, волосы закрывали лицо, одна рука была под ним, другая согнута в локте, Данте – упс! Точнее, это С – выглядел так, словно рухнул прямо когда шел. Или получил еще одну пулю в голову.
Взгляд Э блуждал по Данте, впитывая каждую деталь. Он желал, чтобы С не просыпался, пока он не закончит играть. Отчасти желал, чтобы С совсем не просыпался. И действительно желал, чтобы у него был ключ от наручников.
Сжав зубы, Э расслабил раздутое и покрытое кровоподтеками запястье в повязке. Боль и тошнота дважды сжали внутренности. Пот выступил на лбу. Он сглотнул желчь. Прислонив голову к стене фургона, Э оставил нож, размышляя. В любом случае, он сомневался, что сможет вытащить его и остаться в сознании.
Он посмотрел на Данте. Парень был вне игры некоторое время. Он мог шуметь сколько угодно – Данте не пошевелится. Или С. Э внезапно задрожал, вспомнив, как Данте вернул ему собственные слова, жесткие и холодные, сказанные голосом кровопийцы.
Это мой брат Плохого Семени.
В тот момент Э был уверен, что умрет. Ужасно. Жестко. Страшно.
Но Данте хотел последние слова Джины, и только Э обладал ими. Так момент прошел, и его сердце билось, билось, билось. И билось еще долго, после того как Данте остановился.
Взгляд Э скользнул к рюкзаку с игрушками и черной сумке. В первом были таблетки. Наркотик для Данте – во второй. То, что доктор прописал для них обоих.
Двигаясь осторожно, Э дотянулся до рюкзака. Схватился за край. Молниеносная боль пробежала от кисти к плечу, и он закричал до того, как успел остановиться. Но оказался прав насчет Данте – кровосос безмятежно спал. Черные пятна поползли перед глазами Э, как только он нащупал мешочек с таблетками, расстегивая распухшим пальцем молнию. Пот потек по вискам.
Э схватил таблетки, сжав их в ладони. Несколько рассыпались на ковер, подпрыгнув и покатившись в разные стороны, но не в его. Опустив дрожащую руку, он бросил таблетки, которые стащил, в рот. Проглотил. Его желудок сжался, словно кулак. Он прислонился к фургону. Начал дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Тошнота исчезла.
Э закрыл глаза. Он хотел, чтобы у него были очки. Хотел, чтобы у него были сигареты. Думал, что, возможно, это Данте должен быть в наручниках, мучиться и желать все это, пока Э спит. Желать, чтобы он никогда не рождался. Ублюдок. Пил его кровь.
Она горела в Данте даже сейчас? Если бы Э открыл глаза, увидел бы он собственный золотой свет, который излучает Спящий и накачанный наркотиком вампир? Сердце Э пропустило удар, затем забилось с глухим вибрирующим стуком о грудь. Он открыл глаза.
Золотой сладкий свет скользил с губ Данте, лился из ноздрей, усеивал стройное тело. Извивался вокруг золотыми кольцами.
Связывая его. Соединяя с закованным богом.
Э усмехнулся. Мой. Как только таблетки начнут действовать, уменьшив боль в пульсирующей руке, он стащит шприц с пузырьком наркотика для кровососа из черной сумки. Спрячет под повязку. Затем будет выжидать удачное время с божественным терпением.
Ждать, когда вероломный гаденыш повернется спиной.
* * *
Люсьен приземлился, касаясь босыми ногами покрытой снегом травы. Его крылья раскрылись, сбрасывая в воздух капельки льда и снега, затем сложились за спиной. Серые облака спрятали солнце. За стоянкой машины быстро пересекали автомагистраль, скользя шинами по снегу и слякоти. Два автомобиля остались: белый фургон с номерными знаками Алабамы и грузовая фура.
Разбитое окно водительской кабины фуры сказало Люсьену о том, что его сын питался, проникновение с применением силы говорило об отчаянной жажде.
Свернув крылья, Люсьен шагнул к фургону. Он следовал за песней хаоса Данте, пока она не исчезла, но гнев, боль и безумие не пропали и горели в сердце Люсьена.
Данте был потерян в собственном истерзанном рассудке.
Около часа назад шум, блокирующий их связь, исчез, и он последовал за ней, как за эфирной веревкой, к своему спящему сыну.
Пальцы Люсьена схватили холодную дверную ручку. Закрыто. Плотно прижав ладонь к двери, он направил энергию в замок. Синие искры посыпались на тротуар, оставляя крошечные растаявшие отверстия в снегу. Он ухватился за ручку и открыл дверь.
Дурной запах крови и насилия, пота и старых сигарет поднимался из фургона, как чёрный дым из огня. У Люсьена перехватило дыхание, внизу, как угли под грудой пепла, тлела выжженная и горькая вонь искаженной похоти и зла.
Люсьен слушал медленный ровный ритм сердца Данте. Звук успокоил. Я нашёл сына. Забравшись в фургон, он раздвинул занавес и осторожно скользнул внутрь, не позволяя слабому зимнему солнечному свету коснуться его дитя.
Люсьен посмотрел на Данте, спящего на полу фургона. Крик сгорающего на солнечном свету, душераздирающий звук агонии ребенка – его ребенка – отражался эхом в обрывках снов Данте. Напоминая Люсьену о том, что он чувствовал... что он слышал, стоя на кухне с Уоллес.
Хлоя. Моя принцесса. Мое сердце.
Я не позволю им тебя забрать.
Встав на колени, Люсьен взял сына на руки. От Данте исходил жар. Жар, хоть он и был в успокаивающем Сне. Из носа текла кровь, оставляя линии на губах.
Ох, маленький, они забрали бы ее в любом случае. Ты бы ничего не смог сделать. Ничего. Ты был всего лишь ребенком.
Люсьен убрал волосы с лица Данте, коснулся холодной серебряной серьги в ухе.
Прошлое поглотило его.
Взгляд Люсьена опустился. Сердце сжалось, когда он уставился на изрезанную футболку Данте. Запах его крови. Он приподнял пропитанную кровью ткань. Бесчисленные исчезающие раны рассыпались по всей груди и животу. Порезы. Проколы. Ножевые ранения.
И что, ножи так необходимы помощнику журналиста?
Люсьен, наконец, обратил внимание на спящего смертного, пристегнутого к фургону. На обагренном кровью горле – укус. Одна рука перевязана, с распухшими пальцами. Рукоятка ножа торчала из бедра. Взгляд Люсьена метнулся к мальчику, качающемуся в колыбели его рук, замер, затем вернулся к Джордану.
Напротив Джордана был матрац, забрызганный и измазанный кровью. Кровью Данте. Также кровь покрывала стены и потолок. Книгу – поэзия? – и разбросанные бумаги и фотографии, захламлявшие пол за матрацем.
Люсьен напрягся. Потому что узнал фотографии. Некоторые он просматривал с Уоллес. Так, прошлое Данте вернули ему с помощью крови и ножей. Вернул без милосердия смертный с мертвыми глазами.
И еще Данте кормился. Тогда почему Джордан все еще дышит?
Негодяй заключил сделку на свою жизнь? Взгляд Люсьена вернулся к бумагам и отчетам, разбросанным на полу. На что?
Его первым импульсом было поднять Данте на руки и улететь домой. Когда дитя будет в безопасности, он вернется. Затем вынесет Джордану и Мур окончательный приговор, суд Падшего и смерть в духе Ветхого Завета.
Но снаружи горел дневной свет. Ему нужно было подождать до сумрака, чтобы отнести Данте домой. Люсьен нагнулся и прижался губами к Данте, вдыхая в него энергию, он уже поступал так, когда Уоллес пришла с ордером. Пробуждая его дитя ото Сна. Пробуждая от пепла, в котором он кружился, обнимая маленькую девочку.
Боль ударила по щитам Люсьена. Вдыхая, он отогнал ее подальше. Коснулся кончиками пальцев виска Данте. Холодный свет полился в опустошенное от боли сознание дитя и горящее тело.
Данте сделал глубокий вдох. Его глаза открылись. Он посмотрел на Люсьена, но узнавание не отразилось в глубине темных глазах. Вырвавшись из захвата Люсьена, Данте встал на колени. Тело скрутило, мышцы напряглись, он зашипел.
Страх потянулся холодной рукой к позвоночнику Люсьена. Потерялся ли Данте в безумии? Несвязанный и сумасшедший Создатель? Или это просто Сон, не отпускающий его? Всегда рискованно будить Спящего.
Люсьен успокаивающе поднял руку.
– Данте, дитя, ты в безопасности. Тихо.
– Не Данте, – произнес тихий голос. Джордан. – Это С.
– С не существует, – сказал Люсьен, – только Данте. С часть тебя, дитя. Гнев, который ты отрицаешь, боль, которую игнорируешь.
– Он точно не отрицал гнев в последнее время, – пробормотал Джордан.
Не отводя взгляда от Данте, Люсьен направил руку и ударил энергией по смертному. Джордан завизжал. Запах озона наполнил воздух.
Люсьен встретил исчерченный красным гневный взгляд. Теперь он видел. Сон задержался в глазах сына.
– Она не может подняться с тобой. Мне жаль, но ты должен оставить ее и позволить спать.
– Нет. – Руки Данте сжались в кулаки. Боль и Сон застилали глаза. – Я обещал ей вечность.
– Дитя, ты и дал ей вечность, – сказал хриплым голосом Люсьен. – Она всегда с тобой. Но она не должна быть здесь. Ты в фургоне с Элроем Джорданом. Он похитил тебя. Пытал тебя. Данте, проснись.
Данте вздрогнул, его бледное лицо исказилось. Он коснулся трясущейся рукой виска.
– Хлоя, – прошептал он, – я все еще могу спасти ее.
– Слишком поздно, Данте.
Данте посмотрел на Люсьена, Сон исчезал из его глаз. Он с трудом сглотнул. Отвел взгляд и через мгновение кивнул.
Люсьен обхватил лицо Данте.
– Ты мой сын, – произнес он, – ты можешь ненавидеть меня, сколько хочешь, но эта правда останется. Ты дитя Люсьена и Женевьевы.
Данте отдернул голову от прикосновения Люсьена и прижал лихорадочно-горячие руки к его голой груди, приготовившись оттолкнуть, затем остановился. Одинокая чистая нота прозвучала сквозь Люсьена, раскатившись по телу, и вернулась обратно в ладони Данте. Удивление засветилось на лице Данте. Золото вспыхнуло в глазах. Энергия струилась туда и обратно между ними; Создатель, притянутый своим созданием, ангел, очарованный своим Творцом.
Данте отдернул руки от груди Люсьена. Он видел вопросы в его глазах, поскольку золотой свет исчез: Что это было? Что только что произошло?
– Это то, чему я должен научить тебя, – сказал Люсьен, – до того как станет поздно.
Данте покачал головой, руки сжались в кулаки.
Люсьен хотел вбить благоразумие в своего упрямого сына так же, как и обнять его, прижать ближе и уберечь.
– Да, нравится тебе это или нет.
– Большой Парень твой гребаный папаша? Нифига себе! – засмеялся Джордан.
Синее пламя искрилось вокруг Люсьена, текло по венам очищающим огнем. Он развернулся. Его рука сомкнулась вокруг окровавленного горла смертного и сжалась. Джордан выпучил глаза, язык вывалился. Он бился ногами, но Люсьен блокировал каждый слабый удар. Позор. Это будет слишком легкая смерть по сравнению с тем, что он придумал для него.
– Нет! – Пальцы Данте обхватили запястье Люсьена.
– Что за сделку он заключил с тобой? – спросил Люсьен низким голосом.
Джоржан забился, глаза закатились, слюна пенилась на губах.
– Данте, какую?
– Он должен сказать последние слова Джины.
– В обмен на что?
– На несколько часов, – ответил Данте. – Я... С... – замешательство мелькнуло на лице. – Я... согласился не убивать его, пока мы не закончим с Мур.
– Ох, дитя, – вздохнул Люсьен, расслабил руку, но не отпустил Джордана. Его взгляд переместился к Данте. – Ее последние слова ничего не изменят. Откуда ты знаешь, что он не солжет?
– Не знаю, – произнес Данте, – но я узнаю слова Джины, как бы он их не менял.
Боль и потеря легли тенями на его лицо.
Люсьен понял, насколько он слаб. Данте перенес слишком много. Ему нужен Сон. Кровь. Покой.
– Нет ничего, что бы ты мог сделать для тех, кто ушел, – сказал Люсьен, – но Хэзер ищет тебя в Вашингтоне. Ей нужен ты. Не мертвый. С этим нужно покончить.
– Хэзер, oüi, – выдохнул Данте. Его пальцы скользнули по запястью Люсьена. – Она в безопасности? Кто с ней?
Зависть пронзила Джордана, темная, горькая и острая.
– Она одна, – ответил Люсьен, удерживая взгляд на Джордане. Наклонившись, он прошептал на ухо смертному. – Она жаждет вернуться в постель к Данте, в его объятия. Она забыла тебя.
Люсьен отпустил его. Смертный резко упал, задыхаясь и кашляя, поддерживаемый только пристегнутым запястьем. Ненависть лилась из него. Горячая и грязная, переливающаяся, словно нефть в воде.
Люсьен улыбнулся.
– Какого черта ты делаешь? – воскликнул Данте, раздражение и ярость послышались в голосе. Он запустил руку волосы. – Сейчас не время для игр. Кто-то пытается убить Хэзер, а она одна. Я должен ехать в Вашингтон.
Люсьен покачал головой.
– Когда солнце сядет, я отведу тебя домой…
– Нет. Я должен покончить с этим. – Глаза Данте внезапно расширились. Тело напряглось. – Делай, мать твою, все что хочешь, но я направляюсь в Вашингтон.
Боль шептала у щитов Люсьена, боль и гудящие голоса. Почему прошлое не освободило его? Он потянулся к Данте. Почувствовал, как память раскрылась и поглотила его. Потрясая. Люсьен крепко держал сына, сердце колотилось. Глаза его дитя закатились. Тело выгнулось. В конвульсиях.
Память овладела им.
Данте не помнил. Нет, подумал Люсьен, это слишком мягкое слово для того, что его дитя испытало... вновь пережил... выдержал. Момент из прошлого Данте колебался, словно земля во время землетрясения, поднялся, затем ускользнул в темноту. Исчез.
Да, Данте выдержал. Тело Люсьена напряглось, когда он держал дрожащего сына, убирая волосы с бледного лица. Но как долго он еще выдержит? Он мог прятать Данте от Падших, защитить от создания ночи и любого другого создания, гуляющего по земле, но не мог защитить его от собственного прошлого или от собственного разума.
Данте нужно противостоять прошлому, мое отсутствие – приговор для него. Нужно противостоять Джоанне Мур. Тогда, возможно, он исцелится.
Прости меня, моя Женевьева. Я не смог уберечь нашего сына.
Но теперь я стою позади него и буду охранять вечно.
– Sa fini pas[71]71
Sa fini pas – это никогда не закончится.
[Закрыть], – прошептал Данте. Глаза открылись. Истощение затуманило его взгляд, кожа под глазами посинела.
– Тсс, – тихо сказал Люсьен, касаясь виска Данте, – это закончится. Я поведу фургон, пока ты будешь Спать. Мы будем в Вашингтоне с наступлением ночи.
Глаза Данте закрылись, как только Сон забрал его.
Люсьен осторожно опустил Спящее дитя на покрытый кровью коврик. Его взгляд упал на закованного смертного. Джордан смотрел на него с ненавистью и завистью.
Люсьен двинулся к нему. Обхватив рукой рукоятку ножа, торчащую из бедра, посмотрел прямо в кипящий взгляд Джордана и дернул. Смертный втянул воздух сквозь зубы.
Люсьен наклонил голову, слушая.
– Бог? Я знал богов. Ты просто гниющая плоть, которую нужно похоронить.
На губах Джордана растянулась усмешка.
– Да? Ну, угадай что? Я под защитой Данте. – Он посмотрел на Спящего. – Чем не вышибала?
Запах острой жажды появился в воздухе. Люсьен схватил за подбородок Джордана, отведя его взгляд от Данте.
– Тронешь его еще раз, и я сниму гниющую плоть с твоих костей, пока ты будешь смотреть на это глазами без век.
Джордан вырвался из руки Люсьена.
– У меня есть то, что он хочет.
Люсьен пожал плечами.
– У тебя сделка с Данте, не со мной. Запомни это.
Джордан отвел взгляд, сжимая челюсти.
Через полчаса Люсьен выехал на трассу I-75 и направился в Теннесси. Джордан сидел на переднем пассажирском сидении, его правое запястье было приковано к ручке над окном. С угрюмым лицом он смотрел вперед.
За перегородкой на заднем сидении, которое разложил Люсьен, Спал Данте, укрытый одеялом с головы до ног. Окровавленный надувной матрац и полиэтилен были выброшены в мусорный контейнер. Используя Zippo, Люсьен сжег файл С, но сохранил фотографии Данте.
С серого утреннего неба падал снег. Люсьен слушал дрожащую небесную песню, но небо оставалось тихим. Ни один Падший, летающий наверху, не ответил на его небесную песню в поисках Создателя, который спел мощный хаотичный ответ.
Пока.
