Текст книги "Тайны волхвов. В поисках предания веков"
Автор книги: Эдриан Джилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Гурджиев рассказывает, что через два месяца после переправы через реку Араке он добрался до города «Z». Беннетт опознал – как я считаю, правильно – в нем город Захо в иракском Курдистане. Это пограничный город, близко расположенный и к Турции, и к Сирии и стоящий на одном из притоков реки Тигр. Затем они прошли через какой-то перевал «в направлении к Сирии». На этом перевале они должны были добраться до водопада, названного «К», перед тем, как повернуть в Курдистан. При взгляде на карту представляется странным, что он говорит о повороте к Курдистану в то время, как уже находился в Курдистане. К тому же не имело смысла направляться в сторону Сирии, если их целью – как полагал Беннетт – была долина поблизости от Мосула. Город расположен гораздо ниже по реке Тигр и к тому же в противоположном от Сирии направлении. Мне казалось, что они направились на северо-восток от Захо, вверх, а не вниз по долине Тигэа, к городу Сизре. Примерно там, судя по моей современной карте Восточной Турции, Тигр был перегорожен плотиной, в результате чего в расположенных выше долинax образовалось большое «многопальцевое» озеро. Я не смог найти каких-либо упоминаний о водопадах в этом районе, но поскольку там Тигр стремительно течет по глубоким и узким ущельям, представляется вероятным, что один водопад находился выше Сизре до строительства плотины. На моей карте гораздо дальше на юго-восток от Захо был отмечен на турецком языке город Чукурджа. На британской карте того района этот же город называется Киркук. Если бы Сизре мог иметь иное написание – Кизре, тогда он явно и был гурджиевским городом «К», от которого они должны были повернуть в другую сторону.
Вот там-то его друга и укусил ядовитый паук. Не сказано, где это случилось, но сообщается, что путешественники оставили свои поиски долины Изрумин и направились в город «Н», где они остановились в доме армянского священника. Именно здесь они обнаружили старую карту «допесочного Египта». Моя карта этого района вполне четко указывает, что этим городом должен был быть Нусайбин – очень древний город на притоке реки Чабур. К тому же Нусайбин расположен строго на восток от Сизре (или Кизре). Если бы друзья направились из Захо на север вдоль Тигра, то добрались бы до водопадов выше Сизре и повернули бы на восток к Нусайбину. Это совпадало со схемой описанного путешествия и однозначно указывало на то, что они и не намеревались идти в Мосул или в долину шейха Ад и, как вообразил себе Беннетт.
Вероятная карта «допесочного Египта», найденная Гурджиевым. Семь пирамид IV династии соответствуют звездам в созвездиях Орион и Гиады.
Теперь я начал подозревать, что отождествление «Нивси» с Ниневией и, следовательно, с Мосулом, было сделано Гурджиевым для отвода глаз, дабы сбить со следа случайных «охотников». Я не нашел никакого подтверждения того, что Мосул или Ниневия когда-либо назывался Нивеи, хоть и не собирался отправиться туда и проверить свою догадку на месте, так как город находится в иракском Курдистане. Обнаружил же я другое – что Нусайбин когда-то назывался Нисиб и что в нем находилась знаменитая академия. Это заведение было обязано своей славой, если и не происхождением, одному событию, имевшему место в 449 году в городе Эдеса[40], примерно в 190 километрах дальше на восток. В то время в восточной церкви разгорелись яростные дебаты по поводу природы божественности Иисуса Христа – открыто схлестнулись две школы мысли, неточно называемые диофизитской и монофизитской. Поборники первой школы утверждали, что Иисус родился человеком и потом был соединен с Богом. Ее самым ярым защитником был Нестор (скончался около 451 г.), сирийский священнослужитель, ставший патриархом Константинополя (в 428–431 гг.). Монофизиты учили, что Иисус был рожден Богом. Таково в целом и ныне ортодоксальное учение церкви, а диофизитизм был запрещен как ересь. Однако он продолжал существовать как подпольное движение, несмотря на то, что Нестор был объявлен еретиком и скрылся в Верхнем Египте.
В середине пятого столетия Эдеса могла похвастать одной из самых крупных епархий в мире и тремя теологическими школами – армянской, сирийской и персидской. Последняя считалась одним из важнейших центров знания не только в Эдесе, но и во всем свете. Однако она была не по нраву местному епископу Киру вследствие его симпатий по отношению к Нестору. В 489 году император Зенон по его наущению закрыл персидскую школу, а ее учителя были изгнаны. Многие из них пересекли границу тогдашней Персии и осели в Нисибе, то ли основав там школу, то ли укрепив уже существовавшую. Поскольку во II веке Нисиб имел самую крупную общину и школу евреев в регионе, более чем вероятно, что он и был Нивеи Гурджиева и что его потерянная долина находилась где-то в округе.
Все это стало понятным, и начала вырисовываться некая схема. В Северной Месопотамии, всего лишь в сорока километрах к югу от Эдесы, находился древний город Харран, который служил когда-то домом патриарху Аврааму и в котором, согласно Библии, был похоронен его отец Терах. В этом же городе были сохранены «Герметики» на протяжении эпохи обскурантизма в Европе и почти до его разрушения Чингисханом в XIII веке. Если Гурджиев действительно нашел карту «допесочного Египта» в доме священника в Нисибе, тогда вполне вероятно, что это каким-то образом связано со школой персов, переехавшей в этот город в 489 году. Школа эта обязана своим рождением Эдесе и почти наверняка поддерживала контакты с какой бы то ни было школой в Харране. Напрашивается очевидный вывод: если уж я собрался искать следы Сарманского братства, описанного Гурджиевым, тогда начинать мне следовало с этого региона к северу от Сирии.
Путешествие Гурджиева из Ани, приведшее к обнаружению карты «допесочного Египта» в «N», то есть, вероятно, в Нусайбине (Нисибе).
Было кое-что еще, что привлекало мое внимание и побуждало к исследованию. Это было пропавшее царство Джоммаген, находившееся севернее Эдесы. Там, как мне было известно, еще до эпохи Иисуса был воздвигнут удивительный памятник, который – было у меня такое странное предчувствие – как-то связан с историей волхвов. Я не знал, в чем заключалась эта связь, но мне казалось, что этот памятник – что-то вроде турецкой пирамиды – хранил глубокую тайну, саму по себе заслуживающую исследования. Я также подозревал, что он мог быть связан с гурджиевским Сарманским братством, хотя опять же пока оставалось загадкой, что это была за связь. Так как Нусайбин, Харран и Джоммаген находятся в Турции, они были вполне доступны и, следовательно, в отличйе от Ирака, открыты для исследования. Поэтому самым разумным представлялось поехать и посмотреть самому.
ПРОПАВШЕЕ ЦАРСТВО КОММАГЕН
У меня не было ни малейшего сомнения в том, что волхвы из Евангелия от Матфея имели контакты с Египтом. И все же оставался неизменный вопрос: откуда именно они взялись? Предположение о том, что они были персами, мало чем помогает, ибо во времена Иисуса вся Месопотамия и большая часть Анатолии входили – по крайней мере номинально – в Парфянскую империю и, следовательно, были «персидскими». Волхвы необязательно пришли из самой Парфии, чтобы их приняли за персов. Напротив, было бы удивительно, если бы это было так. Скорее всего, они прибыли из Месопотамии и были – по терминологии Беннетта – «вавилонскими волхвами». Связь с Авраамом и Гермесом указывала на Харран в качестве их вероятной отправной точки., и я решил посетить его, но и другие места заслуживали внимания.
Маловероятно и то, что волхвы были правоверными персидскими священниками, поскольку в I веке до н. э. зороастрийская религия переживала состояние упадка. Но они могли быть членами тайной школы, а она могла иметь связи с другими культами или движениями вроде культа Митры, преобладавшего в Восточной Анатолии и Месопотамии. Сообразив, как мало я знаю об этом регионе, я взялся за изучение его истории. Вскоре я понял, как много всякого происходило в долинах двух рек во времена Христа, особенно в бассейне Евфрата, и что это заслуживает дополнительного исследования. К своему немалому удивлению я обнаружил, что в то время Месопотамия еще не входила в состав Римской империи и давала убежище ряду интересных звездных культов, включая и волхвов. Одним из самых важных из них – хотя бы потому, что он оставил множество следов – был культ царей Коммагена – небольшого государства в верховьях Евфрата. Мог ли Коммаген быть тем местом, откуда явились евангельские волхвы? Я решил заняться этим вопросом.
Несмотря на частые нашествия иностранных держав, Коммаген оставался очень древней страной с собственной предысторией и цивилизацией, восходившей ко временам, предшествовавшим подъему Ассирии. Кутмухи (или Кум-муху), как его называли ассирийцы, впервые, похоже, был завоеван Ададом-Нирари I (ок. 1300 г. до н. э.) и оставался вассальным государством вплоть до падения Ассирии в 612 году до н. э. Ассирийцы были, как свидетельствует Библия, страшно жестокими империалистами. Они постоянно вели войны со своими соседями, от которых требовали огромной дани в обмен на мир. Приблизительно в 1100 году до н. э., в начале царствования Тиглатпаласара I, Кутмухи оказалось замешанным в мятеже, поднятом Мушки (Мешехом по Библии). Он был жестоко подавлен ассирийским царем, который похваляется своей победой на глиняной призме, которая хранится сегодня в Британском музее:
«В начале моего царствования двадцать тысяч человек из земли Мушки, и их пять царей… уверенные в собственной силе, пришли и захватили землю Кутмухи. С помощью Ашшура[41], Господа моего, я собрал колесницы свои и войска свои. С их двадцатью тысячами воинов и пятью царями я дрался в земле Кутмухи и разбил их. В битве на уничтожение я положил их воинов как Сторм /бог/. Я пролил их кровь в долинах и на вершинах гор. Я отрезал их головы и навалил их как кучи зерна у стен их городов. И я вывез бесчисленные трофеи – их добро и собственность. Я увел шесть тысяч /человек/ – остаток их войск, которые бежали впереди моего оружия и целовали мои ноги и которых я стал считать обитателями моей земли».
Народ Коммагена был, очевидно, не только жертвой, но и активным участником мятежа, ибо, расправившись с негодяями Мушки, царь не преминул наказать и этот народ:
«В то же самое время я пошел на землю Кутмухи, которая оказалась неверной и не платила дани и сборов Ашшуру, Господу моему. Я завоевал землю Кутмухи из края в край. И унес добычу – их добро и вещи. Я сжег их города, я опустошил, уничтожил их. Остатки народа Кутмухи, бежавшие от моего оружия, скрылись в земле Шереше (город в районе современного Диярбакира), что на дальних берегах Тигра, и сделали из этого города свою крепость. Я взял свои колесницы и своих воинов и бронзовыми кирками прорубил через отвесные горы и изнурительные тропинки дорогу моим колесницам и моим войскам. Я переправился через Тигр и захватил город Щереше, их цитадель. Я развеял их воинов по горам и также наполнил их кровью Тигр и окропил ею горные вершины».
Сегодня Тиглатпаласара и большинство остальных ассирийских царей назвали бы военными преступниками. Читаного похвальбу касательно кампаний в Коммагене и других местах, я не мог не думать о показанных недавно по телевидению картинах того, как правитель современной Ассирии Саддам Хусейн изгоняет крестьян-курдов из их домов и загоняет их в горы. «История преступления», как можно видеть, постоянно повторяется. Цель военных действий Тиглатпаласара, должно быть, состояла в устрашении Коммагена, ибо в архивах других ассирийских царей эта страна упоминается среди плательщиков дани. Одно интересное сведение об уплате дани Салманасару III (ок. 857 г. до н. э.) мы находим в так называемой «монолитной записи», вырубленной на стеле из Курха – города в двадцати милях к югу от Диярбакира. Ныне она также хранится в Британском музее:
«Катазилу из Куммуху: 20 мин серебра, 300 стволов кедра ежегодно я получал /от него/»[42].
С падением ассирийской столицы Ниневии в 612 году до н. э. Коммаген, похоже, перешел сначала под владычество Вавилонии, а позже, после победы Кира, стал частью Персидской империи. Дальнейшая судьба Коммагена, с которой я к тому времени был уже хорошо знаком, служит одним из наиболее любопытных примечаний к истории Средней Азии. В 334 году до н. э. Александр Великий, в то время царь только Македонии, переправляется через Геллеспонт и вторгается в Малую Азию. Прибыв в Гордион – древнюю столицу Фригии, он посетил Храм Зевса, в котором хранилась странная телега. Согласно легенде, однажды Зевс через одного оракула повелел фригийцам сделать своим царем первого человека, который подъедет к его храму на телеге. Счастливчиком оказался крестьянин по имени Гордион, и его действительно сделали царем, а его повозку поместили в храм. Та повозка была особенной, ибо была скреплена кизиловым лубом, завязанным необычным узлом. Причудливый поворот истории заключался в пророчестве, согласно которому тот, кто сумеет развязать этот узел, станет хозяином всей Азии. История не сохранила имена тех (а их наверняка было немало), кто безуспешно пытался развязать сложный узел. Александр же, по легенде, не стал терять время на его распутывание, а разрубил его пополам своим мечом. Поэтому-то во исполнение пророчества он и стал хозяином Азии, завоевав Египет и Персию и проникнув даже в Индию. Хотя в 323 году до н. э. он умер в раннем возрасте – тридцати трех лет и, следовательно, не успел укрепить свою империю, его завоевания были призваны оказать глубокое влияние на будущее развитие региона.
После кончины Александра созданная им империя была поделена между его полководцами: Птолемею достался Египет, Антигону – большая часть Малой Азии и Селевку – Вавилония, Персия и северо-восточная Индия. В результате последовавших затем неизбежных войн Селевк завладел и Сирией, получившей выход к Средиземному морю. Династия Селевкидов удерживала свое владычество над Сирией, Вавилонией и западными районами Персии на протяжении нескольких веков, пока не рухнула под давлением Рима с Запада и Парфии с Востока. Сам Селевк I основал на побережье, вблизи от Исса, где Александр Великий одержал свою знаменитую победу в битве с Дарием, новый город Антиохию по имени своего отца. Со временем этот город стал столицей Сирии и центром эллинистической культуры в регионе, пережившим исчезновение Вавилонии и Персии.
Образовавшееся северное царство Антигона вскоре распалось отчасти из-за междоусобиц и отчасти в результате нашествий. Образовались небольшие государства, хранившие лишь номинальную верность царям Македонии, Персии или Сирии. Самыми крупными из них были Понт*в районе Каппадокии, на восток от реки Галис и к югу от Черного моря; Галатия, занявшая большую часть Фригии, и прибрежное государство город Пергам. На протяжении нескольких веков этот регион был политически весьма нестабильным, пока Помпей не навязал мир внутри Римской империи.
Сложившаяся там ситуация имела и свои преимущества. Ослабление власти Селевкидов дало, в частности, Коммагену возможность завоевать независимость впервые со времен ассирийских нашествий за несколько столетий до того. В начале III века до н. э. в Коммагене укрепился царь Самос, построивший свою столицу – Самосата. Его сын Арзамес перенес столицу в более защищенное место выше по Нимфе, притоку Евфрата, и назвал ее Арзамея-на-Нимфе. Как и его отец, Арзамес оставался вассалом Селевкидов, а его внук Птолемей поднял в 162 году до н. э. восстание и провозгласил Коммаген независимым государством. Его сын Самос II заключил мир с Селевкидами, договорившись, что его сын и наследник Митридат женится на Лаодис, дочери сирийского царя Антиохе VIII. Их брак оказался удачным во всех отношениях. Сын счастливых супругов стал знаменитым царем Коммагена – Антиохом I Епифанием, унаследовавшим трон где-то до 69 года до н. э.
Царь Антиох весьма серьезно относился к своей религии – эллинизированной форме зороастризма. К счастью, после себя он оставил множество надписей на греческом языке, так что мы многое знаем о поддерживавшемся им царском культе. Цари Коммагена утверждали – возможно, для того, чтобы узаконить свою власть над смешанным населением, – что являются потомками греческой и персидской царских династий. Соответственно и боги, которым они поклонялись, представляли собой любопытное сочетание наиболее широко признанных греческих и персидских божеств. Царский культ был явно звездным по своей природе, ибо их боги олицетворяли также солнце, луну и планеты. Антиох воздвиг ряд памятников, самым важным из которых и привлекающим наибольший интерес у туристов является так называемый «иеротезион». Первыми его изучили немецкие ученые в 1883 году после его случайного открытия во время съемки местности. Мне непременно следовало побывать там.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ В ЗЕМЛЕ КУММУХУ
В апреле 1994 года мы с женой Ди наконец нашли время для посещений Северной Месопотамии, которая, как я начал подозревать, могла когда-то быть штаб-квартирой таинственных волхвов из евангельских легенд. Долететь до Западной Турции было и легко, и дешево, но добраться до юго-восточной части страны оказалось проблематичнее. Это трудно и в лучшие времена, но еще труднее в условиях напряженной политической обстановки. Всего за несколько недель до нашей поездки турецкие ВВС бомбили курдские деревни вокруг Сизре, восточнее того района, который мы намеревались посетить. Нас неоднократно отговаривали от поездки туда турки, поступавшие так из лучших побуждений. Для них поездка куда-либо восточнее Анкары была равнозначна путешествию в Монголию. Не отрицая мудрость их предостережений и сознавая, что, по-видимому, рискованно отправляться куда-либо помимо обычных туристических маршрутов, мы все же решили, что нас не так легко удержать. Однако дело было не только в этом. Поскольку мы не собирались путешествовать с какой-либо туристической группой, нам нужно было найти способ добраться туда. Время было ограничено, и каким бы дешевым и эффективным ни был турецкий автотранспорт, мы не могли позволить себе терять время и просто должны были лететь самолетом. Мы узнали, что есть два рейса в неделю из Анкары в Урфу, ближайший к Харрану город, и заказали билеты. Мы совершенно не подозревали, какое приключение нас ждет впереди.
Курды, составляющие основную массу населения юго-восточной части Турции, – сильные и красивые люди. К несчастью для себя, они стали жертвами договоров, подписанных между союзниками и турками после окончания первой мировой войны, и в результате расчленения Оттоманской империи территории, на которых они проживали, оказались поделенными между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. Сегодня курдская область на севере Ирака имеет полуавтономный статус, который сохранился, пока американские, британские и французские самолеты патрулируют ее небо. Турецкие ВВС подвергли их деревни бомбежке якобы для наказания курдских террористов, хотя в глазах всего мира это выглядело как раскалывание грецкого ореха кувалдой. Во взрывоопасной атмосфере, царившей в Северной Месопотамии после войны в Персидском заливе, никто не желал рисковать существующим положением.
Принимая во внимание эту напряженную обстановку, мы немного колебались, стоит ли отправляться в район – как его называло телевидение – военных действий. Когда мы вышли из самолета, несколько человек, которых мы приняли за агентов секретных служб, расстегнули свои пиджаки, демонстрируя кобуру под мышками. С беззаботностью туристов, предъявляющих бутылки с виски, купленные в беспошлинном магазине, они передали свои явно побывавшие не в одном деле автоматические пистолеты таможенникам. Так как никто и глазом не моргнул, мы решили, что здесь такое – обычное дело, и одновременно забеспокоились еще больше в связи с тем, что попали в район, где оружие правит бал. Но мы могли не волноваться, ибо наши страхи оказались необоснованными. Все, с кем бы мы ни встречались, – и турки, и курды, несмотря на свои разногласия, вели себя очень дружелюбно по отношению к нам, иностранцам. Когда же мы прибыли в Урфу – бывший древний город Эдеса, нас шокировала отсталость, в которой пребывает эта область Турции. Большинство женщин здесь продолжало носить традиционную одежду и паранджу. Многие мужчины носили мешковатые штаны и тюрбаны, типичные для этого региона, в несообразном сочетании со скучными пиджаками в западном стиле, а не со старыми яркими, многоцветными жилетками.
На аэропортовском автобусе мы добрались до центра города. Урфа – вернее, Санлиурфа[43] – оказалась на поверку любопытным гибридом между средневековым центром и расползающимися во все стороны пригородами, застроенными многоэтажными жилыми домами в стиле 60-х годов текущего столетия. Поражала атмосфера запущенности на улицах с обваливающимися домами. Через окна автобуса мы видели тротуары и чайные, заполненные людьми, занятыми какими-то делами или откровенно бездельничающими. Мы проехали мимо рынка – самого крупного, судя по нашему путеводителю, вне стен Стамбула, который был наполнен не туристическими сувенирами, а товарами первой необходимости: продуктами, специями, горшками, кастрюлями и одеждой. Санитарное состояние этого района города было удручающим. Когда мы вышли из автобуса, нас едва не убила вонь, исходившая из сточных канав. И все же, несмотря ни на что, Урфа показалась нам веселым городом. Люди вокруг нас разговаривали на турецком, арабском, курдском и, возможно, на дюжине других восточных языков и диалектов, которые мы не могли различить. Все смотрели на нас в изумлении, как если бы мы прибыли с другой планеты, ибо, по правде говоря, европейцев редко видят в этих местах, и мы были такой же диковинкой для них, как и они для нас. Однако у нас не было времени набираться впечатлений, поскольку мы торопились поскорее попасть в Адьяман и оттуда в Кахту – ворота в пропавшее царства Коммаген.
Мы погрузились в долмус – вездесущий микроавтобус-такси Среднего Востока и вскоре уже неслись по сельской местности Месопотамии. Окружающая Санлиурфу пустыня скоро уступила место более зеленым пастбищам, когда мы подъехали к подножию хребтов Антитавр. На многих вершинах виднелись развалины древних замков, возможно, бывших крепостей крестоносцев, построенных во времена, когда во всем этом регионе проходила линия фронта между христианством и исламом. Сейчас все казалось мирным: в полях крестьяне, в том числе много ярко одетых женщин, обрабатывали посевы табака, хлопка, пшеницы и овощей. Мужчины в основном сидели за рычагами тракторов, а дети приглядывали за небольшими стадами овец и коз. Картина открывалась поистине библейская, и вскоре мы уже пересекали великую реку Евфрат, многие века служившую границей между Римской империей и землями под властью персов.
И все же внешний вид может быть обманчивым, и эта земля не осталась неизменной. Яркие новые рекламные щиты то и дело попадались по дороге, ведущей к новейшему турецкому чуду – Ататюрк Баражи (плотине им. Ататюрка). Это грандиозное инженерное сооружение, удерживающее и распределяющее воды полноводного Евфрата, вызвало бы зависть Тиглатпаласара. К несчастью, возникшее в результате ее строительства водохранилище, пусть и дающее многие и очевидные выгоды, погрузило в воду вместе с другими интересными местами и первоначальную столицу Коммагена – Самосату. Мы могли лишь вздыхать и надеяться на то, что выгоды от плотины стоили того для местного населения и живой природы и что запруживание такой крупной реки не обернется многими бедами для живущих ниже по течению.
Адьяман, когда мы наконец добрались до него, оказался убогим городишком в разгаре золотой лихорадки. Недавнее открытие нефтяных месторождений по соседству обусловило местный, быть может, недолгий бум его экономики; Это не помогало скрыть тот факт, что зарабатывавшая прежде для города доллары отрасль – туризм – практически заглохла из-за неблагоприятной «рекламы» курдских проблем. Для нас же это даже оказалось выгодным, ибо мы относительно легко нашли для себя номер в единственной приличной гостинице города. Во время завтрака на следующее утро нам дружески предложили подбросить нас до Кахты – начального пункта экскурсий по Национальному парку Коммагена. И вскоре мы тряслись по узкой мощеной булыжником дороге, ведущей к горе Нимруд, высочайшему пику в Коммагене и пункту нашего назначения.
Наши предположения относительно туристов подтвердил наш гид – курд, говоривший на ломаном английском и владевший местной гостиницей. Он высказал сожаление по поводу того, что горячие головы из Курдской рабочей партии захватили в начале года в заложники несколько иностранцев якобы для оказания нажима на режим Анкары, поставив под угрозу приносящий немалые доходы туризм. Угроза оказалась весьма эффективной, и в результате гостиница нашего гида пустовала, и он находился на грани банкротства. Излишне говорить, что он просто жаждал устроить нам частную экскурсию по всем местным памятникам древности, наняв для этого микроавтобус. Оставив позади Кахту, мы в течение нескольких часов упорно поднимались в гору, минуя деревни, заполненные курами и детьми, пока наконец не добрались до вершины. И вот, мы стоим перед внушительным пиком из белого известняка, под которым покоятся останки самого известного царя Коммагена Антиоха Епифания I.
Этот могильный курган, во многих отношениях напоминающий пирамиду, является одним из самых известных памятников Турции: его даже называют восьмым чудом античного мира. Он был воздвигнут на вершине Нимруда, самой высокой горы в округе, из камней размером в кулак, наваленных огромной кучей. ‘Подъем по тропинке к кургану занял около пятнадцати минут. Задыхаясь, мы взирали на приводящую в трепет картину: повсюду вокруг нас, насколько хватало глаз, высились горные пики. Но мы прибыли сюда не для наслаждения окружающими видами, а для осмотра любопытнейшего собрания колоссальных статуй, которые более двух тысячелетий охраняли гору, наблюдая повседневные восходы и заходы солнца.
Как только мы завернули за угол на восточную террасу, перед нами неожиданно предстала первая живописная группа обезглавленных колоссов. Их головы, сброшенные землетрясениями, лежали у их ног, незряче пялясь на восход. В центре пяти сидящих фигур богов находится Зевс, отец греческого пантеона, которого Антиох приравнивал к Охрмазду. Он стоял, возвышаясь этакой громадиной: во мне больше шести футов росту, но и я не мог дотянуться до его колен. Рядом с ним слева сидела единственная богиня в этой группе. Когда-то считалось, что она олицетворяет судьбу, и греки называли ее Тихе, а персы – Аши. Ныне же ее считают богиней плодородия Коммагена. С другого бока от нее сидит Аполлон-Гелиос, голова которого накрыта фригийским колпаком; как бога света его отождествляли с Митрой в персидском пантеоне. Справа от Зевса/Охрмазды находится фигура юного Антиоха. Хоть он и изображен чуть меньше своих прославленных компаньонов, он явно верил, что после смерти, если не при жизни, будет сидеть по правую руку от Отца. Справа от него фигура Геракла, который, судя по частоте, с которой он появляется на рельефах Коммагена, был одним из любимых богов в этой стране. Его отождествляли с персидским богом победы по имени Вересрагна (Артагнес). По бокам от пятерки богов располагаются спаренные статуи орла и льва – геральдических символов царской династии Коммагена.
Перед статуями идет довольно большой выступ, с восточной стороны которого находится низкое ступенчатое возвышение в форме квадрата со стороной в 13,5 метра. Похожее на взлетно-посадочную площадку для вертолетов и иногда действительно используемое в качестве такового, в путеводителе оно названо зороастрийским алтарем огня. На северном и южном краях выступа по линиям, практически перпендикулярным к ряду колоссов, остались гнезда, в которых когда-то находились рельефы. Некоторые из них так и лежат поблизости – плоские плиты со скульптурными изображениями знатных греков и персов, предков Антиоха. Другие рельефы представляли собой так называемые «рукопожатия» – излюбленный образ коммагенян, подтверждающий, в каких добрых отношениях они находились со своими богами.
В целом эта восточная терраса производит ошеломляющее впечатление, которое лишь усиливают огромная пирамида из камней за спинами сидящих статуй богов и открывающиеся с остальных сторон панорамы. Но это первое представление о божественном величии было лишь началом. Обойдя по тропинке северную сторону могильного холма, мы вышли на западную террасу. Здесь находилась такая же группа богов, сидящих на своих тронах, также обрамленная с двух сторон рельефами с изображениями предков и повторяющимся образом Антиоха, пожимающего руки богам. Однако имеются и определенные различия: здесь не было алтаря для костра, а колоссы, чуть меньше своих восточных собратьев, располагаются в несколько ином порядке. Было в этой террасе и нечто более интересное и уникальное: астрологический фриз, представляющий созвездие Льва. Увидев его впервые, я испытал то самое волнение, о котором прежде лишь читал. Фриз был тщательно изучен известным археоастрономом Отто Нейгебауэром, который обнаружил, что он не только символизирует Льва, но и является гороскопом.
На этой стороне кургана было очень холодно, в нишах еще лежал снег, хотя уже было начало мая. Здесь не было никого, кроме нас, и царившую на террасе полную тишину нарушало лишь посвистывание ветра в трещинах колоссальных статуй. Каким-то образом эти статуи доносили до нас свою мощь и живучесть, но ощущения, которые они вызывали, не были теми, которых можно было бы ожидать. Антиох не представлялся холодным и безжалостным себялюбцем, хотя расположение собственной статуи по правую руку от Зевса и выдавало его несомненное тщеславие. Поистине огромных трудов стоило его народу сооружение столь удивительного памятника, и можно было лишь посочувствовать усилиям его создателей, добывших в карьерах и затащивших наверх огромные каменные блоки, из которых были изваяны колоссы. Работа же по сооружению могильного кургана – при высоте в 50 метров он немногим меньше пирамиды Микерина[44] – была, возможно, добровольной. Я легко мог представить, себе бригады рабочих, врубающихся в известняковые утесы ниже по склону горы и разбивающих огромные глыбы на мелкие, удобные в обращении фрагменты. И бесконечную процессию людей, несущих корзины с этими обломками на своих головах, медленно карабкающихся по тропе на вершине и сбрасывающих свой груз на растущую груду. Если сооруженный таким образом курган призван был стать местом последнего пристанища Антиоха, как полагает большинство археологов, тогда его строительство из битого камня было блестящей задумкой. До сих пор никто не обнаружил его погребальный склеп, и представляется маловероятным, что его когда-либо найдут, не убрав всю эту грандиозную груду камней. В отличие от египетских фараонов, вверявших свои бренные останки более тщательно построенным пирамидам, Антиох может покоиться в мире под своим курганом из мелких камней.
