Текст книги "Тайны волхвов. В поисках предания веков"

Автор книги: Эдриан Джилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Дата 6 января явно связана с легендой о крещении Хлодвига. Согласно путеводителям, оно состоялось в день Рождества в 598 или 599 году. Однако, если принять во внимание фигуру Стрельца и другие символы, станет ясно, что то было «старое» Рождество, то есть Богоявление, а не 25 декабря, ибо это был также праздник Рождества Христова. Не так уж удивительно, что церковь предпочла замолчать этот факт, если иметь в виду, что символизм крещения Хлодвига выглядит почти богохульственным по своим последствиям. Священный сосуд был якобы принесен с неба голубем. Таким образом Хлодвиг и все последующие короли Франции были освящены на троне символом, означающим нисхождение высшего Логоса на Христа, когда во время, его крещения на него сошел Святой Дух в виде голубя и Глас Бога назвал Иисуса Сыном Своим возлюбленным.

Напрашивается ясный и недвусмысленный вывод: в глазах церкви и уж определенно в глазах Хлодвига и его преемников короли Франции правили по праву помазанников божьих. В сложном и преднамеренном разыгрывании в Раймсе Крещения Иисуса в Иордане Св. Реми, как представляется, взял на себя роль Иоанна Крестителя. Неудивительно поэтому, что старейшей частью церкви является баптистерий, находящийся там, где изначально находились еще более старые римские бани. Они расположены на северной стороне церкви, и в настоящее время здесь проводятся раскопки. Рядом с ними находится тройной портал северного входа, богато украшенный рельефами и скульптурами. Они, как это уже традиционно для северной стороны храмов, посвящены главным образом Судному дню. Над центральным входом расположен огромный рельеф. В его нижней части графически детально отображена судьба падших душ. Этих в основном выглядящих состоятельными персонажей ведут гротескные дьяволы, чтобы бросить в котел. Выше даны сцены воскрешения с обнаженными фигурами людей, вылезающих из своих могил. Над ними самую верхнюю часть тимпана занимает фигура Христа в роли Судьи. Все это соответствует в полной мере последней главе Библии:

«20 ¹¹И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. ¹²И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. ¹³Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим.

¹⁴И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. ¹⁵И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное»^[128].

Над идеей Судного дня в конце эры я много размышлял, работая над «Пророчествами Майя», моей предыдущей книгой, написанной в соавторстве с Морисом Коттреллем. В том труде мы рассматривали веру майя в то, что нынешняя эпоха закончится в 2012 году, и увязали ее с идеями Коттрелла о циклах солнечных пятен. Однако и в христианском мире есть свои поверья касательно второго пришествия, которые также представляются связанными с нашим собственным временем и с символами, окружающими Рождество. Возможно ли, что мы сами станем свидетелями второго пришествия Иисуса, что бы оно ни значило, как предсказано в Библии?

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ И ПРОРОЧЕСТВО НОСТРАДАМУСА

Прошло почти двадцать пять лет со времени, когда мы с Джоном отправились в наше первое паломничество в Вифлеем, и вот сейчас, наконец, я вроде бы нахожу ответы по крайней мере на некоторые из вопросов, которые так сильно озадачивали нас тогда. И все же остается без ответа величайший из вопросов: живем ли мы в конце эры? Можем ли мы ожидать в наше время второго пришествия Иисуса Христа? Это важные вопросы, и к ним нельзя относиться легкомысленно. Как бы то ни было, нам не уйти от того факта, что открытие Робертом Бьювэлом связи между пирамидами Египта и созвездием Ориона, в сочетании с пониманием, что Иоанн Креститель/Илия каким-то образом связаны с той же группой звезд, дало ключ к толкованию определенных пророчеств. В последних двух стихах Ветхого Завета^[129] объясняется, что Илия будет послан подготовить приход Мессии:

«4 ⁵Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. ⁶И он обратит сердце отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил землю проклятием»^[130].

Хоть и нельзя не допускать возможности того, что некий странный человек, одетый лишь в верблюжью шкуру и кожаный пояс, вновь начнет совершать обряд крещения на реке Иордан, имеется и астрологическая интерпретация рассматриваемого пророчества. За последние двенадцать с половиной тысячелетий, прошедших со времени окончания последнего ледникового периода, созвездие Ориона постепенно перемещалось к северу в своем прецессионном цикле. Во времена строительства пирамид – где-то около 2450 года до н. э. самая нижняя звезда пояса Алнитак оказывалась раз в день на одной линии с южной шахтой, выходящей из царского покоя Великой пирамиды. Сегодня этого нет, так как Пояс «переместился» дальше на север. В действительности он достиг своего самого северного положения на небе – конца половины прецессионного цикла. Интригует то, что самая северная звезда Пояса – Минтака расположена сейчас в нескольких минутах от дуги Небесного экватора – воображаемого круга на небе, который, подобно своему земному аналогу, разделяет северное и южное полушарие. Минтаке не суждено пересечь эту линию до того, как она начнет перемещаться обратно на юг. Таким образом, мы живем в конце того, что можно назвать «Эрой Ориона».

Идея эр Человека, связанных с прецессионным циклом, заинтересовала Беннетта. В беседе с ним я спросил, верит ли он, что мы живем в конце эры, и что это может означать для нас. В тот момент я не совсем понял, что он имел в виду, утверждая, что действительно пришло время перемен, что процесс, начатый в конце последнего Ледникового периода около десяти тысяч лет до Рождества Христова, приближается сейчас к своему завершению. Он ожидал, что произойдет некая новая большая перемена в не столь отдаленном будущем. К счастью, он развил эти идеи детально в своей последней книге «Наставники Мудрости» и дал прекрасное объяснение:

«Здесь я должен сказать кое-что о длительности того, что я называю «эпохами». Существует хорошо известное мнение, связывающее циклы истории с процессией равноденствия и подразделяющее великий год – или великий цикл – в двадцать пять тысяч звездных лет на двенадцать знаков зодиака… Мне представляется очевидным, что в жизни человечества происходили великие перемены в интервале в двенадцать тысяч лет – примерно в середине великого цикла, – начиная с происхождения Адама^[131] тридцать семь тысяч лет назад».

Процессия равноденствий имеет и другие интересные последствия. Поскольку Орион достиг сейчас максимальной высоты над горизонтом на северном небе, его вытянутая «рука», или дубина, также переместилась к северу. В те времена, когда цари Коммагена занимались строительством своих монументов, солнце должно было «пожимать руку» Ориона 26 мая. Сейчас это происходит в день летнего солнцестояния 21 июня. Орион снова как бы указывает на завершение цикла. Могли ли древние быть столь заинтересованными Орионом, – назывался ли он так либо именами вроде Геркулеса, Самсона, Илии или Нимрода, – потому, что они знали о его роли «хронометриста», о том, что его перемещения отмечали прохождение эпох? Если это так, тогда «стрелка» небесных часов твердо указывает сегодня на двенадцать – Полдень в великом дне человека.

Глава 24 Евангелия от Матфея отдана предзнаменованиям конца эпохи. На протяжении долгих столетий люди пытались истолковать эти закодированные послания, в которых Иисус намеренно указывает своим ученикам, какие знамения подскажут им приближение конца. Подробное толкование этих замысловатых пророчеств, требующих знания как Ветхого, так и Нового Заветов, вышло бы за рамки настоящей книги. Однако в ее контексте представляют большой интерес определенные астрологические предзнаменования, имеющие очевидное значение:

«24 ²⁷…ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого; ²⁸ибо, где будет труп, там соберутся орлы.

²⁹И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; ³⁰тогда явится знамение Сына Человеческого на небе…»^[132]

Не совсем ясно, что могло бы означать «знамение Сына Человеческого на небе». Матфей вроде бы подразумевает, что мы узнаем его, когда увидим. С астрологической же точки зрения интересно то, что 24 августа 1999 года небо предстанет почти таким, каким оно было 29 июля 7 года до н. э. – даты, похоже, истинного Рождества Иисуса. Схема расположения «трех царей», то есть планет Юпитер, Сатурн и Меркурий, будет не совсем той, ибо, хоть Меркурий и «преклонится» снова перед Солнцем, соединенным с Регулом, два гиганта не сольются в одну яркую звезду и будут находиться скорее в созвездии Овна, а не в созвездии Рыб. Опять же на этот раз над горизонтом появится Венера, не присутствовавшая в гороскопе на 7 год до н. э. Несмотря на эти различия, между двумя гороскопами имеется близкое соотношение. Подобное построение планет случается не так уж часто и никогда не случалось раньше, когда Орион (символ пророка Илии) находился бы на вершине цикла, знаменуя великое событие. Можно ли это считать знамением, которое нам велено искать? Нам осталось недолго ждать, чтобы узнать это.

Вслед за повторным открытием гороскопа Иисуса я жаждал посмотреть, как это будет отображено в классическом стиле в картине «Поклонение волхвов». Одно дело объяснить словами, что история Вифлеема «писана на звездах», и совершенно иное быть в состоянии показать людям картину события в соответствии с канонами герметической традиции. Написать картину в масле я попросил старого моего приятеля, удивительно талантливого шведского художника Бенгта Альфредсона. Он – художник-самоучка старой школы, эдакий современный Рембрандт, привычный к изображению воображаемых сцен, взятых из мифологии. Я был уверен, что он поймет, о чем я толкую, утверждая, что звезды отображают различных персонажей Рождества, и вполне справится с задачей изобразить это в цвете и свете. И я поставил одно-единственное условие: картина должна быть астрономически точной. Дабы гарантировать это, я послал ему диапозитив ночного неба, каким оно должно было быть на рассвете 29 июля 7 года до н. э.

После нескольких месяцев работы, 8 июня 1996 года Бенгт привез картину. Напряжение достигло апогея, когда мы разворачивали произведение, как выяснилось, далеко превосходящее мое воображение. Ибо картина оказалась не только технически точно выполненной, но и к тому же прекрасной. На ней, быть может, впервые сцена Рождества исполнена в соответствии с герметическим изречением: «Как наверху, так и внизу» – суть учения, содержащаяся в Изумрудной таблице Гермеса. Эта картина служит источником вдохновения, все еще способным, если только мы прислушаемся к нему, вести нас по пути ко Второму пришествию. Это может занять какое-то время, но в скрытой истории мира двадцать пять лет или даже целая жизнь – не больше чем мгновение. Мне весьма приятно было показать хоть часть тайной истории. Мне довольно и того, что я почувствовал себя частью этого процесса, хоть и на мгновение.

Приложение 1

РОЖДЕНИЕ ГОРА И ВЕЛИКИЙ СФИНКС ГИЗЫ

Одна из неразгаданных мировых тайн окружает Великого Сфинкса Гизы. Современная египтология утверждает, что он изображает фараона Хефрена и, вероятно, был изваян одновременно с сооружением его – она же центральная – пирамиды в Гизе. Но такая атрибуция признается не всеми, и в настоящее время хватает споров относительно времени, когда был высечен Сфинкс. Развивая труд Шваллера де Лубица по этой теме, его соавтор, геолог Роберт Шох, выдвинул предположение, что Сфинкс гораздо старше, чем полагали раньше. Анализируя следы воздействия стихий на теле самого Сфинкса и окружающих скалах, они пришли к выводу, что он был высечен до того, как Египет стал пустыней. Следы водной эрозии подсказывают, что он может быть датирован по меньшей мере восьмым или девятым тысячелетием до н. э. Такая передатировка Сфинкса весьма противоречива и отвергается традиционными египтологами, настаивающими на том, что Сфинкс не старше пирамид, и датирующими его «рождение» около 2500 года до н. э. Неоспоримым же фактом является то, что голова Сфинкса выполнена в стиле фараонов IV династии. Согласно мнению Веста и Шоха, это может объясняться тем, что голова Сфинкса была высечена заново в век пирамид, в отличие от львиного тела. Но даже если согласиться с этим утверждением, все равно остается вопрос: почему?

Как и все крупные религии, культ Древнего Египта обнаруживал свою природу. Считалось, что когда-то в далеком прошлом некая семья «богов» принесла цивилизацию обитателям Нила. Эти божественные персонажи, во главе с Исидой и Осирисом, были детьми небесной богини Нут. Согласно мифологии религии, бесконечно повторяемой в истериях и в особенности в похоронном ритуале, Осирис был первым царем объединенного Египта. Его правление было справедливым, и благодаря ему нация варваров превратилась в одну из первых великих цивилизаций. К сожалению, его брат Сет приревновал его, и Осирис был убит. Сет узурпировал царскую власть, расчленил тело мертвого царя и разбросал его останки вдоль Нила. Горевавшая вдова Исида – одновременно сестра и супруга Осириса – тайно собрала его останки, соединила их и создала первую мумию. Прибегнув к магическим ритуалам и призвав мешаться бога солнца Ра, она сумела вернуть Осириса к жизни на достаточно долгое время, чтобы принять его семя и забеременеть. Выполнив свои земные обязанности, Осирис вернулся в небесные области, где стал правителем и судьей умерших. Тем временем Исида укрылась в болотах Дельты и в должное время родила сына по имени Гор. Став взрослым, он вызвал своего дядю на поединок и после очень долгой битвы сумел вернуть себе царство. Молодой царь восстановил силу Закона, символизируемого богиней Маат, и покончил с анархией, едва не погубившей царство при Сете. Правление же Гора даже еще больше, чем правление его отца Осириса, стало образцом для всех более поздних фараонов. При жизни они почитались как живые воплощения Гора, а после смерти, как считалось, в результате ряда похоронных ритуалов становились единым целым с Осирисом.

Легенда об Осирисе послужила основой для весьма сложной небесной религии. Он сам ассоциировался с созвездием Ориона, а Исида отождествлялась с «коровьим» созвездием Большого Пса и особенно с его самой яркой звездой – Сириусом. Гермесово изречение: «Как наверху, так и внизу» руководило образом мыслей египтян почти во всех религиозных вопросах, и они постоянно проводили параллели между жизнью на земле и движениями звезд на небе. Подробности этой небесной религии и того, как она мотивировала строительство египетских пирамид, не занимают нас здесь, поскольку все это тщательно описывается в «Тайне Ориона». Однако в этой книге не рассматривался вопрос о связи звездной религии Осириса с культом бога солнца Ра-Херакте. Но раз последний стал чем-то вроде камня преткновения для многих людей, стоит остановиться на нем поподробнее.

Древние египтяне не представляли себе, как мы сегодня, Землю в виде вращающегося тела и потому воспринимали восход и заход Солнца, Луны и звезд как нечто весьма таинственное. Восточное небо они считали местом рождения, а западное – местом смерти. Каждый день солнце восходит на рассвете, взбирается в небо как птица и в конце концов опускается и садится на заходе. Дневное солнце поэтому символизировалось богом-соколом – Ра-Херакте. В отличие от большинства других народов античного мира, египтяне создали календарь, который не был ни солнечным, ни лунным, а связанным с Сириусом. Для них самым важным днем в году был день солнечного или предрассветного восхода Сириуса, и этот день, приходившийся на июль, отмечал для них начало нового года. Примерно в это время река Нил затопляла каждый год свои берега в результате таяния льда в горах над великими озерами, питавшими ее. Таким образом, возвращение Сириуса-Исиды после периода ее невидимости означало для египтян новое начало.

Но не меньшее значение имело и возрождение Гора, имевшее место примерно в то же время. Соединение Солнца с Регулом – самой яркой звездой в созвездии Льва, символизировало рождение царя в качества «Сына Солнца». И то же самое, похоже, символизируется Великим Сфинксом Гизы. Была ли его голова высечена заново или нет, почти нет сомнений в том, что, по крайней мере, эта часть Сфинкса современна пирамидам. В «Тайне Ориона» мы с Робертом Бьювэлом предложили дату около 2450 года до н. э. для времени строительства Великой пирамиды. Роберт пришел к этой дате в результате рассмотрения астрономической нацеленности так называемых «вентиляционных шахт». Поэтому весьма важно отметить, что на рассвете 13 июля – в день соединения Солнца с Регулом в том году, планеты Юпитер и Сатурн также почти соединились в созвездии Овна. Хотя третий «царь» – Меркурий оставался невидимым, ниже горизонта, это поразительным образом напоминает вифлеемский гороскоп. Возможно, речь действительно идет о дне рождения Гора-царя, и Сфинкс либо был высечен, либо изваян заново, дабы оставить постоянное напоминание об этом событии. В данном случае вполне вероятно, что Сфинкс действительно означает некоего царя IV династии, хоть я и подозреваю, что им должен быть скорее Хуфу (Хеопс), нежели Хафра (Хефрен), ибо именно пирамида первого кажется нам ключом ко всем этим загадкам.

Приложение 2

ОРИОН-ОХОТНИК

Не только жители Среднего Востока были очарованы созвездием Ориона и связывали его со своей мифологией. Легенды большинства цивилизаций и обществ, в том числе и европейских, уходят корнями в звездные мифы. Воздействие астрономии на мифологию было хорошо раскрыто профессорами Жоржио де Сантиллана и Гертой фон Дехенд в их классическом труде «Фабрика Гамлета», где они прослеживают происхождение содержащихся в шекспировском «Гамлете» мифов вплоть до ледниковых периодов. Таким образом, они сумели вполне убедительно показать, что корни многих древних мифов следует искать в астрономических фактах и что многие странные детали подобных историй могут быть поняты лишь в этом контексте. Будучи столь крупным и ярким созвездием, Орион появляется под разными масками во всей мифологии, и его почти всегда можно узнать, удалив покрывало культурных слоев.

В греческом мифе об Орионе мы находим большее, нежели в древнееврейском, число проявлений египетского влияния. История его ослепления царем Хиоса перекликается с убийством Осириса Сетом, в то время как и Исида, и Эос – обе богини утренней зари – уговаривают бога солнца (Ра-Гелиоса) вернуть к жизни Осириса/Ориона. Главная миссия Ориона в греческих мифах заключается в освобождении островов от диких животных, что, хоть и выглядит по нынешним понятиям чем-то антиэкологичным, можно истолковать как обеспечение безопасности людей и, следовательно, помощь цивилизации. Схожим образом египтяне считали, что Осирис, даже не будучи охотником, был тем богом, который принес цивилизацию на их землю. Затем следует история, как Орион стал случайной жертвой Артемиды, также являвшейся греческим эквивалентом Исиды. Опять же в обоих случаях смерть Ориона/Осириса подстраивает брат Артемиды/Исиды, и после гибели его опять же в обоих случаях помещают на небе в виде знакомого нам созвездия. Греческий миф, естественно, значительно отличается от египетской истории Осириса, в том числе в характеристике Ориона как охотника за дикими зверями, а не как приносящего цивилизацию бога. Есть, однако, и другой аспект истории с «охотой», по сути означающий: если общество намерено стать цивилизованным, тогда приходится пожертвовать частью дикой природы. Это же понятие изначально лежало, должно быть, и в основании мифа о Самсоне. Отрезание его волос символизировало окультуривание его дикой натуры. В то же время охотник должен был проявить свою удаль в отлавливании и уничтожении диких зверей. Орион – охотник за дикими зверями, а Самсон убивает льва голыми руками. Мотив приручения зверей, похоже, изначально присутствовал в египетских ритуалах, окружавших празднества в честь быка Аписа, как и в более поздних греческих мифах о Тесее и Минотавре.

В этих ритуалах культа быка, когда-то широко распространенных по всему региону Средиземного моря и Среднего Востока, а также, разумеется, на Крите, принимали участие акробаты, рисковавшие жизнью, прыгая через рога нападавших быков. Во времена Рима культ быка обрел новую жизнь с привнесением митраизма из Ирана. Этот культ, хоть и принаряженный в иранскую мифологию и лексику, сегодня признается в основе своей греческим. Самая популярная икона культа Митры – так называемый «Митра Тауроктонус» – изображает бога, убивающего быка. Согласно известному мифологу Джозефу Кэмпбеллу, первая скульптура убивающего быка Митры была, возможно, изваяна скульптором из школы Пергама где-то в конце III века до н. э. Сотни копий этой скульптуры были найдены по всей Европе, а один экземпляр экспонируется в Британском музее. Символика статуи имеет главным образом астрологический характер. Фигура Митры, изваянная, как считается, по образу и подобию Александра Великого, изображает Ориона, а его жертва бык – нашего старого приятеля Тельца. Митра вонзает меч в сердце быка, и из раны текут зерна пшеницы, возможно, изображающие Млечный путь. Эту «кровь» слизывает собака, изображающая, без сомнения, Большого Пса. Чуть сзади и в глубине стоят божественные Близнецы, которые в действительности являются следующим за Тельцом созвездием в зодиаке. Снизу к яичкам быка подбирается скорпион – знак, противоположный Тельцу и «покровительствующий» этой части тела. Таким образом, перед нами предстает астрономическая картина: созвездия, восходящие на востоке при заходе солнца в день рождения Митры – 25 декабря.

Культ Митры пользовался большой популярностью среди римлян и являлся самым серьезным соперником христианства до того, как Константин объявил последнее государственной религией. Существуют, разумеется, серьезные различия, поскольку христианство учит, что Иисус Христос позволил принести себя в жертву на кресте во благо людей, в то время как Митра был охотником, выследившим и убившим небесного быка, дабы жило все живое. Имеются четкие философские толкования акта убийства быка и власти над чувственной страстью, но Митра прежде всего выступает тем, кто разбивает яйца, чтобы приготовить омлет, то есть добивается чего-то собственными усилиями. Дикий бык должен умереть, чтобы могла прийти цивилизация: только тогда можно будет собрать пшеницу, и человек с собакой смогут наесться. Культ Митры был распространен по всей Европе римскими легионами, у которых он пользовался особой популярностью, а Париж стал одним из его главных центров. И нет ничего случайного в том, что через четырнадцать столетий после падения Римской империи фригийский колпак Митры стал эмблемой санкюлотов в Великой французской революции. Как и всякие другие революционеры, они взирали на себя как на героев, призванных разрушить старый порядок с тем, чтобы на его место пришло что-то новенькое. Более очевидным пережитком культа Митры остается испанская коррида. Бой человека с быком взывает к самым примитивным инстинктам, но превыше всего восхваляет удаль тореадора, выступающего в роли Ориона-Охотника.

Видение созвездия великого охотника Ориона на небе пронизывает и мифологию Северной Европы. Миф развивается и видоизменяется со временем и в зависимости от места, но остаются теми же его основные элементы. Орион все тот же охотник и герой, обычно гигант. Он храбр, красив, силен, привлекателен для женщин и является чем-то вроде свободного духа. В «Фабрике Гамлета» де Сантиллана и фон Дехенд узнают Ориона в германском герое Эренделе, которого также называли Оренделом, Орвандиллом и т. п. Этот охотник боролся с гигантами и чудовищами, пережил разные другие приключения, вроде кораблекрушения, перед тем как добиться руки прекраснейшей из женщин – Брейды. В одной любопытной истории, приведенной в «Эдде», Тор описывает, как однажды перенес Орвандилла в корзине через ледяной поток Эливагар. К несчастью, один палец ноги Орвандилла высунулся из корзины и обморозился. Тор оторвал его и запустил в небо, где он превратился в яркую звезду, известную под названием «Палец Орвандилла». Совершенно ясно: ледяной поток Эливагар. можно принять за Млечный путь, а звезду-«палец» – за Сириус, расположенный действительно вблизи от «ноги» Ориона.

Имя Орендел (во многих его вариантах), согласно де Сантиллана и фон Дехенд, является производным от древнеисландского слова «ор», означающего «стрела», и суффикса «ендел»:

«Нам представляется решающей деривация от ор – стрелы, подсказанная Гриммом, а также Угландом, объяснившим значение имени «Орендел» как «поражающий стрелой» в противовес его деду Герентилу, использовавшему гер – копье».

В ряде старых источников де Сантиллана и фон Дехенд нашли ссылки на Млечный путь как на тропинку, следы какого-то зверя или лыжный след лесного человека. Как если бы охотник выслеживал дичь вдоль Млечного пути, и, по крайней мере, иногда ею оказывается олень:

«Но, будь это сын Бога, лесной человек или Медведь, он охотился за оленем-самцом на Млечном пути, разодрал его и разбросал его конечности по небу, направо и налево от белой тропы, и таким образом были разделены Большая Медведица и Орион».

В таком контексте Орион предстает в образе лучника, который, выследив свою добычу – оленя (предположительно, еще один вариант Тельца) на Млечном пути, натягивает тетиву своего лука и готовится пустить стрелу.

Орендел, конечно же, был известен англо-саксам в дохристианские времена, и так и хочется увидеть в нем изначального Херне (или Серне) – Охотника, рогатого бога языческого мифа. Можно узнать его в знакомой фигуре дорсетширского гиганта Серне Аббаса. Этот – вероятно, кельтский – монумент подчеркивает связь между Орионом и плодородием, ибо он представляет собой обнаженного гиганта с фаллосом в состоянии эрекции. Прообраз Херна, похоже, породил мифы о другом великом лучнике – Робин Гуде. Здесь прослеживается явно скандинавская связь, так как больше всего с его легендой ассоциировался тот регион Англии (Йоркшир, Ноттингемшир и Линкольншир), который когда-то был частью территорий, управляемых датскими законами, и в котором было много поселений викингов. В средние века охота была не досугом, а средством выживания. Навязывание норманнами новых лесных законов, ограничивавших права простых крестьян на охоту, вызвало возмущение народа. В регионе, где еще не забыли скандинавские легенды, местного героя вроде Робин Гуда вполне естественно могли путать с мифическим Орендалом.

Миф о Робин Гуде содержит все знакомые элементы, типичные для истории Ориона. Есть гигант, которым в данном случае выступает не сам Робин, а его сподвижник Малыш Джон; верная жена (девственница – служанка Марион (Исида-Эос); злой король Джон, желающий ему смерти (Сет-царь Хиоса); и, наконец, аббатисса Керклис, которая со временем привела его к гибели (Артемида-Далила-Саломея). В контексте Ориона особый интерес представляет легенда о смерти Робин Гуда. Малыш Джон доставляет его в монастырь Керклис, где вместо исцеления он умирает от потери крови по вине злой настоятельницы. Ослепнув от потери крови, Робин ухитряется с помощью Джона выпустить последнюю стрелу, падение которой отмечает место его захоронения. Ослепление и утрата силы по вине женщины вряд ли нуждаются в комментарии, а вот стрела может служить указанием на что-то еще. В «Фабрике Гамлета» де Сантиллана и фон Дехенд указывают, что во многих мифологиях мира Сириус часто оказывается мишенью, в которую нацелена стрела. Следовательно, последнюю стрелу Робин Гуда можно истолковать как отход его души, отпущенной к ярчайшей из звезд – пальцу Эрендила, или Сириусу.

Миф о божественном охотнике Орионе жив и в наши дни, хотя и принял неожиданный оборот. У древних римлян был бог Сатурн, которого позже они отождествили с греческим богом Хроносом. Он был изначальным Отцом Времени, «старцем дней» с длинной белой бородой, с песочными часами и серпом. Обычно его отождествляют с планетой Сатурн, период обращения которой вокруг солнца примерно в тридцать лет является самым долгим для видимых планет, но не нужно особого воображения, чтобы представить себе эту фигуру времени в качестве первоначального Ориона. Как мы уже видели, это созвездие восходит при заходе солнца в день Рождества, но следует заметить и то, что оно восходит на рассвете в летние месяцы, а когда оно восходит около полуночи, это означает наступление осени. Орион все еще отличает сезоны и дает ощущение времени.

Под влиянием христианства культ Ориона сменяется странным мифом, сочетающим элементы охотника и Отца времени. Речь, конечно же, идет о рождественском деде, или Санта-Клаусе. Отбросив в сторону христианское почитание Св. Николая и его предполагаемую щедрость, мы разглядим фигуру Отца времени, объявляющего о приходе Нового года. Но рождественский дед является также и скандинавским «Орионом», приносящим домой еду и подарки (быть может, изначально добычу от набегов викингов) жене и детям. Однако, в отличие от Робин Гуда, он уже не охотится на оленя на тропе Млечного пути, а приручил диких животных и использует их силу для путешествия на санях. Глядя на небо после захода солнца в день Рождества, мы видим его, скользящим над печными трубами в санях, в которые запряжен его любимый северный олень Рудольф. «Красный нос» последнего – нечто иное, как наш старый приятель Альдебаран – великий красный гигант из созвездия Гиады, который мы называем глазом Быка.

Восход и заход созвездия Ориона и его ближайшего соседа и ярчайшей звезды на небе Сириуса стоят, похоже, за многими из наиболее устойчивых мифов мира. Стремление стать одной из его звезд совершенно недвусмысленно выражено в «Пирамидных текстах» и представляется главной причиной строительства пирамид. Но и другие стремились к тем же звездам, что и выражено весьма живо в легенде о последней стреле Робин Гуда. История Ориона является в каком-то смысле историей всякого и каждого, стремящегося слиться с природой, прийти к согласию со своей жизнью на земле, со своим неведением относительно пункта назначения после смерти и со своей жаждой попасть в лучший мир среди звезд Царства Небесного. Наш Санта Клаус – бедный отзвук тех ранних мифов, но он по крайней мере указывает, что его прообраз еще не умер окончательно в коллективном сознании.