Текст книги "Тайны волхвов. В поисках предания веков"

Автор книги: Эдриан Джилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Среди прочего членов ордена обвиняли в поклонении какой-то странной голове. В своем увлекательном исследовании, посвященном «Туринской плащанице»^[77], Ян Вильсон предположил, что этой «головой» могла быть сама плащаница, если ее складывали таким образом, чтобы была видна только голова. В книге «Туринская плащаница» он путано утверждает, что этот кусок ткани, которым, как верят многие, было обернуто тело Христа перед захоронением в могиле Иосифа из Аримафеи, как раз и был «Мандилион». Его якобы доставили в Константинополь в 944 году для хранения с другими сокровищами империи. Так как они были разграблены вместе со всем городом рыцарями IV крестового похода, Вильсон утверждает, что «Мандилион» (и, следовательно, плащаница) мог попасть в руки тамплиеров того времени.

К сожалению, его порой убедительная аргументация лишилась всякой достоверности сейчас, после того, как «плащаница» была датирована радиоуглеродным методом и разоблачена как средневековая подделка. Однако указанная им связь между «Мандилионом» и тамплиерами, возможно, не так уж далека от реальности. Если одному из Болдуинов попал в руки портрет Иисуса (какой-либо из «Мандилионов») и он посчитал его подлинным, то он должен был позаботиться о его сохранности. Создание ордена избранных, смоделированного по примеру легендарного Круглого стола рыцарей короля Артура, в качестве хранителя этого сокровища следовало бы считать весьма разумным. Размышляя об этом, я склонялся к мысли, что, хоть тамплиеры и не обладали плащаницей, как считал Вильсон, у них вполне мог оказаться «Грааль» в форме «Мандилиона». Я постепенно начинал понимать, что завеса тайны, окутывающая легенду о Граале, по крайней мере как ее понимали во Франции и Германии средних веков, имела мало общего с британским королем Артуром, но является производной от гностических христианских догматов. Они еще сохранялись на Ближнем Востоке во время первого крестового похода, и, по крайней мере, некоторые из крестоносцев познакомились с ними в результате своего поиска приключений. История поиска рыцарей, как и легенда о волхвах, стала плащом, под прикрытием которого тайное мистическое знание передавалось с Востока на Запад. Антиохия, где Петр Отшельник нашел Копье Лонгина, была одним из тех мест, в которых эти идеи брали свои истоки, а в конце XI века эти идеи продолжали жить в Северной Месопотамии. Даже после перехода восточных земель под иной политический и религиозный контроль там сохранились отдельные элементы гностического христианства. В древних монастырях, гротах и затерянных долинах люди продолжали молиться по-старому и сохранять хотя бы отчасти контакт с гностицизмом. Существовала, похоже, группа таких людей– потомков членов древнего ордена, называвшегося «Сарманское братство», с которой Гурджиев вступил в контакт в районе Нусайбин (Нисиб) где-то в 80-х или 90-х годах прошлого века. Теперь я располагал доказательством передачи на Запад и других тайн, когда мне показали несколько монет из Эдесы, датированных временами Римской империи. Они, как мне предстояло узнать, указывали на то, что хоть кто-то знал о космических религиях региона много позже прихода христианства. Я подозревал, что нашел след потерянной «Школы Персов».

ГЛАВА 10

СТОЛПЫ НИМРОДА

Как мы видим, вскоре после первого крестового похода были основаны два рыцарских ордена. Одним из них был Орден тамплиеров, тесно связанный с легендой о Граале и, возможно, с «Мандилионом» из Эдесы. Второй – Орден Св. Иоанна Крестителя – возник на деле чуть раньше как духовный орден и существует до сих пор. Как и тамплиеры, Орден Св. Иоанна стал чудовищно богатым и могучим, но сумел-таки избежать посрамления, жертвой которого стал первый. Рыцари-госпитальеры, как их тогда называли, построили на Святой земле ряд таких сильно укрепленных замков, как Крак де Шевалье, Марта и Бельвуар. Даже тогда, когда они были вынуждены оставить материк, рыцари закрепились сначала на острове Родос, а после того как в 1522 году были изгнаны оттуда турками после шестимесячной осады, – на Мальте. Когда в 1314 году был силой разогнан Орден Тамплиеров, Орден Св. Иоанна стал еще богаче, унаследовав большую часть собственности своих бывших соперников.

Довольно загадочно посвящение ордена святому, никак не связанному с военной службой или больницами. Но так же загадочна и роль Св. Иоанна в «Причастии святых». В иерархии святых он традиционно стоит выше всех апостолов и ниже только Пресвятой Богородицы. Большинство средневековых церквей имело посвященный ему алтарь, и его часто изображают – как и на «Уилтонском диптрихе» – во власянице из верблюжьей шерсти с ягненком Христа на руках.

В средние века культ Иоанна был весьма распространен, а в Дамаске хранилась рака с его мощами. Были ли они подлинными – остается вопросом. В Библии же говорится, что после его смерти ученики похоронили его тело. Упомянутые мощи, или, по крайней мере, часть из них, были якобы переправлены в Эдесу и, как предполагает Сигал, могли быть достойно помещены в Великом Баптистерии, построенном в 369–370 годах. Именно они – вероятно – экспонируются сегодня в музее «Топкапи» в Стамбуле. В одной комнате с плащом и мечом Магомета находится застекленный стенд с небольшой ракой. Она инкрустирована драгоценными камнями и была изготовлена для хранения не менее ценной вещи – части черепа Крестителя. Рядом расположена другая, золотая рака в форме правой руки. В ней заключены останки самой, пожалуй, почитаемой человеческой конечности в истории – кисти, крестившей Христа. В глазах верующего этот акт, пожалуй, больше, чем что-либо еще, возносит Крестителя на. самый верх святой иерархии, но здесь прослеживается нечто явно большее, нежели простое крещение – даже крещение Иисуса Христа.

Согласно Евангелию, Иоанн был кузеном Иисуса, ибо его родителями были старшая родственница Марии – Елисавета и ее муж – Захария, бывший священником храма. Иоанн остается загадочной фигурой, крутым чужаком, который поколотил еврейских старейшин и с помощью крещения подготовил путь Иисуса. После выполнения своей миссии он становится жертвой интриг мстительной супруги Ирода – Иродиады, устроившей заговор с тем, чтобы отрубленная голова Крестителя была доставлена ее дочери Саломее. Это жуткое событие со своим чувственным прологом – «Танцем семи покрывал» возбуждало воображение христиан на протяжении столетий. И все же фигура Иоанна остается загадочной и самой, пожалуй, странной во всем Новом Завете. Церковь не объясняет, почему этот питавшийся акридами и диким медом аскет должен стоять выше Петра, Павла и Иакова, хоть об этом ясно говорится в апостольском символе веры. Мне же предстояло вскоре узнать, что это не было случайностью, в чем ранняя церковь вполне, видимо, отдавала себе отчет. Ключ к этой тайне, как и к легенде с Граалем, обнаружился в Урфе.

В I веке до н. э. Абгары Эдасские с немалым трудом сохраняли свою независимость от имперских властей. К востоку находилась Парфянская империя – их номинальный, а подчас и действительный сюзерен. К западу – Рим, который в тот период переживал переход от республики к империи. Первое крупное фронтальное столкновение между этими двумя хищниками произошло, как мы уже видели, у стен Карры (Харрана) в 53 году до н. э., когда Красе был вероломно разгромлен и убит. Роль Абгара II в том – по крайней мере, по мнению Рима – катастрофическом событии была в лучшем случае двойственной. Ему выпала незавидная доля: ублажать Красса и одновременно успокаивать парфян. Выживание и его самого, и его династии зависело от его умения балансировать между двумя странами так, чтобы ни одна из них не добилась абсолютного превосходства в регионе Северной Месопотамии.

Осторожный намек на эту дилемму, с которой в той или иной мере сталкивались все властители Эдесы, четко видели на монетах, которые нам показали и которые мы тоже сфотографировали. То были бронзовые монеты, которые – поскольку во времена Римской империи городам разрешалось чеканить самим только бронзовые, а не серебряные или золотые монеты – служат важным источником информации для археологов. Мы смогли идентифицировать эту монету по возвращении домой как отчеканенную в Эдесе в период правления римского императора Северия Александра (222–235 гг.). На ее лицевой стороне была изображена его голова, а на обратной – что-то вроде царя, восседающего на троне. В таких городах, как Эдеса, было принято чеканить на оборотной стороне (решке) своих монет образы местного значения. Хотя Эдеса в тот момент была колонией Рима после овладения ею императором Каракал ой в 213 году, ею все еще правил – согласно «Сирийским хроникам» – царь Мануа, сын Абгара Великого. Поскольку он правил Эдесой – по крайней мере номинально – в период царствования Северия Александра, вполне вероятно, что именно он и изображен на оборотной стороне монеты. К сожалению, от долгого употребления монета здорово поистерлась, но при внимательном ее осмотре видно, что у царя два лица, то есть он представлен в образе римского бога Януса. Этот бог, по имени которого назван наш месяц январь, ассоциировался с дверным проемом и был, следовательно, сторожем времени и пространства. На монете одно его лицо смотрит вверх и влево, а другое – вниз и вправо. Он сидит, положив ногу на ногу и указывая правой рукой вверх на что-то вроде небольшой звезды. Перед ним видна гораздо большая «звезда», возможно, изображающая солнце. Из этого образа вытекает, как мне кажется, что Мануа – если это действительно он – как бы указывает на то, что Эдеса представляет собой своеобразный дверной проем как между Востоком и Западом, так и между небом и землей: такая концепция вполне согласуется с идеей, что цитадель была «замком Грааля», царя-рыбака.

Вторая монета была гораздо четче и легче поддавалась толкованию. Она не такая древняя, как первая, и, похоже, датируется временем византийского императора Юстиниана, правившего в 527–565 годах^[78]. На первый взгляд, на ней изображено нечто похожее на букву «М», но на самом деле это – небольшая фигура, касающаяся руками двух колонн. Справа от правой колонны находится символ Луны – обычно используемый на монетах Эдесы, благодаря ее древней связи с Храмом Сина, а над центральной фигурой расположен крест, представляющий либо Солнце, либо христианство.

Поначалу меня озадачила центральная фигура, пока я не вспомнил прочитанное мною в одном из наших путеводителей о легендах Урфы. В соответствии с ними Нимрод был почитаемым основателем города Орай, как изначально называлась Эдеса. Он, должно быть, дожил до весьма престарелого возраста, поскольку он арестовал Авраама, который – судя по Библии – отделен от него семью поколениями. Нимрод сначала велел привязать Авраама между двумя высокими колоннами, которые и сегодня можно видеть на холме цитадели, а затем в припадке ярости сбросил патриарха со стены замка в долину под ним. Однако его покушение на жизнь патриарха оказалось неудачным, либо Бог сделал так, что внизу появились рыбные пруды, которые и смягчили падение. К огромному удивлению Нимрода, Авраам остался живым и невредимым. Тот факт, что колонны были воздвигнуты не ранее 200 года н. э., а монета была отчеканена во времена правления Юстиниана I между 527 и 565 годами, свидетельствует, что этот миф возник между III и VI веками. Таким образом, история Авраама и Нимрода является лишь одной из занимательных легенд на потребу паломникам. Изучив поглубже этот вопрос, я вскоре обнаружил, что она служит ключом к гораздо большей тайне.

В своей книге «Благословенный город Эдеса» профессор Сигал рассказывает о том, что до возникновения христианства не только в Эдесе, но и в соседних городах региона правитель, или будар, должен был сидеть на специальном табурете. Последний ассоциировался с, по крайней мере, одной из священных колонн. Цитадель Эдесы называлась «Троном Нимрода», что указывало на связь между полулегендарным царем и бударом города. По мнению профессора Сигала, табурет будара и ассоциируемый с ним столб служили культовыми символами бога «Марилахи» («Великого Господина»).

_{«Авраам» (Орион между колоннами Эдесы)}

«Иное значение имеют табурет и колонна в качестве культовых символов Марилахи. В миниатюре они изображены на монете Эдесы в царствование Элагабала (218–222 гг.). Их можно также видеть на монетах того Ва’эля^[79] из Эдесы, в царствование которого были освящены надписи в Суматре^[80]. На этих монетах изображен храм с фронтоном и ступенями, ведущими к нему; внутри «кубический культовый предмет на подставке с двумя искривленными ножками». Это явно является предметом религиозной мебели. На фронтоне святилища можно видеть звезду, несомненно, указывающую на планетарный культ».

В действительности, как мы видели сами, наверху цитадели находятся руины чего-то похожего на ступенчатую платформу сзади (к югу) от колонн. Они не были должным образом исследованы археологами, поэтому трудно сказать, что они собой представляли. Нам же показалось, что они вполне могут быть остатками здания, описанного профессором Сигалом. Там действительно мог находиться церемониальный трон, или будар, с фронтоном над ним.

Как легендарный основатель Эдесы, Нимрод ассоциируется со священным табуретом, а тот факт, что цитадель и поныне известна как «Трон Нимрода», лишь подтверждает эту связь. Теперь мне предстояло обнаружить существование и Других связей между этим основателем городов и астральным культом. Согласно Библии, Нимрод был правнуком Ноя и, как и Мицраим, потомком сына Ноя – Хама.

«10 /Быт/ ⁶ Сыны Хама: Хуш, Мицраим, Фут и Ханаан… ⁸Хуш родил также Нимрода; сей начал быть силен на земле;

⁹ он был сильный зверолов пред Господом /Богом/, потому и говорится: сильный зверолов пред Господом /Богом/. '«Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Хал не в земле Сеннаар.» Из сей земли вышел Ассур и построил Ниневию, Реховоф-ир, Калах ¹²и Ресен между Ниневиею и между Калахом; это город великий».

Так Нимрод ассоциируется с основанием Месопотамской цивилизации в той же степени, в какой Мицраим считается отцом египтян. Тем не менее очевидно даже из вышесказанного, что отрывок, содержащий генеалогическую информацию, имел и некое потаенное значение.

По мнению профессоров Джорджио де Сантиллани и Терты фон Дехенд, «сильный зверолов пред Господом» Нимрод, подобно Геркулесу в Коммагене, олицетворял созвездие Орион. Эта связь адфологии с Эдесой во времена ее царей аргументированно подтверждается и профессором Сигалом:

«Обратившись же к Эдесе времен монархии, мы обнаруживаем, что ее обитатели поклонялись планетам подобно их соседям из Пальмиры, Харрана и Иераполиса. Наблюдение за звездами было на самом деле связующим звеном между народной религией и сложными космологическими системами философов. Байдасан (знаменитый поэт-песенник Эдесы)… был опытным астрологом, написавшим трактат о соединении планет, а написанный его учениками труд «Книга законов стран» свидетельствует об их знакомстве с астрологическими понятиями. Одни из ворот Эдесы назывались «Беф Шемеш», по имени храма солнца, который, должно быть, располагался рядом с ними. На монетах Эдесы того времени был выбит полумесяц; на тиаре царя Абгара его сопровождают одна, две или три звезды. Названия планет просматриваются в личных именах эдесян в сирийских текстах как в самой Урфе, так и в непосредственном соседстве на стенах склепов, на мозаичных полах и в литературе. Процитируем лишь некоторые из них: «служанка Сина (Луна)», «слуга Бела (Юпитер)», приветствие «ата» (Венера)», «Шемеш (солнце) определил», «слуга Набу (Меркурий)».

Вполне очевидна и связь с Орионом и Сириусом в следующем отрывке:

«Имя Бар Кальба в Эдесе и в Суматаре Харабеси (раскопки к югу от города, ближе к Харрану, на месте, бывшем крупным центром сабишян) указывает на поклонение звезде Пса. Поэт VI века Иаков из Серуга, проживший большую часть жизни в Эдесе и Батнии, утверждал, что в Харране поклонялись божеству со странным титулом «Мар /и/ господин своих собак». Возможно, имелся в виду охотник Орион, по пятам коЛфого следуют созвездия Большого и Малого Пса».

Прочитав этот пассаж и почувствовав, что напал на след некой более глубокой тайны, я решил еще раз просмотреть греческую мифологию, касающуюся Ориона-Охотника, дабы выявить, проливает ли она какой-нибудь свет на тему звездной религии Эдесы.

ОХОТНИК У ВОРОТ РАССВЕТА

В соответствии с мифами, греческий Орион (или Оарион) был сыном Посейдона. Как и Нимрод в Библии, он был охотником и гигантом. Он также был излишне красив, чем, как часто бывает, навлек на себя беду. Когда ему не удалось освободить остров Хиос от диких зверей, Орион соблазнил дочь его царя Меропу, и царь приказал ослепить его в наказание. Один оракул уверил Ориона, что зрение к нему вернется, если он отправится на восток и подставит свои глазные яблоки под лучи восходящего солнца. Орион послушно перебрался на остров Лемнос, и там в него влюбилась Эос (богиня зари), а ее брат Гелиос (Солнце) восстановил его зрение. Позже Орион присоединился к Артемиде (богине Луны) как охотник, похваляясь, что перебьет всех диких животных. Однако Аполлон (тоже солнечное божество), опасавшийся, что его сестра-близняшка Артемида также влюбится в красавца-охотника, подстроил так, чтобы она случайно убила Ориона на охоте^[81]. Подобно Геркулесу, после смерти Ориона его образ был помещен среди звезд – в львиной шкуре, с огромной дубинкой в руке и мечом на боку он навсегда остался охотником на дикого быка Тельца. Под его ногами заяц – еще одна из добытой им дичи, а по его пятам следуют две его охотничьи собаки – Большой и Малый Псы.

В греческом мифе об Орионе просматривается ряд параллелей с египетской легендой об Осирисе. Его ослепление по приказу царя Хиоса в какой-то мере повторяет историю убийства египетского бога-царя Осириса его братом Сетом, в то время как и Исида, и Эос были богинями, связанными с зарей и уговорившими бога Солнца (соответственно Ра и Гелиоса) вернуть жизнь и здоровье Осирису и Ориону. В Древнем Египте воскресение Осириса имело глубочайшее религиозное значение, связанное, по-видимому, с ежегодным появлением созвездия Орион на рассвете после периода невидимости^[82]. Орион тоже может быть «ослеплен», то есть его звезды становятся невидимыми, когда Луна (особенно полная) проходит вблизи от них.

Греческий миф, естественно, значительно отличается от египетской истории об Осирисе, по крайней мере, в изображении Ориона скорее диким охотником, нежели богом-цивилизатором. Его основная задача в греческом мифе состоит в освобождении островов от диких животных, – это может покоробить нынешних экологов, но может быть истолковано и как обеспечение безопасности людей и оказание тем самым помощи цивилизации. Но есть и другой аспект в «охотничьем» деле, а именно: ради того, чтобы общество стало цивилизованным, следует пожертвовать чем-то из его дикой природы.

В Библии созвездие Орион упоминается дважды в Книге Иова. В главе 9:9 читаем: «…сотворил Ас, Кесиль и Хима^[83] и тайники юга», а в главе 38:31 говорится: «Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль^[84]?» В том же плане созвездие упоминается вновь в Книге пророка Амоса, в главе 5:8: «Кто сотворил семизвездие и Орион…» Во всех трех случаях еврейское название Ориона – кесил, означающее «сильный». Из вышесказанного вытекает: как и очень многие другие народы, евреи воспринимали Орион как «сильного человека», и поэтому неудивительно, что созвездие также ассоциируется с величайшим из библейских силачей – Самсоном. По мнению Сантилланы и фон Дехенд, историю о том, как Самсон истребляет филистимлян ослиной челюстью, следует понимать в астрономическом смысле: Самсон – опять же созвездие – силач Орион, а «челюсть», с помощью которой он выполняет свое кровавое задание, – группа звезд в форме V, которую ныне мы называем Гиады. Что Самсон в этом случае действительно Орион, не приходится сомневаться, поскольку одно из первых его заданий было убить льва. Позже он находит пчел и медовые соты в теле мертвого зверя и тут же придумывает загадку (Книга Судей Израилевых, 14:14): «И сказал им: из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое». Тайное значение загадки можно найти на небе: рядом с созвездием Льва находится созвездие Рака, в котором виден Улей. Оба эти созвездия расположены весьма близко к Ориону.

Как и в греческом мифе об Орионе, именно женщина стала причиной гибели Самсона. Его сила проистекала из его длинных волос, которые он никогда не подстригал. Когда он влюбляется в филистимлянку Далилу, она выведала у него его тайну и, пока он спал, обрезала его волосы. В результате «стрижки» с ее очевидным сексуальным намеком он теряет свою силу и попадает в плен к филистимлянам. Как и Ориона в греческом мифе, враги ослепляют его и, как Авраама в мифологии Эдесы, привязывают между двумя столбами. Он взывает к Богу, умоляя вернуть ему силу в последний раз, чтобы отомстить своим врагам:

«16 ²⁸ И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! Вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! Чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои. ²⁹ И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. ³⁰ И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем»^[85].

Глядя на Авраама, привязанного между двумя колоннами Эдесы, – случай, не нашедший отражения в Библии, – я понял, что здесь речь идет о передаче культуры. Не Авраам должен был быть привязан к двум столбам, а Самсон, тождественные в мифологии Ориону, и соответственно Нимроду. Связь между двумя подтверждает и то, как были спасены оба: Авраама избавляет от смерти внезапно появившийся источник воды и последовавшее затем наполнение водой священных рыбных садков, а Самсона спасает чудесный источник:

«15 ¹⁸…и воззвал к Господу и сказал: Ты сделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных. ¹⁹ И разверз Бог ямину в Лехе, и потекла из нее вода.» Он напился, и возвратился дух его, и он ожил…»^[86]

Связь Ориона с «Троном Нимрода» вытекает из других предположений. Когда мы прогуливались по цитадели, я проверил ориентацию двух колонн и обнаружил, что они обращены «лицом» точно на север. Если это так, то любой стоящий на земле под цитаделью и лицом к колоннам будет смотреть прямо в небо. Он сможет наблюдать кульминацию звезд и планет – весьма важное соображение, когда речь идет об астральной религии. При использовании подходящей башни можно увидеть прохождение созвездия Орион между колоннами каждую ночь в его ежедневном путешествии с Востока на-Запад. Не Авраама, а Нимрода следовало бы поместить между двумя колоннами цитадели, как это и показано на второй монете.

Открытие вероятности использования цитадели с ее колоннами-близняшками для наблюдения за звездами, в частности за Орионом, не только вызывает волнение, но и, возможно, проливает свет на этимологию имени охотника. По мнению профессора Сигала, название провинции Эдесы – Осроэн происходит изначально от Орроэн. Если это так, тогда слово «орроэнянин» будет означать «человек из Орроэна». Поскольку существуют убедительные свидетельства о существовании в Эдесе культа Ориона, слово «орроэнянин» и «Орион» столь похожи, что наводят на мысль: именно отсюда берет свое происхождение греческий культ Ориона. Мне это показалось интригующим, но еще поразительнее та связь, которую я начал просматривать между Орионом, Авраамом и иудейской религией. Таков, как я вскоре обнаружил, один из важнейших секретов Библии.

ПРОРОК ОРИОН

В иудаизме Орион не столько охотник, сколько дикарь Бога. В образе же Самсона он – судья Израиля, а созвездие также связано таинственным образом с древней школой пророков. В Ветхом Завете «дикарь», живущий вне благоустроенного общества, обладающий особыми способностями и поступающий как совесть народа Израиля, проглядывает со всей очевидностью в необычайном образе пророка Илии. Ничего не говорится о его родословной, кроме того, что он – «Илия, Фесвитянин, из жителей Галаадских»^[87]. Он является из ниоткуда и тут же совершает чудеса, которых не видели со времен Моисея. Он вызвал на соревнование 450 пророков Ваала^[88], дабы посмотреть, чей Бог обладает реальной силой. И он, и они соорудили два жертвенника и положили на них заколотых тельцов. Затем они должны были призвать огонь с неба, который пожрал бы приношение. Нечего и говорить, что пророки Ваала напрасно суетились и волновались целый день, призывая огонь, зато одной молитвы Илии оказалось недостаточно, чтобы с неба пал огонь и пожрал его жертву. Вслед за их поражением Илия казнил фальшивых пророков Ваала. Уже по этому эпизоду видно, что Илии, подобно Митре, было свойственно убивать быков.

Пророк, приносящий в жертву быка, одевался весьма своеобразно. Когда царь приказал своему посланцу описать Илию, тот ответил так: «На нем были головной убор и кожаная набедренная повязка». И этого было достаточно, чтобы узнать его. «Головной убор» сменил львиную шкуру Геркулеса и Самсона, а указание на его набедренную повязку связывает его напрямую с прообразом Ориона. Эта связь становится еще очевиднее, когда он готовится совершить свое мистическое восхождение на небо. Он берет с собой своего верного ученика Елисея, отправляясь на реку Иордан. Подобно Моисею, который провел израильтян через Красное море, Илия ударяет своей свернутой накидкой-милотью по воде. Она разверзается таким образом, что они могут пересечь реку по суху. Поскольку они пришли со стороны Иерихона, то явно пересекли реку с западного берега на восточный. Там Илию забирает на небо огненная колесница:

«2 ¹¹ Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо. ¹² Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его! И не видел его более…»^[89]

Этот эпизод допускает ряд толкований, но он имеет явное космологическое значение в контексте эзотерической астрологии. В Древнем Египте все фараоны при жизни считались воплощениями бога Гора. Когда фараон умирал, его душе полагалось вознестись на небо, чтобы присоединиться к Осирису в созвездии Орион. Он сам должен был стать звездой в этом созвездии. С уходом старого фараона его земные обязанности царя переходили к его сыну и наследнику, который становился следующим Гором. Похоже на то, что главным образом ради этого процесса и были построены пирамиды.

Нечто похожее происходит в рассматриваемом нами эпизоде, так как Елисей разрывает свои одежды и берет накидку своего «отца» Илий:

«2 ¹² И схватил он одежды свои и разодрал их на две части. ¹³ И поднял милоть Илии, упавшую с него, и пошел назад, и стал на берегу Иордана; ¹⁴ и взял милоть Илии, упавшую с него, и ударил ею по воде и сказал: где Господь, Бог Илии, – Он самый? И ударил по воде, и она расступилась туда и сюда, и перешел Елисей»^[90].

Опять же в Древнем Египте реку Нил воспринимали как земной аналог Млечного пути. Если посмотреть на Млечный путь на небе, то Орион окажется на его «берегу». В рассматриваемом нами случае река Иордан имеет то же символическое значение для израильских пророков, что и Нил для египтян. Пересекая реку, Илия и Елисей символически «переправлялись» в небесный мир – первый, чтобы навсегда остаться в нем, а второй, чтобы вернуться к жизни в качестве пророка.

Если взглянуть на данный эпизод с астрологической точки зрения, это становится еще очевиднее. Елисей ясно видел Илию, пока не появилась огненная колесница и не унесла его. В мифологии всего античного мира считалось, что бог солнца Гелиос путешествовал на колеснице. Подъем солнечной колесницы, запряженной небесными конями, был представлен на фронтоне Парфенона в Афинах, и искусно изваянных коней с него до сих пор можно видеть в Британском музее. Так что представляется вероятным, что повозка с «конями огненными», прибытие которой скрывает Илию от глаз Елисея, является ясным указанием на колесницу солнца.

Елисей является свидетелем и чего-то, имеющего глубоко символический смысл для египтян: восход солнца скрывает от взгляда звезды Ориона. Восходящее солнце гасит звезды на рассветном небе, в том числе и Орион, если он оказывается в этот момент над горизонтом. Как ни парадоксально, но в тот день, когда Орион полностью восходит перед рассветом, означает день его возрождения. Этот так называемый «солнечный восход» Ориона символизировал также возрождение царя Гора в качестве «Осириса» и опять-таки связан с общей идеей преемственности божественной службы. Представляется, что, подобно Осирису, Геркулесу, Митре и Самсону, особый, символический язык Библии указывает на то, что Илия вознесся на небо, дабы быть представленным звездами Ориона.

Связь между Орионом и Илией оказалась и интригующей, и неожиданной. Она сразу же навела меня на размышления о человеке, который одновременно был последним из пророков Ветхого Завета и провозвестником Нового – Иоанне Крестителе. Он занимает весьма важное место в церковной иконографии; сам Иисус называл себя перевоплощением Илии. Это вытекает со всей очевидностью из Евангелия от Матфея:

«И ⁷…Иисус начал говорить народу об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? Трость ли, ветром колеблемую?⁸ Что же смотреть ходили вы? Человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских.⁹ Что же смотреть ходили вы? Пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою^[91].

¹³…ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. ¹⁴И если хотите принять, он есть Илия, которому должно прийти. ¹⁵Кто имеет уши слышать, да слышит!»

Подразумеваемая связь между Иоанном Крестителем и Илией очевидна из его манеры одеваться в «одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах… /3, 4/» Его удостоверения «дикаря» и охотника вытекают из его диеты, состоящей из дикого меда и акрид, что совпадает с образом пророка по типу Самсона.

Подобно последнему, причиной гибели Иоанна стала женщина (в действительности две женщины: Иродиада и ее дочь Саломея). Иродиада имела много общего с более ранней царицей Израиля Иезавелью и была непримиримым врагом Иоанна. Она была дочерью царя Сидона Эфваала и привнесла в Израиль культ Ваала. Это ее жрецов обрек на смерть Илия после того, как им не удалось принести огонь бога к своим жертвам, и излишне говорить о том, как она разгневалась на него за это. Когда ее известили о случившемся, она поклялась отомстить пророку: