Текст книги "Тайны волхвов. В поисках предания веков"

Автор книги: Эдриан Джилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Однако подобное счастливое состояние их дел не могло длиться вечно. Золотой век халифата завершался, и империя, которой правили аль-Мансур, ар-Рашид и аль-Мамун, стала распадаться. Багдадские халифы уступили власть правителям провинций и турецким полководцам, которые были их номинальными вассалами. С возвышением бувайхидов в качестве «дворцовых мэров» халифы стали лишь теневыми первоосвященниками. Со временем религиозные ортодоксы набирались сил за счет подавления более либеральных течений в мусульманстве, позволявших процветать таким группам, как сабиняне. Указанный процесс ускорился, когда по «приглашению» халифа в 1055 году Багдадом завладели сельджуки, а их лидер Тогрул-бек стал султаном Востока и Запада. К несчастью для сабинян, сельджуки, будучи поборниками суннитской ортодоксии, косо смотрели на философов-последователей Гермаса.

К тому времени на арабский были переведены многие из трудов «Герметик», но в Багдаде или самом Харране оставались, похоже, немногие сабиняне, которые еще понимали греческий и хранил^ тексты в оригинале. Опасаясь преследования, или из-за него, они стали перебираться на запад, в Константинополь. Там происходило нечто вроде возрождения платонизма, которое возглавлял великий учитель, а позже и премьер-министр Михаил Пселл. Каким-то образом, то ли через прямые, то ли через косвенные контакты с этими сабинянами-беженцами, в его руки попал сборник «Герматик». Скопировав его, Пселл снова пустил его в оборот, снабдив собственными примечаниями. Минуют еще четыре столетия, и «Герметики» вновь привлекут к себе большое внимание на этот раз в Италии.

ГЕРМЕС ТРИЗМЕГИСТ

И ФЛОРЕНТИЙСКИЙ РЕНЕССАНС

Величайшим и, пожалуй, самым драматичным событием всего пятнадцатого столетия, по крайней мере для христианского Запада, был захват Константинополя турками в 1453 году. Сегодня нам трудно оценить, насколько важным было это событие, а для сравнения упомянем захват Тибета китайцами в 1950 году. Византийская империя переживала на протяжении столетий смертельный упадок. После поражения имперских армий при Манзикерте в 1071 году папе римскому была направлена просьба об оказании Западом поддержки Византии перед лицом турецкой угрозы. Организованные в результате крестовые походы, хоть и далекие от идеала с точки зрения Восточной империи, сняли в какой-то степени немедленное давление. Однако к 1453 году давно перестали существовать государства и армии крестоносцев, а Святая земля вернулась в лоно ислама. Сам Константинополь был лишь бледной тенью своего бывшего величия и окружен со всех сторон враждебными силами. Лишившись своей империи, на которой зиждились его богатство и сила, Константинополь как христианский город шел к своему неминуемому концу. Осада длилась несколько недель, и ее завершение было жестоким. Город был отдан на разграбление на обычные три дня, после которых даже султан-захватчик заплакал, сказав: «Какой город мы отдали на разграбление и разрушение!» Из церквей было украдено все золото, и – как часто происходит в подобных случаях – целые библиотеки с бесценными книгами были преданы огню. Большинство из пятидесяти тысяч выживших греков было обращено в рабство, хотя султан и освободил кое-кого из них, а какое-то число сумело бежать на Запад. Немалое число из этих вынужденных эмигрантов осело во Флоренции, где их приняли с радостью. Не ясно, каким образом «Корпус Герметикум» пережил эту катастрофу – возможно, его вывезли из города еще до начала осады. Как бы то ни было, бесценный сборник трудов Гермеса нашел убежище на Западе.

В 1460 году греческий монах фра Лионардо дель Пистоя был послан герцогом Флорентийским Козимо Медичи в Македонию. Козимо давно собирал работы греческих философов вроде Платона, и до него, по-видимому, дошел слух о том, что на черном рынке предлагают некую интересную рукопись подобного рода. Пистоя был послан заполучить ее. И он вернулся с тем, что флорентийцы посчитали невероятно ценным сокровищем: полным греческим текстом «Корпус Герметикум». Не умея читать на греческом языке и сознавая, что ему недолго осталось жить, Козимо немедленно приказал своему главному переводчику Марсилио Фичино отложить сочинения Платона, над которыми он работал, и заняться привезенными текстами.

В Италии того времени платонизм, или, вернее, неоплатонизм, был в моде, и хотя этот ярлык позже будет навешан на «Герметики», не это обусловило интерес Козимо. Как и другие, он верил в затерянный золотой век – время, когда человечество было более просвещенным, чем ныне. Из Библии видно, что Адам и более поздние патриархи часто имели возможность говорить с Богом. В отличие от сегодняшнего дня, когда последнее по времени мнение по какому-либо вопросу считается наилучшим из доступных ответов, во времена Козимо Медичи античность имела дополнительную ценность. Подобно хорошему вину, философия и философы становятся лучше по прошествии времени. Чем древнее был философ, как предполагалось, тем ближе он был во времени к золотому веку и, следовательно, к источнику истинного знания В соответствии с таким анализом труды Моисея имеют большую ценность, нежели сочинения Платона, который, в свою очередь, был старше Аристотеля, Сенеки, Марка Аврелия, св. Августина и т. д. Однако Гермес Тризмегист, предполагаемый автор «Герметик», относился к совершенно иной категории. Он был египетским пророком и богом, известным под именем Тот (Техути), которому приписывали изобретение таинственных иероглифов и обучение древних египтян таким наукам, как строительство пирамид. И, помимо всего прочего, его считали равным иудейскому пророку Еноху, который, хоть и упоминается в Библии мельком как отец Мафусаила и «шедший с Богом», был также известен отцам церкви из Апокрифов. В самом деле, как мы теперь знаем после изучения Свитков Мертвого моря, так называемая «Книга Еноха» высоко чтилась ессеями во времена Иисуса. Вера Козимо Медичи – верная ли, ошибочная ли, – в то, что в его руках оказались утерянные труды столь почитаемого мудреца, ко всему прочему отдаленного от Адама всего семью поколениями, оказалась, должно быть, почти невыносимой. Ведь в привычной иерархии идей этот труд Сермеса, также известного как Тот, который сравним с Енохом, превзошел не только Платона, но и Моисея и даже Аврама. Не следует поэтому удивляться, что Козимо велел Фичино заняться переводом этого замечательного труда с наибольшим поспешанием.

Хотя сегодня мало кто поддерживает представление о том, что примечательные «Герметики»^[27] действительно очень древние, они все же остаются удивительным документом. Их огромное влияние на идеи Ренессанса не вызывает сомнений, и они до сих пор отличаются резонансом и глубиной чувств, которые не вызывает ни одно другое произведение античной философии. Со всей определенностью можно утверждать, что волшебные, магические сочинения, в том числе и труды Асклепия, которые наверняка уже находились в руках Козимо Медичи в виде перевода на латынь, и «Коре Козму» – часть другого сборника «Герметик», известная под названием «Стобей», были конспектами лекций в эзотерической школе того типа, которую Гурджиев разыскивал в конце девятнадцатого столетия.

Престарелый Козимо успел прочитать первые наброски перевода Фичино на латынь греческого текста «Корпус Герметикум» до своей кончины в 1464 году. Восторг старого Медичи был лишь началом возрождения «Герметик», призванного оказать глубокое влияние на ориентацию Ренессанса, охватившего к тому времени не только Флоренцию, но уже и всю Италию. Изданный в 1471 году новый перевод получил восторженный прием среди молодых платоников Флорентийской академии, в частности Пико делла Мирандола, соединившего учение Гермеса с идеями «христианской каббалы»^[28] для выработки новой оккультной философии, или «магии». Это скрытое подводное течение оккультизма, глубоко изученное уважаемым историком Дэймом Фрэнсисом Йэйтсом, ощущается в большей части искусства и науки XVI, XVII и XVIII веков.

Астрология, которая, как и сегодня, переживала одно из своих периодических возрождений, служила языком оккультной философии. Развилась целая наука о соответствиях: «естественная магия», объединяющая растения, травы, камни, символы и темпераменты, вплоть до планет Поскольку эти идеи открыто публиковались в книгах таких мудрецов, как Корнелий Агриппа и доктор Джон Ди. они также стали основой утонченного языка художественной аллюзии. Например, три грации, танцующие на полотнах вроде «Весны» Боттичелли, намекают на благодатное влияние Солнца и планет Юпитер и Венера. Самым пожалуй, известным и влиятельным из документов Гермеса был короткий, интригующий текст под названием «Изумрудная таблица Гермеса Тризмегиста», стенографически представляющий гермесову философию в ее применении к алхимии. Он начинается так:

«Правда без обмана, верно и наиболее истинно.

Что приводится ниже – подобно тому, что приводится выше, а что дается выше – подобно тому, что дается ниже, ради сотворения чудес из одной вещи».

По воспоминаниям Успенского, Гурджиев часто упоминал этот документ в своих группах в Санкт-Петербурге и Москве. Ему нравилось цитировать следующий стих, касающийся философской алхимии: «Следует отделять землю от огня, утонченное от грубого», в качестве основания учения, которое проповедовал он сам. Таким образом, он поистине был «человеком Возрождения», учителем в стиле Фичино и Пико делла Мирандола.

Излишне говорить, что заново открытая гермесова философия вместе со связанными с ней науками – астрологией, гаданием по числам и прорицанием – не всем пришлась по вкусу. К ней терпимо относилась церковь при папах Льве X и Клименте VII, ибо оба они были внуками Козимо Медичи и воспитанниками Флорентийской академии, но были у нее и противники. Бывший доминиканский монах и странствующий миссионер гермесового движения Джордано Бруно поступал слишком рискованно и в политическом, и в теологическом плане. Если бы он остался в Германии или Англии, где у него было множество друзей и где Реформация покончила с инквизицией, то избежал бы преследования. Однако в 1591 году он совершил фатальную ошибку, вернувшись в Италию. Через год он был брошен в тюрьму в Венеции и передан инквизиции бывшим своим сторонником, заподозрившим его в предательских контактах с Генрихом Наваррским, ставшим королем Франции, а в то время протестантом.

Католическая церковь все еще переживала унижение, вызванное Реформацией, и оказалась не в состоянии вернуть в стадо заблудшую овцу из Северной Европы. Разгром англичанами испанской Армады в 1588 году и возвышение наваррской династии во Франции означали серьезную опасность для власти папы даже в Италии. Если веком ранее Бруно посчитали бы безвредным чудаком, то теперь нравы ужесточились, и церковь перешла в оборону против всего, что могло бы еще больше подорвать ее власть. Среди инкриминировавшихся Бруно преступлений называлась и его вера в то, что христианский символ креста уходит своими корнями не к распятию Иисуса, а к гораздо более древнему символу – крукс ансата (крест с ручкой-колечком), или анху египтян. Фрэнсис Йэйтс пишет об этом, цитируя документы, связанные с венецианской инквизицией:

«Представляется весьма важным тот факт, что среди новых документов судилища имеются указания на то, что Бруно считал крест священным египетским знаком. Один его сокамерник сообщает, что он утверждал, будто крест, на котором распяли Христа, отличался от тех, что изображены на алтарях христианских храмов, поскольку эта форма действительно воспроизводило знак, изваянный на груди богини Исиды, и была «заимствована» христианами у египтян. Отвечая на вопрос инквизиторов по этому поводу, Бруно признал, что говорил о том, что крест, на котором был распят Христос, отличался по форме от того, каким его обычно «рисуют», и добавил следующее важное замечание:

«Я читал, – думаю, у Марсилио Фичино, – что достоинство и святость этого характера (караттере, под которым он подразумевал крест) гораздо древнее Воплощения Нашего Господа, что он был известен в эпоху расцвета религии египтян, примерно во времена Моисея, и что он был прикреплен к груди Серапис».

Такие идеи могли быть вознаграждены рукоплесканиями при дворе королевы Елизаветы I, когда в 1583 году Бруно посетил Англию, но не повлияли на инквизиторов. Его продержали в темнице еще девять лет, после чего 17 февраля 1600 года его сожгли в римском Кампо де Фиори на костре как еретика. Он был одним из последних гермесовых философов, открыто щеголявших своими идеями. С тех пор это движение ушло в подполье.

Люди в Англии воспринимали (как, вероятно, и она сама) «волшебную королеву» Елизавету как живое воплощение Исиды. Вокруг нее возник культ, который принял египтянство в качестве противовеса папской власти. Она признавала важность прообразов и успешно воспользовалась любовью своего народа, дабы представить себя заместительницей Девы Марии. При ее жизни искавшие вдохновения в «Герметиках» философы вроде доктора Джона Ди считали себя защищенными. После же ее смерти в 1603 году и прихода на английский престол Якова I воцарилась менее благоприятная атмосфера. Новый король относился к отвращением к астрологии и магии. Лишившийся покровительства старой королевы Ди умер в нищете в 1608 году. Его смерть обозначила окончание целой эпохи.

Но этим дело не кончилось. Король и его приверженцы, выступавшие за чистоту протестантства, свободного от какого-либо налета египтянства, поняли, что для достижения своей цели им следовало подорвать доверие к самим «Герметикам». К счастью для себя, Иаков нашел усердного сообщника в лице самого блестящего эллиниста того времени Исаака Касобона. Путем тщательного анализа оригиналов «Герметик» и их сравнения с другими греческими текстами разных эпох он смог датировать «Корпус Герметикум». Они не только не были произведениями седой древности, восходящими к домафусаиловой эпохе, но и – как он обнаружил – вполне могли быть написаны в первые века христианской эры.

Это оглушительное открытие придало сил тем, кто предпочитал считать все «Герметики» всего лишь отрыжкой платонизма, сдобренной заимствованиями из Библии и вставленной в египетскую рамку. Теперь можно было утверждать, и уже утверждалось, что неизвестные авторы «Корпус Герметикум» на греческом и «Асклепий» на латыни (еще одно примечательное гермесово сочинение) жили в Александрии во II и III веках н. э. и, будучи язычниками, пытались обратить вспять наступление христианства. С тех пор таковым стало стандартное академическое отношение к «Герметикам», которые вызывали уже одно лишь любопытство у ученых, изучавших «окраины» неоплатонической философии. Это мнение прекрасно подытожено во «Вступлении» к переводу «Герметик», сделанному Вальтером Скоттом в 1924 году и недавно попавшему ко мне в руки:

«Какого рода людьми и в каких обстоятельствах были написаны наши «Герметики»? На этот вопрос можно ответить следующим образом. В Египте при Римской империи нашлись люди, изучившие до определенной степени греческую философию и, в частности, современный им платонизм, но не удовлетворившиеся простым принятием и повторением урезанных и иссушенных догм ортодоксальных философских школ и вознамерившиеся построить на основе доктрины Платона философскую религию, призванную лучше удовлетворить их потребности. Аммоний Саккас – египетский учитель Плотина – мог быть одним из тех людей, но были и другие, более или менее похожие на него. Те люди не вступали в открытую конкуренцию с уже заявившими о себе философскими школами и не пытались создать собственную новую школу, но тут и там кое-кто из таких «богоискателей» собирал по-тихому вокруг себя небольшой кружок учеников и старался донести до них истину, в которой он обрел собственное спасение. Обучение в таких маленьких кружках должно было быть главным образом устным, а не основано на написанных текстах. Оно могло заключаться в частных дружеских беседах учителя с каждым учеником отдельно или максимум с двумя-тремя учениками одновременно. Но время от времени учитель садился и записывал суть разговора, в котором объяснялся какой-то вопрос особой важности. И ученик после такой беседы с учителем мог записать все, что запомнил из нее, и вот записанный текст мог передаваться из рук в руки внутри одного кружка и из одного кружка в другой.

…Во-первых, уместно спросить, есть ли в «Герметиках» хоть что-то, взятое из туземной религии Египта. В том, что касается окончательных установок доктрины, то очень мало… Египетская составляющая гермесовой доктрины все еще остается сравнительно малой, а основная ее часть несомненно берет начало в греческой философии».

Читая вышеприведенные абзацы, я сразу же обратил внимание на сходство описываемой Скоттом эзотерической школы с рассказом Успенского о беседах Гурджиева в Москве. И все же я не мог понять, почему он был так уверен в том, что египетские учителя находились под столь сильным влиянием греческой философии. Если греки, в частности Платон, и разработали идею письменного философского диалога, то самые важные идеи в основе его философии были бесспорно египетскими.

Возможно, из-за теософических связей Дж. Р. С. Мида Скотт не упоминает его перевода (1906 г.) «Герметик» под названием «Трижды величайший Гермес». Мид был специалистом по древним церковным текстам и – подобно Скотту – свободно читал на греческом и латыни. Неизвестно, встречались ли два автора, но было бы любопытно послушать их обсуждающими «Герметики». В отличие от Скотта, Мид не считал «Герметики» неоплатоническими подделками, а чувствовал, как и я, что они были последними излияниями египетской традиции. Лучше, может быть, чем Скотт, сознавая внутреннее значение «Герметик», Мид приводит в их защиту статью французского автора Арто:

«Мы слышали о том, что Шампольон Младший озвучил формальное мнение в том смысле, что книги Гермеса Тризмегиста действительно содержали древнеегипетскую доктрину, следы которой можно обнаружить в иероглифах на египетских памятниках. Больше того, изучив эти отрывки, мы найдем в них теологию, достаточно совпадающую с доктринами, сформулированными Платоном в его «Тимей», совершенно обособленными от других школы Греции и поэтому считавшимися заимствованными Платоном из египетских храмов, которые он посетил для собеседования с их священниками».

Мид разрабатывает этот аргумент, углубившись в труды многих немецких толкователей и изучив ряд ложных доводов, к которым часто прибегали в прошлом для дискредитации «Герметик», прежде чем прийти к собственному выводу о том, что эти труды имеют величайшую ценность.

«Чем глубже изучаешь лучшие из этих мистических наставлений, отбрасывая всякую предубежденность и пытаясь чувствовать и думать в унисон с авторами, тем больше понимаешь, что приближаешься к порогу того, что вполне можно посчитать святая святых^[29] самого лучшего в таинственных преданиях античности. Бесчисленны намеки на величие и безграничность, лежащие за этим порогом, – среди прочих бесценных вещей видение ключа к мудрости Египта, толкование апокалипсиса в свете солнечно чистого приобщения к разумному космосу.

Подобное величие и подобные таинства обладают силой и красотой, которые не удается испохабить самой беспардонной передачей текстов через неизвестные руки, и они все еще остаются узнаваемыми, хоть облаченными в тряпье, оставшееся от их когда-то прекрасных одежд, для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать».

Мид был прав. «Герметики» на самом деле являются сборником изумительных произведений. Впервые читая их, я поразился тому, насколько глубоко они затрагивают личность и насколько они современны. Их философия не абстрактна, в отличие от философии Платона и Аристотеля, обращается к реальной, хоть и тайной начальной традиции величайшей древности. Философские дебаты не были для них вопросом открытой дискуссии, а процессом, с помощью которого учитель доводит до своих учеников знания, необходимые для их собственного религиозного развития. Они учат, что самой важной целью в жизни является достижение личного гностицизма, то есть познание богоданных вещей. Все остальное представляется подготовкой к тому моменту просвещения, когда обучающийся сам воспримет божественную истину о познаваемости Бога. В соответствии с «Герметиками», первым, кто достиг этого, был бог Гермес, основатель этой школы.

«Поскольку Мастер, сотворивший вселенную, не пожелал быть узнанным, все было окутано невежеством. Решив же обнаружить себя, он вдохнул в определенных богоподобных людей страстное желание познать Его и даровал их умам больший свет, чем у них уже был в груди, с тем чтобы они сначала возжелали искать еще не известного Бога, а затем были в силах найти Его. Но это – Гор, мой дивный сын^[30] – будет недоступно смертным, если они не воспитают человека, чья душа отзовется на божественные Силы неба. И таким человеком был Гермес, тот, который овладел знанием всех. Гермес видел все вещи, понимал то, что видел, и был способен объяснить другим то, что понимал сам (но не оглашал истину полностью), поскольку открытое им он записывал на вощеных дощечках и надежно прятал написанное, умалчивая большую часть, которую могли бы искать все грядущие поколения».

Как это случилось, описывается в первой книге «Корпус Герметикум» – «Поймандрес» (на английском: «Пастырь людей»). Гнозис был открыт Гермесу, когда он испытал своеобразное состояние пребывания вне тела.

«Однажды, когда я задумался над вещами и мои мысли воспарили высоко, а мои телесные чувства были заторможены сном, но не сном людей, отягощенных перееданием или телесной усталостью, мне показалось, что ко мне пришло существо огромной, безграничной величины, назвавшее меня по имени и сказавшее мне:

«Что ты желаешь услышать и увидеть, изучить и узнать с помощью размышления?» – «Кто ты?» – спросил я. «Я, – сказал он, – Поймандрес Мозг Верховной власти». – «Я бы хотел узнать, – сказал я, – о вещах, как они есть, и понять их природу, а также познать Бога. Вот о каких вещах я хочу услышать». Он ответил: «Я знаю, чего ты хочешь, ибо на самом деле я всюду с тобой; держи в голове все, что ты желаешь узнать, и я сообщу тебе».

Дальше в этой главе описывается, как вселенная была сотворена Богом из первичного вещества, из которого он сделал и души. Эти чистые души поначалу, похоже, жили с Богом в высшей сфере, иными словами, в области творения за пределами времени, пространства и обусловливающего влияния планет:

«Но Разум, Творец всего, тот, кто есть Жизнь и Свет, породил Человека, Существо, подобное Себе. И нашел удовольствие в Человеке, как в Его собственном Отпрыске, ибо на Человека было очень приятно смотреть, поскольку он был подобен своему Отцу. И тогда Бог имел повод найти наслаждение в Человеке, ибо это была форма самого Бога, в которой Бог нашел наслаждение. И Бог передал Человеку все вещи, которые были сотворены».

Однако человека обуяли скука и нетерпение, а также желание самому быть творцом. Согласно «Поймандресу», это желание должно было неизбежно привести к «падению» человека и к воплощению душ в телесную форму мужчин и женщин. Описание падения человека аналогично тому, которому дается в Книге Бытия, но все-таки рассказанная здесь в символическом форме история представляется глубже.

«И Человек устроился в сфере Создателя и наблюдал вещи, сделанные его братом (а именно: демиург, или Солнечный Логос, который создал семь правителей, или огней, солнечной системы), который был поставлен над областью огня; и, увидев творение Создателя в области огня, он пожелал также делать самому вещи; и Отец его дал разрешение, сосредоточив в себе всю работу Правителей; и Правители нашли наслаждение в нем, и каждый из них дал ему долю своей собственной природы.

И, Познав бытие Правителей и получив долю их природы, он пожелал прорваться сквозь ограничивающий круг их орбит; и он взглянул вниз сквозь строение небес, прорвавшись через сферу и показав лежащей внизу Природе прекрасную форму Бога. И Природа, увидев красоту формы Бога, улыбнулась от ненасытной любви Человека, показав отражение этой самой красивой формы в воде и тень ее на земле. И он, видя эту форму, подобную своей собственной, в земле и воде, полюбил ее и пожелал поселиться в ней. И дело последовало за замыслом; и он обрел свое обиталище в материи, лишенной разума. И Природа, когда заполучила его, кого любила, обняла его, и они слились в одно, ибо они любили друг друга».

Неудивительно сходство с библейским описанием Адама и Евы, ибо и Моисей, которому приписывают пять первых книг Библии, был, как говорят, воспитан на мудрости египтян. Это могло означать лишь то, что он был посвящен в гермесову традицию и, видимо, изучал миф о сотворении, аналогичный изложенному в «Поймандресе». Однако история, поведанная Моисеем в Книге Бытия, принимает патриархальный окрас. Падение божественного Адама объясняется не соблазнами природы, а очарованием его супруги, первой женщины Евы. Когда я понял, что Адам – это еврейское название мужчины, а Ева означает «мать всех вещей», мне стало ясно, что в Книге Бытия дается искаженная версия оригинального египетского мифа о сотворении. Я был поражен одновременно и глубиной доктрины, предложенной в «Поймандресе», и тем, что содержащийся в нем миф о сотворении оказался гораздо содержательнее, чем в Книге Бытия.

После описания влечения Человека к природе в «Поймандресе» рассказывается о его судьбе:

«Вот почему человек – в отличие от других живых существ – двойственен. Он смертен по причине его тела; он бессмертен потому, что он Человек из вечной материи. Он бессмертен, и все в его власти, и все же ему уготован удел смертного, поскольку он субъект Судьбы. Он вознесен над структурой небес, и все же он рожден рабом Судьбы».

Такова, казалось бы, участь, предначертанная человеку на вечные времена, если бы не заступничество богов. В более поздней «Герметике», названной «Коре Космы», или «Дева Мира», рассказывается, как из-за того, что человечество осквернило мир своими нескончаемыми войнами и пороками, сама земля обратилась за помощью к небу.

«И тогда Земля выступила вперед в горькой печали; и (когда ей разрешили говорить), мой славный сын, она сказала так: «О Царь и Отец, Глава сфер небесного свода и Правитель нас, Стихий, та, что стоит перед тобой… я обесчещена; беду на меня навлекло человечество. Ничего не опасаясь, они совершают всевозможные преступления; безжалостно убиваемые всякого рода жестокими приемами люди падают замертво на моих равнинах, о Господи, и я насквозь пропиталась соками разлагающихся трупов. С этого времени, Господи, раз уж я принуждена содержать существ, недостойных меня, я хочу содержать – вместе со всеми вещами, которые я произвожу на свет – и Бога. Как долго твой земной мир, населенный смертными, не будет иметь Бога? Одари Землю если не самим собой, – это я прошу не потому, что не смогу содержать и тебя, – то хотя бы какой-либо святой эманацией из тебя».

В ответ на ее молитвы Бог-отец Атум послал своего правнука Осириса вместе с его женой Исидой принести на землю цивилизацию: таким образом человечество могло быть возвращено в состояние святости и тем самым могло восстановить со временем свою свободу от материального мира:

«…Бог наполнил вселенную звуком своего божественного голоса и сказал: «…Другой спустится сейчас, чтобы жить среди вас, эманация моего бытия, кто будет вести спасительное наблюдение за делами человеческими. Он будет судьей живущих – судьей, которого никто не сможет обмануть – и страшным царем мертвых, и каждый человек получит то воздаяние, которого заслуживают его дела».

Затем Гор сказал: «Скажи же мне, мама, как отреагировала Земля на столь радостную весть о получении эманации Бога?» Исида ответила: «Могущественный Гор, не проси меня описать тебе происхождение главного ствола, побегом которого ты являешься, ибо непозволительно спрашивать о происхождении богов. Могу сказать тебе только одно: Бог, который правит один, создатель вселенной, одарил землю на короткое время твоим великим отцом Осирисом и великой богиней Исидой, дабы они могли оказать миру помощь, в которой он так нуждался.

Именно они наполнили человеческую жизнь тем, что божественно, и таким образом положили конец дикости взаимного избиения.

Именно они установили на земле обряды поклонения, которые в точности соответствуют божественным Силам на небесах.

Именно они освятили храмы и учредили жертвоприношения богам, которые были их предками, и дали смертному человеку пищу и кров.

…Именно они, познав тайные законы Бога, стали законодателями для человечества.

Именно они задумали (посвящение и обучение) пред-сказателей-жрецов, дабы они могли питать души человеческие философией и спасать их тела искусством врачевания, когда они заболевают.

Когда мы сделали все это, мой сын, Осирис и я, почувствовав, что мир наполнился благодеяниями богов, обитавших на небесах, испросили разрешения вернуться в наш дом наверху».

При чтении этого текста становится ясно, что древняя религия Египта, религия Осириса, имела очень много общего с христианством. Обе религии говорят не только о потребности человечества в искуплении своего грешного образа жизни, но и о том, что Бог послал свою «эманацию», или семя, дабы вызвать изменение в мире. Поняв важность этих текстов, я почувствовал, что пришло время для нового издания, которое стало бы доступнее широкому читателю, нежели чрезмерно научный перевод Скотта, оказавшийся в моем распоряжении. И я засел за редактирование его тома, упрощая текст и убирая многие помехи, затрудняющие его чтение. Поскольку мне хотелось, чтобы люди читали эти документы с волнением, а не в беспристрастном духе ученых мужей, я предварил книгу собственным «Введением», обратив внимание на ее тайное значение. Я надеялся, что книга окажется удачной и возродит интерес ко всему предмету гермесовой философии. Однако, опубликовав в конце концов это новое издание в мае 1992 года, я и не подозревал, что оно вовлечет меня в величайшее приключение в моей жизни.

ГЛАВА 5

ТАЙНА ОРИОНА

Прошло пять месяцев со времени публикации моего нового издания «Герметик», и я как раз находился в торговом агентстве «Бат», разбираясь с проблемами, возникшими в их компьютерной сети, когда вдруг зазвонил телефон и, к моему изумлению, к нему подозвали меня. Я было подумал, что звонит жена, поскольку больше никто не знал, что в тот день я находился в Эшгроуве. Однако охватившее меня беспокойство по поводу возможной неисправности машины или иных проблем, побудивших ее срочно позвонить мне в середине дня, быстро развеялось, когда я услышал в трубке незнакомый мужской голос.