Текст книги "Заколдованный замок"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава восьмая

Все было ясно – даже чересчур ясно: несчастный бейлиф отворил дверь прежде, чем кончилось действие кольца и Чучела вновь превратились в плащи, шляпы и зонтики. Естественно, они тут же набросились на него и изранили. Что именно – клюшка для гольфа или ручка от метлы – оставило эту чудовищную рану у него на лице? Девочки уже подбежали к раненому, и Мейбл приподняла раненого. Кэтлин хотела устроить голову бейлифа у себя на коленях, но Мейбл и тут опередила ее.

Джеральд и Джимми тоже знали, что требуется для спасения раненных, лишившихся сознания, так что Мейбл могла и не вопить во все горло: «Воды! Принесите воды!»

– В чем же я ее принесу? – проворчал Джимми, поглядывая то на свои пустые ладони, то на пруд с мраморными берегами, раскинувшийся у склона холма.

– В чем хочешь – хоть в шляпе! – требовала Мейбл.

Мальчики повиновались.

– А если они погонятся за мной? – неожиданно спросил Джимми.

– Кто еще погонится? – прорычал Джеральд.

– Чучела, – прошептал Джимми.

– Боишься? – уязвил его Джеральд, но тут же сам боязливо огляделся по сторонам и выбрал тропинку, проходившую подальше от подозрительных кустов. Он набрал воды в соломенную шляпу и вернулся к Храму Флоры, обеими руками придерживая свою ношу. Тут он заметил, что вода быстро утекает сквозь плетенные соломинки, и успел зубами извлечь из нагрудного кармана носовой платок, чтобы погрузить его в остатки воды. Влажным платком девочки смыли кровь с лица бейлифа.

– Нам нужна нюхательная соль, – почти плача прошептала Кэтлин. – Просто обязательно!

– Да, с ней было бы лучше, – согласилась Мейбл.

– Но ведь у твоей тети…

– Да, но только…

– Не трусь, – вмешался Джеральд. – Вспомни, как все было прошлой ночью. Они не станут нападать на тебя. Он, наверное, их обидел или что-нибудь в этом роде. Знаешь что? Ты беги, а мы последим, чтобы за тобой никто не погнался.

Мейбл пришлось уступить голову больного Кэтлин, бросить последний взгляд на страшный куст рододендрона и со всех ног пуститься к замку.

Остальные склонились над раненным, который по-прежнему не приходил в сознание.

– Он ведь не умер? – встревожился Джимми.

– Нет, – ободрила его Кэт. – Сердце бьется. Мы с Мейбл щупали его пульс, как делают доктора. Он просто потрясающе красивый, верно?

– Неплох, – согласился Джеральд.

– Хотел бы я знать, что ты считаешь мужской красотой, – завелся было Джимми, но в этот миг на мраморный пол упала четвертая тень и новый голос обратился к ним. Это не был голос Мейбл: ее убегающая фигурка была все еще видна, хотя и очень далеко.

– Несомненно, у этого молодого человека весьма приятная внешность, – произнес новый голос.

Ребята обернулись и увидели над собой лицо старшего из Чучел – того самого, которого Джеральд окрестил «достопочтенным». Джимми и Кэтлин завизжали. Мне очень неприятно упоминать об этом, но это факт.

– Цыц! – яростно прошептал Джеральд (кольцо по-прежнему оставалось у него на пальце). – Хватит вопить. Я договорюсь с ним, – шепотом добавил он.

– Чрезвычайно прискорбное событие, – гнусил достопочтенный Головастик.

Его произношение было по-прежнему отталкивающе-странным: он не выговаривал «р» и «м», а «н» звучало у него так, словно он уже несколько недель был насмерть простужен. Но его речь уже не состояла из одних гласных, как накануне. Кэтлин и Джимми уткнулись лицом в грудь бейлифа. Даже и лишенный сознания, этот человек казался им защитником – зато Джеральд, вооруженный бесстрашием магического кольца, уставился прямо в лицо пришельцу – и вздрогнул от изумления. Это было то же самое лицо, которое он нарисовал накануне на листе плотного картона, и в то же самое время оно было другим. Оно уже не было картонным – это было настоящее лицо, а по-прежнему тощие до прозрачности руки были живыми руками. Чучело сделало шаг, чтобы получше разглядеть лицо бейлифа, и Джеральд понял, что это существо имеет и руки и ноги – настоящие руки и настоящие ноги, с настоящими костями и плотью. Это существо было по-настоящему живым – даже, пожалуй, чересчур живым!

– Как это произошло? – спросил Джеральд, пытаясь сохранить спокойствие (и ему это удалось).

– Чрезвычайно прискорбно, – повторил Головастик, – но мои спутники заблудились вчера ночью в коридоре. Они так и не попали в гостиницу.

– А вы? – беспомощно переспросил Джеральд.

– О, я-то, конечно, нашел гостиницу, – уверенно заявил достопочтенный. – Прекрасная гостиница, в точности как вы и говорили. А утром, когда я возвращался, то решил пройти по тому же коридору, а не через главный вход, поскольку мне хотелось посмотреть на этот пейзаж при свете дня, а служащие гостиницы не смогли указать мне дорогу. Так вот, когда я возвращался по этому коридору, я застал всю компанию у двери. Они были страшно рассержены, ибо провели там всю ночь, безуспешно пытаясь выйти. Тут внезапно отворилась дверь – по всей видимости, этот джентльмен и открыл ее, – и прежде, чем я успел вступиться за него, этот дурно воспитанный коротышка в цилиндре – вы знаете, о ком я говорю – ударил его по голове, и он, как видите, упал и потерял сознание. Остальные разбежались, а я хотел было отправиться за помощью, но тут заметил вас.

Тут достопочтенный джентльмен впервые заметил, что Кэтлин побелела, как полотно, а Джимми ревет, не переставая.

– Что с тобой случилось, дружок? – ласково обратился достопочтенный Головастик к Джимми. В ответ из глотки малыша вместо всхлипываний вырвался пронзительный вопль.

– Держи кольцо! – яростно прошипел Джеральд, нанизывая перстень на горячий, влажный и ускользающий от него палец Джимми. Джимми внезапно перестал вопить – и столь же внезапно Джеральд пережил то, что Мейбл по его воле вынуждена была пережить накануне ночью. Да только сейчас светило солнце, а Джеральд не был трусом.

– Надо найти остальных, – предложил он.

– Полагаю, они отправились купаться, – заметил достопочтенный. – Я наткнулся на их одежду в лесу, – И он неловкой рукой указал направление.

– Вы двое пойдите и посмотрите, – распорядился Джеральд, – а я попробую еще раз промыть ему рану.

В лесу Джимми, ставший благодаря кольцу бесстрашным, как лев, наткнулся на четыре кучки плащей, шляп, метел, клюшек и масок. Все это вместе составляло прежде четырех чучел мужского пола. На каменным сидение грелись на солнышке две созданные накануне дамы, и Кэтлин с опаской приблизилась к ним. (Все же при свете дня отвага дается легче, чем ночью – это всем известно). Подойдя вплотную к каменной скамье, они с Джимми обнаружили обыкновенных кукол – манекенов, которых им и прежде случалось делать в детской. Жизнь ушла из них. Джимми растерзал их на куски, и Кэтлин вздохнула с облегчением.

– Вот видишь, колдовство кончилось! – воскликнула она. – А тот старый джентльмен – настоящий. Он просто случайно похож на пугало, которое мы вчера состряпали.

– Плащ-то у него, как-никак, из школьной прихожей, – возразил Джимми.

– Нет, нет – он просто похож. Надо вернуться к нашему незнакомцу.

Они вернулись, и Джеральд попросил достопочтенного джентльмена укрыться за кустами вместе с Джимми, «поскольку бедняга бейлиф похоже вот-вот очнется и, чего доброго, испугается, если увидит рядом с собой незнакомые лица».

– Джимми охотно составит вам компанию. Из нас всех он больше всего вам подходит, – добавил он поспешно (и это было правдой, поскольку Джимми, заполучив кольцо, избавился от страха).

Джимми с Головастиком скрылись за рододендроном. Мейбл вернулась с флакончиком нюхательной соли как раз в у минуту, когда бейлиф открыл глаза.

– Ой, да он ожил! – обрадовалась она. – Знала бы, могла бы и не ходить. Ну, раз уж принесла… – И, опустившись на колени, она подсунула открытый флакончик к самому носу своего пациента, который, громко чихнув, попытался оттолкнуть милосердную руку и слабым голосом вопросил:

– Что здесь произошло?

– Вы ушиблись, – ответил Джеральд. – Ударились головой. Вам надо еще полежать.

– Только без нюхательной соли! – устало попросил он и снова растянулся на траве.

Через несколько минут он вполне пришел в себя, сел, и огляделся по сторонам. Дети встревоженно притихли. Взрослый человек проник в их тайну, и никто из них не знал, что скажет закон о людях (пусть даже детях), которые изобретают пугал и наделяют их жизнью – активной, злобной и не вполне законной жизнью. Что скажет бейлиф – как он поступит с ними?

Бейлиф сказал:

– Что за дела! Давно я так валяюсь?

– Целый час! – торжественно уверила его Мейбл.

– Совсем недолго! – поспешила утешить его Кэт.

– Мы не знаем. Когда мы пришли, вы уже были без сознания, – пояснил Джеральд.

– Со мной все в порядке, – заявил бейлиф, скосив глаза на окровавленный носовой платок. – Похоже, я здорово стукнулся головой. Вы спасли меня. Большое вам спасибо. Однако, все это очень странно…

– Что – странно? – из вежливости переспросил Джеральд.

– Может быть, это не так уж и странно – несколько помню, я видел вас как раз перед тем, как потерять сознание, – но пока я тут лежал, мне привиделся удивительнейший сон. Вы тоже участвовали в нем.

– Только мы? – затаив дыхание, пискнула Мейбл.

– Нет, еще много всего… Какие-то совершенно немыслимые создания… Но вы-то были настоящими.

Все присутствовавшие вздохнули с облегчением. Похоже, все обошлось.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – встревожились они, видя, что незнакомец поднимается на ноги.

– Замечательно, благодарю вас, – Договаривая эти слова, он бросил быстрый взгляд на статую Флоры. – Знаете, мне привиделось, что там, позади, есть дверца, которой, конечно же, на самом деле нет и быть не может. Не знаю, как и благодарить вас, – продолжал он, глядя на них прекрасными добрыми глазами (так о них позднее отзывались девочки). – Мне повезло, что вы забрели в сад. Отныне можете приходить сюда в любое время. Для вас вход свободен.

– Вы новый бейлиф, да? – осведомилась Мейбл.

– Да. Но… откуда ты знаешь? – спохватился он, но дети не стали объяснять ему, откуда они это знают, и как только он ушел, повернулись и пошли в другую сторону, вспоминая горячее рукопожатие незнакомца и его предложение заглядывать почаще.

– Вот что я вам скажу, – начал Джеральд, когда они, обернувшись на миг, провожали взглядом высокую крепкую фигуру незнакомца, исчезавшую за зеленым холмом. – У кого-нибудь есть предложения, как нам сегодня провести время? У меня-то есть идея.

У остальных подходящих идей не было.

– Надо избавиться от достопочтенного чучела – да не бойтесь, мы что-нибудь придумаем! Как только мы с этими покончим, вернемся домой и запечатаем кольцо в конверт, чтобы оно не сыграло с нами еще какую-нибудь шуточку. А потом заберемся на крышу и проведем денек мирно – почитаем книжку, погрызем яблок. Я по горло сыт приключениями, а вы как?

Остальные подтвердили, что и с них приключений достаточно.

– А теперь думайте – думайте, как на контрольной не думали! – как нам избавиться от этого Головастика.

Все принялись ломать себе голову, но головы у всех были уже утомлены и переполнены волнениями и страхом, а потому все их мысли не стоили даже того, чтобы их додумать (как заметила Мейбл), не говоря уж о том, чтобы высказать их вслух.

– Надеюсь, с Джимми все в порядке, – внезапно вспомнила Кэтлин.

– С ним все в порядке – я отдал ему кольцо, – успокоил ее Джеральд.

– Надеюсь, он не вздумает что-нибудь пожелать, – в свою очередь встревожилась Мейбл, но и ей Джеральд велел заткнуться и не мешать думать.

– Кажется, лучше всего я думаю, когда сижу, – объявил он, опускаясь на землю. – Иногда мне лучше думается вслух. Так вот, Головастик вполне живой – тут уж лучше не обманывать себя. И живым он стал в том коридоре. Если нам удастся снова заманить его туда, может быть, он еще раз заколдуется – то есть, расколдуется, – и тогда мы, наконец, соберем и унесем домой плащи и все прочее.

– Как-нибудь иначе нельзя? – осторожно спросила Кэтлин, а Мейбл, слишком отважная, чтобы стесняться выставлять себя трусихой, заявила откровенно: – Я туда не пойду, и не надейтесь!

– Струсили! И это среди белого дня! – расфыркался Джеральд.

– Там-то, в коридоре, темно! – заметила Мейбл, а Кэтлин вздрогнула.

– Лучше подойти к нему и внезапно сорвать с него пальто, – начала она. – Он ведь состоит только из пальто и того, что туда понапихано. Не мог же он и вправду стать настоящим.

– Не мог! – рассердился Джеральд. – Ты что, не видела, какой он теперь под этим пальто?

Кэтлин задрожала сильнее. Солнце по-прежнему весело играло на белом мраморе статуй и темной зелени рощи, а фонтаны и террасы итальянского сада по-прежнему сияли романтической красой, словно декорации любовной комедии.

– Как бы то ни было, – заключил Джеральд, – но надо загнать его в коридор и запереть за ним дверь. Больше нам надеяться не на что. А потом к нашим услугам яблоки и «Робинзон Крузо» (или «Семья в Щвейцарии» или любая книга, какую только захотите, лишь бы в ней не было волшебства). Видите ли, мы обязаны это сделать. К тому же, он теперь совсем не страшный. Он ведь стал совсем как живой человек.

– Это совсем другое дело, – согласилась Мейбл (и попыталась уговорить себя, что ожившее чучело и чучело, превратившееся в человека, и в самом деле большая разница).

– И потом, сейчас ведь день – вы только взгляните, какое яркое солнце! – уговаривал Джеральд. – Ну же, смелей!

Он подхватил обеих девочек под руки, и они отважно направились к кустам рододендрона, за которыми их ждали Джимми и «достопочтенный». И всю дорогу – а дорога была длиной шагов в сто – Джеральд повторял: «Он же совсем как человек!», «Смотрите, как солнышко светит!» и «Одна только минутка, и все будет в порядке!» Будем надеяться, что он их успел убедить.

Они подошли к кустам. Сверкающие листья зашуршали, зашевелились, раздвинулись, и прежде чем девочки успели отшатнуться и завизжать, из кустов, прищурившись от яркого солнца, вышел Джимми. Ветки сомкнулись за его спиной и больше не шевелились. Кроме Джимми, в кустах никого не было.

– Где оно? – вскрикнули девочки.

– А, гуляет там по дорожке, – махнул рукой Джимми. – Что-то подсчитывает в записной книжке. Он говорит, что страсть как богат, и собирается ехать в город к маклерам или брокерам – не понял точно, – в общем, туда, где умные люди меняют бумаги на золото. Вот что – я бы тоже не прочь отправиться к этим брокерам, а вы?

– Меня не интересуют ни бумаги, ни золото, – сурово ответил Джеральд. – С меня достаточно, ясно? Покажи мне, куда он девался. Должны же мы наконец от него избавиться!

– У него и автомобиль есть, – взахлеб рассказывал Джимми, вновь раздвигая теплые полированные листья рододендрона, – и сад с теннисным кортом, и озеро, и карета, и пара лошадей, и еще он ездит в отпуск в Афины, вроде как обычные люди в Маргейт.

– Раз так, – осенило Джеральда, пока они пробирались сквозь кусты, – то надо сказать ему, что самый короткий путь к воротам – это снова пройти через коридор гостиницы. А как только он войдет в этот коридор, мы подтолкнем его сзади, выскочим и захлопнем дверь.

– Он умрет с голоду, – вступилась Кэтлин. – Если, конечно, он по-настоящему настоящий.

– Я думаю, это продлится недолго – я имею в виду, колдовство этого кольца. И вообще, я больше ничего предложить не могу.

– Он страшно богат, – заливался Джимми, продираясь сквозь заросли. – Сейчас он строит общественную библиотеку в тех местах, где живет, и один художник уже рисует его портрет, чтобы повесить там в главном зале – он говорит, что людям такое нравится.

Они наконец прорвались сквозь заросли рододендрона и выбрались на ровную, поросшую травой тропинку, замкнутую высокими соснами и другими, менее привычными породами хвойных деревьев.

– Он там, за углом, – махнул рукой Джимми, – Он прямо-таки купается в деньгах, так и сказал! Не знает, куда их девать. Он построил конюшню и устроил фонтан с питьевой водой, а сверху поставило свой бюст. Чего бы ему еще не устроить бассейн прямо у себя возле кровати? Проснулся утром – хлоп! – и уже плывешь. Вот бы мне такое богатство – уж я бы.

– Вполне разумное желание, – согласился Джеральд. – Мы бы могли и раньше пожелать себе что-нибудь в этом роде. Ой, нет! – завопил он, но было уже поздно. На их глазах, в лесной тишине, нарушаемой лишь их собственным взволнованным дыханием, на темно-зеленой, покрытой тенью сосен траве, Джимми получил то, чего хотел. Почти мгновенно – хотя перед ними и прошли все стадии этого превращения – Джимми превратился в богача. Ужас охватил детей: они видели, что происходит с Джимми, но не понимали, как это происходит и, главное, не могли этому помешать. Они видели только, как Джимми, малыш Джимми, с которым они играли и устраивали всяческие проделки, ссорились и мирились, – их маленький Джимми мгновенно и уродливо стареет. Все свершилось за несколько мгновений, но они успели увидеть, как он становится юношей, потом молодым человеком, еще потом человеком лет сорока, и наконец – о, как страшна, как безнадежна была эта окончательность! – солидным пожилым джентльменом, добротно, но абсолютно безвкусно одетым. Пожилой джентльмен взглянул на них поверх очков и попросил указать ему дорогу к железнодорожной станции. Если бы они не видели своими глазами, как произошла эта перемена, то и не догадались бы, что этот полнотелый, преуспевающий пожилой джентльмен в цилиндре и старомодном пальто, в нарядной, натянувшейся на животе жилетке, украшенной огромным красным брелоком, когда-то был Джимми. Но они видели все своими глазами и знали страшную истину.

– Джимми, Джимми, не надо! – зарыдала Мейбл.

– О черт! – не утерпев, произнес Джеральд, после чего Кэтлин тоже разрыдалась.

– Не вижу причин плакать, малышка! – приветливо произнес Тот-Кто-Прежде-Был-Джимми. – А вы, молодой человек, можете вы как следует ответить, когда вас спрашивают?!

– Он нас не узнает! – рыдала Кэтти.

– Кто это вас не узнает? – рассердился Тот-Кто-Прежде-Был-Джимми.

– Т-т-т-ты! – всхлипывала Кэт.

– Несомненно, я не узнаю вас, потому что никогда и не знал! – возразил Тот-Кто. – Но по-моему, это вовсе не повод, чтобы так себя вести.

– Джимми, Джимми, Джимми! – горестно причитала Кэт.

– Он не узнает нас, – подтвердил Джеральд. – Разве только… Послушай, Джимми, ты, часом, не прикидываешься, а? Потому что, если ты прикидываешься, я тебя так вздую…

– Меня зовут мистер… – Тот-Кто-Прежде-Был-Джимми совершенно отчетливо произнес общую для Джимми, Джеральда и Кэтлин фамилию, но поскольку мне не велено ее разглашать, а «Тот-Кто-Прежде и так далее» кажется мне уж очень длинным, я предлагаю называть пожилого толстого джентльмена, в которого превратился пожелавший стать богачом Джимми, просто «Тот».

– Что же нам теперь делать! – в ужасе прошептала Мейбл. Вслух же она сказала: – О, мистер Джеймс (простите, я забыла вашу фамилию), мистер Джеймс, пожалуйста, дайте мне это кольцо (ведь роковое кольцо по-прежнему оставалась на пальце у Джимми).

– Ни в коем случае, – отрезал Тот. – Вот ведь наглая девочка!

– Что же вы собираетесь делать? – тусклым, безнадежным голосом спросил Джеральд.

– Мне льстит ваш интерес! – фыркнул Тот. – Вы укажете мне наконец дорогу к ближайшей железнодорожной станции или нет?!

– Нет, – ответил Джеральд. – Ни в коем случае.

– Очень хорошо, – вежливо продолжал Тот, хотя было видно, что он сильно злится. – Тогда, может быть, вы будете так добры и покажете мне дорогу к ближайшему сумасшедшему дому?

– Ой, нет! – вскрикнула Кэтлин. – Ты же вовсе не сумасшедший!

– Очень может быть. Но вот вам врачи очень пригодились бы, – проревел Тот. – Если вы не сумасшедшие, то уж точно слабоумные. Всего доброго! Тот джентльмен, что гуляет там, впереди, больше похож на разумного человека. Кстати, я, кажется, его знаю.

В самом деле, во время этого разговора к ним приблизился какой-то джентльмен. Это был никто иной, как достопочтенный.

– Неужели ты не помнишь нас, Джимми?! – в отчаянии завопила Кэт. – Не помнишь меня, Кэтти, твою Кэтти, Кошечку Кэт? Джимми, ой, Джимми, милый, брось дурачиться!

– Послушай, девочка, – Тот снова сердито глянул на нее поверх очков. – Мне очень жаль, что вы все трое так дурно воспитаны, – С этими словами он отвернулся и на негнущихся ногах направился навстречу Головастику. Оба вежливо приподняли шляпы, обменялись парой слов и пошли бок о бок по зеленой лесной тропинке, а за ними следовали испуганные, озадаченные и почти отчаявшиеся дети.

– Он загадал быть богатым, стало быть, теперь он богат, это уж точно, – вздохнул Джеральд. – Теперь у него есть деньги на билет и на все то, что бы он там еще ни захотел.

– А когда колдовство кончится – ведь правда же, оно кончится? – он очнется в какой-нибудь дорогой гостинице, и даже не будет знать, как он туда попал.

– Хотела бы я знать, сколько продержались Головастики, – заметила Мейбл.

– Так, – отозвался Джеральд. – Хорошо, что напомнила. Вы должны собрать плащи и все прочее. Спрячьте их где-нибудь. Завтра все отнесем домой. Если у нас, конечно, будет завтра, – мрачно добавил он.

– Ой, не надо! – попросила Кэтлин, тяжело дыша и явно собираясь разразиться рыданиями. – Ты же не хочешь сказать, что может случиться что-нибудь ужасное в день, когда солнце так весело светит на небе!

– Вот что, – сердито сказал Джеральд. – Я, само собой разумеется, не должен выпускать Джимми из виду. Вы обе вернетесь домой и скажете мадемуазель, что я уехал на поезде с очень почтенным джентльменом. Скажете, что он приходится нам дядюшкой или еще каким-нибудь родственником. В конце концов, он и вправду наш родственник. Потом мадемуазель, конечно, подымет страшный шум, но до этого еще надо дожить.

– Сколько вранья! – вздохнула Кэтлин. – Скоро мы уже и словечка по правде сказать не сможем.

– Не волнуйся, – утешил ее брат. – Это не совсем неправда. Во всей этой проклятой магии, в которую мы влипли, неправда вроде как становится правдой. Это все равно, как если бы тебе приснилось, что ты соврала – ты ведь не была бы в этом виновата.

– Как бы я хотела, чтобы все это поскорей кончилось!

– Много нам проку от такого желания, – рявкнул Джеральд. – Ну ладно, привет! Мне пора идти, а вы отправляйтесь домой. Если тебе этого так хочется, то я вообще не верю, что все это происходит на самом деле. Это уже перебор, знаешь ли. Так что скажи мадемуазель, что мы с Джимми вернемся к чаю. Если мы не вернемся – что поделаешь. Я вам помочь не могу, но попытаюсь хотя бы выручить Джимми, – И он рванул вперед, поскольку опечаленные девочки все больше замедляли шаг, а «достопочтенный» и Тот (то есть Джимми), напротив, все ускоряли свои шаги. Девочки остановились, глядя ему вслед.

– Мы должны найти эти плащи, – твердо сказала Мейбл. – Ничего не поделаешь, должны. Когда-то я мечтала быть настоящей героиней. Но настоящей героиней быть не так-то весело, правда?

– Правда! – ответила Кэт. – А где мы спрячем всю эту одежду? Ведь… ведь мы не пойдем в тот коридор?

– Ни в коем случае! – с прежней решимостью подтвердила Мейбл. – Мы спрячем ее вон в том большом каменном динозавре. Он пустой изнутри.

– Но ведь он оживет! – встревожилась Кэтлин.

– Он не оживет, пока светит солнце, – напомнила ей Мейбл. – И, к тому же, он оживет, только если у нас будет кольцо.

– Значит, и сегодня мы не будем листать книжки и есть яблоки, – вздохнула Кэтлин.

– Нет, но зато… Зато мы поиграем, как самые маленькие, вот только придем домой. Устроим для кукол чаепитие с гостями. И тогда нам покажется, что никакого колдовства на свете нет и быть не может!

– Хорошо бы! – безнадежно вздохнула Кэт.

В белой, прогретой солнцем пыли большой дороги двигалась маленькая, решительно нахохлившаяся фигурка – Джеральд, преследующий двух пожилых джентльменов. Запустив руку в карман, он для собственного успокоения перебирал тяжелую пригоршню монет – свою долю от выступления на ярмарке. Бесшумно ступая в своих спортивных туфлях, он вышел на перрон и подслушал у кассы, что Тот-Кто-Был-Джимми купил один билет первого класса до Лондона. Дождавшись, пока Тот и достопочтенный, приятно беседуя о состоянии экономики и политики, не вышли на платформу, Джеральд купил один билет третьего класса до Лондона и обратно. Через некоторое время, гудя и отфыркиваясь, прибыл поезд. Поднадзорные Джеральда заняли места в синем вагоне. Джеральд взобрался в желтый вагон с деревянными сиденьями. Поезд собрался с духом, пару раз дернулся и отправился в путь.

– Хотел бы я знать, – бормотал себе под нос Джеральд (сидевший наедине с самим собой в купе третьего класса), – как это поезд и колдовство уживаются друг с другом?

Тем временем Мейбл и Кэтлин, боязливо пробираясь средь кустов рододендрона, зарослей кустарника и хвойных деревьев необычного вида, подбирали сваленные в кучи плащи, шляпы, юбки, перчатки, клюшки, метлы и зонтики. Задыхаясь и обливаясь потом (день выдался жаркий, и солнце пекло беспощадно), они сносили все это добро на вершину холма, где на фоне леса красовался огромный каменный ящер. В животе динозавра зияла дыра. Кэтлин попросила Мейбл подставить ей спину и после того, как та встала на четвереньки, забиралась в холодное каменное нутро чудища. Затем Мейбл подала ей палки, пальто и прочие вещи.

– Здесь так много места, – удивилась Кэтлин. – Хвост изнутри он совсем пустой и уходит куда-то в землю. Наверное, это секретный проход.

– Сейчас что-нибудь вылезет оттуда и бросится на тебя, – обдала ее холодным душем Мейбл, и Кэтлин поспешно выбралась из каменного желудка ящера.

Они понимали, что им будет нелегко успокоить мадемуазель, но, как отметила Кэтлин, любая малость может вовремя отвлечь внимание взрослых. Как раз когда они в третий раз повторяли, что джентльмен, вместе с которым мальчики отправились в Лондон, был с виду очень похож на дядю – на самого что ни на есть достопочтенного дядюшку, – какая-то фигура мелькнула у окна, на миг заслонив свет.

– А это еще кто?! – вскричала мадемуазель, вытягивая указательный палец (надо же, а еще учительница!).

Это был бейлиф – он возвращался от врача, который заклеил антисептическим пластырем ту самую рану, с которой дети два часа тому назад смыли кровь. Мадемуазель они, конечно, ответили, что это всего лишь бейлиф из Ядлинг-Тауэрса, но она почему-то прошептала «Сьель!» (что по-французски означает примерно: «О, небо!»), и на этом все ее расспросы о судьбе мальчиков кончились. Обед был подан очень поздно и съеден в молчании. После обеда мадемуазель надела шляпку, украшенную целым ворохом нежно-розовых розочек, подхватила розовый шелковый зонтик и куда-то испарилась. Девочки в мрачном молчании принялись поить кукол чаем из настоящих и оттого чересчур больших для кукол чашек. Наливая вторую чашку, Кэтлин разрыдалась. Мейбл, всхлипывая, обняла ее.

– Как бы я хотела, как бы я хотела… – пыталась выговорить Кэтлин. – Как бы я хотела знать, где сейчас наши мальчики! Какое это было бы облегчение!

Джеральд знал, где сейчас находятся мальчики, но никакого облегчения от этого не испытывал. Он был, вообще-то говоря, единственным человеком, который знал, где они находятся, поскольку Джимми не знал даже того, что он Джимми (да сейчас он и не был им!), а «достопочтенный», каким бы настоящим он ни был, по-прежнему не способен был заметить что-нибудь стоящее или настоящее – не говоря уже о каких-то там мальчиках. В тот самый момент, когда слезы Кэтлин упали в чашку с чаем – они заварили очень хороший, крепкий чай, но так и не смогли утопить в нем свои тревоги, – Джеральд околачивался (тут уж другого слова не подберешь) на лестничной площадке Олдерменбери-Билдингс, что на Бридж-стрит. Этажом ниже находилась дверь с табличкой: «мр. Г. Л. Вастик. Маклер, брокер, обмен ценных бумаг», а этажом выше – еще одна, то и дело распахивавшаяся дверь, на которой значилось имя младшего брата Джеральда, который так внезапно и нелицеприятно стал богатым и старым. Под фамилией Джимми никаких пояснений не было и Джеральд понапрасну ломал себе голову над тем, каким образом Тот раздобыл свое богатство и великолепие. Когда дверь открывалась, он различал в комнате столы красного дерева и целые полчища клерков. Похоже, Тот и его бизнес вовсю процветали.

Что же теперь было делать Джеральду? Что он вообще мог сделать?

Было немыслимо, в принципе немыслимо, а тем более для маленького мальчика, войти в помещение процветающей лондонской фирмы и попытаться объяснить присутствующим, что пожилой, всеми уважаемый руководитель фирмы на самом деле является его младшим братом, внезапно состарившимся и разбогатевшим благодаря коварному колдовскому кольцу. А если вам кажется, что именно это он должен был сделать, то как-нибудь возьмите да испытайте подобную ситуацию на себе. Точно так же не мог он постучаться в дверь брокерской конторы мистера Г. Л. Вастика и объявить клеркам, что их шеф на самом деле был просто охапкой старой одежды, которая сперва ожила благодаря волшебному кольцу, а затем, в силу еще одного чуда, которое он и вовсе не мог объяснить, окончательно превратилась в человека, проведя ночь в «по-настоящему хорошей гостинице», которой по-настоящему вовсе не существует в природе.

Как видите, ситуация была не из легких. К тому же, время обеда давно миновало, и голод, мучивший Джеральда, показался ему наконец, самой главной и неотложной из всех проблем. Кстати, нет ничего проще помереть с голоду на лестничной площадке одного из наиболее респектабельных лондонских зданий, особенно если люди, за которыми ты обязан следить, просидят в своих конторах достаточно долго. Эта мысль все больше разрасталась в голове (и желудке) Джеральда, пока окончательно не затмила ему белый свет.

В это время по лестнице вприпрыжку спускался мальчик, волосы которого устойчиво напоминали половик, изрядное время пролежавший у входной двери. Под мышкой он нес объемистый темно-синий мешок.

– Принесешь мне булочек на шесть пенсов, и вторая половина шиллинга твоя! – скомандовал Джеральд, мгновенно, как все великие люди, приняв решение.

– Сначала покажи свои шестипенсовики, – так же быстро отреагировал парень. Джеральд сунул ему под нос монеты. – Порядок! Давай сюда! – потребовал парень.

– Плата по доставке! – возразил Джеральд, небрежно (хотя и впервые в жизни) используя этот коммерческий оборот.

Малый весело ухмыльнулся.

– А ты не из дураков, – признал он. – Знаешь что почем!

– Еще бы, – скромно согласился Джеральд. – Давай быстрее. Мне так и так придется тут ждать. Можешь оставить свой мешок – я за ним присмотрю.

– Ну, я тоже не дурак, – ответствовал парень, закидывая мешок на плечо. – Я вдоволь наигрался в игры типа «Ах, я вам доверяю!», еще когда был только самую малость постарше тебя!

Добив Джеральда этим намеком, он вышел и в скором времени явился с булочками. Джеральд выдал ему второй шестипенсовик и принял булочки. Мальчик скрылся за дверью мистера Г. Л. вастика («Маклер, брокер и обмен ценных бумаг»), а когда минутой позже он появился снова, Джеральд опять перехватил его.