Текст книги "Заколдованный замок"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Джеральд направился прямиком к унылолицей тетке.

– Как выручка? – небрежно спросил он, и в ответ получил совет убираться подальше со своей наглостью – но совет этот прозвучал на удивление мягко.

– У меня свой интерес, – продолжал Джеральд. – Я фокусник, прибыл из самой что ни на есть Индии.

– Вот еще! – возмутилась тетка. – Ты такой же белый, как и я. У тебя за ушами все белое.

– Правда? – удивился Джеральд. – Как хорошо, что вы заметили. А теперь лучше? – прибавил он, энергично потерев за ушами черной рукой.

– Порядок. Так что ты умеешь делать?

– Чудеса, истинные и настоящие! – торжественно объявил Джеральд. – В Индии этим занимаются мальчики и помоложе меня. Вот что – я у вас в долгу за то, что вы мне напомнили насчет ушей. Если вы будете вести спектакль, мы поделимся поровну. Разрешите мне выступать в вашей палатке, а вы будете зазывать у двери.

– Господи Боже! Я зазывать не умею – в этом-то вся беда! Нечего ко мне приставать. Если ты такой умный, покажи-ка мне хоть один трюк.

– Все правильно, – одобрил ее Джеральд. – Видите вон то яблоко? Сейчас оно у меня медленно поплывет по воздуху, а потом я скажу «ап!» – и оно исчезнет.

– У тебя во рту, что ли? Убирайся куда подальше с такой ерундой!

– Вы же очень разумная женщина – стоит ли быть такой недоверчивой? – заливался Джеральд. – Смотрите сами!

Он взял в руку маленькое яблоко, подержал его – и вот, на глазах у изумленной зрительницы, оно медленно поплыло по воздуху.

– Ап! – воскликнул Джеральд обращаясь, по всей видимости, к яблоку. – Ну, как? – торжествующе спросил он.

Женщина прямо-таки полыхала от волнения и восторга, во всяком случае, глаза ее разгорелись алчным огнем.

– В жизни такого не видывала! – осевшим голосом прошептала она. – Я в деле, приятель! Какие еще трюки ты знаешь?

– Массу всего, – небрежно бросил Джеральд. – Раскройте ладонь!

Женщина протянула ему открытую ладонь и яблоко, возникнув из пустоты, тихо опустилось к ней на руку. За время своего отсутствия оно чуть сморщилось и стало влажным.

С минуту она стояла, неподвижно глядя на яблоко, а затем зашептала:

– Давай! Давай! Только мы двое – больше никого не нужно. Но только не в палатке – будешь работать здесь, возле стены. Выручка на площади будет вдвое против того, что ты получишь в палатке.

– Да ведь люди не станут платить, раз они могут смотреть даром.

– Сперва не будут – но после первого же представления заплатят, да еще как! Только зазывай их сам.

– Одолжите мне пожалуйста, шаль, – вежливо попросил Джеральд. Женщина отколола свою черно-красную шаль, и Джеральд расстелил ее перед собой на земле, как на его глазах делали фокусники в Индии, а сам уселся возле палатки, подобрав под себя скрещенные ноги.

– Главное, чтоб никто не стоял у меня за спиной, – потребовал он и женщина второпях устроила у него за спиной занавес, повесив пару мешков на удерживавшую палатку веревку.

– Я готов, – произнес он.

Женщина извлекла из недр палатки скромных размеров барабан, и вскоре на его грохот собралась небольшая группка людей.

– Леди и джентльмены! – начал Джеральд. – Я прибыл сюда из Индии, чтобы показать вам чудеса и колдовские трюки, подобные которым вы не видели и не увидите никогда. Когда на этой шали будет лежать два шиллинга, представление начнется.

– Ах, вот как! – фыркнул какой-то зевака, и тут же раздался неприязненный смех.

– Право! – откликнулся Джеральд. – Если вы все вместе (возле него стояло уже по меньшей мере тридцать человек) не можете набрать и двух шиллингов, то я умолкаю.

Два-три пенса упали на черно-красную шаль, затем еще пара медяков, еще чуть-чуть – и на этом ручеек иссяк.

– Девять пенсов, – объявил Джеральд. – Ладно, я человек великодушный. Вы получите больше, чем вам когда-либо случалось увидеть за девять пенсов. Не хочу вас обманывать: у меня есть помощник, но этот помощник – невидимка.

Лица в толпе заухмылялись.

– С помощью невидимки, – непоколебимо продолжал Джеральд, – я готов прочесть любое письмо, которое завалялось у вас в кармане. Перешагните через веревку, встаньте у меня за спиной и разверните письмо. Мой незримый помощник прочтет его у вас через плечо.

Из толпы выступил краснолицый, грубоватый с виду тип. Он вытянул из кармана письмо и встал на открытом месте так, что всем было ясно – только невидимка ухитрился бы заглянуть ему через плечо.

– Ап! – скомандовал Джеральд. Короткая пауза – и из глубины сцены донесся странный, далекий, певучий голосок:

– «Сэр! Мы получили ваше письмо от пятнадцатого числа. Что касается закладной на вашу землю, мы с сожалением должны отказать вам…»

– Заткнись! – проревел мужлан, злобно надвигаясь на Джеральда.

Он поспешно удрал со сцены, заверяя всех, что в его письме не было и намека на подобную чушь, но ему никто не поверил, и в толпе зазвучали возбужденные голоса. Они тут же стихли, едва Джеральд вновь открыл рот. – А теперь, – произнес он, аккуратно выкладывая все девять пенсов на шаль, – следите внимательно за этими монетками и вы увидите, как они исчезнут, одна за другой!

Так оно, конечно, и вышло. А потом все девять пенсов один за другим вновь улеглись на цветастой шали, выкладываемые незримой рукой Мейбл. Толпа шумно зааплодировала. Люди в переднем ряду завопили: «Браво!», «Вот это номер!», «Давай еще!», а задние ряды начали напирать.

– Вот что, – сказал Джеральд. – Вы уже видели, что я могу сделать, но больше я ничего делать не стану, пока не увижу на этом покрывале по меньшей мере пять шиллингов.

Через две минуты на шали лежало уже семь шиллингов и три пенса, и Джеральду пришлось немало поколдовать.

Когда зрителям в первых рядах прискучило наконец платить денежки, Джеральд попросил их отойти, чтобы уступить место другим. Жаль, что у меня не хватит времени поведать вам обо всех свершенных им чудесах – трава вокруг пятачка, где он давал свое представление, была уже начисто вытоптана башмаками сотен людей, устремившихся поглазеть на него. Вообще-то, имея помощника-невидимку, можно творить какие угодно чудеса – и сколь угодно долго. Всевозможные предметы по собственной воле передвигались взад и вперед, а то и вовсе исчезали, укрывшись в складках одежды Мейбл. Хозяйка палатки стояла рядом. По мере того, как монеты наполняли шаль, по лицу ее все явственнее разливалось блаженство, и каждый раз, когда Джеральд пытался передохнуть, она с неистовством ударяла в свой обшарпанный барабан.

Слухи о новом фокуснике мигом заполонили ярмарку. Толпа ревела от восторга. Человек из палатки с кокосовыми орехами предложил ему объединить их предприятия; владелец тира пообещал ему жилье и стол за долю в его номере; энергичная полная леди в платье глухого черного шелка и фиалковой шляпе налетела на него с призывом принять участие в ближайшем благотворительном базаре.

Все это время его брат и сестра, затесавшись в толпу, изо всех сил глазели на него – на них, само собой, никто не обращал внимания, поскольку все взоры были прикованы к фокуснику. Было уже очень поздно, время чая давно миновало, и Джеральд, безумно уставший и более чем удовлетворенный своей выручкой, решил, что пора выбираться отсюда – но вот только как?

– Как же нам теперь удрать? – шепнул он Мейбл, которая как раз занялась его кепкой – стоило стянуть ее с головы Джеральда и спрятать в карман, как она, само собой, стала невидимой.

– Дай подумать! – ответила Мейбл и секунду спустя зашептала ему прямо в ухо: – Надо разделить с ней выручку и дать ей что-нибудь за шаль. Потом положи деньги на шаль и скажи… – И она подсказала ему нужные волшебные слова.

Джеральд все время укрывался в тени палатки, чтобы никто не мог разглядеть черную тень, отбрасываемую Мейбл, когда она выходила из-за ограждения передвинуть очередной предмет или помочь ему исчезнуть.

Джеральд предложил женщине разделить деньги поровну, что она и исполнила почти честно.

– А теперь, – сказал он, видя, как все ближе придвигается нетерпеливая толпа, – я готов заплатить вам пять шиллингов за эту шаль.

– Семь с половиной, – заучено произнесла женщина.

– Порядок! – воскликнул Джеральд, сгружая свою долю монет в карман.

– А теперь исчезнет эта шаль, – сказал он, приподнимая ее и протягивая в невидимые руки Мейбл. Само собой разумеется, шаль тут же исчезла. Зрители восторженно зааплодировали.

– Так, – продолжал он. – А теперь самый последний трюк. Я делаю три шага назад и исчезаю.

Он отступил назад, и Мейбл набросила на него шаль-невидимку. Да только он вовсе не исчез – напротив, невидимая шаль даже отчасти не смогла укрыть его от глаз публики.

– Ага! – завопил мальчишеский голос. – Глядите на него! Задавака-хвастун! Ничего не вышло!

– Тебя-то я не сумею спрятать в карман, – огорченно прошептала Мейбл.

Толпа надвинулась и сомкнулась вокруг них. Еще немного, и кто-нибудь наткнется на Мейбл, и тогда одному Богу известно, что из всего этого выйдет. Джеральд запустил обе руки в волосы – он всегда поступал так, если был чем-то озадачен или встревожен. Мейбл, как говорится в книгах, ломала руки – попросту говоря, она сильно сжала одну руку другой и попыталась ее вывернуть. Хорошо еще, что этого никто не видел.

– Ой! – шепотом воскликнула она. – Оно слезает. Я могу его снять!

– Что?

– Кольцо… Кольцо! Оно подается!

– Давай, давай, парень! Покажи нам хоть что-нибудь за наши денежки, – орал какой-то фермер.

– Сейчас, – ответил Джеральд. – Одну минуту! Сейчас я и вправду исчезну. Забирайся в палатку, – шепотом велел он Мейбл, – и просунь мне кольцо под пологом. А потом выходи с той стороны и отыщи ребят. Как только я увижу, что ты уже с ними, я надену кольцо. Сразу после этого уходите – только не очень быстро. Я присоединюсь к вам позднее.

– Это я, – раздался голос над ухом Кэт, и та, обернувшись, отчетливо увидела побледневшее лицо Мейбл. – Кольцо у Джеральда. Нам надо удирать, потому что сейчас толпа начнет очень громко орать.

Дойдя до ворот, они и вправду услышали вопли – сперва изумленные, затем негодующие – и поняли, что на этот раз Джеральд и в самом деле исчез.

Они успели пройти с милю, пока наконец не услышали за спиной шаги. Однако, оглянувшись, они никого не увидели.

Через минуту из пустоты раздался печальный голос:

– Всем привет! – сказал Джеральд.

– Какой ужас! – взвизгнула Мейбл. – Прямо мурашки бегут по спине! Скорее снимай кольцо! Помереть можно от ужаса, когда вот так из ничего – и вдруг чей-то голос!

– Будто нам с тобой было легче, – заворчал Джимми.

– Погоди, не снимай! – остановила его Кэтлин, отличавшаяся редким благоразумием. – Ты же, наверное, все еще черный, а если тебя узнают, то уж точно украдут какие-нибудь цыгане, чтобы ты все время делал для них разные фокусы.

– Все равно снимай! – настаивал Джимми. – А то прямо чепуха какая-то получается. Ты тут расхаживаешь, как невидимка, а кто-нибудь увидит нас с Мейбл, и скажет, что мы увели ее из дому.

– Конечно, чепуха, – подтвердила Мейбл. – И, кстати, верни мне мое кольцо!

– Оно столько же твое, сколько и наше, – огрызнулся Джимми.

– Нет, мое!

– Да заткнитесь вы все! – устало потребовал Джеральд. – Какого черта вы препираетесь?!

– Кольцо отдай! – тупо твердила Мейбл.

– Кольцо! Кольцо! – прозвенел в тихом вечернем голосе разъяренный голос. – Чтоб ты подавилась своим кольцом! Как я тебе его отдам, если оно не снимается?!

Глава четвертая

Плохо было не только то, что Джеральд не мог избавиться от кольца и, стало быть, надолго превратился в невидимку. Плохо было и то, что Мейбл-невидимка стала вполне видимой, а значит, ее никак невозможно было тайком провести в дом.

Как теперь объяснить, куда подевался Джеральд и откуда взялась эта чужая девочка?

– Я не могу вернуться к тетке! – решительно заявила Мейбл. – Не могу и не хочу! И не пойду, будь я хоть сто раз видимой!

– Да, – согласился Джеральд, ощупывая проклятое кольцо. – Все это очень дурно пахнет. Как ты теперь объяснишь ей насчет леди в автомобиле? А что мы скажем мадемуазель?

– Попробуй сказать правду! – съехидничила Мейбл.

– Она не поверит, – вздохнула Кэтти. – А если поверит, то с ума сойдет, бедняжка!

– Нет, – откликнулся Джеральд. – Мы просто не имеем права рассказывать ей такое. Но ведь она вообще-то добрая. Попроси у нее, чтобы тебя оставили ночевать, поскольку уже очень поздно возвращаться домой.

– Допустим, – проворчал Джимми. – А с тобой-то как быть?

– Я сразу лягу спать, – решил Джеральд. – У меня страшно болит голова. Никакого вранья! Башка у меня и вправду трещит. Должно быть, от солнца – вакса притягивает солнечные лучи.

– Особенно их притягивают груши и ситро, – не упустил своего Джимми. – Ладно, вперед. Лучше бы я был невидимкой. Я бы уж нашел себе занятие получше, чем ложиться в постель с дурацкой головной болью.

– Что бы ты сделал? – раздался у него за спиной голос Джеральда.

– Что ты носишься с места на место! – завопил Джимми, так и подскочив от испуга. – Вот напугал! Иди ровненько – вот здесь, между Кэтлин и мной.

– Так что бы ты сделал? – повторил голос, доносившийся из пустого пространства между Кэтлин и Джимми.

– Я бы стал взломщиком! – заявил Джимми.

Кэтти и Мейбл в один голос заверили его, что быть взломщиком очень дурно, и тогда Джимми, ничуть не смутившись, перерешил:

– Тогда детективом.

– Для того, чтобы ты мог работать сыщиком, надо чтобы сперва что-нибудь случилось, – напомнила ему Мейбл.

– Может, мне и не удастся никого выследить, – уступил Джимми, – но на худой конец я согласен быть и детективом-неудачником. От этого тоже можно получить массу удовольствия. Почему бы тебе все-таки не попробовать, а Джерри?

– Именно это я и хочу сделать, – откликнулся Джеральд. – Вот дойдем до полицейского управления и посмотрим, какие там найдутся для нас преступления.

Они внимательно изучили объявления на доске перед зданием полиции. Пропали две собаки, кошелек и бумажник с документами, представлявшими интерес только для владельца. В поместье Хьютон-Грейндж вломились грабители и унесли серебряный сервиз. Двадцать фунтов вознаграждения любому, кто предоставит информацию, могущую поспособствовать раскрытию этого преступления и возвращению украденного.

– Этот грабеж нам подходит, – решил Джеральд. – Я им займусь. Вот и Джонсон, – зашептал он. – Как раз с дежурства возвращается. Поговори с ним, Джимми. Несчастный детектив, став невидимкой, не мог уже учинить подробный допрос констеблю, но младший брат нашего героя, искусно задавая вопросы, сумел выудить необходимую информацию у ничего не заподозрившего служаки.

Джимми окликнул полицейского.

– Эгей, Джонсон! – крикнул он.

– Привет, молокосос, – ответил Джонсон.

– Сам молокосос! – рявкнул Джимми, но эти двое никогда не обижались друг на друга.

– Что это вы тут делаете так поздно? – весело спросил констебль. – Маленьким пташкам давно пора на жердочку.

– Мы были на ярмарке, – отозвалась Кэтлин. – Там был такой замечательный волшебник – жалко, что вы его не видели.

– Слыхал я о нем, – сказал Джонсон. – Сплошное надувательство! Ловкость рук – вот и весь секрет.

О слава, слава! Джеральд, притаившись в тени, побренчал своими монетками, чтоб хоть как-то утешиться.

– А это что такое? – насторожился полисмен.

– Это звенят наши денежки, – ответил правдивый Джимми.

– Хорошо некоторым, – приуныл Джонсон. – Хотел бы я, чтобы и у меня в карманах так звенело.

– А чего вы сидите? – вмешалась Мейбл. – Вы бы могли получить эти двадцать фунтов вознаграждения!

– Могу тебе объяснить, почему я никогда их не получу. Мы, знаете ли, живем в свободной стране – «Правь, Британия, морями!» и все такое прочее, – так что тут нельзя арестовать парня просто по подозрению, будь ты хоть на все сто уверен, что это его рук дело!

– Позор да и только! – горячо откликнулся Джимми. – Так кто же, вы думаете, сделал это?

– Я не думаю. Я точно знаю, – голос Джонсона был столь же уверенным, как и его крепкая походка. – За этим парнем уже много всего числится, но мы ничего не можем против него доказать. Каждый раз у нас не хватает улик, чтобы припаять ему дело.

– Вот что, – сказал Джимми, – когда я кончу школу, я приду к вам и поступлю в ученики, а потом стану сыщиком. А сейчас, я полагаю, нам лучше отправиться домой и расследовать, как обстоит дело с нашим ужином. Доброй ночи!

Широкая спина полисмена скрылась за тяжелой дверью полицейского управления, и в наступившей тишине язвительно зазвенел голос Джеральда:

– У тебя мозгов не больше, чем у булочки за полпенса, – горько жаловался он. – Ты даже не спросил его, как и когда украли это серебро.

– Но ведь он сказал, что все это знает! – строптиво возразил Джимми.

– Да – а ты-ты что узнал? У дурака-полицейского есть дурацкая идея – неизвестно даже, какая. Конечно, иди домой и разыскивай свой драгоценный ужин – на что еще способен наш великий сыщик!

– А как же твой ужин? – нахмурилась Мейбл.

– Булочки! – свирепо произнес Джеральд. – Булочки по полпенса. Хорошо, что мои братишка с сестренкой так вовремя мне о них напомнили. Надеюсь, вы справитесь хотя бы с покупкой булочек? Я ведь не могу появиться в магазине в таком виде.

– Не злись, пожалуйста, – осадила его Мейбл. – Мы старались. Будь я на месте Кэт, долго бы ты дожидался этих булочек.

– Будь ты на месте Кэт, отважный юный детектив давно бы покинул свой дом. Да я каюту тонущего корабля предпочту семейному особняку, где притаилась столь капризная сестра, – продекламировал Джеральд. – Ты еще не привыкла к нашим обычаям, моя малютка. Кэт и Джимми отлично знают, когда их отважный предводитель гневается, а когда он только подначивает их.

– Нет, когда я не вижу твоего лица, я ничего не могу понять, – с облегчением в голосе молвила Кэт. – Я и вправду думала, ты страх как злишься, и Джимми тоже так думал, верно?

– Все чушь! – воскликнул Джеральд. – Пошли добывать булочки!

Они двинулись вперед, и пока Кэтти и Джимми выполняли возложенное на них поручение, двое оставшихся заглядывали в витрину, созерцая торты и пончики, булочки и сэндвичи, разложенные на желтом муслине, причем Джеральд одновременно нашептывал на ухо Мейбл свой замечательный план детективных приключений.

– Я буду держать ухо востро всю ночь, уверяю тебя, – так начал он. – Я буду смотреть в оба и не попадусь на крючок. Сыщик-невидимка может найти не только какой-нибудь там кошелек или серебряный сервиз, но и такое преступление расследовать, которое еще и не совершилось. Я буду ходить тут кругами, пока не замечу каких-нибудь подозрительных типов, которые потихоньку пытаются скрыться из города, и тогда я невидимо последую за ними и схвачу их прямо на месте преступления – с драгоценными сокровищами в руках. А потом…

Но тут Мейбл завопила так внезапно и пронзительно, что Джеральд забыл о своих замечательных планах и всерьез обеспокоился.

– У тебя, наверное, корчи? – дружески спросил он. – Все-таки яблоки были еще недоспелые.

– Ничего подобного! – трагическим голосом отвечала Мейбл. – Какой ужас, какой ужас! А мне до сих пор и в голову не приходило!

– Да в чем дело? – нетерпеливо потребовал Джеральд.

– Окно!

– Какое еще окно?

– Окно в комнате с драгоценностями. Там, дома, в замке. Решено – я немедленно отправляюсь домой. Мы оставили окно открытым, и все-все драгоценности лежат на виду, страшно подумать! Тетка и не заглянет туда, она никогда не заходит в эту комнату. Решено, решено! Я немедленно бегу домой!

В эту минуту в дверях магазина появились отягощенные булочками Джимми и Кэтлин. Оба были поспешно посвящены в очередную проблему.

– Сами видите – я должна идти, – заключила Мейбл.

Кэтлин признала, что идти необходимо.

Джимми, однако, полагал, что в этом нет никакого проку, поскольку ключ так и так остался снаружи.

– Ох, как она обозлится! – простонала Мейбл. – Придется звать садовника, чтобы принес лестницу и чтобы…

– Ага! – сказал Джеральд, – А я на что? Всех садовников с их лестницами превосходил отвагой и скромностью благородный Джерри. Приставлю лестницу и влезу в окошко – какие пустяки! Потом закрою наглухо и ставни, и окно, повешу ключ на гвоздик и невредимо ускользну, пролагая путь среди засад. Надеюсь, воры не придут за драгоценностями раньше полуночи.

– Неужели ты не боишься? – всполошилась Мейбл. – А если тебя поймают?

– Разве меня можно поймать? – ухмыльнулся Джеральд, чуть-чуть удивившись, что этот вопрос задала Мейбл, а не Кэт, которая обычно устраивала досадную суматоху по поводу малейшей опасности и не слишком-то жаловала приключения – особенно «глупые».

Но Кэтлин всего-навсего сказала:

– Тогда спокойной ночи! Завтра мы придем навестить тебя, Мейбл. В Храме Флоры, в полодиннадцатого. Надеюсь, тебе не очень влетит за ту леди в автомобиле.

– Пойдем ужинать! – повторил Джимми.

– Полный порядок! – произнес Джеральд, но на сердце у него было пасмурно. Не так-то легко отправляться в опасное приключение, когда твои собственные родные вдруг забывают хотя бы посочувствовать тебе, как это бывало прежде. Разве все внимание не должно было сейчас обратиться на него? А они заняты только своим ужином. Ну и ладно – наплевать! Четко и строго он дал им последние указания:

– Оставьте окно на веранду открытым, чтобы я смог вернуться, когда детектив завершит свой труд. Вперед, Мейбл! – Он ухватил ее за руку, но в последнюю минуту вспомнил о булочках и, приняв из рук Кэтлин пакет, поручил его Мейбл. Вскоре быстрые шаги двух пар башмаков зазвучали на опустевшей Хай-стрит, и маленькая фигурка Мейбл быстро растворилась в вечернем сумраке.

Мадемуазель ждала их в гостиной. Она устроилась у окна, перечитывая какие-то письма в гаснущем свете дня.

– Наконец-то! – рассеяно пробормотала она. – Опять вы в опоздании. А где же мой маленький Джеральд?

Момент был тяжелый – Джимми, хотя и готовился в детективы, на минутку растерялся. Наконец он прервал затянувшееся молчание:

– Он сказал, что ему надо бы лечь в постель, потому что у него болит голова, – сказал Джимми, старясь не уклоняться от истины.

– Ах, бедняжка! – откликнулась мадемуазель. – Я сейчас же отнесу ему ужин.

– Когда у него болит голова, он совсем не может есть, – остановила ее Кэтлин, которой тем самым тоже удалось избежать вранья.

После чего Джимми и Кэт отправились спать, почему-то совсем не тревожась за брата, а мадемуазель вновь развязала стопку писем и принялась перечитывать их, забыв об остывающих остатках ужина.

– Как здорово – вроде ночной разведки, – ликовал тем временем Джеральд, впитывая в себя запахи теплых ночных сумерков.

– Ага, – сказала Мейбл (все-таки она была почти одна посреди большой дороги). – Хорошо бы только тетка не очень злилась.

– Там еще остались булочки, – попытался утешить ее Джеральд, после чего вновь послышалась дружное чавканье.

Бледная и дрожащая Мейбл постучала в дверь, предназначенную для проживающей в Ядлинг-Тауэрс прислуги. Тетка отворила им самолично. Сперва она уставилась куда-то поверх головы Мейбл, словно ожидая увидеть человека ростом повыше, но тут тоненький голосок пропищал:

– Тетя!

И тетя, вздрогнув, бросилась к девочке.

– Ах ты скверная, непослушная девчонка! – вскричала она. – Как ты смела так обойтись со мной? Вот запру тебя в комнату на всю неделю! Ах, Мейбл, Мейбл, слава Богу, ты вернулась! – тетя крепко обхватила руками свою девочку, и они обнялись так нежно, как им, должно быть, еще не доводилось.

– Да ведь тебе еще утром и дела до меня не было, – изумилась Мейбл, поняв внезапно, что тетя и впрямь волновалась за нее и радовалась ее возвращению.

– Откуда ты знаешь?

– Я была тут и все слышала. Не сердись на меня, тетя!

– Кажется, я уже никогда не смогу на тебя сердиться – слава Богу, что ты вернулась! – прошептала тетя, сама изумляясь своим словам.

– Но все-таки? – настаивала Мейбл.

– Дорогая моя, – растерянно произнесла тетя, – у меня был – я даже не знаю как это назвать – транс, припадок. Должно быть, я заболела. Ведь я всегда тебя любила – только боялась избаловать. А вчера я разговаривала с мистером Льюсоном. Дело было на ярмарке около половины четвертого. Так вот, он спрашивал о тебе, а мне вдруг стало как-то не по себе – как будто мне и дела до тебя не было. Тоже самое было и в тот раз, когда я читала твое письмо и когда приходили эти ребята. И только когда я сегодня села пить чай, я вроде как очнулась и поняла, что ты пропала. Как ужасно это было! Конечно же, я теперь заболею. О, Мейбл, Мейбл, как ты могла так со мной поступить?

– Это была только шутка, – жалобно протянула Мейбл. После чего обе вошли в дом, и дверь затворилась.

– До чего же странно, – бормотал в это время Джеральд. – То, что она рассказала еще больше смахивает на колдовство. Вряд ли я сумею сейчас разобраться со всем этим – во всяком случае, разобраться до конца. Очень уж непростое место этот замок!

Конечно, непростое. Ведь этот замок был… – но тс-с! Будет нечестно по отношению к Джеральду, если я так сразу и расскажу вам больше, чем он сам узнал в ту ночь, бродя одиноким невидимкой по сумрачно-серому саду в поисках открытого окна – лаза в комнату с драгоценностями. В ту ночь он знал не больше, чем вы знаете сейчас. Только пока он пробирался по росистым лужайкам, сквозь купы деревьев, заросли кустарников, мимо гигантских озерных зеркал, безмятежно отражавших звездное мерцание, и присматривался к статуям, смутно белевшим в сумрачных чащах, он почувствовал – нет, не испуг, не удивление и не тревогу! Он почувствовал нечто необычайное.

Приключение с невидимой Принцессой было удивительным, попытка превратиться в фокусника причинила ему немало хлопот и тревог, а внезапное решение стать детективом оставило его наедине с ночными страхами – но все эти события, чудесные и необычайные, все же оставались, во всяком случае, на его взгляд, в кругу возможного, хоть они и были внезапны, словно тот химический опыт, в котором две жидкости, сливаясь, порождают огонь. Они были занятны, как трюки ловкого фокусника, от них перехватывало дыхание, как от опасного номера акробата – но и только. И лишь сейчас он почувствовал какую-то перемену, сейчас, когда он шел через огромный сад, который и днем-то казался призраком, а сейчас превратился в настоящий фантом. Он не видел своих собственных ног, он видел только, как колеблется под ними высокая, окропленная росой трава. И по-прежнему его не отпускало это странное чувство, которое и передать-то невозможно, но которое было пугающе реальным, настолько реальным, что он не мог от него отмахнуться. Он понимал, что оказался в ином мире, и прежний его мир был укрыт от него, как дощатый пол бывает укрыт плотным ковром. Прежний мир по-прежнему был здесь – так и пол остается на месте, чем бы мы его ни застелили, – но его ноги ощущали уже не привычную землю, а этот ковер, имя которому было волшебство.

Не каждому удается пережить такое. Но не огорчайтесь, быть может, и с вами это когда-нибудь произойдет: на земле еще остались заколдованные места, правда, с каждым днем их становится все меньше и меньше.

А сад и вправду казался заколдованным.

– Еще рано забираться в дом, – шептал Джеральд про себя. – Может быть, я никогда уже не смогу побывать тут ночью. В этом, наверное, все дело – ночью все кажется совсем другим.

Что-то белое зашевелилось под склоненной ивой, белые руки раздвинули ее тонкие продолговатые листы. На поляну вышла белая фигура – существо с козлиными рожками и копытцами, с мальчишеским лицом и подобающей статью. Джеральд ничуть не испугался. Конечно, это было удивительно, это было волшебно, но Джеральд даже не сознавал, до какой степени все это было странно. Существо потянулось, бросилось на траву, немного покаталось по ней, а потом поднялось и ушло куда-то вглубь лужайки. Но под ивами что-то по-прежнему белело. Джеральд сделал шаг вперед и разглядел опустевший пьедестал.

– Они ожили, – пробормотал он, и тут другая белая фигура вышла из Храма Флоры, прошла мимо него и скрылась в зарослях лавра. – Статуи ожили!

Послышался скрип гравия, в воздух взлетели легкие камушки. Что-то огромное, длинное, темное и почти бесформенное тяжеловесно наползало на него. Вышла луна и осветила чудовищного каменного ящера – точную копию тех, что жили на земле миллионы лет назад, задолго до появления человека.

– Он не видит меня, – прошептал Джеральд. – И я не боюсь. Просто он тоже ожил.

Он протянул руку и погладил кончик гигантского хвоста, медленно проползавшего мимо. Рука его прикоснулась к камню – существо не стало плотью, как он думал, но оставалось камнем – живым камнем. Прикосновение заставило чудовище обернуться, но в ту же секунду повернулся и сам Джеральд – повернулся и со всех ног бросился бежать к дому. Не чудовище ожило от его прикосновения, но Ужас, древний Ужас наполнил сад и гнался теперь за ним. Он бежал от своего Страха, а не от каменного зверя.

Задыхаясь, он прислонился к стене, отсчитывая пятое окно. По изогнутому дереву он успел забраться на галерею под окнами замка и, оглянувшись на серые холмы, увидел, как всплеснулась вода в озере, еще мгновение тому назад так спокойно отражавшем мерцание звезд. Среди лилий и ровных водяных дорожек медленно кружилось огромное каменное туловище чудовища.

Уже перебравшись в комнату, Джеральд бросил последний взгляд через плечо. Озеро затихло и потемнело, и звезды вновь спокойно отражались в нем. В просвет между листьями поникшей ивы вливался лунный свет, и Джеральд мог разглядеть статую, неподвижно и весьма благоразумно стоявшую на своем пьедестале. Все в саду успокоилось и пришло в порядок. Все было тихо.

– Вот черт! – пробормотал Джеральд. – Подумать только – уснул прямо на прогулке. И надо же только, чтобы приснились такие чудеса!

Он захлопнул окно, зажег спичку и при ее свете задвинул рамы. Чтобы найти дверь, пришлось снова чиркнуть спичкой. Он повернул ключ в замке, вышел, снова запер дверь, повесил ключ на гвоздь и тихо пошел по коридору. В конце коридора он остановился, уверенный в своей невидимости, и подождал, пока глаза, ослепленные вспышками спичек, снова не привыкнут к темноте. Пятна лунного света, проникавшего сквозь решетчатое окно зала, должны были указать ему дорогу.

– Хотел бы я знать, где у них тут кухня, – подумал Джеральд. Желание стать детективом слегка повыветрилось у него из головы. Он торопился вернуться домой и всем рассказать об удивительных событиях, случившихся с ним в саду. – Ладно, можно попробовать любую дверь. Я ведь по-прежнему невидимка, – Он поднес руку к лицу. – Все верно, руку свою я не вижу. Вперед!

Он открывал одну дверь за другой, проходя через длинные комнаты с затянутой в коричневые чехлы мебелью, которая казалась белой в призрачном свете луны. Он миновал комнаты, где свечи свисали с потолка изысканной гроздью, комнаты, чьи стены были увешаны оживавшими при лунном свете картинами, комнаты, притихшие под тяжестью шкафов со старинными книгами. Он проходил через спальни, в одной из которых встретил огромное пуховое ложе, на котором, верно, спала королева Елизавета, эта вездесущая правительница, чье ложе, надо думать, можно найти в любом старинном доме Англии. Интересно, много ли времени ей удалось провести у себя дома? Кухню он так и не мог найти. Наконец, очередная дверь вывела его на каменные ступени, те пошли вверх, в узкий коридор, а затем потянулись вниз. В конце концов он наткнулся на дверь, из-под которой пробивался свет. Почему-то на этот раз рука его неохотно поднялась толкнуть эту дверь.