Текст книги "Игра в безумие. Прощай, сестра. Изверг"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Джулиан Саймон,Жан-Пьер Конти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Лаборатория дала заключение о машинке, на которой было напечатано письмо. Портативная машинка марки «Оливетти», изготовленная лет пять-шесть назад, литеры «а» и «е» поизношены, «с», «т» и «Л» не ложатся в строчку. Таких машинок, к несчастью, тысячи. Что еще следует из письма?

– Если они не встречались, то как вступили в контакт? Речь явно идет о заочном знакомстве по интересам, клубе знакомств. Даете объявление: «Мужчина около 30 лет, привлекательный, хорошо обеспеченный, любитель музыки и живописи, хочет познакомиться с привлекательной молодой дамой…»

– Вы верно почувствовали стиль. А наша француженка как раз тот тип девушки, что ответила бы на объявление, убеждая себя, что это лишь шутка, но в душе относясь вполне серьезно.

– А как насчет Луизы Олбрайт? Та бы ответила на подобное объявление? Полагаю, мы что-то нащупали.

Полинг, давно пришедший к такому выводу, охотно с ним согласился.

– Теперь об авторе письма. Судя по его стилю, интеллигент лет под сорок, вам не кажется? «С тем особым блеском в глазах» и «мы готовы обсуждать любые проблемы». Юноша так не напишет.

– Женатый. Или холостяк с экономкой, но скорее женатый. Поэтому не может пригласить ее сразу на место. Живет в Роули.

– Или работает здесь, а живет в другом месте. Как насчет профессии?

– Не работник физического труда. Скорее, служащий, сказал бы я. Приличного положения не занимает, для этого слишком пунктуален. Возможно, государственный служащий, бухгалтер, которому никогда не подняться выше, столоначальник, считающий себя опорой фирмы, но в любой день могущий оказаться на улице, словом, некто в этом роде. И я сказал бы, что ему ближе к пятидесяти, чем к сорока.

– Больше вы ничего не заметили?

– Вы имеете в виду имя?

Полинг кивнул.

– Нет, из этого ничего не следует. Разве что его, безусловно, зовут иначе.

– А если предположить, что он воспитан в религиозном духе? Не хочу утверждать, что он священник, но может быть человеком, регулярно ходящим в церковь, – церковным старостой, дирижером церковного хора или кем-то в этом роде. Я слишком далеко захожу? Возможно, возможно. – Полинг слегка улыбнулся. – Мы же не собираемся подражать Шерлоку Холмсу и Ватсону, правда?

Хэзлтон, никогда не читавший о подвигах Шерлока Холмса, не ответил.

– Если между двумя этими случаями существует связь – мы пока не знаем, так ли это, хотя все на это указывает, – то к тому же кружку была причастна и Луиза. Цифры на конверте могут относиться к членству в клубе знакомств. Но если Луиза в него входила, где-то должны были остаться следы.

– И если вы найдете замешанного в это церковного старосту, считайте, дело сделано.

Хэзлтон ушел с мыслью о том, что Сноб не такой уж и сноб. Но идеи, казавшиеся такими перспективными, повисли в воздухе. О личной жизни Анны-Мари ее хозяева ничего не знали, сестра во Франции, как оказалось, тоже. Проверили всю переписку Луизы – много времени это не заняло, – но не нашли ничего о клубах знакомств. Поскольку почту по утрам вынимала Луиза, родители понятия не имели, не получала ли она последнее время какие-то письма, – ничего не говорила, а они были уверены, что таким бы поделилась. Олбрайт вдруг счел, что они намекают на дурную репутацию его дочери, что бросало тень на него.

Ни в Роули, ни в окрестностях не числилось никаких кружков или клубов знакомств, хотя это ничего не значило. Многие не считали нужным их регистрировать.

Весь участок Дома Плантатора перекопали в надежде найти труп Анны-Мари, прочесали окрестности, но безрезультатно. Отличительные признаки машинки «Оливетти» разослали по всем торговцам на тот случай, что она попадет в чьи-то руки, но напрасно.

Расследование забуксовало.

Глава XV
Личность убийцы

Вэйны наконец-то пригласили Лоусонов на ужин. Приглашены были и Сервисы. Элис провела весь день в бридж-клубе, где она с Кленси Торнболл выигрывала роббер за роббером, и пришла домой в таком приподнятом настроении, что и думать не хотела о кухне. Ужин получился не слишком удачным. Первым блюдом было овощное ассорти в соусе, а соус оказался плохо взбит. Бефстроганов был жесток, как подошва, а сметана в подливке загадочным образом свернулась. Зато сыр был исключителен. Сидя в саду, пили кофе с коньяком. Стоял чудесный июльский вечер. О деле Олбрайт первой вспомнила Пенелопа, сказав, что теперь полиция увязывает его с исчезновением их служанки.

– Знаете, они все возятся с этим делом, задают нам множество вопросов о ее личной жизни, на которые я вообще не знаю, что ответить. Могу только повторить, что она была испорченной девицей. Понимаете, мне ужасно жаль, если с ней что-то случилось, но… но я не собираюсь чувствовать себя виноватой…

– А какой ужас то, что сделали с другой девушкой, – подхватила Валери Лоусон. – Я слышала, ее буквально на части разрезали. К нам приходила полиция. Салли была знакома с той девушкой. Поль, и вы тоже, правда?

– Да, конечно. «Где вы были и что делали в тот вечер?» А я с ней только играл в теннис. – Полю, в легком блейзере с медными пуговицами и облегающих брюках, недоставало только белой фуражки, чтобы выглядеть как член яхт-клуба.

– Порезать на куски… – Валери отхлебнула кофе и содрогнулась. – Что за человек может сотворить такое?

Дик Сервис раскуривал трубку, пыхтя ею как паровоз.

– Комплексы – вот в чем причины сексуальных преступлений.

Боб Лоусон поднял руку:

– Слово профессиональному психологу! Ты хочешь сказать, что полиции нужно искать извращенного типа, который пытается утвердиться насилием? Я думал, это относится только к отравителям.

– И к сексуальным маньякам – убийцам. Если на то пошло, к большинству убийц. Они пытаются вознаградить себя за то, с чем не могут справиться в личной жизни. Часто в этом социальные корни, они страдают от мысли, что люди смотрят на них сверху вниз, скажем, из-за низкого роста, или дефектов, или запаха изо рта, и так далее. Иногда причина в сексуальной несостоятельности, которую может вызвать что угодно, от обычного отказа до утраты любимой женщины, отдавшей предпочтение более молодому и привлекательному мужчине…

– А импотенция? – Элис сидела у застекленных дверей, выходивших в сад, лицо ее оставалось в тени. За ужином она говорила мало. Но эти слова подчеркнула.

Дик взял трубку, потом положил ее снова.

– Импотенция? Да, несомненно.

Валери подалась вперед. Свет лампы упал в ложбинку между ее огромными грудями.

– Но, насколько я знаю, психологи утверждают, что корни всего – в детстве.

Дик, воспользовавшись идеальным случаем, заговорил тоном университетского профессора, которым мог бы стать, не погонись за деньгами:

– Совершенно верно. Корни всего этого – в детстве. В жизни любого преступника всегда есть следы какой-нибудь детской травмы. Чаще всего это распавшиеся семьи, дикие скандалы между родителями, случаи, когда с одним ребенком обращаются совсем иначе, чем с остальными. Но есть и множество иных возможностей, например, финансовый крах, который полностью изменяет жизнь ребенка, разлучение ребенка с любимым человеком, какой-нибудь тяжелый инцидент в школе с учителем или одноклассниками. Все, что вызывает в человеке неуверенность, создает почву для преступления.

Боб Лоусон налил себе еще коньяку. Выпил он в самый раз для того, чтобы впасть в воинственное настроение, и собирался напомнить, что Дик, в конце концов, всего лишь заводской психолог, и только.

– Разве не все мы прошли через подобные переживания? Например, я. До семи лет у меня была няня-ирландка, и не можете себе представить, чего я от нее натерпелся. – Он громко расхохотался. – Но, по-моему, это мне не повредило.

– Это касается и тебя, Поль, – заметила Элис. И пояснила: – Когда Полю было пять лет, его мать сбежала с коммивояжером. Потом исчез и отец, и Поля воспитали две тетушки. А те его поколачивали, разве это не психологическая травма?

– Они тебя били, Поль? – переспросил Боб. – В самом деле?

Поль не ответил.

Считается, что психологи более чутки к оттенкам речи, чем другие, но на самом деле многие из них поразительно глухи к любым чувствам, кроме своих собственных. И сейчас, хоть Валери строго взглянула на супруга, тот с непроницаемым лицом ответил ей тем же, а Пенелопа Сервис беспокойно завертелась на стуле, Дик словно вообще не ощущал щекотливость ситуации.

– Разумеется, все мы до известной степени испытываем неуверенность. Это цена, которую мы платим за то, что являемся только частью весьма сложной цивилизации. И вот законы этой цивилизации – законы, преступления, уголовные наказания – нас заставляют квалифицировать одних как преступников, как вредных членов общества, других – как полезных. Это в основе своей неверно. Так вот, враги общества – это те, кто подвергся наибольшему давлению, вот и все.

Боб Лоусон развалился в кресле, брючный ремень глубоко врезался ему в живот.

– Что ты можешь знать о насилии, которому подвергаются люди, и о том, как они с ним справляются? Что ты можешь об этом знать, Дик?

Наконец-то до Дика Сервиса дошел его воинственный тон. Пожав плечами, он ничего не ответил. Скрипнул стул, Элис вошла в дом. Валери сказала:

– В газетах пишут, это сделали двое, мужчина и женщина. Это совсем не совпадает с вашими теориями, правда?

– Я того мнения – хоть и не могу это ничем подтвердить, тут я с вами согласен, – что это мог быть случай folie a deux.

– Как вы с ним только живете, Пенелопа? – Смех Поля прозвучал как-то сдавленно. – Вам знакомы такие случаи?.

– Вы бы удивились, чего только я.., не знаю. – Пенелопа закатила глаза. – Не поверите, на что способны люди. Лучше пусть Дик не рассказывает всякие ужасы.

– Случаи folie a deux не из рядовых, но и не такие уж уникальные. – Дик не сдавался. – Это психологические состояния двух людей, которые по отдельности ведут себя совершенно безвредно, по крайней мере, в рамках того, что мы считаем нормальным, но зато вместе – совсем иначе. Тогда они могут совершить любые антиобщественные поступки. Иногда нападают друг на друга, но, как правило, их взаимное влияние толкает обоих на преступления, грабежи, насилия, убийства. Я убежден, что о таком случае в известной мере шла речь и в истории ритуальных убийств на болотах. Я не верю, что Мира Хандлер совершила бы нечто подобное, не встреть она Брейди. Или история, случившаяся сразу после войны, когда американский дезертир познакомился в Лондоне с танцовщицей из стриптиза. Оба наврали друг другу с три короба, утверждая, что они гангстеры. А потом вели себя как гангстеры. И в конце концов, убили таксиста.

– Ну вот, теперь начались ужасы, – заметил Поль.

Валери махнула ему, чтобы замолчал.

– Нет, это очень интересно. Как вы думаете, что за люди эти двое?

Дик проигнорировал предупреждающий взгляд жены.

– Мужчина – около сорока, с давней эмоциональной травмой, характер скорее робкий. Положение – подчиненное, исключено, что он хозяин или директор фирмы. Если и да, то не процветающий. Возможно, женат и имеет детей, сексуальные отношения с женой неудовлетворительные. Он уважаемый человек, это важно. Опора общества. Вот с женщиной хуже. Я бы сказал, она подчинена ему – такие связи почти всегда основаны на отношениях хозяин-слуга, – но тяжело сказать, какова она сама. Для этого нужно больше фактов.

– Тебе нужно рассказать в полиции, может быть, это им поможет. Я серьезно, расскажи. Нашего друга, начальника полиции, это бы очень заинтересовало.

На этот раз насмешка в голосе Боба была нескрываемой. Дик Сервис покраснел. Пенелопа собралась уходить, Валери за ней. И тут из дома донесся грохот.

Поль вбежал внутрь, за ним остальные. Элис застыла перед открытыми дверцами серванта, уставившись на руку. На ковер с руки капала кровь. Пол усыпан был осколками большого графина. Поль действовал весьма решительно, притащил бинты и антисептик. Элис, которую Пенелопа отвела на кушетку, сидела неподвижно, уставившись перед собой.

– Я порезалась. Искала фотографии, хотела вам показать, при этом разбила графин и порезалась.

Поль бинтовал ей руку.

– Но ведь мы не держим фотографии с кувшинами и рюмками, золотце. – И тут же спросил: – Какие фотографии?

Снимки лежали на полу. Дик их поднял. На них были два маленьких, тщательно причесанных мальчика в школьной форме. За ними, как стража, две высокие женщины, положившие руки им на плечи.

– Тетушки? – спросил Дик.

– И Поль. И его брат. Достаточно для травмы, не думаете? Простите, со мной уже все в порядке.

Через десять минут все ушли. Элис сказала:

– Мне очень жаль. Глупо, но я испортила весь вечер. Больше такого не будет.

– Да неважно. – Положил руку ей на плечо, но Элис отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.

– Но ты же позволила мне перевязать тебе руку.

– Это совсем другое.

Вернувшись домой, Лоусоны поспорили, хотела Элис перерезать себе вены или нет.

– С таким мужем можно совершить что угодно, – заметила Валери. – Говорю тебе, Боб, с этим парнем что-то не в порядке. Слышал, как она выдала про импотенцию?

– Поль переживает серьезный стресс, я согласен. Если это будет продолжаться, придется что-то предпринять. – Он взглянул на пышный бюст Валери. – Сегодня вечером ты выглядишь просто роскошно.

Она только вздохнула:

– Скажешь тоже!

Когда поднимались наверх, заметила:

– С Диком ты вел себя безобразно. Конечно, он нудный тип, но не нужно было так на него нападать.

– Если я был не прав, готов понести наказание, – покорно ответил Боб.

– Ты слишком увлекся, рассуждая об этом деле, дорогой, – сказала Пенелопа, укладываясь в постель.

– Разве? Мне показалось, им это интересно.

– Нет, ты перехватил… Не заметил, как ополчился на тебя Боб Лоусон?

– Он просто выпил.

– Если не последишь за собой, вылетишь с работы. – Она помолчала. – Это правда, что ты говорил?

– Вполне возможно. И весьма правдоподобно, А что?

– Я подумала о Поле. Что-то у них не так.

– Ну и что?

– Хотела бы я знать, почему полиция интересовалась, что он делал в тот вечер, когда убили девушку. И хотела бы знать, что он делал, когда исчезла Анна-Мари.

– Ты говоришь глупости, Пэн.

– Бедняжка Анна-Мари. Немного она стоила, но была довольно мила. Не хочется думать о том, что… что она мертва.

Глава XVI
Проблемы управляющего по кадрам

В левом верхнем углу конверта красными чернилами было написано «Лично и конфиденциально». Имя и адрес написаны были голубыми чернилами изящным старомодным почерком. Хартфорд вскрыл конверт. Перечитал письмо дважды, второй раз сосредоточенно хмурясь. Потом вызвал Джой Линдли и минут десять ее расспрашивал. Когда ушла, надув губы, тихонько свистнул, – бесспорный признак веселого настроения.

Заседание, на котором должны были обсуждать проект Эстер Мейлиндин «Повышение эффективности труда и новый методический подход», было назначено на начало дня. Приглашены были и Эстер, и Поль. Эстер предложили объяснить некоторые положения, потом подошла очередь Поля. Встав, он выглядел удивительно стройным и элегантным. Бобу Лоусону вдруг захотелось, чтобы на нем так же сидел костюм.

– Полагаю, исследование весьма любопытно, – Поль огляделся с очаровательной улыбкой. – Я заявляю это, несмотря на то, что сам не принимал в нем никакого участия. Это идея мистера Хартфорда. В то же время должен сказать, что я не убежден, позволит ли проект достичь результатов, которые оправдали бы реорганизацию, из него вытекающую. Если как следует подумать, проект в конечном счете должен обеспечить сотрудникам лучшие возможности для реализации личной инициативы, а нам – возможность видеть в них людей, а не «винтики». Полагаю, на нашей фирме уже так и делается…

Раздалось согласное бормотание. Сэр Джорд Росс заметил:

– Мисс Мейлиндин в некоторых местах показывает, как новый методический подход может повысить эффективность, и приводит цифры, характеризующие ожидаемый рост производительности. Полагаете, она ошибается?

– Этого я не утверждаю. Это гипотетические числа, не более того.

Сэр Джордж одобрительно кивнул.

– Раз мы здесь обсуждаем проект, предлагающий на каждом участке работы формирование команд, которые будут учить людей, как надо работать, – ведь в конечном счете именно об этом идет речь – я готов с ним согласиться, но тогда, когда кто-то докажет мне, что до сих пор мы работали неэффективно. А в отчете меня в этом ничто не убедило.

Кто-то произнес:

– Точно, точно.

Сэр Джордж спросил:

– Мисс Мэйлиндин, вы хотите что-нибудь сказать?

Солнце блеснуло на дымчатых стеклах очков. В зале заседаний, несмотря на кондиционер, стояла жара.

– Полагаю, это неверный подход к проблеме. Дело не в том, что люди ленивы или не стараются работать как можно лучше. Речь идет о том, что совершенно иные методические подходы принесут гораздо лучшие результаты. Если в центре внимания работа как таковая, как это происходит и у нас, и не только у нас, каждый начальник руководит трудом своего коллектива авторитарно. Одних хвалит, других наказывает. Мой проект предполагает постепенный переход к системе, в котором центром тяжести будет сам сотрудник.

– Начальников уже не будет?

– Будут, конечно. Правда, руководители будут видеть содержание своей работы в том, чтобы сформировать эффективный производственный коллектив. Потом выбрать цель, которую этот коллектив должен достигнуть. И такой целью будет достижение высшей эффективности. Хороший производственный коллектив достигнет этого не большим количеством труда, но лучшей организацией и взаимодействием. И всем это пойдет на пользу – и фирме, и сотрудникам. – Сняв очки и продемонстрировав невинный взгляд, опять их надела. – Правда, это не произойдет со дня на день. Люди должны научиться брать на себя ответственность. Руководителям и сотрудникам, возможно, придется пройти курс обучения – тест-группы, курсы Джея Барнса Лоуренса и прочие.

– Мистер Вэйн?

– Звучит это неплохо. Но мне кажется, это только слова.

Лица сидевших за столом повернулись к нему. Лица молчаливые, размышляющие, нахмуренные. Прозвучала команда к атаке. Сэр Джордж спросил, есть ли еще вопросы. Отозвался Хартфорд, цедя слова по капле, словно через фильтр:

– Вы знакомы с основами нового методического подхода?

Вэйн ответил, что нет.

– Но, конечно, понимаете основные идеи, читали видных бихевиористов?

– Немного. – Удобный случай улыбнуться. – Я был слишком занят решением актуальных проблем нашего отдела, и на теорию мне оставалось слишком мало времени. Проблемы наши – здесь и сейчас.

Лоусон поднял голову и примирительно заметил:

– Если я правильно понял, ты не отрицаешь, что проект может иметь свои положительные стороны.

Поль с благодарностью воспользовался шансом:

– Конечно, нет. Проект содержит ряд серьезных мыслей. Проблемы я вижу только в его практическом воплощении в нынешней ситуации.

Дискуссия была окончена. Поль и Эстер спустились лифтом этажом ниже и молча разошлись по своим кабинетам.

Когда речь шла о повышении эффективности, да, собственно, и в большинстве других случаев, учитывались только мнения сэра Джорджа, Лоусона и Хартфорда. Остальные пытались угадать мнение крупных рыб и плыть в их фарватере. Теперь они ждали, что скажет Брайан Хартфорд. Проект «Повышение эффективности производства и новые методические подходы» был, как заметил Боб Лоусон, его коньком.

Хартфорд похлопал по отчету.

– Пожалуй, кое-что можно было изложить попроще, но цифры говорят сами за себя. Нужно бы попробовать.

Кто-то проворчал, что в словах Вэйна что-то есть, что в «Тимбэлс пластик» и до сих пор к сотрудникам относились по-человечески. Хартфорд отреагировал нетерпимо:

– Возражения Вэйна показывают, что он не понимает идеи проекта. Очень неудачно, что руководителем кадровой службы у нас человек, понятия не имеющий о научных методах.

Лоусон ненавязчиво, мягко заметил:

– Поль вырос на нашей фирме. Таких людей мы ценим. Ты недоволен его работой?

– Не сомневаюсь в его способности решать кадровые проблемы. Но если речь идет о новых подходах и развитии производства, он, по-моему, полный профан.

Схватка началась. Длилась она полчаса, внешне вполне в дружеском духе, и сэр Джордж участвовал в ней как нейтральный, но благосклонный рефери. Все знали, что ставка здесь больше, чем одобрение нового плана, что Вэйн – человек Лоусона, а Брайан Хартфорд проталкивает Эстер Мейлиндин. В конце концов решили, что проект опробуют в Роули. Последнее слово было за Хартфордом.

– Полагаю, Вэйну пошло бы на пользу пройти курс Джея Барнса Лоуренса. – Поняв, что никто не знает, о чем речь, продолжал: – Цель этого курса – помочь ведущим специалистам лучше осознать собственные потенциальные возможности и возможности других. На курсах их ставят перед определенными проблемами, они их будут решать и потом сами оценивать свои решения.

– Как в армии, где кандидаты на командные посты делают критический разбор учений, которые сами организовали? – спросил кто-то, и Хартфорд подтвердил.

После совещания Хартфорд остался за столом.

– Сегодня утром я получил по почте письмо, которое вам стоило бы увидеть.

И он достал письмо с пометкой «Лично и конфиденциально» на конверте.

Лоусон его прочитал.

– Что это за девушка, Джой Линдли?

– Помогает моей секретарше, мисс Попкин. Пока. Я распоряжусь перевести ее в другой отдел.

– Нужно ли это? Ведь она ничего не сделала.

– Ничего не сделала, – спокойно подтвердил Хартфорд. – Девушка, которая в курсе всего, что происходит в моей канцелярии, заводит шашни с нашим руководителем кадровой службы – девятнадцатилетняя девушка – а ты говоришь, что это ничего не значит. Довольно странное отношение.

– Может, она надеялась на небольшое индивидуальное повышение эффективности.

– Это абсолютно неуместное замечание.

– Да, извини. Но я думаю, Брайан, что ты делаешь из мухи слона. Не знаю, правда ли все это, что тут написано. Может, все это выдумки.

– Возможно. Поэтому, надеюсь, ты сам немедленно поговоришь с Вэйном.

Лоусон погладил свое брюшко, это его всегда успокаивало.

– А если правда, что ты предлагаешь?

Впервые Хартфорд почувствовал себя несколько неуверенно.

– Недопустимо, чтобы один из руководителей заводил роман с молодой девицей из нашего персонала.

– В письме не говорится прямо, что у них роман, только что они встречаются. Признаю, это глупо. Поговорю с Полем. Но что дальше?

– Если правда то, что написано о другом случае, нам придется всерьез подумать, может ли Вэйн вообще оставаться управляющим по кадрам.

– Понимаю. Потому ты и завел речь о курсах. Пошлем его туда, объявим, что не справился, и дадим под зад. Так ты это себе представляешь?

– Приблизительно. Полагаю, что его успехи на курсах будут не из лучших. Если в письме правда, он, по-моему, совсем не годится для своей должности.

– Надеюсь, Брайан, тебе самому никогда не придется рассчитывать на снисходительность.

– Я бы никогда на нее и не рассчитывал.

Лоусон встал. Большой и грозный, он навис над Хартфордом.

– Я не допущу, чтобы человеку пришлось уйти с фирмы только потому, что какие-то святоши суют свой нос куда не надо. Личная жизнь Поля – это его дело.

– Если это может вызвать скандал, это наше дело, не так ли? Тебе же ясно, что на письмо нужно ответить.

Оставшись один, Лоусон перечитал письмо снова, и раздражение его еще выросло. Почему, чёрт возьми, люди не могут вести себя разумно? В Англии сегодня человек может делать почти все, что вздумается, но зачем заниматься этим подобным образом?

Отменив условленный визит к доктору Уинстенли, на обед он съел омлет и ничего не пил. Потом вызвал Поля.

Явился Поль, моложавый, элегантный, немного расстроенный.

– Прости, Боб, если я сегодня слишком ополчился на проект. Что решили?

– Что? Сформируем пробную бригаду на заводе в Роули и посмотрим, что получится.

– Отлично, – обрадовался Поль. – Хорошая идея.

– Еще кое-что. Ты знаешь некую Джой Линдли? Из канцелярии Брайана Хартфорда?

Поль перебросил ногу на ногу, из-под брюк виден был кусочек однотонного шелкового носка.

– Да, знаю.

– У тебя с ней роман?

Нога вернулась на место. Поль выглядел удивленным, но не испуганным.

– Разумеется, нет. Как-то вечером я пригласил ее выпить, вот и все.

– Это было глупо с твоей стороны. Брайан переводит ее в другой отдел. – Лоусон помолчал. – Девятнадцатилетняя девушка с нашей фирмы, Поль, юная девушка, а ты ходишь с ней по барам.

– Я объясню, как это произошло. – Начал рассказывать, как она по ошибке послала ему циркуляр, потом ухмыльнулся: – Проверял на практике принципы методики Эстер, ее теорию о стимулировании сотрудников.

Лоусон не улыбался.

– Ты знаешь некую Монику Фаулер? – К своему неудовольствию заметил, как содрогнулся Поль. – Пришло письмо от ее отца. Ее мать – сестра отца Джой. Когда Джой начала дома рассказывало тебе, они поняли, о ком речь. И послали письмо Брайану Хартфорду.

Теперь Поль Вэйн побледнел. Лицо его задергалось в тике. Поднял руку, снова опустил ее.

– Это правда – то, что в письме? Лучше прочитай его. – Подав письмо, заметил: – Я не знал, что ты работал в молодежном клубе. – И тут же осознал неуместность своего замечания.

– Мне казалось… я всегда понимал молодежь, пытался помочь… – Огорченный, Поль оторвался от письма. – По большей части тут выдумки. С Моникой у меня ничего не было.

Боб Лоусон чувствовал, как у него внутри что-то натягивается и натягивается и вот-вот лопнет и взорвется от ненависти.

– Скажи мне, что здесь неправда. Девушке было тринадцать. Хорошая баскетболистка, играла за команду клуба. Ты был их тренером. Она призналась родителям, что ты ее часто целовал и тискал, несколько раз раздевался перед ней, хотел, чтобы она брала твой пенис, и она слушалась, потому что тебя боялась.

– Да ничего она не боялась. Была согласна на все. И все преувеличено.

– Ей было тринадцать. Ты что, не знал, чем это грозит?

В ответ – безвольный и беспомощный жест.

– И далее тут сказано, что никакая компенсация невозможна. Сколько они из тебя вытянули?

– Двести фунтов. – И едва слышно: – Но все равно написали Элис.

– Ты что, не понимаешь… – начал Лоусон и вдруг замолчал. Вести себя глупо он полагал недопустимым, а Поль повел себя крайне глупо. Взглянул на его голову, опять склоненную над листом, словно избегая взгляда, и ему в голову пришло еще кое-что. – Это было четыре года назад. Сколько еще было подобных случаев? Таких, с малолетними девочками?

– Только один. Давний. Ее родители оказались весьма понимающими…

– Но такое могло случиться снова. Когда угодно.

– Нет. Я с этим покончил. Из молодежного клуба я ушел. С молоденькими девушками дел больше не имею. – И ядовито добавил: – А Джой Линдли уже девятнадцать.

Все это выглядело настолько смешно… Но Лоусону было не до смеха.

– Послушай, Поль, половина четырнадцатилетних девиц сегодня наверняка пользуется противозачаточными средствами. Откуда я знаю, может, Моника была шлюшкой, а ее родителям нужно было только вытянуть из тебя деньги. Мне все равно, что ты делаешь и с кем. Не в этом дело. Речь идет о том, что я не дам втянуть фирму в скандал, если можно его избежать. Не буду подвергать риску все предприятие только потому, что ты не можешь оставить в покое молоденьких девушек.

– Все не так, ты не понимаешь. – Лицо Поля дергалось в тике. – Что ты собираешься делать?

Лоусон уклончиво ответил, что подумает, и позднее в тот же день имел разговор с Брайаном Хартфордом. Как и ожидал, Хартфорд заявил, что им будет лучше без управляющего по кадрам, который пристает к молоденьким девушкам. Поймал себя на том, что защищает Поля, и сам удивился почему. Конечно, Поль чем-то очень привлекал его. Но Лоусон решал подобные проблемы, игнорируя их эмоциональную сторону и занявшись какой-нибудь практической деятельностью. Прекрасно понимал, что придется пойти на уступки Хартфорду. Согласился, чтобы Поля отправили на курсы Джея Барнса Лоуренса, что бы они собой ни представляли. Будущее Поля будет зависеть от полученного им отзыва. Из того, как у Хартфорда вспыхнули глаза, ясно было – тот нисколько не сомневается в исходе дела, но если это значило, что Полю выпала роль жертвенного агнца, Боб Лоусон чувствовал, что ничего лучшего тот и не заслуживает. Потом он написал мистеру Фаулеру строгое письмо, в котором сообщал, что фирма осведомлена о давнишнем инциденте и убеждена, что отношение Поля Вэйна к мисс Линдли – чисто дружеское.

Салли Лоусон провела вечер в квартире Памелы на Кинг Кросс. Квартирка была жалкая, но Пэм утверждала, что Кинг Кросс в ближайшем будущем станет престижным кварталом. Салли нервничала после разговора с полицией. Заявила, что снова пойдет в полицию и расскажет им все.

– Поступай как хочешь, только это глупость. – Пэм обернулась к ней от салата, который как раз перемешивала. – Что ты им скажешь? Знаешь, что она написала какому-то мужчине, но не знаешь, ответил ли он. Только вляпаешься, и ради чего? У меня есть идея получше. Мы напишем ему.

Свою мысль она развивала за холодной курицей с салатом.

– Ведь мне он написал, да? Но мы решили, что он псих, и забросили это дело.

– Письмо еще у тебя?

– Я его порвала, – сказала Памела с набитым салатом ртом. – Но почему бы не написать, извиниться, что не ответила раньше, предложить встретиться? Можем пойти вместе.

– А что будет потом?

– Если он мужик ничего, позабавимся. А если старик, скажем, лет шестьдесят – семьдесят, все равно можно позабавиться. Я всегда хотела знать, как это с таким старикашкой…

– Ну, если это тип, который…

– Разумеется, милочка, мы начнем с того, что скажем ему: «Вы, конечно, знаете нашу приятельницу Луизу Олбрайт» и проследим, как он отреагирует. Если почувствуем, что замешан в каком-то свинстве, тут же сообщим в полицию.

– Пэм, я не знаю. Я не перестаю о ней думать.

Пэм отнесла тарелки.

– Ну, не хнычь. Ты же говорила, она зануда, к тому же я ее никогда не видела, так что не жди, что я выплачу все глаза.

– Вдруг что-то случится…

– Пойдем вместе, что может случиться? Ручаюсь, он тут ни при чем, но все равно ему скажу: «Знаем, знаем мы все ваши штучки!» Ну, не сиди ты с таким несчастным видом и помоги мне убрать это безобразие. Через полчаса заявятся Фредди с Адрианом.

Позже Салли позвонила домой и сообщила матери, что переночует у Памелы. Ее родители Памелу знали. Та закончила хорошую школу, отец служил в министерстве иностранных дел. Боб и Валери ничего против нее не имели. Фредди с Адрианом тоже ночевали у Памелы. Адриан работал в коммерческом банке, Фредди только что открыл новый модный салон. Утром все пили апельсиновый сок и черный кофе. Так Салли впервые испытала жизнь, которую собралась вести, переехав к Памеле. Под настроением того вечера с восторгом согласилась с тем, чтобы Памела написала письмо.