Текст книги "На цепи (СИ)"

Автор книги: Эд Качалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Услышав этот вопрос, я чуть не свалился со стула.

Мало того, что в этом мире умеют по анализу крови вычислять обладателей магии. Так, еще могут определить, что это за магия. Еще и обнаруживают различные примеси в крови.

Судя по всему, наличие или отсутствие магии и примесей других рас в крови определяет положение человека в этом обществе.

Единственное, что, похоже, они пока не могут определить: уровень развития этого дара в человеке.

Вот только непонятно, что ответить князю – кесарю. Не чувствовал я за собой никакого дара предвидения.

Впрочем, историю я знал неплохо. Можно было кое-что рассказать Ивану Федоровичу. Но только не будущее страны в целом.

Учтем, что здесь не совсем та Россия начала восемнадцатого века, историю которой я знаю, а своя собственная. С магией и орками.

Поэтому расскажу я Ромодановскому, кое-что из истории его семьи. Только надо сначала понять, какие планы у главы Тайной Канцелярии в отношении меня.

– Ваше Сиятельство, прежде чем дать ответ на ваш вопрос, позвольте поинтересоваться, что со мной будет?

– Понятно, что! Разбирательство будет! Пока установлено, что ты мелкий дворянчик. Но, что ты, Андрей Борисович Ермолич, никаких подтверждений нет, а когда... – Ромодановский сам себя прервал и с хитрым прищуром, своих навыкате глаз, выжидательно посмотрел на меня.

– Ясно, Ваше Сиятельство! Когда выяснится, что я, и есть тот, за кого себя выдаю, тогда встанет вопрос о письмах княгини Голицыной царевне Марии, – проявил я полное понимание шаткости своего положения.

– Молодец! Соображаешь! – довольно хмыкнул князь.

– Но Ваше Сиятельство. Посудите сами. Понимая все это, я ведь продолжаю настаивать, что я Андрей Борисович Ермолич! И настаивал на этом с самого начала. Вот и Шереметьев может подтвердить. Я сразу представился Ермоличем.

– И что? Кстати, о Шереметьеве. Его тоже надо было проверить, тот ли он за кого себя выдает? – Ромодановский в очередной раз дернул за шнур звонка.

Появился его помощник, выслушал вопрос Светлейшего. Подтвердил, что письмо от командира Семеновского полка получено. Принес его князю и, низко кланяясь, скрылся за дверью.

Князь-кесарь внимательно изучил полученную бумагу и удовлетворенно хмыкнул:

– Скорей всего Сергей Михайлович Шереметьев, тот, за кого себя выдает. Итак, я тебя слушаю, что ты там придумал в свое оправдание?

Придумывать мне ничего не надо было. Надо было просто изложить Ромодановскому правду. Ну не всю, а версию «лайт», что я и сделал.

Я в очередной раз напомнил князю-кесарю, что у меня контузия и я не помню ничего про бумаги княгини Голицыной. Если бы я помнил про них, разве стал бы называться Шереметьеву настоящим именем.

– Ваше Сиятельство, я до сих пор о себе до контузии ничего не помню. Да что там о себе. Я даже многие простые вещи не помню. Например, как пользоваться какими-нибудь вещами или что сколько стоит. Я даже не помню, чему учился. Ну фехтование еще руки помнят, а вот верхом, я уже не очень. Или там танцы, или из истории, или географии какой-нибудь. Вон даже кто государь у нас и это забыл. Ничего не помню, а вы говорите: «письма, заговор»!

Услышав это, Ромодановский ничего не сказал, но ухмыльнулся.

Истолковав эту ухмылку как благоприятный знак, я поведал, что бумаги сейчас у Яниса, моего слуги. С ним же и свидетель, который видел преступление Крынкина. Где Янис, я не знаю, но найду. Но насколько я помню, в бумагах никаких писем Голицыной не было. Конечно, если я найду его в своих бумагах, то обязательно передам князю-кесарю. В этом я могу поклясться. Я перекрестился. И сделал князю предложение:

– Насколько я понял, в письмах Голицыной ничего страшного не было. Поэтому, Ваше Сиятельство, если позволите мне самолично найти бумаги, то я поведаю вам о будущем вашей семьи. Немного, потому что дар во мне, по-видимому, только зарождается. Но кое-какие детали я вам расскажу.

– Торговаться со мной вздумал! На дыбу захотел! Там все скажешь! – взъярился князь-кесарь, схватил меня за ворот, сдернул со стула и притянул к себе. Его глаза бешено вращались, лицо налилось кровью и превратилось в страшную гримасу.

Я схватился за руку князя, держащую меня за ворот, и с усилием разжал ее. Силен князь-кесарь, ничего не скажешь, но и мы кое-что могем. Убрав руку князя, я отдернул куртку и снова уселся на стул:

– Скажу! Безусловно, скажу, Иван Федорович! У вас в застенках все всё рассказывают. Вот только как вы, Ваше Сиятельство, будете уверены, что я все сказал? Мысли прочтете? Так, будущее оно такое, что угодно нафантазировать можно. Не успеете оглянуться, оно уже наступит, пока зерна от плевел отделять будете.

Говоря это, я, конечно, блефовал. Черт его знает, как у них тут с чтением мыслей все устроено. Но мой небогатый опыт общения со лжеэкспедитором, подсказывал, что не такое это простое дело.

И судя по тому, что никто из встреченных мною в этой реальности, за исключением того авалонца в тумане, не пытался залезть мне в голову, – владеют им не многие. Защищаться, да, многие могут, а вот читать мысли – нет. Может, только авалонцы и могут.

– Надо будет, найдем умельца! Давай рассказывай, Андрей Борисович, а я решу, стоит ли твоя сказка, твоей свободы. Пусть и временной, – казалось ,Ромодановский полностью взял себя в руки.

– У вас ведь дочь, Иван Федорович? Княжна Екатерина?

Услышав про дочь, уже было расслабившийся князь– кесарь дернулся и опять напрягся.

– Да есть, – глухо сказал он.

– Долго проживет, больше восьми десятков. Но аккуратнее с ее будущим женихом. Знаю, задумываетесь выдать ее за сына канцлера Головкина.

Услышав это, Ромодановский, сжал ручки кресла, так что костяшки пальцев побелели.

– Как узнал о заветном? Никому не говорил об этом, только в мыслях держал. Думал года через три разговор с канцлером затеять! Мысли читаешь? – выдавил из себя князь-кесарь, и два глаза уставились на меня словно стволы пистолета.

Прежде чем ответить, я подумал, что ни очень уж сдержан князь-кесарь. Каждая неприятная фраза вызывает у него взрыв эмоций. Правда, и в руки себя берет моментально, но надо быть с ним поаккуратнее. Не дай бог, кинется снова в горячке. Что с ним, драться тогда, что ли. Это точно путь на плаху.

– Нет, Ваше Сиятельство! Я ваших мыслей не читал! Просто подумал о вас, и вот кое-какие отрывки в голове и всплыли о вашей семье. Почему-то о дочери и зяте.

– Говори, что увидел в грядущем? Что? Плох мой выбор зятя?

– Не то чтобы плох! Проживут они вместе душа в душу. Как говорится, и в радости, и в горе. Вот только надо бы предупредить и воспитать Михаила, чтобы не лез на рожон. А то в опалу может попасть.

– Что за опала?

– Сего не вижу! Но уверен, другого суженного ей искать не надо. Любить она его будет всю жизнь.

– Не тебе решать! – бросил Ромодановский.

Конечно, решать самому отцу. Но мне не хотелось стать причиной разрушения еще не созданной крепкой семьи.

Поэтому я не стал рассказывать, что будущая княгиня Екатерина Головкина, поедет вслед за мужем в Сибирь, где проживет с ним четырнадцать лет. Вернется в столицу только спустя год после его смерти и проживет вдовой еще долгих тридцать пять лет. И это за сто лет до жен декабристов.

Зачем это знать Ромодановскому. И так я много сказал. Все это было в нашей истории, а здесь еще вилами по воде писано. Однако меньше сказать было нельзя. Князь и это может счесть недостаточным поводом для моего освобождения.

Между тем князь-кесарь посидел еще минуту в задумчивости и тихим голосом сказал:

– Правду Сережа Шереметьев сказал, вещун ты Андрей Борисович! Вещий Андрей, он тебя назвал. Вещий Андрей! – последнее Ромодановский произнес, словно пробуя на вкус.

Посидели – помолчали каждый о своем. Спустя минуту или две, я спросил:

– Так что, Ваше Сиятельство, отпустите меня для поиска документов?

Ромодановский посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. Затем взгляд его стал отстраненным. Он будто смотрел вглубь себя. После нескольких минут размышлений, он сам себе удовлетворённо кивнул и произнес:

–Пожалуй, на свободе ты больше пользы принесешь. Но на поиски бумаг тебе срок – неделя. Ясно!

– Ясно, Ваше Сиятельство! Разрешите быть свободным! – я встал со стула.

– Подожди!

Князь-кесарь встал, подошел к одному из шкафов и вытащил оттуда шкатулку. Из шкатулки он извлек тончайшую золотую цепочку и предложил мне ее одеть. Едва я взял ее в руки, как цепочка будто змея сама скользнула по руке, плечу и обвилась вокруг шеи.

Ромодановский щелкнул пальцами, и цепочка будто исчезла с моей шеи, хотя никуда и не делась. Я ее явственно ощущал на себе и мог даже потрогать пальцами. Я вопросительно посмотрел на князя.

Князь молча щелкнул пальцами два раза, и цепочка начала затягиваться вокруг моего горла словно удавка. При этом она оставалась невидимой. Я чувствовал, как мне недостает воздуха. Вены на шее вздулись.

Я рефлекторно попытался ухватить цепочку и сорвать, но у меня не получалось. При каждом касании цепочка начинала сжиматься сильнее.

Князь-кесарь дождался, пока лицо мое покраснеет от удушья, и снова дважды щелкнул пальцами. Цепочка вмиг ослабла, и в мои легкие заструился воздух.

– Понял, Андрей Борисович? – вкрадчиво и почти участливо спросил князь.

– Понял, Ваше Сиятельство! – прохрипел я.

– Это хорошо! И все же я растолкую, Андрей Борисович! – ласково сказал князь, подавая мне стакан воды.

Как оказалось, эта цепочка похлеще кандалов и нашего электронного браслета для домашнего ареста. С ее помощью легко отслеживалось мое положение в любой точке Российской Империи.

В случае пересечения границы государства или же по приказу Ромодановского цепочка удавливала ее носителя. То же самое происходило при попытке ее снять.

В случае, когда надо было срочно меня вызвать или вернуть назад, цепочка нагревалась. Она грелась до тех пор, пока ее носитель не двигался в нужном направлении.

Так что теперь я фактически становился личным рабом князя-кесаря.

– И до каких пор я должен сидеть на этой цепи?

– Теперь ты мой человек. Человек Тайной Канцелярии. До поры до времени. Тебе надо сослужить три службы. Найти свои бумаги. Найти виновного в смерти экспедитора, найти виновного в смерти преображенца, а там посмотрим. Я и еще один человек будем приглядывать за тобой.

– Кто этот второй?

Ромодановский позвонил в колокольчик, дверь открылась, и в кабинет строевым шагом вошел прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка Сергей Михайлович Шереметьев. Щелкнув каблуками, замер, не доходя трех-четырех шагов до Ромодановского, поедая начальство глазами. В мою сторону даже не взглянул.

– Сергей Михайлович, вот приказ от командира вашего полка. Вы теперь поступаете в полное мое распоряжение – с этими словами князь-кесарь протянул бумагу Сергею.

Сергей взял бумагу, едва скользнул по ней взглядом и тут же ответил:

– Какие будут распоряжения, Ваше Сиятельство!

Князь предложил Сергею сесть, потом изложил те задачи, которые он поставил передо мной. После этого он сказал, что выпускает меня под надзор Шереметьева и что именно прапорщик отвечает за то, чтобы я не сбежал и, когда будет велено, являлся для доклада.

Про цепь, на которую он меня посадил, Светлейший ничего Сергею рассказывать не стал. И на том спасибо.

После того как князь отдал все распоряжения, он с хитрым ленинским прищуром посмотрел на меня и пошел к книжному шкафу. Вытянул оттуда толстенный том и протянул мне:

– Я, конечно, понимаю, что в ближайшие дни вы будете крайне заняты, Андрей Борисович, но как будет досуг, ознакомьтесь. Глядишь, и вспомните кое-что из истории и географии нашей!

Взглянув на название, я удивился. Князь дал мне книгу историка и географа Василия Татищева. Но в моем мире он в это время только приступал к написанию своего капитального труда «Истории Российской», а здесь уже как минимум том написал. Книга называлась: «Записки об истории и географии». В моем мире о такой книге я не слыхал.

Еще через полчаса мы оказались за пределами той крепости, где нас держали. Оказалось, заперли нас на Литейном дворе. Здесь Литейный двор был гораздо больше, чем в это же время в моем мире. По сути, это было несколько небольших фортов, соединенных общей крепостной стеной.

Вокруг Литейного двора располагались Пушечная и Литейная слободы. Это были кварталы деревянных, а иногда каменных домов, в которых жили пушкари и кузнецы.

Среди них были как люди, так и орки. Изредка встречались авалонцы. Насколько я начал понимать местные реалии, авалонцы если и работали на Литейном дворе и в Арсенале, то точно не рабочими. Здесь же располагались множество лавок и трактиров, обслуживающих весь этот рабочий люд.

Стоило нам выйти за ворота Литейного двора, как от стены напротив отделилась фигура и медленно направилась к нам. Это был Олег.

Я хотел протянуть Олегу руку, но по его взгляду понял – не стоит, не место и не время. Он подошел, поклонился и жестом предложил следовать за собой.

Я удивился такому поведению Олега, но посмотрев вокруг внимательнее, многое понял. Орки, здесь в Питере были своего рода низшим классом. Они, как правило, были хуже одеты, чем люди, выполняли более грязную работу. Большинство крепостных были орки.

Видимо, чтобы не привлекать внимание, Олег счел неуместным публичные близкие приветствия.

Мы прошли пару кварталов и оказались в трактире, который занимал огромный полуподвал трехэтажного доходного дома. В этом богоугодном заведении собирался разночинный люд. В трактире стоял многоголосый гул. Здесь можно было встретить и мастерового с верфей, или завода, и купца средней руки, и дьячка из приказа, и зажиточного крестьянина, и даже мелкого дворянина.

Несмотря на то, что в заведении висел невообразимый аромат из запахов кухни и множества тел, человеческих, и не только, здесь было довольно чисто и светло. Расставленные на столах канделябры давали достаточно света.

Заняв стол в самом дальнем углу, мы крепко обнялись с Олегом. Сергей Шереметьев с легким недоумением проследил за нашим братанием с орком, но ничего не сказал. Сам он вежливо кивнул Олегу. В его кивке не было превосходства, но чувствовалась некоторая дистанция. Орк сделал то же самое.

Все это мне не понравилось. Между моими близкими людьми не должно быть предубеждений. Нам еще не одну крепость вместе брать. Короче, взял на заметку, подумаю, как исправить.

За время сидения в застенках князя-кесаря я жутко проголодался. Поэтому подозвал к себе орка, обслуживающего гостей. Здесь все его называли половой или того проще «человек». Судя по всему, человеком этому орку называться нравилось. Я не стал его разочаровывать:

– Мил человек, а чем это заведение угостить может? Так чтобы сытно и вкусно?

– А выпивать будете? – осведомился расплывшийся в улыбке орк, одергивая косоворотку и приглаживая непослушные волосы.

– Что-нибудь некрепкое, типа пива!

Выслушав предложения полового, на первое заказали донскую уху, сваренную на бульоне из петуха и с четырьмя видами рыб. На второе взяли жареного поросенка с гречневой кашей и рубленой печенкой.

В качестве гарнира половой настоятельно рекомендовал пареную репу. Мы с Олегом уже было согласились, но Сергей решительно отверг репу. Он о чем-то пошептался с половым, загадочным взглядом обвел нас и выдал:

– Никакой репы. Я вас угощу самым модным овощем. Его прислал моему батюшке на разведение сам государь Петр Алексеевич.

Я догадывался, что за овощ принесет орк, и мне было интересно, как его здесь приготовят.

Вместо хлеба мы заказали блюдо с пирогами, расстегаями и кулебяками. И еще по большому кувшину пива на брата.

После того как мы утолили первый голод наваристой донской ухой, я попросил рассказать Олега о его приключениях.

– Подожди, без меня не рассказывай. Сейчас вернусь, заодно и проверю, как там они овощ готовят, – попросил Шереметьев.

– Хорошо, – кивнул Олег Сильвестрович.

Как только, Сергей ушел, Олег Сельвестрович внимательно оглянулся по сторонам. Убедившись, что гости за соседними столами заняты своими делами, орк нагнулся поближе ко мне и жестом попросил меня сделать то же самое. Когда мы оба склонились над столешницей, почти соприкасаясь головами, орк спросил:

– Андрей Борисович, помнишь, что произошло с тобой и нашим оружием во время нашей первой встречи, там в Риге?

– Ты, Олег Сильвестрович, про те ожоги, что оставил у меня на спине и груди тесак, доставшийся мне от орка? Помню, конечно! И тесак, и эти ожоги в виде цветка и звезды как-то связаны с магией.

– Да, ты прав, они действительно связаны с твоей магией. Тесак убитого тобой в бою орка, пробудил в тебе твою магию. И знаешь почему, Андрей Борисович?

– Почему Олег Сельвестрыч?

– Потому что в тебе течет кровь орков! – почти торжественно прошептал орк.

Произнеся это, Сильвестрыч удивленно уставился на меня. У меня на лице не дрогнул ни один мускул.

– Это для тебя не новость! Ты уже знаешь об этом! – разочарованно произнес Олег.

– Да уж, Ромодановский просветил! – без излишних подробностей ответил я.

– Авалонцы кровь смотрели? – спросил орк.

– Я этого не говорил! Я дал подписку о неразглашении! – ответил я.

Орк внимательно и даже изучающе посмотрел на меня:

– Странно ты иногда выражаешься, Андрей Борисович! Не по-нашему! Но я тебя понял. Поклялся, значит, молчи. Тем более что это не важно.

– А что важно?

– Важно, то, что не каждый меч орка пробуждает магию и не в каждом. Тот тесак, что дался тебе в руки, принадлежал древнему роду. Особому роду. И раз он позволил тебе взять себя в руки и пробудил в тебе магию, означает, что в тебе не просто течет кровь орков. В тебе течет кровь…

– Ну вот я наконец тебя и нашел, Ермолич! Сейчас ты за все у меня жизнью ответишь! – раздался над ухом чей-то знакомый, наполненный гневом голос.

Глава 16

Моя рука непроизвольно сжала нож, которым я орудовал, разделывая поросенка.

Я медленно поднял глаза и не спеша откинулся на спинку скамьи. Передо мной стоял поручик Крынкин.

– А поручик, отчего это вас так распирает? – я нехотя встал со своего места и надвинулся на поручика. Крынкин вынужден был сделать шаг назад.

– Вы позволили себе обвинить меня во лжи! И сделали это не просто публично, а в присутствии самого Его Сиятельства! – поручик схватился за эфес своей шпаги и хотел ее вытащить из ножен.

Стоявшие позади Крынкина несколько человек, тоже похватались за холодняк и пистолеты. Но тут со своего места поднялся Олег и скинул со своей головы капюшон. Он возвышался над всеми. Глаза его зажглись желтым огнем:

– Господа прошу не вмешиваться в разговор этих двух сударей! – рявкнул орк, смотря мимо Крынкина на сопровождающих его лиц. Судя по тому, как эти лица перекосились от страха и попятились, – они решили удовлетворить просьбу моего друга.

– А вы, поручик, поосторожней размахивайте шпагой в публичном месте! – я положил руку на руку Крынкина, сжимавшую эфес, и с силой надавил. На треть вытащенная шпага скользнула назад в ножны.

– Я вас вызываю на дуэль! – сорвался на петушиный фальцет Крынкин и несколько нервно и суетливо выхватил из кармана форменную перчатку и бросил мне ее в лицо. Точнее, попытался бросить.

Я перехватил ее в воздухе:

– Ну что вы, поручик, зачем разбрасывать форменные аксессуары. Они денег стоят, – я засунул перчатку назад в карман его кафтана и снял невидимую пылинку с его лацкана.

– Вы отказываетесь! – взвизгнул Крынкин.

– Ну что ты, мил человек! Разве я могу отказать такому душке!

– Тогда я жду вас завтра на рассвете, на Черной речке! – было видно, что еще мгновение и его разорвет от ненависти.

– Где, где? – я расхохотался.

– На Черной речке! Что смешного я сказал? – поручик опять готов был хвататься за оружие.

– Ничего! Я согласен! Дуэль будет холодным оружием! – ответил я, продолжая смеяться. Не рассказывать же Крынкину, что с этой дуэлью на Черной речке, он станет предтечей нашего всего – Александра Сергеевича. И, надеюсь, с таким же, как у поэта результатом.

Когда Крынкин и его гоп-компания ушли, я заметил, что у них за спиной все это время находился Сергей Шереметьев. Он стоял, прислонившись к столбу и скрестив руки на груди. В руках у него была пара заряженных пистолетов. За поясом – другая. Рядом топтался половой со сковородой, полной обжаренного отварного картофеля.

– Хорошо, что ты Андрей договорился, а не стал драться прямо здесь. Не люблю драться на пустой желудок. – Сергей спрятал пистолеты и сел за стол.

– Друзья, попрошу завтра быть моими секундантами!

Олег молча кивнул.

– Согласен! Будешь его завтра убивать? – спросил Шереметьев.

– Не хотелось бы, но другого выхода не вижу. Иначе он убьет меня. Судя по всему, у него такое задание. И думаю, он попытается это сделать еще до дуэли. Потому как понимает, что на дуэли у него шансов против меня нет.

– Тогда давайте как следует поедим и отдадим должное в том числе и этому чудесному овощу – картофелю. И пока мы едим, пусть Олег расскажет о своих приключениях после освобождения Риги – воскликнул Шереметьев.

Олег напомнил, что, после того как мы нашли несколько кристаллов, держащих изолирующий пузырь внутри Риги, их надо было срочно вернуть хозяевам. Принадлежали эти артефакты боевым магам из рода шведских орков.

Между тем хозяева артефактов не очень-то и хотели, чтобы им их возвращали. Прямо скажем, они очень возражали, чтобы им вернули эти кристаллы. Как оказалось, после их активации, кристаллы невозможно было деактивировать.

Это объяснил Олегу, самый молодой боевой маг шведских орков. Олег поймал его во время последней ночевки перед погрузкой на корабли. Тот неосторожно вышел справить малую нужду за хорошо охраняемый периметр походного лагеря.

Оказывается, боевые маги орков поняли, почему рухнул изолирующий пузырь над Ригой, и сделали из этого правильные выводы.

Они не, знали кто нашел кристаллы, но точно знали, что тот, кто их нашел, будет пытаться их вернуть хозяевам. Хотя бы, чтобы уберечь город от разрушения.

Дело в том, что магическая энергия артефактов после нарушения целостности купола, теряла стабильность и, в конце концов, превращала их в бомбы. Взрывались эти бомбы с огромной силой и всего через несколько дней после потери стабильности.

Последствия подобных взрывов, как я понял, были сопоставимы с последствиями применения ядерного, биологического и химического оружия одновременно.

Разрушения тотальны. Смертность оказавшихся в зоне поражения – почти стопроцентная. Территория заражения – непригодна для жизни на многие поколения вперед. Поколения потомков тех, кто выжил, превращались в чудовищ, физических и ментальных.

Срок стабильности кристаллов был тем меньше, чем дальше они находились от хозяев. Поэтому Олег и помчался вслед за отступающей армией орков.

В общем, те, кто запрограммировал эти кристаллы на не извлекаемость и самоуничтожение, были отъявленными негодяями.

Именно поэтому Олег не пощадил, того молодого мага. Получив сведения, где находятся остальные боевые маги и как они охраняются, он убил его.

Однако воспользоваться полученными сведениями и проникнуть к магам, у Олега тогда не получилось. Слишком уж хорошо те защитились и были настороже. Их охраняли не только земляные валы и большое число солдат с пушками. С этим Олег как-нибудь справился бы.

Но магов защищала еще хитрая система заклинаний и магических ловушек. С ними орк тоже бы справился, будь у него время. Но времени как раз и не оставалось.

Поэтому Олег настиг магов уже грузящимися на корабли. Погрузочная суета и неразбериха несколько облегчили ему задачу по возращению артефактов. Он прикинулся одним из моряков, проник на корабль и оставил кристаллы недалеко от каюты, где разместились боевые маги.

То, что они находились рядом с хозяевами, несколько отложило их взрыв. Но все равно на траверзе Стокгольма произошел взрывной выброс магической энергии, и половина флота орков перестала существовать.

– Так вот что за зеленое свечение было на северо-западе Балтики пару дней назад. Его еще весь город обсуждал. Гадали, дойдет до нас или нет. Слава богу, – не дошло. За этот подвиг Олег Сильвестрович, тебе полагается награда от самого государя! – воскликнул Шереметьев.

– Да какая награда! Не ради наград служим, – скромно потупился Олег.

– А ради чего! Ради чего Олег, ты сражаешься на нашей стороне и убиваешь своих соплеменников! – хитро прищурился Сергей.

Признаться, мне тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос. Уж больно загадочной фигурой был этот орк Олаф Сигвальд, взявший себе русское имя Олег со странным отчеством Сильвестрович. Вот интересно, как переводится его родное имя. Больно уж оно похоже на ниши скандинавские имена, они обычно имеют конкретное значение.

В любом случае что-то у него есть за душой. Что-то он хотел мне рассказать наедине, да идиот Крынкин помешал. Ну да ладно, послушаем, что он сейчас скажет.

Олег внимательно посмотрел сначала на Сергея, потом еще внимательней на меня. Я отчетливо видел, как в его взгляде сомнение и осторожность, постепенно сменяется обреченной решимостью.

Я затаил дыхание, боясь как-то спугнуть нарождающуюся откровенность орка.

– Я не на вашей стороне сражаюсь. Я сражаюсь на стороне правды и справедливости. Сегодня, правда, за русскими людьми. Не спрашивайте, почему я так считаю. По многим причинам.

Хотя бы потому что вы отбиваетесь от орков. Русские единственные из людей, кто сопротивляется оркам. Остальные люди в Европе давно покорены либо орками, либо гномами, либо авалонцами. Да и не осталось их почти.

И да, – шведские орки – не мои соплеменники! Я сам из оркадских орков. Мы живем там более тысячи лет. До нас там почти никто не жил. Немного людей только. Но мы с ними в основном жили мирно. Помогали всегда друг другу, иначе было нельзя. Слишком суровые условия. Потом наши острова захватили шведские и датские орки. Вырезали две трети моих соплеменников и всех людей. И уже скоро триста лет, как отдали мои острова в залог авалонцам. С тех пор я ненавижу и тех и других.

Мы помолчали. Заели, запили рассказ Олега.

– Олег Сильвестрыч, скажи пожалуйста, почему не взорвались другие кристаллы, которые остались в Риге после разрушения пузыря? – спросил я.

– Ну здесь как раз все понятно. Их никто не трогал, пока пузырь работал.

Опасны, только те кристаллы, которые извлекаются во время действия пузыря. Причем извлекаются не должным образом. Без подобающего колдовства. После того как пузырь исчезает, остальные кристаллы превращаются в простые булыжники. Их можно просто собрать и потом использовать снова. Собственно, что я и сделал, по возвращении в Ригу, – Олег приподнял лежащий рядом с ним на скамейке мешок и слегка встряхнул. Раздался слабый, на грани слышимости, звон.

– Подожди, подожди! Получается, когда мы пошли извлекать кристаллы, ты уже знал, что их просто так, без соответствующего заклятия трогать нельзя? – спросил я.

– Знал!

– И тем не менее позволил нам это сделать, рискуя целым городом? – я оценивающе посмотрел на орка.

– Ну риска почти никакого не было. В этом деле я все-таки использовал несколько магических приемов, которые, скажем так, оттягивали время взрыва. Я это проделал со всеми кристаллами. Поэтому хотя и небольшой, но запас времени у меня был. И, ты, Андрей Борисович, был со мной. Так что риска и не было – Олег благодарно похлопал меня по плечу.

В голове сразу пронеслась фраза из давно забытой детской песни «И мой сурок со мною!» Я едва заметно улыбнулся. Как связаны моя скромная персона и стабильность артефактов, я уточнять не стал. Надо будет, Олег сам расскажет. Спросил о другом:

– А почему боевые маги применили такие суровые методы, чтобы исключить возможность извлечения артефактов. Прям апокалипсис местный мог случиться.

– Здесь как раз все понятно. Зачем им заниматься более тонкими заклинаниями? Им от вас ничего не надо. И вы сами им не нужны. Более того,они считают людишек очень трусливыми, хитрыми и коварными. Наверняка решили, что если люди и придумают, как их извлечь, то не полезут – испугаются.

Олег поднял кувшин пива и выпил его одним глотком:

– Для меня же это была возможность отомстить им!

Пока мы ели и разговаривали, в зале заметно поубавилось людей. Многие подзывали к себе половых, кидали им мелкую монету и устраивались спать прямо на лавках у столов.

– Пожалуй, пора спать! – я подозвал официанта и рассчитался с ним за ужин. Я уже хотел спросить у человека, можно ли в трактире снять комнату, как Шереметьев предложил мне переночевать у него.

Как оказалось, он снял здесь две комнаты, в одном из новых доходных домов на Невском проспекте. В этой реальности они появились в России лет на сто раньше, чем в моей.

Я согласился. Спать в сомнительном трактире мне не очень хотелось. Олег начал было с нами прощаться, но Сергей сказал, что никуда того не отпустит и буквально настаивает, чтобы орк переночевал у него. В конце концов, Олег согласился.

Мы вышли из трактира и медленно направились по будущему Литейному проспекту в сторону Невского.

Было уже темно. В спину с Невы дул промозглый ветер, то и дело кидая нам вдогонку заряды дождя. И все же я отлично себя чувствовал. Надежные друзья рядом, хорошая еда и выпивка подняли мне настроение после застенков Ромодановского.

Так, мы и шли, кутаясь в плащи, продуваемые всеми ветрами и поливаемые дождем, но в отличном настроении. Шереметьев предложил срезать, и мы свернули на широкий, но слабоосвещенный проезд.

Мы не прошли по нему и ста метров, как навстречу нам стал приближаться цокот копыт. Лошадь была явно не одна. И точно через минуту из пелены дождя выехали семь всадников. Ехали они стремя к стремени, перегородив всю улицу.

В одном из них я узнал Крынкина. У остальных лица были чем-то обмотаны. Платками или шарфами, черт их разберет. Каждый держал по два заряженных пистолета.

Мы втроем невольно попятились, но позади нас тоже раздался цокот копыт. Я оглянулся. Там, откуда мы пришли, появилась еще пятерка всадников. Каждый тоже с парой заряженных пистолетов в руках.

Внутри меня словно сжалась пружина. Возникло ощущение, что вот-вот прыгнешь с большой высоты в воду.

Увидев эту пятерку, Крынкин выехал слегка вперед и не спуская с меня ехидных глаз, елейным голосом произнес:

– Андрей Борисович, какая неожиданная встреча! Мы вот с друзьями выехали погулять перед дуэлью, глядь, а тут вы со своим другом и каким-то зеленым чудищем! Тоже любите погулять перед дракой?

– Нет, не люблю. Я предпочитаю хорошо выспаться, перед тем как надеру вам задницу! Впрочем, раз мы уже встретились, я предпочел бы не откладывать эту малоприятную процедуру до утра. Как вы на это смотрите, сударь? – я демонстративно достал тесак.

Крынкин жестом успокоил всадников, дернувших в нашу сторону стволами, когда я достал тесак: