Текст книги "Тишина (ЛП)"

Автор книги: Э. К. Блэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Я смотрю, как Деклан подбирает пистолет Мэтта, прежде чем я оглядываюсь на Марко и засовываю свой пистолет за пояс брюк.

– Я даю тебе слово, что у нас нет намерения причинить тебе что—либо плохое. Вон тот мужчина, – говорю я ему, кивая головой на Деклана. – Он не слишком доволен тем, что твой клиент подверг меня опасности. Итак, позволь мне рассказать тебе, как пройдет эта ночь. Ты даешь мне номер счета, на который ты хочешь, чтобы я перевела деньги. Я предлагаю, чтобы это был любой оффшорный счет, который у тебя, без сомнения, есть, потому что я намерена перевести на него чертову уйму денег. Потом мы ждем, когда деньги будут переведены, мой друг с пистолетом собирается преподать Мэтту урок. Пожалуйста, смотри, но я оставляю этот выбор за тобой. Потом я планирую пойти домой и немного поспать.

Мои приказы относятся к делу.

– Ты молодец, – делает он комплимент.

– Я ввязалась в достаточное количество мошенничеств за одну жизнь.

– Элизабет! – в голосе Мэтта слышен ужас. – Что, черт возьми, здесь происходит?

– Заткнись нахуй, придурок! – Деклан кричит, и когда я смотрю на Мэтта через плечо, я говорю ему с улыбкой:

– Кто теперь пизда?

– Пожалуйста, чувак. Не убивай меня!

Деклан подходит ближе и прижимает дуло пистолета ко лбу Мэтта.

– Я сказал тебе заткнуться на хрен.

Мэтт продолжает хлопать своим жалким ртом, умоляя Деклана сохранить ему жизнь, но я поворачиваюсь обратно к Марко.

– Давай ускоримся, у меня был долгий день.

– Мой телефон у меня в кармане, – говорит он мне, чтобы я не подумала, что он тянется за оружием.

– Я достану его, я никому не доверяю.

Я вытаскиваю его и отдаю ему, прежде чем забрать свой собственный телефон. Я жду, пока он откроет банковский счет, который он хочет использовать для перевода. Он продолжает предоставлять всю информацию, которая мне нужна для проведения перевода, и как только все коды страны и номера введены, мы ждем доставки. Банковскому счету Марко требуется около пятнадцати минут, чтобы обновить и отразить депозит.

– Твою мать! – На его лице появляется удовлетворение, когда он видит количество нулей в транзакции.

– Мы здесь закончили?

Его глаза встречаются с моими, и он засовывает свой телефон обратно в карман.

– Сделано и забыто.

– Марко, давай, чувак! Не оставляй меня здесь, – умоляет Мэтт, превозмогая боль в окровавленной ноге.

– Я не ухожу. Во всяком случае, пока. – Марко отступает, и когда я оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть на него, он поправляет свое пальто и говорит:

– Не могу испачкать свое новое пальто, – подмигивая.

Когда я снова сосредотачиваюсь на Мэтте, его глаза выходят из-под контроля, поскольку он продолжает умолять.

– Давай же! Я клянусь тебе, я оставлю тебя в покое, Элизабет. Не стреляй в меня.

– Ты пожертвовал моей жизнью, чтобы сохранить свою, а теперь умоляешь меня спасти тебя? Тебя нельзя спасти, Мэтт. Ты всегда был таким.

– Это я, Элизабет! Давай же! – Его тело дрожит от неумолимого страха. Его лицо покрывается слоем пота.

– Единственное, что я должна тебе перед тем, как ты умрешь – это поблагодарить тебя.

– Что за хуйня?

– Спасибо тебе за то, что дал мне спичку в ту ночь, когда мы сожгли Карла и Бобби. Это лучший подарок, который ты мне когда-либо дарил.

– Ты облажался в тот момент, когда подверг ее жизнь опасности, – голос Деклана гортанный, его глаза безжалостны.

– Не делай этого, чувак. Пожалу…

Выстрел.

Кровь Мэтта брызжет мне на лицо и одежду, когда треск выстрелов эхом разносится по ночи. Его тело рушится, когда темная кровь льется из отверстия в его голове. Ошметки его мозга усеивают гравий, окружающий нас. Деклан встает над его неподвижным телом, направляет пистолет вниз и...

Выстрел.

Выстрел.

Сквозь звон в ушах я слышу далекий голос Марко:

– Это будет чертовски трудно убрать, – за которым следует хруст камней под его ногами и хлопок дверцы его машины. Шины его внедорожника катятся по камням железнодорожной станции, а потом он исчезает.

Деклан остается неподвижным над мертвым телом Мэтта, он хладнокровный феникс, больше не тот человек, которым он был когда-то, когда я встретила его в Чикаго. Он – творение моего чудовища, навсегда изменившееся в результате моей безумной души. Он влюбился в дьявола, когда влюбился в меня.

Когда его взгляд перемещается на меня, я подхожу к нему, хватаю его залитое кровью лицо и подтверждаю:

– Я люблю тебя, – прежде чем поцеловать его сквозь металлический привкус смерти.

Глава 30

Элизабет

– По крайней мере, ты должна была его увидеть. Ты всегда говорила, что сделаешь все, чтобы вернуть его еще хотя бы на секунду. У тебя есть это и даже больше.

– Это все еще больно.

– Я знаю.

Пик крепче обнимает меня, когда я кладу голову ему на грудь. Он был со мной с тех пор, как Деклан ушел раньше, чтобы навестить Лаклана. Я не могла встать с постели с тех пор, как мы вчера вернулись в Лондон. Все остановилось, когда мы сели в самолет в Чикаго. Внезапно больше ничто не отвлекало, и тяжесть последних нескольких дней обрушилась на меня.

Мне грустно.

Я скучаю по своему отцу.

– Тем не менее, он жив.

– Предполагается, что это хорошо?

Его пальцы перебирают мои волосы, в то время как я сжимаю комок его белой рубашки, который впитывает аромат его сигарет с гвоздикой.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, если его жизнь наполнена агонией, которую, как он сказал мне, он несет с собой каждый день, разве смерть не была бы лучше? Этот мир заставляет людей терпеть невероятную боль. Как будто мы все кучка мазохистов, потому что продолжаем выбирать жизнь, а не смерть.

– Это нездоровая мысль.

– Но это правда, верно? – Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на его красивое лицо – молодое и свободное от стресса. – Ты чувствуешь что-нибудь сейчас, когда ты...

– Мертв? – спрашивает он, подбирая слово, которое слишком больно произносить.

– Я скучаю по тебе, но это не похоже на то, что было, когда я был жив. Это трудно описать. Так или иначе, я всегда спокоен, даже несмотря на то, что скучаю по тебе.

– Скучать по тебе мучительно.

– Я хотел бы отнять это у тебя, но тебе есть ради чего жить. У тебя есть жизнь с Декланом. Он добр к тебе. Он защищает тебя. Для него нет границ, когда дело доходит до твоей защиты – он сделает все, что угодно.

Я подвигаюсь, чтобы сесть в кровати, и когда Пик делает то же самое, мы оказываемся лицом друг к другу.

– Ты злишься из—за того, что мы сделали с Мэттом?

– Нет. Я согласен с Декланом, все ставки были отменены в тот момент, когда этот ублюдок поставил на кон твою жизнь.

Я смотрю ему в глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем сказать ему:

– Я не знаю, что бы я когда-нибудь делала без тебя.

Его рука приближается к моему лицу, и я замечаю, как в его глазах появляется напряженное выражение.

– Ты думаешь, я воспользовался тобой?

– Что?

Он на мгновение опускает голову, прежде чем посмотреть на меня и, наконец, впервые озвучивает то, что я всегда знала.

– Я был влюблен в тебя всю свою жизнь.

Его глаза стекленеют, наполняются слезами, и он говорит мне:

– Все, чего я хотел, это сделать тебя счастливой. Независимо от того, о чем ты просила меня, я давал это тебе – даже когда знал, что это неправильно.

– Ты не воспользовался мной, Пик. – Я убираю его руку со своей щеки и держу ее в своей. – Это была я. Я воспользовалась тобой. Я знала, что ты был влюблен в меня, и я использовала это, чтобы украсть у тебя. Я взяла твою любовь и использовала ее, чтобы успокоить свою боль. И мне так жаль, что я так играла с твоими эмоциями.

– Не извиняйся.

Он заключает меня в объятия, и пока мы обнимаем друг друга, я спрашиваю:

– Ты все еще чувствуешь то же самое ко мне?

– Нет.

– Тебе больно видеть меня с Декланом?

Ослабляя хватку, он отстраняется и проводит ладонями по моим рукам.

– Нет. – он берет меня за обе руки, и мы садимся лицом к лицу на кровати. – Я люблю тебя, я всегда буду любить, и ничто никогда этого не изменит. Но что—то случилось, когда я умер. То, как я любил тебя, изменилось. Я знаю, что Деклан тебе подходит. Он способен любить тебя и заботиться о тебе так, как я никогда бы не был способен. Видя вас двоих вместе, я успокаиваюсь. Я знаю, что у тебя все будет хорошо в этой жизни благодаря ему.

– Ты и Деклан – лучшее, что когда-либо случалось со мной в этой дерьмовой жизни.

– И ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной, когда я был жив. И Деклан – это лучшее, что случилось со мной после моей смерти, потому что он дает тебе все, что я хотел, но не смог. Ты – лучшая часть меня, понимаешь?

Я смотрю в глаза моего спасителя, и, хотя мне хотелось бы повернуть время вспять и не нажимать на курок, по крайней мере, я знаю, что он перешел в лучшее место. И теперь, после своей смерти, он продолжает служить мне в этом порочном мире. Он утверждает, что только Деклан обеспечивает мою безопасность и комфорт, но именно они оба вместе создают эликсир, который может стать моим спасением.

Деклан

Я ненавижу, что мне пришлось оставить Элизабет в квартире, но я не чувствую себя в безопасности в этой ситуации, когда рядом с ней Лаклан. Между его звонками Камилле и инсинуациями моего отца о том, что Лаклан утаивает от меня информацию, доверие теперь пронизано неопределенностью.

Я – искрящийся фитиль, болтающийся над бензином, когда я направляюсь к его отелю. Разгоряченный вчерашним убийством, я не смог подавить злобного зверя внутри себя. Это плевок в мою сторону – решать мою собственную нерешенную проблему – так, как я справился с проблемой Элизабет ради нее. Но я сделаю все возможное, чтобы обеспечить безопасность Элизабет. Я не смог защитить ее от того, что Мэтт нанес ей удар – я больше не потерплю неудачу.

Засунув пистолет в кобуру под пиджаком, я выхожу из лифта и направляюсь вниз, в его комнату. После пары быстрых ударов дверь открывается, и я выхватываю свой пистолет, направляя дуло в лоб Лаклана. Я использую силу пистолета, чтобы втолкнуть его в комнату, а затем пинком захлопываю дверь.

– Что за черт? – его широко раскрытые глаза полны неподдельного ужаса и боязни.

Я поддерживаю его, когда он поднимает руки в знак капитуляции, и когда он падает обратно на стул, я злобно шиплю:

– Я собираюсь дать тебе еще один шанс сказать мне, какого хрена ты делаешь, разговаривая с Камиллой и моим отцом, прежде чем я пущу пулю тебе в голову. Ты видел, как я делал это раньше, так что не сомневайся, я сделаю это снова.

– То, что я сказал тебе, было правдой, – его слова дрожат так же, как и его руки.

– И теперь я требую всей правды.

Я поднимаю большой палец и нажимаю на курок, досылая патрон в патронник, и он поддается страху, как киска шлюхи.

– Господи! Ладно! Ладно!

– Я не валяю дурака!

– Черт, ладно. Пожалуйста, расслабься с пистолетом, чувак, – выпаливает он в панике. – Я расскажу тебе все, просто...

– Начинай говорить! – Мой голос – чистый яд, и он в ужасе извивается, сползая на стул. – Сейчас же!

– Я краду у Кэла, – мгновенно выпаливает он.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Я... Это... Дело в том, что…

– Черт возьми!

– Я, блядь, не могу думать, когда пистолет приставлен к моей голове! – орет он из своего ссутулившегося положения в кресле, и я отвожу пистолет назад, держа его нацеленным на него. Его глаза ни на секунду не отрываются от моего оружия. Я стою в нескольких футах позади и наблюдаю, как он неуклюже садится.

– Начинай говорить.

– Камилла позвонила мне, когда твоего отца арестовали. Когда она поняла, что против него собраны улики, она поняла, что останется без гроша в кармане. Она позвонила мне, рассказала о своем безумном плане присвоения его денег. Она все это спланировала заранее. Сказала мне связаться с ним. Она полагала, что он будет отчаянно нуждаться в ком—то на своей стороне, и, если не считать того, что у нас были неприятности, когда я узнал о них двоих, я был, по сути, человеком, которому он полностью доверял в течение многих лет.

– Быстрее.

– Я связался с ним с помощью Камиллы, и не успел я опомниться, как он захотел, чтобы я присматривал за тобой, и именно тогда я начал сообщать ему о тебе, – признается он.

– Ты рассказала ему об Элизабет?

– Да.

– Переходи к той части, которая спасет тебе жизнь, и избавь меня от головной боли по уборке после твоего убийства, – угрожаю я.

– Камилла убедила его доверить мне отмывание его скрытых активов через ваш благотворительный фонд. Она поклялась, что мы разделим это пополам, но у меня были свои планы. Я клянусь тебе, что никогда не пропускал эти деньги ни через один из твоих бизнесов.

– Где это? – спросил я.

– На вечеринке в Макао.

Я снимаю курок и опускаю пистолет, и Лаклан опускает руки и испускает тяжелый вздох облегчения.

– Я никогда не лгал, когда уверял тебя в своей преданности. Ты и Элизабет, но никогда твой отец, и если это проблема для нас, тогда...

– Это не проблема. С ним покончено, – говорю я ему, а затем улучаю момент, чтобы осознать тот факт, что этот человек взял на себя смелость подорвать репутацию моего отца и его девушки ради финансовой выгоды во имя мести.

– Вот почему Камилла продолжает звонить. Я должен был заставить ее поверить, что мы идем на поправку и работаем вместе, но только на днях я получил известие, что ему предъявлено обвинение. Это только вопрос времени, когда он признается. Он знает, что в тюрьме ему безопаснее, чем на свободе. Если он допустит, чтобы это дошло до суда, не будет иметь значения, выиграет он или проиграет – он покойник.

Он прав. Я знаю, что его признание своей вины, чтобы избежать судебного разбирательства, будет неизбежным. Судебный процесс означал бы появление свидетелей и передачу имен. Это был бы он, повернувшийся спиной к тем, на что способен только человек, желающий смерти. Вот почему я отказываюсь позволять Элизабет волноваться из—за того, что ее преступления раскрыты.

– Мне нужно, чтобы ты вернулся. Ты сказал, что деньги были на вечеринке? – Я спрашиваю. – Я не специалист в мире хищений, поэтому мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что происходит. Больше не морочь мне голову.

– Работая в мире финансов всю свою жизнь, я познакомился с горсткой изворотливых людей. Один из них смог нанять меня на вечеринку в Китае. За двадцатипроцентную плату он обменивает мои наличные на покерные фишки. Учитывая, что Макао является мировой столицей казино, а в Гонконге так много посредников, которые готовы переводить средства куда угодно, не задавая лишних вопросов, это был мой самый безопасный вариант.

– Что происходит с фишками?

– Мой спекулянт немного играет в азартные игры, а затем обналичивает их вместе с законными фишками других игроков. Затем бухгалтер казино регистрирует мои деньги как выплаченный выигрыш.

– Куда уходят деньги?

– Средства переводятся по безналичному расчету таким образом, что пересекают несколько границ, чтобы затруднить их обнаружение.

– Объясни, – требую я, желая точно знать, как он планирует перевести то, что, как я предполагаю, составляет миллионы.

– Например, – продолжает он, – деньги могут оказаться в американском трасте, управляемом подставной компанией на Большом Каймане, принадлежащей другому трасту на Гернси со счетом в Люксембурге, управляемому швейцарским, сингапурским или карибским банкиром, который не знает, кто владелец. По сути, это вихрь.

– Ты когда-нибудь собирался мне сказать?

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, а затем смотрит на меня снизу-вверх.

– Нет никакого способа ответить на это. Если я скажу «да», ты подумаешь, что я лжец. Если я скажу «нет», ты подумаешь, что я лгу из—за того простого факта, что я никогда тебе этого не говорил. Но, если тебе нужно подтверждение того, в чем заключаются мои интересы, тогда я предоставлю тебе счета. Видишь ли, деньги были просто бонусом к тому, что Камилла приземлилась на задницу, бедная и одинокая. Последнее было краеугольным камнем.

Проверяя его, я щелчком открываю ствол и высыпаю пули. Я подхожу к нему, кладу пистолет на стол и говорю ему:

– Мне нужны все счета.

– Сейчас?

– Сейчас.

Он встает и подходит к своему ноутбуку рядом с моим незаряженным пистолетом. Я следую за ним, и когда он садится в рабочее кресло, я встаю у него за плечом. Я наблюдаю, как он обходит Интернет и получает доступ к глубокой паутине через Tor, которая является анонимной сетью, гарантирующей, что ничто из того, что он делает, не будет отслежено. После нескольких быстрых нажатий на клавиатуру начинают просачиваться цифры и коды.

– Вот так, – говорит он, а затем указывает на экран, объясняя, – в этой колонке перечислены коды стран, а здесь перечислены номера счетов и маршрутов, а в этой колонке здесь…

– Закрой это.

Он смотрит на меня в замешательстве, но делает, как я велю, и переходит к выходу из системы. Я удовлетворен тем, что без угрозы применения силы он передал всю информацию без малейших колебаний.

– Мне не нужны его деньги. Ты можешь делать с ним все, что захочешь.

Лаклан закрывает крышку своего ноутбука, поднимает пистолет, берет с пола одну пулю и вставляет ее в один из цилиндров. Затем он крутит его, прежде чем зафиксировать на месте.

– Вот, – говорит он ровным тоном, протягивая мне пистолет, – Я бы принял пулю за Элизабет. Ты, с другой стороны... Мне нужно успокоиться после того, как ты приставил дуло к моей голове, но я бы тоже принял пулю за тебя. Ты хочешь, чтобы я доказал тебе свою преданность?

Он делает пару шагов назад.

– Нажми на курок.

Здравомыслящий человек поверил бы ему на слово, но для меня этого жеста недостаточно, не после всего, что поставило под угрозу мою жизнь и жизнь Элизабет. Она слишком драгоценна, чтобы принимать чьи—либо слова за чистую монету. Итак, я вытягиваю руку перед собой, но с небольшой поправкой, которую Лаклан не сможет обнаружить, я отмечаю его правую руку как свою цель.

Он предложил этот тест на честность, и когда я взвожу курок, я кладу палец на спусковой крючок и выполняю его до конца.

Я нажимаю и стреляю, но все, что слышно – это щелчок от закругления патронника.

Лицо Лаклана вытягивается, он ошеломлен тем, что я нажал на курок, а затем испытывает облегчение, когда понимает, что его игра в русскую рулетку только что закончилась в его пользу. Он падает обратно в кресло, пока я убираю пистолет в кобуру. И теперь, когда у меня есть подтверждение того, что единственной причиной, по которой он скрывал от меня информацию, было желание поиметь Камиллу и моего отца, я поворачиваюсь и иду к двери.

– Зайди попозже сегодня днем. Элизабет была бы рада видеть тебя теперь, когда мы вернулись, – говорю я, не оборачиваясь.

А потом я ухожу.

Глава 31

Деклан

Элизабет все еще спит в постели, когда я возвращаюсь домой после долгого дня встреч. Дни похожи друг на друга. У нее разбито сердце, и она пытается справиться с потерей отца во второй раз в своей жизни, поэтому я не хотел давить на нее слишком сильно. Но я волнуюсь. Она жила в тенях тьмы с тех пор, как мы вернулись из Штатов. Однако меня беспокоит нечто большее, чем хандра. После моего разговора с Лакланом на днях я пришел домой и услышал ее голос, доносящийся из спальни. Но она была там одна. Когда я открыл дверь, то увидел, что она плакала, поэтому решил не расспрашивать ее.

Мне приходится напоминать себе, какая она все еще хрупкая. Это было не так давно, когда она полностью сломалась после того, как узнала о своей матери, и ей пришлось принимать лекарства. С той ночи она пережила всего несколько эпизодов, но ни один из них не был таким масштабным.

Подойдя к краю кровати, я наблюдаю за тем, как она мирно спит. У нее мягкое лицо и ровное дыхание. Я провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке, чувствуя тепло ее гладкой кожи. Наконец—то я могу смотреть на нее без того, чтобы прошлое подпитывало мою ненависть к ней. Я больше не хочу причинять ей боль и страдание. Я больше не хочу наказывать ее.

То, что я увидел ее с отцом, помогло залечить раны, которые она нанесла своим обманом. Впервые я увидел сквозь все стены, которые она возводила всю свою жизнь, саму суть того, кто она есть. Наблюдая за ней вместе с ним, слушая их истории и узнавая о том, какой она была маленькой девочкой, я внезапно увидел ее насквозь, и я, наконец, смог увидеть чистоту и мягкость, которые скрывались за годами, которые ожесточили ее.

Я позволяю ей поспать, а сам иду в шкаф, чтобы повесить свой пиджак, и когда я иду в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, я понимаю, что забыл захватить полотенце для рук. Закрыв кран, я захожу в туалетную комнату и достаю полотенце из шкафчика для белья. Именно тогда я смотрю вниз и замечаю, что что—то лежит на дне унитаза. Я включаю свет и обнаруживаю, что это крошечная голубая таблетка, наполовину растворенная в воде.

Я подхожу к ее раковине и беру бутылочку с рецептом, чтобы убедиться, что это та же таблетка.

Она лгала мне.

Я должен задаться вопросом, почему она выбросила таблетку, вместо того чтобы принять ее, ведь ей нужно принимать их каждый день.

Возвращаясь в спальню, я сажусь на край кровати, где она все еще спит. Прогиб матраса подо мной заставляет ее пошевелиться и проснуться. Ее глаза распахиваются, и я осторожно беру ее за руку.

– Ты долго спала? – спросил я.

Она смотрит на часы на прикроватном столике и отвечает:

– Не слишком долго. Как прошел твой день?

– Суетливо. А как насчет твоего?

Она вздыхает, когда садится и снова откидывается на спинку кровати.

– Так же, что и днем ранее.

– Ты не забыла принять сегодня свою таблетку?

– Да, – отвечает она с любопытным выражением на лице. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты знаешь, как важно принимать их каждый день, не так ли?

Раздражение окрашивает ее глаза.

– Да, Деклан. Я знаю. Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что я хочу, чтобы ты заботилась о себе.

– Я забочусь.

– Тогда скажи мне, почему твоя таблетка на дне унитаза.

Ее глаза вспыхивают, расширяясь на мимолетную секунду, но я улавливаю это.

– Ты не хочешь объяснить мне, почему?

Ее горло сжимается, когда она с трудом глотает, и она медленно качает головой. Она напугана.

– Как давно ты этим занимаешься?

– Я могу сама о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы ты воспитывал меня, – огрызается она.

Я повышаю голос, требуя:

– Как долго?

– Я в порядке. Они мне не нужны.

– Как долго, Элизабет?

Она делает глубокий вдох, собираясь с духом, чтобы сразиться со мной, когда признается:

– С тех пор, как я их получила.

Я стискиваю зубы в попытке умерить свой гнев, и когда она замечает смену моего настроения, она пытается уговорить меня.

– Деклан, я в порядке.

– Ты не в порядке.

– Я в порядке.

– Я слышал, как ты с кем—то разговаривала прошлой ночью, но здесь никого не было, – говорю я, окликая ее.

– О чем ты говоришь?

Я встаю и отступаю на несколько шагов, чувствуя, как растет мое раздражение. – Ты была в этой комнате с закрытой дверью. Ты с кем—то разговаривала. Кто это был? И не смей кормить меня ложью.

Ее взгляд устремляется в угол комнаты, и когда я перевожу взгляд на окно, где она сосредоточена, правда поражает меня.

Пик.

Я поворачиваюсь и делаю несколько шагов по направлению к ней.

– На что ты смотришь?

Ее глаза, теперь наполненные слезами, снова переводятся на меня.

– Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной, – умоляю я, снова садясь на кровать рядом с ней. – Это твой брат? Ты снова с ним встречаешься?

Элизабет

– Не лги ему.

Я окончательно поймана. Он собирается сбежать теперь, когда знает, что я сумасшедшая и что я лгала ему. Паника пронзает мое тело, когда Деклан пристально смотрит на меня.

– Поверь мне, Элизабет. Доверься мне настолько, чтобы рассказать.

Он берет мои руки в свои, и я вижу, как его переполняет беспокойство.

– Так вот на кого ты смотришь? Он здесь?

Я закрываю глаза, боясь, какой будет его реакция, но я не могу спрятаться от правды, которую он теперь знает. Мои руки дрожат в его руках, когда я, наконец, киваю головой в знак согласия.

– Он здесь?

Я снова киваю, и когда набираюсь смелости открыть глаза, признаюсь:

– Он мне нужен.

– Детка, – выдыхает он, обхватывая мою щеку одной рукой. – Ты не можешь так поступить с собой. Это вредно для здоровья, а ты мне нужна здоровой.

– Но... он мой брат.

– Он мертв.

Я моргаю, и по щекам текут слезы.

– Я знаю это. Но он все еще нужен мне.

– Нуждайся больше во мне.

Его слова выдают неуверенность, о которой я и не подозревала. Я смотрю в его глаза, по—настоящему смотрю – и вижу то, чего никогда раньше не видела – неуверенность в себе. Зелень в его глазах становится ярче, создавая эффект непролитых слез, которые грозят пролиться.

– Ты действительно нужен мне, – говорю я ему.

– Этого недостаточно.

– Не смей выбирать меня, а не его.

Я поворачиваюсь обратно к Пику, в то время как Деклан не сводит с меня глаз.

– Это должно закончиться, Элизабет. Ты должна начать принимать свои таблетки. Мне необходимо, чтобы ты была здоровой.

Я не смотрю на него, когда он говорит это, вместо этого я сосредотачиваюсь на Пике, и у меня текут слезы.

– Он прав.

– Нет.

Пик подходит ко мне и заползает на кровать, садясь с другой стороны от меня, напротив Деклана.

– Нет! – горячо повторяю я, чувствуя, как волокна моей души разрываются на части.

– Ты не можешь продолжать так цепляться за меня.

– Но ты мне нужен.

– Я больше не могу позволить тебе так поступать с собой, – говорит Деклан, и когда я оглядываюсь на него, я плачу,

– Но он мне нужен.

– И ты мне нужна. Ты должна отпустить его, – настаивает он. – Ты должна принять свои таблетки и поправиться.

Я снова поворачиваюсь к Пику, и когда я это делаю, Деклан прерывающимся голосом добавляет:

– Как бы сильно он ни был нужен тебе, ты нужна мне больше.

– Я не хочу терять тебя, Пик.

– Все будет хорошо.

– Это не нормально. Все это не в порядке.

– Пришло время отпустить меня.

Его просьба превращает кусочки моего сердца в пепел. Я чувствую это – обжигающий жар и волдыри внутри меня, и, кажется, я не могу плакать достаточно сильно, чтобы умерить пламя. Как мне отпустить его, когда я не знаю, как прожить без него и дня?

– Не оставляй меня! – Я отчаянно всхлипываю.

– Детка, меня убивает то, что я вижу тебя такой, – говорит Деклан, останавливаясь рядом со мной.

– Попрощайся со мной, Элизабет.

Мое лицо искажается, когда агония от потери брата навсегда сжимает мое сердце, парализуя желудочки. Слезы текут по моим щекам, режа меня, как осколки льда.

– Не оставляй меня.

– Ты самая лучшая сестра, какая только может быть у кого—либо, и мне так повезло, что ты была моей.

– Не смей прощаться, Пик.

– Посмотри на Деклана. Посмотри, что мы с ним делаем.

Я поворачиваюсь в сторону и вижу, что Деклан одной рукой обхватывает голову, а другой держится за меня, и он плачет.

О, боже мой, он плачет.

– Деклан, пожалуйста, не пла...

– Ты нужна мне, – отчаянно умоляет он.

– Мы не можем продолжать это.

Я смотрю, как слезы текут по лицу Деклана, и это удар под дых – видеть, как сильно ему больно. Человек, который никогда не ломался, теперь рушится передо мной – из—за меня. Каждая его слеза – это трещина в моем разбивающемся сердце, прокладывающая себе путь глубже в нежные ткани.

Я не могу так с ним поступить.

Я люблю Пика. Он жертвовал собой снова и снова, всей своей жизнью, просто чтобы защитить меня и нет слов, чтобы выразить, как много он значит для меня. Но теперь моя очередь защищать. И именно о Деклане мне нужно заботиться, потому что он нужен мне сильным, чтобы он мог заботиться обо мне в ответ.

Как бы сильно это меня ни убивало, я копаюсь глубоко во всех своих загноившихся ранах, чтобы найти в себе силы попрощаться.

– Я никогда бы не выжила в этом мире без тебя, Пик.

– Но ты все—таки выжила. И с тобой все будет в порядке без меня.

– Я люблю тебя.

– Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что будешь слушаться Деклана, что начнешь принимать свои таблетки и станешь здоровой.

Он непреклонен, и я даю ему слово, несмотря на напряжение в горле.

– Я обещаю.

Я наблюдаю, как его плотная фигура становится прозрачной, и плачу еще сильнее.

– Я люблю тебя.

– Пик!

Непрозрачность переходит в облачность.

– Я буду скучать по тебе.

– Я тоже буду скучать по тебе.

Облачность исчезает в небытие.

И когда стойкие испарения его запаха рассеиваются, я падаю в объятия Деклана.

– Он ушел, – плачу я, страдая от свежезажитых ран, которые кровоточат внутри меня. – Люблю тебя до такой степени, что это причиняет боль, но я наслаждаюсь этой болью, потому что она напоминает мне о том, что то, что у нас есть, так глубоко сидит во мне. И я клянусь тебе, я никогда не перестану любить тебя.

Я вытираю дорожку слез с его лица.

– Скажи мне, что тебе тоже больно любить меня.

Обхватив ладонями его подбородок, чтобы почувствовать его щетину на своих ладонях, я отдаю ему самую чистую часть себя.

– В этом мире нет никого, ради кого я могла бы причинить больше боли. Пик помог мне выжить, но именно ты помогаешь мне жить. Я никогда не могла этого сделать, пока не появился ты.

И в безумии сердечной боли и глубокой любви Деклан принимает меня как свою, обнимает меня, трахает меня, исцеляет меня. Слезы не перестают литься из моих опухших глаз, когда я открываю свое сердце и позволяю Деклану свободно забраться внутрь и полностью завладеть всем из чего я сделана.

Я больше не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он, когда мы укрепляем аморфные границы между нами.

Мы – змеи, которые питаются друг другом, чтобы выжить.

Мы – все, чем должна быть любовь.

– Я собираюсь позаботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты верила в меня.

– Я действительно верю в тебя. Просто больно отпускать его.

– Посмотри на меня, – требует он, и когда я делаю это, его лицо залито слезами. – Я люблю тебя.