Текст книги "Тишина (ЛП)"

Автор книги: Э. К. Блэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 24

Элизабет

Все мое тело замирает, и я клянусь, что мое сердце пропускает удар или два. Я широко раскрываю глаза, когда Деклан смотрит на меня. Я не могу говорить. Моя кожа покрывается гусиной кожей

Деклан кладет руки на мои щеки и говорит мне с уверенной настойчивостью:

– Ты можешь это сделать.

Кивая головой, я говорю, проглатывая комок, застрявший у меня в горле.

– Не отпускай меня.

– Я не буду.

Держась за руки, мы идем к двери. Каждый шаг, который я делаю, ощущается как марафонский шаг. Мое сердце дрожит, беспорядочно колотясь под моими костями.

Еще один стук.

Я протягиваю дрожащую руку, и волна тошноты накатывает с силой, когда я задерживаю дыхание и открываю дверь.

Это он.

Его глаза встречаются с моими, и я не могу говорить. Я могу буквально протянуть руку и дотронуться до него, но я этого не делаю. Я слишком боюсь, что он может исчезнуть, если я сделаю какие-нибудь резкие движения. Он смотрит на меня в замешательстве. Его глаза слегка подрагивают, и я задаюсь вопросом, есть ли в них, возможно, намек на узнавание.

– Папа.

Мой голос дрожит, а его глаза расширяются от любопытства, но именно тогда, когда этот самый взгляд превращается в удивление, я понимаю, что он знает. Одним плавным движением он делает шаг ко мне и притягивает меня в свои объятия.

– О, Боже мой, – выдыхает он, не веря своим ушам, и я обнимаю его свободной рукой, когда начинают капать слезы. – Элизабет?

– Это я, папа, – говорю я ему, когда мои эмоции достигают безбожных масштабов.

Его власть надо мной – самая сильная, которую я чувствовала за всю свою жизнь. И внезапно все мои страхи, мои сомнения, моя ненависть исчезают. Деклан отпускает мою вторую руку, и я обнимаю ею своего отца. Его спина дрожит в моих объятиях, и я слышу щелчок Деклана, закрывающего дверь, когда мы оба плачем.

Он баюкает мою голову в своей ловкой руке, точно так же, как он делал, когда я была маленькой девочкой, и выдыхает:

– Моя маленькая принцесса.

Он отстраняется, обхватывает мою голову руками и изучает мое лицо.

– Боже мой, ты такая красивая, – хрипло говорит он.

Его слова залечивают раны, и когда мое лицо искажается от рыданий, я опускаю голову, и он снова прижимает меня к своей груди. Мое тело вздымается, когда я отпускаю годы и годы агонии. Я хочу сказать тысячу слов, но не могу перестать плакать. Я не могу перестать цепляться. Я просто не могу отпустить тебя.

– Дай мне посмотреть на тебя еще раз, – говорит он, когда отстраняется и опускает голову до моего уровня.

У него размытые цвета и линии, и когда я моргаю, он обретает четкость только для того, чтобы снова раствориться. Слезы продолжают литься и капать, когда он вытирает мои щеки большими пальцами. Мои руки вцепляются в его бока, и я мучительно плачу.

– Я так скучала по тебе, папа.

– О, милая, я скучал по тебе еще больше. Боль от потери тебя... Я чувствую это каждую секунду каждого дня.

– Тогда почему? Почему ты никогда не приходил за мной?

– О, принцесса, – вздыхает он, опустив голову. – Я хотел. Так много раз я хотел этого.

– Тогда почему ты этого не сделал?

Что—то внутри меня меняется, и вся боль и гнев начинают подниматься сквозь огромную радость, которую я испытываю, находясь в его объятиях. Они сталкиваются и сражаются, и когда он смотрит на меня, я делаю шаг назад и огрызаюсь:

– Ты бросил меня!

Деклан берет меня за руку, в то время как мой отец смотрит на меня, утопая в видимом стыде.

– Дорогая...

– Ты был мне нужен, – бросаю я ему. – Ты был нужен мне с того дня, как я потеряла тебя!

– Мне так жаль, милая. Почему бы нам не сесть и не поговорить?

Я поворачиваюсь к Деклану, качая головой, и он подбадривает:

– Ничего из того, что ты скажешь, не будет неправильным. Я не позволю тебе развалиться на части, хорошо?

Прислонив мою голову к своей груди, он откидывает мои волосы назад и целует меня в макушку, прежде чем положить руку мне на спину.

– Пойдем присядем.

Мы идем в гостиную, и я сажусь рядом с отцом на диван, а Деклан садится по другую сторону от меня, протягивает руку моему отцу и говорит:

– Кстати, меня зовут Деклан.

Мой отец пожимает ему руку, отвечая:

– Ашер.

– Это не твое имя, – обвиняю я, мой голос все еще дрожит от переполняющих эмоций, когда я смотрю ему в глаза. Я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки, но не могу остановить поток новых слез, которые льются.

Деклан кладет руку мне на ногу, а папа держит мои руки в своих. Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох, прежде чем сказать:

– Я не уверен, что сказать или с чего начать. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду сидеть рядом с тобой, смотреть в твои глаза, держать тебя за руки, слышать твой голос.

– Ты мог бы. Все эти годы ты мог бы заполучить меня. Но вместо этого ты оставил меня сражаться с этим миром в одиночку.

– Ты должна поверить мне, когда я говорю тебе, что это последнее, что я когда-либо хотел сделать.

– Но ты все равно это сделал.

Он снова опускает голову, и я хорошо вижу его глаза.

– Мне нужно, чтобы ты сказал мне почему, – настаиваю я. – Мне нужно знать, почему ты бросил меня.

– Я не бросал тебя, милая.

Он моргает, и пара слезинок скатывается по его старческим щекам.

– Ты сделал это! – Я набрасываюсь на него, вырывая свои руки из его. – Ты здесь! Живой! И живешь в гребаной лжи! – Я прерывисто вздыхаю, встаю и прохаживаюсь по комнате, прежде чем закричать:

– У тебя целая семья! Я видела их! Сын и гребаная дочь! – Схватившись за голову руками, я встаю и смотрю на него. – Ты просто... ты просто заменил меня, как будто меня никогда не существовало. Как будто я никогда не имела значения.

– Никто никогда не сможет заменить тебя, – утверждает он, вставая и подходя ко мне.

– Я просто забытое ничтожество.

– Я никогда не забывал тебя, – говорит он, начиная расстегивать верхнюю часть своей рубашки. – Ты всегда была со мной.

Когда его воротник и рубашка начинают расстегиваться, я вижу чернильную татуировку, и когда он обнажает грудь, я перестаю дышать.

Там, поперек его груди, от плеча до плеча, мое имя выбито на его коже крупным шрифтом.

– Даже если бы я захотел, я никогда не смог бы забыть о тебе.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по буквам своего имени.

– Когда ты...?

– Вскоре после того, как меня отправили в тюрьму. Я попросил своего сокамерника сделать это.

Я прижимаю руку к его груди и чувствую, как его сердце бьется в моей ладони.

– Я не понимаю. Мне сказали, что ты там умер.

Он снова застегивает рубашку и спрашивает:

– Ты позволишь мне объяснить?

Я киваю, и он держит меня за руку, пока мы идем обратно к дивану, где все еще сидит Деклан. Мой отец держит мою руку в своей, а Деклан обнимает меня за талию, когда я смотрю на своего отца.

– Они сказали тебе, почему я попал в тюрьму, верно?

– Торговля оружием.

Он кивает.

– Через семь лет после моего приговора федералы пришли встретиться со мной. Похоже, что один из пистолетов был использован для убийства четырех правительственных чиновников из Целевой группы Соединенных Штатов по борьбе с незаконным оборотом оружия, когда они находились в Аргентине, чтобы арестовать один из местных крупных наркокартелей, – объясняет он. – Все оружие, которое прошло через меня, было проверено, чтобы убедиться, что серийные номера были правильно сбриты, но, когда вы работаете с уличными бегунами, ошибки неизбежны. Как бы то ни было, федералы предложили мне сделку о признании вины. Я передаю имена в обмен на немедленное освобождение. Я знал, что рискую, но я бы прошел через расстрельную команду, чтобы вернуть тебя, – горячо говорит он, и я крепче сжимаю его руку.

– Так что же произошло?

– Оказывается, это была уловка, – рассказывает он. – Как только я передал имена, мне дали два варианта: немедленно перейти в программу защиты свидетелей или вернуться в свою камеру. Если бы я вернулся в свою камеру, я был бы мертв в течение нескольких дней, я был наркоманом и некоторые из тех парней, с которыми я был там, были каким—то образом связаны с именами, которые я только что назвал федералам. – Он берет мою другую руку в свою и пристально смотрит на меня. – Они использовали тебя, чтобы добраться до меня, принцесса. С того момента я знал, что больше никогда тебя не увижу и мне все равно казалось, что меня убивают, потому что моя жизнь не существовала без тебя.

– А место твоей могилы?

– Поскольку уровень угрозы моей жизни был настолько велик, федералы сочли за лучшее инсценировать мою смерть. Я умолял их позволить мне взять тебя с собой в программу, но они отказались. Мои руки были связаны. Хотя какая—то часть меня думала, что так будет лучше для тебя. Я подумал, что это даст тебе успокоение, а не то я просто исчезну без следа. – Ему требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями, прежде чем сказать: – И вот ты здесь. Совсем взрослая и такая великолепная.

Я продолжаю проливать душевную боль, когда воспоминания о том дне, когда мне сказали, что он умер, слезы падают с моих глаз и стекают по моему лицу. Я помню, как лежала в постели с Пиком. Он обнимал меня часами, пока я рыдала.

– Они заверили меня, что ты в хорошей семье и что у тебя даже есть приемный брат.

Рука Деклана внезапно сжимается на моей ноге, он думает, что я собираюсь рассказать отцу о своих страданиях. Часть меня хочет этого, потому что это была ложь, я не была в хорошем доме, и негодование от того, что могло бы быть, гноится во мне. Я хочу рассказать ему о пытках, которые я перенесла, чтобы я могла дать ему этим пощечину. Я в ярости из—за того, что меня обманули и лишили той хорошей жизни, которая, как он предполагал, у меня была.

Но я не собираюсь говорить ему, я не могу. Я должна солгать, потому что говорить ему правду было бы бесполезно. С прошлым покончено, и его нельзя изменить, ему было бы только больно это знать, и, в конце концов, я просто хочу его любви.

– Они сказали мне, что ты счастлива и процветаешь.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Да, я была счастлива.

– А твои приемные родители... они были добры к тебе?

– Ммм—ммм, – отвечаю я и киваю. – Обо мне хорошо заботились.

Ложь ржавым шипом пронзает мои вены, видеть облегчение в его глазах почти изнурительно.

– Вы все еще близки?

– Нет. Они умерли, – говорю я ему. – И мой брат тоже.

И слезы, которые наворачиваются на мои глаза при одном упоминании Пика, воспринимаются моим отцом как скорбь по всей моей приемной семье. Это не так, они предназначены исключительно для Пика. Чего он не знает и никогда не узнает, так это того, что все трое погибли из—за меня – от моих рук.

– Мне так жаль. У тебя есть другая семья?

– Только Деклан, – говорю я ему.

– Вы двое женаты?

– Нет, – отвечает Деклан. – Но мы живем вместе.

– Близко?

– Дом Деклана находится в Шотландии, но мы недавно переехали в Лондон.

– Вау. Звучит потрясающе, – говорит он с угрюмым выражением лица. – Могу я спросить, как вы меня нашли?

– Я видела твое лицо в новостях, – говорю я ему. – Кто—то, кого мы с Декланом знаем, смог получить список пассажиров. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Ашер Корре – это ты... это я.

– Роза Арчер, – бормочет он. – Как я уже сказал, ты всегда была со мной.

Мой подбородок дрожит, и я вынуждена спросить:

– Это твои биологические дети, не так ли?

– Да.

Я отвожу взгляд от своего отца. Мне слишком больно думать, что они получают все, чего я была лишена.

– Я познакомился с Джиллиан вскоре после того, как поступил на программу. Я был так подавлен, потеряв тебя, и она помогла мне встать на ноги.

– Она знает обо мне?

– Мне пришлось солгать ей. Она знает, что у меня была дочь по имени Элизабет, но я должен был сказать ей, что ты... – Его слова запинаются, и я подхватываю их, уверенная в том, что они есть, и продолжаю за него:

– Ты сказал ей, что я умерла, так?

Он кивает.

– Я бы никогда этого не сделал, но татуировка... это то, что правительство поручило мне сказать людям, если кто-нибудь спросит.

– Ты любишь ее?

– Да.

– И ты дал сыну свое имя – свое настоящее имя.

– Это так.

– И твоя... твоя до… – Я заикаюсь от нарастающей боли. – Твоя дочь... ты лю…

– Она не заменила тебя, – настаивает он.

– Но ты любишь ее?

– Да. Но не смей даже на секунду думать, что это та же самая любовь, которую я испытываю к тебе. Это не так. Я никогда никого не полюблю так, как люблю тебя.

– Ты называешь ее принцессой, – заявляю я. – Я слышала, ты назвал ее принцессой.

– Ты слышала меня?

– Прошлой ночью я припарковалась через дорогу от твоего дома, – признаюсь я. – Ты опоздал домой.

– Милая..., – начинает он, а затем замолкает, когда я опускаю голову и начинаю плакать.

Он кладет руку мне на затылок, и я прислоняюсь к нему, в то время как Деклан успокаивающе кладет руки мне на плечи. Губы моего отца прижимаются к моей макушке, как это часто делает Деклан, и я сжимаю папины руки.

Как я могу, наконец, быть с ним и в то же время чувствовать себя такой потерянной? Чувствовать себя лишней?

Мне хочется закричать, как это несправедливо, как поступил бы ребенок, но я держу это в себе.

– Ты не сможешь рассказать им обо мне, не так ли?

– Нет.

Я снова смотрю на него и, пожав плечами, спрашиваю:

– И что теперь?

Он прижимает мои руки к своей груди, подтверждая:

– Ты моя дочь. Ничто и никогда этого не изменит. Ты – биение моего сердца. Это всегда была ты.

Приподнимаясь на коленях, я обнимаю его за шею и прижимаюсь к нему, пока он прижимает меня к себе.

– Я так сильно люблю тебя, папа.

– Я тоже люблю тебя, малышка, – отвечает он. – Я тоже тебя люблю.

Мы обнимаем друг друга столько, сколько мне нужно, чтобы выплакать все слезы, которые может дать мое тело, и он все это время не ослабляет своей хватки на мне. Он остается неизменным, не пытаясь отстраниться от меня, все время повторяя, как сильно он меня любит, как сильно он скучал по мне и как сильно он мечтал обо мне.

И когда не остается ничего, кроме опухших глаз и горящих щек, я отпускаю его шею.

– Могу я увидеть тебя завтра? – спрашивает он.

– Я боюсь отпускать тебя, – говорю я ему. – Что, если ты не вернешься?

– Я вернусь. Я поставил свою жизнь на это обещание, ясно?

– Хорошо, – отвечаю я, но страх остается. В ужасе от того, что, возможно, я вижу его в последний раз, я хватаю его и целую в щеку.

Я слишком хорошо знаю, как сильно жизнь может измениться в одно мгновение.

– Я буду здесь в девять утра.

Он встает и тянет меня за собой, еще раз крепко обнимая. На этот раз он целует меня в лоб, затем в щеку, а затем снова в лоб.

– Больше никаких слез, – говорит он, направляясь к двери со мной под мышкой.

– Обещай мне, что ты вернешься.

Он приподнимает мой подбородок, говоря:

– Я обещаю, а затем снова целует меня в макушку.

– Деклан, – говорит мой отец, – позаботься о ней сегодня вечером, хорошо?

– Каждый день моей жизни, сэр.

Мой отец передает меня Деклану, и я обмениваю тепло своего отца на тепло своей любви. Я не могу смириться с мыслью о том, что буду смотреть, как он выходит за дверь, поэтому я прижимаюсь головой к груди Деклана, пока не слышу щелчок закрывающейся двери.

Глава 25

Элизабет

Когда вы загадываете желание падающей звезде, и оно исполняется, выполняя свою цель, что тогда происходит? Умирает ли она? Продолжает ли служить чьему—то желанию? Может быть, она радуется, взрываясь миллионом мерцающих, пылящих искорок, которые проносятся сквозь стратосферу. Возможно, именно эти частицы и создают надежду в этом мире. И, может быть, именно поэтому я всегда носила с собой маленький кусочек этой звезды. Как бы сильно я ни хотела отказаться от надежды, как бы сильно я ни думала, что идея этого была куском дерьма, крошечный кусочек этого всегда оставался во мне.

Это дождливое утро, когда я двигаюсь, снова полная нервного напряжения и готовлюсь увидеть своего отца – мое желание звезде. Деклан заказал поднос с едой, но я слишком взвинчена, чтобы есть. И я бы солгала, если бы сказала, что я также не боялась, что он не появится. Я слишком хорошо знакома с Законом Мерфи. Этот закон постоянно преследовал мою жизнь, так почему бы ему не сделать то же самое сейчас? Ничто в этом мире не сопротивляется изменениям. Это может произойти за долю секунды, вообще без предупреждения.

Но мое настроение меняется, как только я слышу стук в дверь.

Я смотрю на Деклана, и он заканчивает свой деловой разговор.

На этот раз мне не хочется терять сознание. Вместо этого, когда я открываю дверь и вижу своего папу, стоящего там с букетом розовых маргариток, вокруг царит атмосфера оживления. Я улыбаюсь с легким смешком, когда он заходит внутрь и закрывает дверь.

– Я надеюсь, тебе все еще нравятся маргаритки, – говорит он, протягивая их мне и в следующую секунду я оказываюсь в его объятиях, отвечая:

– Они мои любимые.

Никто из нас не спешит с объятиями. Мы устраиваемся и позволяем себе наслаждаться комфортом, которого нас обоих лишали более двадцати лет. Я вдыхаю, чувствуя его запах, который напоминает мне о прошлом. Как получилось, что я до сих пор помню его запах спустя все эти годы? Но я действительно помню, и сейчас все так же, как было тогда. Мои глаза закрываются, когда я наслаждаюсь моментом, который большинство пропустило бы мимо ушей. И все же, когда кто—то был так обделен, он понимает, какое значение может иметь одно прикосновение.

– Я вообще не мог уснуть прошлой ночью, – говорит он мне, все еще держа меня в своих сильных объятиях, позволяя решать мне, когда отпустить, но пока я не готова.

– Я тоже.

Еще через минуту или около того я, наконец, разжимаю руки и отстраняюсь.

Его глаза на мгновение блуждают по моему лицу, прежде чем он, наконец, говорит:

– Я просто не могу смириться с тем, насколько ты выросла и сколько времени на самом деле прошло.

– Ты хочешь сказать, что я выгляжу старой? – Я шучу, заставляя его смеяться, и это такой красивый звук.

– Старой? Ты шутишь? Ты видела на мне эту серую копну?

Я широко улыбаюсь.

– Ты хорошо носишь серебро.

– Выдающийся?

– Очень выдающийся.

– Доброе утро, сэр, – приветствует Деклан, подходя к нам.

– Деклан, – отвечает он, пожимая протянутую руку Деклана, – Пожалуйста, зовите меня Ашер.

Я поворачиваю голову к отцу, и он сразу же замечает мою смену, извиняясь:

– Прости. Привычка после почти пятнадцати лет. – Затем он снова смотрит на Деклана и поправляет, чтобы успокоить меня, – зовите меня Стив.

– Я заказал завтрак, – говорит Деклан и ведет моего отца к обеденному столу, рассчитанному на восемь персон.

– Эта комната впечатляет, – отмечает он, когда мы занимаем свои места рядом друг с другом.

Я кладу маргаритки на стол перед собой, внезапно почувствовав нервозность. Мой папа сразу чувствует мое беспокойство, берет мою руку в свою и улыбается мне.

– Я тоже нервничаю.

– Правда?

– Да, – говорит он сквозь неловкий смех.

– Стив, не хочешь ли кофе?

– Звучит здорово, Деклан. Спасибо тебе.

Деклан наливает кружку кофе для моего отца, чашку чая с горячей водой для меня, а затем садится за стол напротив нас.

Я беру маслянистый круассан с блюда перед нами, а затем опускаю пакетик чая в свою чашку. Между нами повисает тяжелое молчание, и когда я поднимаю глаза, мой отец смотрит на меня поверх края своей кружки, что заставляет меня сделать паузу.

– Что?

С ухмылкой на лице он качает головой и отвечает:

– Когда я видел тебя в последний раз, ты потягивала воображаемый чай, а теперь вот ты здесь, совсем взрослая, пьешь настоящий.

Я улыбаюсь, вспоминая душераздирающие события того дня.

– И я помню, как ты слизывал воображаемую глазурь со своего воображаемого кекса. Ты даже не воспользовался салфеткой.

– Ты помнишь это?

Я киваю, чувствуя, как боль разгорается.

– Я помню каждую деталь того дня.

Мои глаза наполняются слезами, и я изо всех сил борюсь, чтобы они не упали.

– Мне так жаль, что это произошло у тебя на глазах. Меня убило осознание того, что это был твой последний образ меня.

– Ты сейчас здесь, – мне нужно держаться подальше от того, что в конечном итоге сломает меня, если я буду думать об этом слишком много, – И, как ни странно, – добавляю я с ухмылкой, – это напоминает мне о том последнем чаепитии. Я имею в виду, на мне нет блестящего платья принцессы, но у меня есть мои розовые маргаритки, чай, закуски и ты.

– Верно, – говорит он, – Но тогда я был твоим принцем. И, похоже, эта должность больше не доступна.

Я поворачиваюсь к Деклану, который комично поднимает свою кофейную чашку с подчеркнутой гордостью и достоинством, и я смеюсь.

– Он кажется подходящей заменой, верно? – шутит мой папа.

– Он идеально подходит на эту роль.

– Раз так, то допрос уместен, тебе не кажется? – говорит мой папа.

– Я готов принять вызов, Стив.

Я делаю глоток чая, полностью наслаждаясь тем фактом, что мы трое можем отнестись к сложившейся ситуации легкомысленно, и в то же время зная, что могу поделиться этой огромной частью своего прошлого с Декланом.

– Итак, я искал тебя в Интернете. Ты вполне состоявшийся человек для своих тридцати с небольшим.

– Я трудолюбивый работник.

– Что привело вас из Шотландии в Чикаго?

– Мой отец провел несколько разработок в Штатах до того, как я получил степень магистра. Меня всегда интересовал этот бизнес, поэтому я переехал сюда и некоторое время работал с ним, прежде чем заняться самостоятельно. Я нашел отличное место в Чикаго и решил пойти на это.

– Лотос, верно?

– Верно, – говорит Деклан.

– Это изысканный отель, – отмечаю я своему отцу.

– Но сейчас ты в Лондоне?

Деклан делает глоток кофе, прежде чем ответить.

– Да. Сборка начнется только через год или около того. Я только что купил недвижимость и в настоящее время работаю с архитекторами над масштабом и концепцией того, что я хочу получить от здания.

– Тебе нравится то, что ты делаешь?

– Нравится. Я практичный человек, и моя работа позволяет реализовать эту способность. Также это прекрасное чувство – видеть процесс от начала до конца.

– Я могу только представить, какую гордость ты должен испытывать, видя, как твои идеи воплощаются в жизнь, – говорит он, прежде чем спросить, – Скажите мне, как вы двое встретились?

– Я встретила его на торжественном открытии, – говорю я ему.

Кажущийся удовлетворенным после того, как допросил Деклана, он поворачивается ко мне.

– А как насчет тебя? Чем ты занимаешься? Ты училась в колледже?

Я уже солгала и позволила ему поверить, что у меня было хорошее детство и я жила в любящей приемной семье, что он наивно принял за правду, но мне нужно, чтобы он в это поверил. Я отказываюсь наказывать его своей реальностью, поскольку он не виноват в своем отсутствии в моей жизни. Нас обоих украли друг у друга и солгали, но я продолжаю лгать и говорю ему полуправду.

– Мои приемные родители умерли до того, как я стала достаточно взрослой, чтобы поступить в колледж. Я прожила со своим братом большую часть своей жизни из—за финансового положения, в котором мы оба оказались. Я действительно посещала несколько занятий здесь и там, но в конечном счете так и не получила шанса серьезно заняться чем—то, что привело бы к карьере.

– Ну, ты, должно быть, сделала что—то правильно, раз оказалась среди людей, присутствовавших на открытии отеля. Не похоже на то, что кто—то с улицы мог бы просто попасть туда, место кажется довольно эксклюзивным и частным, – говорит мой папа.

– У меня было несколько друзей в этом кругу, – вру я – вроде того.

– Итак, как давно это было?

– Чуть больше четырех месяцев, – отвечает Деклан.

– Быстро.

– Может быть, для некоторых, – говорит ему Деклан. – Но посмотри на нее – я был бы дураком, если бы не схватил ее.

– В твоих устах это звучит почти как ситуация с заложниками, – поддразниваю я.

– Это любовь, дорогая, – говорит он, а затем добавляет, изображая злую усмешку:

– Она берет всех в заложники.

Мы продолжаем разговаривать с папой и делаем все возможное, чтобы не зацикливаться на всем, что у нас украли, и наслаждаться тем, что теперь мы есть друг у друга. Я предлагаю выйти и пойти прогуляться, и он сообщает мне, что даже после всех этих лет он все еще подвергается риску и в качестве гарантии имеет случайную слежку – услугу, предоставляемую системой защиты свидетелей для тех, кого правительство считает нужным.

– Даже после всех этих лет? – Я спрашиваю его.

– Люди из того круга, в котором я работал, не воспринимают то, что я сделал, легкомысленно. Жизни были потеряны после того, как я дал федералам то, что они хотели. Я повернулся к ним спиной, и теперь я отмечен вендеттой на всю жизнь. Пострадавшие будут искать свою месть до тех пор, пока один из нас не умрет.

Я не сомневаюсь в нем, потому что я одна из них. Я всегда буду нести факел мести за тех, кто причинил мне зло и обокрал меня. Несмотря на то, что мой отец прямо здесь, во плоти и костях, я все равно буду мстить тем, кто забрал его у меня в первую очередь.

Его телефон звонит, и когда он достает его из кармана, он смотрит на меня с извиняющимся выражением.

– Мне жаль. Я должен ответить на звонок.

В то же время Деклану тоже звонят, и он, извинившись, уходит в спальню. Мой отец уходит в другую комнату, когда принимает вызов, но это недостаточно далеко, чтобы я не слышала части его разговора.

– Я с клиентом... Я не буду... Я знаю... Я тоже тебя люблю.

– Это была твоя жена? – спрашиваю я с оттенком презрения, просачивающегося после того, как он вешает трубку.

Когда он смотрит на меня с другого конца комнаты, ему явно не по себе.

– Ммм... да.

Я стою и ничего не говорю. Прежнее легкое настроение теперь вызывает досаду, поскольку реальная жизнь вторгается в наше тайное сборище.

– Мне скоро придется уехать.

– Почему? – Моя грудь шипит от раздражения, когда ревность поднимает свою уродливую голову.

– У Хейли сегодня сольный концерт.

Как чертовски мило.

– Ты пропустил миллион вещей в моей жизни, ты не можешь пропустить ни одной из ее?

Его лоб морщится от противоречия, но мое негодование не терпит снисхождения.

– Это нечестно, – говорю я хрипло.

– Я согласен, но это то, с чем нам приходится иметь дело.

– Итак... – начинаю я, а затем замолкаю, когда Деклан возвращается в комнату.

– Все в порядке? – спрашивает он, чувствуя напряжение, и мой отец отвечает:

– Я должен уйти.

– Похоже, у его другой дочери концерт, который он не может пропустить, – говорю я Деклану, не сводя глаз с отца.

Деклан кладет поддерживающую руку мне на поясницу, и я продолжаю то, что говорила.

– Итак, как же тогда все это работает? Я имею в виду, если ты не можешь рассказать им обо мне...

– Я действительно не знаю, милая.

– Я имею в виду, когда я уйду, то не смогу позвонить тебе, если ты не купишь себе одноразовый телефон, но тогда это только вопрос времени, когда твоя жена обвинит тебя в измене, и что тогда произойдет? Ты будешь на меня обижаться? – Я замолкаю, позволяя своим мыслям взять надо мной верх.

– Нам не обязательно разбираться во всем этом сегодня, – говорит Деклан, пытаясь успокоить меня, но я прекрасно понимаю, насколько чувствительно время, и выпаливаю:

– Возвращайся с нами.

– Принцесса...

– Когда мы улетим, садись с нами в самолет. Самолет принадлежит Деклану, никто даже не узнает, что ты был на нем.

Он подходит ко мне, мягко говоря:

– Я не могу оставить свою семью.

Его слова обжигают, как кислота, и я срываюсь.

– Я – твоя семья!

– Так и есть, – быстро говорит он. – Но они тоже, и я не могу просто исчезнуть.

– Как ты сделал со мной?

– Это не одно и то же.

Мое тело горит от ярости и ревности. Я даю ему выбор, и он выбирает неправильно.

– Они тебя забрали! – Я кричу. – Они прожили с тобой больше лет, чем я когда—либо!

– Привет, – мягко говорит Деклан, пытаясь привлечь мое внимание, но я игнорирую его и набрасываюсь на своего отца.

– Так это то, с чем я осталась? Объедки? Это все, что я от тебя получаю, в любое время, когда тебе удается улизнуть от своей драгоценной маленькой семьи?

– Элизабет, – говорит Деклан в очередной попытке привлечь мое внимание, в то время как мой отец стоит, потеряв дар речи.

– Раньше ты был моим, – говорю я отцу дрожащим голосом. – Это были ты и я, и нам не нужно было ни с кем делиться.

– И теперь мы это делаем. – Печаль в его глазах отражается в его голосе.

– Но они для тебя на первом месте.

– Я знаю, что это несправедливо. Я хочу проводить с тобой как можно больше времени, но у меня есть еще три человека, которые любят меня и зависят от меня, и я не могу уйти от них и причинить еще большему количеству людей ту боль, которую причинил тебе.

– Почему нет? Это нормально, что я страдаю, а они нет?

– Это не нормально для тебя – страдать. Это никогда не было хорошо, но у меня не было выбора. Независимо от того, что я делал, это было неизбежно, что ты будешь страдать. Не имело значения, войду ли я в программу и останусь жив или вернусь в тюрьму и умру.

Когда я смотрю на него, я чувствую, как потребность растет в моей душе. Его рост заставляет меня чувствовать, что у меня так много пустого пространства, которое нужно заполнить. Я опустошена и изголодалась по единственной вещи, которой была лишена, и это ужасное чувство, которое я вынуждена выдерживать.

– Могу я вернуться сегодня вечером? Около десяти или около того?

Я киваю, потому что я начну плакать, если заговорю. Я отказываюсь плакать, но лезвия отчаяния пронзают меня изнутри.

– Деклан? – Мой отец отворачивается от меня, ища разрешения у человека, которого я люблю.

– Конечно. Приходи так поздно, как тебе нужно.

Положив руки мне на плечи, он искренне смотрит мне в глаза, говоря:

– Мне жаль.

И я снова киваю, прежде чем он притягивает меня к себе и обнимает. Я принимаю его объятия и, сделав глубокий вдох, снова вдыхаю его запах, потому что все тот же страх остается, что он может просто не вернуться.

– Я люблю тебя.

– Мне жаль, – таков мой ответ.

– Посмотри на меня. Тебе не за что в этом мире извиняться. Злиться – это нормально, я тоже злюсь. Я зол и озлоблен. Я хочу схватить тебя и украсть, сделать все, что в моих силах, чтобы наверстать все время, которое мы потеряли. Но ты понимаешь, почему я не могу?

– Я понимаю.

Я не понимаю.

– Я знаю, что от этого не становится легче, и мне так жаль. Если бы я знал, что в этой жизни есть шанс увидеть тебя снова, я бы ждал в одиночестве, чтобы ничто не помешало мне исчезнуть вместе с тобой. Мне нужно, чтобы ты поверила в это. Скажи мне, что ты в это веришь.

Тяжело сглатывая, я выдавливаю слова сквозь всю боль, которая душит меня.

– Я верю тебе, папа.