Текст книги "Соучастие постфактум"

Автор книги: Э. Чарльз Вивиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

XVI. Не так умно

Примерно за два часа до того, как Эрастус в восемнадцатый раз угодил в лапы полиции Большого Вестингборо, инспектор Хед отправился в Малый Вестингборо – там Том Маллинз нанес своей жене, Марте, до того тяжелые увечья, что та попала в госпиталь Вестингборо. У Марты была лицензия на владение гостиницей «Капля росы» в Малом Вестингборо, а Том руководил лавкой колесного мастера при гостинице – о его интеллекте можно судить по тому, что каламбур из названия гостиницы постоянно веселил его, по крайней мере, пока он оставался трезв.

То, что он избивал жену, было одним из местных скандалов, но она упорно отказывалась выдвигать против него обвинение, опасаясь, что в таком случае она может потерять лицензию, а также, вероятно, из доброты к человеку, который был тихим дурачком, пока не напивался. На этот же раз он не только избил жену, нанеся ей травмы, которые могли бы довести ее до инвалидности, но еще и сломал руку попытавшегося вмешаться соседа.

Постоянные скандалы, устраиваемые Томом, дискредитировали район, и Хед с Уодденом решили, что соседа с поломанной рукой не придется уговаривать выдвинуть обвинения, а значит, что их дело – добиться основательного приговора для Тома, надеясь, что это наконец-то принесет мир Марте. Итак, опросить травмированного мужчину отправился сам Хед, не пожелавший доверить это сержанту. В итоге он вернулся с записями, которые в конечном итоге отправят Тома на шесть месяцев каторжных работ, а также сделают его полным трезвенником. Пенитенциарная система не всегда усугубляет дурные наклонности отбывающих наказаний.

Это происшествие затрагивает дело Картера только тем, что из-за него Хеда не было на месте, когда нашлись башмаки. Также оно показывает, что повседневная рабочая рутина Хеда была многогранной, что неизбежно в районе, где проживают тридцать тысяч душ. К тому времени, когда вернулся Хед, Эрастус Донниторн был заперт в камере. Инспектор составил для Уоддена рапорт о своей поездке, а взамен получил известия о восемнадцатом аресте Эрастуса и обнаружении башмаков. Подкрепляя свои слова, Уодден продемонстрировал их, и Хед рассмотрел каждый из них, в конце концов отложив их и удовлетворенно кивнув.

– О, да! – кисло воскликнул Уодден. – Что бы ни случилось, вы продолжаете весело выглядеть! Но к чему это нас ведет?

– К долгому пути – очень долгому пути, – уверенно заявил Хед.

– Поскольку в деле снова появляется Треерн-роуд?

– В какой-то степени, но я не придаю ей особого значения. Лишь небеса могут знать, куда пошел наш человек, сбросив башмаки на пустыре в конце Треерн-роуд. Можно пройти по ней и вернуться по Лондон-роуд на другой берег реки, а можно свернуть влево и дойти до цеха Невила, или же направиться в любое из дюжины новых направлений. Нет, это показывает, что велосипедист и убийца в башмаках были связаны друг с другом, возможно, являясь даже одним человеком. Но это еще не все.

– Ну, так начнем! Рассмотрим, что к чему.

– В этом плане был изъян. До сих пор я считал нашего человека достаточно умным, чтобы совершить идеальное убийство. Единственная улика, которая у нас была – следы, и они обрывались, чтобы озадачить нас. Даже сейчас мы еще не уверены, что нашли верное решение этой загадки. В плане убийства и в его реализации не было никакого изъяна, пока не объявился Эрастус в тех башмаках. Нам было не с чего начать.

– А теперь есть? – прорычал Уодден.

– Теперь мы знаем, что план не был идеальным, – ответил Хед. – Тот, у кого хватило глупости выбросить башмаки на пустыре, оказался совсем не тем криминальным гением, каковым я его считал. С его стороны это грубая ошибка, позволяющая нам вычислить район, из которого он пришел: где-то за тем участком, на дороге, уходящей от Лондон-роуд. Если бы он действовал так же осторожно, то он сохранил бы башмаки, принес бы их домой и спрятал их там вместо того, чтобы позволить увязать себя с велосипедом, замеченным Борроу менее чем за час до убийства Картера. Один промах он сделал, так что мы можем надеяться, что были и другие. Раньше у меня не было такой надежды.

– Но вы все еще не приблизились к нему, – заметил Уодден.

– Зато я чувствую, что приближаюсь к нему, – возразил Хед. – Шеф, я не уверен, знаете ли вы, что дом Мортимера находится почти напротив того участка. Ему нужно только перейти дорогу и пройти мимо дома на углу Треерн-роуд.

– Но я думал, что вы не подозреваете Мортимера.

– В самом преступлении – нет. И не в лазании по деревьям. Но вот в том, что он знает личность убийцы – подозреваю. Может быть, даже в укрывательстве преступника, пока тот не смог уйти. Шеф, я только один раз говорил с Мортимером, и тот является темной лошадкой. Возможно, даже более темной, чем Денхэм. Что бы ни знал Денхэм, он совершенно не виновен в явном соучастии – в этом я уверен. А вот Мортимер – другое дело. От такого человека, как он, можно ждать чего угодно.

– Даже убийства?

– Нет, я не стал бы отрицать такую возможность, но он физически неспособен на те усилия, которые бы потребовались от него. Мы можем быть уверены: тот, кто забрался на дерево, и был убийцей, а Мортимер не смог бы подняться на дерево по веревке и перебраться на другую ветку, как это проделал наш преступник. Тем более что мы знаем: на обратном пути расстояние между следами в снегу было длиной в двадцать девять с половиной дюймов. Мортимер не смог бы сделать такой длинный шаг – толстяк с короткими ногами просто не смог бы оставить такие следы. Мой нормальный шаг – около тридцати двух, и я сомневаюсь, что его шаг длиннее двадцати семи дюймов. При ходьбе он семенит ногами, шагая на двадцать шесть или двадцать семь дюймов.

– И все же вы подозреваете его?

– В соучастии. Не знаю, в соучастии какого рода – я не знаю, где и почему он был задействован. Ему нравится Лилиан Перри, а Картер крутил амуры с ее сестрой. Лилиан беспокоилась из-за этого, и… Хоть убейте – не знаю! В этой части все туманно. Но я не исключаю, что Мортимер знает что-то, что нужно узнать и нам.

– И что же нам с этим делать?

– Я собираюсь взяться за него еще раз и думаю, смогу заняться этим завтра утром. Но сначала мне нужно разобраться с еще одним моментом.

…На следующее утро этот «момент» вызвал удивление у Хью Денхэма. Ибо выглянув в окно спальни сразу после бритья, он увидел двух полицейских в униформе и инспектора Хеда, стоявших на тротуаре возле ограды пустыря в конце улицы. На самом же участке Денхэм увидел подозрительного типа, указывавшего на землю у своих ног. Вскоре он вернулся к ограде, перелез через нее и позволил полицейским в форме увести его прочь. Но Хед не ушел с ними, а перелез через ограждение к месту, на котором стоял подозрительный тип, и о чем-то задумался. Тогда Денхэм продолжил одеваться, с отвращением размышляя о том, что, должно быть, мозги инспектора пришли в негодность. Такими темпами он, того и гляди, начнет забираться на телеграфные столбы или заставит своих подчиненных влезать на них, а сам будет делать заметки.

Но Хед не терял времени, ни своего, ни подчиненных. С утра он навестил камеру Эрастуса, поговорив с последним и убедив его, что у него вовсе нет намерений устроить допрос третьей степени. Вместо этого он приказал подать арестованному завтрак из яичницы с беконом и чашкой кофе. Подкрепившись, Эрастус оказался готов к тому, чтобы под конвоем отправиться на прогулку и указать точное место, на котором он нашел башмаки.

– Ты совершенно уверен, что помнишь, где именно они лежали до того, как ты подобрал их? – спросил Хед. – Мне нужна точность.

– Мистер Хед, я уверен. Чертовски уверен. Они лежали там же, где и жестянка из-под говядины – они касались ее до того, как я взял их в руки. Они были связаны шнурками, хорошими шнурками.

Когда Хед осматривал башмаки в кабинете Уоддена, они все еще были зашнурованы теми же хорошими шнурками – на удивление хорошими для таких истрепанных башмаков.

– И ты сказал, что оставил там свои старые ботинки?

– На том же месте, мистер Хед! Не знаю, куда они пропали – просто не представляю, кому они могли пригодиться.

Хед знал, куда они пропали, и мысленно обругал энтузиазм «Волков» и «Рыжих скитальцев», как назывались два скаутских отряда из Вестингборо. Но он решил, что не стоит проверять рассказ Эрастуса, перебирая кучу старых ботинок на дворе полицейского участка. Его рассказ и сам по себе был вполне обстоятелен и правдоподобен.

– И правда, – сказал он. – Тогда возьми жестянку из-под говядины и поставь ее на то самое место, где лежали башмаки. Как можно точнее, а затем вернись назад.

Эрастус переместил жестянку на пару дюймов, действуя со взвешенной неторопливостью.

– Да, вот у этого чертополоха, – объявил он. – Я запомнил чертополох, поскольку укололся об него. Это здесь.

Он вернулся на тротуар, и, повинуясь приказу Хеда, конвой увел его обратно в камеру. Затем Хед перебрался через забор и осторожно шагнул к пустой консервной жестянке. Вернулся к ограждению, затем вновь к жестянке, где задумчиво застыл, глядя на дорогу.

В конце концов он вернулся к забору и выбрался на дорогу. Задумчиво оглянулся на жестянку, словно что-то прикидывая. Недоверчиво покачал головой, перебрался через забор и подобрал лежавший за ним бесхозный кирпич. Ударив кирпичом о столб, Хед разбил его на две половины и, достав из кармана кусок веревки, связал половинки, оставив между ними примерно фут веревки. Затем, не обращая внимания на мальчишку, который с интересом наблюдал за ним с другой стороны улицы, Хед забросил половинки кирпича на участок. Они приземлились всего в двух футах от говяжьей жестянки.

Хед прошел на участок, подобрал обломки кирпича и вернулся на тротуар. Отступив на дюжину шагов от того места, где они с Эрастусом перелезали через забор, он двинулся вперед. При этом он размахнулся, держа кусочки кирпича за веревку, и снова перебросил их через ограду, целясь в банку из-под говядины. На этот раз кирпичи приземлились на добрых четыре фута дальше.

Инспектор вновь перелез через забор, развязал кирпичи и сунул веревку в карман: кусок бечевки – вещь полезная и всегда может пригодиться. Какое-то время он простоял там, рассматривая забор.

– Если разбежаться, то можно забросить подальше. С шагом в двадцать восемь дюймов он должен быть ниже меня, так что его бросок должен получиться короче. Да. Определенно, это не женщина, во всяком случае, не обычная. Простая женщина не смогла бы сделать такой бросок. Нет, это низкий мужчина с очень маленькими ногами. Итак, мы снова возвращаемся к Питеру Вески, хотим мы того или нет.

Хед вернулся на тротуар и задумчиво побрел по Лондон-роуд в сторону Маркет-стрит. Обращаться к Мортимеру было еще слишком рано, если судить по закрытым ставням на верхнем этаже белого дома. К завтраку инспектор вернулся домой, и жена сообщила ему, как она хочет, чтобы суперинтендант Уодден побыстрее ушел на пенсию – после этого она сможет знать, ждать ли мужа к ужину и во сколько. Он может делать все, что ему заблагорассудится, но так никуда не годится: его срочно вызывают и посылают куда-либо в любое время суток, он почти каждый день опаздывает к ужину, а то и вовсе не приходит на него, а ей приходится ждать, пока еда не начинает портиться.

– Так и есть, – спокойно согласился Хед, отодвигая пашотницу на дальний край стола. – Эмили, дорогая, это яйцо никуда не годится!

– Ой, Джерри, прости! Я спущу с молочника шкуру!

– Дай ему понюхать это яйцо. Как думаешь, в кладовой найдется окорок? Я сегодня таскал кирпичи и нагулял себе здоровый аппетит.

Жена поспешила принести окорок и успела поцеловать мужа в макушку перед тем, как тот отрезал для себя хороший кусок.

– Джерри, ты просто испытание, но я бы ни за что не осталась без тебя. И мне приятно видеть, что ты завтракаешь, как следует – это подкрепление на весь день, а я знаю, что тебе предстоит хорошо потрудиться.

***

Симпсон, репортер, накануне преследовавший инспектора Хеда у калитки усадьбы, теперь стоял у входа в «Герцога Йоркского», и когда Хед после завтрака шел по Маркет-стрит, газетчик подстерегал его: утром начальство позвонило Симпсону и сообщило, что ему следует пошевеливаться и разузнать что-нибудь, или же возвращаться в редакцию.

– Доброе утро, мистер Хед. Как продвигается дело? – нетерпеливо спросил журналист.

– Потихоньку, – с явной неохотой ответил инспектор. – Я просмотрел, как вы расписали те немногие сведения, которые я сообщил вам вчера, и теперь уверяю: дело идет потихоньку. И это единственное, что я могу сказать.

– Я писал лишь о том, что вы рассказали мне, – запротестовал Симпсон.

– О, да! Но любой, кто прочитает это, сможет подумать, что я шепнул вам на ушко что-то большее. Но, мистер Симпсон, я всего лишь деревенский шутник, но не умник, и я ничего не знаю. Как и вы сами, насколько я понимаю.

– Извините, мистер Хед. Мне нужно каждый день отсылать что-нибудь в редакцию.

– Так отошлите самого себя. Все равно расходы по доставке оплачивает ваше начальство! Мистер Симпсон, я люблю побыть в уединении – в этой глуши ничего нет лучше, чем пребывать в обществе себя самого. Хорошая погода, не так ли? Доброго утра.

Инспектор отвернулся от журналиста как раз вовремя, чтобы столкнуться с Джоном Лэнгтоном, который как раз привязал свою лошадь и собирался войти в «Герцога Йоркского» – в тот день там проходила встреча охотников, и пришедший пораньше Лэнгтон предвкушал беседу в курительной.

– О, Хед! Сегодня отличный день для охотников, не так ли? У вас найдется свободная минутка? Я думал, что надо бы с вами встретиться.

– Ну, конечно, мистер Лэнгтон, – ответил удивленный Хед. Он не мог придумать ни одной причины, по которой он мог бы потребоваться Лэнгтону, и на мгновение стал очень внимателен.

– Входите, – пригласил Лэнгтон. – Пока еще есть время заглянуть в курительную. То есть если вы не заняты.

– Не слишком занят, сэр, – ответил Хед и проследовал за Лэнгтоном в курительную гостиницы. Там Лэнгтон выяснил, какой напиток Хед предпочитает в столь ранний час (это оказался очень некрепкий напиток), и отдал заказ Малышке Нелл, как звали официантку.

– Хед, вы меня удивляете, – сказал Лэнгтон, когда Малышка Нелл оставила их, а заглянувший внутрь Симпсон вышел обратно, заметив их.

– Как и многих, – улыбнулся Хед. – Не то, чтобы я привык удивлять людей, но такое иногда происходит.

– Но на этот раз удивление не из приятных, – отметил Лэнгтон.

– Мистер Лэнгтон, вы ведь юрист, – снисходительно улыбнулся инспектор. – Вы были барристером. Так что вы знаете, насколько неразумно пытаться что-то выведать перед тем, как раскроются все факты! Это невозможно.

– Когда-то я был парламентским барристером, мистер Хед, – ответил Лэнгтон. – Так что об уголовных процессах я ничего не знаю, да и не хочу знать. Но раз уж я встретил вас, то мне хотелось бы узнать, отчего вы начали травлю одного моего очень хорошего знакомого – человека, который связан с убийством Картера не более, чем я. Я говорю с вами напрямую, и вы понимаете, о ком идет речь, так что не улыбайтесь и не пытайтесь напустить на себя таинственный вид – со мной такое не пройдет. Так в чем дело?

– Травля, мистер Лэнгтон? – Хед ухватился за это слово и повторил его с выражением удивленной невинности. – Я совершенно уверен, что мы ни в чем не перешли границы того, что от нас требует долг.

– О, Хед, не глупите! – нетерпеливо возразил Лэнгтон. – Вы прекрасно знаете, что я говорю с вами не как с инспектором полиции, а как человек с человеком – мы ведь знаем, что вы – не рядовой полицейский, и я полагаю, что вы достаточно сообразительны. И действуя через коронера на дознании, вы сделали юного Денхэма подозреваемым. Бесполезно отрицать это.

– Мистер Лэнгтон, боюсь, я не могу обсуждать это с вами, – сухо ответил Хед. – Хоть я и не в форме, но я все так же на службе.

– Ну так забудьте о службе хоть на мгновение, – предложил Лэнгтон. – Забудьте о разнице в нашем положении – мне действительно интересно, хотя после вчерашнего у меня нет никаких причин считать себя заинтересованной стороной. Но я чувствую, что должен сказать вам: после дознания общество настроилось против молодого Денхэма, и в этом виноваты вы! После разговора с любым из местных сплетников нельзя не почувствовать подозрений о причастности Денхэма к смерти Картера. Хед, между нами, вы так и думаете?

Прежде чем ответить, Хед долго молчал. Этот человек, решил он, довольно щедро сдобрил завтрак алкоголем, и если слухи в отношении него верны, то, прежде чем выйти из дома, он также выпил рюмочку на посошок. От этого он и ринулся защищать еще толком не обвиненного человека.

– Нет, – сказал инспектор. – То есть ни в чем преднамеренном я его не подозреваю. Думаю, он не способен ни на что такое, и не стал бы покрывать кого-либо, замешанного в убийстве Картера. Но…

– Тогда зачем нагонять на него такие тучи? – перебил его Лэнгтон. – Я говорю с местными, я живу здесь и считаю себя частью поселка. Я вижу, как порядочный человек, такой же, как я, оказывается в центре недостойных сплетен, и спровоцировали все это вы! Только не говорите, что придирки коронера появились не из-за вас – я-то знаю! Если вы считаете Денхэма невиновным, то к чему все это?

– Мистер Лэнгтон, у нас свои методы добывать информацию, – ответил Хед. – Мне нужны определенные факты – говорю это как человек человеку, и я получу их. В активном соучастии мистера Денхэма я не подозреваю – не более, чем вас; и когда дело завершится, я ожидаю, что все подозрения вокруг него рассеются. Но я пользуюсь своими методами.

– Но когда они затрагивают кого-то из знакомых, это чертовски неприятно, – с пылом прокомментировал Лэнгтон. – Хед, я пригласил вас поговорить напрямую, и судя по тому, что я понял, я впустую расходую силы.

– Мистер Лэнгтон, извините. Как барристер, пусть даже парламентский, вы должны знать, что незавершенное дело я не могу обсуждать. Sub judice.[21]21
  [Дело] на рассмотрении, еще не решено (лат. яз.).


[Закрыть]

– Я пытался поговорить inter nos.[22]22
  Между нами; доверительно (лат. яз.).


[Закрыть] – парировал Лэнгтон. – Очевидно, вы пытаетесь подойти к делу cum dignitate.[23]23
  С достоинством (лат. яз.).


[Закрыть] Думаю, нам лучше отложить обсуждение sine die[24]24
  На неопределенный срок (лат. яз.).


[Закрыть] и рассмотреть его как non est[25]25
  Не подлежащее обсуждению (лат. яз.).


[Закрыть] после того, как вы решите resurgam[26]26
  Восстановить его (лат. яз.).


[Закрыть] и признаете меня frater sapiens.[27]27
  Товарищем по духу (лат. яз.).


[Закрыть] Согласны?

– In veritate et in amicitiae,[28]28
  По истине и в дружбе (лат. яз.).


[Закрыть] если это не самонадеянность, – ответил Хед. – Мистер Лэнгтон, я понимаю ваши интересы, но я должен выполнять свой долг.

– Ну, мистер Хед, желаю удачи, и чем скорее вы снимете с Денхэма подозрения, тем лучше. Мы гордимся тем, что у нас, в Вестингборо, есть такой человек, как вы, но Денхэм до недавнего времени пользовался всеобщей благосклонностью, и я знаю, что у вас нет серьезных причин, чтобы подозревать его. И потому с него нужно снять все подозрения. Мне пора – к этому времени дочь, вероятно, ждет меня снаружи.

Лэнгтон вышел. Как он и предполагал, у входа в отель его ждала Вер, она была на новом гунтере, так что он также сел на лошадь, и они вместе отправились на встречу. Хед вышел из отеля вслед за ними и проследил за тем, как они удаляются.

– Да, – сказал он себе, заметив, как стройно выглядит Вер в седле, – это просто. Даже слишком просто.

XVII. Пшол! Пшол!

С утра Хью Денхэм выглянул на улицу и решил, что о простой офисной работе сегодня лучше не думать, так как намечается охота. Дул то ли южный, то ли юго-западный ветер, а между тучами то и дело проглядывало синее небо. Такое утро могло бы порадовать Уайта-Мелвилла или Джона Пила, а Джона Джеррокса[29]29
  Джордж Уайт-Мелвилл – шотландский поэт и писатель.
  Джон Пил – охотник, в честь которого Дж. Вудкок Грейвс написал песню «А вы знаете Джона Пила?».
  Джон Джеррокс – вымышленный персонаж Роберта Смита Сертиса, бакалейщик.


[Закрыть] оно бы заставило позабыть о бакалее. Денхэм надел редингот, спустился и позвонил Маргерит. Впервые он ее увидел на охотничьей встрече, и потому сейчас он решил, что этот день должен ей понравиться.

– Я возьму лошадь, – ответила она. – В половине двенадцатого, у «Капли росы», Хью, это мне понравится. Жди меня там – я сейчас же позвоню в конюшню Парбери.

– А на чай мы можем вернуться вместе, – предложил Денхэм.

– Конечно! Только подумай об этом – целый день вместе друг с другом!

Денхэм знал, что Парбери подбирает надежных скакунов, так что Маргерит может спокойно соглашаться на любую лошадь, которую ей предложат. Но для себя он всегда брал коня у Квэйда: тот держал в своей конюшне полдюжины гунтеров, а также чистокровных скакунов, которых он выдавал только тем всадникам, которым можно было доверять. Денхэм позвонил ему и сообщил о своем желании взять лошадь для охотничьего сбора.

– О, без проблем, – добродушно ответил Квэйд. – Гнедой, которого ты брал в прошлый раз, на месте, да и моя кобыла ничем не занята. Любая из этих лошадей выдержит тебя, хоть ты и не перышко.

Денхэм сдержался, чтобы не ответить резко. Он знал, что еще неделю назад Квэйд ответил бы: «Конечно, мистер Денхэм», – или подобными словами в чисто деловой манере. Фамильярность появилась в результате той вечеринки у Картера – и это неприятное последствие было не единственным.

– Спасибо, подойдет любая из них, – ответил Денхэм. – Она мне нужна к одиннадцать часам у моего офиса, позже я прослежу, чтобы лошадь вернули к вам.

– Заметано. Прослежу, чтобы все было олл-райт.

Денхэм повесил трубку и отправился завтракать, негодуя на новые манеры тренера. Адела бросила на него оценивающий взгляд.

– Значит, Маргерит решила отправиться на встречу, – констатировала она.

– И я собираюсь, – раздраженно заявил Денхэм. – Собираюсь показать им, что мне наплевать, что они там думают, и если хотят, то пусть оказывают мне холодный прием. И раз уж тебе так нравится все подмечать, то Маргерит тоже собирается. Я только что позвонил и спросил у нее.

– Возьми с собой кусочек бекона, – предложила Адела.

– Кусочек бекона? Какой от него прок на охоте?

– Чтобы тебе было, что перекусить, вместо того, чтобы грызть меня. Не знаю, как ты разговариваешь с Маргерит, но если так же, как и со мной, то есть придираясь и рыча, то ее сны о любви перерастут в кошмары. Я очень тебя люблю и не хочу видеть тебя в таком дурном расположении духа.

– Извини, – примирительно сказал Хью. – Сейчас я не в настроении. Хед с его подозрениями, то, как люди смотрят в мою сторону, или же, напротив, сочувствуют – все бьет по нервам.

– И все это на руку твоей многострадальной сестре. Ну, удачной тебе охоты, и заверши этот день с Маргерит, а утром приходи к завтраку в лучшем настроении.

– К завтраку?

– Не думаю, что увижу кого-либо из вас до завтрака. Вы с Маргерит вернетесь…

– Но я пригласил ее поужинать у нас, – вставил Хью. – Я знаю, что ты с Бобом собираешься куда-то уйти после ужина.

– Рада, что ты сообщил мне. Если бы ты этого не сделал, то к трапезе получил бы только котлеты – Боб зайдет за мной только после ужина. Теперь я могу пойти и купить нормальной еды. Вести хозяйство чертовски сложно, и я постоянно думаю, что в «Девяти кругах ада» у Данте должна быть сцена с толпой женщин, составляющих меню. Сидящих на камнях и пытающихся придумать что-то новое.

– Тогда не выходи за Боба, – посоветовал Денхэм.

– У нас с ним глубокое взаимопонимание. И он, и я любим бифштекс с луком. И грибы на тостах с маслом.

– Ожиревшие поросята! – вырвалось у Денхэма, который с неприязнью относился к подобной диете. – Станете такими, раз вы совместно думаете об этом.

– Ох, знаю! Пока что вы с Маргерит витаете в облаках, но вам еще предстоит жесткая посадка. Мы с Бобом пребывали в таком же состоянии блаженства…

– Разве я этого не знаю? – прервал ее Денхэм. – Адела, я ухожу – мне еще нужно заскочить в офис. Маргерит я приведу около четверти восьмого, и у меня еще будет время переодеться, если ужин начнется без четверти восемь. Тебя это устроит?

– Приходи в семь, а ужин будет в половине восьмого, – попросила его сестра. – Удачи, Хью – у тебя ведь сорок минут без алиби, да еще в момент убийства.

Он поцеловал ее и отправился в офис. В одиннадцать он вновь вышел на улицу и оседлал длинношеего гнедого, присланного от Квэйда. Двинувшись по Маркет-стрит, Хью настолько погрузился в свои мысли, что не заметил ни Лэнгтоновой лошади у «Герцога Йоркского», ни ехавшей за ним Вер Лэнгтон – она сидела верхом на купленной накануне лошади. Он продолжил путь по Клемент-роуд, мимо фабрики Невила, по дороге, ведущей от Лонг-ридж к Малому Вестингборо. В двухстах ярдах впереди на встречу также шагали майор Фенвик и еще один человек. Вспомнив о поведении майора на концерте, Денхэм вовсе не захотел догнать этих двоих. Он еще успеет на встречу и может пройти пешком до «Капли росы», а Маргерит, скорее всего, отстала и догонит его. Если же она впереди, то он сможет присоединиться к ней до того, как выпустят гончих, и в любом случае обратно они вернутся вместе.

Спешащий всадник позади него – Маргерит? Нет, потому что Лэнгтон удержал свою лошадь, а Вер ускорила ход, так что Денхэм оказался между ними. Хорошая наездница, державшаяся на лошади совершенно непринужденно, выглядела весьма привлекательно, улыбнувшись ему в знак приветствия.

– Денхэм, это ваш первый выход в сезоне? – поинтересовался Лэнгтон. – Не припомню, чтобы видел вас до этого.

– Боюсь, что это так. У меня не так уж много свободного времени.

– Но, Хью! – пожурила его Вер. – Ведь вчера…

Здесь она внезапно запнулась, осознав свою faux pas.[30]30
  Оплошность (фр.)


[Закрыть] Денхэм сжал поводья и посмотрел вдаль.

– Вчера было исключением, – сказал он.

– Ну, я рад, что сегодняшний день также является исключением, – заметил Лэнгтон. – Обстоятельства почти идеальны, и это отличный день для того, чтобы идти по следу и прочее.

– Аделы не будет? – спросила Вер после неловкой паузы.

– Она измучена домашними хлопотами, – ответил Денхэм. – Готовится к браку с Ли.

– Ему с ней повезло, – заверила Вер. – Трудно представить, что она – сестра такого растяпы как ты, Хью.

Услышав автомобильный клаксон позади себя, Лэнгтон подался ближе к Денхэму, и автомобиль Маргерит быстро и почти беззвучно обогнал их. Вер взглянула на Денхэма, но тот не ответил на ее взгляд.

– Хитрая девушка, – после паузы заметил Лэнгтон. – Лошадь ей прислали, но она заберет ее только на встрече.

– Если она только отправится на охоту, – вставила Вер.

– Будь это не так, она бы не оделась как для верховой езды, – отметил Лэнгтон. – Да и поехала она в нужном направлении.

– Она едет на охоту, – подтвердил Денхэм после паузы.

Он почувствовал взгляд Вер и неохотно обернулся. Он заметил, что она улыбалась, но суть ее улыбки он не понял.

– Хью, все ясно, – сказала она, – а ты сделал это еще очевиднее. И Адела выходит замуж в апреле. Надеюсь, что вы будете счастливы, и что ты сможешь передать ей мои слова.

– Но… мы никому не говорили.

– Нет? – рассмеялась Вер. – Вчера вы вместе гуляли, а ведь у тебя так мало времени! А сегодня и ты, и она впервые за сезон отправились на охоту. Только бы ты видел, как ты покраснел! Обещаю никому не говорить, и папа тоже не скажет.

У Хью промелькнула мысль, что Вер достойно принимает неизбежное. Казалось, что она почти что (но не до конца) рада тому, что он с Маргерит: выражение ее лица и тон голоса были безупречны, но когда она обратилась к отцу за подтверждением, от Денхэма не ускользнула явная тоска в ее голосе.

– Я ничего не скажу, Вер, – подтвердил Лэнгтон. – Я ничего не знаю.

Поскольку Денхэм не просветил его, они молча доскакали до места сбора у гостиницы. Не прошло и минуты после их прибытия (а за эту минуту Маргерит успела незаметно подобраться к тому месту, где ее ждал Денхэм), как гончие были спущены – они умчались на опушку у Лонг-Ридж, а за ними устремились и все четыре десятка охотников. Рядом с Маргерит скакал сам майор Фенвик, и поскольку его серый конь занимал три четверти узкой тропинки, Денхэму пришлось двигаться позади этой пары. Так они добрались до логовища, и прежде чем Денхэм успел перекинуться с Маргерит хотя бы парой слов, как выскочил старый лис, и собачник натравил на него свою свору.

– Пшол! Пшол!

За лугом мелькнуло красное пятно, и гончие рванули за ним. Денхэм увидел Маргерит – она была в двадцати ярдах от него. Он приготовился к прыжку. Лэнгтон скакал справа от него, а Вер следовала за ним, хоть точка, которую он намеревался взять, и находилась за ложбиной, что придавало прыжку опасности. После того, как лис удрал не прошло и трех минут, но Денхэм уже чувствовал трепет погони, молясь, чтобы собаки не упустили след. Они с Маргерит и Лэнгтонами образовали практически отдельную группку; добрая половина охотников, отлично зная местность, прошла толпой через старые ворота чуть правее, но если гончие будут идти прямо, то к следующему барьеру наша четверка придет раньше остальных – двигаясь по прямой линии.

Есть! Конь Денхэма встал на дыбы после прыжка, но железные удила во рту удержали его, в то время как всадник услышал долгий и пронзительный крик Вер. Обернувшись, Денхэм увидел, что Лэнгтон лежит у ствола тополя возле живой изгороди, а его лошадь подымается на ноги, в то время как Вер собиралась спешиться. Также Денхэм заметил, что Маргерит развернулась, чтобы вернуться к месту происшествия. Денхэм спешился у тополя, а Вер стояла на коленях подле отца, склонившись над ним и положив его голову себе на руки. Она подняла взгляд на Денхэма.

– Он… его швырнуло о дерево, Хью, – сказала она. – Он... выглядит… ты думаешь?.. О дерево – лошадь упала…

Одного взгляда было достаточно. Денхэм опустился на колени возле девушки и мягко отвел ее руку, позволив голове Лэнгтона упасть обратно, при этом он услышал (или ему показалось, что он услышал) скрежет сломанного позвонка. Он поднял Вер на ноги и отвел ее в сторону, в это же время Маргерит спешилась и подошла к ним.

– Дорогая, – сказал Денхэм, – иди к ней. Я взгляну на него.

Маргерит взяла Вер за руку, и та обернулась к ней.

– Пошли! – прошептала она. – Ты слышала? Пошли!

Затем Маргерит обняла Вер за плечи и увела ее туда, где ей не было бы видно ни Денхэма, ни недвижимой фигуры, у которой тот опустился на колени. Появился майор Фенвик, он вел изловленную им лошадь Лэнгтона.

– Господи! – воскликнул он, увидев неестественно вывернутую шею Лэнгтона. – Да он мертв! Как это произошло?

– Тише, болван! – яростно зарычал Денхэм. – Вы что, не видите – его дочь здесь.

Денхэм поднял глаза. К ним приближались еще пять или шесть человек – они почувствовали, что это не просто падение с лошади. Фенвик спешился.

– Извини, Денхэм, – сказал он. – Это было… Мне не нужно было…

– Хорошо, – ответил Денхэм. – Думаю, гостиница недалеко. Нам нужно как-то перенести его туда. Переложить его на калитку и отнести, взявшись вчетвером.

– Хорошо, а я позабочусь о лошадях – помощь грядет. Денхэм, оставьте все это на меня. Вы хорошо знаете девушку – уведите ее. Вместе с мисс Уэст вы сможете увести ее. Уговорите ее уйти.

Денхэм вынул платок и накрыл им лицо Лэнгтона. Затем он встал на ноги и увидел, что обе девушки замерли неподалеку. Маргерит все еще обнимала Вер за плечи, казалось, что она удерживает Вер, чтобы та не смотрела на дерево и то, что лежит под ним. Еще двое всадников спешились.