Текст книги "Мелкий снег (Снежный пейзаж)"

Автор книги: Дзюнъитиро Танидзаки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)

33

Разговор Сатико с мужем состоялся вечером в тот день, когда она вернулась из Токио. Стоило ей увидеть Тэйноскэ, как она поняла, что должна немедленно излить перед ним душу. (С Юкико она поговорила ещё утром в гостинице.)

Перед ужином Сатико позвала мужа наверх и рассказала ему обо всём, начиная со смотрин и кончая признанием Таэко.

– Мне так хотелось вернуться домой с добрыми вестями… И вот я снова вынуждена тебя огорчить… – проговорила Сатико и расплакалась.

Тэйноскэ постарался успокоить жену. Конечно, сказал он, очень жаль, что всё это случилось именно теперь, когда в жизни Юкико произошло такое радостное событие. И всё-таки он отнюдь не считает, что положение безнадёжно. Сатико не должна тревожиться. Он постарается всё уладить. Через два-три дня они вернутся к этому разговору.

И действительно, несколько дней спустя Тэйноскэ позвал Сатико к себе в кабинет и предложил ей следующий план действий.

Прежде всего, сказал Тэйноскэ, Таэко следует показаться врачу, чтобы поточнее установить срок беременности и узнать, когда у неё должен родиться ребёнок. Затем они отправят её куда-нибудь на горячие источники, скорее всего в Ариму – более подходящего места, пожалуй, не найти.

До тех пор Таэко ни при каких обстоятельствах не должна появляться у них дома. В Ариму она поедет затемно на машине, прямо со своей квартиры. Сопровождать её будет О-Хару. Возможно, это не самый лучший вариант – девушка чересчур болтлива, – но они дадут ей перед отъездом строгие наставления. Само собой разумеется, никто в Ариме не должен знать настоящей фамилии Таэко, она поселится в гостинице под видом замужней женщины, приехавшей на горячие источники поправить своё здоровье. Рожать она может либо в Ариме, либо, если, конечно, не будет опасности, что её тайна всплывёт наружу, в какой-нибудь клинике в Кобэ. Это они решат уже потом. Но для того, чтобы осуществить этот замысел, необходимо согласие Таэко и Миёси. Тэйноскэ встретится с той и с другим и постарается их уговорить.

Рано или поздно, продолжал Тэйноскэ, Таэко, по-видимому, придётся выйти замуж за Миёси, и он не намерен возражать против их брака. Но пока что молодым людям ни в коем случае нельзя встречаться – если кто-нибудь узнает об их незаконной связи и о беременности Таэко, семья Макиока будет окончательно скомпрометирована. Пока Таэко не родит, всю ответственность за её благополучие возьмут на себя Тэйноскэ и Сатико. Впоследствии Таэко вместе с ребёнком переедут к Миёси, а Тэйноскэ с женой сделают всё, чтобы «главный дом» дал согласие на их брак. В сущности, им придётся страдать в разлуке не так уж долго – всего лишь до тех пор, пока окончательно решится судьба Юкико.

Итак, некоторое время Таэко поживёт вдали от людских глаз, а её близкие постараются сделать всё, чтобы никто не догадался о причине её внезапного отъезда в Ариму. Пока о беременности Таэко знают только она сама, Миёси, Сатико, Тэйноскэ и Юкико. Возможно, у Окубаты тоже возникли кое-какие догадки на этот счёт. Ну и, конечно, хотят они того или нет, в скором времени это станет известно О-Хару, а от неё и остальным служанкам. Но Тэйноскэ с Сатико должны позаботиться о том, чтобы слухи не пошли дальше.

В ответ на высказанное Сатико опасение, как бы им не навредил Окубата, Тэйноскэ сказал, что в ближайшее же время непременно с ним поговорит. Но, возразила Сатико, если Окубата закусит удила, его ничем не остановишь. Чего доброго, он ещё пустит в ход кулаки или, желая скомпрометировать Макиока, обратится в газету. От него всего можно ожидать…

Ну, это уж слишком, рассмеялся Тэйноскэ. У Сатико от страха глаза велики. Человеком порядочным Окубату, конечно, не назовёшь, но ведь он не разбойник с большой дороги. Нет, пускать в ход кулаки он не станет, для этого у него попросту не хватит храбрости. Кроме того, какие претензии он может предъявить к Таэко? Ведь ни его, ни её семьи никогда официально не признавали их отношений. Тэйноскэ постарается по-дружески объяснить Окубате, что Таэко любит другого человека – Миёси и ждёт от него ребёнка и что в этой ситуации Окубате ничего не остаётся, как прекратить с ней всякие отношения. Как это ни печально, скажет Тэйноскэ, ему придётся смириться с неизбежностью. Тэйноскэ был уверен, что Окубата внемлет его доводам.

На следующий же день Тэйноскэ приступил к осуществлению своего плана. Он побывал на квартире у Таэко, затем отправился в меблированные комнаты в районе Минатогава в Кобэ, где жил Миёси.

Что он за человек? – спросила Сатико. Как ни странно, сказал Тэйноскэ, Миёси ему понравился. Они беседовали не больше часа, за это время, естественно, Тэйноскэ не удалось узнать его как следует, но в целом он производит впечатление человека гораздо более порядочного и искреннего, чем, скажем, Итакура.

Хотя Тэйноскэ ни в чем его не упрекал, Миёси сказал, что готов понести всю ответственность за случившееся, и извинился перед ним в самых почтительных выражениях. Из его слов Тэйноскэ заключил, что инициатива исходила не от него, а от Таэко. Он ни в коей мере не хочет себя выгораживать, сказал Миёси, это было бы низко. Он понимает, что должен был проявить большую твёрдость. И всё же он просит Тэйноскэ поверить ему в одном: ему и в голову не пришло бы склонять Кой-сан к близости – всё произошло помимо его воли. Если Тэйноскэ возьмёт на себя труд спросить Кой-сан, он убедится, что это чистая правда. (Тэйноскэ был уверен, что молодой человек не лжёт.)

Выслушав предложение Тэйноскэ, Миёси не только безоговорочно его принял, но и, казалось, был тронут до глубины души. Он хорошо понимает, сказал Миёси, что не достоин чести стать мужем Кой-сан, но, если её семья даст им согласие на брак, он клянётся сделать всё возможное, чтобы она была счастлива. Он скопил немного денег и надеется со временем открыть собственный бар – скромный, но приличный, куда не гнушались бы заходить даже иностранцы. Кой-сан будет понемногу шить, так что они не станут обузой для семьи Макиока…

На другой день Таэко побывала в гинекологической клинике и узнала, что она уже на пятом месяце, беременности и что ребёнок должен родиться в начале апреля. Теперь уже нельзя было медлить ни дня, и в один из вечеров в конце октября Таэко в сопровождении О-Хару уехала в Ариму.

Стараясь соблюсти всё предосторожности, Сатико вызвала машину не из ближайшего гаража, а от станции «Мотояма». Кроме того, было условлено, что в Кобэ они пересядут в другую машину. На прощание Сатико дала О-Хару следующие напутствия: Таэко пробудет в Ариме несколько месяцев под фамилией Абэ. О-Хару ни в коем случае, не должна называть её «Кой-сан», только «госпожа Абэ» звонить в Асию по телефону О-Хару не следует, в случае необходимости она должна приехать сама либо Сатико пошлёт туда доверенного человека. О-Хару должна иметь в виду, что Таэко запрещено встречаться с Миёси и что Миёси не знает её будущего местопребывания наконец, О-Хару надлежит немедленно сообщать в Асию обо всех подозрительных письмах, телефонных звонках и посетителях.

Выслушав хозяйку, О-Хару огорошила её сообщением о том, что служанки догадались обо всём ещё до того, как Сатико с сёстрами уехали в Токио. Каким образом? – спросила Сатико. Первой заметила О-Тэру, отвечала О-Хару. С Кой-сан, дескать, что-то неладно. Не иначе как она в положении. Но, конечно, ни с кем из посторонних они ничего не обсуждали, поспешила добавить О-Хару.

Однажды, вскоре после, отъезда Таэко, вернувшись со службы, Тэйноскэ рассказал жене, что виделся с Окубатой. В своё время он слышал, что Окубата живёт в Нисиномии неподалёку от «Иппон мацу», но там его не оказалось. Расспросив соседей, он узнал, что с месяц назад тот уехал оттуда и поселился в Сюкугаве, в гостинице под названием «Пайнкрэст». Тэйноскэ поехал туда, но, как выяснилось, Окубата прожил в гостинице всего неделю, после чего перебрался в меблированные комнаты «Эйраку» вблизи станции «Коракуэн». Там Тэйноскэ в конце концов его и разыскал. Хотя разговор между ними проходил не так гладко, как он рассчитывал, в целом Тэйноскэ остался доволен его результатами.

Тэйноскэ начал с того, что сказал: ему больно и стыдно сознавать, что в семье Макиока выросла такая распутница, и он глубоко сочувствует Окубате, который имел несчастье к ней привязаться.

На первых порах Окубата держался вполне миролюбиво. «А где теперь Кой-сан? Она уехала вместе с О-Хару?» – спросил он с невинным видом. «Не нужно об этом спрашивать, – осадил его Тэйноскэ. – Даже Миёси не знает, где сейчас Таэко». Окубата умолк и задумался. «Нельзя ли просить вас, – продолжал Тэйноскэ, – отныне считать, что дела Таэко не имеют к вам никакого отношения?» Тут Окубата не выдержал и вспылил: «Не волнуйтесь, я-то оставлю её в покое, но неужели вы позволите Кой-сан выйти замуж за такого человека? Ведь о его прошлом ничего не известно, разве только, что перед тем, как поступить в этот бар, он служил официантом на каком-то иностранном судне. В случае Итакуры было по крайней мере ясно, откуда он родом. А что мы знаем о семье Миёси? Я, например, не думаю, что у него безупречная биография, раз он подался в моряки».

В ответ на эту тираду Тэйноскэ сказал, что весьма благодарен Окубате за предостережение, которое, безусловно, заслуживает самого пристального внимания. Кстати, продолжал Тэйноскэ, он хотел бы просить Окубату об одном одолжении. Вполне понятно, что после всего случившегося Окубата не может не испытывать к Таэко ненависти, но ведь её сёстры ни в чем не виноваты. Может ли Тэйноскэ надеяться, что ради них, ради их доброго имени, он не будет никому рассказывать о беременности Таэко? Если об этом станет известно, то больше всех пострадает Юкико, которую всё ещё не удалось выдать замуж. Может ли Окубата обещать, что будет молчать?

Разумеется, ответил Окубата после некоторого колебания. Он не питает никакой неприязни к Кой-сан и тем более не намерен предпринимать ничего такого, что могло бы повредить её сёстрам.

Успокоенный, Тэйноскэ вернулся к себе в контору. Вскоре раздался телефонный звонок от Окубаты. Дело в том, промямлил Окубата, что ему тоже хотелось бы кое о чём попросить Тэйноскэ. Нельзя ли зайти к нему сейчас на службу?

Через несколько, минут Окубата уже стоял в кабинете Тэйноскэ. Помявшись для начала, он вдруг напустил на себя скорбный вид и заговорил тоном трагической обречённости. Да, после утреннего разговора с Тэйноскэ он понял, что ему ничего не остаётся, как забыть Кой-сан. Но разве легко навсегда расстаться с женщиной, которую он любил на протяжении десяти лет? К тому же, как, должно быть, известно Тэйноскэ, из-за Кой-сан перед ним закрылись двери родного дома, и он вынужден ютиться в жалких меблированных комнатах. Теперь, когда Кой-сан его покинула, у него в целом свете не осталось ни единой родной души…

Окубата выдержал паузу и со смущённой улыбкой продолжал. Стыдно признаваться в этом, но он весьма стеснён в средствах. В своё время… нет, право же, ему неловко об этом говорить… в своё время он дал Кой-сан кое-какие деньги, так сказать, взаймы. Так вот, нельзя ли получить их назад? (Окубата слегка покраснел.) Нет, он давал эти деньги без всякой задней мысли, и, если бы не крайняя нужда, ему и в голову не пришло бы настаивать на возвращении долга…

Конечно, конечно, согласился Тэйноскэ, всё эти деньги должны быть ему возвращены. О какой сумме идёт речь? Точной суммы он назвать не может, ответил Окубата. Об этом лучше спросить Кой-сан. Но что если он скажет: две тысячи иен?

Тэйноскэ подумал, что ему действительно следует обсудить этот вопрос с Таэко. Прикинув, однако, что за своё молчание Окубата мог заломить цену и повыше, Тэйноскэ сразу же подписал чек на требуемую сумму. Протягивая чек Окубате, Тэйноскэ повторил, что рассчитывает на его деликатность. Что бы ни случилось, он не должен никому ни слова, ни полслова говорить о беременности Таэко. «Не извольте беспокоиться. Эта тайна во мне как в могиле», – заверил Окубата и направился к двери. Итак, по крайней мере на сегодняшний день, дела Таэко удалось уладить.

* * *

В самый разгар суеты и волнений, связанных с Таэко, пришло письмо от Мицуё. Она выражала искреннюю признательность Сатико и её сёстрам за участие в прощальном вечере и сообщала, что её мать благополучно отбыла в Америку что г-н Мимаки в середине ноября намерен приехать в Кансай и нанести визит в Асию что будет очень приятно, если г-н Макиока любезно согласится встретиться с ним и что, наконец, супруги Кунисима шлют им сердечный привет.

А ещё неделю спустя Сатико получила письмо от старшей сестры. Обычно Цуруко бралась за кисть только тогда, когда ей требовалось сообщить что-то очень важное. На сей раз, однако, она писала сестре просто так, без определённой цели.

Дорогая Сатико!

Я так надеялась, что у нас будет возможность хорошенько, бел спешки потолковать, но у тебя, к сожалению, не нашлось для этого времени. Остались ли вы довольны посещённом театра. В следующий раз непременно возьмите меня с собой.

Есть ли у вас какие-нибудь новости в связи с г-ном Мимаки? Я пока ничего не рассказываю Тацуо, – это было бы преждевременно, – но от души надеюсь, что на сей раз вес завершится благополучно. По-видимому, нет надобности наводить справки о человеке из такой известной семьи, но если вы сочтёте это необходимым, дайте нам знать. Мне очень неловко, что мы постоянно перекладываем всё хлопоты на вас с Тэйноскэ.

Теперь, когда дети подросли, у меня появилось время, чтобы писать письма и даже урывками заниматься каллиграфией. Продолжаете ли вы с Юкико брать уроки? К сожалению, у меня нет учебника каллиграфии, и я давно уже собиралась спросить, не завалялась ли у вас какая-нибудь старенькая пропись? Если да, пришлите мне её, я буду от души благодарна. А если там окажутся пометки, сделанные рукой вашей учительницы, то и подавно.

Раз уж я принялась попрошайничать, рискну заодно обременить тебя ещё одной просьбой. Нет ли у тебя какого-нибудь старого, ненужного белья, которое ты собираешься выбросить или раздать служанкам? Если есть, пришли его мне, пожалуйста, я найду ему применение. Пусть Юкико и Кой-сан тоже посмотрят, не осталось ли у них стареньких нижних кимоно, панталон и прочих вещей, которые они уже не носят. По мере того как дети растут, забот у меня убавляется, но зато расходы всё увеличиваются. Мне приходится экономить буквально на всём. Безденежье – неприятная вещь. Я уже не чаю дождаться, когда жизнь станет хоть немного полегче.

Ну вот, хотела написать тебе бодрое письмо, а получается, что я жалуюсь. Значит, пора кончать. Жду от тебя добрых вестей. Передай, пожалуйста, поклон от меня Тэйноскэ, Эцуко и Юкико,

Твоя Цуруко.

5 ноября.

Пока Сатико читала это письмо, перед глазами у неё стояло заплаканное лицо сестры, каким она видела его в последний раз из окна автомобиля. Почему Цуруко вдруг решила ей написать? Чтобы попросить пропись и ненужное бельё? Сатико чувствовала, что дело не только в этом. Должно быть, сестра всё ещё не может забыть, что её не пригласили в театр, и вот так, обиняком, высказывает ей свою обиду… До сих пор в письмах Цуруко преобладал менторский тон. Она сразу отправила в Токио посылку, на письмо же пока отвечать не стала.

* * *

В один из дней в середине ноября к Сатико зашла г-жа Хенинг и рассказала, что её дочь Фридль едет вместе с отцом в Берлин. Г-жа Хенинг возражала против этой поездки, ведь в Европе война, но Фридль мечтает заниматься балетом, и никакие уговоры на неё не действуют. Господин Хенинг сказал, что, если девочке так хочется учиться в Германии, он поедет с ней, и в результате г-же Хенинг пришлось уступить. К счастью, у них нашлись попутчики, так что по крайней мере за дорогу туда она может быть спокойна. Фридль с отцом собираются непременно заехать в Гамбург к Штольцам. Если Сатико хочет что-нибудь передать госпоже Штольц, они с удовольствием выполнят её поручение.

С тех порт как Сатико отправила г-же Штольц письмо и посылочку, пришло уже пять месяцев, но ответа от неё всё ещё не было. Сатико решила воспользоваться предложением г-жи Хенинг, чтобы послать Штольцам какой-нибудь подарок. Поблагодарив её, Сатико сказала, что на днях обязательно к ней заглянет.

Через несколько дней Сатико купила в подарок Роземари колечко с жемчужиной и отнесла его Хенингам вместе с письмом для г-жи Штольц.

Как и предупреждала Мицуё, вскоре в Асию позвонил Мимаки, который накануне приехал из Токио и остановился в доме отца в Саге. Он пробудет здесь дня три, сказал Мимаки, и хотел бы, если можно, встретиться с господином Макиокой. Сатико ответила, что по вечерам муж бывает дома и с удовольствием примет его в любой удобный ему день. Условились, что Мимаки приедет на следующий день к четырём часам.

Тэйноскэ вернулся со службы пораньше и беседовал наедине с гостем около часа, после чего они вместе с Сатико, Юкико и Эцуко отправились ужинать в гостиницу «Ориенталь». Мимаки держался столь же просто и непринуждённо, как в Токио, охотно позволял наполнять свой бокал и, как всегда, был неистощим на шутки и каламбуры. Эцуко не сводила с него восторженного взгляда и, когда Макиока пошли проводить гостя на станцию, взяла его за руку. «Вот здорово, что Юкико выходит замуж за господина Мимаки», – шепнула она на ухо матери.

Когда Сатико спросила мужа, как ему понравился жених, Тэйноскэ ответил не сразу. В целом у него сложилось вполне, благоприятное впечатление о господине Мимаки. Он, безусловно, обаятелен. Но такие вот обходительные, лёгкие в общении мужчины порой бывают весьма капризны, и жёнам с ними приходится несладко. Подобный тип особенно распространён в среде, выходцев из аристократических семей. Господин Мимаки ему понравился, но не до такой степени, чтобы прыгать от восторга. Одним словом, в своей оценке Тэйноскэ был сдержан.

Хотя он не видит необходимости наводить справки о семье Мимаки, сказал Тэйноскэ, не мешало бы побольше узнать о самом господине Мимаки – о его характере, отношениях с родственниками, наконец, о том, почему он до сих пор не женился.

34

Понимая, что встреча с Тэйноскэ служит для него своеобразным экзаменом, Мимаки не упоминал о сватовстве. Он говорил о других вещах – об архитектуре, и живописи, о знаменитых парках и храмах Киото, о великолепном пейзаже, который окружает виллу виконта в Саге, о любопытных эпизодах из жизни императора Мэйдзи и императрицы-матери Сёкэн [120]120
  «…из жизни императора Мэйдзи и императрицы-матери Сёкэн…»– Император Мэйдзи – см. прим. 84. Императрица Сёкэн – вдова императора Мэйдзи.


[Закрыть]которые в своё время дед виконт рассказывал его отцу, о европейской кухне и европейских винах.

Спустя дней десять после визита Мимаки, в воскресенье, в Асии неожиданно появилась Мицуё. Она приехала в Осаку по служебным делам и по просьбе господина Кунисимы и господина Мимаки хотела бы узнать, выдержал ли Мимаки испытание. Сатико ответила, что, в соответствии с пожеланием мужа, они наводят кое-какие справки о господине Мимаки и что в декабре Тэйноскэ намерен отправиться в Токио для переговоров с «главным домом», а заодно хотел бы встретиться с господином Кунисимой. Что именно внушает им сомнение? – спросила Мицуё с прямотой, достойной дочери Итани. За это время она успела достаточно хорошо узнать господина Мимаки, со всеми его достоинствами и недостатками готова с полной откровенностью ответить на вопросы Сатико. Чем наводить справки у посторонних людей, лучше, расспросить её, не правда ли?

Чувствуя, что сама она с этой задачей не справится, Сатико позвала мужа. Атмосфера располагала к откровенному разговору, и Тэйноскэ поделился с Мицуё своими опасениями. В результате супругам стало известно, что, хотя г-н Мимаки безупречно воспитан, приветлив и доброжелателен, характер у него непростой – он легко раним и вспыльчив. Ходят слухи, что он не ладит со своим сводным братом – наследником виконта. Между ними часто вспыхивают ссоры, а однажды – сама Мицуё этого, правда, не видела – дело дошло чуть ли не до драки.

Господин Мимаки – любитель хмельного и в состоянии подпития не всегда способен управлять своими порывами. С годами, однако, он стал более воздержан, и Мицуё ни разу не видела, чтобы он потерял над собой контроль. Прожив долгие годы в Америке, он научился галантному обхождению с дамами и, насколько ей известно, ещё ни разу не позволил себе ни малейшей неучтивости по отношению к женщине. Не дожидаясь дальнейших вопросов со стороны Тэйноскэ, Мицуё упомянула ещё о некоторых недостатках Мимаки. Будучи человеком тонкого ума и разносторонних интересов, он тем не менее не способен сосредоточиться на каком-то одном деле и довести его до конца. Кроме того, как человек светский, он любит общаться с людьми, оказывать им всевозможные услуги и вообще чрезвычайно щедр на руку, но, к сожалению, не отличается умением зарабатывать деньги.

Теперь ему более или менее ясно, что за человек господин Мимаки, сказал Тэйноскэ. Но, если уж быть до конца откровенным, его серьёзно беспокоит вопрос, о деньгах: на какие средства будут жить молодые? Неловко говорить об этом, но, насколько ему известно, до сих пор господин Мимаки жил на деньги, полученные от отца. Он перепробовал множество разных занятий, но ни в одном особенно не преуспел. Господин Кунисима обещает помочь ему утвердиться на поприще архитектора, но где гарантия, что из этого что-нибудь получится. Сейчас не те времена, когда проекты, которые надеется создать господин Мимаки, могут иметь успех. В ближайшие три-четыре года положение вряд ли изменится к лучшему. Благодаря стараниям господина Кунисимы виконт как будто обещал выделить сыну кое-какие средства на первое время. А что, если кризис затянется на пять, шесть, а то и на десять лет? Или господин Мимаки рассчитывает, что виконт будет помогать ему всю жизнь? Тэйноскэ признался, что всё это внушает ему определённые опасения, и если он осмелился коснуться такой деликатной темы, то только потому, что искренне заинтересован в том, чтобы Юкико стала женой господина Мимаки. В любом случае в будущем месяце Тэйноскэ собирается приехать в Токио и обсудить всё эти проблемы с господином Кунисимой.

Она всё понимает, сказала Мицуё. Беспокойство господина Макиоки вполне оправданно. К сожалению, пока ей нечего сказать в ответ, но она обязательно передаст содержание сегодняшнего разговора господину Кунисиме, с тем чтобы он подумал о соответствующих гарантиях, которые удовлетворили бы семью невесты. Итак, они будут ждать приезда господина Макиоки в Токио.

Сатико предложила Мицуё остаться на ужин, но та вежливо отказалась, сославшись на то, что вечерним поездом уезжает в Токио.

* * *

В начале декабря Сатико и Юкико побывали в храме Киёмидзу в Киото, помолились за Таэко и купили амулет. Словно сговорившись с ними, Миёси в тот же день прислал Тэйноскэ на службу амулет из храма Накаяма вместе с запиской, в которой просил передать его Таэко. Оба эти амулета Сатико вручила О-Хару, как раз приехавшей в Асию с первыми известиями о Таэко.

По словам О-Хару, Таэко почти всё время проводит в своей комнате, лишь по утрам и вечерам выходит на прогулку. Для прогулок она выбирает не людные улицы, а пустынные тропинки в горах. Возвращаясь в гостиницу, она либо читает, либо мастерит кукол, либо шьёт приданое новорождённому. За всё это время она не получила ни одного письма, никаких подозрительных телефонных звонков тоже не было.

– Да, чуть не забыла. Сегодня я встретила господина Кириленко.

Сойдя в Кобэ с поезда, рассказала О-Хару, она увидела Кириленко – тот стоял у выхода с платформы. Хотя они встречались всего раз или два, Кириленко сразу же её узнал и улыбнулся. О-Хару поздоровалась. «Вы одна?» – спросил Кириленко. «Да, – ответила О-Хару, – мне нужно было съездить тут неподалёку». – «Как поживают господа Макиока? Как Таэко-сан?» – «Спасибо, у них всё хорошо», – любезно улыбнулась О-Хару. «Ну что ж, передайте своим хозяевам от меня привет и извинения, что я до сих пор не собрался их навестить. А я вот решил съездить в Ариму. Будьте здоровы», – сказал Кириленко и направился было к платформе. «Есть ли у вас какие-нибудь известия от Катерины-сан? – остановила его О-Хару. – Говорят, Лондон страх как бомбят. Хозяева ужасно волнуются за Катерину-сан». – «Правда? – спросил Кириленко. – Господа Макиока очень добры, но оснований для беспокойства нет. На днях мы получили от Катерины письмо, отправленное в сентябре. Хотя их дом стоит как раз на пути следования немецких бомбардировщиков и на их район действительно сыплются бомбы, война не внушает Катерине ни малейшего страха. Наоборот, она пишет, что всё это даже занятно. Они построили для себя великолепное бомбоубежище. Как только начинается воздушный налёт, они с мужем спускаются туда, зажигают свет, заводят патефон, танцуют и пьют коктейли».

«Как это похоже на Катерину!» – подумала про себя Сатико. Рассказ служанки одновременно развлёк и огорчил её: разговорчивая О-Хару могла ненароком сболтнуть лишнее. «Не задавал ли господин Кириленко каких-нибудь вопросов о Кой-сан?» – «Нет». – «Ты в этом уверена, О-Хару? Ты уверена, что не сказала ему ничего такого, о чем не должна была говорить? Как ты думаешь, господин Кириленко ни о чем не догадывается?» О-Хару с полной уверенностью ответила, что нет, и в конце концов Сатико успокоилась. Отправляя О-Хару обратно, Сатико строго-настрого предупредила её, что, выходя куда-нибудь из гостиницы одна, а тем более с Таэко, она должна быть предельно осторожна. Мало ли кто из знакомых может им встретиться! Теперь ей следует быть начеку, как никогда.

* * *

Декабрь близился к концу. Двадцать второго числа у Тэйноскэ появилась возможность поехать в Токио. К тому времени он успел навести кое-какие справки о Мимаки, его характере, отношениях со сводными братьями и убедился в том, что Мицуё была вполне объективна в своих оценках. Однако больше всего Тэйноскэ беспокоил вопрос о материальной стороне будущего брака, и он не преминул коснуться его в разговоре с Кунисимой, но получить какие-либо конкретные гарантии ему не удалось.

Кунисима сказал, что ещё не виделся с виконтом и поэтому не берётся утверждать что-либо наверняка, но он почти уверен: виконт согласится купить для молодожёнов дом и выделить им соответствующую сумму, которой хватило бы на первое время. Чтобы эти деньги небыли растрачены впустую, Кунисима возьмёт их к себе на сохранение и каждый месяц будет выдавать Мимаки ровно столько, сколько потребуется молодой семье на повседневные расходы.

Что же касается дальнейшего, то Кунисима просит Тэйноскэ поверить ему на слово – он не допустит, чтобы Мимаки и его будущая супруга в чем-либо нуждались. Он, Кунисима, убеждён, что у Мимаки незаурядные способности архитектора, и поможет ему утвердиться на этом поприще, как только ситуация в стране изменится. Как скоро это произойдёт, загадывать трудно, но Кунисиме почему-то кажется, что долго ждать не придётся. А если и придётся, то друзья не оставят Мимаки в беде. Иными словами, Кунисима дал Тэйноскэ понять, что готов оказать Мимаки необходимую помощь и поддержку.

После того как они закончили беседу, Кунисима показал гостю свой дом, построенный по проекту Мимаки, но Тэйноскэ слишком плохо разбирался в архитектуре, чтобы судить о степени одарённости последнего. Однако, коль скоро такой солидный и влиятельный человек, как Кунисима, был настолько уверен в талантливости Мимаки, что брал на себя ответственность за его будущее, Тэйноскэ ничего не оставалось, как поверить ему на слово. К тому же Тэйноскэ видел, как горячо ратует за этот брак Сатико. Было совершенно очевидно, что Сатико очарована Мимаки, а кроме того, хотя она и не признавалась в этом открыто, её, без сомнения, прельщала перспектива породниться со знаменитой аристократической фамилией. Каково было бы её огорчение, если бы Тэйноскэ вернулся домой с известием о том, что ответил Кунисиме отказом! Да и сам Тэйноскэ, откровенно говоря, считал, что на лучшее предложение им уже не приходится надеяться.

Итак, Тэйноскэ сказал Кунисиме, что всецело на него полагается. Макиока склонны принять предложение господина Мимаки, однако, как того требуют правила, он должен прежде получить согласие «главного дома» и самой невесты, а поэтому просит господина Кунисиму подождать с окончательным ответом до начала января. Тэйноскэ напишет ему из Асии. Впрочем, это всего лишь формальность, и господин Кунисима может считать, что они обо всём договорились.

Вот и прекрасно, ответил Кунисима. Как только Тэйноскэ пришлёт ему официальный ответ, он немедленно приступит к переговорам с виконтом.

Попрощавшись с Кунисимой, Тэйноскэ сразу же поехал в Сибую, подробно рассказал Цуруко о только что состоявшейся беседе, и попросил их с Тацуо как можно скорее сообщить своё мнение.

Третьего января Мицуё снова появилась в Асии. Она проводит праздники в Окамото у дяди, и господин Кунисима дал ей поручение посетить Макиока. Вчера господин Кунисима приехал по делам в Осаку. Сейчас он находится в Киото, в гостинице «Мияко». Пользуясь случаем он хотел бы встретиться с виконтом и, быть может, даже договориться с ним о том, чтобы он пригласил к себе семью Макиока. Не мог бы господин Макиока дать окончательный ответ уже сегодня? Господину Кунисиме неловко проявлять такую настойчивость, но, как он понимает, речь идёт о чистой формальности…

Хотя Тэйноскэ и обещал Кунисиме дать ответ в самом начале января, он не хотел ничего предпринимать до конца праздников, тем более что «главный дом» ещё не сообщил ему своего решения. Впрочем, Тэйноскэ был уверен, что старшие Макиока не станут возражать против этого брака. Цуруко пришла в восторг от известий, которые ей привёз Тэйноскэ: какое, счастье, что Юкико наконец удалось просватать! И не за кого-нибудь, а за сына виконта! Теперь они с Тацуо смогут расправить плечи и ходить с высоко поднятой головой. Выходит, не зря они так долго ждали. Право же, она и не знает, как благодарить Тэйноскэ! После всего этого Тэйноскэ не допускал и мысли, что у Тацуо могут возникнуть серьёзные возражения против кандидатуры Мимаки. Видимо, в предновогодней суете он просто-напросто не смог выкроить время для письма. Тэйноскэ пришёл к выводу, что может без особого риска принять самостоятельное решение.

Сложность, однако, заключалась в том, что он до сих пор не поговорил с Юкико. Хотя её ответ был известен заранее, приходилось учитывать, что она наверняка обиделась бы, если бы Тэйноскэ предварительно не заручился, как положено, её согласием.

С подобающими случаю извинениями Тэйноскэ объяснил Мицуё, что прежде, чем дать окончательный ответ, он должен посоветоваться с «главным домом». Он сегодня же свяжется по телефону с Сибуей, и, если Мицуё-сан будет столь любезна, он просил бы её приехать завтра.