Текст книги "Дороги Аннуина (СИ)"

Автор книги: Джулс Бичем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Странно, что её тело до сих пор выдерживает такую температуру. Сага покосилась вниз, на свои руки. Синюшняя бледность ногтей намекала на то, что кров в венах явно превратилась в лёд. И всё – таки, они с Кианом ещё пока живы.

Ни души. Прямо посреди зала возвышался белоснежный саркофаг, вырубленный из цельного куска камня.

– Повелитель Араун спит, – произнёс Киан. Разочарования в его голосе Сага не услышала, но поверить в это не поверила. Она осторожно высвободила руку из его ладони и поежилась, стараясь размять закоченевшие мышцы плеч.

– Ты абсолютно прав, воин.

У князя Пуйла в глазах плескался холод. Озера, покрытые льдинами с черной водой – только такая ассоциация приходила на ум Саге, когда она уставилась на вышедшего из – за саркофага мужчину.

Последний, кого она могла ожидать увидеть в самом сердце Каэр Сиди.

Князь выглядел так, словно находился в собственном замке. Он облокотился на гробницу, скрестил руки на груди и прищурился, разглядывая стоящих перед ним Киана и Сагу.

– Араун спит, – Пуйл источал уверенность и удовлетворение, что заставляло Сагу ощущать усиливающееся беспокойство. – Всё, что ты хочешь сказать ему, можешь без смущения просить у меня, воин. Ты ведь знаешь, что я никогда не отказываю тем, кто охотится вместе со мной.

Хмельной дух веселья и разгула обволакивал, затягивал та, что Киан с трудом мог противостоять ему. «А может оставить всё и просто радоваться каждой новой чаше и каждому новому дню, который принесет лишь веселье и удовольствие?» – Услужливо нашептывал голосок сомнений.

Киан знал, что выглядит как последний бродяга, который пришел ко двору короля в надежде на подаяние. Он преодолел путь от логова грифона до замка почти десять дней, хоть и не был уверен в точности своих расчетов. Во время перехода ему пришлось не раз отбиваться от нежити, которая попадалась на пути и явно стремилась если не развлечься с путником как кот – с мышью, так сожрать его. Однако, сказанное грифоном обещание, что Киан сможет найти дорогу домой, если придет в Каэр Веддвид, поддерживало его даже сейчас.

Поэтому он постарался задушить воздействие магии разгула и сделал шаг вперёд, приближаясь к княжескому столу.

– Пей, – Пуйл махнул рукой, и слуга поднёс Киану чашу. Вкус напитка показался Киану слишком странным – он уже позабыл, каково это – пробовать хмельное питьё.

Когда он осушил её до дна, князь хлопнул по столу и расхохотался:

– Если ты проливаешь кровь так же легко, как и пьешь, то моя охота как раз – таки нуждается в тебе.

Первая его охота запомнилась Киану большими человеческими глазами загнанной в угол косули. Он не участвовал в гоне, стараясь держаться подальше от княжеских охотников, которые отдавались охоте с таким упоением, словно черпали в ней свои силы.

Княжеские гончие не вызвали никаких других чувств, кроме отвращения. Было в них что – то неправильное, что – то искаженное, будто бы кровь животного всячески отторгала кровь Дикой Охоты. Киан научился подавлять эмоции, которые ещё не притупились за время его пребывания в Аннуине, но даже так он не мог равнодушно смотреть на этих тварей.

Косуля бежала из последних сил, с окровавленных боков на траву капала кровь, оставляя за ней яркую дорожку. Гончие не тратили попусту сил, наоборот – их движения стали размеренными, с ленцой. Ей некуда деваться. Охотники с хохотом и улюлюканьем посылали вперёд коней, умудряясь при этом ещё и прикладываться к флягам. Через несколько мгновений одна нога косули неловко подвернулась, и животное рухнуло наземь.

Киан спешился. Он отогнал собак в сторону, не давая им приблизиться к косуле и зажрать её. Князь будет на седьмом небе от счастья, когда вечером станет хвастаться успешной охотой. И лучше, чтобы он всегда был в хорошем настроении.

Косуля приподняла голову, роняя с морды кровавую пену. Киан мог поклясться – она смотрела прямо на него, и глаза её совсем не напоминали звериные. Будто бы на него глядела женщина, спрятанная глубоко внутри зверя.

Наваждения и причуды Аннуина могли свести с ума кого угодно. Киан отвернулся.

– Убей меня, воин, – прозвучал голос, и он был слишком отчетливым, чтобы принять его за морок.

Киан уставился на косулю, которая продолжала из последних сил держать голову на весу и пристально смотреть на него.

– Убей меня сам, – произнесла она, – не хочу быть потехой для него и его сброда.

Когда косуля уронила голову, и с алой кровью из перерезанной шеи вытекала жизнь, Киан ощущал привычную пустоту внутри. Если бы не она, он задался бы вопросом – стоит ли его свобода так дорого.

На скулах Киана дрогнули желваки, но он ничем больше не выдал своих эмоций.

– Так зачем ты пришел сюда?

Судя по тому, как Пуйл целенаправленно игнорировал Сагу, будто той и не было в зале, он явно помнил о том, как служанка Рианнон участвовала в заговоре против него.

Интересно, что сейчас с княгиней?

– Говори быстрее, моя супруга теперь не любит, когда я не уделяю ей должного внимания и отлучаюсь надолго, – Пуйл не смотрел на Сагу, но она могла поклясться, что эти слова были адресованы ей. Князь ничего не забывал.

Голос Киана был абсолютно спокоен и невозмутим, словно он не находился в сердце Аннуина, где решалась его судьба.

– Я пришел просить Арауна вернуть нас обратно.

Пуйл наклонил голову, показывая, что понимает – Киан не договаривает.

– Ты забыл о проклятье, – участливо произнёс он, прижимая руку к груди, словно был глубоко тронут услышанным. – Не правда ли, ты совершенно позабыл о нём?

Сага нашла руку Киана и обхватила холодные пальцы, стараясь из всех сил дать ему понять, что он не один. Сейчас, когда прямо перед ним стоял фактический регент Иного Мира, нельзя было допустить неверного шага, который навлек бы на них беду.

Киан должен вернуться домой.

– Жаль, что ведьме пришлось тащить тебя так далеко, но зато она смогла оправдать ожидания Огмы, – Пуйл подошел ближе, бесцеремонно разглядывая Сагу.

Не обращай внимания.

Сага выдохнула, стараясь сохранять спокойствие.

– Но оправдал ли ты её ожидания?

Пуйл закончил свои слова и остановился прямо перед Кианом. Их разделяла пара шагов, и князь смотрел прямо ему в глаза немигающим, тяжелым взглядом.

Киан замер.

– Ты рассказал ей о том, как прикончил тварь, которая притащила её в Иной Мир? Ведь она явно ценила её, несмотря на те небылицы, что та посулила ей.

Спокойствие, которое с таким трудом удавалось Саге, разлетелось вдребезги. Она чувствовала, как пальцы Киана дрогнули, словно готовясь удержать её ладонь, если она отнимет руку. Золотистые глаза грифона перед их расставанием в княжеском лесу были полны спокойствия, словно зверь знал – что делает. Неужели он изначально шел в угодья Пуйла, чтобы попасться тому в руки?

– Ты сказал ей, что лично убил его, когда мои псы затравили его словно жалкую крысу?

Выложенный камнем загон, наподобие тех, что использовались королевскими псарями для притравки и натаскивания молодых собак, выглядел как поле боя. Темные мазки крови высыхали на серых булыжниках. Одна из собак жалобно поскуливала, отползая в сторону и приволакивая перекушенную лапу. Другие её сородичи разъяренно рычали, скопившись полукругом перед прижавшимся к стене грифоном.

Большой зверь в лучшие дни мог бы с легкостью раскидать псов, однако сейчас бока его тяжело вздымались при каждом вдохе. Когти угрожающе поблескивали на свету, но псы отлично понимали – зверь вот – вот сдастся. И это вселяло в них смелость. Крики захмелевших придворных Пуйла подзадоривали животных.

Киан не понимал смысл в происходящем. Он узнал золотистые глаза зверя, которые сейчас были совсем не так ярки, как в те дни, когда им приходилось делить один кров. Воину стоило бы вмешаться, но он выжидал, понимая, что грифон знает, что делает. Такое большое животное не будет просто так ждать своей смерти, он явно что – то задумал.

Однако, когда гончие Пуйла двинулись вперёд, вынуждая грифона оскалить зубы и отодвинуться от стены, Киан увидел, что его крылья безжизненно волочатся по камням. Там, где они переходили в спину, багровели кровоподтеки. Князь приказал перебить крылья грифона, чтобы уравнять счет между ним и своей охотой.

Киан отвёл глаза в сторону. Он должен что – то предпринять.

– Мне становится скучно, – Пуйл хлопнул в ладоши, покачнувшись. Перед вечерним пиром князь уже успел не раз и не два опорожнить несколько чаш с вином, и сейчас глаза его блестели чересчур ярко, – давайте закончим с этим затянувшимся боем. И раз мои собаки слишком трусливы, то придется им помочь.

Он ткнул пальцем в сторону Киана:

– Ты, – князь прищурился, стараясь сфокусировать взгляд на высоком воине, – прикончи его.

Киан не сдвинулся ни на шаг. Впервые он открыто выказывал неповиновение, но идти на поводу у набравшегося под завязку самодура он не собирался. Не стоило ему приходить в Каэр Веддвид, где разгул плавно перетекал в безумие.

Грифон поднял голову, сверкая золотым ободком радужки. Сейчас он смотрел на Киана, игнорируя рычащую свору и свои раны, кровь с которых всё еще капала на камни. Он смотрел так же спокойно, как и та чудесная косуля с женскими глазами, словно понимая всю неотвратимость своей гибели; и Киан на секунду задумался – может ли в Аннуине кто – то умереть? Распространяется ли власть смерти на Иной Мир?

– Что ты замер, – нетерпеливо крикнул Пуйл, щелкнув украшенными кольцами пальцами, – прикончи его, чтобы мы могли наконец – то вернуться и продолжить пир!

Ноги Киана с трудом делали каждый шаг, который приближал его к грифону. Он видел, что зверь изможден, истощен и только лишь благодаря последним усилиям продолжает удерживать свою оборону. Собаки недовольно подались в сторону, позволяя Киану пройти.

– Не беспокойся, – едва разобрал Киан полу – голос, полу – клекот, – ты должен убить меня, если хочешь получить свободу.

Это было сложнее всего, что он делал за свою жизнь… Киан смотрел на то, как меркнет золотой свет в глазах грифона, и ему казалось, что за свободу он платит огромную цену.

– Не слушай его, – сквозь зубы произнёс Киан.

Пуйл захохотал.

– Никто не может избежать смерти, ведьма, – он даже не смотрел в её сторону, – тебя обманули. Смерть приходит всегда в свой час, и никому не дано её отодвинуть в сторону.

Князь поправил рукав, будничным тоном произнося свои слова. Он определенно хочет, чтобы Сага поверила ему.

– Можешь мне не верить, – Пуйл улыбнулся, – можешь верить. Но я открою тебе тайну, так и быть. Ты и твои пожелания не интересовали зверюгу, сделка с тобой была пустым звуком, и выполнять её он с самого начала не собирался.

– Не верь ему, – почти прошептал Киан. Казалось, что слова даются ему с огромным трудом, словно он сам признает правоту Пуйла.

Тот не стал возражать или затыкать Киану рот. Вместо этого Пуйл подошел к белоснежному саркофагу и легко сдвинул каменную крышку вбок. Князь наклонился, опуская руку внутрь, и Сага нервно сглотнула комок в горле. Она ожидала чего угодно, но не того, что Пуйл повернется к ним и бросит ей под ноги россыпь золотистых перьев грифона.

– Араун спит и будет спать долго, – насмешливо произнёс он, – глупая ведьма, Араун считал, что ты поможешь ему пробудиться, но никак не собирался слушать твои жалкие просьбы.

Внутри Саги что – то словно выключили. Вихрем пролетающие перед глазами картины – начиная с ожившей статуи грифона и заканчивая их уверенной дорогой к цели, которую грифон проходил так легко, будто знал каждый шаг, – все они неожиданно стали складываться в определенную мозаику.

Волшебный зверь не стал бы лгать, заключив сделку. Но если им был сам Хозяин Аннуина, то кто поручился бы в этом?

– Как Араун мог быть этим зверем? – Голос Киана был сух и холоден, и Сага догадывалась о том, какая буря бушует сейчас внутри него. Сперва он убил потомка старых богов, а теперь узнает о том, что причинил вред самому Арауну.

Она нашла руку Киана, и, казалось, что холод его кожи прямо – таки обжигает.

Пуйл пожал плечами:

– Араун решил, что будет проводить время так, как сочтет нужным. Он оставлял Аннуин, бросал свои владения, не выполняя своих обязанностей владыки. Лишь то, что я был его названным братом, позволяло хоть как – то сглаживать хаос, который воцарился бы, оставь он всё на самотёк. Я не мог не вмешаться, и Араун получил свою долгожданную свободу от бремени власти.

Пуйл спокойно встретился взглядом с Сагой, позволяя ей увидеть абсолютную безмятежность в своих глазах. «Да, ведьма, ты правильно всё поняла», – говорили они. Пуйл лишил Арауна власти. Араун принял облик грифона. Грифон вернулся, чтобы встретиться с Пуйлом.

Бессмертные разбирались между собой.

Сделка с Сагой не играла никакой роли.

Свободу для Киана не у кого было просить.

– Я буду справедлив и разрешу ведьме вернуться в свой мир, – Пуйл наслаждался произведенным эффектом. Он прекрасно понимал, что Киан погружается в бездну отчаяния, осознав невозможность освободиться из своего заточения, – ты останешься моим охотником. Не скорби, на земле, где живет ведьма, уже никто не помнит твоего имени. Или же ты хотел вернуться в прекрасную Тару?

Киан дышал так, словно воздух с трудом проходил в его легкие. Несмотря на то, что Сага была практически раздавлена осознанием бессмысленности пройденной дороги, она ужасно хотела хоть как – то повлиять на происходящее. Но само присутствие Пуйла будто бы сковывало, и Сага не была уверена, что даже её колдовская сила и метка Кошки Палу сейчас хоть как – то сработают. Она хотела бы просто обнять Киана и утешить, то понимала, что этого будет слишком мало, чтобы облегчить его состояние.

Пуйл протянул руку и ободряюще похлопал Киана по плечу.

– Тебя там ждет участь королевского пса, – в голосе его звучало искреннее сочувствие, – разве ты действительно хочешь и дальше служить тому, кто убил твою семью?

Когда казалось, что хуже быть уже не может, всё становилось ещё мрачнее. Киану почудилось, что его мозг плавится в огне, ибо то, что он услышал, никак не укладывалось в голове. Пуйл наложил на него чары, которые не позволяли ему шевельнуться всё это время, что было весьма предусмотрительно – князь понимал, что воин может в любой момент броситься, защищая свою ведьму. Стоя перед ним, Киан ощущал ярость от собственного бессилия и неспособности успокоить Сагу, пораженную услышанным.

Сейчас же даже ярость потухла в нём, как пламя в очаге, залитое водой.

– Что это значит? – Прохрипел он, холодея.

Выражение лица Пуйла стало бесстрастным, словно князь надел ледяную маску.

– Король Тары Кайрпре был так уязвлен тем, что твоя мать предпочла ему твоего отца, что так и не смог простить предавшую его любовь женщину. Его друиды вызвали наказание, которое обрушилось на дом твоего отца, становившегося всё более сильным и богатым, причиняя гордости короля удар за удром. Ты выжил чудом, и Кайрпре решил, что раз так стало угодно богам, то он будет удовлетворён, воспитав тебя своим сторожевым псом.

Казалось, что земля под ногами Киана пошла рябью, угрожая сбить его с ног. Он мог поверить во что угодно, но в то, что король, которому он служил верой и правдой, король, который относился к нему, как к сыну – король наслал на его дом ту ночь с хищными тенями, которые разорвали его отца, братьев и не пощадили маленьких сестер, Киан просто не мог поверить.

– Я не верю тебе, – Киан стиснул зубы, угрожая сломать их. Это невозможно.

И всё же в глазах Пуйла он читал правду.

Король Кайрпре уничтожил его дом, лишил его семьи и навсегда посеял в нём страх, что он не сможет защитить любимого человека.

– В моей охоте ты будешь бессмертным, свободным от боли и сомнений, – произнёс Пуйл, наблюдая за его внутренней борьбой.

Киану казалось, что он сейчас упадет на пол, как подрезанный колос в поле. Он пришел в Каэр Сиди за свободой, и Аннуин даровал ему свободу в том своеобразном, извращенном понимании, которое соответствовало его непостижимой логике. Аннуин освободил его от сомнений, позволив найти ведьму и полюбить её, и Аннуин же открыл ему глаза, показав правду о происшедшей трагедии.

Он должен был ощущать облегчение, желание вернуться и отомстить, но Пуйл был прав лишь в одном – возвращаться в Тару не было смысла. Киан не хотел видеть лицо Кайрпре, при всей необходимости получить возмездие, он понимал, что оно и так нашло короля – тот видел каждый день в лице Киана отражение утраченной и погубленной собственными руками любви. И каждое новее утро проворачивало в сердце старика тысячи мечей, изрубая его в клочья.

Месть не вернет близких, но у Киана теперь есть то, что создаст новый дом. Зажжет новый очаг и позволит ему видеть в глазах Саги единственную опору и семью. Ему есть куда уйти, оставив Аннуин и прошлое позади. Да, мир ведьмы будет жесток, но в нём они будут вместе.

Сага незаметно смахнула слезы, надеясь, что Киан не видит этого. Она ощущала его боль как свою собственную и ничем не могла ему помочь. Приподнявшись на цыпочках, она заставила его повернуться к себе.

– Чтобы он не говорил, – прошептала она, игнорируя Пуйла так, словно тот был пустым местом, – помни, что мы вместе. Это важнее всего.

Киан ответил ей слабой улыбкой, затронувшей лишь его губы.

Пуйл взмахнул рукой, и Сагу неожиданно подбросило в воздухе, отрывая от земли. Она взвизгнула, нелепо дергаясь, словно пойманная в паутину муха, и загребая руками воздух, как будто могла ухватиться за него.

Киан яростно боролся с чарами, сковывавшими его. Вены на шее вздулись как канаты, угрожая порваться, но все усилия были впустую. Магия не поддавалась его стараниям.

– Отпусти её, – прохрипел он, ненавидяще глядя на Пуйла.

– Она мне ни к чему, – сообщил тот ему, склонив голову набок и заинтересованно наблюдая за тем, как при очередном движении его руки тело Саги изгибается под самыми невероятными углами. Она парила в воздухе, и её глаза были полны ужаса. – Очевидно, что твоя ведьма хорошо терпит боль, и проверять это мне совсем не хочется, ведь я почти готов быть милосердным и рассмотреть твою просьбу. Однако, я, как владыка Аннуина, должен сообщить, что ты оскорбил богов, убив мятежного Финегала.

Пуйл опустил руку, и Сага резко рухнула вниз. Кажется, что – то она себе явно сломала – пошевелиться было слишком сложно, от боли на глаза наворачивались слезы.

– Поэтому ты не получишь желаемого.

«Когда ты приблизишься к победе, она будет ускользать от тебя вновь и вновь», – эти слова проклятья Киан слышал так, словно Финегал вновь проклинал его прямо перед лицом приближающейся смерти.

– Отпусти её, прошу. Я приму своё наказание и останусь в твоей охоте, – он ощущал всепоглощающий страх, который с каждой секундой становился сильнее. Сердце билось так, что вот – вот сломает ребра. Киан запрещал себе даже думать о том, что захотят от него оскорбленные боги. Они не могли быть настолько жестокими, чтобы посмеяться над ним в тот момент, когда он был готов выпрашивать прощение. На коленях, если это понадобится для безопасности Саги.

Пуйл наклонил голову, разглядывая белоснежный саркофаг. Казалось, он размышлял над чем – то.

Затем он рассмеялся.

– Тогда убей её, чтобы она могла вернуться туда, откуда пришла. Иначе ей не выбраться из Аннуина, ведь больше некому проводить её назад. Только так она может оказаться свободной, если ты готов отпустить её и позволить ей жить человеческой жизнью. Посмотри на себя – ты давно уже стал частью Иного Мира, а она ещё может забыть всё и быть счастливой смертной женщиной.

Киан оглушено мотнул головой, словно пытался отогнать от себя слова князя. По его лицу текли слезы, и он не стыдился их. Как же он был слеп, полагая, что боги способны на милосердие. Они никогда не слушали его, не желая иметь дела с тем, кто их оскорбил.

Пуйл стоял прямо перед ним, и в его руке поблескивал кинжал.

– Только смерть может дать свободу, Первый Меч Тары. Только так ты можешь вернуть ведьму домой, если хочешь, чтобы она прожила остаток своей жизни в безопасности и спокойствии.

– Поклянись, – прохрипел Киан, не отрывая от него глаз, – поклянись Аннуином, что говоришь правду.

Красивое лицо Пуйла оставалось безмятежным, когда он произнёс:

– Я клянусь тебе своей жизнью и Аннуином, что лишь убив её, ты вернешь её на Землю.

Глава 15

Если бы Сагу спросили – задумывалась ли она о том, как выглядит смерть, она бы привела бы в ответ несколько книжных сравнений. Однако, за всё время, проведенное в Аннуине, она так и не определилась с тем – какое у той лицо.

Распростёртая в воздухе и неспособная слышать разговор Киана и Пуйла, Сага могла лишь догадываться о том, что второй специально добился такого эффекта. Пуйл явно смотрел на неё, как на разменную монету, которая удобна при выгодной сделке. Чего хотел князь – было слишком очевидно. Власть, распространяющаяся на все пределы Иного Мира, дурманила его как самый отборный мёд; и сейчас он развлекался тем, что играл роль самого божества, которое отвечало за порядок в Аннуине.

Нелегко быть богом. Пуйл плохо осознавал это.

Она бесилась от того, что лишена возможности остановить Киана от необдуманного шага. Киан – такая же игрушка для князя, и всё, что тот ему сулил, было не больше, чем пустой звук. Возможно, что воин прекрасно осознавал это, но князь явно знал толк в любых сделках, которые были выгодны лишь одной стороне.

Не стараясь бороться с чарами, Сага закрыла глаза. Руки вывернуло в лопатках так сильно, что напряженные мышцы начинали стонать от неудобства. Боль отрезвляла и придавала ясность мыслям, и Сага в какой – то мере даже была ей благодарна. Она должна понять – как может обдурить их князь, и желательно догадаться сделать это раньше, чем они попадут в ловушку, которая навсегда захлопнет перед ними двери к свободе.

Киан сделает всё, что от него потребует Пуйл, если жизни Саги будет грозить опасность. Она – его слабость. И князь отлично это знает.

Хочет ли Пуйл просто развлечься или же преследует какую – то цель? Определенно второе, иначе бы он не разгуливал по Каэр Сиди. Слишком глупо предполагать, что он поджидал двух неудачников, чтобы сообщить им о провале их надежды.

Сага открыла глаза. Если прикусить щеку, то удается побороть ощущение, словно мышцы в руках начинают рваться – волокно за волокном. Пуйл хотел, чтобы боль была ровно такой силы, какой требуется для того, чтобы она отражалась на её лице для Киана.

Что может быть нужным регенту, который стал полновластным правителем, избавившись от Арауна?

Золотые перья поблескивали на инеистых полах Каэр Сиди, и морозный узор медленно покрывал их, словно припорашивая легкой дымкой. Каждое перо было размером почти в половину руки Саги. Сейчас они лежали, разбросанные яркими мазками, как будто указывая дорогу к саркофагу, в котором покоится их хозяин. Золотоглазый повелитель Араун спит и будет спать, не в силах пробудиться. Заключенный в тело крылатого зверя, он не в силах вернуться, пока его телесная оболочка повреждена. Этого хотел Пуйл, когда приказал схватить грифона во время своей охоты. Князь знал о том, кто встретился ему, и знал – как оставить своего названного брата в вечном сне, чтобы занять его место.

Знал это и Араун, когда шел через леса Аннуина, ведя за собой Сагу. Он осознанно шел навстречу с предателем.

Каэр Сиди – вечный саркофаг для бога с глазами, в которых утонуло солнце.

Сила, которая удерживала Сагу, внезапно исчезла; ведьма рухнула вниз, ощущая, как каждый позвонок в её скелете хрустнул от столкновения с каменными плитами. Сага надеялась, что кости не раскрошились от удара, когда её почти впечатало в пол. Пару секунд она ничего не соображала от оглушения. Пуйл постарался, чтобы её приземление оказалось как можно более ощутимым, и Сага не смогла скрыть приглушенного вопля, когда попыталась подтянуть к себе правую ногу. Очень хотелось надеяться, что колено не превратилось в кашу из осколков костей и плоти, но судя по тому, как нога упорно отказывалась слушаться, Сага однозначно что – то повредила.

Оставив попытки подняться, она просто лежала и вслушивалась в диалог Киана и Пуйла. Слова доносились немного смазано, будто Сага была в дурмане, но отдельные фразы ей удавалось разобрать.

Киан требовал от Пуйла поклясться в правдивости его слов. Судя по его голосу, воин испытывал полное отчаяние, и Сага злилась, что не знает – что было сказано до этого. Очевидно, что Пуйлу удалось убедить Киана в чем – то. И, к сожалению, мешок из лохмотьев и костей, которым сейчас являлась Сага, никак не мог повлиять на происходящее. В беседе князя и Киана ей отвели роль безмолвного предмета.

Сага задержала дыхание и постаралась переместить руку так, чтобы тыльная сторона кисти с отметкой кошки Палу оказалась прямо перед глазами. Толку от неё не было никакого, Сага не ощущала ни малейшего намека на тепло, будто бы колдовские силы неожиданно испарились, оставив её. Это было бы даже обидно, если бы она могла сейчас думать о том, что в самый последний момент превратилась вновь в обычного человека. К силе быстро привыкаешь.

Отметины выглядели так, словно большая лапа впечатала свой след в кожу. Сага медленно вдохнула и выдохнула, приказывая себе сфокусироваться лишь на рисунке. Она даже не старалась больше вслушиваться в разговор мужчин, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы вернуть себе управление своим телом.

Когда ей удалось подобрать колени ближе к животу, Сага облегченно выдохнула. Еще пара усилий – и она выпрямилась, шатаясь и опираясь на руки.

Всё, что ей нужно – так это увидеть Киана и дать ему понять, что она не станет его слабостью.

Сага подняла голову, встречаясь взглядом с ним. Глаза Киана были абсолютно пустыми, словно он не видел её или смотрел сквозь неё куда – то вдаль. Сага могла поклясться, что когда она улыбнулась ему, игнорируя Пуйла, на его лице не дрогнуло ни единого мускула. Киан смотрел на неё как на пустое место.

Она различила блеск оружия в его руках, когда он сделал шаг вперёд. Кинжал выглядел так, словно на его рукоять капнули кровью – огромный рубин не искрился в свете Каэр Сиди, а словно поглощал его, впитывая в себя и становясь от этого ещё более насыщенного алого цвета.

Киан приближался к ней, и никаких эмоций в нём не просыпалось, словно перед Сагой снова находился княжеский охотник, стоящий подле Пуйла в пиршественной зале замка Разгула.

Холодея от ужасного предчувствия, Сага оставалась на месте. Интуиция срывалась на отчаянный вопль, требуя от неё убираться прочь, но Сага словно примерзла к холодным плитам. Блеск лезвия завораживал, но Сага смотрела лишь в лицо Киану, отчаянно надеясь ошибиться в том, что видела.

Руки этого мужчины были нежными и сильными, когда касались её. Она знала их прикосновения слишком хорошо, чтобы поверить в то, что они могут причинить ей боль. Киан не смог бы навредить ей, но в глазах прежнего Киана бился огонь и искрились эмоции.

А тот, кто направлялся к ней, был не теплее ледяного воздуха гор.

– Что он пообещал тебе? – Хрипло прошептала она, ощущая, что глаза её абсолютно сухи. С каждым шагом, приближающим Киана, холод проникал куда – то внутрь, в самое сердце. Ей не удастся смириться с тем, что огонь в серых глазах потух, сменившись ледяным безразличием.

– Свободу, – ответил Киан.

Сага вскинула подбородок. Разве не это было её главным желанием?

У её смерти будет лицо Киана.

Она сжала губы, не желая больше ничего говорить. Пусть так. Возможно, что на весах между женщиной и свободой перевес оказывался явно не в сторону первой.

– Ты знаешь, что делать, Первый Меч Тары, – произнёс Пуйл, наблюдая за тем, как Киан остановился в паре шагов от ведьмы.

Киан помедлил ровно мгновение. Затем легко перехватил кинжал, заставив его блеснуть рубиновым всполохом. Не смотря на то, что Саге было так страшно, как никогда до сих пор, она заставила себя не зажмуриться. Не так – то легко будет сломать её в последний момент, когда придется умирать. Собственно, ведь кроме собственной гордости у неё не оставалось больше ничего.

Пусть он убьет её быстро. Сага всё же не была уверена в том, что её смелости хватит надолго. Она ужасно боялась, что если боль будет длиться долго, то вряд ли она сможет умереть с достоинством.

Кинжал замер ровно на середине пути, и Пуйл, зачарованно следивший за движением оружия, не сдержал возгласа разочарования.

– Ты настолько слаб? – Презрительно бросил он, дернув плечами.

Лицо Киана оставалось прежним – холодным и пустым, но где – то глубоко за ледяной маской словно пошли трещины. Они разбегались в стороны, угрожая разрушить его отстраненность, и Киан отвел глаза в сторону, словно не желая видеть Сагу.

– Сделай это, – приказал Пуйл, и нетерпение в его голосе выплескивалось через край.

Киан молчал. Он стоял в той же позе – словно не мог сдвинуться с места, и Сага внезапно догадалась, что он скрывает ту борьбу, что происходит в нём сейчас. Киан не может убить её просто и легко, скованный какими – то остатками эмоций. Если её смерть – залог его свободы, то он всё еще никак не может сделать окончательный шаг к ней, и это плохо.

Они не могут ждать вечно его решения.

Бессмертный Пуйл не обладает безграничным терпением и в любой момент может передумать, лишив Киана надежды на освобождение. Сага видела, как тяжело дышит Киан, словно воздух с трудом проникает в его легкие. Лохмотья, в которые превратилась одежда, и полная тягот дорога через Аннуин не смогли стереть в нём прежних черт. Посреди Каэр Сиди стоял военачальник королевской армии, помнящий о своем великом прошлом и не видящий надежды на избавление, и Сага знала, что он с трудом верил, что оно возможно. Да уж, хорошо продуманное проклятье вечного отчаяния.

Впрочем, разве не было сказано, что она – его ключ к свободе?

Сага поднялась на ноги. Ватные и слабые как у молодого жеребенка, они угрожали подвернуться в любой момент, но она упрямо сопротивлялась. Самая долгая дорога оказалась длинной в три шага, и каждый из них был тяжелее предыдущего.

Казалось, тишина в зале стала настолько ощутимой, что могла бы издавать тонкий звон.

Киан повернулся к Саге лицом, когда она приподнялась на носочках, стараясь уменьшить разницу в их росте, и обхватила его шею руками. Он не изъявлял никакого желания ответить на её прикосновения, словно она была чужим ему человеком. Если даже и так, то Саге сейчас не было больно. Она касалась его, надеясь запомнить каждую черточку лица и спрятать эти воспоминания так глубоко, как только возможно.

Жаль, что у них было так мало времени.

– Я хочу, чтобы ты был свободен, – прошептала Сага, делая глубокий вдох.

Дернув на себя руку Киана, Сага ощутила, что кинжал вошел в её тело так легко, будто бы она была большим куском масла. Сперва боли не было – было ощущение, словно она нырнула на огромную глубину, и весь воздух в её легких рванул вверх, стремясь под давлением выбраться наружу.