Текст книги "Дороги Аннуина (СИ)"
Автор книги: Джулс Бичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Первые потери появились там, где Киан меньше всего ожидал их. Схватившись за горло, один из монахов упал со стены вниз, на камни крепости. Перья стрелы подрагивали на ветру, и широко раскрытые глаза слепо смотрели прямо в небо.
Под непрерывным градом стрел защитники успевали вкатывать новые снаряды для катапульт и поджигать огненные заряды. Те взмывали в небо яркими пятнами и исчезали среди колышущейся массы внизу, под стенами крепости. Дым тянулся шлейфом и оседал прямо вниз, превращая воздух в удушливую мерзость. Киан усел подумать, что с трудом представляет себе – какое количество врагов находится там, внизу. Почти весь берег до самой кромки воды был полностью скрыт под высадившимися отрядами. Казалось, у них нет единого командования, каждый отряд подчиняется только своему предводителю, но зхаватчики шли на приступ достаточно слажено, чтобы их действия казались несогласованными между собой. Каждая минута для тех, кто был в крепости, становилась испытанием на силу и выживание, но монахи отражали нападение с определенным успехом, не позволяя противнику сделать и шагу на стены.
Однако удача в этот вечер решила повернуться к Каэр Пендривану спиной.
Удар тарана сотряс стену возле башни, заставив одну из катапульт пошатнуться. Ядро, приготовленное для неприятеля, выкатилось из гнезда и с грохотом рухнуло вниз, по внутренней лестнице, по которой обитатели крепости поставляли на стены необходимое вооружение. Ядра для катапульт они доставляли отдельно, используя специальный деревянный подъемник.
Когда пыль осела, оказалось, что внутренняя лестница полностью обезображена и непригодна для подъема. Используя заминку, возникшую на стене, враги снова принялись за работу тараном, надеясь проломить ворота крепости. Прикрывая тех, кто занимался воротами, отряды продолжали осыпать стены градом стрел и предпринимать попытки взобраться на стены. Это был отвлекающий маневр. Их целью были ворота, и они планомерно наносили удары, ожидая, что всё же проломят их и окажутся внутри.
Старик – настоятель, покрытый кровью, остановился на мгновение перевести дух. Завидя Киана, он махнул ему рукой, подзывая к себе.
– Пятеро братьев убиты, – сообщил он, и Киан неожиданно понял, что при всем трагизме новости о гибели почти шестой части их маленькой армии, старик не испытывает большой скорби. Но на войне нет времени для оплакивания погибших.
– Мы не продержимся на стенах долго, а рассвет наступит ещё не скоро, – настоятель потёр лоб, явно борясь с усталостью. Шутка ли, старик бился без передышки уже несколько часов.
– Крепость никогда не падет, так ты сказал? – Киан окинул взглядом пространство.
– Да, мы никогда не позволим им попасть сюда, – согласился старик.
В этот момент очередной удар тарана сотряс стену, и Киан с трудом удержал равновесие. В воздух взмыл столб пыли, песка и каменных обломков, сопровождаемый восторженным рёвом нападающих.
– Они не пытались пробить ворота! – Закричал один из лучников, – они пробили стену рядом…
Его слова прервал булькающий клёкот, и монах осел вниз. Стрела прошла через его голову, словно нанизав на себя. На одного солдата меньше.
Грохот разбиваемой кладки стен почти тонул в радостных воплях атакующих крепость.
– Они не смогут прорваться, – казалось, настоятель пытается убедить себя в этом, глядя на распростертое тело монаха возле стены. Сейчас Киан видел в глазах старика искры отчаяния. Он знал, что в любой битве ест тот самый момент, когда хрупкое равновесие уравнивает шансы на победу обеих сторон, и важно не упустить его, заставив выбрать свою сторону.
– Не давайте им ослабить защиту стен, – Киан оглядел жалкие остатки защитников крепости, из последних сил удерживавших оборону. До рассвета оставалось по его меркам совсем немного, и он надеялся, что не ошибается в расчете времени.
Настоятель схватил его за руку.
– Ты хочешь сделать это в одиночку?
– Нас слишком мало, – Киан покачал головой. Они тратили время на пустой разговор, тогда как каждая минута была на счету. – Обещай мне приглядеть за девчонкой. Помоги ей уйти, как только всё утихнет.
Монах кивнул. Он прекрасно понял, что Киан имеет в виду.
Пролом казался небольшой щелью в стене, однако каждую секунду он становился всё больше. С противоположной стороны враг будто превратился в механическое чудовище или свору крыс, с непрерывным визгом и воплями разбирая и выламывая куски камня, чтобы прорваться внутрь. Безумные и одержимые, они работали мечами, тараном и даже голыми руками – так велико было их желание пробраться за котлом богов в крепость.
Киан глубоко вдохнул, разгоняя воздух по легким, и сжал рукоять меча. Пролом расширялся, увеличив свои размеры до дыры, в которую мог пробраться трехлетний ребенок. Киан видел мелькающие руки и обезображенные лица, сплошь покрытые синими татуировками.
Он выровнял дыхание, заставляя мир вокруг успокоиться. Время должно замедлить бег, мысли должны остановиться. Только так можно побеждать, не поддаваясь ни страху, ни ненависти. Это может испытывать простой солдат, но тот, за чьей спиной находятся люди, не важно сколько их – десять или тысяча, не имеет права терять контроль.
Где – то позади, в доме возле площади ведьма ждёт рассвета, который принесёт крепости долгожданную свободу.
Он не может подвести её.
Не тогда, когда она стала для него кем – то значимым и важным.
В проломе показалась голова одного из татуированных налетчиков, и Киан поднял меч. Еще несколько секунд – и пролом будет способен пропустить взрослого мужчину. Если всё пойдет как надо, Киан сможет затормозить их продвижение, а монахи придумают способ справиться с прорехой в стене.
Металл сверкнул в воздухе, опускаясь вниз и отсекая голову врага. Оттесняя разрушителей назад, Киан разил налево и направо, и неровные обломки стены покрывались кровавыми брызгами. Захватчики явно не ожидали встретить яростного сопротивления, и, тогда как одни пытались продолжить работать над проломом, другие переключались на Киана.
Наконец он расчистил себе дорогу и выбрался из пролома наружу – за пределы стен. Живая стена из сотен татуированных безумцев колыхалась, как волна в прибой, и все они окружали его.
Рассвет не торопился наступать.
Глава 11
Песок возле стен Каэр Пендривана казался бурым от крови. Редкие, не вытоптанные клочья пожухлой травы выглядели слишком усталыми и тщедушными, словно умирали прямо на глазах.
Сага смотрела со стены на прибрежную полосу, обхватив себя руками, и никак не могла согреться. Не смотря на то, что воздух вокруг был теплым, и влажность от воды создавала ощущение мокрого пара, окутывавшего девушку, ей было холодно. Но Сага прекрасно понимала, что никакие одеяла и самые яркие костры не помогут ей выгнать этот сковывающий холод из своих костей.
Киан не вернулся из – за стен крепости.
На всем пространстве, открывавшемся взгляду, лежали тела побежденных, которые нападавшие не успели забрать с собой, стремительно отступая обратно, в свои грубо сработанные лодки.
Где – то там лежит и он.
Как только враги бросились назад, Сага выбралась из своего укрытия в гостевом доме. Она ненавидела себя за то, что вынуждена сидеть и молиться о победе, вздрагивая от грохота битвы. Она должна была быть полезной, должна была помогать. Ощущение собственной никчемности сводило с ума.
Двор крепости выглядел ужасно – так, словно каждый камень в кладке стен и мостовой площади треснул, повредился и испачкался. Сага пробралась через груды мусора и обломков к колодцу посреди площади. Она озиралась по сторонам в надежде, что увидит Киана, и тот с его обычной заносчивостью снисходительно скажет ей, что всё закончено.
Однако вокруг была лишь разруха. Несколько монахов принялись наводить порядок, разбирая последствия нападения. Двое несли что – то в подобии носилок, и Сага посторонилась, уступая им дорогу. Один из монахов споткнулся, и с носилок свесилась испачканная бурой кровью рука.
Ей пришлось набраться сил, чтобы подойти ближе и заглянуть в лицо мертвецу. Но рыжеватые волосы и крючковатый нос – единственное, что оставалось чуть чище, чем остальные части лица, заставили Сагу с облегчением выдохнуть.
Киана не было нигде. И тогда Сага решила отправиться на его поиски сама. Не важно – что он о ней думает, пока она не увидит его целым и невредимым, что – то внутри неё не сможет быть прежним. Она обошла площадь, заглянула в несколько домов, в которых наскоро оборудовали лечебницы, и трое монахов трудились над ранами своих собратьев. Сага заглянула даже в оружейную мастерскую, но там её ждали только остывающие угли в печи.
И тогда она отправилась к воротам, справедливо полагая, что Киан должен находиться там, оценивая вместе со стариком – настоятелем ущерб и разыскивая своих раненных. Искореженный фрагмент стены возле ворот выглядел как зияющий провал. Сквозь него Сага видела гладь озера и маленькие точки удаляющегося вражеского флота.
Возле стены кто – то схватил её за руку, удерживая от попытки выбраться в провал.
Старик – настоятель, выглядевший измождено и устало, покачал головой, не одобряя её намерений.
– Он там? – Спросила Сага, ощущая, как сердце начинает колотиться где – то совсем близко к горлу.
– Выходить за пределы крепости пока ещё опасно, – показалось ей или нет, что голос старика дрогнул?
– Где мой …друг? – Сердце замолотило так, что на мгновение Сага подумала – оно сейчас разорвет её как взбесившийся часовой механизм.
– Мы ищем его.
С этими словами настоятель отпустил Сагу, словно был уверен – она не ослушается его вежливого приказа оставаться в крепости. Кроме того, возле дыры в стене возник монах, который охранял провал. Очевидно, что он нёс дозор ещё до того, как Сагу остановил настоятель, и вид монаха был слишком уж суровый, чтобы дать понять – он не пропустит и мыши, которой вздумается пересечь границу.
Саге ничего не оставалось, как взобраться на стену. И только там она оценила масштаб разыгравшегося побоища. Горы тел, обломки оружия, догорающие клочья чего – то бесформенного.
И ничего живого, кроме пары монахов, пробиравшихся по песчаному берегу и осматривающих тела.
Они искали Киана.
Холод возник из ниоткуда, словно молотившее по ребрам до этого момента сердце внезапно остановилось, и кровь в венах Саги остыла, как вода на ветру. Она обхватила себя руками, но холод никуда не девался, заполняя каждую клеточку.
Она могла бы не провоцировать его, заставляя постоянно вступать в стычки по поводу и без повода. Она постарается понять то, что он – из другого мира, в котором жизнь шла другим чередом и по другим правилам. Она перестанет видеть в нём раздражающую занозу, ведь до сих пор он делал всё, чтобы обеспечить её безопасность, и был добр, хотя это ему было вовсе ни к чему.
Она могла бы спокойно брести по Аннуину хоть целую вечность рядом с ним.
Тепло метки кошки Палу металось маленьким потерянным огоньком по запястью, и согреть Сагу оно никак не могло. Когда она взбиралась на стену, то бормотала все обещания, которые могла только дать любому, кто её слышал в Ином Мире, лишь бы всё было хорошо. Сейчас же, стоя на камнях над разбросанными по берегу трупами, Сага постепенно впадала в оцепенение.
Вода разбегалась рябью, и одни блики на волнах медленно гасли, чтобы уступить место другим. Небо постепенно становилось светлее – как обычно в Аннуине оно приобретало цвет более мягкой синевы, лишенной солнечных лучей. Но и этого хватало для того, чтобы напомнить о существовании некоторой разницы между временем суток.
Первыми стали исчезать тела, лежавшие возле самых стен. Они рассыпались в пепел, и тот терялся в песчаной массе. Чем ярче становилось небо, тем больше останков растворялись в толще берега. Отстраненно подумав о том, что ей пришлось идти в крепость по телам павших, Сага не испытывала отвращения. Она, казалось, не могла вообще сейчас испытывать хоть каких – то чувств.
Монахи, бредущие по берегу в поисках Киана, по – прежнему передвигались не спеша. Им следовало торопиться – ведь если его тело исчезнет, то не останется ничего, что могло бы напоминать о нём. Сага вцепилась пальцами в ткань плаща, отчего стало ощутимо больно там, где пальцы впились в кожу.
Последние тела врагов медленно зашевелились песочными струйками, и Сага отвернулась. Она не готова увидеть пустой берег, на котором больше нет ничего, что напоминало бы о ночном сражении. Глаза жгло всё сильней и сильней, но Сага запрещала себе плакать.
Киан не хотел видеть её слабой.
Поэтому она направилась к каменным ступеням, стараясь изо всех сил идти прямо и не горбиться, хотя казалось, что горе осязаемо свалилось на плечи и пытается пригнуть её к земле. На последней ступеньке Сага споткнулась и ухватилась за выступ в стене, удерживаясь от падения. Затем просто тяжело опустилась на ступень и поняла, что не может сделать ни шагу больше.
Сколько она просидела на крепостной лестнице – было сложно сказать. Из состояния оцепенения её вывело осторожное похлопывание по плечу. Подняв глаза, Сага обнаружила, что настоятель стоит прямо перед ней. Он уже сменил одежду и смыл с себя грязь сражения, вновь превратившись в почтенного старца. Сложно было представить, что несколько часов назад он отражал нападение на крепость.
Сага не могла смотреть на него. Перед глазами стояла площадь, где он говорил с Кианом в последний раз, и тот был ещё жив. Сага потерла горло, борясь с ощущением, словно всё внутри скрутило в узел.
– Пойдем, – казалось, настоятель не видел, что она не хочет никуда идти. Ничего делать. Что ей больше не заставить себя подняться и следовать куда – то.
Он помог Саге подняться с камня и удержал, когда она чуть не свалилась, едва стоя на ногах. Судя по тому, как свело каждую мышцу, она просидела довольно таки долго.
Вместо того, чтобы отвести девушку в гостевой дом, монах шагал дальше – к одному из небольших строений, которое выглядело слишком просто и неприглядно, как любое хозяйственное помещение в крепости. Настоятель не произносил ни слова, и Сага покорно плелась за ним, не задавая вопросов. Низенькая дверь отворилась со скрипом, пропуская их в квадратную комнату с чисто выбеленными стенами. Ничего внутри не было, кроме стен и ровного пола, однако в углу, противоположном входной двери, в стену было вделано железное кольцо.
Потянув за него, настоятель открыл выбеленную дверь, начисто сливающуюся со стеной, прямо за которой вниз уходила небольшая лестница.
– Не бойся, – монах спустился первым вниз и ожидал, когда Сага доберется до подножия довольно – таки крутых ступеней.
Она сделала это несколько медленно, поскольку не доверяла ногам и цеплялась за стену. Оступившись здесь можно было запросто свернуть себе шею, но инстинкт самосохранения в Саге пока ещё не умер, не смотря на внутреннее оцепенение.
Дальше, прямо от самих ступеней начинался коридор с пологими стенами. Сага осторожно дотронулась до них и обнаружила, что они гладкие и ровные. Ни единого шва, скрепляющего кладку – это могло означать только то, что весь ход вырублен в цельном камне, а не сложен строителями из блоков. Освещали дорогу несколько факелов, покоящихся в металлических кольцах, вделанных в стены. И их ровного света было достаточно для того, чтобы выбеленный камень словно подсвечивался изнутри.
Тоннель обрывался достаточно внезапно, выпуская людей в просторную подземную залу. Каменные столбы подпирали высокие своды и выстраивались кругом, прямо по центру зала. Сага видела, что там сейчас столпились оставшиеся в живых монахи, и яркий свет освещал их фигуры.
Свет этот, кстати, шел снизу, из каменного пола, и его лучи были настолько яркими, что достигали каждого уголка зала, не позволяя темноте застрять в какой – либо маленькой трещине камня.
Настоятель подошел ближе, и монахи посторонились, пропуская его вперед. Сага осторожно остановилась, но, не встретив неодобрительных взглядов, тоже пробралась вперед, ближе к странному свечению. Сейчас она могла видеть, что сияние расходится из круглого бассейна, который располагался в полу зала. Стены бассейна были сделаны из металла, а внутри, казалось, покоилась расплавленная ртуть – так сильно сияло содержимое бассейна, и Сага затаила дыхание, осознавая, что видит тот самый котел богов. Так вот какая она – святыня Каэр Пендривана, за которую каждую ночь идет непрерывная битва.
Напротив, на самом краю бассейна лежали тела погибших монахов, и настоятель приблизился к ним. Двое монахов, стоявшие возле своих поверженных собратьев, поклонились старику и осторожно подхватили одно из тел. Они медленно погрузили его в бассейн, позволив трупу скрыться в нём с головой. Свечение стало медленно угасать, и Сага видела, как оно словно вбирается внутрь, в котел богов, концентрируясь в нём.
Затем столб света взметнулся вверх, озаряя зал таким заревом, что на секунду Сага не могла ничего различить вокруг себя, ослепнув от сияния. Секунду ничего не происходило, но свет стал слабее и ровнее, как и был до этого.
И тут с протяжным вдохом, погибший монах вынырнул из котла богов. Он жадно хватал ртом воздух, как человек, только что выбравшийся с огромной глубины. На его лице не было ни следа от ран, и он выглядел так, словно помолодел на добрый десяток лет. Двое монахов, стоящих возле котла, подхватили его и помогли выбраться.
Сага зажала себе рот, боясь не сдержать восхищенного вопля. При всём её горе, она чувствовала, как от удивления у неё начинает кружиться голова. Только что, на её глазах произошло самое невозможное из чудес, которое просто не могло быть правдой. Мертвые оживали в котле богов, и смерть даже в Аннуине не была полновластной владычицей.
Вот что охранял Каэр Пендриван.
Один за другим погибшие ночью монахи восставали из котла, и их собратья помогали им, одевая в новую одежду и отводя в сторону от светящегося котла. Сага словно во сне наблюдала, как свет то гас, то вспыхивал с новой силой, возвращая к жизни павших, и в её голове всё сильнее стучала одна и та же мысль – если бы Киана нашли, он тоже смог бы вернуться к ней.
– Теперь ты знаешь, что мы охраняем, девочка.
Она и не заметила, как старик – настоятель оказался рядом. Сага подняла на него глаза и горько бросила упрёк:
– Вы оберегаете это, но какой мне толк с того, если вы не смогли вернуть Киана?
Лицо старика выглядело загадочным в игре всполохов света, и Сага насторожилась. Интуиция подсказывала ей – очень тихо и невнятно, что старик что – то скрывает.
Она схватила его за руку, запрещая себе верить в невозможное.
– Вы нашли его? Он здесь, да? – Сага говорила так быстро, что вопросы превращались в одно слово. Мельком брошенный взгляд на край котла сообщил ей, что ни одного тела больше там нет. Огонёк безумной надежды затухал как пламя на ветру. И это было ужаснее всего – на секунду поверить в невероятное и потерять эту веру.
Старик покачал головой.
– Он не принадлежит к Аннуину пока что настолько, чтобы оживление в водах котла прошло для него без последствий. Неужели ты решила, что он погиб? О нет, он слишком упрям, чтобы просто так сдаться даже смерти. Поэтому мы не можем погрузить его полностью, а только лишь можем применить пару капель воды из котла для заживления ран.
Сага мчалась по каменному коридору, не боясь упасть и разбить себе лицо. Всё, что она могла сейчас делать, так это повторять себе, что надо бежать быстрее. Она не помнила, как преодолела крутую лестницу за несколько секунд и выбралась на территорию крепости. Мир кружился перед глазами, и Сага растерянно оглядывала небольшие дома вокруг себя.
Киан жив.
Именно тогда, когда она отвернулась, стоя на крепостной стене, монахи и нашли его. Тогда, когда она сидела на ступенях крепости, почти похоронив его, он был жив и находился рядом с ней.
О боже, она же могла каждую секунду потерять его на самом деле.
Дом для гостей был как обычно полон тишины, только потрескивание огня в очаге нарушало её. На широкой скамье, покрытой тканью и шкурами, возле стены было сооружено подобие постели, и сухощавый монах возле очага перетирал в медной ступке какие – то снадобья. Запах трав – терпкий и сладковатый, висел в воздухе, заставляя голову тяжелеть, а всё тело – медленно расслабляться.
Лицо Киана выглядело слишком бледным, острые очертания словно стали ещё отчетливее и придавали ему изможденный вид. Казалось, он спит, но под укрывающими его шкурами практически не было видно движения грудной клетки.
Руки Саги тряслись так, словно она была пьяна. Не обращая внимания на протестующее бормотание монаха – лекаря, Сага опустилась на пол возле скамьи. Она должна была убедиться в том, что Киан ещё с ней, ещё жив.
Когда под её ладонью появился стук сердце – слабый, но ровный, Сага с облегчением выдохнула.
– Ему нужен покой, – недовольно произнёс монах, осторожно поправляя шкуры, – живое тело не может быстро восстановиться даже при всём том, что получило исцеляющую силу из котла.
– Как долго он будет таким? – Саге было физически больно смотреть на то, как тени залегли на лице Киана, состарив его на пару десятков лет.
– До вечера он должен оправиться. Однако, раньше мы никогда не лечили, – монах кашлянул, – не лечили таким способом живых и к тому же – пришельцев в Иной Мир.
– Он – не пришелец, – яростно возразила Сага, – он проторчал в вашем проклятом Аннуине столько лет, что наверняка уже превратился в одного из вас! Вы должны поднять его на ноги, ведь вам удается же воскрешать своих!
Монах высыпал содержимое ступки в глиняную кружку и снял с шеста у очага пузатый чайник. Наливая кипящую воду, он укоризненно покачал головой:
– Для тебя всё кажется слишком простым, но так не бывает. Вот, например ты, девушка – требуешь от нас спасения своего мужчины, хотя от тебя исходит дух магии. Но почему бы тебе самой не помочь по мере сил ему?
Сага пожала плечами, не отрывая взгляда от Киана и боясь пропустить хоть малейшую перемену в его состоянии:
– Если бы я знала – как это делается, неужели ты думаешь, я бы не приложила все усилия?
– Нам всем кажется, что мы не знаем самих себя, – произнёс монах. Он поставил кружку с отваром и поправил рукава, – когда питьё остынет, дай его ему. Оно придаст крепости его телу.
Пламя в очаге неспешно шевелилось, как большой пушистый зверь, устраивающийся поудобнее. Сага сидела возле лежанки и наблюдала за тем, как дыхание Киана становится ровным и более сильным, словно его сердце набирало мощь с каждым ударом. Она осторожно приподняла шкуры, чтобы увидеть повязку на животе мужчины, принявшую цвет багровой ржавчины. Слава богу, она была не мокрая наощупь, и рана явно уже перестала кровоточить. Судя по размерам повязки, ранение было большим, и Сагу затошнило при одной мысли – насколько глубоким могло быть повреждение. Здесь не было ни больниц, ни врачей, а все надежды полагались лишь на знахарские снадобья и магию.
И всё – таки мертвые восставали из вод котла.
Только эта мысль придавала Саге сил. Она осторожно провела рукой по волосам мужчины, достаточно отросшим за то время, как они оба покинули замок князя Пуйла. Киан никогда не был красивым настолько, насколько это понятие могло означать внешний вид. И сейчас боль и раны стирали все возможные мягкие черты с его лица, придавая ему угловатость, неровность и болезненную худобу.
– Ты не можешь оставить меня в этом ужасном месте, – пробормотала Сага, убирая волосы Киана со лба и приглаживая их, – я знаю, что многое во мне тебя бесит, но знаешь, у меня нет здесь никого кроме тебя. И ты не имеешь права вот так просто взять и сдаться.
Она закусила губу, бережно касаясь лица мужчины и ужасаясь тому, как горяча его кожа. Ему нужны антибиотики, нужен врач и госпитальная команда. Однако ничего этого не было в Аннуине.
Тепло кошачьей метки мягко окутывало запястье Саги, словно Палу лапой трогала её, напоминая о себе. До сих пор Сага старалась не задумываться – ответила ли таким образом Палу на её желание забраться одинокую кошку из святилища, или же напротив – чудо – кошка решила оставить часть себя девушке, чтобы та не испытывала одиночества. Как бы то ни было, магия дрожала призрачным огоньком прямо под кожей, и Сага решила – почему бы и нет?
Всё твердили ей, что надо принять себя и поверить в себя. Сейчас у неё не оставалось такой роскоши, как сомнения и недоверие. Жизнь Киана висела на волоске, и, несмотря на живительную силу из котла богов, Сага должна была сделать что – то, чтобы укрепить тонкую ниточку, удерживающую Киана.
Она отбросила в сторону все шкуры, оставляя его полностью открытым теплому жару очага, тянущемуся к лежанке. Осторожно, запрещая себе закрывать глаза, принялась снимать повязку. Если она ошибается, то обратной дороги не будет.
Под последним слоем ткани уродливо бугрились края рваной раны. Тело Киана было распорото как ненужный мешок, и Сага подавила приступ дурноты. Она не может потерять его, ни в коем случае.
Что произошло тогда, когда она смогла залечить свою пробитую голову?
Сага лихорадочно вспоминала тот момент, когда она ползла к ручью, почти теряя сознание от боли. Что же она тогда сделала?
Ничего. Это произошло само, так же естественно, как обычный вдох воздуха в легкие. Кажется, она просто на мгновение была сама собой – пускай даже это произошло непроизвольно, но она просто сняла замки со своей собственной клетки и стала Сагой без преград и страхов.
Осторожно опустив трясущиеся пальцы прямо на края раны, Сага вздохнула и зажмурилась. Она заставила себя увидеть Киана – живым и здоровым, как тогда, когда они остановились на привал в святилище Палу. Это воспоминание выплыло само, и Сага велела себе не краснеть при мысли о том, что произошло тогда. Более того, она отдала бы всё за то, чтобы Киан вновь смотрел на неё, и его глаза становились похожими на грозовое небо.
Воспоминание неожиданно изменилось. Из двухмерной картинки перед мысленным взглядом Саги оно внезапно затрепетало, как листва на ветру. Всё, что казалось изображением, стало приобретать формы, объем и краски. Сага словно ощущала порыв ветра, бьющий прямо в лицо и треплющий волосы. Она продолжала держать глаза закрытыми и концентрировалась лишь на том, чтобы воспоминание оставалось четким. Киан находился рядом с ней, лежа на полу святилища, его глаза были закрыты, и ровное дыхание говорило о том, что мужчина спит.
Призрачная Сага видела его и себя со стороны, втянутая в воспоминание, и стены святилища Палу мерцали янтарным светом.
Вот Киан открыл глаза, обнаруживая своё притворство. Он не спал, позволяя разглядывать себя, и теперь смотрел прямо на Сагу – на одну, нереальную, и другую, смотрящую на него её глазами.
– Ты нужен мне, – пробормотала Сага, борясь с клубящимися потоками воздуха, которые становились всё сильнее и словно стремились вытолкнуть её вверх, к границе воспоминания и яви. Она вложила в эти слова всю силу, какую только могла собрать, чтобы раненный Киан стал таким же, каким был в этом воспоминании – целым и невредимым. Вот тот момент, когда глаза Киана начали менять цвет – с безупречного серого на грозовой. Ещё секунда, и он поцелует её.
Ветер ударил в лицо Саге с такой силой, что чуть не опрокинул её на пол. Огонь в очаге взмыл вверх, облизывая самые крайние камни его свода, а затем опал вниз. Когда Сага открыла глаза, каждая клеточка её тела словно была залита свинцом. Опустив руки, она уставилась на рану Киана, чтобы обнаружить как на её месте красуется ровный след спаявшихся в розовый шрам краев рассеченной кожи.
Сил радоваться или ужасаться у Саги больше не было. Ощущая страшную слабость в ногах, руках и вообще везде, она подползла ближе к скамье и обхватила обеими руками ровно дышащего Киана.
– Безмозглый упрямец, – пробормотала Сага, всхлипнув, – ты просто древний придурок, который считает, что раз он когда – то был первым солдатом, то явно стал бессмертным. Ты обещал, что вернешься, а в итоге чуть не умер.
– Я не мог бы бросить невыносимую ведьму, – голос Киана раздавался негромко, но Сага подскочила как ужаленная, – я же говорил, что тебе нет смысла даже и мечтать об этом.
Он лежал, по – прежнему не открывая глаз, однако теперь его тело не горело, а лицо медленно теряло болезненность.
– Вот, выпей, – Сага подтащила увесистую глиняную кружку с отваром к постели и осторожно приподняла голову Киана. Он слабо улыбнулся:
– При всех твоих недостатках ты явно хорошая сиделка.
Сага ухмыльнулась, вытерев рукавом слезы.
– Не мечтай, что я и впредь буду сидеть с тобой всякий раз, когда ты решишь отправиться умирать.
Вместо ответа Киан ухватил её за руку и заставил наклониться к себе. Он молчал, глядя Саге в лицо, и, казалось, что – то хотел сказать. Сомнение и неуверенность – непривычные для него эмоции, сменялись одно другим, и Сага затаила дыхание.
– Ты сводишь меня с ума, женщина. Сперва ты была для меня просто подарком богов, которые решили позволить мне вернуться домой, – голос Киана становился глуше, словно ему было достаточно сложно говорить, – но потом я понял, что ты – не только шанс на свободу. Я хочу, чтобы ты была всегда со мной – здесь и там, дома.
При первых его словах Сага решила, что вот – вот разучится дышать. Она жадно вслушивалась в них, боясь пропустить хоть единый звук, слог. Казалось, весь мир вокруг остановился, позволяя ей с головой окунуться в невероятное ощущение волшебства, звучащее голосом Киана.
Затем она словно упала вниз, с огромной высоты. То, что только что произнёс Киан, разбило вдребезги предыдущее очарование его признания. Лишь на какую – то секунду Сага вообразила, что всё это вот – правда, и сразу оказалось, что она была наивной желторотой дурой.
Она – его счастливый билет на свободу.
Вот зачем он терпел её и её выходки всё это время. Он жил надеждой вернуться домой, в свою далекую Тару, и после сотен лет заключения в Ином Мире был готов выносить вынужденное соседство с Сагой, которая должна была помочь ему выбраться на свободу.
Ощущение стыда, разочарования и обжигающего унижения было похоже на увесистую пощечину, которую Саге влепили со всего размаху. Она закрыла глаза, не желая позволить Киану увидеть всю глубину своего поражения, и слабо улыбнулась.
Наверно он решил, что она в кои – то веки, как добропорядочные девицы его Тары, испытывает смущение от его признания. Она должна была ощутить величайшее блаженство от того, что он видит в ней не только транспортное средство, но и рад её компании. Однако, Сага почему – то ожидала чего – то совсем другого. Других слов, возможно. Нет, серьезно, она думала, что он признается ей в любви?
К её позору и стыду – да.
Она совсем забыла о том, чего ради отправилась сама в своё путешествие по Аннуину. Где – то далеко на земле был её далекий друг Эдуард, за жизнь которого она хотела побороться. К её глубочайшему стыду, она забыла о нём, всецело ударившись в дурацкие страдания и мысли о кельтском генерале, который в отличие от неё не тратил времени на бессмысленные надежды.
