Текст книги "Как по книге (ЛП)"

Автор книги: Джулия Соннеборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

В течение нескольких дней после смерти отца, мы с Лорен спорили о том, стоит ли проводить поминальную службу. Кроме обожательниц в доме престарелых, у него было мало друзей и ни одного живого родственника, кроме нас. Я утверждала, что самым достойным вариантом было бы вообще ничего не устраивать. В конце концов, Лорен взяла верх, и я согласилась, видя, как процесс планирования помогает ей справиться с горем. Мы решили устроить небольшую панихиду в Фэрфаксе, пригласив только близких друзей и членов семьи. Несколько друзей Лорен из Лос-Анджелеса – Марни, Селесту и старого друга из бизнес-школы, с которым я познакомилась давным-давно. Ларри тоже был там, как и один или два сотрудника моего отдела. Рик должен был быть в Торонто на книжном фестивале, но предложил отменить свою поездку, чтобы остаться со мной.

– Не беспокойся, – уверяла я. – Ты все равно никогда не встречался с моим отцом.

– Но я хочу быть там с тобой.

– Я знаю. Я ценю это. Но на самом деле – оно того не стоит. Честно говоря, я вообще не хотела проводить службу.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Я бы все равно никуда не годился, – признался Рик. – Похороны не для меня, я видел слишком много смертей. – Он серьезно посмотрел на меня. – По крайней мере, твой отец прожил долгую жизнь. У него была возможность состариться.

Я слабо улыбнулась ему. Втайне, я была немного разочарована тем, что Рик не настоял на отмене поездки. Меня немного беспокоило, что он так много путешествует и обычно уезжает из города, когда я в нем нуждаюсь. С другой стороны, я сама уговорила его поехать на книжный фестиваль, на подсознательном уровне ощущая потребность погоревать в одиночестве.

Во время службы я встала, чтобы произнести короткую речь о моем отце. Лорен не хотела этого делать, боясь, что сломается.

– Ты же учитель, и привыкла к выступлениям перед аудиторией. – Привела она свой аргумент.

Я посмотрела на немногочисленных собравшихся людей, все они смотрели на меня с торжественным ожиданием. У меня не было ни конспектов лекций, ни плана урока, ни результирующих данных, ничего, кроме путаницы из воспоминаний. Большинство присутствующих никогда не встречались с моим отцом, поэтому я попыталась описать его. Я рассказывала о том, как умерла наша мать, когда мы были маленькими, и как он сам воспитывал нас, никогда больше не женившись и работая, работая, работая все время. Я описала, как он кормил нас хот-догами, разогретыми в микроволновке, и Хормелом Чили прямиком из банки. Я говорила о том, как тяжело ему было растить двух капризных подростков, и как он давал нам возможность почувствовать ответственность в раннем возрасте.

– Он не был ни разговорчивым, ни особенно ласковым и возлагал на нас большие надежды, – рассказывала я. – Но мы знали, что он любит нас, хотя и не показывал этого так, как другие родители.

Я не очень любила, когда люди читали стихи на свадьбах и похоронах (сколько раз мне приходилось слушать один и тот же проклятый сонет Шекспира?), но все же решила закончить свой собственный панегирик стихотворением Роберта Хейдена, которое я часто читала на своих занятиях. Читая эти строки, я видела, как Арчер и Хейс нервничают, а Тейт пытается втиснуться под скамью. Лорен вытирала глаза и шмыгала носом, в то время как Бретт пытался сдержать свои слезы. Бросив взгляд в дальний конец комнаты, я увидела, как пара проскользнула внутрь и села. Это были Адам и Бекс.

Сбитая с толку, я пробиралась к заключительным и мучительным строкам стихотворения.

– А что же знал я, что я знал о непритязательных и незаметных проявлениях любви? – … а потом села молча, уставившись на свои колени и с несчастным видом ожидала, когда же закончится служба. Лорен потянулась и взяла меня за руку.

– Это было трогательно, – сказала она. Ее рука была влажной, и я крепко сжала ее своей.

Служба закончилась формальным благословением, и нас провели в зал ожидания. Пришедшие друзья подходили по очереди, чтобы выразить свои соболезнования. Я обменялась коротким рукопожатием с друзьями Лорен, а затем наблюдала, как они подходили к моей сестре, успокаивая ее своими объятиями и словами поддержки. Стив появился вместе со своей женой, и я вдруг почувствовала благодарность за то, что он все-таки верит в корпоративный дух, как он всегда выражается – esprit de corps.

– Мои глубочайшие соболезнования, – сказал Стив, неловко похлопав меня по спине. – Мы все очень сожалеем о Вашей потере. – Его жена, полноватая блондинка, которую я видела всего один раз, порывисто обняла меня. Ларри, стоявший позади нее, поймал мой взгляд и поднял бровь от удивления.

– Энни! – сказал Ларри, крепко обнимая меня, когда, наконец, подошла его очередь. – С тобой все в порядке? Что я могу сделать? Все, что угодно, клянусь, я даже проверю твои письменные работы.

– Ого, ты, должно быть, действительно переживаешь за меня. – Я отчаянно пыталась пошутить и улыбнуться. – Свяжись со мной через несколько дней – я могу принять твое предложение. – Я заглянула ему за спину. Там остались только два человека, чтобы поздороваться, оба они были друзьями Лорен. – Ты видел Адама и Бекс? Мне казалось, они были на церемонии.

– Президент Мартинес? Я даже не знал, что он здесь, – сказал Ларри, оглядываясь по сторонам.

– Здесь Адам? – Удивилась Лорен. Она отделилась от группы своих друзей и теперь появилась рядом со мной.

– Ты его приглашала? – спросила она, отводя меня в сторону.

– Нет! Я думала, что это сделала ты. Он пришел с Бекс.

– Я? Ни за что, – фыркнула Лорен. – Помнишь, как жестоко отец обошелся с ним, когда однажды вы навестили нас во Флориде? – Она издала глухой смешок. – Наверное, он пришел убедиться, что отец окончательно мертв.

Я извинилась, сказав Лорен, что мне нужно в туалет. Там никого не было, и я быстро оглядела себя в зеркале. В свете флуоресцентных ламп я выглядела бледной, глаза опухли и покраснели. Я плеснула немного воды на лицо, поправила платье и быстро вышла. Обойдя здание, я вышла через боковую дверь и оказалась в пустом дворе – маленьком тенистом оазисе с заросшими папоротниками и каменной скамьей. Пока я стояла там, вдыхая влажный запах мха и опавших листьев, во двор с противоположной стороны вошла пара, женщина на высоких каблуках пробиралась по неровной кирпичной дорожке, мужчина поддерживал ее рукой. Еще до того, как они появились из темноты, я знала, что это были Бекс и Адам.

– Энн! – позвала Бекс, увидев меня и подойдя, чтобы нежно обнять. На каблуках она была настолько выше меня, что для этого ей пришлось согнуть колени и прогнуться в спине. – Мы как раз собирались зайти внутрь. Надеюсь, это не слишком навязчиво с нашей стороны – я слышала о службе и хотела прийти.

– Вовсе нет, – ответила я. – Я рада, что вы здесь. Лорен будет очень рада тебя видеть.

– Она все еще внутри? – спросила Бекс, и я кивнула, указывая на боковой вход.

– Ты идешь? – спросила она Адама, который даже не пытался последовать за ней.

– Я буду через минуту, – сказал Адам. – Иди без меня. – Бекс выглядела слегка удивленной, но затем любезно улыбнулась и исчезла внутри.

Когда дверь за ней закрылась, я повернулась к Адаму.

– Прости, что не связалась с тобой, – начала лепетать я. – У меня не было твоего номера, и все пошло наперекосяк. Я хотела поблагодарить тебя за всю твою помощь, что отвез меня в больницу и все остальное. Ты не обязан был этого делать – это было так заботливо с твоей стороны, и не думай, что я не оценила все это или забыла. Я просто… просто хотела поблагодарить тебя, за то, что ты здесь, и мне очень жаль, что не смогла сообщить тебе.

Мое горло горело, и я замолчала, задаваясь вопросом, имело ли смысл то, что я сказала. Адам ждал, давая мне время и личное пространство, чтобы закончить. Когда я, наконец, выдохлась, он ответил не сразу. Вместо этого он взял меня за руку, подвел к каменной скамье и усадил рядом с собой. Я слегка хрипела, и он вытащил из кармана пачку салфеток и протянул мне, ожидая, пока я промокну глаза и высморкаюсь.

– Спасибо, – прогундосила я из-под скомканной салфетки.

– Не торопись, – сказал он, положив руку мне на спину. Это простое проявление участия помогло мне прийти в себя, и мое дыхание стало выравниваться. Через несколько минут, Адам, наконец, заговорил.

– Я много думал о тебе последние две недели, – сказал он тихо. – Интересно, как ты держишься?

– Это тяжело, – призналась я, пытаясь прочистить горло. Теперь мой нос был полностью забит, а голос звучал глухо и слабо. – Все произошло так быстро. Я думаю, что мы с Лорен все еще в шоке.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал он, качая головой. – Это было так неожиданно. Но ты была невероятно сильна.

– Вовсе нет, – фыркнула я. – В моей голове полный бардак.

– Не надо себя недооценивать. Ты сильнее, чем думаешь.

Адам подвинулся, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала, что слегка таю под его взглядом.

– То, что ты сказала в машине, о том, что это твоя вина, ты ведь знаешь, ЧТО ЭТО НЕ ТАК, верно? Ты не сделала ничего плохого.

– Я в этом не уверена, – сказала я, глядя вниз. – Я все время мечтаю вернуться в прошлое и все изменить … может быть, все обернулось бы иначе, если бы я просто уделяла больше внимания, слушала, понимала знаки. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, – ответил Адам. Он выглядел встревоженным.

– Не знаю, зачем я это делаю, – горько рассмеялась я. – Я ничего не могу с собой поделать. Должно быть, я мазохистка.

Адам, кажется, кивнул в знак согласия, но я не была уверена. Я потянулась за другой салфеткой, высморкалась и добавила ее к горке уже использованных на скамейке рядом со мной.

– Ты не можешь винить себя. – Услышала я его голос. – Я знаю, что это просто слова, но это правда. Ты сделала все, что могла.

– Может быть, – сказала я, но мое сердце было не на месте. И вообще, что Адам знает о неудаче и чувстве вины? Он всегда был идеальным сыном для своей матери.

– Я просто чувствую, что всегда была для него разочарованием, – пробормотала я. – Что я могла бы быть лучшей дочерью.

– Не говори так. Я слышал заключительную часть твоей речи, и ясно, что твой отец действительно любил тебя.

– Я не уверена, что он знал, как это показать. Он был довольно крепким парнем. Но мне не нужно тебе это объяснять. – Я смущенно рассмеялась.

– Энн, – сказал Адам, и я неохотно подняла голову.

– Он очень заботился о тебе, – медленно и осторожно произнес Адам. – Очень сильно. Тогда я этого не понимал. Я думал, что его трудно впечатлить. Требовательный. Упрямый. Я был напуган им. Но, услышав твою хвалебную речь, узнав о жертвах, которые он принес, и, осознав, как сильно он заботился о тебе… это заставило меня взглянуть на него по-новому, осознать, что я неправильно его понял.

Он заколебался, подбирая нужные слова.

– Твой отец очень любил тебя. Ты должна это знать. Это настоящее свидетельство того, что он вырастил такую совершенную, независимую дочь.

Я почувствовала, что мои глаза начинают гореть от невыплаканных слез.

Не плачь…

– Я должна вернуться внутрь, – сказала я хрипло, отворачиваясь, чтобы Адам не видел моих слез. Я с трудом поднялась на ноги и направилась к часовне, чувствуя головокружение от волнения и усталости. Я чувствовала, как Адам обнимает меня, крепко прижимая к себе, а мое тело сотрясается от горя. Я не плакала во время службы, но теперь почувствовала, как что-то сломалось внутри. Отца уже не было, и мне казалось, что я кружусь в пустоте. Я больше не была дочерью Джерри Кори. Я больше не была ничьей дочерью. У Лорен все еще была семья, но что было у меня? Я уткнулась лицом в грудь Адама и зарыдала.

* * *

– ОТ КОГО ЭТО? – спросила Лорен, рассматривая большой букет цветов, который ждал меня на крыльце, когда мы вернулись со службы. Бретт и дети уже уехали в Лос-Анджелес, но Лорен планировала остаться еще на несколько дней, чтобы мы могли очистить комнату моего отца и шкафчик для хранения вещей.

– Не знаю, – ответила я. – Я думала, мы договорились, что цветов не будет.

– Это от кого-то по имени Рик, – сказала Лорен, читая открытку. – Дорогая Энн, я думаю о тебе в это трудное время. С нежностью, Рик. – Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. – С нежностью? – удивленно повторила она.

– Он просто парень, с которым я встречаюсь, – сказала я.

– Парень, с которым ты встречаешься? С каких пор?

– Ну, не знаю точно… с октября? Мы работаем вместе.

– Он профессор? – Продолжила допрос Лорен. – Здесь, в Фэрфаксе?

– Угу, – сказала я, тем временем стягивая с себя платье и бросая его на стул. Потом я переоделась в пижаму, хотя была еще середина дня.

– А почему его сегодня не было? – спросила Лорен, ставя цветы на мой кухонный стол и возясь с цветами.

– Он уехал из города на конференцию, – сказала я, лежа на диване и прикрывая глаза рукой. Моя голова болела от всех этих слез. – Он хотел приехать, но я сказала ему не отменять поездку.

Лорен подошла и села рядом со мной на диван. Она все еще была одета в свой черный костюм, но сняла жакет и туфли на каблуках, и ее лицо выглядело осунувшимся.

– Он тебе нравится? – спросила она.

Я вопросительно посмотрела на нее.

– Что это за вопрос?

– Я просто хочу знать, нравится ли он тебе. Ты серьезно к нему относишься?

– Да, он мне нравится, – сказала я уклончиво. – И посмотрим, что из этого выйдет.

– Хорошо, – сказала Лорен. Я ждала, что она начнет расспрашивать меня дальше, спросит, что за профессор Рик, как он выглядит, сколько ему лет, сколько денег он зарабатывает, но она не стала.

– Я рада, что ты с кем-то встречаешься, – сказала она, закрывая глаза. – Может быть, я как-нибудь с ним встречусь.

Я удивленно посмотрела на нее, но ее глаза все еще были закрыты. Поток сестринских советов, которого я ожидала, так и не последовал.

Рано утром следующего дня мы отправились в кладовку, где хранили большую часть вещей моего отца, прежде чем он переехал в дом престарелых. Я наняла одного из своих студентов, чтобы он помог мне перевезти более тяжелые вещи в Гудвилл: старый металлический шкаф для хранения документов моего отца, древний радиоприемник, деревянные дедушкины часы, которые отбивали время каждые полчаса. Перебирая обломки жизни нашего отца, я задавалась вопросом, было ли это бережливостью или страхом, что заставило его сохранить все эти вещи? Некоторые из них имели смысл (альбомы с фотографиями, паспорта), но другие заставили меня задуматься (сломанная подставка для растений, головоломка, в которой не хватает половины ее частей). Все утро мы с Лорен упорно трудились, запихивая его одежду и обувь в мусорные мешки, а все остальное выбрасывали в мусорный бак.

Мы сделали перерыв около полудня, устало сидя среди оставшихся коробок. Мои руки были покрыты сухими розовыми рубцами, пальцы болели, и я жадно пила воду из бутылки, которую протянула мне Лорен.

– Посмотри-ка сюда, – позвала Лорен, роясь в коробке из-под Гаторейда. – Не могу поверить, что папа сохранил все эти вещи, – сказала она, вытаскивая стопку старых табелей успеваемости и блокнотов, связанных вместе распадающейся резинкой. Она вытащила из стопки блокнот. – Что это такое? – спросила она, изучая выцветшую фиолетовую обложку, испещренную наклейками и каракулями.

Я попытался выхватить его у нее.

– Это мое!

– Эй, не так быстро, – сказала она, убирая блокнот подальше. Она открыла блокнот и начала читать вслух.

– «Проклятие замка Монтегю» Анастасии Кори. Анастасия Кори? Ты серьезно?

– Мне было двенадцать лет!

– У Лавинии Монтегю были огненно-рыжие локоны и сверкающие изумрудно-зеленые глаза. Она была младшей дочерью злого графа Манфреда, Властелина-тирана таинственной страны Вавасур. – Лорен расхохоталась. – Там должно быть десять тетрадей, заполненных этой писаниной! – сказала она. – Когда ты нашла время на все это?

– Пока ты разговаривала по телефону со своими друзьями, а папа был в своей комнате, избегая нас. У меня же был весь этот фантастический мир, где я была пылкой героиней со злым отцом и злой сводной сестрой.

– Не может быть. Это я была злой сводной сестрой? Как меня звали?

– Берта Горгонзола.

– Мне нравится! Я и понятия не имела, что у тебя такое сумасшедшее воображение.

Я вздохнула.

– Папа всегда говорил мне, чтобы я перестала выдумывать истории и пошла что-нибудь делать. Жаль, что он не дожил до выхода моей книги. Возможно, это заставило бы его изменить свое мнение.

– Я сомневаюсь, – сказала Лорен, ухмыляясь. Она подняла остальные тетради. – Так ты хочешь оставить их себе или выбросим?

– Оставить их себе, конечно! – воскликнула я. – Отдай!

Кончилось тем, что у меня остались тетради, табели успеваемости и потускневший нож для вскрытия писем, которым отец вскрывал счета. Лорен взяла альбом с фотографиями, несколько старинных монет и обручальное кольцо моего отца, которое мы нашли засунутым в пакетик на молнии с какими-то древними таблетками аспирина. Остальное мы выбросили и пожертвовали.

– Я чувствую себя сиротой, – призналась Лорен.

– Мы сироты, – сказала я.

Мы попросили людей сделать пожертвования Американской ассоциации сердца вместо цветов, и в течение нескольких дней после похорон мы с Лорен сидели за моим кухонным столом и писали благодарственные письма всем, кто внес свой вклад. Меня тронули некоторые имена из списка – бывший студент, старый сосед, знакомый по спортзалу. Отделение английского языка внесло значительные пожертвования, как и многие друзья Лорен.

– Ух ты, Бекс пожертвовала пять тысяч баксов, – сказала Лорен, заглянув в список. – Не могу поверить, что она приехала в Фэрфакс на службу. Это так типично для нее – она такая невероятно щедрая и милая. И она сама переживает такие тяжелые времена.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. Я написала так много благодарственных открыток, стараясь быть личной и оригинальной в каждой из них, что моя рука и мой мозг устали в равной степени.

– Ну, знаешь, все эти дурацкие слухи о Джеке. Она едва может выйти из дома, чтобы ее не преследовали.

– О, да, – сказала я. Я совершенно забыла о скандале.

– Я рада, что у нее есть библиотечный проект, который отвлекает ее от всего этого, что все мне говорили, Адам был опорой. – Лорен вздохнула. – Она заслуживает того, чтобы быть с кем-то, кто понимает, насколько она удивительна.

Лорен открыла карточку и начала писать записку Бекс, делая это плавно и быстро. В отличие от меня, она, казалось, без труда находила нужные слова.

– О, смотри, – удивленно сказала я, проводя пальцем дальше по списку. – Я думаю, Адам тоже пожертвовал. – Его имя значилось в самом конце списка жертвователей.

– Должно быть, это подарок от имени колледжа, – сказала Лорен, не поднимая глаз. – Фирма Бретта тоже сделала пожертвование.

Я присмотрелась повнимательнее, но должность Адама и его принадлежность к институту не были указаны.

«Адам Мартинес», – гласила надпись. «Подарок в память о Джероме Ф. Кори».

– Ты можешь написать ему благодарственную открытку? – спросила Лорен. – Я подпишу ее, когда вы закончите.

Я молча кивнула. Открыв новую карточку, я застопорилась, не зная, что написать.

Уважаемый Президент Мартинес,

Большое спасибо за Ваше пожертвование Американской Ассоциации Сердца в память о нашем отце, Джероме Кори. Мы были потрясены щедростью и поддержкой таких друзей, как Вы. Ваш дар будет направлен на нужды исследования и образования в области заболеваний сердца и инсультов, уход за пациентами и информационно-пропагандистскую работу, а также другие усилия по спасению жизни.

Я сделала паузу. Это было шаблонно. Взглянув на Лорен, я подумала, решусь ли написать что-нибудь более личное. Она не видела моего срыва на похоронах. Она не видела, как Адам утешал меня, или давал мне салфетки, или помогал остановить мою икоту, чтобы я могла вернуться в часовню и продолжать принимать соболезнования. Адам проводил меня внутрь, но быстро извинился, когда директор похоронного бюро подошел ко мне с несколькими вопросами. В последний раз, когда я его видела, он стоял рядом с Бекс и одной из ее подруг, слушая Лорен и кивая головой.

– Спасибо, что был рядом со мной в это трудное время, – отчаянно хотелось мне написать. – Спасибо за то, что выслушал меня, и за понимание моих сложных отношений с отцом, и за то, что позволил мне поплакать у тебя на плече. Я никогда не забуду твою неизменную щедрость и доброту. – Я почувствовала, как слезы снова подступают к моим глазам, чувствуя бурлящую смесь горя, сожаления и тоски. Отвернувшись от Лорен, я украдкой вытерла лицо рукавом свитера.

Я напишу ему отдельную записку позже. Последнее, что я хотела сделать, это дать Лорен повод задать мне еще несколько вопросов.

– Большое спасибо, что пришли на службу, – поспешно написала я в карточке и поставила подпись, и, передавая ее Лорен, которая едва оторвалась от своих дел. Она взглянула на карточку, объявила, что она «выглядит хорошо», и расписалась. Я сунула карточку в конверт и адресовала ее в офис, добавив ее к стопке других карточек.

Вскоре Лорен ушла, пообещав вскоре позвонить мне.

– Ты должна провести лето в Лос-Анджелесе, – сказала она, обнимая меня на прощание. – Вы с Риком – так его зовут? Вы с Риком могли бы остановиться в нашем гостевом доме. Было бы хорошо, если бы ты на время выбралась из Фэрфакса.

Я удивленно посмотрела на Лорен.

– Только если ты захочешь, – добавила она, видя мое колебание.

– Нет, я действительно ценю это, – сказала я. – Я определенно воспользуюсь твоим предложением.

– Теперь, когда папа ушел, мы должны приложить больше усилий, чтобы, ну, ты знаешь, больше общаться.

– Мне бы этого хотелось.

Когда Лорен ушла, я медленно поднялась по лестнице в свою квартиру. Квартира казалась безжизненной. Я попыталась привести себя в порядок, вымыв несколько стаканов и бросив кучу белья в стиральную машину. Букет цветов, который Рик прислал мне в день похорон, увял и потемнел. Я собрала наименее потрепанные цветы и поставила их в вазу поменьше. Оставшуюся часть композиции я выбросила в мусорное ведро, где они рассыпали ярко-желтую пыльцу по всему контейнеру и полу. Я убирала беспорядок, когда мой телефон начал вибрировать. Это был Ларри.

– Что-то случилось? – спросила я. – Моя сестра буквально только что ушла.

– Ты видела сегодняшние новости? – настойчиво спросил он.

– Пока нет, – ответила я. – О нет – это из-за Джека? Неужели они слили еще больше секретных записей? Лорен говорила мне, что ситуация все еще плачевная.

– Нет, нет, дело не в этом, – сказал Ларри. – Речь идет о Рике.

– О Рике?

– Проверь первую страницу «Нью-Йорк Таймс», – сказал он. – И сиди тихо. Я приеду прямо сейчас.

Я открыла свой компьютер и зашла на сайт «Таймс». То, что я увидела, заставило мою челюсть отвиснуть от шока.