Текст книги "Обольстительная самозванка"
Автор книги: Джулия Лэндон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Здесь стоял довольно сильный запах плесени. В одном углу хранилось несколько больших игрушек. Кейра заметила деревянную лошадку-качалку. Она была вырезана вручную, со взбрыкивающими ногами и гордо вскинутой головой.
– Какая прелесть! – улыбнулась она, указывая на качалку.
Сестра Роузенс тоже взглянула.
– Да, не правда ли? Мистер Скотт сделал несколько игрушек для приюта. Полагаю, другого такого искусного мастера просто не найти.
– Это все сделал он? – спросила Кейра, повнимательнее приглядываясь к игрушкам. – Значит, вы знали его сестра?
– Конечно.
– Каким человеком он был? – полюбопытствовала Кейра.
Сестра Роузенс удивленно взглянула на нее:
– Очень хорошим, мадам.
Она сказала это с убежденностью, удивившей Кейру.
– Но ведь он был вором.
– Его обвинили в краже и признали виновным, – кивнула сестра, – но я про это ничего не знаю. Могу только сказать, что, имея троих своих детей, он находил время мастерить игрушки для наших сирот. Не каждый способен на это.
Направляясь за ней к двери, Кейра уже не в первый раз задалась вопросом: в самом деле, где же драгоценности, в краже которых обвинили мистера Скотта?
Глава 4
В комнате наверху, в таверне «Перо тетерева» в Хэдли-Грин, лежал на диване Деклан О’Коннор и, подложив руку под голову, наблюдал как Пенни, подавальщица, оглядывается в поисках чулка.
– Шут вас дери, что вы сделали с ним на этот раз? – пробормотала она, надевая рубашку через голову.
Деклан наблюдал, как тонкая ткань скользнула по ее голым ягодицам.
– Куда ты так спешишь? – спросил он.
– А я вам не говорила? Сегодня возвращается домой мой брат Джонни. Его не было, почитай, целый год. Жду не дождусь, когда увижу его.
– А где же он был? – праздно полюбопытствовал Деклан.
– Да кто его знает. Поди, в Лондоне. Он присылал письмо, и моя маманя попросила старого викария прочитать его, а там сказано, что Джонни приедет сегодня с двухчасовыми почтовыми. – Она наконец нашла пропавший чулок, шустро скатала его, сунула в него стопу и, вытянув ногу, натянула. Проделала то же самое со вторым. Затем облачилась в платье, не обращая внимания на взгляды Деклана. Потом развернулась, откинула свои белокурые волосы с глаз и прыгнула на постель, чтобы поцеловать его. – В следующий четверг? – кокетливо спросила девушка.
– Ни за что не пропущу.
Она улыбнулась:
– Пустая болтовня, милорд, и вы это хорошо знаете. Придет день, и вы приметесь ухлестывать за той графиней, и к гадалке не ходи. Да и то сказать: она ж вам ровня, и все такое, и хороша, я слышала, ну чисто картинка.
Хорошее настроение Деклана несколько увяло.
– Ни за что, даже если б она была последней женщиной на земле! Об этом можешь не беспокоиться.
– Да как же мне не беспокоиться, когда вы такой писаный красавец. Да к тому ж человек графа, не абы что тебе!
– Не человек графа. Я сам граф, – поправил ее Деклан.
Пенни нахмурилась:
– А за ради чего тогда служите тому господину?
Деклан улыбнулся. Пенни олицетворяет все то, что ему нравится в простолюдинах. Титулы, правила этикета – все это их не заботит.
– Я просто выращиваю для него лошадь.
– А в чем разница-то? – беспечно спросила девушка.
– Разница есть, и весьма существенная. Разведение лошадей – мое увлечение, а не работа.
– Кто вас разберет, – отозвалась Пенни, улыбнувшись несколько скептически. – Ну что ж, пошла я. Смотрите, шибко не задерживайтесь, милорд. Миссис Корниш страсть как не любит, когда ее комнаты долго заняты, авось какого путника занесет попутным ветром.
– Обещаю, – заверил он, глядя вслед девушке, на ходу закручивающей волосы в узел.
Деклан не спеша оделся, прервавшись на то, чтобы допить кружку, которую начал до того, как Пенни сунула руку ему в штаны. Он повязал шейный платок, пригладил пальцами волосы и натянул ботфорты. Задержался на минуту, чтобы еще раз взглянуть на себя в зеркало. Щетина уже проступила. И волосы не мешало бы подстричь. Деклан вгляделся в свое лицо. Он стареет. Интересно, как долго можно жить вот так – в постоянных разъездах, в постоянном поиске следующих больших скачек? Чисто теоретически ему нравилась мысль о детях. Неплохо бы иметь сына, которому он мог бы показать мир.
Деклан отвернулся от зеркала и взял свою шляпу.
– Хватит этой сентиментальной чепухи для одного дня, – пробормотал он себе под нос. По правде говоря, мысль о том, чтобы осесть на одном месте, тревожила его до крайности.
Он почти чувствовал кандалы, защелкивающиеся вокруг лодыжек. Эйрианна говорит, что он как старый слепой гусь, бегающий туда-сюда. Деклан улыбнулся, подумав о ней. Эйрианна – самая чудесная сестра на свете. Она заслуживает лучшего брата, чем он. Ему тяжело было сознавать, что жизнь сложилась не так, как она хотела.
Он покинул «Перо тетерева» с мыслями об Эйрианне и вышел на Хай-стрит деревушки Хэдли-Грин. День был теплый, солнечный. Он подумал, что можно съездить в деревню Хоршем взглянуть на чалого, о котором много слышал. Очень резвый и шустрый, как сказал старик из конюшни.
Деклан был так глубоко погружен в мысли об этой лошади, что когда какая-то женщина крикнула: «Милорд Доннелли!» – имел неосторожность взглянуть туда, откуда его окликнули. Миссис Огл, известная сплетница, застигла его врасплох. Рука ее была поднята, и она неистово махала ему.
– Да поможет мне Бог, – пробормотал Деклан, подумывая, не дать ли тягу, когда матрона устремилась к нему на всех парах, быстро и ловко обойдя повозку, груженную клетями с пищащими цыплятами, очень большую лужу и пару всадников.
– Как поживаете, милорд? – сказала она, запыхавшись, прижимая ладонь к своей часто вздымающейся пышной груди. На ней был кружевной чепец, от которого модные женщины уже давно отказались, и плащ, наглухо застегнутый до самого горла.
– Хорошо, миссис Огл, благодарю вас. Вы, вижу, тоже выглядите неплохо, если позволите заметить. Само олицетворение здоровья. И теперь, убедившись в этом, я могу спокойно продолжить свой путь. – И он приподнял шляпу.
Но эта дама была не из тех, от кого можно так легко отделаться, и не успел он сделать и шага, как она огорошила его вопросом:
– Вы, случайно, не были на распродаже лошадей в Эшвуде?
Деклану было невдомек, какое ей до этого дело, и он удивленно вскинул бровь:
– Прошу прощения?
– Графиня распродает добрую часть своей конюшни. Все об этом говорят.
– Миссис Огл, вас-то почему это волнует?
– О, мне это безразлично, уверяю вас. – Она весело рассмеялась и огляделась. Потом вдруг наклонилась вперед и зашептала, резко сменив тему: – Из достоверных источников мне известно, что сердце графини совершенно свободно.
Она сказала это так, словно сообщала какую-то жизненно важную новость, например, что французы высадились на английском берегу или что кронпринц был застрелен на дуэли. Деклан тоже подался вперед и прищурился.
– Занимаетесь сватовством, миссис Огл?
– Ну как сказать, – отозвалась она со смешком, чопорно приложив руку к своему очень высокому воротнику, – свахой я себя назвать не могу, милорд, зато умею разглядеть, кто кому подходит.
– Доброго дня, миссис Огл, – сказал Деклан и решительно зашагал дальше.
– Милорд, пожалуйста, подождите! Есть еще одна новость! – крикнула та ему вдогонку.
Деклан застонал, вскинув глаза к небу, и нехотя повернулся к назойливой даме.
– Графиня согласилась устроить ежегодный летний праздник. Это давняя традиция в Эшвуде, которой в последние несколько лет пренебрегали, когда здоровье графа ухудшилось. Будут приглашены все жители Хэдли-Грин и весьма влиятельные персоны из Лондона.
Боже милостивый, неужто браваде Кейры нет предела? Праздник?
– И какое же отношение это имеет ко мне?
– Это весьма важное событие, милорд, смею сказать.
– Какая нелепость!
– И тем не менее для вас это прекрасная возможность пообщаться с представителями знати, пока вы живете среди нас, – заявила миссис Огл. – Холостяку, возможно, будет небезынтересно узнать, что праздник посетят много юных дебютанток, И графиня, разумеется, почтит его своим присутствием. А ведь она – по любым меркам – самая красивая из всех местных женщин.
Деклан очень бы желал, чтобы эта самозванка отправилась назад в Ирландию, где ей самое место.
– Как удачно для холостяков! Уверен, они не преминут воспользоваться такой счастливой возможностью. Но если вы и в самом деле сваха, мадам, то должны были знать, что я редко ухаживаю за дебютантками. Предпочитаю любовную связь с дамами, которые уже отхватили себе мужей и ищут лишь легкого развлечения.
Миссис Огл ахнула. Потом густо покраснела.
– Ну, знаете, сэр! Это уже чересчур!
Он зашагал прочь, прежде чем та успела еще что-то сообщить. Особенно о Кейре Ханниган. Избалованная, своевольная и очень опасная женщина, ему ли не знать это.
А еще красивая, с искрящимися зелеными глазами и дерзкой улыбкой, которая может даже сильнейшего из мужчин сделать слабым. И, чего нельзя отрицать, она прекрасно знает, насколько привлекательна. Да, этой девушке нахальства и дерзости не занимать. Выдавать себя за свою кузину! Одного этого уже хватило бы, чтоб заработать его презрение, а ведь был еще случай в Баллинахите восемь лет назад.
Тот день по сию пору невозможно забыть. Она растревожила его, заставила желать ее, а ведь он к этому не привык. Он ускакал тогда с луга разгоряченный, чувствуя, что зеленые глаза Кейры оставили неизгладимый след в его душе. Мягкость ее тела и пылкость поцелуя возбудили его сверх всякой меры.
Он стыдился своего желания, хотя оно казалось вполне понятным: был молод, всего двадцать три года, И так быстро поддался порыву чувств, как будто не имел никакой власти над собственным телом. Когда же осознал, что делает, то сбежал, дав Шалому волю на обратном пути в Баллинахит.
Кейре Ханниган было тогда всего шестнадцать. Что он наделал? Какое безумие на него нашло, чтобы позволить себе такие вольности с девчонкой?
Когда Деклан вернулся в деревню, к нему подошел мистер Казенс, один из джентльменов, присутствовавших на пикнике его сестры.
– Милорд, слава Богу, вы приехали. Вы, случайно, не видели Кейру Ханниган, Ив О’Шонесси или Лили Боудин?
– А почему вы спрашиваете? – грубовато бросил Деклан, передав поводья конюху. Ему совсем не хотелось думать о них.
– Да они ушли гулять, – ответил мистер Казенс, – и их уже довольно давно нет.
Значит, ее подруги все-таки были где-то неподалеку. Вероятно, подсматривали. Она сделала из него дурака, и это отнюдь не улучшило расположения духа Деклана.
– Я их не видел, – солгал он. – Но не сомневаюсь, что они явятся домой в прекрасном настроении.
– Милорд, я все-таки волнуюсь.
Не ответив, Деклан зашагал прочь.
Он понятия не имел, что полчаса спустя Кейра и Лили вернулись на пикник без Ив, потому что коротал время в любовных утехах с Эйлин, судомойкой, у нее в комнатке под лестницей. И не ведал, что случилось что-то серьезное, ужасное, до тех пор пока через несколько часов плачущая Кейра Ханниган не рассказала об их замысле послать Ив к мистеру Брендану и не призналась, что видела Деклана на лугу у реки.
Он узнал обо всем, только когда была сформирована поисковая партия, и увидел упрек в глазах мистера Казенса и других мужчин, которые, очевидно слышали, как Деклан отрицал, что видел кого-то из девушек.
Он догадывался, что они думают – что он мог бы спасти Ив, если б откровенно признался, что видел Кейру, а не пытался скрыть этот факт, стыдясь того, что лапал шестнадцатилетнюю девушку.
Вечером поисковая группа нашла Ив. Девочка ни в чем не призналась, но ее вид говорил сам за себя. Платье было разорвано и испачкано в крови и грязи. Волосы растрепаны, а глаза… Господи, ее глаза преследуют Деклана все эти годы. Такие безразличные. Такие невозможно пустые, словно жизнь навсегда ушла из них.
Поиски мистера Брендана оказались тщетными. В Голуэе предполагали, что он сбежал на корабле в Америку.
…Через несколько дней Ив тайком выбралась из родительского дома, поднялась на вершину скалы Мохер и спрыгнула вниз. Деклан был среди первых, кто нашел ее мокрое изувеченное тело на берегу, куда его вынесло волной.
Вскоре после этого он уехал из Ирландии.
Кейру и Лили отправили на год в пансион благородных девиц на виллу Амьель в Люцерне.
Удивительно, но жители графства Голуэй со временем возложили вину за смерть Ив на Деклана. Девушки, говорили они, были слишком юны и глупы, чтобы знать, что они затеяли, но он-то должен был понимать: творится что-то неладное, – когда встретил Кейру одну. Они были правы. Он живет с этим горем по сей день. Теперь это составная часть его души, которая давит тяжким грузом, нож, который вонзается в него. Деклан верит, что заслужил всеобщее презрение.
Однако Лили Боудин не осуждала его. Она не раз вставала на его защиту. Откуда он мог знать о том, что случилось? Он хороший человек и ни в чем не виноват. Вина, утверждала Лили, целиком лежит на них с Кейрой.
Деклан, разумеется, отнюдь не ангел, но никогда не забудет, как самоотверженно девушка защищала его.
Сожалеет ли Кейра о случившемся, Деклану неведомо. Она по-прежнему жизнерадостна, все так же любима и уважаема в Ирландии.
Несколько лет назад на праздновании Рождества Кейра застала Деклана одного и попыталась поговорить о том, что случилось в тот день на лугу. Она была красива, невозможно красива, особенно в неярком зимнем свете, при котором глаза ее, казалось, сияли еще сильнее обычного.
– Если б я знала, – прошептала она, – если б могла догадаться, что случится, я бы, конечно, промолчала о нашей встрече.
– Ты имеешь в виду, что не соврала бы мне, – напрямик заявил он.
Девушка нахмурилась:
– Не могу выразить, как я сожалею.
Она принялась горячо оправдываться, слегка запинаясь, подыскивая слова. Пока она говорила, Деклан молчал. Когда девушка наконец замолчала, он просто предложил больше никогда не касаться этой темы. И продолжал избегать Кейру – средоточие своего стыда и горького сожаления.
До недавних пор. Пока она внезапно не появилась опять в его жизни, выдавая себя за свою кузину.
Да, расплаты не миновать, когда ее поймают на обмане. А это непременно произойдет – ведь Кейра еще и беспечна. Неужели она думает, что англичане благосклонно посмотрят на нее, ирландскую католичку, выдающую себя за графиню? Они посчитают, что ее мотивы были преступными, если не политически злонамеренными, учитывая борьбу за католическую эмансипацию в Британии.
Ему лучше держаться в стороне от назревающего скандала и этих дьявольски прекрасных зеленых глаз.
Глава 5
Кейра пила чай одна, вернувшись из приюта, что было редкостью при ее насыщенном светском календаре. С тех пор она все размышляла, вспоминая, что говорила сестра Роузенс про мистера Скотта. Девушка видела перед глазами маленькую лошадку-качалку, так искусно вырезанную опытным мастером. Потом вдруг отставила свою чашку и встала. Лакей тотчас же возник в дверях, и Кейра вышла из комнаты, направляясь в музыкальный салон.
Усомниться в версии событий Лили, так хорошо известных Кейре, ее заставило простое совпадение. Она нашла письмо, написанное тетей Алтеей ее матери и не отправленное, в котором та рассказывает о несчастливой жизни с графом. Кейру это не особенно удивило: ведь не секрет, что браки по расчету часто бывают неудачными.
Не начни она притворяться и возможно, даже верить, что она хозяйка в замке Эшвуд, которой полагается фортепиано, ей бы и в голову не пришло говорить о фортепиано.
Кейра пробыла в Эшвуде чуть больше месяца, когда подумала об инструменте. Дело в том, что она неплохая пианистка. Ее мама уделяла очень большое внимание музыкальному образованию дочерей. Девушка посчитала странным, что в таком большом и величественном доме, как Эшвуд, нет столь необходимого музыкального инструмента, и поинтересовалась у мистера Фиша почему.
– Не могу сказать, мадам.
– Да у нас есть фортепиано, сэр, – возразила миссис Торп, экономка. – Леди Эшвуд велела отнести его в мансарду после того печального происшествия.
Так местные жители Хэдли-Грин называли безвременную кончину мистера Скотта. Кейре казалось, что все, что происходило в Хэдли-Грин, имело место либо до происшествия, либо после него. Здесь существовало какое-то новое летосчисление.
На вопросительные взгляды Кейры и мистера Фиша миссис Торп добавила:
– Она купила фортепиано для вас, миледи. Неужели вы забыли?
– Э… ну да! Я, кажется, вспоминаю…
– Миледи, оно такое красивое, – продолжала миссис Торп. – Такое затейливое, привезенное аж из Италии. Но как только вы уехали, леди Эшвуд не могла больше его видеть, так скучала по вас, и велела унести инструмент на чердак.
Забавно, не правда ли, что Лили никогда не выказывала какого-то особого таланта в игре на фортепиано? Все то время, что Кейра проводила за клавишами, кузина где-то развлекалась и ни разу не вспомнила об инструменте, который был привезен специально для нее из Италии.
Мистер Фиш тут же отдал распоряжение дворецкому Линфорду доставить фортепиано в музыкальный салон, чтобы графиня могла проверить его и решить, насколько оно ей необходимо.
Фортепиано пришлось Кейре очень даже по душе – такого инструмента она еще никогда не видела. Оно было сделано из орехового дерева, украшено изысканной резьбой. Девушке достаточно было только взглянуть на него, положить пальцы на клавиши из слоновой кости и услышать звучание, чтобы понять, что фортепиано совершенно. А мистер Фиш тут же договорился о приезде настройщика из Лондона.
Целых две недели Кейра с удовольствием занималась музыкой, пока как-то раз порыв ветра не разметал листки с нотами. Спеша встать и собрать их, она опрокинула скамейку. Когда же наклонилась, чтобы поставить ее на место, то заметила кое-что странное. С обратной стороны скамейки было что-то вырезано. Девушка села на пол, чтобы рассмотреть надпись получше.
Кейра предположила, что это знак мастера, но при более близком рассмотрении оказалось, что это любовное признание. Оно было вырезано под выступом скамейки: «Ты песня, которая играет в моем сердце; я живу для А., моей любви, моей жизни, единственной ноты моего сердца. Навеки твой Д.С.».
– О Боже, – пробормотала Кейра, пробежав пальцами по надписи. Она сочла ее необычайно милой… но потом вспомнила, что мистер Джозеф Скотт был мастером-краснодеревщиком; стало быть, Д.С. – это он, и именно он сделал эту надпись.
Тогда кто же А.?
Ответ осенил ее так внезапно, что Кейра охнула и всплеснула руками.
– Не может быть, – в благоговейном страхе прошептала она, снова вглядываясь в надпись. Ее покойная тетя, графиня Эшвуд. Алтея Кент. Открытие было совершенно шокирующим, и воображение Кейры разыгралось при мысли, что мужчина, который украл драгоценности леди Эшвуд, изготовил для нее эту скамейку и сделал такую трогательную надпись.
– Вам нехорошо, мэм?
Горничная недоуменно смотрела на нее, и Кейра больно ушибла пальцы, поспешив подняться с пола и перевернуть скамейку.
– Нет-нет, все в порядке, спасибо! – слишком горячо воскликнула она. – Просто… смотрела, вот и все. Уже время ленча, да?
– Нет, мэм. Еще только одиннадцать.
– Вот как! – Служанка начала вытирать пыль, и Кейра не осмелилась разглядывать скамейку при ней. Поэтому она аккуратно задвинула ее под фортепиано и вышла из комнаты.
…Сегодня она тихо притворила за собой дверь, подошла к инструменту и воззрилась на скамейку. Потом опустилась на колени и перевернула ее, чтобы еще раз взглянуть на надпись. Мистер Скотт любил тетю Алтею. Кейра поставила скамейку, села на нее и заиграла на фортепиано.
Но мысли ее постоянно возвращались к сделанному открытию. Получилась какая-то чепуха и бессмыслица. Мужчина, который изготовил скамейку, украсил ее резьбой в виде виноградных листьев и цветов вдоль ножек, придумал такую прелестную надпись, признаваясь в любви к женщине, не мог потом украсть ее драгоценности.
Как бы ей хотелось, чтобы Алтея была жива, чтобы спросить ее обо всем этом, но она умерла так трагически и такой молодой. Кейра встречала ее всего несколько раз, но у нее сохранились чудесные воспоминания о тете. Она думала, что Алтея, пожалуй, была самая красивая из сестер. Она всегда была такой теплой, такой живой. Кейра помнила, что главным в ней было то, что она любила жизнь. Ей вспомнилось, как Алтея пыталась соблазнить мать Кейры поездкой в Испанию. Та и слышать об этом не хотела, поскольку Молли и Мейб были еще совсем маленькие. «Что ты будешь делать, Ленора? Всю жизнь торчать в этих четырех стенах? Как затворница?» Кейра тогда не знала, что означает «затворница», но была уверена, что это что-то противное, раз тете Алтее это не по душе.
Любила ли она мистера Скотта? Ну конечно же, ведь она приняла от него подарок – эту скамейку. А потом он взял и что-то украл у нее? Не может такого быть!
Кейра была настолько убеждена в этом, что на следующий день набралась храбрости, когда они с миссис Торп составляли план хозяйственных дел в Эшвуде на неделю. Экономка, со своим высоким воротником и туго закрученными волосами, являлась эталоном деловой расторопности и не любила тратить время на пустую болтовню. Но Кейра поднялась со стула, когда она уже готова была покинуть комнату, и сказала:
– Миссис Торп, я хочу у вас кое о чем спросить.
– Да, мадам?
– Как выдумаете, моя тетушка… не слышали ли вы случайно… – Деликатного способа выразить это не было, и Кейра очень волновалась, так как почувствовала нетерпение экономки. – Моя тетя знала мистера Скотта… хорошо?
Миссис Торп недоуменно заморгала большими карими глазами.
– Прошу прощения, – проговорила Кейра и с пылающим лицом начала собирать свои бумаги.
– Нет, миледи. Это я прошу прощения. Просто я пятнадцать лет не слышала, чтобы здесь произносилось имя этого человека.
– Мне не следовало его упоминать. Но я тогда была такой маленькой и…
– В самом деле, вы были всего лишь девчушкой.
– Но с тех пор я все думаю…
Миссис Торп внимательно посмотрела на нее.
– Доподлинно мне не известно, – осторожно проговорила она, – но, полагаю, она находила его хорошим мастером, потому что с большим энтузиазмом рекомендовала леди Хорнкасл. Он только-только закончил работу в ее доме, когда… в общем, когда встретил свою судьбу. Насколько мне известно, лестница так и не была завершена.
– Леди Хорнкасл, – задумчиво проговорила Кейра. – Из Рочфилда? – спросила она, подумав о старом особняке на холме.
– Она самая, – подтвердила миссис Торп. – Она была подругой ее милости. Вы помните ее?
– Э… весьма смутно, – смущенно призналась Кейра.
– А мне казалось, вы должны ее хорошо помнить. Она всегда привозила вам конфеты. В детстве вы были такой сладкоежкой! Ирландия, должно быть, излечила вас от этого, – сказала она с оттенком неодобрения в голосе. Действительно, все обитатели Эшвуда были ошеломлены, что она не любит сладкое и отказалась от яблочного пирога, который преподнесли ей на ужин несколько дней назад. Очевидно, Кейра ранила лучшие чувства поварихи.
Девушка хотела поговорить с леди Хорнкасл, но поскольку они не были знакомы, не знала точно, как это устроить. К счастью, возможность представилась сама.
Дамы из Благотворительного общества поддержки сирот приюта Святого Варфоломея (или Общество, как они сами предпочитали называть его) снова прибыли с визитом по поводу летнего праздника. Вся деревня Хэдли-Грин с волнением предвкушала это событие, и хотя до него оставалось еще два месяца, Кейра регулярно получала записки с идеями по его устройству. Да поможет ей Бог, девушка не собиралась устраивать такое пышное празднество, как те, что описывали ей члены Общества, но поняла, что не в ее силах что-то изменить. Приют остро нуждается в средствах. Кроме того, не только дети, но и все взрослые с нетерпением ждут этого знаменательного события. Она, рассудила, что к тому времени Лили уже вернется в Эшвуд. Это прекрасная возможность, убеждала себя Кейра. Она подготовит праздник, а кузина сможет воспользоваться его плодами.
… В тот особенно солнечный день к ней пожаловали с визитом миссис Фелисити Мортон, миссис Робина Огл и мисс Дария Бабкок – все три в платьях из одинакового золотистого шелка, предположительно приобретенного в единственном подходящем магазине тканей в Хэдли-Грин. Они прибыли в качестве делегации, чтобы обсудить возможность проведения скачек на празднике. Линфорд подал им чай и печенье в бельведер, окруженный гиацинтами, ароматом которых благоухал воздух вокруг.
Кейра внимательно слушала разглагольствования дам о том, что скачки окажутся «бриллиантом в маленькой короне празднества». Они полагали, что возможность поставить на какую-то лошадь привлечет на торжество еще больше людей и что они соберут вдвое больше денег, чем можно ожидать от других мероприятий.
– Обожаю скачки, – сказала Кейра, на что дамы возбужденно защебетали. – Я, в сущности, сама участвовала в них.
Это вызвало еще больший всплеск восторженных возгласов.
– Вы должны принять в них участие, ваша милость! – воскликнула мисс Бабкок.
– Я бы с превеликим удовольствием, но, к несчастью, у нас сократилось поголовье лошадей. – Вранье чистой воды, но она сочла, что это по крайней мере звучит правдоподобно. Незачем трубить на всех углах о долгах Эшвуда. – Боюсь, у меня их недостаточно для проведения скачек.
– Ах, но у леди Хорнкасл довольно внушительная конюшня, – заметила миссис Огл. – Я случайно встретила ее в магазине готового платья миссис Лэнгли, и она сообщила мне, что только в этом месяце ей доставили трех лошадей.
– Надо же! – воскликнула миссис Мортон. – Зачем так много, как вы полагаете?
– Для ее сына, лорда Хорнкасла, – пояснила Дария Бабкок и подалась вперед с грацией и пылом юной леди, у которой есть что поведать окружающим.
Женщина была хороша собой и, как подозревала Кейра, прекрасно об этом знала. Честно говоря, в этом отношении она напоминала девушке ее саму. Нет смысла ради приличия делать вид, что это не так. Букеты цветов в салоне и маленький пушистый котенок, бегающий по Эшвуду – подарки от воздыхателей, – достаточное тому свидетельство. У Дарии, видимо, тоже никогда не было недостатка в поклонниках.
– Лорд Хорнкасл находит Рочфилд довольно скучным и собирается перебраться в Лондон, – поведала мисс Бабкок. – Его мать не мыслит жизни без него и хотела бы женить сына, если получится.
Миссис Мортон, которая произвела на Кейру впечатление мудрой женщины, сосредоточила взгляд своих маленьких глазок на мисс Бабкок.
– И откуда тебе это известно, Дария?
Та скромно пожала плечами и устремила невинный взор на тарелку с печеньем из-под полей своей изящной летней шляпки.
– Да так, слышала разговоры.
– Возможно, вы могли бы нанести ей визит, мадам, – предложила миссис Огл Кейре. – В конце концов, причина веская.
Девушка чуть не вскрикнула от радости. Они только что предоставили ей прекрасный повод навестить леди Хорнкасл.
– Вы правы! Я должна сделать это немедленно. Попрошу мистера Фиша отправить записку как можно скорее.
Миссис Огл усмехнулась:
– Как вы напоминаете мне вашу тетю, леди Эшвуд. Такая же, как у нее, прелестная улыбка и искрящиеся глаза. И такая же щедрая… Она была воплощенной щедростью, если уж говорить правду.
Кейра гордо улыбнулась.
Но улыбка миссис Огл сникла, пока Линфорд наливал вторую чашку чаю.
– Знаете, я так сожалею обо всем, что здесь случилось в свое время, – сказала она.
– Я вас понимаю, – отозвалась Кейра. – В последнее время я довольно много думала об этом. – Она поставила свою чашку. – Признаюсь откровенно: я часто задаюсь вопросом, что же стало с эшвудскими драгоценностями. Ведь они так и не были найдены.
– О, держу пари, камешки проданы за изрядную сумму, – высказала свое мнение миссис Мортон.
– Кажется странным, что их не нашли, после того как вор был отдан под суд, – осторожно молвила Кейра.
– И странно, и трагично, – согласилась миссис Огл, размешивая мед в чае. – Мне никогда не забыть, как потрясена и опечалена я была, узнав, что леди Эшвуд свела счеты с жизнью.
Кейра была так ошеломлена, что со звоном уронила ложечку в чашку, заставив всех женщин вздрогнуть.
– Как вы сказали?
Глаза миссис Огл расширились.
– Вы… вы не знали, мадам? Она утонула…
– Но ведь это произошло случайно, не правда ли?
Миссис Мортон внезапно наклонилась вперед и положила ладонь на руку Кейры.
– Мы думали, вы знаете, – мягко сказала она. – Не секрет, что леди Эшвуд была ужасно несчастна с графом.
– Да, но… но почему вы думаете, что это было самоубийство? – выдавила она.
Миссис Мортон бросила быстрый взгляд на миссис Огл.
– Была записка, – просто сказала та.
– Какая записка?
– Та самая, в которой она признавалась, что сама лишает себя жизни.
Кейра потрясенно смотрела на дам.
– А что еще в ней говорилось?
– Ничего не могу сказать, – покачала головой миссис Огл. – Подозреваю, что никто, кроме покойного графа, этого не знал. – Она взяла свою чашку и отпила глоток.
Кейра подумала о Лили, бедной дорогой Лили, которой будет так тяжело услышать об этом. Она станет винить себя.
Теперь Кейре просто не терпелось поговорить с леди Хорнкасл.
