Текст книги "Ученик пекаря"

Автор книги: Джулия Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

– Вы будете шить самой королеве.

Женщина призналась, что действительно подрабатывает шитьем, и толпа разразилась восторженными рукоплесканиями. Таул хотел уйти, но гадальщик остановил его.

– Вы, сударь! – Таул затряс головой и отступил, но гадальщик уже поймал его за руку. Сжав ладонь Таула и глядя в небо гадальщик сказал: – Вы, сударь, ищете мальчика. – Таул сохранил непроницаемый вид, и прорицатель продолжал: – Здесь, в городе, вы его не найдете. Вам следует обратиться к ларнским оракулам – они скажут, где его искать. – На миг Таул встретился взглядом с гадальщиком, и тот отошел. – Сударыня, дайте мне вашу руку. Вы вдова и желаете выйти замуж снова...

Таул пошел прочь, задумчиво потирая подбородок. Он никогда не слышал ни о Ларне, ни о тамошних оракулах. Он пытался выбросить слова гадальщика из головы. Но они уже легли тяжелым грузом на его душу, и Таул решил разузнать о Ларне побольше.

Вскоре он пришел к таверне, указанной Меган, и юркнул внутрь, радуясь избавлению от шума и толкотни. Он сел в темном углу, с наслаждением дав отдых еще слабым ногам. Девица с кислым лицом, подойдя, осведомилась вместо приветствия:

– Чего надо?

– Кружку эля.

Девица, оскорбленная скудостью заказа, презрительно отошла, вернувшись спустя долгое время с порцией сильно разбавленного напитка.

– Не скажете ли – Пончик тут?

– А кто спрашивает?

– Друг Меган.

Девица ушла в заднюю комнату. Вскоре оттуда появился человек – он смерил Таула взглядом и лишь потом подошел.

– Чего ты хочешь? – без лишних слов спросил он. Свет из окна не льстил ему, выставляя напоказ глубокие оспины на лице.

– Мне нужен нож.

– Какой?

– Длинный. – Таул надеялся, что денег у него хватит: подобный товар, подозревал он, в Рорне ценился дорого.

– Десять серебреников.

– Нет, не пойдет. – Таул сделал вид, что уходит. Уловка удалась.

– Восемь, – сбавил Пончик.

– Шесть.

– По рукам.

Пончик опять ушел на зады, а вернувшись, достал из-под полы нож – превосходный, как с удивлением заметил Таул. Контрабандный товар, без сомнения. Таул уплатил деньги и встал.

– Между прочим, – сказал он, – ты случайно не слышал что-нибудь о Ларне?

Пончик, испытующе посмотрев на него, покачал головой.

У Таула осталось чувство, что тот знает что-то, но не хочет говорить. Рыцарь опять вышел на яркий свет дня и направился обратно к Меган. Гадальщик бросил семя в благодатную почву, и Таул решил непременно найти кого-нибудь, кто бы мог рассказать о Ларне и его оракулах.

* * *

Джек был на расстоянии вытянутой руки от Мелли, когда она умчалась прочь, не видя и не слыша его. Чуя, что погоня приближается, Джек рванул в сторону. Он ничем не мог помочь своей спутнице – оставалось утешаться тем, что у нее хотя бы есть лошадь. Неопытному глазу Джека Мелли показалась превосходной наездницей.

Он бежал со всей быстротой, на которую были способны его длинные ноги, через хворост и поваленные стволы, с трудом переводя дух. Оглянувшись назад, он оступился и вывихнул лодыжку. Упав на сырую лесную подстилку, он снова поднялся и попытался опереться на больную ногу, но не смог удержаться.

– Черт! – выругался он шепотом – отчасти от боли, отчасти от злости. Теперь оставалась только спрятаться – с вывихнутой ногой далеко не уйдешь.

Быстро оглядевшись, он заметил неглубокую канаву, доковылял до нее, поспешая как мог, и свалился на дно. Там оказалось не слишком приятно: стенки поросли грибком, а внизу стояла холодная, пахнущая гнилью вода. Нисколько не чувствуя себя защищенным, Джек улегся в ледяную купель и забросал себя сверху мокрыми опавшими листьями. Вода сразу промочила плащ и штаны, пробрав Джека холодом до костей.

Он начал испытывать некоторый стыд – за Мелли гонятся люди Баралиса, а он залег в канаве, словно трус.

Джек нисколько не сомневался в том, что погоню снарядил Баралис. Если в замке кто-то и смыслит в колдовстве, то это королевский советник. Молва гласила, что он занимается древней наукой, однако Баралис был слишком могуществен, чтобы кто-то отважился сказать об этом вслух, а уж в глаза ему – и подавно. Джек почувствовал это и на себе. Когда он переписывал книги, ему порой делалось дурно и начинала болеть голова.

До сих пор он приписывал это напряжению глаз и поздним бдениям но вчера утром он испытал точно такое же недомогание.

Баралис занимался ворожбой, Джек как-то чувствовал это. Он вспомнил, что во время приступов тошноты ему случалось видеть Баралиса – тот тоже выглядел бледным и больным.

Возбуждение, вызванное этим открытием, быстро сменилось тревогой: Джек лишний раз убедился, что он не такой, как все.

А ему больше всего в жизни хотелось быть как раз таким как все, и смело ходить по замку, не опасаясь, что его обзовут ублюдком. Ему хотелось, чтобы у него был отец, как у всех, и мать, которую никто не называл бы шлюхой. Хотелось быть на равных с законными детьми и знать, кто он и откуда. Но теперь все это казалось еще более несбыточным, чем прежде.

Он мог бы уйти на восток и там поступить в подмастерья к пекарю. Но лучшее, на что он может надеяться, – это скрыть свое прошлое. Лгать он не станет. Нет. Если его спросят о родителях – а спросят непременно, – он не оскорбит ни себя, ни мать сочинением небылиц.

Легкой жизни, как видно, ему не видать. Куда бы он ни пришел, он везде будет чужим. Вчерашнее происшествие лишь окончательно определило его судьбу. Чем скорее он смирится с этим и перестанет мечтать, как отыщет родных матери, которые с распростертыми объятиями примут блудного родича, тем лучше будет для него. Надо считаться с действительностью. Вот эта канава – действительность, хлебы – тоже, а сам он навсегда останется ублюдком.

Лежа в воде, он прислушивался к топоту погони. Вот задрожала земля – видно, кто-то проскакал совсем рядом с его укрытием. Судя по звуку, всадников было не так много. Джек слышал, как они сбавили ход и стали перекликаться. Джеку их выговор показался чужим.

– Ты сказал, что парень побежал сюда.

– Побежал, я сам видел.

– Он не мог далеко уйти. Ты поезжай вон туда, а мы – по этой тропке. Давай шевелись.

Один всадник галопом ускакал прочь, других какое-то время не было слышно. Джек предположил, что они стоят на месте и прислушиваются, и затих, едва осмеливаясь дышать. Наконец двое конных отъехали, и, лишь когда они отдалились, Джек снова начал дышать полной грудью.

Он решил оставаться на месте, каким бы скверным оно ни было. Лодыжка отчаянно болела, но еще сильнее донимал сырой холод, медленно проникающий в тело. Под левой ногой чувствовалась какая-то помеха, и Джек, осторожно пошарив там рукой, нащупал что-то мохнатое. Вот почему в канаве стоит такая вонь – тут разлагается какой-то дохлый зверек.

Джек надеялся, что это не крыса. Крыс он боялся. Самой ненавистной для него обязанностью было ходить в кладовую за мукой. Как только он открывал дверь, слышался шорох разбегающихся крыс. Он всегда выжидал несколько мгновений, прежде чем осветить кладовку фонарем, не желая видеть их голые лапы и хвосты. Но всегда находились твари, которые, несмотря на свет, продолжали жрать. Эти были хуже всех – они нагло смотрели на него в упор своими глазками-бусинками. Джек однажды пнул одну, и ее кости хрустнули об стену. На другой день, когда он пришел, дохлую крысу пожирала свора других. Среди них было еще какое-то существо, слишком темное, чтобы его разглядеть, – оно сверкнуло зубами и сразу исчезло.

Мастер Фраллит побил его тогда. «Живые крысы достаточно скверная вещь, – сказал мастер, – а дохлые того хуже – они притягивают дьявола».

Послушать Фраллита, дьявола притягивали очень многие вещи – особенно длинные волосы и грезы наяву.

Джек не мог оставаться рядом с дохлой крысой. Он вылез из канавы, мокрый и грязный, дрожа на холодном ветру. И заковылял в лес, неотрывно думая о Мелли; он надеялся, что ее не схватили.

* * *

– Молодец, молодец. – Конь Мелли неохотно вошел в поток. Погоня была уже в нескольких футах. Мелли, не глядя назад, уговаривала лошадь. Та уже вступила в ледяную воду. – Хороший, хороший. – Она успокаивала больше себя, чем коня. Он слегка оступился на каменистом дне. – Ничего, ничего, мой хороший.

Погоня остановилась в нескольких ярдах позади, и двое, один с мечом наголо, въехали в ручей.

– Ни шагу дальше, госпожа, – предостерег тот, что с мечом, дав знак остальным окружить ее. Мелли застыла посреди ручья в кольце семерых мужчин – теперь и те обнажили свои мечи. Она потрепала коня по шее, стараясь унять бешеное биение сердца, – она не унизит себя перед ними, выказав страх.

– Ссадите ее и свяжите. – Грубые руки схватили ее за ноги и выше, без нужды задерживаясь на груди и бедрах. Ее сняли с коня и вынесли на берег, швырнув на землю.

– А она милашка, – сказал один, видимо, главный у них.

– Ага, и под плащом есть за что подержаться, – ответил другой, из тех, кто ссаживал ее. Мелли испугалась. Мужчины вложили мечи в ножны, глядя на вожака.

– Думаю, он не станет возражать, если мы малость позабавимся с ней, – ухмыльнулся тот, подходя к Мелли. Став рядом на колени, он развязал ее плащ. Она лягнула его ногой. – Ах ты сука! – Он ударил Мелли по лицу так, что у нее помутилось в глазах. Остальные заржали.

– Всыпь ей, Трафф, да поторопись – нам тоже охота.

Вожак разодрал корсаж ее платья, обнажив белые груди.

Мелли попыталась прикрыться, но вожак навалился на нее, кусая ей губы и тиская грудь. Потом стал одной рукой расстегивать ремень, другой задирая ей юбки. Мелли пронзительно визжала, надеясь хоть этим отпугнуть его.

Внезапно послышался стук копыт, и вожак вскочил, в тревоге нахмурив лоб. Мелли воспользовалась случаем, чтобы оправить платье.

– По коням, – крикнул вожак, брезгливо посмотрев на нее. – Клинки наголо.

К ним несся конный отряд. Мелли еще издали узнала людей отца по красным с серебром камзолам. Обидчики, готовясь к бою, забыли о ней, и она юркнула в ближайшие кусты.

Оба отряда схватились, и сталь зазвенела о сталь. Силы поначалу казались равными, и противники рубились немилосердно.

Это нисколько не походило на изящные турниры, которые Мелли видела при дворе, – мечи свистели с бешеной силой, метя без разбору в человека или в лошадь. Бой заварился долгий и кровавый. Тяжелые клинки, рассекая кожаные латы, врубались в тело. Мелли показалось, что среди отцовских бойцов сражается ее брат. Больше она не могла на это смотреть.

Она потихоньку отползла прочь, царапая свой нежный живот о сухую промерзлую поросль. Позади слышались рев и крики, пронзительное ржание испуганных лошадей и звон клинков.

Мелли шла вниз по ручью, пока не нашла брода. Она вошла в поток, радуясь холодной воде, смывающей с нее следы нечистых лап.

Найдя на другом берегу небольшую полянку, она повалилась на землю. Ее била дрожь, а следом хлынули слезы. Рыдания сотрясали ее. Бегство из дома, ограбление, погоня, плен и, наконец, бой – это оказалось больше, чем она могла вынести. Мелли долго еще плакала, кутаясь в изодранное платье. Ей было уже безразлично, найдут ее люди отца или нет, – лишь бы те, первые, не нашли. Мелли поклялась, что скорее умрет, чем даст опять дотронуться до себя.

Мало-помалу она успокоилась. Шум боя затих, но она не могла вспомнить, когда это случилось.

Она вынула шнурок из волос, и как умела, скрепила платье. Плащ остался позади, и она сомневалась, что протянет без него до утра. Услышав хруст прутьев и шорох листвы под чьими-то ногами, она быстро обернулась. Бежать она не могла. Мелли встала и высоко вскинула голову, приготовясь к возвращению в замок.

Ее конь! Он, должно быть, перешел ручей, когда Мелли стащили прочь. Обхватив усталое животное за шею, Мелли принялась его целовать. Мешок с припасами каким-то чудом сохранился! Она мигом отвязала его. Одно из одеял сойдет за плащ. Мелли завернулась в него, сразу почувствовав себя гораздо лучше: ей тепло, и у нее есть лошадь и провизия.

Решив, что пора перекусить, Мелли набросилась на вяленую свинину и сухари – отроду она не едала ничего вкуснее.

* * *

Лорд Мейбор кипел от ярости, и его старший сын Кедрак чувствовал это на себе в полной мере.

– Болван, как ты мог упустить ее? – Мейбор швырнул чашу через комнату, разбив свое драгоценное зеркало на куски. – Как ты мог?

– Там оказались вооруженные люди, и нам пришлось вступить с ними в бой.

– Какого дьявола ты ввязался в бой, когда тебе велено было искать сестру?

– Они ее схватили – так мы ее и нашли. Услышав ее крик.

– Что за люди?

– Не могу сказать, отец. На их одежде не было цветов. По-моему, это наемники.

– Борк всемогущий! Это еще что? – Кровь, распирая сосуды, давила в затылок Мейбору. – Зачем наемникам моя дочь? – Он шарил глазами вокруг, ища новый снаряд для метания: ему хотелось бить и крушить.

– Возможно, они просто наткнулись на нее в лесу и решили с ней позабавиться.

– Ты что городишь? – Голос Мейбора был холоден как лед. Кедрак не смел смотреть ему в глаза.

– Мне сдается, они пытались ее изнасиловать. Точно сказать не могу, но судя по ее крикам... И потом, мы нашли там ее плащ.

Лицо Мейбора сделалось серым.

– Вы взяли кого-нибудь из этой шайки?

– Нет, отец. Мы убили двоих и еще троих ранили, но они ушли в лес.

– А трупы?

– Мы обыскали убитых – при каждом оказалось по восемь золотых.

Мейбор, немного успокоившись, задумался.

– Восемь золотых, говоришь? Этим ребятам заплатили – и щедро заплатили. Ты уверен, что никто, кроме тебя и твоих людей, не знал о бегстве Меллиандры?

– Мы соблюдали всяческую осторожность, отец. В городе я расспрашивал о ней сам, притом так, будто не придавал этому особого значения. Что до людей – вы знаете, как они вам преданы.

Мейбор кивнул. Кедрак говорил правду. И все-таки лорда не оставляло чувство, что кто-то заплатил наемникам именно за то, чтобы они нашли Мелли.

– Кедрак, завтра ты снова отправишься в лес и возьмешь с собой следопыта и гончих. Ее надо найти любой ценой.

– Да, отец. – И Кедрак ушел.

Мейбор посмотрел на разбитое зеркало. Десять лет назад он заплатил за него сто золотых.

Он был уверен, что наемников послал Баралис. Ведь у королевского советника нет своих людей. Как этот ползучий гад узнал, что Меллиандра пропала? Мейбор ударил по зеркалу кулаком и порезал руку до крови, но не заметил этого. Баралис послал наемников схватить и обесчестить его, Мейбора, дочь.

Глава 5

Джек чувствовал первые признаки начинающейся лихорадки. Он продрог до крайности, у него не было ни еды, ни сухой одежды, и где-то на бегу он потерял один башмак.

Остаток дня он шел по лесу в надежде найти Мелли. Однажды он услышал вдали звон клинков и благоразумно уклонился в сторону, уходя все глубже в чащу.

Одежда на морозе сохла медленно, и Джек трясся всем телом. Лодыжка все еще болела, и он прихрамывал. Он высматривал ягоды или орехи, но лес на пороге зимы совсем оскудел.

Усталый, голодный и промерзший, Джек устроился на ночлег, свернувшись у подножия большого дуба. Он надеялся, что дерево хоть немного защитит его от ветра. Зарывшись в кучу веток и листьев, он погрузился в беспокойный сон.

Утром он проснулся, чуя в воздухе дождь. Он посмотрел вверх сквозь голую крону дуба, и небо, серое и набухшее влагой, подтвердило его опасения. Джек обратил внимание, что его тело ведет себя не так, как обычно. Голова отяжелела, а все мускулы ныли. Кожа, липкая на ощупь, туго натянулась, и Джек, несмотря на холод, чувствовал сильный жар. Ему и раньше случалось болеть, и он знал, что означает такое состояние. Не знал только, каково хворать в лесу, за много лиг от дома.

В замке как раз выпекается первая порция хлеба, на кухне густо пахнет дрожжами, на завтрак полагается миска свиной похлебки, и целый час можно праздно сидеть у огня. Джек рассмеялся сам над собой. Хорош из него герой, нечего сказать: всего два дня как из дома, а уже умудрился схватить лихорадку и готов пожертвовать своим приключением за сытный завтрак и пропавший башмак!

Смех придал ему сил, и он поднялся на ноги. На пустой желудок его замутило, он пошатнулся и с трудом восстановил равновесие. Случись здесь Фраллит, он подумал бы, что его ученик пьян, и на неделю урезал бы ему порцию эля. Мысль об урезанной порции эля показалась Джеку очень заманчивой – сейчас он охотно вынес бы порицания Фраллита и за кружку тухлой воды.

Джек поплелся дальше. Вспомнив, что прошлой ночью пил из ручья, он направился к нему. Мысли его блуждали: Боджер и Грифт предостерегали его против стоячей воды, а подавальщица Финдра смеялась над тем, что он идет в одном башмаке. Джек уже плохо понимал окружающее: люди из замка казались ему не менее реальными, чем деревья. Он мог бы поклясться, что бредет по лесу целую вечность, – и вдруг снова вышел к дубу, подозрительно похожему на тот, под которым он ночевал.

Все деревья и кусты казались ему теперь похожими друг на друга. Голова кружилась, и он не мог вспомнить, куда и зачем идет. Мучительно тянуло прилечь, заглушить голоса, укоризненно бубнящие в мозгу. Крохотная часть сознания еще упорствовала понимая, что ложиться не следует, но Джек пренебрег ею. Он вот-вот упадет. Ему надо поспать.

Он свалился под деревом. Перед провалом в беспамятство он еще успел заметить, что пошел дождь, и обрадовался. Дождь так приятно холодил горячую кожу.

Еще чьи-то глаза смотрели на дождь – а до того они все утро смотрели на парня, кругами блуждающего по лесу. Обладатель этих глаз решал, как ему поступить. Он знал, что юноша умрет, если оставить его на дожде и холоде. Однако наблюдатель не склонен был сочувствовать другим. Он жил в глухом лесу и прекрасно обходился без людей. Он довольствовался обществом животных и деревьев, а чужие дела его не касались.

Но он не уходил и продолжал наблюдать. Он многое повидал на своем веку: он видел, как людей убивают и грабят, видел, как люди охотятся и как охотятся на людей. Он видел все это из своего зеленого убежища и ни разу не вмешался.

Но бедственное положение юноши тронуло его. Парень был невинной душой, а такие редко встречались в лесу. Мальчик задел в нем какую-то струну – этот паренек был не такой, как все. Лесному жителю виделся вокруг него бледный ореол судьбы. Человек покачал головой, улыбаясь собственной причуде.

Он размышлял, не сводя глаз с неподвижного тела. Вмешательство могло нарушить его собственную безопасность. Могло привлечь к нему нежелательное внимание, чего он старательно избегал уже много лет. Но человек уже знал, как он поступит. Он вышел из-за деревьев и направился к юноше.

* * *

Баралис назначил наемникам встречу вне стен замка. День был холодный, и он закутался в плащ. Ему было известно, что они потерпели неудачу, но по некоторым соображениям он делал вид, будто не знает.

– Итак, парень и девушка в указанном месте? – спросил он главного, Траффа.

– Никак нет, ваша милость. Они оба были у нас в руках, но на нас напали люди Мейбора. – Баралис знал, что вожак лжет. Мальчишку они так и не взяли – голубь наблюдал за всеми перипетиями погони. Но лорд не стал изобличать Траффа – в конце концов, эти люди наемники, а не служители церкви.

– И сколько же их было, людей Мейбора? – спросил он с подвохом, зная, что их было меньше десятка.

– Две дюжины.

– Больше, – поправил один из наемников. Остальные согласно заворчали.

– А сколько человек вы потеряли? – Этого Баралис не знал, поскольку направил голубя вслед за мальчишкой и не видел, чем кончилась схватка.

– Двоих – но Мейбор потерял вдвое больше.

– Хм, – скептически хмыкнул Баралис. – Ступайте в указанное место и укройтесь там. Я отправлю вас в погоню за беглецами, как только получу новые сведения о них.

Вожак не тронулся с места.

– Мы драться не нанимались. Вы сказали, что всего-то и надо, что схватить парочку юнцов. Двое моих людей мертвы, а прочие недовольны.

– К чему ты клонишь? – холодно осведомился Баралис, прекрасно понимая, к чему.

– Прибавить надо. Еще по восемь золотых на брата. – Трафф с легкой угрозой положил руку на рукоять меча.

Но Баралиса не так легко было смутить. Он резко распахнул плащ и, убедившись, что завладел общим вниманием, заговорил хриплым шепотом:

– Не будьте глупцами и остерегитесь докучать мне своей жадностью. Я одним пальцем могу погрузить вас в такую бездну забвения, что даже ваши семьи позабудут, что вы когда-либо существовали. – Баралис посмотрел в глаза каждому из наемников, и никто из них не выдержал его взгляда. Удовлетворенный, он произнес уже другим тоном: – Я пришлю за вами или сегодня же, или завтра. Будьте наготове, а теперь ступайте!

Он смотрел, как они садятся на коней и уезжают, с еле заметным проблеском улыбки на мрачном лице. Потом опять запахнулся в плащ и направился обратно в замок. Ему было о чем подумать. Чтобы его планы удались, прелестное личико Меллиандры никогда более не должны видеть при дворе Четырех Королевств.

Его мысли устремились на восток, к герцогству Брен – самой могущественной из северных держав. Герцог становится жадным: ему требуется побольше земли, побольше леса, побольше зерна. Баралис знал, что выполнение того, что задумали они оба, потребует кропотливых трудов. Население Четырех Королевств обеспокоено амбициями Брена, но, как ни странно, это беспокойство, возможно, и поможет скрепить договор. Угрозу всегда легче сгладить, чем уничтожить.

Но в случае с прелестной Меллиандрой он не станет придерживаться этой тактики. Красавица относится к тем угрозам, с которыми требуется покончить раз и навсегда.

Вернувшись к себе, он сидел, попивая горячий сбитень, чтобы унять боль в руках, и думал над тем, что показал ему голубь. Выйдя вчера от королевы, Баралис решил все-таки посмотреть, как возьмут беглецов. Голубь видел, как погоня нашла их, видел, как парень и девушка расстались. Большая часть наемников погналась за девушкой, отправив за парнем только троих. Баралис велел голубю следовать за первой партией: девушка была верхом и могла легче уйти. Он видел приближение людей Мейбора и то, как девушка ускользнула, воспользовавшись стычкой.

Голубь полетел за ней, но потом Баралис, удостоверившись, что дальше она пока не пойдет, направил птицу на розыски парня. И оказалось, что парень исчез бесследно.

Баралис сохранял спокойствие. Ученик пекаря – это всего лишь загадка, требующая решения, в то время как дочь Мейбора – помеха на пути к славе. Он повернул неохотно повинующуюся птицу обратно к девушке. Когда та устроилась на ночлег, Баралис разрешил уснуть и голубю. Тот продрог, обессилел, и Баралис опасался, как бы несчастная птица вскорости не умерла.

Когда боль немного утихла, Баралис стал думать, что предпринять дальше. Мейбор, по всей вероятности, уже понял, что людей на поиски Меллиандры снарядил он, Баралис. И определенно будет мстить – ведь эти чертовы болваны хотели изнасиловать единственную дочь Мейбора! За ним надо будет внимательно следить: оскорбленный отец – опасный противник.

* * *

– Нет, Боджер, о том, насколько добротное у мужика хозяйство, нельзя судить по его коленкам.

– А старый мастер Песк говорит, что только по ним, Грифт.

– Потому что у него самого коленные чашечки точно тыквы.

– Они у него и впрямь здоровые, Грифт, тут я не спорю.

– Нет, Боджер, о том, справное ли у мужика хозяйство, можно сказать только по белкам его глаз.

– По белкам?

– Да, Боджер, по белкам. Чем они белее, тем больше пестик. Вернее не бывает.

Оба приятеля поразмыслили над этим, и Боджер втайне дал зарок как-нибудь приглядеться к собственным глазам. Они выпили еще эля, и разговор перешел на другое.

– Не пойму, что творится у нас, Грифт, – около замка ошиваются наемники, и кто-то с кем-то дрался в лесу. А нынче утром я встретил того, кого давненько уже не видал.

– Кого это, Боджер?

– Помнишь Скарла?

– Скарл! – ахнул Грифт. – Это не к добру, Боджер. Не хотел бы я перейти дорогу этому зловредному лису.

– Что верно, то верно, Грифт. Когда Скарл гостил в замке в последний раз, не один человек окончил жизнь с перерезанным горлом.

– Если я правильно помню, Боджер, так окончил тогда жизнь и лорд Глайвин.

– Это он отказывался продать свои грушевые сады Мейбору, верно?

– Да, Боджер. Но его вдова не возражала против сделки. После смерти мужа она мигом продала Мейбору эти сады – можно было подумать, на них тля напала, так она спешила от них избавиться.

* * *

Мейбор решил провести эту встречу на свежем воздухе, подальше от любопытных ушей двора. Он намеренно выбрал такое место, где никто не беспокоит: с подветренной стороны от ямы с нечистотами. Лицо он прикрыл платком, чтобы насколько возможно уберечься от смрада, – заодно платок скрывал и его черты.

Убийца шел ему навстречу – сухощавый, жилистый и подвижный. Он считался непревзойденным мастером ножа.

– Рад тебя видеть, приятель, – сказал Мейбор.

– Доброго вам дня, лорд Мейбор. Ну и местечко выбрали вы для встречи!

– Оно не сквернее дельца, которое нам предстоит.

– Кого вам на сей раз желательно убрать с этого света, ваша милость? – Убийца внимательно оглядывал окрестности, следя, чтобы к ним никто не приближался, – Мейбор не любил околичностей.

– Баралиса, королевского советника. – Их глаза встретились, и первым отвел взгляд убийца.

– Вы же знаете, лорд Мейбор, как могуществен Баралис. Он не простой человек: он мастер.

Мейбор не любил думать о подобных вещах и всегда убеждал себя, что слухи о тайной силе Баралиса – чистейший вздор но какая-то тень сомнения все же оставалась. Но оповещать об этом убийцу Мейбор не собирался – тот заломит цену, если поверит, что и впрямь имеет дело с колдуном.

– Полно, Скарл, он вовсе не так могуч и всеведущ, как о нем говорят. Он слаб, как всякий человек. Острый клинок перережет ему горло не хуже, чем любому другому.

– Но его покои защищены от вторжения.

– А это уже дело не мое. Твоя задача – устранить любого, кто преградит тебе дорогу, – ответил Мейбор, намеренно неверно толкуя слова Скарла. Будь он проклят, если даст этому головорезу открыто говорить о колдовстве! Они оба подозревают правду, зачем же усугублять подозрения, высказывая их вслух? – И твоя работа – выбрать такое место и время, где он будет наиболее уязвим. Все, чего я требую, – это чтобы след не привел ко мне.

– Уж не хотите ли вы поучить меня моему делу, Мейбор? – с легким укором произнес убийца.

– Нет, нет. Главное, чтобы оно было сделано. Баралис чересчур долго удерживает власть при дворе. – Мейбор втянул в себя воздух, забыв, где находится, и закашлялся от густого смрада. Умное лицо Скарла приобрело неприязненное выражение.

– Что-то не по душе мне эта затея. Слишком опасно.

– Назови свою цену, – сказал Мейбор, торопясь уйти отсюда.

– Она будет высокой, – вскинул бровь убийца.

– Мне безразлично. Я заплачу столько, сколько ты скажешь.

– Денег мне не надо, Мейбор, сами знаете – мне хорошо платят за услуги. Но когда-нибудь я отойду от дел, и...

– Говори, я слушаю.

– Мне бы клочок земли, Мейбор. Хочу ухаживать за яблонями на старости лет.

Мейбору это не понравилось: земля для него была дороже всего на свете.

– Я дам тебе двести золотых.

– Нет, – сказал, отходя, убийца. – Мне нужна земля – или я предложу свои услуги другому.

Мейбор уступил:

– Хорошо, я дам тебе надел на севере – тридцать акров близ Джессона.

– Яблони лучше растут на востоке.

– Зачем тебе земля на востоке, если там все еще бушует война?

– Войны вспыхивают и гаснут, а земля остается.

– Будь по-твоему. Я выделю тебе двадцать акров в восточных садах.

– На севере вы давали мне тридцать, – заметил Скарл, отходя еще на шаг.

– Хорошо, пусть будет тридцать. Но ты их не увидишь, пока я не увижу результат твоего труда.

– Ладно – я думаю, мы заключили честную сделку. Я берусь за это дело.

– Договорились. Могу я чем-нибудь облегчить тебе задачу?

Скарл, как и надеялся Мейбор, ответил:

– Нет. Я сам изыщу способ. Хорошее убийство зачастую требует вдохновения. Предпочитаю работать в одиночку. – С этими словами убийца покинул Мейбора. Мейбор заставил себя выждать еще несколько минут и тоже устремился прочь, спеша избавиться от вони.

* * *

Мелли увидела голубя высоко на дереве, как только проснулась, и обрадовалась, сочтя это знаком надежды.

Ночь она провела на удивление уютно. Она нашла удобную полянку и хорошо закуталась в одеяла. Постелью ей служил мягкий упругий мох, и она проснулась бодрой и отдохнувшей, чувствуя здоровый голод. Лошадь уже нашла себе пропитание и щипала зеленую траву. Мелли пожалела, что у нее самой нет ничего, кроме свинины и сухарей.

Она собралась идти по солнцу, намереваясь, как и прежде, держать путь на восток. Однако солнца не было видно за сплошным серым покровом, и требовалось поскорее найти убежище, ибо тучи предвещали дождь. Мелли нечем было от него прикрыться: одеяло, служившее ей плащом, не было промаслено и сразу бы промокло. Внезапно Мелли осенило: а не использовать ли для защиты от дождя мешок из-под припасов? Он был, правда, матерчатый, но грубый и прочный и казался куда надежнее шерстяного одеяла.

Мелли высыпала провизию из мешка и, орудуя небольшим, но острым ножом для чистки рыбы, которым снабдил ее мастер Траут, прорезала отверстия для головы и рук. Потом обмотала грудь одеялом и надела мешок на себя. Получилась надежная броня, укрывающая ее до самых колен. Мелли расхохоталась – ну и глупый у нее вид, должно быть! Что сказал бы мастер Траут, увидев, как она обошлась с его мешком?

Собственный смех ободрил ее, и она принялась резвиться, приседая в реверансах перед воображаемыми дамами двора.

– Да, госпожа Фиандрелл, в Рорне это последний крик. Ткань я выписала из-за самых Сухих Степей. Но, с вашего позволения будь сказано, расходы себя оправдали. – Мелли так и закатилась, представив себя при дворе одетой в мешок. Старый конь поднял голову, слыша ее смех. – Что ты смотришь? – спросила Мелли. – Зато я не промокну, когда пойдет дождь.

Прикинув, в какой стороне небо кажется светлее, Мелли направилась туда, жуя на ходу сухарик. Пожитки она упаковала в сверток с помощью второго одеяла. Шагая, она придумывала, как назвать коня. Романтические имена, вроде Золотой Стрелы, или боевые, вроде Воителя, ему явно не годились. Тут требовалось что-то попроще. Гнедок, к примеру, но простецкие клички Мелли не нравились.

– Боюсь, тебе так и суждено остаться безымянным, – сказала она, потрепав коня по спине. Одно ей ясно: без седла она больше верхом не сядет. Вчерашний опыт сказался самым печальным образом на внутренней стороне ее ляжек.

Мысли Мелли обратились к ее пропавшему спутнику, Джеку. Она надеялась, что он не попался в руки ее преследователей. Пускай он бросил ее, она не держала на него зла. Ей даже хотелось, чтобы он опять оказался рядом – не очень-то уютно путешествовать одной с одним лишь рыбацким ножом в качестве защиты. За каких-нибудь два дня ее уже обокрали и чуть не изнасиловали. Что же дальше будет? Беды, как известно, любят ходить втроем.