Текст книги "В моих безумных фантазиях"

Автор книги: Джулиана Маклейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

– Слава Богу! – воскликнул отец, оглядывая дочь с головы до ног, когда та вышла из экипажа. – Что случилось? Почему ты такая мокрая?

– Все хорошо, отец, – ответила Ребекка.

– Лошади свернули с дороги и оказались в болоте, – объяснил джентльмен, соскочив с седла. Он снял перчатки и подошел, бросив короткий взгляд на изуродованную болезнью руку отца, опиравшуюся на трость. – Могу я спросить, где ваш кучер, сэр?

– Боюсь, я не знаю этого. Мы думали, что он остановился, чтобы вернуться за упавшим багажом, перед тем, как мы встретились с вами.

– Он ничего не сказал вам о своих намерениях?

– Ничего.

Постукивая тонкими кожаными перчатками о ладонь, ее красивый спаситель взглянул на багаж, привязанный к крыше.

– Все вроде на месте, даже после того, как лошади понесли. – Он повернулся и посмотрел в направлении, откуда они приехали. – Подождите меня здесь, пожалуйста. Я скоро вернусь.

И направился по дороге.

– Что ж, наверное, ты права, – произнес отец, быстро взглянув на нее, – Этот джентльмен, он помог тебе?

– Еще как помог! – ответила она, чувствуя беспокойство отца и делая всевозможное, чтобы успокоить его. Она, разумеется, не могла рассказать ему в подробностях, как все происходило на самом деле, не упомянув, до чего ей это было приятно. – Со мной все в порядке, отец.

Несколько минут спустя они услышали шаги, и любопытство заставило Ребекку пойти на звук.

– Куда ты, дитя мое? – спросил отец. – Останься со мной.

Ребекка остановилась посреди узкой дороги, спиной к отцу, с нетерпением ожидая, когда увидит своего героя. Наконец он появился, неся мистера Смита через плечо, словно тяжелый мешок картошки.

– Господи, что случилось? – спросила девушка.

Он продолжал идти ей навстречу, но обратился не к ней, а к ее отцу:

– Мне грустно сообщать вам об этом, сэр, но с кареты упала не часть багажа. Ваш кучер сильно перепил и свалился со своего места.

– Почему вы так думаете? – спросила Ребекка, повернувшись в сторону экипажа. – Может быть, он болен?

Незнакомец поднес мистера Смита к карете спереди и, крякнув, взгромоздил его на сиденье для кучера. Бедолага был без сознания и откинулся на спинку сиденья, рука безжизненно опустилась на подножку. Он всхрапнул и застонал.

– Я обнаружил пустую бутылку в нескольких футах от этого героя, – усмехнулся мужчина. – К тому же от него несет, как от винокуренного завода.

Отец Ребекки, прихрамывая, обошел карету и встал рядом с ней, опираясь на трость.

– Итак, мы остались без кучера. Что, черт побери, нам теперь делать?

– Могу я спросить, куда вы направляетесь?

– В ближайшую гостиницу, чтобы там переночевать, а утром отправиться в Бурфорд.

Мужчина повернулся и пошел к своей лошади.

– Вы попадете в гостиницу через час.

Ее отец, прихрамывая, последовал за ним:

– Подождите, сэр! Каким образом мы попадем туда?

Ребекка пошла вслед за отцом. Ее герой собирается их покинуть? Не может быть!

– Извините, сэр, – сказала она, – мой отец не в состоянии править. У него больные руки.

Мужчина уже подошел к своей лошади и теперь вел ее мимо них к задней стороне кареты.

– Я это понял, – сказал он, – и с удовольствием доставлю вас до места.

Ребекка с облегчением вздохнула. Она задумалась о странностях этого дня и о том, как этот необычный человек, похоже, решил все вопросы, прежде чем они с отцом успели осознать, что у них появились проблемы. Ее голова все еще кружилась от дикой езды в экипаже и самых волнующих воспоминаний о прикосновениях незнакомца. Пока она жива, это сохранится в ее памяти.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – сказал ее отец, пока джентльмен привязывал свою лошадь позади кареты. – Но нам неловко утруждать вас. Вы уверены, что это вам не в тягость?

Джентльмен погладил мускулистую шею коня, затем выражение его лица смягчилось, и он слегка поклонился:

– Как я уже сказал, это доставит мне удовольствие. Сегодня прекрасная ночь для прогулок.

Она почувствовала, что ее отец с неохотой принимает это великодушное предложение, он никогда не любил быть должником. Ведь, не дай Бог, этот человек захочет нанести визит в их уединенный сельский дом. Они же с дочкой должны отплатить ему любезностью за любезность. Но в сложившихся обстоятельствах у них не было иного выхода, если только отец не предложит Ребекке самой управлять лошадьми, что было маловероятно.

Отец выпрямился, расправил узкие плечи и наконец решился принять предложение.

– Вы очень любезны, – сказал он джентльмену. – Позвольте представиться. Я – лорд Чарлз Ньюленд, граф Крейтон, а это моя дочь – леди Ребекка Ньюленд.

«Ну вот, представление наконец состоялось», – подумала девушка.

Джентльмен протянул отцу руку:

– Большая честь для меня познакомиться с вами, лорд Крейтон, и с леди Ребеккой. – Он поклонился ей, ничем не показывая, что помнит о произошедшем между ними раньше. Ни намека на усмешку или издевку. Никакого напоминания о том, как его ладонь скользила по ее руке и вниз по плечу.

– Я – Девон Синклер, маркиз Готорн, – сообщил он. – Мой отец – герцог Пембрук.

– Владелец Пембрук-Пэлас? – вырвалось у ее отца.

– Совершенно верно.

Господи, они действительно оказались в обществе блестящего лорда и собирались использовать маркиза, будущего герцога Пембрука, в качестве кучера!

– Дворец находится неподалеку отсюда, – сказал он. – Примерно час езды на север.

Это была собственность его отца, как и все вокруг – десятки миль процветающих сельскохозяйственных земель и густых, пышных лесов. И он был маркизом Готорном, наследником одного из старейших и престижнейших родов в Англии. Ребекка с трудом могла осмыслить это. По ее позвоночнику пробежала нервная дрожь, неодолимая, как окружающий их туман.

– А как быть с нашим кучером? – поинтересовался ее отец. – Лучше бы оставить его здесь.

– Отец… – предостерегающе начала Ребекка, потупив взор, и щеки ее вспыхнули от смущения.

Лорд Готорн улыбнулся. Девушка была рада, что наконец узнала, как обращаться к нему.

– Если бы он был моим кучером, меня тоже соблазнила бы мысль поступить так же. Но не беспокойтесь. Я пристрою его рядом с собой, и он составит мне компанию, когда взойдет луна. – Лорд Готорн взглянул на темнеющее небо. – Что случится очень скоро, так что, если вы не возражаете, я посоветовал бы немедленно отправиться в путь. Вы позволите?

Он открыл дверцу кареты и опустил лесенку, затем выпрямился и протянул руку Ребекке. Девушка затрепетала от его прикосновения, медленно обхватила его большую руку своими тонкими пальцами в перчатке, почувствовала силу и надежность поддерживающей ее руки, с которой познакомилась раньше. Она подобрала тяжелые намокшие юбки другой рукой, затем на мгновение встретилась взглядом с маркизом. Его голубые глаза были ослепительными, пленительными, разоружающими, и весь мир словно перестал вращаться вокруг своей оси.

Ребекка смочила языком губы и сумела лишь тихо произнести: «Благодарю вас». Он склонил голову и помог ей подняться в карету. Ее сердце все еще бешено билось, когда она устроилась на кожаном сиденье и наблюдала за тем, как он помогал ее отцу, придерживая за руку, чтобы тот смог водрузить в экипаж свое слабое тело.

Каким он был сильным и привлекательным, словно храбрый рыцарь из детской сказки! Все происходящее казалось чем-то нереальным.

Как только отец устроился в карете, лорд Готорн поднял ступеньки, но Ребекка пролепетала:

– Ваше пальто…

Он поднял руку, останавливая ее:

– Я. настаиваю, чтобы вы позаботились о нем, пока мы не приедем. – Затем он обратился к ним обоим перед открытой дверцей: – Мы доедем, до «Котсуолдского герба» через час, так что устраивайтесь поудобнее. Увидимся, когда прибудем туда.

Их спаситель закрыл дверцу, и карета слегка покачнулась под его тяжестью, когда он вскарабкался на место кучера. Отец и дочь сидели молча, ожидая, пока лорд Готорн зажжет лампы, затем карета двинулась в путь. Упряжь начала позвякивать, когда лошади побежали быстрее. На опушке они повернули в нужном направлении.

– Полагаю, нам очень повезло, что подвернулся этот молодой человек, – с некоторой тревогой заметил ее отец, опираясь обеими руками на трость.

– Да, он очень помог нам. – Ребекка глубоко вздохнула и попыталась сосредоточиться на оставшемся отрезке пути, но нелегко было расслабиться, когда такой красивый и храбрый человек сидел спереди, вывозя их из густого леса, после того как спас ее жизнь и так неожиданно пробудил в ней страсть. Все ее тело под его теплым, тяжелым, отороченным мехом пальто было наполнено восторгом, и ей трудно было усидеть на месте.

Что за ночь, и, Господи, что за человек! Она не могла дождаться, когда они достигнут гостиницы, чтобы вновь, еще раз, прежде чем проститься, оказаться рядом с ним, каким бы кратким ни было это мгновение.

Карета мягко остановилась перед гостиницей, и Ребекка услышала в темноте голоса снаружи. Несколько секунд спустя дверца кареты открылась, и перед ними предстал лорд Готорн в черном сюртуке и элегантной шляпе – еще более красивый, чем час назад, если вообще это было возможно, – протягивая руку Ребекке.

– Ну, вот мы наконец и прибыли, – сказал он с очаровательной улыбкой. – Путешествие окончено.

– Да, наконец. Благодарю вас. – Она приняла его руку, но, прежде чем успела спуститься, лорд Готорн посмотрел вниз:

– О, простите меня, леди Ребекка. Я пренебрег своими обязанностями. Что я за ужасный лакей! Я должен был сначала опустить ступеньки. – Он отпустил ее руку и сделал то, о чем говорил, затем выпрямился и взглянул ей в лицо, от чего по ее телу пробежали мурашки.

Он помог ей спуститься вниз, затем помог ее отцу. Указывая на конюшенного, который как раз принес ведро воды его лошади, все еще привязанной позади кареты, он сообщил:

– Я уже поговорил с мистером Гриффином, это прекрасный молодой человек, и он позаботится о ваших лошадях. Он также займется мистером Смитом, которого на ночь устроят в конюшне.

– С ним все будет хорошо? – спросила Ребекка.

Лорд Готорн взглянул на нее подчеркнуто пристально, и она почувствовала неожиданную грусть. Неужели на этом и закончатся их так неожиданно завязавшиеся отношения? Пора попрощаться с ним, и кто знает, увидятся ли они когда-нибудь снова?

– С ним все обойдется, – ответил маркиз. – Он даже что-то бормотал всю дорогу сюда.

Ее отец переложил трость из одной руки в другую.

– У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, лорд Готорн. Вы оказали нам огромную помощь. Не знаю, как я смогу отблагодарить вас.

– Достаточно будет, если вы благополучно доставите домой вашу прелестную дочь.

Ребекка вздохнула со странной смесью радости и грусти. Если бы только лорд Готорн знал, что это было самое волнующее событие в ее жизни, а его она считала самым привлекательным и обаятельным мужчиной в мире… Если бы он только знал, что в этот момент она страстно желала, чтобы время остановилось и ей не пришлось возвращаться в свой уединенный дом к скучному существованию с отцом-отшельником…

– По крайней мере, не откажите в любезности отобедать с нами в гостинице, – предложил ее отец.

«Да, пожалуйста!» – мысленно просила его Ребекка.

– Или хотя бы выпить немного бренди, – добавил он.

Не в духе ее отца было обедать с гостем, поскольку он был крайне необщительным, но лорд Готорн был настолько обаятелен, что сумел превратить ее нелюдимого отца в компанейского человека.

– Я благодарен вам за предложение, – ответил лорд Готорн, – но, боюсь, вынужден отказаться. Не могу нарушить уже данное раньше обещание.

У Ребекки разочарованно поникли плечи. Она подымала о том, куда он собирался, прежде чем наткнулся на них в дороге.

– Понимаю, – ответил ее отец. – Надеюсь, мы были не слишком навязчивыми.

– Разумеется, нет.

– Тогда позвольте мне сделать вам другое предложение, – добавил ее отец. – Если вы когда-нибудь окажетесь неподалеку от Бурфорда, вы непременно должны заглянуть в Крейтон-Мэнор на обед. Для меня будет большой честью принять вас.

Это было поистине чудо и самое замечательное из того, что когда-либо произносил ее отец.

– Благодарю вас, лорд Крейтон, – ответил их спаситель. – Со своей стороны я постараюсь, чтобы вас пригласили в Пембрук-Пэлас. – Он поклонился Ребекке: – Большая честь для меня познакомиться с вами обоими. Счастливо вам добраться до дома и приятного пребывания в гостинице. – Он пошел за лошадью.

Девушка продолжала наблюдать за ним. Ей страстно хотелось побольше узнать о нем, о мельчайших подробностях его жизни. Чем он предпочитал заниматься, когда не спадал молодых девушек в лесу? Охотился? Увлекался политикой? Всегда ли был таким очаровательным? И нашел ли уже невесту?

Она прекрасно знала, что ее отец скажет по поводу таких глупых романтических мыслей. «Тебе всего лишь семнадцать – ты слишком молода, чтобы думать о браке».

Но ведь не всегда же ей будет семнадцать.

Они стояли возле гостиницы, когда лорд Готорн садился на коня. Он повернул его, затем коснулся полей шляпы.

– Счастливого пути.

– И вам того же, – ответил ее отец.

Всадник пришпорил коня: «Вперед, Пепел!» – и поскакал вниз по холму в лунном свете. Ребекка смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду и стук копыт его коня не заглох вдали. Их короткая встреча глубоко запала ей в сердце и нашла потаенное местечко в ее памяти.

Она вздохнула, когда сравнила эту ночь с пустым тихим домом, но теперь у нее появилась уверенность, что ее жизнь больше не будет такой пресной. Во всяком случае, после того, что случилось, ей было о чем мечтать, и у нее появилась надежда на будущее. Да, отныне лорд Готорн будет незримо присутствовать в ее мечтах.

И скоро она появится в обществе как настоящая леди – в следующий сезон, если позволит ее отец, – и может случиться, что она снова встретит лорда Готорна, но при других обстоятельствах. Как молодая женщина, а не девчонка.

Ребекка вздрогнула от возбуждения, когда представила это, и смирилась с мыслью, что проведет весь следующий год в мечтах о сказочной встрече.

Глава 3

Четыре года спустя

Апрель 1874 года

В тот день, когда Девон Синклер, маркиз Готорн, возвращался в Пембрук-Пэлас после трехлетнего пребывания за границей, шел дождь. Этот несносный дождь шел в каждом уголке Англии вот уже шесть дней. Мосты были снесены, дороги размыты, реки вышли из берегов, и фермеры пережидали ненастье дома: пока погода не наладится, весенний сев оставался лишь смутной надеждой.

Карета Девона с трудом поднималась по крутому холму на подступах к дворцу – дорога превратилась в грязное месиво, и копыта лошадей не могли нащупать твердую опору. Кучер кричал и щелкал над ними кнутом без особой пользы. Возникало ощущение, что колеса кареты скользят, и проворачиваются в грязи, словно не желая поскорее доставить его домой.

Он придвинулся к окну и выглянул наружу. Дождь еще больше усилился. Облака низко висели над вершинами холмов, густые и тяжелые, словно толстая подушка, опущенная на голову. Он пробежал рукой от бедра к колену и поморщился из-за внутренней боли от старой раны, которую хотел бы забыть, но невозможно было не замечать боль в такой сырой, промозглый день, как этот.

Весна в Англии. Как он ненавидел ее! Если бы не предстоящее празднование пятидесятилетия матери и поток писем за последние полгода, в которых она умоляла его вернуться домой на предстоящее торжество, он по-прежнему жил бы в Америке, наслаждаясь свободой и приятными путешествиями. Девон глубоко вздохнул, на мгновение закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу. Он вспомнил последнее письмо, в котором, мать старалась казаться веселой и беззаботной. Однако он знал, что она не писала о многом из того, что происходило дома.

Мать приближалась к концу очередного десятилетия и ощущала груз сожалений по поводу того, как сложилась ее жизнь, прощалась с несбывшимися надеждами и мечтами. Девон открыл глаза и снова посмотрел в слезящееся от дождя и заляпанное грязью окно. Он хотел, чтобы мать была счастлива, как и сестра Шарлотта, которая тоже написала ему за эти три года десятки писем, держа его в курсе всех своих радостей и бед, постоянно спрашивая, когда он вернется, и никогда не упоминая причины, по которой он покинул дом. Сейчас ей было двадцать три, и ее жизнь, как и жизнь их матери, складывалась совсем не так, как ей мечталось.

Но судьба непредсказуема. Он понял это еще до того, как уехал.

И конечно, был еще Блейк – брат, близкий ему по духу, – решающий, как всегда, все нелегкие домашние проблемы.

Что же касается Винсента и его отца…

Девон не получил ни единого письма ни от одного из них, впрочем, он и не рассчитывал на это. Откровенно говоря, он будет удивлен, если они окажутся сегодня дома, чтобы встретить его. Особенно Винсент.

Экипаж достиг гребня холма, колеса наконец выехали на дорогу, и карета стала набирать скорость. Девон глубоко вздохнул и прижался лбом к стеклу. Скоро он будет дома. Он уже мог различить его вдали, хотя поток воды по грязному оконному стеклу застилал вид. Его дом – этот внушительный, величественный дворец – материализовался в тумане, словно огромный дракон с распластанными вдоль земли широкими крыльями. Несмотря на испытываемое им напряжение от предстоящей встречи с Винсентом и отцом, Девон не мог отрицать охватившего его благоговейного трепета перед впечатляющим величием того, что будет принадлежать ему по праву. Все захватывало дух – башни и башенки, тридцатифутовые флероны, словно венцы на верху центрального конька крыши, и триумфальная арка при въезде в просторный мощеный двор. Экстравагантный замок был возведен на развалинах древнего аббатства, на самой вершине холма с видом на роскошный пышный парк, усаженный старыми дубами. Это была знаменитая цитадель, возвышающаяся над английским сельским пейзажем как могущественный властитель.

С некоторым удивлением он почувствовал неожиданный прилив гордости и сентиментальности, вспомнив, что это с детства – его родной дом, и бывали времена, когда он был счастлив здесь, когда был моложе и все шло по-другому.

Может быть, мать была права, делая все возможное, чтобы вернуть его домой. Возможно, пришло время оставить прошлое позади и склеить то, что было сломано и разбито. Если это еще можно склеить, в чем он не был уверен.

Карета покатила по булыжному двору и остановилась перед главным входом. По мокрым ступеням бегом спустился лакей в ливрее с зонтом в руке, шлепая по лужам башмаками с блестящими пряжками. Он открыл дверь кареты и опустил ступеньки, затем укрыл зонтом Девона, который наконец появился из темноты экипажа.

Девону хотелось бы какое-то время посмотреть на огромный портик над пышным входом и скульптурами на башне с часами, но дождь лил как из ведра, стуча по земле и шипя, словно дикий зверь, а ветер еще больше усилился, норовя вывернуть зонт.

– Добро пожаловать домой, милорд! – прокричал лакей ему в ухо.

Что было в дожде такого, что заставляло людей думать, будто нужно кричать?

– Спасибо. Приятно вернуться домой.

По крайней мере, частично это было правдой.

Он начал подниматься по ступеням вверх, слуга шел сбоку, держа над ним зонт, но как только они пересекли порог и вошли в открытую дверь, слуга словно испарился, и мать Девона, герцогиня, с улыбкой шла ему навстречу.

Он остановился. Она была так же красива, как и раньше, с элегантно уложенными золотистыми волосами, в облегающем платье цвета спелого персика с длинным шлейфом, перехваченным по бокам, и со складками спереди. Ей вот-вот должно было исполниться пятьдесят, но она обладала изящной, привлекательной фигурой женщины вдвое моложе, и лишь немногие могли соперничать с ней цветом лица.

Герцогиня быстро шла через холл навстречу.

– Мой дорогой, наконец-то ты дома, – Приблизившись, она крепко сжала его руки. От волнения она тяжело дышала, а глаза ее сверкали.

Девон наклонился и поцеловал мать в щеку.

– Как я рад видеть вас, мама, – сказал он. – Вы великолепно выглядите, еще очаровательнее, чем всегда, если это вообще возможно.

У нее озорно поднялась одна бровь.

– Вижу, мой сын не потерял своего обаяния. Готова поспорить, что американские девушки были очень огорчены, увидев, как ты садился на корабль, отплывающий в Англию, – Он покачал головой, а мать игриво ударила его веером по руке: – Не скромничай, Девон. Ты прекрасно знаешь, что я права. Господи, я думала, этот день никогда не настанет.

Другая пара каблучков застучала по мраморному полу. Они принадлежали его сводной сестре Шарлотте.

– Девон! – Его мать должна была отступить на шаг, чтобы освободить путь дочери, которая бросилась в объятия брата. – Наконец-то! Ты здесь!

– Да, Шарлотта, – ответил он. – Ему было приятно видеть, что прошедший год, со всеми болезненными переживаниями по поводу жениха, не сломил ее дух. Она оставалась такой же шумной и восторженной. – Дай-ка мне взглянуть на тебя. – У Шарлотты были такие же золотистые волосы, как у их матери, точно такие же яркие голубые глаза с длинными ресницами и безупречный цвет лица. – Ты превратилась в настоящую красавицу.

Девушка улыбнулась:

– А ты все такой же неотразимый сердцеед, каким и был до отъезда. Однако должна признаться, я удивлена, что ты вернулся домой без богатой жены-американки.

С женой? Он?

– В последнее время во всех газетах, – объяснила Шарлотта, – сообщалось, что лорд Рэндольф Черчилл на прошлой неделе женился на девушке из Нью-Йорка. Ты что-нибудь слышал об этом?

– Ну конечно. Нью-йоркские газеты были полны подробнейшими деталями помолвки.

– Говорят, она очень красива.

– Уверен, что так оно и есть, и надеюсь как-нибудь встретить ее. – Он полез в карман и достал маленький бархатный мешочек: – А теперь мое единственное желание – вручить тебе, дорогая сестричка, скромный подарок.

– О, Девон. – Она взяла мешочек. – Что это такое?

– Открой и узнаешь.

Шарлотта раздвинула шнурок мешочка, достала из него жемчужный браслет и подняла его к свету.

– Потрясающе. Поможешь мне надеть его? – Она протянула подарок брату, тот надел его ей на запястье и застегнул серебряный замочек. – Он великолепен.

– У меня есть кое-что и для вас, мама, – сказал он, – но это в одном из моих сундуков.

– Ну, это ни к чему, Девон. Твое присутствие здесь в доме – единственный подарок, о котором я мечтала.

Он услышал легкую меланхолию в голосе матери, заметил, усталость в ее глазах и вспомнил похожее выражение на ее лице в день его отъезда, когда семья, казалось, распалась, что закончилось и разбитыми сердцами, и какой-то общей враждебностью.

– Винсент здесь? – осторожно спросил он.

Мать опустила глаза и покачала головой:

– Нет. Он в Лондоне. Мне очень жаль.

Девон взглянул на нее:

– Не стоит извиняться, мама. Я и не ожидал увидеть его в замке.

Из гостиной раздался голос Блейка:

– Девон, ты вернулся!

Он почувствовал искреннее удовольствие, услышав его, затем пошел вперед, чтобы пожать брату руку, заметив, что юноша, с которым он расстался три года назад, сильно возмужал. Сейчас ему было двадцать шесть, он по-прежнему был высоким, смуглым и широкоплечим – но что-то в том, как он держал себя, изменилось. Блейк всегда успокаивающе действовал на членов семьи, и теперь, похоже, он знал это. Он казался спокойным и уравновешенным, и Девон почувствовал уверенность в том, что какие бы проблемы ни возникали во время его отсутствия, брат держал их под контролем.

– Боже, парень, – воскликнул Блейк, крепко пожимая руку брату и беря его под локоть, – ты явно жарился на солнце. Выглядишь как пират.

Девон засмеялся.

– Во время плавания я проводил каждую свободную минуту на палубе. Уверен, ты поступил бы так же, будь ты там. Этот дождь… – его замечание адресовалось Шарлотте и их матери. – Он когда-нибудь прекратится?

– Мы все тоже задаемся этим вопросом, – ответил Блейк, затем в его голосе послышалась нотка сдержанности. – Но погода – запрещенная здесь тема. Не правда ли, мама?

– Да-да, это так. – Она кивнула.

Девон прищурился, по очереди глядя на них, затем остановился на лице брата.

– Вы все здорово поработали, чтобы вытащить меня из Америки, и вижу, вам не терпится рассказать мне что-то. Может быть, пойдем в библиотеку, Блейк? Ты же знаешь, я терпеть не могу оставаться в неведении.

На лице брата появилось выражение неловкости. Он глубоко вздохнул:

– Ты прав, нам есть что обсудить, и нет смысла откладывать этот разговор. Что же, пойдем в библиотеку. Для бренди еще рано?

– Не по моим часам, – ответил Девон. – Но по выражению твоего лица оно мне понадобится.

Вскоре они уединились в библиотеке.

– Если сказать в двух словах, – начал Блейк мрачным голосом, протягивая бокал Девону, – это отец. Мне грустно, что именно я говорю тебе это, но он, кажется… Не знаю, как выразить это корректно. Мы все считаем, что он… – Он замолчал на минуту и сделал глоток бренди. – Словом, отец сходит с ума.

Девон, не отрывая глаз от лица брата, взял бокал.

– Ты говоришь, сходит с ума?

– Да. Повредился умом, спятил, сбрендил, стал ку-ку.

Девон поднял руку:

– Да, ситуация… Вы приглашали врача?

– Приглашали, и не раз, в последние несколько месяцев, но тот уверяет, что отец совершенно здоров.

– А ты считаешь иначе, – сказал Девон, внимательно наблюдая за братом, пока тот потягивал бренди. – Ты говорил об этом врачу?

– Конечно. Оба – я и мама, но когда бы он ни приходил, чтобы осмотреть отца, тот ведет себя весьма разумно и рассуждает очень здраво, так что доктор думает – мы все слишком преувеличиваем и просто не понимаем его эксцентричности. – Блейк поднялся и подошел к письменному столу, стоящему перед окном, облокотился на него. – Если тебя интересует мое мнение, то доктор Ламберт – чертов подлиза и подхалим. Он семейный врач вот уже тридцать лет и, несомненно, ожидает, что отец упомянет его в своем завещании. Потому и не собирается признавать его невменяемым. – Голос брата стал более сдержанным. – Отцу уже шестьдесят девять, Девон. Он не вечен.

Девон задумчиво посмотрел на бренди в своем бокале.

– Я понимаю. – Он медленно сделал глоток. – Но все же расскажи о нем. Что тебя беспокоит в его поведении?

Темные брови Блейка поднялись.

– Примерно полгода назад у него начались проблемы со сном. Теперь каждую ночь он встает и часами бродит по темным коридорам в ночной рубашке и домашних туфлях. Часто разговаривает сам с собой, рассказывает о своих предках и обо всем, что знает об их жизни.

Девон подошел к кушетке и сел. Некоторое время он раздумывал над тем, что услышал от брата.

– Да, – сказал он, – тревожно слышать все это, но, возможно, доктор по-своему прав. Ты сам напомнил, что отцу шестьдесят девять. Может, это всего лишь старческие странности? Он просто вспоминает прошлое. Возможно, именно поэтому доктор и не выражает озабоченности.

Его брат сделал еще один глоток бренди. Он покачал толовой, и вдруг показался Девону очень усталым.

– Ты как будто разочарован, – сказал Девон, испытывая легкий приступ недовольства. – Ты ожидал, что я вернусь домой и одним взмахом руки разрешу все проблемы?

Брат промолчал. Девон осторожно взглянул на выражение его лица и откинулся на подушки софы.

– Или, возможно, ты вспомнил, что я не герой, за которого все меня всегда принимали?

Именно поэтому он и покинул дом три года назад – потому что крайне разочаровал всех. Особенно Винсента и отца.

Нет… «Разочаровал» было недостаточно сильным словом. Из-за своей юношеской страсти он предал веру Винсента и разрушил, разбил возвышенное и благородное мнение о нем отца. Он уничтожил его необъяснимую гордость за старшего сына.

Девон помнил каждое слово их спора, словно это случилось только вчера, – как отец назвал его неудачником который не состоялся как сын и особенно как мужчина.

Почему он не смог управиться с конем? Как оказался настолько глуп, что в то время года выбрал скользкую, грязную дорогу через лес? И главное; что он делал наедине с Мэри Энн? Он что, утратил честь и порядочность? Ведь Мэри была невестой его брата.

Девон слушал отца, опираясь на костыли, когда швы над глазом все еще жгли и болели, а вина за то, что случилось, казалась хуже самой смерти.

Потому что Мэри Энн – девушка, которую Винсент любил и на которой собирался жениться, – умерла.

– Ты мне больше не сын, – отрезал тогда отец. На этом их отношения прекратились. Девон даже не попрощался с ним на следующее утро, когда второпях сел в экипаж, чтобы отбыть в Америку, Он ни разу не написал отцу и не получил ни единого письма от него. Впрочем, он и не ожидал ничего иного – настолько силен был гнев отца в ту ночь.

– Ты нужен нам, – спокойно сказал Блейк, прерывая воспоминания Девона. – Ты глава семьи.

– Нет, – твердо ответил он. – Глава семьи наш отец, герцог.

– Не теперь, когда он помешался.

Девон с тревогой посмотрел на брата, затем поставил бокал на стол.

– Я пока еще не убежден, что он сумасшедший, Во всяком случае, пока сам не поговорю с ним. Как я уже сказал, возможно, это всего лишь возрастные, явления. С этим ничего нельзя поделать, остается только быть терпеливыми и внимательными, пока все не кончится…

– Ты говоришь, пока все не кончится. – Блейк горько усмехнулся.

– Что в этом смешного?

Брат встал и подошел к окну.

– Это вовсе не смешно. Я подумал о совпадении. Ты не знаешь самого печального во всей этой истории.

– Что ты имеешь в виду?

Блейк посмотрел ему прямо в лицо.

– В последний месяц отец не раз говорил о конце. Подойди сюда. – Он жестом позвал Девона к окну. – Выгляни наружу – и ты поймешь, что я имею в виду. – Девон встал и приблизился к брату, который указывал на итальянский сад: – Вон он там, под дождем.

И действительно, отец был там, в саду, – их отец, надменный герцог Пембрук, властный патриарх семейства, на коленях в грязи. От сада мало что осталось, поскольку все растения были выкопаны, всюду чернели глубокие ямы и кучи грязи. Сейчас он лопатой выкапывал последний куст роз.

– Он пересаживает свои любимые цветы на верхнюю террасу, – пояснил Блейк.

Девон почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Господи, а где же садовник? Почему отец сам занимается этим? И почему никто не держит над ним зонта?

– Отец никому не разрешает помогать ему, – сообщил Блейк. – Он настаивает на том, чтобы делать все самому, и на прошлой неделе уволил лакея, который попытался помочь ему везти садовую тележку.

– Но ради чего он занимается этим?

– Говорит, что спасает дворец – в частности, свои любимые сады, – потому что верит, что над нами висит древнее проклятие, что приближается огромное наводнение, которое снесет всех нас и унесет прочь.

– Проклятие! – вырвалось у Девона. – Черт побери, Блейк, он что, и вправду сошел с ума?

Его брат плюхнулся в кресло позади письменного стола и взял бокал.

– Ты наконец начинаешь понимать.

Девон снова взглянул в окно на отца, который бережно поставил куст роз на садовую тележку и пытался толкать ее по размытой дождем земле.