Текст книги "Потерянный принц (ЛП)"
Автор книги: Джули Кагава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава 8
Турнир
На следующий день, в субботу, я вместо того, чтобы спать как нормальный человек, поднялся ни свет ни заря и принялся вращать ротанговыми тростями, нанося удары по конструкции из шин на заднем дворе. Тренировка мне была ни к чему, но отработка ударов помогала сфокусироваться и забыть обо всех странностях предыдущей ночи. Тем не менее, я никак не мог избавиться от неприятного чувства, возникающего каждый раз, как я вспоминал о предупреждении дриады:
«Многие из нас исчезли. Многие исчезают с каждым вздохом. А они все ближе».
– Итан!
Голос отца прервал ритмичные удары дерева о резину, и я обернулся. Отец пристально смотрел на меня с балкона первого этажа. На нем был мятый серый халат, а щетинистое лицо выражало недовольство.
– Прости, пап. – Я опустил трости, тяжело дыша. – Я тебя разбудил?
Покачав головой, он вернулся в дом, а во двор вошли двое полицейских. Мое сердце сжалось, и я постарался припомнить, что преступного мог совершить неосознанно, и что на меня могли навесить из-за проделок фейри.
– Итан? – спросил один из полицейских. У двери, зажав рот руками, появилась мама, отец продолжал мрачно смотреть на меня. – Ты Итан Чейз?
– Да. – Мои руки были опущены, трости – неподвижны, а сердце чуть не выпрыгивало из груди. От внезапной мысли о том, что на меня наденут наручники и арестуют в моем собственном дворе на глазах у перепуганных родителей, мне стало плохо. Я сглотнул, чтобы голос прозвучал ровно: – Что вам нужно?
– Ты знаешь юношу по имени Тодд Уиндхэм?
Я расслабился, внезапно осознав, к чему все идет. Сердце все еще колотилось, но, пожав плечами, я сказал беспечным тоном:
– Да, встречались в школе на уроках.
– Ты звонил ему вчера вечером домой, так? – продолжил полицейский и, когда я кивнул, добавил: – А позавчера он ночевал у тебя дома?
– Да, – с наигранным недоумением я перевел взгляд с одного на другого. – А что? Что происходит?
Полицейские обменялись взглядами.
– Он пропал, – сказал один из них, и я приподнял брови в поддельном удивлении. – Его мать заявила о том, что он не вернулся домой прошлой ночью и что ей в полдень, до того, как он пропал, звонил некто по имени Итан Чейз – мальчик из его школы. – Взгляд полицейского скользнул по тростям в моей руке, потом вернулся ко мне, он слегка сощурил глаза: – Тебе ничего не известно о его местонахождении, Итан?
Стараясь сохранять спокойствие, я покачал головой:
– Нет, я не видел его со вчерашнего дня. Извините.
Я был уверен, что полицейский мне не поверил – его губы растянулись в тонкую линию, и он медленно, обдумывая каждое слово, произнес:
– Значит, ты не знаешь, чем он занимался вчера и куда мог пойти? – Я колебался и, видя это, он продолжил уже более дружелюбно: – Любая информация была бы полезна, Итан.
– Я уже сказал, – проговорил я на этот раз более твердым голосом, – я ничего не знаю.
Он раздраженно фыркнул, считая, что я преднамеренно уклоняюсь от ответа. Конечно, так оно и было, но не по тем причинам, о которых он подумал.
– Итан, мы лишь пытаемся помочь, понимаешь? Не договаривая нам, ты никого не защитишь.
– Думаю, этого достаточно. – Отец вышел в сад прямо в своем халате, буравя взглядом полицейских. – Офицеры, мы понимаем ваше беспокойство, но я уверен, что мой сын рассказал вам все, что знает. – Я ошарашено посмотрел на отца, когда он подошел ко мне – улыбающийся, но настроенный решительно. – Если мы что-либо узнаем, обязательно свяжемся с вами.
– Сэр, вы, кажется, не понимаете…
– Я все прекрасно понимаю, офицеры, – прервал его отец с вежливой улыбкой. – Но Итан уже все вам рассказал. Спасибо, что заглянули.
Полицейские явно были недовольны его вмешательством, но мой отец довольно крупный мужчина, и вся его поза говорила о том, что он принял решение и его ничем не прошибить – так дружелюбные, но упрямые быки черта с два сдвинутся с места, если сами того не хотят. После долгого молчания – возможно, они надеялись, что я в последнюю секунду сознаюсь – полицейские коротко кивнули и развернулись уходить. Проходя мимо мамы, они пробормотали вежливое «мэм», и она последовала за ними, чтобы проводить их до дверей.
Подождав несколько секунд после того, как за полицейскими захлопнулась дверь, отец повернулся ко мне.
– Тодд Уиндхэм – это тот парень, который у нас ночевал? Ничего не хочешь рассказать мне, сын?
Не глядя на него, я отрицательно покачал головой.
– Нет, – пробормотал я, расстраиваясь из-за того, что приходится ему лгать, когда он только что избавил меня от полицейских. – Клянусь, что ничего не знаю.
– Хм. – Посмотрев на меня с непонятным выражением на лице, он ушел в дом, но на пороге появилась мама. Она пристально смотрела на меня, и я видел в ее глазах страх и разочарование. Мама знала, что я солгал.
Она не уходила, будто ожидая, что я признаюсь ей во всем и расскажу то, чего не сказал другим. Но что я мог сказать? Что ночевавший у нас парень был полуфейри, и что какой-то новый, жуткий тип фейри почему-то охотился за ним? Я не мог позволить себе втянуть ее в это. Если она узнает правду, то не на шутку перепугается, решив, что я буду следующим. Никто из них ничем помочь не мог. Поэтому я избегал ее взгляда, и через долгую болезненно-неловкую минуту мама вошла в дом, хлопнув за собой дверью.
Я поморщился. Здорово, теперь они оба злы на меня. Вздохнув, я взял трости в одну руку и тоже пошел домой. Жаль, что не вышло потренироваться подольше, но сейчас с моей стороны будет умнее сидеть тихо и не отсвечивать. Самое последнее, чего бы мне в данный момент хотелось – это чтобы они оба учинили мне допрос с пристрастием и засыпали вопросами, на которые я не могу дать ответа.
Мама с отцом говорили на кухне – скорее всего, обо мне. Я быстро прошмыгнул в свою комнату и тихонько затворил дверь.
Мой мобильный лежал в углу стола. На секунду мне захотелось позвонить Кензи. Что она делает сейчас, если полицейские пришли и к ней со своими вопросами о пропавшем однокласснике? Беспокоится ли она о нем… или обо мне?
Что? С чего это она будет беспокоиться о тебе, псих несчастный?! Ты вел себя с ней как полный засранец. И тебе на все плевать, не забыл?
Рассердившись на себя, я завалился на кровать и закрыл лицо локтем. Нужно было перестать думать о ней, только вот мозги сегодня утром совсем не слушались меня. Вместо того, чтобы сосредоточиться на турнире, пропавшем полукровке и жутком фейри, я все время возвращался мыслями к Кензи Сент-Джеймс. Мысль о том, чтобы позвонить и узнать, все ли с ней в порядке, искушала меня все больше и больше. Наконец, я не выдержал, вскочил с постели и, уйдя в гостиную, принялся переключать каналы на телеке, чтобы избавиться от предательских мыслей.
* * *
День прошел в просмотрах старых фильмов и реклам, которые слились для меня в одну сплошную массу. Я сидел сиднем на диване, боясь пойти в комнату и увидеть, что Кензи мне не звонила. Или еще хуже – что она звонила, ведь тогда мне захочется ей перезвонить. Я бездельничал, развалившись на диване, в окружении грязных тарелок, пустых пакетов из-под чипсов и банок с газировкой, пока уже ближе к вечеру мама раздраженно не сказала, что если я буду продолжать сидеть истуканом, пялясь в телевизор, то у меня мозги сгниют, и велела чем-нибудь заняться.
Я сел, выключив телевизор. До турнира оставалась еще пара часов. Вернувшись в свою комнату, я бросил взгляд на лежащий на столе мобильный. Ничего. Никаких пропущенных звонков и сообщений. Я не знал, радоваться или расстраиваться.
И только я к нему потянулся, как он зазвонил. Не посмотрев на номер, я сцапал мобильный и приложил к уху.
– Алло?
– Итан? – Голос принадлежал не Кензи, как я надеялся, но вроде бы был мне знаком. – Это Итан Чейз?
– Да?
– Это… это миссис Уиндхэм, мама Тодда.
Мое сердце на секунду замерло. Я тяжело сглотнул, вцепившись в мобильный, а дрожащий, надтреснутый голос на другом конце трубки продолжил:
– Я знаю, что полиция уже говорила с тобой, но я… я хотела сама тебя спросить. Ты сказал, что ты друг Тодда… ты не знаешь, что могло с ним случиться? Пожалуйста, я в полном отчаянии. Я просто хочу, чтобы мой сын вернулся домой.
В конце фразы ее голос надломился, и я закрыл глаза.
– Миссис Уиндхэм, мне очень жаль… – сказал я, ощущая себя подонком. Нет, хуже – полным и абсолютным неудачником, потому что позволил еще одному человеку пострадать, потому что не смог защитить его от фейри. – Но я действительно не знаю, где он. Клянусь, в последний раз мы с ним виделись вчера в школе еще до разговора с вами. – Она всхлипнула, и мое сердце сжалось. – Мне очень жаль, – повторил я, зная, как неутешительно это прозвучало. – Мне бы хотелось помочь вам, но я не могу.
Миссис Уиндхэм судорожно вздохнула.
– Хорошо, спасибо, Итан. Прости, что побеспокоила тебя. – Она шмыгнула носом и, казалось, уже готова была попрощаться, но все еще медлила. – Если… если ты его увидишь, или хоть что-нибудь узнаешь… ты дашь мне знать? Пожалуйста?
– Да, – тихо сказал я. – Если я увижу его, то, обещаю, сделаю все, чтобы он вернулся домой.
После нашего разговора я ходил по комнате взад-вперед, не зная, что делать. Пытался лазить в интернете, смотреть видео на ютубе, искать он-лайн магазины с оружием – лишь бы отвлечься, но ничего не помогало. Я не мог перестать думать о Тодде и Кензи, угодивших в извращенные игры фейри. И часть вины за это лежала на мне. Тодд играл в опасные игры, а Кензи была слишком упряма, чтобы понимать, когда нужно отступить. Но «общим знаменателем» был я.
Теперь один из них пропал, и снова членов одной семьи оторвали друг от друга. Как в прошлый раз.
Я сунул в карман джинсов мобильный, подхватил со стола ключи, с пола спортивную сумку, и приготовился уходить. Лучше прямо сейчас отправиться на турнир, чем стоять здесь, сводя себя с ума.
На столе блеснула серебряная монетка. Я смотрел на нее, взяв в ладонь, думая о том, где сейчас Меган и что она делает. Вспоминает ли она обо мне? Будет ли она неприятно разочарована, узнай, каким я стал?
– Итан! – послышался с кухни голос мамы. – Сегодня же у тебя что-то там по карате? Хочешь поесть перед уходом?
Запихнув монетку вместе с ключами в карман, я вышел из комнаты.
– Кали, мам, а не карате, – сказал я ей, входя в кухню. – Нет, я перекушу что-нибудь по дороге. Не жди меня, я вернусь поздно.
– Тебе все еще запрещено возвращаться позже одиннадцати, Итан.
Во мне вспыхнуло раздражение.
– Да знаю я. Мне уже пять лет это запрещено, с чего бы сейчас чему-то меняться? Я же еще недостаточно взрослый, чтобы самому принимать решения, – съязвил я и, не дав маме времени ответить, направился на выход. – И, да, я позвоню, если буду задерживаться, – кинул я ей через плечо.
Я спиной ощущал полу рассерженный, полу взволнованный взгляд мамы, пока не хлопнул громко дверью. Дурак. Если бы я знал, что случится этим вечером на турнире, я бы сказал маме совершенно другие слова.
* * *
В здании было полным-полно людей. Соревнование продолжалось уже большую часть дня, крики «ки-йа» и шарканье босых ног эхом раскатывались по залу, когда я вошел. Дети в белых кимоно, повязанных поясами разных цветов, отрабатывали броски и удары руками и ногами нататами; судя по всему, это были ученики кэмпо.
Я заметил Гуро Ксавьера и направился к нему. Петляя между учениками и зрителями, стиснув зубы, я вдруг почувствовал, что кто-то ткнул меня в ребра. Обернувшись, я увидел здоровенного детину с фиолетовым поясом. Он ухмыльнулся, явно готовый к чему-то большему. Ну да, стану я драться с мальчишкой на глазах у двух сотен родителей и десятка мастеров по различным единоборствам. Проигнорировав самодовольную усмешку парня, я продолжил пробираться сквозь толпу и наконец остановился рядом со своим гуру, отстраненно наблюдавшим за турниром. Заметив меня, он слабо улыбнулся.
– Ты рановато, Итан.
Я беспомощно пожал плечами.
– Не мог оставаться в сторонке.
– Ты готов? – Гуро повернулся ко мне. – Наше показательное выступление после того, как закончат ученики кэмпо. Ах да, и Шон повредил лодыжку прошлой ночью, так что ты будешь выступать с настоящим оружием.
Я почувствовал легкое волнение.
– В самом деле?
– Тебе нужна разминка?
– Нет, все нормально. – Мне несколько раз приходилось иметь дело с настоящими мечами Гуро. Они были короткими, с обоюдоострым лезвием, похожим на мачете. Немного короче, чем мои ротанговые трости, острые как бритва и смертоносные. Они находились в семье Гуро на протяжение поколений, и я был в некотором благоговейном трепете от того, что буду орудовать ими сегодня.
Гуро кивнул.
– Иди, готовься, – сказал он, разглядывая мои дырявые джинсы и футболку. – Разогрейся немного, если хочешь. Мы начнем примерно через час.
Я ретировался в раздевалку, где переоделся в свободные черные брюки и белую куртку, осторожно извлек свой бумажник и ключи и убрал их в боковой карман спортивной сумки. Перекладывая мобильник, я заметил, как что-то блестящее со стуком упало на пол.
Серебряная монетка. Я и забыл о ней. Я уставился на эту вещицу, гадая, стоит ли её засунуть в сумку или оставить на полу. Однако это была последняя ниточка, связывающая меня с сестрой, и, несмотря на то, что Меган обо мне не переживала ни капли, я не хотел потерять её таким образом. Я поднял монетку и положил себе в карман.
Сделав короткую растяжку и повторив, но без тростей, несколько комбинаций ударов, я пошел посмотреть турнир. Начали прибывать другие ученики кали. Проходя мимо, они приветствовали меня кивком или взмахом руки и собирались возле Гуро. Мне не хотелось вливаться в общую массу. Вместо этого я пристроился в уединенном углу позади рядов кресел и, скрестив руки на груди, наблюдал за состязаниями.
– Итан?
Знакомый голос застиг меня врасплох. Вскинув голову, я увидел пробирающуюся ко мне сквозь толпу Кензи, на шее у нее висела фотокамера, в руках был блокнот. Меня охватило легкое волнение, но я его сразу подавил.
– Эй, – поприветствовала она меня, улыбнувшись дружелюбно, но озадаченно. – Не ожидала встретить тебя здесь. Что ты тут делаешь?
– А ты что тут делаешь? – ответил я вопросом на вопрос, хотя это и так было очевидно.
– Да ты и сам знаешь, что, – она приподняла камеру. – Школьная газета и все такое. Парни из нашего класса занимаются борьбой, я же собираю материал о турнире. А ты? – Ее глаза вспыхнули. – Ты выступаешь? Неужели я своими глазами увижу, как ты дерешься?
– Я не буду драться.
– Но ты же будешь с чем-то выступать? Кэмпо? Джиу-джитсу?
– Кали.
– Что это?
Я вздохнул.
– Филиппинское искусство борьбы, в котором используются трости и ножи. Через несколько минут увидишь.
– Ого. – Кензи на несколько секунд задумалась, затем шагнула вперед, пристально глядя на меня внимательными карими глазами. В горле вдруг пересохло, и я, сглотнув, попытался отклониться, но за спиной была стена, и деваться мне было некуда. – Да ты полон сюрпризов, Итан Чейз, – протянула Кензи с легкой усмешкой. – Сколько же еще скрывается секретов в твоей хмурой голове?
Я усилием воли заставил себя стоять неподвижно и говорить спокойным, безразличным голосом:
– Ты поэтому все ходишь вокруг меня? Из любопытства? – Ухмыльнувшись, я покачал головой. – Ты будешь разочарована. Моя жизнь не очень-то увлекательна.
Ответив мне недоверчивым взглядом, она сделала еще один шаг вперед, глядя мне прямо в глаза, словно пытаясь увидеть в них правду. Живот стянуло узлом, когда она наклонилась ко мне.
– Ага. Ты держишься особняком, отстраняясь ото всех вокруг, тайно занимаешься борьбой, был исключен из школы, когда в ней загадочным образом вспыхнул пожар, и после этого всего говоришь мне, что твоя жизнь не очень-то увлекательна?
Я неловко переступил с ноги на ногу. Эта девушка, безусловно, проницательна, но, к сожалению, она слишком приблизилась к «увлекательной» части моей жизни, что означало: либо мне придется солгать, разыграв из себя полную невинность, либо снова нацепить маску засранца, чтобы ее оттолкнуть. И так вышло, что прямо сейчас мне не хватало духу нагрубить ей.
Я встретил ее взгляд и, пожав плечами, чуть улыбнулся.
– Ну, не могу же я выложить тебе все свои секреты? Это разрушит мой имидж.
Она сдула с лица челку.
– Ладно. Оставайся таинственным и хмурым. Но не забывай, что ты все еще должен мне интервью. – На ее лице появилось озорное выражение, и она подняла руку с блокнотом. – На самом деле раз ты сейчас свободен, не ответишь мне на несколько вопросов?
– Итан!
Ощутив облегчение и разочарование одновременно, я поднял глаза и увидел машущего мне рукой Гуро. Все его ученики собрались вместе и нервозно кружили вокруг. Кажется, состязания между спортсменами кэмпо подходили к концу.
Как вовремя, Гуро, – подумал я, сам не знаю, саркастично или серьезно. Оттолкнувшись от стены, я повернулся к Кензи и беспомощно пожал плечами.
– Я должен идти, – сказал я ей, – прости.
– Ладно, – закричала она мне в спину. – Но я все равно заполучу у тебя интервью, крутой парень! Увидимся после твоего выступления.
Гуро приподнял брови, когда я подошел, но не спросил, что это была за девушка или что я там делал. Он никогда не лез в личную жизнь своих учеников, за что я был ему благодарен.
– Мы почти готовы, – сказал он и протянул мне пару коротких клинков, блеснувших в свете флуоресцентных ламп. Это были не мечи Гуро. Они были немного длиннее и, по-моему, не так сильно изогнуты. Я крепко сжал их в ладонях, проверяя вес и баланс, и сделал пробное вращение. Странно, но было такое ощущение, что они созданы специально для меня.
Я вопросительно взглянул на Гуро, и он одобрительно кивнул.
– Я наточил их утром, так что будь осторожен, – это все, что сказал мне Гуро, и я отошел, заняв свое место у стены.
Наконец маты освободились, и прозвучавший сквозь потрескивание интеркома голос поприветствовал Гуро Ксавьера и его учеников кали. Раздались жидкие аплодисменты, и мы все ступили на маты и поклонились, пока Гуро рассказывал о происхождении кали и о том, что это такое и для чего оно нужно. Я почти ощущал скуку и нетерпение подперших стены спортсменов других видов борьбы. Им не хотелось смотреть наше выступление, им хотелось продолжения турнира. Я стоял с высоко поднятой головой, глядя прямо перед собой. Я делаю это не для них.
Другую сторону зала на секунду ярко озарил свет – вспышка фотокамеры. Я подавил тяжкий вздох, зная, кто именно меня снимает. Замечательно. Если мое фото появится в школьной газете и все внезапно узнают, что я занимаюсь борьбой, то меня не оставят в покое, все будут преследовать меня, выстраиваясь в очередь, чтобы сфоткаться с «каратэ-пацаном». Я чертыхнулся на сующую всюду свой нос репортершу, прикидывая, смогу ли отобрать у нее камеру и удалить снимки.
Выступление началось с пары новичков, демонстрирующих комбинацию «Heaven Six». Стук их ротанговых тростей эхом разносился по залу. Я видел, как Кензи сделала несколько снимков кружащих на матах парней. Затем более продвинутые ученики показали несколько приемов по разоружению противника, тейкдауны и вольные спарринги. Гуро кружил вместе с ними, объясняя, что они делают, как мы тренируемся, и как это может пригодиться в реальной жизни.
Затем пришла моя очередь.
– Конечно же, – сказал Гуро, как только я ступил на маты с мечами по бокам, – ротанговые трости – трости для кали – это замена настоящим клинкам. Мы тренируемся с тростями, но все, что мы делаем с ними, может быть проделано с клинками, ножами и пустыми руками. Что нам и продемонстрирует Итан. Это продвинутая техника, – предупредил он, когда я прошел мимо и встал в нескольких ярдах от него. – Не пытайтесь повторить это дома.
Я поклонился ему и зрителям. Гуро поднял ротанговую трость, крутанул ее в руке и внезапно выбросил в мою сторону. Я отреагировал в ту же секунду – рассек клинками воздух и разрубил трость на три части. По толпе зрителей пронесся вздох, они выпрямились в своих креслах, и я улыбнулся.
Да, это вам не абы что, а настоящие мечи.
Кивнув, Гуро отошел. Я полу прикрыл глаза, приготовившись – подняв один меч вертикально над плечом, а другой, держа у груди. Балансируя на носочках ног, я уносился мыслями вдаль, забывая о зрителях, зеваках и наблюдающих за мной выстроившихся у стены согруппников по кали. Я медленно выдохнул, отрешаясь от всего.
Барабанной дробью заиграла из громкоговорителей музыка, и я начал двигаться.
Сначала медленно, взметая клинки, скользя из одного движения в другое. Не думать о том, что делаешь, просто двигаться, течь. Я кружил на матах, вплетая в такт музыке в готовую комбинацию броски и перевороты. Барабанная дробь усилилась, выбивая неистовый ритм, и я двигался все быстрее и быстрее, вспарывая клинками воздух вокруг себя, ощущая поднимаемый ими ветер, слыша их яростный гул.
Словно издалека до меня доносились одобрительные крики. Зрители не имели никакого значения, ничего не имело значения, кроме клинков в моих руках и плавного движения танца. Мечи в тусклом свете сверкали серебром, текучие и гибкие, словно расплавленный свинец. Парирование, уклонение, защита, удар – в моем танце все это было и не было одновременно. Я никогда еще не выкладывался так, как сейчас. Я уже не мог различить, где заканчивались мечи и начинались мои руки, я весь превратился в оружие, кружащее в центре зала, к которому нельзя прикоснуться.
Взмахнув мечами в последний раз, я резко развернулся и окончил выступление, опустившись на одно колено и держа мечи на изготовке, так же, как в начале демонстрации. Секунду царила абсолютная тишина, а потом на меня лавиной обрушились аплодисменты, смешанные со свистом и скрипом отодвигаемых кресел, когда зрители вскакивали со своих мест. Поднявшись, я поклонился сначала зрителям, затем моему тренеру, ответившему мне кивком, показывающим, что он мной гордится. Он понял меня. Понял, что для меня это было не просто выступление, это было то, ради чего я так много работал, тренировался и, наконец, добился, не ввязавшись в неприятности и не навредив никому в процессе. Наконец-то я сделал что-то правильно.
Подняв глаза, я встретился взглядом с Кензи, стоящей на другой стороне матов. Она улыбалась и громко аплодировала, ее блокнот валялся на полу. Я улыбнулся в ответ.
– Это было потрясающе! – взволнованно сказала она, когда я сошел с матов, тяжело дыша. – Никогда бы не подумала, что ты можешь… такое. Поздравляю, ты действительно крутой парень!
У меня потеплело в груди.
– Спасибо, – пробормотал я, осторожно убирая лезвия в ножны, прежде чем положить их на сумку Гуро. Тяжело было расставаться с ними, хотелось держать их в руках, ощущать их, танцующих в воздухе. Я видел, как Гуро практиковался со своими клинками, и он выглядел так естественно, словно те были продолжением его руки. Выглядел ли я на матах так же, как он? Орудуя клинками вблизи себя, но, не касаясь тела. Даст ли мне Гуро потренироваться с ними когда-нибудь еще?
Гуро вызвал последнего ученика продемонстрировать с ним вместе технику с ножами, и теперь-то уж зрители были все во внимании. Поймав на Кензи несколько оценивающих взглядов от своих согруппников по кали, я весь ощетинился.
– Идем, – позвал я Кензи, отходя от остальных и не давая возможности Крису влезть в разговор и представиться. – Мне нужна газировка. Ты хочешь пить?
Она поспешно кивнула. Мы пробрались через толпу к дверям, вышли в коридор, оставив суматоху и шум позади.
Кинув два доллара в стоящий в конце коридора автомат для продажи напитков, я выбрал пепси для себя и маунтин дью для Кензи. Она благодарно улыбнулась, забирая напиток из моих рук, и мы прислонились к стене, наслаждаясь тишиной.
– Ты как… – начала Кензи через несколько секунд, искоса глянув на меня, – не против ответить сейчас на парочку вопросов?
Я со вздохом откинул голову на стену.
– Не против, – пробормотал я, закрыв глаза. Эта девчонка не оставит меня в покое, пока не добьется своего. – Задавай свои вопросы. Только, как я уже говорил, ты будешь разочарована тем, насколько моя жизнь скучна.
– Что-то сомневаюсь в этом. – Ее голос изменился, стал каким-то неуверенным, почти нервозным. Я нахмурился, слушая шуршание перелистываемых страниц блокнота. Потом послышался тихий вздох, словно Кензи успокаивала себя, готовясь к чему-то: – Тогда первый вопрос. Как давно ты занимаешься кали?
– С двенадцати лет, – не шелохнувшись, ответил я. – Это уже… почти… пять лет. – Боже, неужели прошло столько времени? Помню, как пришел на первое занятие застенчивым, тихим мальчишкой, как боязливо держал ротанговую трость, словно она была ядовитой змеей, и как Гуро оценивающе смотрел на меня своими проницательными глазами.
– Понятно. Здорово. Следующий вопрос. – Поколебавшись, Кензи спокойным, чистым голосом спросила: – Чем тебя так зацепили фейри?
Я распахнул глаза и, дернув головой, ударился затылком о стену. Полупустая банка пепси выпала из пальцев и заплясала по полу, с шипением разбрызгивая жидкость. Я смотрел на Кензи, открыв рот, не в силах поверить в то, что только что услышал.
– Что? – выдавил я, не успев остановиться, не успев окружить себя защитными стенами.
– Ты слышал меня, – напряженно ответила Кензи, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Фейри. Что ты знаешь о них? Почему интересуешься ими?
Голова шла кругом. Фейри. Кензи знала о них. Понятия не имею, откуда. Но ей нельзя продолжать спрашивать меня о подобном. Это нужно закончить, сейчас же. Тодд уже попал в беду из-за Них. Может быть, его уже не вернуть. И последнее, чего мне хотелось – чтобы Маккензи Сент-Джеймс исчезла с лица земли из-за меня. И если мне придется быть жестоким и мерзким, значит, так тому и быть. Это лучше, чем то, что ее ожидает в противном случае.
Выпрямившись и расправив плечи, я глумливо ухмыльнулся.
– Ух, чего бы ты вчера не курила, вставило тебя хорошо, – противным голосом протянул я. – Ты сама слышала, что сказала? Что за полоумные вопросы?
Взгляд Кензи ожесточился. Перевернув несколько страниц в блокноте, она протянула его мне – на листе подчеркнутые красным читались слова: волшебство, Благой и Неблагой дворы. Я вспомнил, как она стояла позади скамеек, когда я встретился лицом к лицу с тем жутким прозрачным фейри. В животе похолодело.
– Я репортер, – сказала Кензи, пока я пытался все осмыслить. – Я слышала, как ты говорил с кем-то в тот день, когда исчез Тодд. Было нетрудно найти информацию. – Она захлопнула блокнот и вызывающе уставилась на меня. – Подменыши, Волшебный народ, Канун всех святых, Летний и Зимний дворы, Добродушные соседи. Я много чего узнала. И Тодд все еще не вернулся домой – я звонила ему сегодня днем. – Она откинула назад волосы и обеспокоенно взглянула на меня. – Что происходит, Итан? Вы с Тоддом что, состоите в какой-то языческой секте? Ты же не веришь взаправду в фейри?
Я усилием воли заставил себя оставаться спокойным. По крайней мере, Кензи реагирует на все это как обычный человек, неверующе и озабоченно. Конечно, она не верит в фейри. Может, мне удастся навсегда отпугнуть ее от себя?
– Ага, – ухмыльнулся я, скрестив руки на груди. – В самую точку. Я состою в секте, и каждый месяц в полнолуние мы приносим в жертву коз и пьем кровь девственниц и детей.
Кензи поморщила носик, и я угрожающе шагнул к ней.
– Мы веселимся по полной, особенно когда не забываем захватить с собой крэк и спиритические доски. Хочешь поучаствовать?
– Очень смешно, крутой парень. – Я и забыл, что Кензи не так просто запугать. Она стояла, прожигая меня взглядом, упрямая и непрошибаемая, как стена. – Что на самом деле происходит? У тебя какие-то проблемы?
– Что, если да? – вызывающе спросил я. – Что ты сделаешь тогда? Думаешь, можешь меня спасти? Думаешь, напечатаешь одну из своих маленьких историй, и все будет зашибись? Проснись, Мисс Всюду Сующая Свой Нос Репортер. В мире не все так просто.
– Хватит строить из себя засранца, Итан, – огрызнулась Кензи, сузив глаза. – Ты совсем не такой. Я просто пытаюсь помочь.
– Мне никто не может помочь. – Я внезапно почувствовал себя очень уставшим. Я устал бороться, устал заставлять себя быть тем, кем не являюсь. Я не хотел причинить ей боль, но если она продолжит в том же духе, то прямиком попадет в мир, который с радостью разорвет ее на части. И я не могу позволить этому случиться.
– Слушай, – вздохнул я, ссутулившись у стены. – Я не могу этого объяснить. Просто… оставь меня в покое, хорошо? Ты понятия не имеешь, во что влезаешь.
– Итан…
– Перестань задавать вопросы, – прошептал я, отходя от нее. Она следила за мной взглядом, растерянная и грустная, и я сказал более жестко: – Перестань задавать вопросы и, черт возьми, не приближайся ко мне. Или все закончится тем, что ты пострадаешь.
– Совет, которым ты должен был воспользоваться сам, Итан Чейз, – шипяще произнес голос из темноты.
