Текст книги "Преобладающая страсть. том 1"

Автор книги: Джудит Майкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Но не для того же, чтобы превратиться в кабинетного червя? – попыталась зацепить его Валери.

– А что ты скажешь по поводу ученых, которые вместо занятий наукой глазеют на кукольные спектакли? – возразил он.

– Они не совсем безнадежны. И не скучные. Ну, может быть, так, слегка, – добавила она с юмором. – Надо же, приехал в колледж, чтобы учиться… очень неординарно звучит.

Сибилла наблюдала за ними, едва сдерживая досаду при виде не спускающего с Валери взгляда Ника. От Ника не ускользнул ее взгляд. Заметив это, Сибилла, смутившись, снова взялась за палочки. Она постаралась разместить их на ладони, приспособив между указательным и другими пальцами.

«Проклятье, – подумала она. – Ник с Валери так ловко орудуют ими. Еда двумя деревяшками – удел завсегдатаев ресторанов – без постоянной тренировки с ними сыт не будешь».

Но она справилась с искушением попросить вилку и, помучившись немного, с грехом пополам освоила экзотический прибор. По этой причине Сибилла пропустила часть беседы, но ей хотелось вернуться к их разговору, и она сказала:

– Не может быть, чтобы ты приехал сюда только за тем, чтобы получить знания.

– Это правда, – согласился Ник. – Еще я приехал в колледж, чтобы встретиться с Валери, хотя совсем не знал ее еще три месяца назад.

– Ну а если серьезно, за чем еще? – не отставала Сибилла.

– А больше ни за чем, – просто ответил он, думая о том, как бы перестроиться на более легкую тему. – Я чувствую себя самым счастливым человеком, когда нахожу то, о существовании чего не подозревал еще вчера. Впереди у меня очень много работы, за которую я примусь сразу после окончания колледжа, месяца через два. Но я не сидел сложа руки все эти семь лет, я готовился к этой работе, вот и все.

– О какой работе ты говоришь?

– О той, которой я занимаюсь сейчас: проектирование компьютеров, составление программ…

– Это как раз то, с чего мы начали наш разговор. Ты, так же как и все остальные, получишь свой диплом. Ты закончишь свой бег с препятствиями, который длится уже семь лет. Семь лет – ради одной бумажки, которую многие считают целью жизни. На самом же деле, из этой жизни вы все выкинули по семь лет, так и не начав ее.

– Ну вот и еще одна лекция, – улыбнулся Ник.

Он восхищался решительностью ее характера, хотя и был несколько раздражен ее назойливостью, удивлялся тому, насколько Сибилла напоминала его самого до знакомства с Валери, научившей его шире смотреть на жизнь.

– Мне очень хотелось поучиться еще какое-то время. Многие мои ровесники с дипломами и без них успели разбогатеть. Я мог бы последовать их примеру в любое время, но решил еще немного побыть здесь. Вероятно, это последнее место в моей жизни, где я могу сосредоточиться на своих проблемах, заглянуть в себя и понять, чего я хочу. В этом смысле для меня колледж – прекрасное место. А деньги… Сейчас это не главное. Придет время, и я, несомненно, заработаю себе состояние.

Сибилла глядела на него, не отрываясь.

– Несомненно… – как эхо, повторила она слова Ника. – Откуда у тебя такая уверенность?

– Я чувствую себя уверенно, потому что работаю в нужном направлении, а это дает мне веру в свои силы.

«Он думает так же, как и я, – решила Сибилла. – Почему же он, так похожий на меня, рядом с Валери?» Затем, словно вспомнив о том, что спор еще не завершен, она снова вернулась к начатому разговору.

– Ты будешь чувствовать себя уверенным с дипломом в руках и имея хороших помощников – и это будет залогом твоего будущего, карьеры, богатства… Как ты думаешь, Валери, я права? Тебе хочется войти в мир театрального искусства – и это именно тот путь, с которого надо начинать?

– Я так не думаю, – ответила Валери.

Наблюдая за играющей палочками Валери, Ник подумал о том, что ей, должно быть, наскучила вся эта дискуссия.

– Я никогда не стремилась к артистической карьере. На мой взгляд, она слишком ограничивает полет фантазии. Я могла бы иногда участвовать в любительских передачах – но скорее для души и когда мне этого захочется.

Сибилла бросила на Валери недоуменный взгляд:

– А зачем же ты поступила в колледж?

Теперь уже пришла очередь Валери посмотреть на Сибиллу, как на отстающую ученицу.

– А что тут такого особенного? Здесь опять что-то новенькое, как в поездке по Африке или Индии. И, кроме того, все поступают в колледж, это просто следующий за школьным обучением этап.

Ник, примирительно улыбаясь, поднял бокал с китайским пивом и предложил тост:

– За успех в постижении наук.

– Можешь иронизировать, сколько тебе влезет, – спокойно отвечала Валери. – Мне, так же как и многим, нравится процесс обучения, и я учусь, и учусь с удовольствием, вместо того чтобы об этом только болтать.

– Ну, откровенно говоря, и мне нравится учиться, – начала было оправдываться Сибилла. – Это не…

Фраза неожиданно оборвалась на полуслове. Сибиллу вдруг осенило, что эту милую парочку не так легко переспорить…

Валери поднесла свой бокал к бокалу Ника и произнесла:

– За успех и все, что ему сопутствует.

– Взаимно, – глядя ей в глаза, промолвил Ник.

– Будем надеяться, – сказала Валери, покосившись на сидящую за столом Сибиллу. – А теперь следующий тост. Через десять лет мы поднимем свои бокалы за Сибиллу Морган, известную звезду и продюсера собственных телепрограмм.

– Вот за это я выпью с огромным удовольствием, – оживилась Сибилла.

И трое молодых людей выпили, каждый втайне думая о своем…

Валери мечтательно смотрела в окно в то время, как профессор размашистым движением руки выводил на доске запутанные химические формулы. Теперь она стала прилежнее, чем до встречи с Ником, относиться к наукам.

Иногда она с удивлением отмечала, что ей доставляет удовольствие заниматься некоторыми предметами, и, внимательно слушая даже скучные лекции, представляла перед собой Ника, мягким наставительным тоном объясняющего ей домашнее задание.

Она много думала о нем в эти дни, больше, чем когда-либо и о ком-либо, не переставая удивляться причине этих неотвязных дум. Из всех мужчин, с которыми ей довелось встречаться раньше, он не выделялся ни особой сексуальностью, ни красотой и отвагой. У него не было денег на увеселительные прогулки, которые она совершала вместе с друзьями, плавая, катаясь на водных лыжах, посещая вечеринки и ночные клубы, колеся на машине по полуострову в поисках развлечений. Он не мог пожертвовать работой даже ради того, чтобы вместе с ней провести два уик-энда в Нью-Йорке, куда она предлагала ему слетать, чтобы познакомиться с ее родителями.

Ее рука плавно скользила по тетради, переписывая формулы и их решения, а мысли были с Ником. Правдой было и то, что, не являясь самым сексуальным или самым красивым и еще Бог знает каким, он обладал невероятной способностью поглощать тебя всю без остатка. Когда они были вместе, она всецело принадлежала только ему, ни на минуту не погружаясь в отвлеченные мечтания и фантазии, как это случилось наедине с другими мужчинами, а во время разлук воспоминания о нем захватывали ее полностью.

А его энергия, стремление осуществить все свои намерения? Они проявлялись абсолютно во всем – будь то полуденная скачка на лошади по полям или работа, занятия в колледже. Всегда неизменно, как вторая натура, выступали его серьезность и самообладание, сосредоточенность, которую даже она была не в состоянии поколебать. Да это и было его натурой.

Трудно было понять, разделить его взгляды, но еще труднее было выбросить его из головы. Ей было неведомо, почему она испытывает такое чувство к человеку, представляющему собой абсолютную для нее загадку. Эти думы о нем начинали раздражать и беспокоить ее. Не слишком ли много времени они проводят вдвоем, делая вместе домашние задания, обедая, ночуя вместе, когда отсутствуют друзья Ника? Она начинала себя чувствовать так, как будто они с Ником уже были женаты. Четыре месяца она не заводила романов с другими мужчинами и почти забыла подруг. По наблюдениям Валери, Ника ничуть не беспокоило отсутствие связей с другими женщинами, и хотя он продолжал встречаться со своими друзьями, Валери все-таки была у него на первом месте. Он казался ей вполне готовым для семейной жизни. «А я?!» От этой мысли Валери бросило в дрожь.

«Я слишком молода для замужества и не горю желанием связывать себя семейными путами. Да к тому же я не так уж связана с Ником, да что там, ни капельки не связана! Все, что происходит между нами, напоминает корабельный роман, который закончится сразу после нашего отъезда, а может, и еще раньше», – убеждала она себя.

После того, как профессор закончил лекцию, Валери заглянула в свою тетрадь. Хаотичным почерком, вдоль и поперек, она была исписана цифрами, рисунками, пометками. Даже название журнальной статьи, которую рекомендовал профессор для следующего занятия, фигурировало здесь. Складывалось впечатление, что она уже целый час делала записи, не услышав из лекции ни единого слова.

«Вот уж поистине из уст на перо, минуя голову, – усмехнулась она. – Интересно, как посмотрел бы на эту писанину Ник? Посчитал бы он такое отношение к учебе преимуществом или изъяном моего характера?»

«Любопытно, – подумала она, глядя в тетрадь. – Надо будет показать Нику. В последнее время я постоянно этим занимаюсь…»

Покинув помещение, она немного постояла на тенистой площадке, чтобы дать возможность глазам привыкнуть к яркому апрельскому солнцу. «Всегда, когда случается что-нибудь забавное, удивительное или просто интересное, я умираю от нетерпения поделиться своими впечатлениями с Ником. Но на этот раз я воздержусь. У меня есть своя жизнь, и я не собираюсь раскрывать ее каждому. Нет никаких причин рассказывать Нику Филдингу обо всем, что со мной происходит».

Но наступил вечер, и, сидя за обеденным столом в комнате Ника, Валери рассказывала ему:

– Итак, я писала целый час. Делала какие-то удивительные записи и не услышала ни слова из профессорской лекции. Я в это время думала совершенно о другом.

Усмехнувшись, Ник посоветовал:

– Тебе следует подумать над тем, как стать политиком. Если ты думаешь об одном, пишешь другое, а говоришь третье, то ты превосходный кандидат для политики.

– Мне вряд ли будет по душе такое занятие, Уж если фальшивить, так лучше в личной жизни, по крайней мере, это меньшее зло.

Немного посмеявшись, Ник налил кофе, отрезал кусочек пирожного, которые Валери принесла из булочной. Ей нравилось смотреть на его загорелые руки с длинными пальцами. Они как будто ласкали ее. И ей снова захотелось близости с ним. Казалось, она никогда не насытится им в постели. Теперь она вспомнила, что именно об этом думала, сидя на лекции.

«Ведь я решила ничего не рассказывать ему! Я была уверена в том, что не посвящу его в эту тайну».

Держа вилку в руке, она ковыряла пирожное. Так или иначе, это теперь уже не имело никакого значения. Находясь рядом, наблюдая за тем, как он движется по кухне, она чувствовала прилив тепла и душевный подъем, испытывая радость от того, что снова будет упиваться его нежностью и силой, которые в минуты близости каждый раз открывались ей по-новому. Думая об этом, она так и не смогла найти достаточно веских аргументов против семейных уз.

Казалось, существует огромная разница между тем, о чем она думала без него и наедине с ним. «Как-нибудь в ближайшее время надо во всем разобраться, – подумала она. – Но зачем же спешить? Все равно все закончится сразу после окончания учебы. Поэтому стоит ли суетиться сейчас, когда нам так здорово вдвоем».

Но проблемы назревали. Ник становился привычкой, от которой невероятно трудно было отказаться.

ГЛАВА 4

Сибилла окинула взглядом голое, тучное, выпячивающееся между ее ногами тело Тэренса Бурегарда Третьего, нового директора КНИКС-TV, который, закатив глаза и открыв рот от удовольствия, повторял, едва сдерживая дыхание:

– Хорошо, хорошо, хорошо…

Она закрыла глаза, чтобы хоть не видеть его. Это было выше ее сил – созерцать этого человека, лежащего в ее постели. И, чтобы немного отвлечься от накатывающейся пустоты, она вновь начала ритмично пульсировать телом, склонив свою грудь на его широкое лицо. Он все еще продолжал прерывисто дышать, когда она слезла с него и уселась, скрестив ноги, на кровать.

– Как хорошо, – повторял он, все еще не открывая глаз. – Действительно хорошо, моя детка.

Сибилла застыла, думая о том, какие же ощущения ею овладеют на этот раз. Но они ничем не отличались от прежних: сначала она почувствовала себя опустошенной, потом более, чем когда-либо, одинокой и, наконец, как мегера, злой.

Ему было абсолютно наплевать, кто лежит с ним в постели. Он не потрудился даже взглянуть на нее, он ни разу не назвал ее по имени. А может быть, он просто не запомнил его. На следующий день он встретится с ней на телестудии и сделает вид, что у него с ней ничего не было. Она для него незнакомка. «Так же, как и он для меня», – подумала Сибилла. И это раздражало ее больше всего. Ей просто невыносима была одна мысль о том, что ее могут не замечать.

Но в этот раз он сильно ее удивил. Когда Сибилла собиралась выпроводить его домой, как она обычно поступала со всеми своими любовниками, желая провести остаток вечера наедине с собой, он протянул руку и остановил ее.

– Надо поговорить о подготовленной тобою сегодняшней передаче последних известий. Есть проблемы.

Сибилла похолодела:

– Проблемы?

– Скучновато, – открыв глаза, он сделал усилие над собой, чтобы принять положение сидя. – Это дневная передача, люди сидят за ланчем, приходят, уходят, куда-то торопятся… Нужна динамика, или ты потеряешь зрителей. Тебе нужен персональный зритель. Короткие эссе, которые кто-то назвал «моментами», ну, такие небольшие, связанные друг с другом истории. Никому не интересно видеть на экране наводнение или, Боже сохрани, залитые водой поля и слышать на фоне этой картины голос комментатора, сообщающего о гибели урожая. Господи Иисусе, зрители хотят видеть что-то необычное, непохожее на их будни. В большинстве случаев – страдания. Например, несчастный случай, в результате которого люди лишились всего и остались в чем мать родила, или, например, очистку дна реки в поисках утопленников; или маленький ребенок плачет в ожидании спасательного вертолета; утонувшая собака… все, что хочешь. Небольшие такие фрагменты. Дай людям то, чего они ждут.

– Но весть о потере урожая – очень важное сообщение.

– Плевать на урожай. Плевать на новости. Кому они нужны? Нужны рассказы, дорогая, «моменты». Сколько раз мне нужно повторять?

Стоя возле кровати, он проводил пальцем по ее груди, повторяя:

– Ты хорошая, но очень упрямая девушка. Подумай хорошенько. Знаешь, у меня есть виды на тебя. У нас есть еще пиво?

– У нас? – Сибилла глубоко вздохнула. «У него есть виды на нее, и он может оказать содействие. Несомненно».

Накинув на себя халат из индийской льняной полосатой ткани, она туго подпоясалась.

– Проходи на кухню.

Сибилла разгородила простыней комнату, где по одну сторону искусственной загородки находилась кухня, а по другую – постель с туалетным столиком, поэтому, доставая пиво из холодильника, она слышала, как Тэрри одевался. Немного поразмыслив над тем, стоит ли вытаскивать сыр и крекеры, она решила не делать этого и не баловать своего гостя.

Через несколько минут он уже стоял перед ней, засовывая в брюки рубашку.

– Что касается «моментов», – говорил он, открывая очередную бутылку пива, – то я предоставлю тебе один такой шанс. Я не могу сам его использовать, но он действительно стоящий.

Вытянув ноги вперед, он уселся на деревянный стул.

– В Саннивейле живет одна сумасшедшая старуха, состояние которой составляют две сотни миллионов долларов, так как отец ее работал в нефтяной компании, а муж – в газодобывающей. Однажды она звонит президенту Стэнфорда и сообщает ему о своем решении предоставить ему пятьдесят миллионов на строительство инженерного факультета, так как и отец, и муж ее были инженерами. Однако, если тебе хочется, чтобы эта история была интересна, в ней должно быть какое-то «но». Здесь этим «но» будет питомник для человекообразных обезьян.

– Что?!

– Не перебивай, дорогая, просто впитывай всю информацию. Это как раз тот шанс, который я тебе дарю. У старухи целый выводок этих животных, и она их не то вскармливает, не то разводит. Любимого питомца зовут Ефелред Нерешительный. Знаешь, откуда это имя?

Сибилла отрицательно покачала головой.

– Так звали короля Англии в первобытные времена. Бог знает, почему ей это понадобилось. Так или иначе, она отдает свои миллионы на то, чтобы Университет мог построить здание инженерного факультета имени Ефелреда. Только не смейся, дорогая, это очень серьезно. Пятьдесят миллионов долларов во все времена – достаточно серьезный аргумент. Судя по всему, ей уже перевалило за девяносто. Великолепная история, не правда ли? История, из которой я, к несчастью, не могу сделать материал для передачи.

Выпив одну банку пива, он открыл другую.

– Но кто-то, конечно, сможет, – сказал он многозначительно, впившись глазами в Сибиллу, – а я не могу, так как обещал молчать.

Сибилла уселась напротив.

– Обещал?

– Человек, подаривший мне эту историю, рассказал мне ее по большому секрету.

– Кто он? Как ты с ним познакомился?

– Я с ней не знакомился. Я с ней спал.

Сибилла закусила губу.

– Кто она?

– Чья-то жена, какая разница? Ее муж работает в Университете, Он и рассказал обо всем своей супруге.

Сибилла долго измеряла Тэренса взглядом.

– Не верю ни одному слову из этой истории. Это просто какое-то сумасшествие.

Он передернул плечами от негодования:

– В мире полно сумасшедших людей. Лучше подумай о том, чем подсластить передачу последних известий, иначе ее совсем уберут.

– Ну не эту же ахинею показывать, – упрямилась она. – В Стэнфорде никогда не заинтересуются такой чепухой.

– Послушай, милая, тебе нравится мой рассказ?

– Конечно, очень любопытная, но неправдоподобная история.

– Так, – восхищенным взглядом он смотрел на банку с пивом. – Но это еще не все. Как ни крути, она же ее рассказала, хоть и хохотала при этом. Насколько мне известно, велись какие-то переговоры по поводу этих пятидесяти миллионов, и в процессе этих дебатов обе стороны не сошлись по некоторым вопросам. И тогда богачка заявила, что если в скором времени проблема не решится, то она согласится отдать свои миллионы только при условии, что Стэнфорд построит жилище для Ефелреда и других ее любимцев. Ну, или что-то в этом роде. Она даже заготовила план строительства и подарила его в качестве сувенира вице-президенту Университета, – Бурегард облегченно вздохнул. – Короткий и пикантный рассказик. Хороший сценарист последних известий может сделать себе имя благодаря ему, так как он достаточно громкий, чтобы произвести небольшую сенсацию на телевидении, и достаточно яркий, чтобы привлечь внимание влиятельных особ, которые, возможно, в этот вечер будут смотреть передачу.

Сибилла резко повернула голову в его сторону.

– И что тогда?

– Кто знает? Мне сообщили, правда, опять по очень большому секрету…

Тут он снова засуетился, почувствовав, что слишком разоткровенничался.

– Наверное, и ты раньше разбалтывала свои секреты? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Так вот, один человек сказал мне, что меня, возможно, переместят на центральную киностудию, у них есть виды на нас. И тогда… Кто знает? Думаю, что мне захочется взять кого-то из своей команды в Нью-Йорк.

В комнате было слышно, как муха пролетит.

– Хотя, может быть, этот номер и не пройдет…

Сделав глубокий тяжелый вздох, он вдруг спохватился:

– Я же обещал молчать! Поклянись, что никому не выдашь мой секрет.

Они переглянулись.

– Обещаешь? – спросил он.

– Конечно, – с легкостью ответила она.

Его лицо расплылось в улыбке, и, опустошив банку с пивом, он взглядом стал искать другую.

– Это все, что у меня было, – сказала Сибилла. – И, кроме того, у меня полно домашних дел.

– Ну да, за которые ты сейчас примешься, – усмехнулся он, побарабанив пальцами по столу. – По четвергам меня не ждут дома раньше десяти.

– Побудь еще, – предложила она.

– Пойду куплю немного пива, – ответил он, направившись к двери.

– Тэрри, – бросила Сибилла, когда он уже открывал дверь. – А как зовут ту даму с обезьянами?

Он сосредоточенно нахмурил брови:

– Никому не расскажешь?

– Никому.

– Рамона Джексон. Из Саннивейла.

– А вице-президента? Того, которому она вручила план постройки в качестве сувенира?

– Олдфилд.

– Благодарю.

Прижав к губам палец, он, подмигнув, покинул комнату, оставив дверь открытой. Захлопнув дверь, Сибилла поспешила закрыть ее на замок. Затем, подойдя к столу, записала, припомнив все детали, историю Рамоны Джексон.

– Папа, – говорила Валери, стоя в центре сцены и не сводя жадных глаз с мускулистого летчика, – купи мне этого раба.

– Божественная леди, вы так смотрите на меня, как будто хотите проглотить, – отвечал Роб Сигал, игравший роль пилота. Он съежился, и все стоявшие на сцене разразились смехом.

– Мне очень понравилось, – сказал режиссер. – Гипатия уничтожает всех мужчин на своем пути. Ты великолепно справилась с ролью, Валери. Это было превосходно.

Валери сделала глубокий реверанс.

– Это не трудно, когда знаешь, что ни одна из героинь Бернарда Шоу не была по-настоящему любимой.

– Так же, как и сам Шоу, – заметил Роб Сигал, усмехнувшись.

Она улыбнулась в ответ. Роб, не отрывая глаз, смотрел на нее до тех пор, пока к Валери не подошел режиссер. Он снова стал разбирать заключительную сцену. Соглашаясь, Валери кивала головой, украдкой глядя на сцену, частично украшенную декорациями, которые будут использованы во время премьеры, всего через неделю.

Ей нравилось бывать здесь. Она любила дать волю своему воображению, особенно если чувствовала, что именно этого от нее ждет зритель. Поэтому она обожала театр. На сцене они жили в мире фантазий, погружая в них и зрителей, также стремившихся к этому, и тот выдуманный, нереальный мир хотя бы на короткое время становился явью. Конечно, пьеса «Мезальянс» более надуманная, чем другие у Шоу, местами даже глупая, но все-таки забавная, а роль Гипатии Тарлетон просто восхитительна.

Роб Сигал, красивый, как греческий бог, не спускал глаз с Валери в течение всей репетиции.

– Ты не возражаешь против того, чтобы немного перекусить? – обратился он к Валери после того, как актеры начали расходиться по домам. – Несколько человек из нашей компании идут в мексиканский ресторан.

Валери отрицательно махнула головой:

– У меня назначено свидание.

– Да, я видел однажды вас вместе. Я просто подумал: может, тебе захочется чего-нибудь новенького, – повернувшись, он взял ее за руку. – Мы репетируем вместе уже целую вечность, и все это время я хочу сходить с тобой куда-нибудь… Ну ладно. Может быть, в следующий раз, когда ты будешь посвободнее, мы сможем хотя бы поговорить.

– Я могу освободиться, когда захочу, – холодно остановила его Валери.

– Да, конечно, – поспешно согласился он. – Я просто… Конечно. Я просто хотел сказать, что мог бы внести какое-то разнообразие в твою жизнь… Но я понимаю тебя, если это именно то, что тебе нужно. Я только не уверен в этом.

Небрежным почерком он написал на своем экземпляре сценария: «Позвони мне, мы можем куда-нибудь пойти или заняться чем-либо другим» и свой телефон.

– Боже, Валери, ты такая умница и такая привлекательная. Я просто подумал, что мы могли бы когда-то побыть и вдвоем, понимаешь? Без ребят из труппы или кого-то еще… Если захочешь, позвони мне, и мы прекрасно проведем время. Хорошо?

– Хорошо, – ответила Валери, которую позабавил сбивчивый монолог молодого человека. – Мы увидимся завтра… на репетиции.

Покинув сцену, она подошла к креслу в зале, на котором, скрестив руки и наблюдая, сидел Ник.

– Наконец-то, – сказала она. – Хороший день для пикника! Мне кажется, я не видела света белого целую вечность.

– Что бы ты ни делала, у тебя все так здорово получается, – сказал Ник, приподнявшись с узкого сиденья. – Ты просто потрясающе играла.

– Благодарю вас, сэр. Сегодня лучше, чем вчера. Я чувствую себя почти готовой для встречи со зрителем.

– Сегодня у тебя уже был один зритель. Я сперва хотел поаплодировать, но потом решил не напоминать о своем присутствии.

Ник хотел рассказать Валери о том, как она была хороша на сцене; о том, что ее уверенность и естественность были так же притягательны, как и ее красота; а чувство юмора, с которым она играла героиню, сделало порочную женщину, какой была Гипатия, предметом восхищения. Но передумал. Она не любила чрезмерных комплиментов, терялась от них, и он ограничился простой похвалой.

– Очень хорошо вы смотрелись с пилотом, тем, который думал, что ты собираешься проглотить его. Из вас двоих вышла бы замечательная пара.

– Спасибо.

Выходя из театра, она подумала о Робе и улыбнулась.

Их встречал безоблачный майский день. Солнечный свет, просачиваясь сквозь ветви пальмовых деревьев, окрашивал их мягким золотистым цветом, косыми лучами отражаясь от темно-желтого здания Университета.

– Какое чудо! – воскликнула она. – Неужели я целый день провела взаперти, репетируя пьесу, и упустила такую возможность насладиться весенней радостью?! Давай побегаем!

Как дети, резвились они на траве, бегали по бордюру, окаймляющему цветочные клумбы, по аллее, обсаженной деревьями, наталкиваясь на встречных студентов, пока не добежали до стоянки, где Валери припарковала машину.

– Здорово! – сказала она, запыхавшись.

Разрезвившись, она обняла Ника и поцеловала его.

– Я не выношу продолжительных репетиций каких-то отдельных сцен и отрывков. Тогда кажется, что в жизни не происходит ничего интересного.

Поцеловав ее губы, глаза и кончик носа, он спросил:

– Ты уверена, что хочешь поехать в Бэйлэндз?

– Да! Я никогда не бывала в тех местах, и, кроме того, ты мне обещал показать бесчисленное множество птиц и устроить пикник. У нас есть какие-нибудь припасы в рюкзаке?

– Есть. Можем устроить пир. А кто сядет за руль?

– Садись лучше ты, Ник. Ты же знаешь дорогу.

Откинувшись на спинку сиденья, она облегченно вздохнула.

– Наконец-то я на воле. Мы так долго сегодня репетировали. Тебе не надоело ждать?

– Мне никогда не надоест смотреть на тебя. Между прочим, я сделал одно любопытное открытие. У вас с Гипатией много общего.

– Не может быть, – удивленно взглянув на Ника, сказала Валери. – В чем же?

– Гипатия тоже живет в ожидании каких-либо событий.

После некоторой паузы Валери поинтересовалась:

– Ты имеешь в виду ее желание непременно выйти замуж, правда, не по любви, а так, лишь бы скрасить свою жизнь очередным событием? Но ведь я же совсем по-другому смотрю на эти вещи. Я никогда не выйду замуж, лишь бы заполнить свою жизнь каким-либо событием. И тебе это хорошо известно. Если, на твой взгляд, это единственное сходство, то ты не очень наблюдателен, мой ученый друг.

– А разве нет сходства в том, что и ты, и Гипатия покупают себе все, что душе захочется? Она ведь с этого начинала, а закончила тем, что стала просить отца купить ей раба.

– Но я не покупаю мужчин и никогда не обращусь с подобной просьбой к своему отцу.

– Все правильно. Я же не об этом… Держись крепче, сейчас будем сворачивать; где бы лучше… наверное, здесь…

Валери подумала о том, что Нику просто не хочется продолжать начатый разговор. В своих рассуждениях он зашел немного дальше, чем хотел, а сейчас и вовсе не расположен возвращаться к этой теме, и она оценила это.

«Но ведь он действительно убежден, что я покупаю слишком много вещей и жду любых приключений. Однажды, поделившись своими наблюдениями, он сказал, что, преобладающей страстью в моей жизни является жажда удовольствий. Ну а если бы и так? Почему он не желает принимать меня такой, какая есть?»

Изучающим взглядом она следила за строгим лицом Ника, глазами искавшего какой-нибудь ориентир. Ей нравилось, как он вел машину, как бывал озабочен. Он определенно отличался большей зрелостью от других знакомых ей мужчин, включая Роба Сигала, который, несмотря на свою красоту, в подметки не годился Нику.

Молодые люди ехали до тех пор, пока не достигли гавани для яхт в конце Амбаркадерской дороги, где и припарковали свою машину.

– Мы вернемся, – сказал Ник, оставляя багаж на сиденье автомобиля – Для пикника тут место совсем неподходящее.

– Куда мы попали? – спросила Валери и, прищурив глаза, окинула взглядом пространство, с виду напоминавшее раскинувшуюся по обеим сторонам дороги болотистую местность.

– Я обещал показать тебе птиц. Поторапливайся, через час вход сюда уже будет закрыт.

Держась за руки, они прошли мимо утиного пруда, через Центр Природы к обнесенному перилами дощатому настилу, который, казалось, плыл, как корабль, возвышаясь на несколько футов над болотами.

Ступая по нему, Валери начала присматриваться к жизни окружающих водоемов. Сначала ей приходилось напрягаться, чтобы что-то увидеть, а затем, натренировав свое зрение, она смогла замечать гораздо больше. Вот лягушка поплыла и скрылась в серебристо-зеленых водорослях. По красно-оранжевому, липкому растению-паразиту ползали насекомые, привлеченные дурманящим запахом; болотные утки прокладывали себе дорогу через высокую осоку. То там, то тут, охраняя свои гнезда, стояли цапли, головы которых были увенчаны черными хохолками. Белохвостые коршуны и болотные ястребы кружили рядом, опускаясь все ниже, чтобы схватить какую-нибудь живность, а затем подняться ввысь, высматривая очередную жертву.

Ник рассказывал о каждой увиденной птице, но Валери почти не слышала его. Для нее сейчас не имели значения эти названия. Окружающий пестрый пейзаж окончательно заворожил ее. Пролетавшие мимо рядами и небольшими стайками птицы с ярким оперением, переливающиеся под солнечными лучами всеми цветами радуги насекомые, смутные очертания плавающих в глубине рыб, жужжание и шелест вперемешку с болотными криками.

Она не проронила ни слова за всю дорогу, пока они не очутились возле машины.

– Я в жизни не видала такой прелести. Надо же, я жила совсем рядом и даже не знала о существовании такого уникального места. Оно такое невероятно красивое, такое необычное…

– Не отставай, – сказал он, стараясь скрыть свое удивление. Он и не подозревал о том, что она способна так безотчетно восхищаться, и это делало ее еще более притягательной.

– Ну, как впечатление?

Она промолчала в ответ.

Ник увидел, что Валери, выглядывая из окна автомобиля, старалась запечатлеть уплывающие из виду фрагменты болотного пейзажа. Сознание ее было далеко. «Не сейчас, – сказал он сам себе. – Еще не время говорить о женитьбе. Но, черт возьми, так ведь подходящий момент никогда не настанет, а она сейчас так взволнована и счастлива. Почему бы мне не начать сейчас?…»