Текст книги "Навсегда"

Автор книги: Джудит Гулд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

26 Нью-Йорк

– Больница Святого Луки. Служба информации, – пропела в трубку оператор.

Пауза. И затем:

– Состояние пациента улучшилось.

Это было как удар под дых.

– Вы уверены?

– Я говорю то, что у меня здесь написано.

Дух повесил трубку телефона-автомата. И подумал: «Пора выходить на работу. Самое время сказать: «Адью, засранец»!»

Сэмми поднялся рано. Он с нетерпением дожидался часа, когда ему надо было снова идти в больницу к Аарону Кляйнфелдеру. Он хотел задать ему массу вопросов.

«Вот это будет сюрприз для Стефани!»– подумал он, улыбаясь от удовольствия.

В восемь он позвонил в больницу.

– Извините, – ответили ему. – Пациент из реанимационного отделения переведен в палату номер четыреста тридцать два.

Сэмми уговорил медсестру перевести его звонок на пост четвертого этажа.

– Почему вас соединили? У нас прием посетителей только с четырех до шести!

– Но в данных обстоя…

– Никаких исключений!

В трубке послышались частые гудки. Вздохнув, Сэмми посмотрел на трубку, положил ее на телефон и взглянул на часы.

Еще целых восемь часов…

Ровно в четыре часа доктор в белоснежном халате, со стетоскопом, выглядывавшим из кармана, смешался с посетителями, наполнившими холл больницы. Вот звонок возвестил о прибытии лифта, и посетители направились к нему.

– Пожалуйста, доктор, – вежливо сказал мужчина, делая шаг в сторону.

– Спасибо.

В лифте доктор повернулся к поднимавшимся с ним. На его лице была профессиональная улыбка врача – человека, чей долг заботиться о больных и несчастных.

Когда лифт достиг четвертого этажа, доктор, вежливо сказав: «Извините», вышел из лифта.

Первый лифт был забит до отказа, и Сэмми пришлось несколько минут дожидаться второго.

На Сэмми был двубортный костюм на серебристо-серой подкладке, на лацкане красовалась неизменная гвоздика. Воротничок его безупречно накрахмаленной рубашки был стянут желтым галстуком-бабочкой с маленькими розовыми слониками, а из нагрудного кармана кокетливо выглядывал шелковый платочек того же колера, что и галстук. В одной руке он держал огромный букет гвоздик, в другой – пакет с любимым печеньем Аарона.

Доктор в белом халате быстро шел по коридору с видом человека, глубоко погруженного в мысли о своих неотложных делах. Двери в палаты по обеим сторонам коридора были открыты. В палатах хозяйничали посетители: они наполняли вазы водой, расставляли букеты, переговариваясь приглушенными голосами. Телевизоры, настроенные на послеобеденные ток-шоу, болтали, смеялись, выплевывая обрывки разговоров, хохот, аплодисменты. Откуда-то из-за закрытых дверей доносились мучительные стоны. У поста медсестры разразился небольшой скандал. Женский голос на повышенных тонах доказывал:

– Но ему не положено болеутоляющее до шести часов!

Из комнаты 432 слышался задорный голос телеведущего.

– Вы когда-нибудь хотели сделать подарок? Здравствуйте. Меня зовут Шанна Паркер.

Прежде чем войти в палату, Дух быстро обернулся. Постояв несколько секунд в коридоре, он проскользнул в палату и затворил за собой дверь, чтобы скрыть от посторонних глаз то, что там произойдет.

Шанна Паркер вещала из телевизора:

– Будучи членом ПД, я регулярно получаю письма и фотографии, из которых я узнаю о…

Дух, оглядевшись, с удовлетворением обнаружил, что из двух кроватей, стоявших в палате, была занята только одна. На ней лежал пациент, походивший на толстенького ангелочка с седыми вьющимися волосами. Несмотря на включенный телевизор, он мирно спал.

Чтобы удостовериться, что он попал именно туда, куда ему было надо, Дух подошел к табличке у изножья кровати. На табличке была надпись: «Кляйнфелдер, Аарон».

Прихватив с соседней кровати подушку и задернув занавеску между кроватями, Дух опустил подушку на лицо Аарону и долго держал ее обеими руками.

Проснувшийся Аарон попытался было закричать, но все звуки поглощались подушкой. Движения его становились все слабее: жизнь уходила из него. Еще одно последнее судорожное движение – и он затих.

Отняв подушку, Дух проверил пульс. Все в порядке. Он постоял еще немного, глядя на мертвое тело с тем выражением удовлетворения, с которым обычно смотрят на хорошо сделанную работу – может быть, картину или скульптуру. Убийство – это тоже искусство.

Шанна продолжала свой душещипательный монолог:

– Это замечательная награда – видеть, как истощение сменяется упитанностью, болезнь – здоровьем, отчаяние переходит в надежду. Вы только подумайте! Совсем немного денег! Всего несколько пенни в день!

Не отводя взгляда от Аарона Кляйнфелдера, Дух шутливо отсалютовал телевизору, положил подушку обратно на соседнюю кровать, а рядом с Аароном – красную розу, вытащенную из кармана халата. После этого Дух как ни в чем не бывало вышел из комнаты. На лице его сквозь профессиональную улыбку проглядывало чувство удовлетворения.

Сэмми вытащил гвоздику из букета.

– Это вам, – сказал он, проходя мимо медсестры. – А это вам, – он вытащил вторую гвоздику и вручил ее старушке, повстречавшейся ему на пути.

Обе женщины были приятно удивлены такой галантностью.

Сэмми шел по больничному коридору, поглядывая по сторонам в поисках палаты 432. Завидев доктора, шедшего ему навстречу, он вытащил еще одну гвоздику:

– Желаю вам хорошего дня.

Взяв гвоздику, доктор кивнул и поспешил дальше. Так Сэмми Кафка подарил Духу цветок.

27 В море – Канн – Ницца

«Хризалида» направлялась в Бразилию. Корсика, Эльба, Ливорно, Портофино, Сан-Ремо, Монако – все проплывало перед ней как в тумане, и Стефани не могла избавиться от странного ощущения, что она вот-вот проснется в своей комнате в Нью-Йорке, и Эдуардо, Бразилия – даже сама яхта, – все это исчезнет, как приятное сновидение.

Как-то она сказала Эдуардо:

– Я не могу поверить, что все это происходит со мной!

Он улыбнулся.

– Вот увидишь, тебе понравится Бразилия. Мне так много хочется тебе показать!

– Я хочу видеть все!

– Все, – повторил он, целуя ее. – Все и даже больше.

Стефани все еще удивлялась тому, с какой легкостью ей удалось прорваться сквозь линии обороны де Вейги. Казалось, еще вчера случилась катастрофа с ее лодкой, а сегодня – вот, пожалуйста. И Эдуардо, и его бабушка Заза души в ней не чают. Эрнесто ее как-то терпит; с неохотой, но терпит и Зара. А она, Стефани, плывет по Средиземному морю на их яхте. Вместе с ними. В Бразилию.

«Я могу с полным основанием чувствовать себя победительницей», – думала она.

Но звездной ночью, когда она стояла в одиночестве на палубе, любуясь небом, где-то глубоко-глубоко начинало шевелиться тревожное чувство вины.

«Ведь это вовсе не я, Стефани, сопровождаю Эдуардо в Бразилию. Это Моника Уилльямс…»

Она размышляла о том, насколько проще было бы все, если бы она не привязалась так сильно к Эдуардо.

«Эдуардо, любимый мой, я меньше всего ожидала, что это случится с нами: что мы полюбим друг друга. Но именно потому, что это произошло, для меня особенно важно разобраться до конца во всей этой истории – я не хочу, чтобы подозрение висело над нами дамокловым мечом. Понимаешь, любимый? Наше счастье возможно, только если я докопаюсь до истины. Ведь ты согласишься со мной, любимый, правда?»

Легкое жужжание мотора прервало ее раздумья. Она обернулась. К ней приближалась бабушка Заза в своем кресле. Умело маневрируя, она подъехала к Стефани и поставила кресло на тормоз.

– Надеюсь, я не побеспокою вас? – спросила Заза, заглядывая Стефани в лицо.

Стефани покачала головой.

– Нет, конечно нет.

– Вы очень милая женщина. Я рада, что вы решили ехать с нами в Бразилию. Вы знаете, я оказалась права. Я с самого начала подумала, что вы с Эдуардо – хорошая пара.

Стефани вяло улыбнулась.

– Хотелось бы верить.

– Я уверена в этом.

Заза восседала на кресле, как на троне. Наклон ее головы, царственный профиль, величественная посадка, ее руки, возложенные на мягкие подлокотники, – весь облик вызывал в памяти картины давно ушедших времен.

– Вы ведь часто сюда приходите, не так ли? – спросила Заза. – И всегда ночью.

– Вы очень хорошо информированы, – с удивлением ответила Стефани.

– Просто я умею замечать, что происходит вокруг. – Старушка рассмеялась. – В этом кресле очень тихий мотор. Поэтому я могу передвигаться бесшумно. Кроме того, с возрастом обнаруживаешь, что тебе нужно совсем немного сна. Так что я разъезжаю по коридорам и палубам и наблюдаю. Вы знаете, я сама часто сюда приезжаю, когда мне нужно кое-что обдумать. Это место располагает к размышлениям.

– Да, – согласилась Стефани, – это так. Какое-то время они обе молча смотрели на темное море, занятые каждая своими собственными мыслями.

Потом Заза объехала Стефани и остановилась прямо напротив нее.

– Дорогая. – Она обеими руками взяла руку Стефани. – Если вы волнуетесь по поводу Эдуардо или приезда в Бразилию – не стоит. Вы уже любите Эдуардо. Вы полюбите и Бразилию, когда мы туда приедем.

Стефани улыбнулась.

– У вас так просто все получается!

– А это и есть просто! Молодые всегда все усложняют, изобретают какие-то непреодолимые препятствия. Вот доживете до моего возраста, тогда и поймете, что во всем мире есть только три-четыре вещи, которые действительно стоят волнений.

– Три-четыре? – удивленно переспросила Стефани. – И все?

– Да. И все. Остальное – яйца выеденного не стоит. – Заза улыбнулась и выпустила руку Стефани. – Ну ладно, мне пора. Спокойной ночи, дорогая. – Она развернула кресло и, уже отъехав, обернулась к Стефани: – И постарайтесь заснуть. Если вас что-то беспокоит, всегда помните: утро вечера мудренее.

Стефани улыбнулась.

– Запомню, – пообещала она.

Заза помахала ей рукой и отъехала. Когда звук мотора затих, Стефани опять уставилась в темную поверхность моря.

«Может быть, Заза и права, – подумала она. – Может, действительно, утром все предстанет в другом свете?»

Потому что она знала точно: где-то там, за этим темным горизонтом, за огромной яхтой неотступно следует Джонни.

«Следует за мной. Но скоро ты лишишься меня, мальчик. Завтра мы отправляемся в Бразилию, и ты потеряешь мой след. И тогда у меня останется меньше поводов для беспокойства».

На следующий день Стефани ощутила, с какой безмолвной, почти таинственной легкостью путешествуют де Вейга. Ей казалось, что она наблюдает за каким-то огромным работающим механизмом.

Вернувшись к себе в комнату после завтрака, она обнаружила, что ее вещи уже упакованы. Всю жизнь бронирование и покупка авиабилетов, упаковка багажа были для нее неким важным ритуалом. Кроме того, все предотъездные хлопоты представляли собой приятное промежуточное состояние, когда ты уже покидаешь одно место, но еще не прибыл в другое.

Теперь же, когда обо всем заботились какие-то невидимые слуги, она чувствовала себя обделенной. Пришло в голову сравнение с осенним листком, хрупким и нежным, вынужденным подчиняться неодолимой воле ветра. Ей было как-то неуютно ощущать себя таким листком. Однако образ не отступал.

Еще острее Стефани почувствовала, что не принадлежит себе, когда к ней явился полковник Валерио, чтобы забрать ее паспорт.

– Я всегда заранее улаживаю все дела с паспортным контролем и таможней, – объяснил полковник. – Это позволяет нам взлетать сразу же, как только мы садимся в самолет.

Стефани не хотелось расставаться с паспортом: ведь это была единственная ниточка, которая еще как-то связывала ее со свободной жизнью. Но выбора не было, пришлось подчиниться.

Засунув паспорт в карман, полковник произнес:

– Спасибо, мадам. Мы вылетаем точно в пятнадцать ноль-ноль.

Его каменное лицо не выражало ничего, только две маленькие Стефани отражались в зеркальных очках. По-военному развернувшись, он вышел.

– Шагом марш, – передразнила его Стефани, глядя в удаляющуюся спину. Что он за человек? Может, не человек, а робот?

Она вышла на палубу. «Хризалида» стояла на якоре в миле от берега. Небо было безоблачным, светило солнышко, в воздухе, как белые конфетти, носились бесчисленные чайки.

Она посмотрела на часы. Почти десять.

Стефани в задумчивости сжала губы. У нее оставалось пять часов. Надо позвонить дяде Сэмми. Они не разговаривали уже неделю. Зная его, она представляла, как он волнуется. Наверное, воображение ему рисует самые мрачные картины.

Но с яхты она звонить не может: Валерио наверняка прослушивает все разговоры. Звонить из автомата с берега тоже неразумно: это будет выглядеть очень подозрительно. Так. Надо что-то придумать.

– А, вот ты где, – услышала она голос Эдуардо. Стефани обернулась на голос, и прямо в глаза ей ударило солнце. Она заслонилась рукой. К ней подходил Эдуардо. На нем была белая шелковая рубашка с тремя расстегнутыми у шеи пуговичками, белые брюки и коричневый пояс с золотой монограммой на пряжке, сандалии, наподобие тех, что носили римские легионеры: толстые коричневые ремни, скрепленные медными пряжками, обвивали щиколотки. С плеча свешивалась холщовая сумка. Он улыбался.

– Я тебя везде искал! – воскликнул он, целуя ее в губы.

Стефани улыбнулась.

– Правда?

– Конечно, правда. – Он скинул с плеча сумку. – Я осмотрел все кабинки для переодевания в бассейне. Как ты думаешь, аквамариновые купальник и плавки подойдут нам?

– Мы что, идем купаться?

– И купаться тоже, – ответил он, потеревшись своим носом о ее.

– А что еще? – Глаза ее блестели, зубы жемчужно сверкали в улыбке.

– Канн совсем близко, – ответил Эдуардо, прижимаясь к ней. Губы их встретились, и на этом разговор прекратился.

Их лодка причалила в чудном старом рыбацком порту, с узкими живописными улицами и жужжащим рынком. Выпив кофе в маленькой кофейне на берегу залива, они пошли по Круазетт, пленительной береговой полосе Канна, любуясь ее пляжами, волшебными пальмами и сахарно-белыми отелями.

В очередной раз Стефани убедилась, что Эдуардо – великолепный гид. Казалось, он знал все. Он не поленился показать ей все самые прекрасные виды. В маленьких тесных улочках они бродили по антикварным лавкам. На Рю Этат-Юни они купили самое вкусное в мире мороженое. Оттуда они направились на другую сторону города, к горе Ля Калифорни, где расположились принадлежащие королям, эмирам и бизнесменам-миллиардерам уединенные дворцы в неоготическом стиле. И поскольку ни одно посещение Канна не обходится без этого, они побывали на пирсе отеля «Карлтон», где заплатили по сотне франков за матрас и зонтик, и, облачившись в голубые купальные костюмы, плескались в море, а потом поиграли на берегу в мяч с прелестными детьми.

Наблюдая за возней Эдуардо с ребятишками, Стефани еще раз подивилась его общительности, умению быть своим в любом окружении – будь то детишки, вот как эти, или рыбаки в старом порту, или шикарная публика в роскошном ресторане.

«Каждая минута, которую мы проводим вместе, – такая особая, —думала Стефани.  – Мне бы хотелось, чтобы это утро никогда не кончалось».Она улыбнулась: так она думала всегда, когда они были вместе. «Интересно, он так же думает?»

Она надеялась, что так же.

Проведя час на пляже, они переоделись и направились в ресторан в отеле «Мартинес-Конкорд». Эдуардо заказал им телячьи отбивные, сладкие луковые пирожки и свежую малину. И хотя это был один из самых вкусных обедов, которые когда-либо ей доводилось вкушать, Стефани было не до еды, она была так поглощена Эдуардо, что даже вода с хлебом показалась бы ей сейчас изысканным яством.

«Интересно, как это будет выглядеть – жизнь с Эдуардо?»– осмелилась она спросить себя.

Было два часа дня. К столику подошел усатый метрдотель.

– Месье, ваша машина прибыла.

– Спасибо, – ответил Эдуардо, незаметно вкладывая в ладонь метру стодолларовую купюру. – Пожалуйста, попросите водителя подождать.

Метр низко поклонился.

– С удовольствием, месье, – ответил он и поплыл через зал, как будто на воздушной подушке.

Эдуардо улыбнулся Стефани. Она знала, что означает эта улыбка.

Пора. Наступило время лететь в неизвестность. Улыбнувшись в ответ, она отодвинула стул.

– Мне надо на минуту выйти.

Взяв сумочку, она поднялась. Эдуардо тоже встал, ожидая, пока она выйдет из-за стола. Зная, что он провожает ее взглядом, она неторопливо прошла через зал и только в вестибюле отеля, где ее уже нельзя было видеть из зала, ускорила шаги. Подойдя к ближайшему телефону-автомату, она обеими руками схватила телефонную трубку, от нетерпения притопывая ногой. Затем, осознав, что ее поведение может привлечь чье-то ненужное внимание, заставила себя выпрямиться и поднять голову. Пока телефонистка соединяла ее с заказанным номером, она медленно оглядела просторный холл.

Здесь шла обычная гостиничная жизнь. Приезды, отъезды; носильщики с вещами. Менеджер пытался умаслить недовольного клиента. Из двери лифта вышла группа одинаково одетых японских бизнесменов. Обязательный в любом отеле мальчишка-сорванец. Человек, сидящий нога на ногу с газетой в руках и уставившийся… прямо на нее!

Стефани дернулась и чуть не выронила трубку. Она узнала его! Боже! Да, это он! Старый знакомый из Марбеллы! Престарелый жиголо! Что он здесь делает? Преследует ее? Шпионит за ней? Но для кого? И зачем?

Внезапно до нее дошло, что в трубке что-то говорят. Стефани повернулась, прижимая трубку к уху, потом опять оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на…

… на пустое кресло. Этого не может быть!

Она моргнула.

Куда он девался?

Раздался голос телефонистки:

– Говорите.

– Спасибо. – Стефани в последний раз пробежала взглядом по холлу. Его не было. Но не померещился же он ей!

В это время такой родной голос Сэмми произнес:

– Алло?

Стефани почувствовала сладкое, ни с чем не сравнимое облегчение при звуке этого голоса.

– Дядя Сэмми? – выдохнула она. – Дядя Сэмми, слава Богу, что ты дома.

– Детка? Боже мой! Я уже голову сломал – думал, как бы с тобой связаться. Ты откуда?

– Я в Канне. Ты знаешь…

Он перебил ее.

– Детка, надо поговорить! Тут кое-что произошло. Я тебе рассказывал об Аароне Кляйнфелдере? Который был в коме?

– Дядя Сэмми! У меня только одна минута!

– Детка, слушай меня! – Никогда еще он не говорил с ней так резко. При других обстоятельствах это насторожило бы ее; сейчас же на счету была каждая секунда. Ей надо было успеть вернуться к Эдуардо до того, как он начнет разыскивать ее.

– Дядя Сэмми! Я не могу больше говорить! Я только хотела тебе сказать, что мы собираемся лететь в Бразилию.

– Детка? Детка, ты будешь меня слушать или нет? – Тон Сэмми стал еще более жестким. – Аарон Кляйнфелдер…

– Ради Бога, потом! – В голосе была смесь детской мольбы и вполне взрослого раздражения. Она смотрела в сторону ресторана, ожидая, что вот-вот оттуда выйдет Эдуардо.

– Детка, ты вообще представляешь, во что ты влезла? Нет? Ну что ж, готовься. Аарон Кляйнфелдер умер, потому что он обнаружил этот секретный…

– Он… умер? – пробормотала ошарашенно Стефани. – Но мне показалось, ты только что сказал, что он был в ко…

– Он был.

Сэмми быстро рассказал ей о том, как Аарон вышел из комы, но вскоре после перевода из отделения реанимации умер.

– Детка, его задушили. Он убит.

– Убит! – Стефани сжала телефонную трубку. – Дядя Сэмми, ты уверен?

– Да, – устало сказал Сэмми, – убит. И убийца оставил визитную карточку на подушке. Та же красная роза. Ты можешь поверить?

– Боже мой!

Стефани, глубоко вздохнув, прислонилась лбом к стене телефонной будки. Как она жалела, что у нее нет этой роскоши – свободного времени, чтобы обсудить с Сэмми все подробности. Но увы. Она подняла голову.

– Дядя Сэмми. Мне действительно пора бежать. Я попытаюсь позвонить, как только доеду до Бразилии.

– Детка! Ты меня дослушаешь наконец? И ради Бога, не вешай трубку! Ты не должна, я повторяю, не должна ехать куда бы то ни было с де Вейга, тем более в Бразилию. Я знаю, это звучит, как в мелодраме, но Аарон Кляйнфелдер, Винетт Джонс и твой дед были убиты, потому что они узнали что-то, чего им не полагалось знать. Пожалуйста, детка, пожалуйста! Не думай, что ты неуязвима. Потому что ты уязвима!

– Дядя Сэмми, я…

– Не перебивай меня! Ну же, детка, как мне тебя убедить? Неужели ты думаешь, что они остановятся перед тем, чтобы убить тебя?

Стефани передернулась. Убить. Боже!

– Детка, я хочу, чтобы ты немедленно вернулась в Нью-Йорк. Немедленно. Первым же самолетом. Когда ты приедешь, мы сядем и вместе хорошенько все обдумаем. Наверняка мы вместе сможем придумать более безопасный способ продолжить это дело. – Сэмми сделал паузу в надежде понять, как прореагирует Стефани на его заявление. Но, не услышав ничего в ответ, спросил: – Детка, ты меня слушаешь?

– Да, – вздохнула Стефани, – слушаю.

– Отлично. И ты поступишь так, как я тебе сказал, правда? Прямо сейчас, после того как повесишь трубку, отправишься в ближайший аэропорт. Он находится в Ницце, насколько я помню.

Но Стефани больше его не слушала. Ее внимание привлек солнечный зайчик, пущенный открывавшейся дверью ресторана.

Она инстинктивно вдвинулась поглубже в сумрак телефонной будки, отвернувшись лицом к стене, пытаясь стать маленькой и незаметной. Затем, затаив дыхание, она медленно повернула голову и осторожно глянула в холл.

Эдуардо! Он искал ее!

С ее губ сорвался непроизвольный стон. Она с отвращением глядела на телефонную трубку, как будто вдруг обнаружила, что все это время держала в руке змею.

– Детка! Детка! Ты меня слышишь! – летел из трубки голос Сэмми, ставший вдруг очень громким.

Поколебавшись лишь долю секунды, она повесила трубку, опять глубоко вздохнула и еще раз посмотрела через плечо.

Как ей повезло! Эдуардо стоял спиной к ней, глядя в противоположную сторону.

Улучив момент, она схватила сумочку и выскочила из будки. Заставив себя непринужденно улыбнуться, она направилась к Эдуардо. Вот она уже стоит прямо у него за спиной, а он по-прежнему ее не замечает!

Она похлопала его по спине.

– Привет! – сказала она. – Это прекрасное существо – оно что, только стоит или может двигаться и разговаривать?

Он обернулся.

– Откуда ты взялась? Мне казалось, я все осмотрел.

Она загадочно улыбнулась.

– Разве я тебе не рассказывала? Во мне есть индейская кровь – со стороны матери. – Она улыбнулась и взяла его под руку. – Ну что, ты уже расплатился или нам надо возвращаться в ресторан?

– Все в порядке. Но уже поздно. Нам надо торопиться.

Эдуардо усадил ее в «роллс-ройс», ожидавший их у центрального входа. Стефани втянула воздух. В машине пахло так, как пахнет абсолютно новый, очень дорогой кожаный бумажник.

– Боже мой, – она провела пальцем по гладкой перчаточной коже обивки. Потом взглянула на Эдуардо. – Скажи мне, верна ли эта пословица: позаботься о роскоши, а каждодневные нужды позаботятся о себе сами?

Эдуардо засмеялся:

– Надеюсь.

Они, конечно, не знали, что всю дорогу до аэропорта за ними следовал некий попутчик.

Сопровождавший их белый «форд-эскорт» благополучно прибыл вместе с ними в аэропорт.

«Роллс-ройс» не стал сворачивать на дорогу к терминалу, а направился по служебной линии, ведущей прямо к ангарам и прочим аэропортским службам. Перед сетчатыми воротами он остановился.

«Форд-эскорт» затормозил в пятидесяти футах от него и выехал на обочину. Сидевшие в нем люди наблюдали, как вооруженный охранник приблизился к авто. После короткого обмена репликами с водителем он открыл ворота и впустил «роллс-ройс».

Въехав на территорию аэропорта, громадный автомобиль сразу как бы уменьшился в размерах на фоне огромных самолетов, свернул за ангар и скрылся из виду.

Сетчатые ворота захлопнулись.

«Форд» подтянулся поближе к воротам и остановился. К нему подошел охранник.

– Нет! Посторонним машинам въезд на территорию аэропорта строго воспрещен!