Текст книги "Навсегда"

Автор книги: Джудит Гулд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Наконец решившись, она вышла из-за полуоткрытой двери и оглядела стены вокруг. Не обнаружив телекамер, она глубоко вздохнула и вошла внутрь, остановившись перед мониторами. Высокая разрешимость экранов позволяла видеть мельчайшие детали. Она напряженно вслушивалась, но голоса удалялись и сейчас были едва слышны. Она опять взглянула на мониторы. Они по-прежнему показывали пустую комнату.

Может быть, она попусту тратит время? Может, ей казалось, что она видит гору там, где на самом деле была моховая кочка?

Но вот изображение на экранах задвигалось. Зара, Эрнесто и Васильчикова вошли в комнату. Все восемнадцать камер были установлены под разными углами. Поскольку звука не было, Стефани казалось, что она смотрит немой фильм, снятый восемнадцатью операторами.

Вот доктор Васильчикова поставила термос на металлический стол: Зара и Эрнесто начали раздеваться, не прерывая не слышимого Стефани разговора: Зара взяла наушники и, прижав к уху одну чашечку, вслушивалась, слегка хмурясь при этом, пока наконец не услышала что-то такое, что ей понравилось, – все, все движения явно были для них привычными, будничными, как будто их производили много сотен, может быть, даже тысяч или десятков тысяч раз. Даже доктор Васильчикова обращалась с контейнером так, как служительница какого-то неведомого культа, совершающая пусть и торжественное, но хорошо знакомое действо.

Внезапно один из экранов замигал, картинка исказилась. Стефани, пытаясь не обращать внимания на вспышки, не отводила взгляда от термоса.

Конечно, это не был обычный термос. Теперь она видела, что формой он отличался от обычных контейнеров. Стенки были толще, и, кроме того, он был сделан так, что центральная его часть выступала наружу. В центре крышки был вделан цифровой замок. И все-таки он выглядел вполне обычным предметом, не стоящим особого внимания. Однако Васильчикова с таким почтением держала его, словно в нем были святые мощи. Она покрутила замок влево, затем вправо, затем опять влево, после чего привычным движением открутила крышку и подняла ее.

Из контейнера заструился пар.

Стефани замерла. Вот только бы этот экран наверху прекратил мигать! Он просто сводил ее с ума, не давал сконцентрироваться. И это как раз в тот момент, когда Васильчикова стала что-то извлекать из контейнера!

Заслонив глаза рукой, чтобы хоть как-то отгородиться от немилосердно мигающего экрана, Стефани придвинулась ближе к мониторам. Ее внимание было приковано к круглой корзинке из металлической сетки, которая находилась внутри контейнера. Когда Васильчикова вытащила корзинку, Стефани увидела в ней две запечатанные стеклянные колбы; похожие на металлические лампочки. Колбы были уложены в защитную пластиковую труху. Подняв корзинку к свету, доктор осмотрела колбы, удовлетворенно кивнула и погрузила ее обратно в контейнер. Затем, вытянув ящик стола, где находилась панель управления, она нажала кнопку и посмотрела на потолок.

Из отверстия в потолке выползли две автоматические стальные руки, опутанные проводами. Стефани почти слышала мягкое урчание мотора. Она не отрываясь следила за происходящим. Сейчас ей было уже не до мигающего экрана.

Щупальца зависли в футе от стола. Доктор Васильчикова, взяв одну колбу, осторожно установила ее в металлические пальцы узким концом вверх. И опять Стефани почудилось мягкое жужжание, когда тончайше настроенный механизм свел пальцы, так что хрупкая колба прочно удерживалась в металлическом зажиме, но стекло оставалось невредимым.

Стефани взглянула на другой экран. Теперь она видела Васильчикову сбоку. Доктор проделывала те же манипуляции со второй колбой. Стефани опять подивилась той осторожности, с которой металлическая клешня сжала колбу. Васильчикова нажала кнопку…

Появились тонкие прозрачные пластиковые трубки.

Понятно: весь механизм представлял собой установки для внутривенных инъекций.

Доктор открыла ящик, достала тонкий пакет и разорвала стерильную обертку. Иглой для подкожных впрыскиваний она проколола тонкие концы колб и сорвала стерильную обертку с пластиковых трубок. Затем она насадила концы трубок на колбы.

Еще раз нажала какие-то кнопки. «Руки» поднялись вверх, увлекая за собой пластиковые трубки. Доктор Васильчикова манипулировала ими с помощью рычагов, как будто забавлялась с игрушечной машиной с дистанционным управлением.

«Руки» беззвучно проехали вдоль комнаты и послушно остановились около кресел.

Теперь Стефани глядела на следующий монитор. Зара разделась, ее тело было худым и костистым, но грудь – высокой и упругой. Стефани почудилось, что она видит Зару в кривом зеркале: настолько искаженным, нереальным было это тело. В такт дыханию поднимались и опускались грудная клетка и плоский живот.

«Что же с ней такое? – дивилась Стефани. – Рак? Отсутствие аппетита? Последствия диеты? Может быть, это одна из тех жертвенниц, которые морят себя голодом, чтобы стать превосходной вешалкой для одежды? Или… или это было результатом болезни, лечения или…

Бессмертия!»

Стефани быстро перевела глаза на другой экран: ей хотелось посмотреть на Эрнесто. Он тоже уже успел раздеться. Он также казался истощенным и изнуренным. Но самым поразительным было то, что, несмотря на наготу, и может быть, из-за их патологической худобы, в обоих не чувствовалось никакой сексуальности: оба выглядели скорее какими-то бесполыми существами, гермафродитами.

Зара взяла Эрнесто за руку. Они вместе прошли между креслами. Их губы шевелились.

О чем они говорили? Были ли то слова взаимной поддержки, любви?

Стефани чувствовала себя гадким мальчишкой, подглядывающим в щелку за чем-то, что не было предназначено для посторонних глаз. Но она не в силах была оторваться от этой пары. Вот Эрнесто помог Заре лечь на меньшее из двух кресел. Улегшись, она потянулась за наушниками. Он что-то сказал, и Зара, прежде чем надеть наушники, улыбнулась в ответ, ласково дотронувшись до его руки. Эрнесто лег на соседнее кресло.

Стефани казалось, что она видит человеческие жертвы на языческом алтаре.

Внезапно на одном экране, испугав Стефани, крупным планом показалась Васильчикова. Пробежавшись по всем изображениям, Стефани остановилась на втором справа в верхнем ряду: Зара, в наушниках, с закрытыми глазами, указательным пальцем дирижировала оркестром, который слышала она одна.

На соседнем экране Эрнесто возился с вделанными в ручку кресла кнопками, пытаясь разложить его в трех плоскостях, как больничную кровать.

На мониторе в нижнем ряду – доктор Васильчикова. Наклонив голову и вытянув руки, она продолжала заниматься с автоматическими руками. Их зависшие в двух футах над креслами клешни повернулись, опрокинув колбы. Доктор, надорвав очередной пакетик с иглой, насадила ее на свободный конец пластиковой трубки. Дождавшись, пока с кончика иглы упадет несколько капель, чтобы изгнать воздух, она осторожно подняла руку Зары и…

«Вжик» – Стефани почувствовала боль в сгибе локтя, как будто иглу всадили в ее вену.

Любопытство, какая-то завороженность происходящим, а теперь и отвращение – все это притягивало глаза Стефани к экранам. Подобно человеку, который смотрит фильм ужасов, отшатываясь от экрана и в то же время не в силах оторвать глаз от него, Стефани была загипнотизирована зрелищем.

На другом экране доктор Васильчикова проделала то же самое с Эрнесто. Медленно капало лекарство. Свет в комнате стал постепенно гаснуть. Только лампы, подсвечивающие картины, развешанные на стенах, продолжали ярко гореть, омывая их ярким светом. Эти пациенты окружали себя роскошью даже тогда, когда лежали под капельницей, медленно доставлявшей им в кровь – что?

Но сейчас было не время раздумывать: Стефани увидела, что Васильчикова направляется к двери.

Стефани благоразумно ретировалась тем же путем, каким пришла сюда. Она на цыпочках прошла к двери и, только достигнув хрустальных колонн, разрешила себе рвануть со всей силой. Ее ждал Эдуардо, а она даже не представляла, сколько же времени пробыла здесь. Наверняка слишком много: отговорка насчет туалета здесь не пройдет. Надо быстренько придумать какое-то объяснение.

Доктор Васильчикова уже собралась выходить из больничного отделения, когда раздался телефонный звонок. Она включила переносной телефон.

– Васильчикова.

Выслушав сообщение, она сказала:

– Одну минуту, капитан, – и протянула трубку Эрнесто.

– Спасибо, доктор, – поблагодарил Эрнесто. Доктор быстро кивнула и вышла из процедурной, направляясь к видеомониторам.

– Да, капитан? – спросил Эрнесто.

– Это касается судна, которое преследует нас, – сообщил капитан Фалькао.

– И что?

– Наши приборы показывают, что оно по-прежнему следует в восемнадцати километрах от нас. Вы хотите, чтобы я что-нибудь предпринял?

– Одну минуту, капитан. – Эрнесто посмотрел на Зару. Лежа с закрытыми глазами, она слушала свою любимую музыку: собственную, недавно обновленную запись 1949 года. Ничто не тревожило ее: отгородившись от остального мира наушниками, она наслаждалась.

– Нет, капитан, – негромко ответил Эрнесто. – Я не считаю, что нам следует предпринимать какие-либо действия. И давайте сделаем так, чтобы эта информация осталась между нами, ладно? Не надо никого будоражить.

Когда Стефани вернулась на палубу, Зазы там уже не было. Все было тщательно прибрано, не оставалось никаких следов недавно закончившегося обеда.

При ее появлении из палатки вышел Эдуардо.

– Я уже собирался посылать поисковую партию, – заметил он, улыбаясь.

«Закон Стефани Мерлин: если необходимо соврать, надо сделать это с максимальной пользой»– строго сказала себе Стефани.

– Я еще забежала к себе в комнату захватить фотоаппарат, – сообщила она Эдуардо. – Но не нашла его. – Она села. – Как ты думаешь, он не мог остаться в Марбелле?

Он откашлялся.

– Я, должно быть, забыл сказать тебе.

– Забыл сказать? Что сказать?

Взгляд Эдуардо стал отстраненным.

– Мои родители очень заботятся о своей уединенности. Они патологически боятся фотоаппаратов.

– Так что ты хочешь сказать?

– Полковник Валерио всегда забирает камеры у гостей, которые впервые вступают на борт яхты. – Эдуардо улыбнулся и беспомощно пожал плечами. – У него, естественно, не было возможности сообщить тебе об этом, когда ты врезалась в нашу яхту. Фотоаппарат, скорее всего, у него.

– Понятно.

Он взял ее руки в свои. В его глазах было смущение.

– Я надеюсь, тебя это не очень расстроило.

– Нет. Ты же мне все объяснил.

– Отлично. А я рад, что ты вернулась вовремя.

– А что? – Стефани наклонила голову. – Я могла пропустить что-нибудь интересное?

Отпустив одну ее руку и продолжая удерживать другую, он подвел ее к борту палубы. Одно нажатие кнопки – и плексигласовые экраны разъехались в стороны.

Опершись на ограждение палубы, он указал ей в пространство перед ними.

– Это, – он повернулся к Стефани. Бриз трепал его волосы. – Ты чуть не пропустила вот это.

Она тоже оперлась на бортик. Там, на горизонте, из моря поднималось что-то туманное, подернутое голубоватой дымкой.

Он сделал шаг назад, его рука скользнула ей на талию. Придвигая ее к себе, он шепнул:

– Капри! Ты только подумай! Нам с тобой предстоит его открыть!

19 Капри

Это был остров императоров Августа и Тиберия. Шедевр природы, сотворенный из отвесных скал, оливковых деревьев, каменных дубов, высоких сосен, благоухающих ракитников и дикого шалфея. И сегодня, как и двадцать веков назад, при императорах, он был таким же волшебным, этот белоснежный рай в голубом море. Если и существует рай для влюбленных, то это Капри. Было невозможно не поддаться его очарованию.

«Это остров околдовал меня? Или Эдуардо?»– спрашивала себя Стефани.

Они отправились в путешествие по острову на рассвете, задолго до того, как пароходики и катера начали доставлять сюда туристов с материка.

Сейчас солнце уже достигло полуденной высоты. Они стояли на якоре за скалами, прорезающими морскую гладь. Море искрилось и блестело, отражая солнечные лучи, как мятая алюминиевая фольга.

После «Хризалиды» эта быстроходная лодка, с ее низким корпусом, ветрозащитным экраном и большой, обитой мягкой тканью палубой для солнечных ванн, казалась чудесно уединенной, это был их собственный уютный остров, вдруг выросший в океане около палеолитических скал.

Удовлетворенно вздохнув, Стефани спустила бретельки купальника и перевернулась на живот.

На лице ее была блаженная улыбка. Эдуардо лежал на боку рядом.

«Мы вдвоем», – подумала Стефани.

– Еще шампанского? – спросил он.

– Мм. – Она протянула свой бокал и, когда он наполнился, поднесла его к лицу, наслаждаясь ароматом пенящегося вина.

Потягивая шампанское, она вспоминала последние шесть часов, проведенные на острове. Этот волшебный день начался рано.

– Мы постараемся осмотреть как можно больше до того, как нахлынут туристы, – сказал ей Эдуардо, когда они отчалили от «Хризалиды». – Потом мы найдем какое-нибудь красивое спокойное местечко и бросим якорь, искупаемся, а потом пообедаем. После того как туристы уедут, мы можем еще побродить по острову Может быть, поужинаем в «Аль-Гроттино».

– Прекрасно, – ответила Стефани.

И это оказалось действительно прекрасным.

– Здесь чувствуешь себя, как в садах Эдема, – заметила она.

Эдуардо улыбнулся.

– А мы вполне можем сойти за Адама и Еву. Почти час они добирались до виллы Джовис, но дело того стоило. Им открылся такой потрясающий вид, что дух захватило.

– Когда-то это был дворец Тиберия, – объяснял Эдуардо, когда они бродили по аллеям парка, террасам, садам, лестницам. – Как и во все самые красивые места на Капри, сюда можно добраться только собственными ногами.

Солнце припекало все сильнее, но от жары спасал легкий ветер с моря и прохладная тень беседок, увитых зеленью. А запахи, а краски! Везде, куда ни глянь, со стен низвергается лава живой зелени: герань, лилии, бугенвиллеи, розы. Прямо какой-то остров висячих садов.

Дорожки внезапно переходили в лестницы, огороженные цветочным бордюром и ведущие то вверх, то вниз. Высоко в горах виднелись белые крестьянские домики, разбросанные, как куски сахара, и окруженные буколическими виноградниками.

– Раз уж мы здесь, – предложил ей Эдуардо, – мы обязательно должны посмотреть сады Августа. Они всего в нескольких минутах ходьбы.

В садах императора было все, что только можно вообразить. Только одних цветов восемьсот пятьдесят видов.

Потом они отправились на террасы. Вид, открывшийся оттуда, не поддавался описанию, да слова и не требовались. Они молча восхищались Западными утесами и иглоподобными скалами, поднимавшимися из серебристой глади воды.

И вот сейчас их лодка стояла на якоре, облитая ярким ослепительным солнцем, скрытая от посторонних глаз выступающими из воды стрельчатыми скалами. Время и реальность медленно, лениво проплывали мимо, не касаясь их.

Эдуардо поднялся.

– Не искупаться ли нам?

Стефани все еще лежала на животе, подставив спину обжигающему солнцу.

– Угу. – Она зевнула. – Сначала ты, мне еще надо надеть купальник.

– Я помогу.

Встав на колени около нее, он поднял бретельки купальника, и Стефани чуть слышно застонала – его прикосновения посылали электрические разряды по всему ее телу. Он почувствовал, как напряглись ее мышцы под гладкой кожей, и, ободренный этой реакцией, медленно и легко провел пальцем вдоль ее спины.

Она резко вздохнула. Тогда он повернул ее на спину и жадно поймал губами ее рот.

Его неистовая, внезапно вспыхнувшая страсть окатывала ее волнами огня, которые захватывали ее всю.

– Любовь моя, – бормотал Эдуардо, – любовь моя Возможно, дело было в этих единственно необходимых словах; или виноват был климат, в котором родилась Афродита; а может, это романтическое утро и выпитое шампанское, но Стефани чувствовала, что растворяется в нем. Ее руки жадно обвили шею Эдуардо, а губы страстно отвечали на его страсть.

Они, как два голодных каннибала, впились друг в друга, наслаждаясь сладостью тела.

Он лег на спину, увлекая ее за собой, расстегивая ее купальник. Это прикосновение опьянило ее желанием, пронзило все ее тело электрическими искрами.

И наконец он убрал эту преграду – ткань купальника – и почувствовал ее грудь, полную и упругую, с набухшими сосками, выступающими из пурпурных ореолов.

Сейчас он просто смотрел на нее, жадно оглядывая все изгибы ее прекрасного тела. А потом за взглядом последовали его руки. Вот они гладят ее грудь. Вот прошлись по гладкой коже плоского твердого живота, который поднимался и опускался в такт ее дыханию. Внизу темнел манящий и загадочный треугольник, влажно блестели бедра.

Теперь настала ее очередь – она раздевала его. Как нищий, молящий о подаянии, она опустилась возле него на колени, потянула за узкую полоску синей материи – и обнажилась его мужественность, прекрасная, сильная, твердая плоть. Она медленно опускала голову, пока не коснулась его губами. Он дотянулся до ее подбородка и поднял ее голову, ловя ее взгляд.

Глядя ему в глаза, она поцеловала его фаллос.

Потом, не отрывая взгляда, она свела пальцы вокруг пульсирующей плоти. Его руки схватили ее, удивив внезапностью движения. Он мягко опустил ее на подушки и лег на нее, плоть против плоти, жизнь против жизни.

Как сладостен был этот миг. Она остро чувствовала его наготу, это соединение их тел под голубым куполом неба. Она отдавала ему душу и тело.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Не отвечая, она пристально смотрела на него. Теперь их объятия стали яростными. Они сражались, как соперники-дуэлянты. Стефани упивалась его силой. Эдуардо был таким мощным, его мускулистое тело манило и властно притягивало. И он заставил ее лечь. Она рванулась было, чтобы освободиться, но его губы нежно успокоили ее, и она отдалась в его власть.

Остались только звуки. Мир уменьшился до их громкого дыхания, до звуков поцелуев. Его губы ласкали ее грудь, его язык нежно обводил окружность сосков – сначала одного, потом другого.

Она наслаждалась тем, что отдавала ему свое тело, с восторгом приносила себя ему в жертву.

Солнце освещало их тела, море было их постелью, игольчатые пики скал – безмолвными свидетелями. Земля, ветер и вода благословляли их.

Ей казалось, что она воспаряет все выше и выше. Волны наслаждения и боли пронизывали ее тело, с губ срывались приглушенные вскрики.

Он опять взглянул ей в лицо: она вся отдавалась своему чувству, ее глаза смотрели в небо.

Он медленно стал опускать голову все ниже, ниже, и наконец его язык погрузился в нежную ямку пупка. Ее тело содрогнулось в подступающем оргазме.

А он скользил все ниже и ниже и наконец, обхватив ее тугие ягодицы, зарылся лицом в манящий островок. Ее тело выгнулось. Она вжимала свою женскую суть в него, держа руками его голову, выкрикивая: «Я этого не вынесу! Я больше не могу!» Ее пронзил оргазм, сведя тело судорогой, заставляя дыхание вырываться сильными порывистыми толчками.

Почувствовав свой стремительный подъем, он лег на нее. Она вскрикнула в исступлении, когда он вошел в нее. Замкнулось это вечное, бессмертное объятие, дающее начало всему живому.

В его ушах шумела кровь, сердце учащенно билось. Откинув назад голову, он сжал зубы. Он чувствовал, как ее плотные мускулы сжались вокруг него, обнимая его, лаская его, желая его.

И опять выгнулось и содрогнулось ее тело.

– Эдуардо! Я умираю! Я умираю!

Его собственный крик слился с ее криками, он сделал еще движение и – тяжело упал. Они лежали на подушках, еще содрогаясь от электрических разрядов, обжигавших их тела. Руки Стефани цеплялись за его тело, она всхлипывала:

– Я люблю тебя, Эдуардо. Я люблю тебя…

20 Капри

Туристы, приезжавшие сюда на день, уже вернулись на материк. «Аль-Гроттино» был забит до отказа. Стефани, держа в руках бокал с вином, оглядывала белую сводчатую комнату. Постоянными посетителями ресторана являлись местные жители, гости отеля, владельцы здешних вилл, которые были их вторым, третьим или даже четвертым домом.

Поставив свой бокал на стол, Стефани улыбнулась Эдуардо.

– Замечательное место!

Она взяла с тарелки хрустящий поджаренный цукини и, откусив кусочек, протянула через стол Эдуардо оставшуюся часть.

Взяв губами цукини, он облизал кончики ее пальцев.

– Эдуардо! – засмеялась она. – Что люди подумают?

– Подумают, что мы любовники, – засмеялся Эдуардо. – Я знаю, что я плохо себя веду, но… – он перешел на театральный шепот, – я не могу вести себя по-другому! Понимаешь, это все из-за старинного проклятия, наложенного в древности на мужчин моего рода!

– Понятно! – Стефани, подыгрывая ему, округлила глаза, словно от любопытства и ужаса. – Это передается из поколения в поколение? Как, например, жажда крови?

– Да, или купание при луне.

– Именно так!

Она положила подбородок на руки и улыбнулась. Забавно: ей казалось, что они одни в этом забитом людьми ресторанчике, одни на этой планете!

– О чем ты думаешь? – спросил Эдуардо.

– Ты не поверишь. О том, как я счастлива, – прошептала она. – О сегодняшнем волшебном дне.

– И я думал как раз о том же.

– И я хочу, чтобы сегодняшний день никогда не кончился!

– Его очень легко продлить.

– Я… не совсем поняла тебя. Эдуардо внимательно посмотрел на нее.

– Когда закончится путешествие на яхте, ты можешь поехать с нами в Бразилию. И тогда мы по-прежнему будем вместе.

– Эдуардо! – У Стефани был растерянный вид. – Ты понимаешь, что ты говоришь?

– Я еще никогда не чувствовал себя счастливей, чем сегодня. Так что ты скажешь?

Стефани медленно покачала головой.

– Мы оба прекрасно понимаем, что это невозможно.

Эдуардо взял ее руки в свои и стал целовать кончики пальцев.

– А почему, собственно, это невозможно?

– Да мы ведь только что познакомились! Ты даже ничего обо мне не знаешь!

– Напротив. Все самое главное о тебе я знаю.

Она опять покачала головой и уставилась в стол.

– Нет, Эдуардо. Не знаешь.

– Раз это безразлично мне, почему это так волнует тебя? – спросил он с улыбкой.

– Потому что… – Стефани глубоко вздохнула. – Потому что то, чего ты сейчас не знаешь, может в будущем причинить тебе боль. – Произнеся эти слова, Стефани покраснела.

– Да не надо этой мелодрамы. Боже мой! Я знаю, что я вытянул тебя из моря, как русалку. Но ты так говоришь, как будто скрываешь какое-то ужасное, грязное прошлое.

Стефани молчала.

– Ну ладно. Если ты отказываешься ехать со мной в Бразилию, то хотя бы скажи почему.

– Ну… Во-первых, я не знаю ни слова по-португальски.

Эдуардо улыбнулся.

– Ну этого-то ты быстро нахватаешься. Да и кроме того, совершенно необязательно говорить по-португальски. Большинство тех, с кем ты там будешь общаться, прекрасно говорят по-английски.

– Эдуардо! Но это все так неожиданно! Я хочу сказать… Ну, например, на какие средства я буду существовать? Я не хочу быть на содержании, а работы у меня там нет, и…

Эдуардо только отмахнулся.

– Это все очень просто организовать. Ты выберешь ту работу, которая тебе понравится. – Он улыбнулся. – «Группа де Вейги» – это ведь бразильская компания.

– Но ты даже не знаешь, чем я занимаюсь. Эдуардо опять засмеялся.

– Да я уверен, что работа найдется. Кораблестроение, стройматериалы, горное дело, недвижимость, генетика, программное обеспечение, бензин, конфекция, фармацевтика… всего не перечислишь. Что ни назови – все найдется. Вот так! – Он провел пальцем по ободку бокала. – Так что ты сама выберешь себе работу по вкусу.

– Как в сказке, – пробормотала Стефани, слабо улыбнувшись.

– Как в сказке! – подтвердил Эдуардо и тоже усмехнулся. – Ну ладно. Какие у тебя есть еще отговорки, чтобы не ехать со мной в Бразилию?

Стефани быстро отпила вина.

– Со временем что-нибудь придумаю. Но сейчас… э-э… н… – Пронзительный крик, заглушивший все звуки шумного зала, оборвал ее на полуслове. От неожиданности она пролила вино на скатерть.

Стефани обернулась к входным дверям. Теперь ей был виден источник шума. Официант, схватив за воротник оборванного мальчишку, приподнял его. Тот повис, дрыгая ногами и издавая вопли раненого животного.

Это был худощавый кудрявый мальчик лет семи-восьми. На нем были шорты, разбитые кроссовки размера на два больше его ног и выцветшая футболка.

– Какая жестокость! – с жалостью глядя на мальчишку, проговорила Стефани. – Да что же этот официант делает? Мальчику же больно!

Эдуардо, сидевший вполоборота, чтобы видеть, что происходит, повернулся к Стефани.

– Мальчику? Да это местный карманный воришка.

Стефани привело в ярость это, с ее точки зрения, явное бессердечие Эдуардо. Ее глаза сердито сверкнули.

– Может быть, он просто голоден! Об этом ты не подумал?

Но, прежде чем Эдуардо успел ответить, раздался громкий вскрик официанта. Выпустив мальчишку, он согнулся пополам, держась за низ живота. Видимо, мальчишка лягнул его в пах.

Воспользовавшись моментом, мальчик помчался между столами, пробираясь к выходу. Два других официанта рванулись, чтобы перехватить его в узком проходе, но безрезультатно. Благополучно увернувшись от них, мальчишка встал на четвереньки и юркнул под стол.

– Сообразительный парнишка! – Стефани была в восхищении. – Посмотри, как быстро он двигается!

В это время голова мальчишки показалась с другой стороны стола, чтобы осмотреть поле битвы. Увидев, что ряды врагов пополнились еще одним официантом, он опять нырнул под стол, дезориентируя противника. Проползая под двумя столиками, он опять высунул голову и тут же попал в цепкие руки официанта.

Мальчишка решился на последнюю отчаянную попытку. Обернувшись, он быстро выпалил что-то по-итальянски, указывая на… Эдуардо. Стефани нахмурилась. Эдуардо жестом приказал официанту подвести мальчика поближе. Когда мальчишка предстал перед Эдуардо, тот что-то быстро спросил по-итальянски. Мальчик в ответ отбарабанил несколько слов.

Эдуардо обернулся к Стефани.

– Я выйду ненадолго.

Внезапно Стефани охватило необъяснимое беспокойство.

– Что случилось?

– Похоже, в «Магнум» врезалась другая лодка. Я пойду к морю, посмотрю, сильно ли она повреждена.

Стефани отодвинула стул.

– Я с тобой.

– Пожалуйста, Моника. Останься здесь. Я один быстрее справлюсь.

– Ну если ты так хочешь, – с сомнением произнесла Стефани.

– Я абсолютно уверен. Увидишь, я скоро вернусь.

Она кивнула. Эдуардо вытащил бумажник, достал несколько купюр и вручил их мальчишке, который с проворством, приобретенным, видимо, вследствие большого опыта, принял деньги.

Эдуардо в сомнении посмотрел на Стефани.

– Ты подождешь меня?

– Ты же знаешь, что да, – прошептала Стефани. Нагнувшись, он поцеловал ее в щеку и, следуя за мальчишкой, направился к выходу. Едва Эдуардо скрылся, Стефани ощутила буквально физическую боль. Каждая минута ожидания была мучительной, и она глядела на дверь всякий раз, когда кто-то входил. Но Эдуардо все не было.

– Синьорина? – голос был тихий и вкрадчивый. Вздрогнув, Стефани подняла глаза.

– Да?

Это был официант.

– Мальчик, – официант указал в сторону двери. – Мальчик вернулся.

Стефани посмотрела на дверь поверх голов. Да, действительно. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, у дверей стоял мальчишка.

– Что ему надо?

– Он сказал, что синьор просил вас срочно прийти.

Перед глазами Стефани в одно мгновение пронеслись тысячи ужасных картин. Что-то случилось с фуникулером, и Эдуардо погиб. Владелец лодки, которая врезалась в «Магнум», – горячий итальянец, вооруженный пистолетом. У моря на Эдуардо напала шайка грабителей, и теперь он лежит там, истекая кровью.

Стефани побледнела. Взяв себя в руки, она выдавила:

– Спасибо, синьор.

Выйдя из ресторана, Стефани глубоко вздохнула, втягивая в себя свежий ночной воздух. Уже давно стемнело, и после веселого оживления, царившего в ресторане, ночь казалась загадочной и таившей какую-то опасность.

– Синьорина?

Это был мальчишка. Его бледное лицо белело в свете уличного фонаря. Она почувствовала, как, взяв ее за руку, он тянет ее куда-то.

Стефани послушно направилась за мальчишкой. Ее каблуки стучали по неровным булыжникам мостовой, эхом отдаваясь в узкой улице. Ее окружали темные страшные тени. Пробираясь по лабиринту улиц, она с отвращением вдыхала резкий кошачий запах. Вдруг она вскрикнула: нога попала в лужу.

Мальчишка остановился так внезапно, что она чуть не налетела на него. Стефани огляделась, и опять у нее вырвался крик ужаса.

Хлопая о древнюю каменную стену, на петлях качалась, как будто сама по себе, толстая дверь. Прямоугольник электрического света падал на ступеньки перед нею, отбрасывая на противоположную стену две огромные тени – ее и мальчика. Где-то орали коты.

Мальчик выпустил ее руку и показал на ступеньки. Стефани нерешительно остановилась. Внутри у нее все похолодело. Значит, Эдуардо даже не спустился к морю? Он, наверное, упал, или на пего напали, или случилось что-то еще.

Стефани огляделась. На улице не было ни души. В свете фонаря бился одинокий мотылек.

Со стесненным сердцем Стефани поднялась по ступеням и вошла.

В комнате было темно.

– Эдуардо? – прошептала Стефани нерешительно, пытаясь разглядеть что-нибудь в окружавшем ее мраке. И в этот момент ее рот накрыла чья-то рука, заглушив еще не родившийся крик.