Текст книги "Возвращение в летний домик"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
– Нет, я собираюсь искупать мистера Уильяма.
Она проигнорировала осуждающие взгляды и перешептывания «купание в ванной убьет его». Фэйт продолжила указывать, куда устанавливать мебель. Очевидно, этим людям казалось по меньшей мере странным перемещать больного человека из обустроенного дома в старую ветхую оранжерею. Но ей хотелось, чтобы Уильям был на свежем воздухе и под солнечным светом.
Она так торопила рабочих, что когда пришел огромный мужчина, неся на руках немощного Уильяма, все было готово.
– Теперь можете уйти, – сказала Фэйт помощникам. Когда они замешкались, она добавила как бы про себя. – Наверное, Эми уже приготовила ужин. – То ли упоминание об Эми, то ли слова про ужин подействовали, и все поспешили прочь.
Посмотрев им вслед, Фэйт отошла в сторонку, чтобы здоровяк смог войти. Он держал больного без усилия, словно тот весил не больше салфетки.
– Уильям, – мягко позвала Фэйт. Его глаза были закрыты, грудь едва заметно вздымалась под простыней.
Он чуть приподнял веки.
– Вот и мой ангел, – пролепетал он, с явным усилием выговаривая слова.
– Я хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы слишком грязный, чтобы лечь в свежую постель. Поэтому я собираюсь сначала положить вас в ванну с теплой водой и искупать. Как вы, сможете перенести это?
Уильям открыл глаза и посмотрел на мужчину, держащего его.
– Женщина будет купать меня, – сказал он. – Неужели такое удовольствие возможно?
– По мне, так вам это не впервой, – парировал мужчина, и Фэйт уверилась, что оба хорошо друг друга знают.
– Поможете мне его раздеть? – попросила она богатыря.
– Он делал это очень часто, – прошептал Уильям. – Томас мой компаньон с самого моего рождения.
– Давайте же, – поторопила Фэйт, направляясь к наполненной ванне. – Пока вода не остыла. – Она погрузила руку для проверки температуры, затем размяла мальву и бросила в воду.
Она наблюдала, как Томас развернул простыню и открыл тощее тело в ночной рубашке. Фэйт заметила болячки и на ногах.
Наступил момент смущения, когда Томас снял с хозяина длинную сорочку и совершенно обнажил Уильяма, но оно прошло, едва Фэйт разглядела состояние больного под дневным светом.
Когда изъязвленная кожа соприкоснулась с водой, Уильям застонал от боли, но он сжал губы, чтобы сдержать крики. И без того высокая оценка этого мужчины взлетела до небес.
Потребовалось несколько минут, прежде чем вода перестала раздражать раны и стала успокаивать зуд. Фэйт хотела бы приказать Томасу, чтобы он оставил их, но не стала этого делать. Не зная всей предыстории, она угадала, что здоровяк любил господина, но был отослан доктором. Теперь, когда они снова вместе, Томас не упустит его больше из виду.
Раскладывая оставшиеся вещи, Фэйт пыталась перебороть отвращение от вида тела Уильяма. Но, разглядывая сквозь прозрачную воду весь объем повреждений, вновь ощутила рвотные позывы. Она могла различить, как его сердце бьется под ребрами, могла даже посчитать пульс.
– Боюсь, что у меня не слишком атлетическая фигура, – пошутил Уильям, оценивая ее реакцию.
– Расскажите мне, как началась болезнь, – попросила Фэйт. Она взяла в руки завернутое в бумагу мыло, присланное Эми, и вдохнула аромат.
– Это от Бет? – спросил он.
– Да, чудесно пахнет, – она приблизила сверток к его носу, и он закрыл глаза, втягивая благоухание.
– Кроме женщин нашей семьи никто не знает, как такое делается, – сказал он. – У Бет хранится древняя книга рецептов. Мать Тристана никогда не варила мыло, поскольку ненавидела мою мать.
– А ее свекровь, – процедила сквозь зубы Фэйт. – Я отчасти понимаю ее.
– У вас есть свекровь?
– И да, и нет, – ответила она. Фэйт окунула мыло в воду, села на стул около ванны и начала осторожно мыть больного. Уже после обработки одной руки вода потемнела. – Я вдова.
– А, – протянул Уильям, откидывая голову назад. – Вы потеряли мужа, но осталась его мать.
– А вы-то уверены, что только вы обитаете в земном аду, – скривилась Фэйт.
Уильям рассмеялся, и, несмотря на его слабость, смех звучал звонко.
Фэйт понимала смущение мужчины из-за того, что она купает его, но сама не испытывала ничего подобного. Она ведь купала Эдди сотни раз.
– Вы не могли бы принести еще горячей воды, – попросила она Томаса. И они остались наедине с Уильямом, который, казалось, полностью доверился ей.
– Расскажите мне о своей болезни, – снова поинтересовалась Фэйт.
– А надо? – усомнился пациент, блаженствующий с закрытыми глазами. – Меня так не купали с детства.
Она поднялась и, вытащив склянку из шкафа, поставила подле ванны.
– Узнаете семейный рецепт? Это шампунь?
– Зелье, которое пахнет как солнечный свет в бутылке?
– Да, то самое, – она с сожалением перестала принюхиваться. – Какие здесь ингредиенты?
– Большой секрет, – сказал Уильям. – Ни один мужчина из нашей семьи не заглядывал в книгу Бет. Книга передается от одной женщины к другой, из поколения в поколение, и ни одному мужчине не дозволено увидеть ее. Думаю, женщины боятся, что мы уличим их в использовании черной магии, что бы завлечь нас.
– Судя по запаху, это райское снадобье, – Фэйт вылила немножко на ладонь и начала мылить многострадальную голову. Волосы сбились в колтуны, она чувствовала корки на коже. Наверное, из-за вшей.
– У тебя руки богини, – прошептал он, смеживая веки. – Ты спустилась с горы Олимп, чтобы осиять ничтожных людишек?
– Вы всегда такой златоуст?
– Достаточно часто, чтобы многажды попадать в неприятности, – посетовал Уильям.
На полу стояло ведро с теплой воды и Фэйт сполоснуть промытую голову.
Пациент отмокал в ванне уже около часа, и Фэйт решила, что этого вполне достаточно, но Томас еще не вернулся с чистой водой.
– Существует какая-то причина, по которой вы не хотите рассказывать о вашей болезни? – спросила она. – Это из-за посещения заведений, где вам не следовало бывать? – Если у него венерологическое заболевание, никакое купание не вылечит Уильяма.
– Однажды я сломал ногу, – начал он.
Фэйт услышала шум возвращающегося Томаса.
– Что случилось потом?
– Мою ногу обработали, но началась лихорадка, которая никак не проходила, – он пожал плечами.
– Не понимаю. Ясно, что вы не умерли от лихорадки, так что же случилось?
– Я так и не смог выздороветь. Доктор Галахер сделал все возможное. Он изолировал меня в доме племянника, когда я был на краю смерти, и нашел отменную сиделку, но я не поправился. Почти месяц провалялся в беспамятстве, а когда очнулся, то был уже в таком состоянии, в каком ты меня видишь.
Томас вошел в оранжерею с двумя ведрами горячей воды. Фэйт велела ему держать Уильяма вертикально, чтобы она смогла потереть спину. Томас, вытянув руки, осторожно поддерживал хозяина, чтобы своими шершавыми ладонями не навредить язвам на коже. Фэйт помыла мужчину, обвисшего на руках Томаса, и ополоснула теплой водой из ковша.
Затем Уильяма бережно повернули, чтобы повторить процедуру спереди.
Недужный наконец избавился ото всей грязи, Томас придержал его, пока Фэйт аккуратно натягивала чистую ночную рубашку через голову.
– Прошу тебя, пощади, – прошептал Уильям. – Я должен поспать сейчас. Все силы размокли и стекли.
– Еще рано, – сказала Фэйт. – Сперва вы покушаете.
– Я не могу, – простонал он, когда Томас понес его к кровати и осторожно усадил на чистую простыню и подложив пуховую подушку.
– Нет, вы справитесь, – настаивала Фэйт. – Вы поедите, и я позволю вам поспать.
– Мои зубы, – начал было Уильям.
– Я собираюсь поработать над ними, когда они окрепнут достаточно, чтобы выдержать чистку. Ну а пока выпейте это.
Фэйт посмотрела на Томаса и увидела, что тот улыбается. Очевидно, он тоже перепугался из-за скелетоподобия Уильяма, и явно радовался, что господина заставляют кушать. Томас наполнил ведра грязной водой из ванны и понес выливать.
К тому времени, как ванна была опустошена, вычищена и прислонена к стене, Фэйт умудрилась запихать в больного почти целый стакан лимонада и полчаши шпинатного супа-пюре. Когда она закончила, он так устал, что едва не терял сознание. Но она понимала, что все сделанное ему во благо.
Наконец Уильям уснул, его голова откинулась в сторону в изнеможении.
– Хорошо, – одобрил Томас. – Так и надо.
Томас явно не был одарен талантом к риторике, но его любовь к Уильяму была несомненной. Его похвала позволила Фэйт почувствовать себя как никогда правой и полезной.
– Спасибо, – ответила она. – Вы посидите с ним, пока я займусь другими делами?
– Да, посижу, – кивнул Томас и опустился на стул, доставленный на последней повозке.
Глава 18
– Доброе утро, – приветствовала Фэйт Уильяма, когда он наконец проснулся. Больной проспал около восемнадцати часов. Наверное, поза, в которой он отдыхал, озадачила его. Он лежал на животе, ночная рубашка задрана до самой шеи так, что вся спина была обнажена. Фэйт протирала раны целительной травяной мазью, пока пациент был в забытьи.
Солнечный свет струился через остекление над головой, так что помещение приятно нагрелось. Накануне, пока Уильям дремал, Фэйт собрала необходимые ингредиенты и нарезала лечебные растения, а затем всю ночь готовила снадобья для Уильяма. Томас соорудил на полу лежбище для себя и тихонько похрапывал, пока она работала. Фэйт улеглась, когда стемнело настолько, что уже было не разглядеть, что она делает.
При первых лучах солнца, она продолжила свои занятия, и к середине утра уже имела, чем обрабатывать раны на теле Уильяма. Томас отправился в главный дом и вернулся оттуда с коробом еды и множеством вещей, которые, по мнению Фэйт, могли понадобиться. Добытчик с торжественной улыбкой предъявил ящичек апельсинов. В нем была записка от Эми, написанная на неровной бумаге, должно быть, гусиным пером. Еще одно предназначение гусей, подумала Фэйт.
Тристан отправился вчера в Саутгемптон так быстро, как только мог. Он мчался всю ночь, купил апельсины и сразу же вернулся. Бессонная ночь. Я же говорила, что Уильям очень любим. Что бы тебе не потребовалось, скажи Томасу. Если это возможно достать, мы сделаем это.
Фэйт прочитала записку Томасу, и слуга улыбнулся.
– Ага, он очень любим.
Она хотела воскликнуть «Тогда какого черта ему позволили гнить в постели?». Но она промолчала и, сев за стол, доставленный вместе с Уильямом, позавтракала.
Фэйт не могла не восхититься переменам, происшедшими в старой оранжерее. Предметы обихода на взгляд Фэйт были просто изумительны. Никакой пластмассы, никакой штамповки, только уникальные изделия, кропотливо изготовленные вручную. Травы, которые она разместила по всей комнате, божественно пахли. Она не забыла развесить веточки полыни по дверным проемам, чтобы отпугнуть насекомых.
Вчера она хотела попросить мужчин срубить засохшую виноградную лозу, но, повинуясь импульсу, полила ее. Виноград рос из умно сконструированного вазона, в котором, если полить с одного конца, вода растекалась по всей корневой системе. Время покажет, сохранилась ли жизнь в растении. Комната была заполнена паром от отвара в котелке, который она вскипятила на костре, разведенном для нее снаружи Томасом. На полке шкафа толпились объемистые мраморные ступки с пестиками.
Закончив совместный с Томасом завтрак, она попросила мужчину перевернуть Уильяма на живот, чтобы обработать раны.
Фэйт осторожно подняла ночную рубашку спящего Уильяма и начала обрабатывать изъязвленную спину мазью из черноголовки [29]29
Черноголовка (лат. Prunélla) – род травянистых растений семейства Яснотковые. Препараты из черноголовки имеют антисептическое и антибактериальное действие, используются при пищевых отравлениях. Племена индейцев, жившие на северо-западном побережье Северной Америки, использовали её сок для лечения нарывов, порезов и воспалений.
[Закрыть]и мыльнянки [30]30
Мыльнянка лекарственная (лат. Saponária officinális, от лат. sapo – мыло, что указывает на свойство отвара растения пениться) – травянистое растение, типовой вид рода Мыльнянка семейства Гвоздичные.
Водные извлечения из корней и надземной части широко используются в качестве сильного отхаркивающего и противокашлевого при лёгочных заболеваниях (бронхит, пневмония, коклюш, мучительный кашель), желчегонного (при желтухе), мочегонного (водянка, отеки почечного и печеночного происхождения), потогонного и слабительного средства.
Водный настой из корней и листьев назначают внутрь при нарушениях обмена веществ – подагре, экземе, экссудативном диатезе, фурункулёзе, чешуйчатом лишае, дерматозах. Настой корневищ с корнями применяются при ревматизме, подагре, болях в суставах, желтухе, хронических гепатитах, холециститах, болезнях желудка и кишечника (особенно при метеоризме), тошноте, болезнях селезенки, изжоге.
Местно (в виде ванн, примочек, кашицы из порошка, мази) лечит чесотку, экзему, чешуйчатый лишай, гнойные раны, фурункулёз, золотуху, различные кожные сыпи, дерматиты. Замечено, что очень эффективен отвар мыльнянки против чешуйчатого лишая. Кашицу (измельчённые корни с небольшим количеством горячей кипячёной воды) местно используют для лечения гнойных ран, рожистых воспалений, экзем.
Корень мыльнянки жуют при зубной боли. Отваром корня полощут горло при ангине.
[Закрыть]. Такой же смесью она обрабатывала Эдди, когда бандажи оставляли на его теле пролежни.
Уильям ничуть не смутился своей наготы и прикосновений Фэйт.
– Ах, наконец-то, – он проснулся, почувствовав теплые руки на своей коже. Солнечный свет освещал помещение через листву деревьев. – Наконец-то я умер и попал на небеса.
Томас расхохотался.
– Дражайший Томас, – ухмыльнулся Уильям. – Он всегда смеется над моими шутками.
– Не думаю, что ваша смерть подходящий повод для смеха, – нахмурилась Фэйт.
– Я никогда не хотел умирать, – признался пациент. – Просто мне казалось, что таков божественный план.
– Ладно, – смягчилась Фэйт, – ваша взяла. Извините… – Он вздрогнул, когда она тронула наиболее болезненную рану. Теперь, когда вымытый Уильям был распростерт под солнечным светом, целительница разглядела повреждения в полном объеме. Она не знала, с чего началась эта болезнь, и без современного доктора и оборудования никогда не узнает. Но совершенно точно, что теперешняя проблема прежде всего в недостатке ухода и неправильном питании.
Покрыв спину мазью, она опустила обратно его ночную рубашку. Уильям попросил Томаса вытащить его на воздух, и Фэйт обрадовалась. Наконец-то у страдальца появилась энергия, чтобы пожелать покинуть кровать.
Оставшись одна, Фэйт взглянула на себя в зеркало, присланное Эми, и привела в порядок волосы. Она стянула их назад, но не слишком туго. Эми не забыла и чистое платье. Прошлой ночью Фейт смогла обтереться влажной губкой, а сегодня надеялась испробовать шампунь Бет на своих волосах.
– Голодны? – спросила Фэйт, когда Томас вернул больного в комнату.
– Да, – недоверчиво протянул Уильям, словно это было самое странное чувство, из испытанных им. Он вздрогнул когда, Томас укладывал его в постель, затем с утомленным видом откинулся на подушку. Но на истощенном лице появились краски.
Во-первых, свежевыжатый апельсиновый сок, приготовленный утром. Фэйт заставила Уильяма выпить все до капли. Из настоящего поильника для лежачих больных. Ручная ковка и ручная гравировка, восемнадцатый век, думала поклонница антиквариата, разглядывая прелестную вещицу.
Томас вышел наружу с небольшой кастрюлькой с маленькой ручкой и с кусочком вручную сбитого масла и приготовил яйцо, снесенное этим же утром. Фэйт порезала хлеб, все еще хранящий тепло печи и размяла его в яйце для Уильяма, щадя его слабые зубы. Он пока не мог разжевать пищу, но мог разжижать ее во рту.
С каждой ложкой он закрывал глаза и предавался вкусовому восприятию. Наблюдать, как он ест, стало для нее новым почти чувственным опытом. Уильям выглядел худым и изможденным, но она разглядела в нем мужчину, каким он когда-то был.
– Томас может вас побрить? – поинтересовалась она.
– Может ему заодно обрить и мою голову, – выдохнул гурман, когда Фэйт скармливала ему очередной кусочек хлеба.
Фэйт догадалась, что это из-за вшей.
– У меня есть семена петрушки, – предложила она. – Я могла бы обработать вашу голову их настоем, но, если вы предпочтете, чтобы Томас вас побрил, я не возражаю.
– Томас или прекрасная дама? – протянул он. – Над этим труднейшим выбором необходимо как следует поразмыслить.
Фэйт рассмеялась.
– Может мне не следует вас лечить. Вы можете оказаться опасным.
– И с каких пор женщинам не по вкусу опасные мужчины?
– Похоже, мистер Уильям, вы собираетесь стать настоящей проблемой, – улыбнулась Фейт, относя пустую тарелку к шкафу, где у нее стояла наготове большая фарфоровая чаша с теплой водой.
Пока она мыла посуду, Томас взял посудину, переданную Фэйт, прямое лезвие и брусочек мыла Бет. На мгновение Фэйт затаила дыхание, но навык, с которым Томас обращался с лезвием, и то, как Уильям с готовностью крутил головой, свидетельствовало, что они проделывали опасное действо многократно.
Томас осторожно стер с чисто выбритого лица остатки мыла.
– Надеюсь, что…
Уильям не докончил, услышав приближающийся лошадиный топот. Фэйт выглянула наружу и увидела высокого темного мужчину, сидящего верхом на коне так, словно был рожден в седле. Она сразу опознала во всаднике Тристана. Хотя она провела в его поместье уже несколько дней, прежде она видела хозяина только издалека.
– А вот и ваш племянник, – сообщила Фэйт, повернувшись к Уильяму.
Он внимательно смотрел на нее.
– Тристан, – пробормотал он и попытался сесть прямо, Фэйт подбежала помочь немощному. – Чертовски красив, не так ли? – пробурчал Уильям, когда Фэйт приблизилась к нему.
Возможно, это игра воображения, но ей послышались нотки ревности в дрогнувшем голосе.
– Только если нравятся мальчишки, – выдохнула она.
Уильям издал звук, похожий на смешок, и сел чуть прямее.
Войдя в оранжерею, Тристан Хоуторн, казалось, заполнил собой всю комнату, все шестьдесят футов в длину. Когда Фэйт впервые увидела рисунок Зои, ей почудилось, что он похож на Тайлера, но сейчас она убедилась, что ничего подобного. Тайлер был всего лишь миловидным городским парнишкой и совсем не из этой породы мужчин.
– Тристан, – прошептал Уильям и поднял руки. Фэйт заметила, как дрожат его пальцы от усталости, но больной не сдавался, приветствуя племянника.
Тристан сжал дядины ладони в своих, затем нагнулся и поцеловал его в щеку.
– Ты выглядишь… – он не смог продолжить, а просто смотрел на воскресшего, впиваясь глазами.
– Меня спас ангел, – улыбнулся Уильям. – Я молил о смерти, когда этот ангел явился и спас меня.
Фэйт почувствовала, как краснеет всем телом.
– Я сделала только то, что и любой на моем месте, – выдавила она.
Тристан повернулся, чтобы изучить ее внимательным взглядом, из-за которого она почувствовала себя не в своей тарелке. В этот момент она еще больше восхитилась Эми. Боже, как подруга осмеливается противостоять этому мужчине? Фэйт знала, что у нее никогда не хватило бы отваги выстоять под этим пристальным взглядом.
– Нет, – отрезал он, – вы содеяли больше, чем все мы. Я надеялся, что доктор…
Тристан опять захлебнулся словами. Но Фэйт не могла позволить ему взвалить на себя всю вину. Она знала, какого это – верить, что если бы что-то осуществить иначе, то худшее могло бы и не случиться.
– Вы совершили лучшее, что было в ваших силах. С вашей стороны очень похвально и опрометчиво доверить мне, незнакомой женщине, заботу о дяде. Ведь я могла оказаться шарлатанкой.
– Нет, – возразил Тристан. – Я доверяю Эми. – Я доверился ей с самого начала.
И любишь ее, подумала Фэйт. Такой любви, какую Тристан испытывал к Эми, она еще не встречала. Эми, Эми, Эми. Что же ты делаешь с этим несчастным человеком? Его обожаемая жена умерла, и теперь он полюбил Эми… а она собирается покинуть его через три недели.
Фэйт скромно улыбнулась и отошла, чтобы дать мужчинам побыть вдвоем. Она не разобралась, в чем проблема Уильяма. Она могла его мыть и умащать как угодно, но если причина болезни кроется внутри, он не поправится. Остается только ждать и наблюдать.
Фэйт покинула огороженный сад и направилась к старому дому. Передняя часть была вытоптана и загажена скотом, но можно представить, каким красивым было здание когда-то. Но жилище покинули, когда Тристан возвел новый дом для своей покойной жены.
Расхаживая вокруг строения и иногда заглядывая в окна, Фэйт удивлялась, что этим чудесным домом пренебрегают, ее современники, несомненно, дорожили бы им.
Она нарвала полевых цветов и по возвращению в оранжерею обнаружила, что Тристан уже ушел, а Уильям заснул. Но он проснулся спустя час и заявил, что «слегка проголодался». Фэйт обрадовалась этому голоду.
Три дня спустя рот Уильяма исцелился достаточно, чтобы можно было жевать, и с помощью Фэйт больной сделал несколько шагов. Сначала Томас попытался помогать господину, но Уильям обозвал его громадным олухом и потребовал костыль.
– Думаю, я подхожу по размеру, – вызвалась Фэйт.
– Самый подходящий размер, – подтвердил Уильям, обнял слабой рукой ее плечи и совершил первые неуклюжие шаги. Его ноги бездействовали почти год, и мышцы на них почти атрофировались. После первой попытки ходьбы, Фэйт пришлось массировать сведенные ноги, чтобы облегчить муки от судорог.
В конце первой недели Уильям передвигался уже самостоятельно с помощью двух костылей. И таким его увидела Бет. Тристан вначале наказал сестре держаться подальше от дяди, но наконец отменил свой приказ. Бет въехала на лошади в огороженный сад и при виде дяди соскользнула на землю, не дождавшись пока кобыла остановится. Когда Томас и Фэйт увидели, как девушка бежит к дяде, словно собираясь кинуться на него своим сильным молодым телом, оба ринулись с места, чтобы перехватить ее. Но Бет добралась до выздоравливающего раньше опекунов. Уильям улыбался, вовсе не беспокоясь, что племянница повалит его.
Бет остановилась на расстоянии шага, взяла родные руки в свои и прижала их к щекам. Позади нее остановились Фэйт и Томас, тяжело дыша. Уильям весело взглянул на запыхавшихся через голову Бет.
– Вы выглядите замечательно, – выдохнула Бет. – Вы почти вдвое поправились и снова ходите.
– Не совсем вдвое, – поскромничал Уильям, кладя руку на нагретую солнцем голову девушки.
– Не от недостатка усердия, – вступила Фэйт. – Он каждый день съедает пищу почти равную ему по весу. Эми говорит, что придется нанять еще повара лично для Уильяма.
– Тристан наймет дюжину поваров, – всхлипнула Бет. – Сотню. – Она все еще удерживала тонкие руки и не могла отвести от дяди взгляд. – Идемте и расскажите, как вам это удалось, – попросила она. – Я хочу обо всем знать.
Уильям под руку с племянницей направился к скамейке. Когда Фэйт заметила, что больной забыл свои костыли, она без напоминания тихонько подобрала их.
Фэйт вернулась в оранжерею и начала прибираться за последней трапезой. Осматриваясь, она размышляла, что вскоре не будет нужды оставаться в этом замкнутом мирке с Томасом и Уильямом. Но последняя неделя оказалась для нее самой счастливой в жизни. У нее был свой дом, своя кухня и даже собственный сад. Каждый день Уильям сидел на стуле и наблюдал, как она возделывает грядки. Он предлагал поручить кому-нибудь другому эту работу, но Фэйт хотелось садовничать самой.
Ее увлечение, как и прочие занятия, не составляли секрета для жителей поместья. Трижды она находила по утрам горшки с растениями и цветами возле двери. Ночью кто-то приносил их, а утром она с радостью высаживала подарки.
– Это тебе подходит, – заметил Уильям. – Этот сад, это место, все это тебе замечательно подходит.
Фэйт понимала, что он этим хотел сказать. Она спасла его и временами Уильям, наверное, полагал, что влюблен в нее. Но она-то знала, что это совсем не так. Благодаря легкому флирту и шутливым словесным поединкам, она догадалась, почему Уильям Хоуторн никогда не был женат. Он просто не из тех мужчин, которые хранят верность единственной женщине.
– Да, это подходит мне, – кивнула она. – Я ведь не на много выше крестьянки.
Уильям ничего не возразил, и Фэйт решила, что он согласен с ее утверждением.
Сословная система, глубоко укоренившаяся в почтенном джентльмене, казалась ей нелепой.
И теперь Фэйт оставила больного с племянницей, чтобы дать им побыть вместе. Прошло два часа, когда Бет вошла в оранжерею.
– Вы сделали это убежище таким уютным, – заметила она, осматриваясь. – Неужели старый виноград растет?
– Да. Вот здесь уже розовые почки. Наверное, вода из разбитого стекла спасла лозу.
Бет мимолетно прикоснулась к растению, а затем обернулась, чтобы посмотреть на Фэйт.
– Мой брат Тристан и я не можем придумать, как отблагодарить вас за чудо, совершенное вами с нашим дядей.
– Пустяки, – отмахнулась Фэйт. – Вы приютили меня, накормили и одели. Я не прошу о большем.
– Но Тристан обеспечивает пищей и кровом сотни людей, но никто из них не спас нашего дядю. Мы хотим вознаградить вас особо.
– Нет, пожалуйста, – нахмурилась Фэйт. – Мне не нужна плата. – Она подумала, что если бы собиралась остаться здесь, то кошель с золотом мог бы пригодиться. Но она же планирует покинуть эти места менее чем через две недели. Так к чему ей золото? – На самом деле, я ничего не могу принять.
– Мы говорили с Эми, и она посоветовала предложить вам этот подарок. – Бет протянула вперед небольшой сверток, обернутый гравированной бумагой.
Фэйт догадалась, что внутри какая-то уникальная книга, но какая ей в том польза? Когда их переместили во времени, на них оказалась совершенно другая одежда. Фэйт была уверена, что все местные вещи останутся здесь.
Фэйт приняла книгу и поблагодарила Бет.
– Как мило с вашей стороны, – кивнула она. – Очень приятно.
– Не откроете? – поинтересовалась Бет.
С улыбкой, показывающей, что она предвидела содержимое, Фэйт открыла пакет и разинула рот от удивления. Это оказалась рукопись с рецептами божественного шампуня, мыла и четырех других изделий. Первой мыслью Фэйт было, что все заучит и запомнит. Она сможет захватить это в свое время.
Она удивленно уставилась на Бет.
– Это… – слова не шли с языка. – Спасибо.
– Они бесполезны.
– Прошу прощения? – не поняла Фэйт.
– Прочитайте хотя бы один рецепт.
Фэйт просмотрела рецепт крема. Он был достаточно прост: масло, вода, пчелиный воск и несколько трав. В самом конце значился ингредиент под кратким названием «бальзам»
– Что это за последнее средство, – спросила она. – Гилеадский бальзам [31]31
Гилеадский бальзам (commiphora opobalsamum) – легендарное благовоние, изготавливавшееся из бальзамового дерева (кустарник opobalsamum). Гилеадским бальзам назван в честь горы Гилеад в Израиле, где его разводили в древности. Гилеадский бальзам упоминается в Библии – в Книге бытия и Книге Иеремии. Царица Савская, по преданию, преподнесла такое деревце в подарок царю Соломону. Свежая смола этого кустарника густая, беловатая и обладает сильным запахом. На воздухе она затвердевает, в спирте – растворяется, в воде – тонет. В отличие от современных ароматических веществ, основанных на спирту, древнее благовоние основывалось на маслах.
Современные аналоги бальзама производятся из северо-американских деревьев populus candicans или P.balsamifera.
[Закрыть]? – она заглянула в глаза Бет и уловила сомнение. – В нашей стране произрастают подобные деревья, – сказала Фэйт и хотела добавить «В нашем времени».
– Не хотите прогуляться? – позвала Бет.
– Конечно, – Фэйт положила пакет с книгой в карман фартука, повязанного на талии, и последовала за девушкой. Она больше не просила Томаса приглядывать за Уильямом, когда отлучалась.
Уильям с удивлением взглянул на племянницу.
– Только не говори, что собираешься раскрыть Фэйт наследственную тайну женщин этой семьи, – его голос поддразнивал, но в нем слышались серьезные нотки. – Неужели, моя жизнь так много значит для тебя?
Бет, которая только недавно смотрела на дядю, заливаясь слезами, теперь окинула его пренебрежительным взглядом и бросила через плечо:
– Вы никогда об этом не узнаете.
Фэйт вопросительно взглянула на Уильяма.
– Не проси рассказать тебе, – крикнул он вдогонку удаляющимся женщинам. Он не только набирал вес, но и вернул крепость голоса. – Однажды я разоткровенничался, и мой отец постарался, чтобы я не смог сидеть целую неделю.
– Бет, – не выдержала Фэйт, когда они оказались вне стен. – О чем он говорит?
Они проходили мимо старого дома, но Фэйт не смотрела на здание.
– Вы помните, я рассказывала, что наша семья жила здесь очень долгое время.
– Вы сказали «С незапамятных времен».
– Да. Тот самый старинный дом, который вам так приглянулся, не отрицайте этого, ведь я наслышана, как вы прогоняли коров отсюда и гуляли здесь. – Это уже третий дом нашей фамилии на этой земле.
– Третий? – переспросила Фэйт, думая о том, как долго, должно быть, эта семья здесь обитает.
– Пойдемте, я покажу вам кое-что, что вас заинтересует.
Фэйт пришлось поспешить, чтобы не отстать от юной Бет, которая быстро миновала пастбище и ворота и вошла в лес. Узкая извилистая тропинка позволяла пройти одному человеку. Фэйт посмотрела на вершины деревьев, растущих так близко друг к другу, что не пропускали солнечный свет. Она задавалась вопросом, не девственный ли лес она видит сейчас, ни разу не порубленный со дня сотворения мира?
– Никому не позволено сюда заходить, – сообщила Бет. – Здесь попадаются волчьи следы, и я иногда беру с собой Томаса, но никогда Тристана или дядю. Моя мать ненавидела это место и отказывалась бывать здесь. Но ведь в ней не было ни капли крови Хоуторнов. Все, что я знаю, я получила от своей бабушки, а она от своей матери.
Фэйт понятия не имела, о чем толкует Бет, но волосы на затылке вставали дыбом. Лес был мрачным, окружившим со всех сторон. А слова Бет звучали так, словно они направлялись на шабаш.
– Бет, думаете нормально, что мы гуляем одни?
– Конечно. Здесь! – воскликнула она наконец. – Взгляните на это.
Перед ними открылась полянка с небольшим холмом посредине, похоже, искусственного происхождения и очень древним. На нем возвышался низкий округлый каменный замок с пустыми проемами и без крыши.
– Ради всего святого, что это за сооружение? – восхитилась Фэйт. – И насколько оно древнее?
– Крепость была здесь, когда один из моих предков отправился в Четвертый Крестовый поход, – ответила Бет.
– Крестовый поход? В тысячном году?
– Четвертый крестовый поход состоялся с 1201 по 1204 год, – поправила Бет, глядя на Фэйт с легким удивлением, словно недоумевая, а училась ли та когда-нибудь. – Замок еще старше. Бабушка рассказывала, что камни с полей складывались сюда, а затем покрывались глиной. Много камней понадобилось. Интересно могли ли это построить римляне, – размышляла Бет.
Строение не выглядело полностью заброшенным. Деревья вокруг были вырублены, и, достаточно приблизившись, Фэйт заметила, следы недавнего ремонта.
– Вы заботитесь о нем до сих пор?
– Да. Я передам его своей дочери.
У основания стен не было сорной поросли. Если это Бет радела о древности, то она проделала значительную работу. Солнечный свет освещал возвышенность и падал на верхушку башни.
Бет полезла в карман и вытащила ключ.
– Хочу показать вам, что там внутри.
Первым порывом Фэйт было сказать «нет, спасибо» и побежать обратно в оранжерею. Но что же находилось внутри, какую неведомую тайну охраняли женщины семьи, не позволяя мужчинам увидеть сокровище?
Поднимаясь по узким ступенькам, ведущим к вершине, Фейт вспоминала все сказочные истории, которые слышала. Может быть, внутри закованное чудовище. Может быть…
Она сделала глубокий вдох, когда Бет повернула тяжелый ключ и открыла дверь. Петли были хорошо смазаны, и не раздалось ни звука.
Когда дубовая дверь с железными поперечинами распахнулась, Фэйт затаила дыхание. Но, взглянув внутрь, она облегченно выдохнула. Чуть ниже верхушки стен обнаружилась прозрачная оранжерейная крыша, невидимая снаружи. Внутри получилась круглая комната диаметром около двадцати футов. В центре располагалась круглая каменная глыба, по краям которой росли кусты. В башне было жарко и сухо.
Фэйт вопросительно посмотрела на Бет. Но девушка молчала. С любопытством Фэйт подошла, чтобы рассмотреть растение. Запах был божественным и она моментально его узнала.
– Пахнет вашим шампунем и мылом.
Бет кивнула по-прежнему молча. Фэйт понимала, что ей загадана загадка, но не улавливала смысл. Она изучила листья, но очертания не были ей знакомы.
Внезапно ее осенило. Она взглянула на Бет.
– Бальзам? – спросила она. – Настоящий бальзам?
Бет кивнула.
Фэйт ошеломленно уставилась на кустарник. По преданию, Царица Савская подарила царю Соломону такое деревце. Драгоценный бальзам упоминается в Библии. Не утихают споры о том, что это было за растение. В современном мире существует растение, называемое Бальзам Гилеадский, произрастающее на Святой Земле. Но большинство историков полагают, что настоящий бальзам изготавливался из утраченного Balsamodendron opobalsamum.
– Откуда это? – спросила Фэйт, завороженно глядя на хрупкие веточки. Если это тот самый бальзам, то его масло использовалось для умащения владык. Запах благовония признавался настолько великолепным, что бытовало убеждение, будто на небесах текут реки, наполненные таинственным снадобьем.
– Мои предки были рыцарями-тамплиерами. Они принесли семена из…
