Текст книги "Лавандовое утро"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Джоселин оторвала взгляд от стола и посмотрела в окно. Лужайка давно нуждалась в стрижке, а кустарник выглядел так, будто там завелся какой-то жук, поедавший листву… Джос не знала, как назывались кусты, которые росли сбоку от дома. Она готова была поклясться, что однажды утром слышала странный звук, будто термиты грызли стену, но оказалось, что это всего лишь Сара и ее новый бой-френд…
Она опустила глаза на наклонную поверхность нового чертежного стола, который купила на днях, и на бумаги, лежавшие на нем. Письменного стола не было, вернее, она не смогла позволить себе это. А пока…
Она многое сделала за шесть недель, прошедших с того дня, когда попросила Рамзи и Люка исчезнуть. Сначала она поехала в Уильямсберг и взяла в банке кредит в размере пятидесяти тысяч. Она подсчитала, что именно столько необходимо на жизнь, пока она не напишет биографию, которую сможет продать издателю. Джос решила написать что-нибудь о Томасе Джефферсоне, так как эти книги хорошо раскупались, но ее сердце не желало откликаться на эту идею. Она хотела написать о мисс Эди.
Джоселин по собственному опыту знала, что никакое издательство не даст аванс писателю, который прежде не издавался, поэтому приходилось искать другие пути, чтобы не думать о деньгах, пока она будет работать над книгой. Заплатив налог, она провела несколько дней в Уильямсберге, углубившись в XVIII век и изучая достопримечательности, как и подобает весьма успешному писателю, собирающему материал для трилогии о Войне за независимость.
Вечерами, а иногда и ночами Джос работала над книгой о мисс Эди. Тесс рассказала Джос то, чего она не знала. Оказывается, Люк женат. Тесс сказала, что она даже поругалась из-за этого с Рамзи. Видите ли, он оправдывался перед ней, говорил, что происходящее в его семье никого не касается.
Тесс клялась, что если бы она знала, то непременно рассказала бы Джос.
– Я ненавижу этот город со всеми его секретами, – возмущалась она. – Кто-то должен был рассказать мне, тебе, нам, что он женат?
У Тесс был такой сердитый вид, что Джос предпочла не продолжать этот разговор. Но зато у Тесс были ключи от чердака, и Джос провела дни, роясь в коробках и чемоданах. Ничего ценного она не нашла, все, что осталось, – тысячи бухгалтерских книг. Может быть, когда-нибудь она сможет сделать что-то и с этими книгами, но сейчас она рассчитывала найти дневники. Дневники с признаниями в убийстве, например… Потом, когда она закончит историю о мисс Эди, на их основе можно было бы сочинить детектив и заработать кучу денег.
– Придумай сама какую-нибудь историю, – говорила Тесс. – В конце концов, сначала убей кого-то, а потом опиши расследование.
Это звучало так просто, но когда бы Джос ни бралась за подобное сочинительство, у нее ничего не получалось. Она любила читать книги о реальных событиях, о реальных людях и об этом хотела писать сама.
– Мисс Эди! – воскликнула Тесс, зажимая уши руками. – Я так много слышала об этой женщине, что если бы увидела в дверях ее привидение, то попросила бы ее уйти.
– Если увидишь ее, спроси, что мне делать, – хмуро проговорила Джос.
Как-то поздно вечером Тесс пекла пирожные на кухне Джоселин. После вечеринки в доме Вивиан, которую Джос про себя называла не иначе, чем «катастрофа», Тесс согласилась принять заказ и испечь пирожные для двух мероприятий. Джим, отец Люка, сказал, что за всю свою жизнь он никогда не встречал более талантливого бизнесмена, чем Тесс. Она не открывала свои планы заранее, и никто не знал, как она собирается обставить то или иное событие, куда ее приглашали. Тесс в общих словах говорила, что хочет сделать, и ее доводы были настолько убедительны, что заказчики соглашались со всем, что она скажет.
Тесс с помощью Джима уже обслужила больше десятка детских праздников и чаепитий. И всегда пекла пирожные на кухне Джос. Корпя над своей книгой, Джос видела коробки чудесно украшенных пирожных и печенья, сложенные у двери.
Что до Сары, то она сто процентов времени проводила со своим другом, обсуждая план открытия нового магазина одежды. Все, о чем могла говорить Сара: что сказал Грег, что сделал Грег, о чем подумал Грег.
– Грег сказал, что мы должны… – С этих слов, казалось, начиналось каждое предложение.
В течение дня, будь то утро, день или ночь, Джос и Тесс слышали звуки энергичного любовного свидания, проникавшие сквозь стены. Сначала это смущало девушек, потом они начали смеяться, а через пару недель это стало столь обычным, что им оставалось лишь обмениваться многозначительными взглядами, соображая, где это может происходить. Но однажды вечером все резко оборвалось.
– На кухне, – сказала Джос.
– Нет, в прачечной, – возразила Тесс.
Джос прислушалась.
– Ты права. У-упс! Они перешли в гостиную.
– Саре нужно сначала залечить стертые коленки, а уж потом снова браться за это занятие… – Тесс замолчала, потому что увидела в дверях Джима. Он ничего не сказал, просто поставил коробку на пол и вышел из дома.
Вытаращив глаза, подружки схватили стаканы и, прижав их к стене, прислушались. Они поняли: Джим пошел в комнаты Сары, и хотели услышать, что там произойдет. Но к сожалению, Джим говорил так тихо, что они не услышали ни слова. Когда он вернулся на кухню, Джос и Тесс были заняты работой. Что сказал Джим, они так никогда и не узнали, но с тех пор сомнительные звуки из-за стены больше не доносились.
Позже Тесс сказала:
– Даже не знаю, рада я тишине или жалею, что больше ничего не слышу?
– Я тоже, – вздохнула Тесс.
Прошло две недели после «катастрофы», Тесс пекла свои пирожные, Джос писала письма, отправляла электронные сообщения, звонила. Вдова доктора Бреннера была счастлива, узнав, что Джос собирается написать биографию ее мужа, Джос после некоторых сомнений решила не говорить ей всю правду, и вдова прислала несколько ящиков с разными документами, они могли бы заполнить половину большого грузовика. Но когда Джос взялась разбирать их, то чуть не заснула от скуки. Возможно, доктор Бреннер был хорошим терапевтом, но журналист из него явно не получился. Он сообщал о нескольких смертях, произошедших в один день, но не было ни объяснений причин, ни описаний, как и почему это случилось. Она начала забрасывать вопросами разные организации. Написала в американские посольства в тех странах, где работал доктор Бреннер. Дважды ей отвечали, что, по официальным данным, американский врач у них никогда не значился.
Пребывая в ожидании, Джос записана все, что могла вспомнить о том времени, когда мисс Эди работала с доктором Бреннером. Она носила с собой ноутбук и писана при каждой возможности.
Но даже работа не могла отвлечь ее от мыслей о Люке. Нет! Говорила она себе, что думает о будущей книге, об истории, которую Люк читал ей. Джос пекла печенье и слушала, как он читает ей о мисс Эди и ее Дэвиде, водителе джипа, которого она сначала презирала, а потом страстно полюбила. Но как это случилось? Что свело их вместе, почему чувство переросло в любовь? Джос надеялась, что это была не просто близость, возникшая под влиянием экстремальных событий. Она надеялась, что чем больше они узнавали друг друга, тем сильнее становилась их любовь.
Она очень хотела встретиться с дедом Люка и расспросить его, но не могла заставить себя сделать это. Не могла поверить, что он согласится встретиться с ней и поделиться дорогой историей, да еще после того, как она выгнала его внука.
Размышляя о книге, Джоселин залезла в Интернет, чтобы навести справки о генерале Остине. Она выяснила, что у него есть сын, который получал за отца последние награды. Не приходилось рассчитывать, что семья генерала помнит секретаршу времен войны. Но все же она написала им вежливое письмо, спрашивая, слышали ли они что-нибудь о мисс Эдилин Харкорт?
Четыре дня спустя Джос получила полный энтузиазма ответ от Уильяма (Билла) Остина, внука генерала Остина, сообщавший, что он сам пишет биографию своего знаменитого деда и о мисс Харкорт, но не много. «Я покажу вам свою историю, если вы мне покажете вашу», – писал он.
Проблема была в том, что сведения о генерале Остине были почерпнуты из записок мисс Эди, и портрет генерала был такой нечеткий, что Джос не была уверена, захочет ли внук прочитать это. Она написала ему, что ее интересует послевоенный период жизни мисс Эди, поэтому вряд ли это способно помочь Биллу в написании биографии генерала. Тем не менее она спросила, нельзя ли увидеть то, что у него есть о мисс Эди.
Билл написал, что есть несколько писем, в которых упоминается мисс Харкорт, но они еще не расшифрованы и все еще лежат в коробках – а он не собирается выпускать оригиналы из рук. «Моя помощница – моя бывшая подружка. Бывшая, потому что мы разбежались, и я собираюсь нанять другого помощника, но пока не могу позволить себе этого; или завести новую подружку, которая умеет печатать, или попросить мою бывшую выйти за меня замуж. Если бы у монеты были три стороны, я бы бросил ее, чтобы решить эту проблему».
Джос купила самый крепкий клей, склеила три монеты вместе, сформировав пирамиду, и послала ее без записки Биллу. Два дня спустя она получила от него ответ, сообщавший, что он и его бывшая девушка покупают дом, на который раскошелилась ее семья. «На выбор дома уйдет не одна неделя. Потом будет медовый месяц. Моя работа над биографией откладывается на неопределенное время. Я не знаю, ненавидеть вас за это или благодарить?»
– Я тоже, – пробормотала Джос.
И снова вернулась к поискам материалов о докторе Бреннере. Дважды она нарывалась на грубость, записывая воспоминания людей, знавших доктора и мисс Эди. Джос нашла сестру милосердия, которая работала с ним, поехала в Огайо и провела три дня, записывая рассказ женщины. Но эта медсестра проработала с доктором всего шесть месяцев и помнила мисс Эди как жесткую, неприступную, высокомерную особу. «Такой холодной женщины я не встречала. У нее вообще не было сердца», – сказала она. Джос с трудом удержалась от резкости.
Джос оторвала взгляд от импровизированного письменного стола, который соорудила во второй гостиной, и задумалась, отказаться ли ей или продолжать биться головой о стену.
– Ты скучаешь?
Джос быстро подняла глаза.
– По мисс Эди? – спросила она, обращаясь к Тесс, которая стояла в дверях. – Да, скучаю, и очень. Я бы хотела, чтобы люди видели в ней то, что видела я.
– Не по ней. По нему.
– Ах, так ты о Рамзи? Он в Бостоне. Я слышала, он проиграл здесь какое-то большое дело. Нет, не могу сказать, что скучаю по нему. Мы не так уж долго были вместе. Может быть, когда он вернется… – Джоселин пожала плечами.
– Думаешь, что можешь обмануть себя? На здоровье, валяй! Но не нужно лгать мне. И прекрати жить с открытой дверью в надежде, что Люк вдруг появится, – сказала Тесс и с силой захлопнула дверь.
Джос уронила голову на руки. Да, она скучала по Люку. Она скучала по нему каждую минуту, каждый день. Она делала все, чтобы притвориться, что слишком много работает, но и это не помогало.
Она скучала по его смеху, по тому, как он слушает, по тому, как понимает все, что бы она ни пыталась рассказать ему. Первое, что она делала утром, – выглядывала из окна. Она хотела увидеть его грузовик, его тележку с инструментами. Она хотела увидеть Люка.
– Этот парень не для тебя, – шептала она.
Она не собиралась повторять ошибки своей матери, ведь Люк так похож на того, кого выбрала ее мать… Джос хотела бы, чтобы рядом был такой мужчина, как Рамзи, надежный и умный.
Но ничто не могло заставить ее не скучать по Люку, даже то, что Сара рассказала о нем и его… его… Джос не могла выговорить это слово. Жена. Люк сейчас со своей женой. Ингрид была в Эдилине уже почти шесть недель, и Джоселин думала о них как о счастливой паре. Сейчас у них был второй медовый месяц.
Но несмотря на все свои добрые намерения, каждый раз, когда Джос садилась в машину, ее мысли возвращались к Люку и Ингрид. Она старалась заставить себя думать о книге, но мысли сворачивали совсем в другую сторону.
Очевидно, Люк и его жена расстались из-за ее работы. Хотя, проведя скрытый опрос, Джос узнала то, что знали все: Люк до вечеринки в доме Вив не видел жену целый год.
Как бы то ни было, это Джос не касается. Люк Коннор вернулся к жене и, видимо, счастлив. Джос сомневалась, что он вообще помнит ее.
Какой-то шум справа заставил ее взглянуть на дверь. Кто-то просунул под дверь письмо. Джос подняла конверт. Прочла на нем свое имя. Внутри было приглашение на ленч к доктору Дэвиду Олдриджу.
– Дэвид Олдридж, – громко сказала она. – Первая любовь мисс Эди.
Именно этого человека она жаждала увидеть. Он присутствовал на вечеринке Вив, но у нее не было возможности поговорить с ним. А после этой злополучной вечеринки у нее не доставало смелости, чтобы с ним встретиться. Джос держалась в стороне от жителей Эдилина. Они задавали слишком много вопросов. Они хотели знать, что произошло между ней и Рамзи, и спрашивали о ней и Люке. «Они оба такие хорошие», – говорили дамы, а затем поджидали Джоселин, чтобы расспросить о деталях ее частной жизни. Она просто улыбалась и отходила в сторону.
Но сейчас Дэвид Олдридж хотел познакомиться с ней. Его е-мейл был в ее записях, и пять минут спустя она ответила ему «да».
На следующий день Джос подъехала к дому доктора Дэвида Олдриджа в Уильямсберге и была удивлена, увидев, что его дом такой маленький и стоит очень близко к соседнему. Может быть, оттого, что она провела много времени в Эдилине и в Уильямсберге, Джос ожидала увидеть что-то более старинное и грандиозное.
Она позвонила и постаралась успокоиться. Не сердится ли старый доктор на нее за то, что она выставила за дверь его внука? Или его больше интересует прошлое? Что, если она услышит о мисс Эди что-нибудь ужасное? Ему сейчас около девяноста, может, у него слуховой аппарат в ухе и трубка в носу?
Когда дверь открылась, Джос увидела красивого седовласого мужчину и чуть не сказала, что приехала повидать его отца.
– Вы Дэвид мисс Эди? – вырвалось у нее.
Он улыбнулся ей и сказал:
– Я думал о вас всю неделю. Нет, целый год. Не мог дождаться, когда Джим расскажет о вас.
Джоселин рассмеялась:
– Я много слышала о ревности между стариками, доктор Олдридж, но я не знала, что подобное существует между поколениями отцов и детей.
– О да. Существует. И не могу представить, что будет, когда у Люка появятся дети. – Сказав это, он быстро окинул ее взглядом.
– Этот взгляд – проверка на способность к деторождению?
Дэвид растерянно заморгал, потом улыбнулся:
– Джим сказал, что у вас острое чувство юмора, но это даже лучше, чем я ожидал. Входите, пожалуйста. Моя жена ретировалась, так что нам никто не помешает. И между прочим, зовите меня Дэйв или доктор Дэйв.
Как только Джоселин вошла в дом, она поняла, почему он купил его. Большая стеклянная стена выходила на залив. Парусные яхты покачивались на волнах, маленькие моторки бороздили морские просторы, в устье реки Джеймс располагались небольшие доки.
– Ничего себе! – воскликнула Джос.
– Да. Мы тоже обожаем этот вид, – сказал доктор Дэйв, довольный произведенным впечатлением.
На нижнем этаже дома была большая комната. Вернее, большая студия, совмещавшая гостиную, кухню и уютный уголок для завтрака. Сбоку примыкала столовая, которую превратили в библиотеку, там стояли книжные шкафы, мягкие диваны и телевизор. Со стороны фасада к дому примыкала большая застекленная веранда с плетеной мебелью, и, похоже, это место использовали чаще всего.
Она убедилась в правоте своего предположения, когда увидела, что стол на веранде накрыт на две персоны. Причем с большим вкусом: тарелки сочетались по цвету с салфетками и подушками на стульях, кто-то явно постарался.
– Мне надо было спросить, что вы любите, но…
– Люк рассказывал вам обо мне, – заявила она.
– Нет. – Доктор Дэйв был удивлен. – Мой внук, пожалуй, ударил бы меня по голове одной из моих клюшек для гольфа, если бы узнал, что я пригласил вас к себе. Он верит, что может решить все свои проблемы сам.
– А вы так не думаете?
– Я не верю, что кто-то может решить свои проблемы сам. А вы?
– Не знаю, – осторожно произнесла она. – Не думала об этом, ведь я выросла под опекой мисс Эди, и она помогла мне принимать решения.
– Ах да, начнем с этого… – сказал доктор Дэйв, приподнимая салфетку с большой супницы посреди стола. – Вы любите холодный вичиссоиси?[7]7
Мексиканский суп.
[Закрыть]
– Обожаю. Но только из экологически чистых продуктов.
Доктор Дэйв рассмеялся:
– Вижу, что вы общаетесь с Хелен.
– Нет. Просто ее дочь и другие родственники… – При мысли о Саре Джоселин покраснела.
– Значит, у Сары новый бой-френд? И они немного шумят?
– Вкусно! – Джоселин уткнулась в тарелку. – Джим с ними разобрался.
– Мне рассказали, и жена заставила меня выйти из комнаты, потому что я начал смеяться. Джим – ханжа. Не могу понять, почему моя дочь вышла за него…
Джос понимала, что это всего лишь шутка, но тем не менее она не понравилась ей.
– Может быть, потому что он заботится о людях? И помогает всем, кто нуждается в помощи.
– Понятно, – сказал доктор Дэйв, приступая к еде. – Каков отец, таков и сын.
– Что это значит?
– Просто Люк очень похож на своего отца. Вот почему у Люка были такие хорошие отношения с другим дедом. Я предлагал Люку поездку в Диснейленд, а Джо – два дня на рыбалке. И я всегда проигрывал.
– Вы огорчились, что Люк не пошел по вашим стопам? – спросила Джос.
– Нет. Почему? – сказал Дэвид, как будто он прежде не задумывался над этим. Он поднялся, чтобы вынуть из духовки булочки. – Мэри Элис не простит мне, если я про них забуду, – заявил он.
Джоселин разломила булочку, намазала маслом и откусила кусочек. Она уже пресытилась этой беседой и должна была как-то поменять тему.
– И что же случилось между вами и мисс Эди?
– Никто не знает, но мы расстались еще до того, как ушли на войну.
Джоселин удивленно заморгала.
– Но я думала…
– Все думают, что мы хотели пожениться. Я просил ее руки, она сказала «да», и я надел ей на палец кольцо. Но через несколько недель разбомбили Перл-Харбор, и все изменилось.
– Я знаю, что Александр Макдауэлл поддерживал мисс Эди в старости, и думаю, что это его деньги она посылала мне в колледж. Но почему он делал это?
– Хотите еще супа?
– Чуть-чуть…
– Сандвичи? Есть с огурцом, с салатом и с яйцом… берите, – предложил он, ставя большую тарелку на стол.
– Итак, – сказала Джоселин, беря сандвич с тунцом. – Во время атаки на Перл-Харбор седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в Эдилине что-то произошло, и из-за этого многое изменилось.
– Пожалуйста, скажите мне, что вы не собираетесь копаться в этом и совать нос в чужие дела, пока не узнаете, что действительно случилось.
– Хорошо.
Доктор Дэйв улыбнулся:
– Молодые люди всегда хотят вызнать семейные секреты.
– У людей, которые их знают, – не без намека сказала Джос.
Доктор Дэйв хихикнул:
– Я был прав, упросив Мэри Элис заказать нам торт у «Треллис».
– Один из тех убийственных шоколадных тортов? Они не городская легенда?
– Они существуют, и сейчас мы попробуем, что это такое. А теперь скажите, что именно вы хотите знать?
– Сейчас меня интересует тысяча девятьсот сорок четвертый год.
– История Эди, – сказал Дэвид, убирая со стола пустую супницу. Он жестом приказал Джос оставаться на месте. – Значит, вы прочитали то, что я дал Люку?
– Часть. И не я, а он читал мне.
Доктор Дэйв убрал со стола грязные тарелки и медленно вернулся к Джос.
– Что вы сказали? Он читал вам?
Джос поднялась и прошла посмотреть картины на стене. Здесь были подлинники, собранные со всех концов США.
– Значит, так. Я делала печенье для… той вечеринки, а он читал мне. – Она сказала это с такой злостью, что чуть не задохнулась.
Откуда прилетела тогда Белл? Из Милана, Лондона, Рима, Парижа? Для того чтобы с легкостью разрушить положение Джос в обществе, где ей предстояло теперь жить. Разрываясь между заботами того дня и неожиданным появлением Белл, Джос ни с одним человеком не поговорила о мисс Эди, а ведь это было для нее главной целью вечеринки – это и еще заработанные деньги.
– Кто еще был в доме? – поинтересовался доктор Дэйв.
– Только мы, – сказала Джос, затем быстро взглянула на него. – А люди говорят, что я и Люк…
– Нет, до меня не доходят сплетни, но благодаря Интернету и телефону мы с женой знаем, что происходит в городе. Значит, вы и мой внук были в доме одни, и вы пекли пирожные, а он читал вам?
– Да, – сказала она, бросая на него загадочный взгляд, – а я чего-то не знаю? Я нарушила правила Юга? Сара все твердит мне, что я янки.
– Нет, – мягко заверил ее доктор Дэйв, – вы не сделали ничего плохого. Но я никогда не видел своего внука таким… Он такой потерянный.
– Потерянный? – переспросила Джос. – Он женат.
Доктору Дэйву потребовалось время, чтобы снять с коробки крышку, под которой оказался чудесный шоколадный торт.
– Вы не хотите услышать правду о женитьбе Люка?
– Это не мое дело, – твердо сказала Джос. – Я понимаю, что моя реакция была чрезмерной, и, учитывая состояние моего сада, мне нужно было придержать язык, но в последние месяцы меня столько раз предавали, что выдержать это трудно… – Она вздохнула. – Как бы то ни было, у вас нет желания стричь лужайки? Мы платим пирожными.
– Нет, – улыбнулся доктор Дэйв и протянул ей тарелку с тремя тоненькими кусочками шоколадного торта. – Может быть, это успокоит вас? А я тем временем расскажу о женитьбе внука.
– А он знает, что вы рассказываете его историю людям? Ну, я слушаю.
– Люк жил и работал в… – Доктор Дэйв сделал неопределенный жест. – На севере. Не имеет значения. Он встретил там высокую, стройную, хорошенькую официантку. Шесть недель спустя она сказала ему, что беременна. Старая история, правда?
– Старее не бывает, – кивнула Джоселин.
– Но дело в том, что мой внук – Люк Хороший, Люк Благородный. Он женился на ней. Он сказал мне, что она ему нравится, а любовь придет потом. Важно то, сказал Люк, что он не собирается бросать ребенка, которого она носит.
Доктор Дэйв посмотрел на свою тарелку.
– Я был единственным, кто предложил ему подождать, а потом сделать тест на отцовство. – Он взглянул на Джоселин. – Люк после этого предложения почти вычеркнул меня из своей жизни. Я отшучивался, но переживал.
Он глубоко вздохнул.
– В общем, после свадьбы они провели в Нью-Йорке медовый месяц. Так хотела Ингрид, а Люк готов был сделать все ради женщины, которая носит его ребенка. В первый же день какой-то фотограф дал ей свою визитку и попросил прийти на фотосессию. Ингрид подумала, что это просто шутка, но Люк, который слышал об этом фотографе, настоял, чтобы она пошла. И разумеется, пошел вместе с ней.
Доктор Дэйв откусил кусочек торта.
– Фотографии получились что надо, и фотограф попросил разрешения показать их кое-кому, поэтому Люк и Ингрид решили задержаться в Нью-Йорке еще на две недели. Чтобы не испытывать ваше терпение, скажу, что Ингрид имела большой успех. Вы знаете, как это бывает…
– Я знаю об этом мире больше, чем хотела бы, – сказала Джос.
– Люку надо было возвращаться на работу, но Ингрид уговорила его остаться с ней. Я думаю, Люк не воспринимал все это всерьез.
– И она отказалась вернуться с ним? – спросила Джос.
Доктор Дэйв воткнул вилочку в торт.
– Нет. Но она хотела остаться. Она вообще не отличается большим умом. Но когда дело касается ее персоны, тут она становится умной и хитрой. Она собрала вещи и сказала, что едет с ним, что любит его так сильно, что готова бросить ради него все. Это просто был еще один трюк, и Люк, конечно, растаял. Как он мог отказать? Так что она поехала на последнюю съемку, а Люк ждал ее в отеле с билетами на рейс. В следующий раз Люк увидел Ингрид уже в госпитале. У нее произошел выкидыш, и она была так несчастлива, что хотела покончить с собой. Конечно, он не мог оставить ее одну, ей было так плохо, что и речи не могло быть о самолете. В конце концов Люк остался с ней в Нью-Йорке.
– Садовник в Нью-Йорке?
– Мой внук может не только ухаживать за садом, он ненавидит город, а они прожили там примерно полтора года. Затем в один прекрасный день Люк узнал, что у Ингрид не было выкидыша. Ей надо было задержаться в Нью-Йорке, чтобы сделать аборт…
– Люк, должно быть… – Джос не могла подобрать нужные слова.
– Он так переживал из-за потери ребенка… Он вернулся в Эдилин и начал работать садовником. Родственник его деда оставил ему старый дом, и Люк отремонтировал его, а затем взялся за Эдилин-Мэнор.
Дэйв посмотрел на Джоселин:
– И насколько я знаю, мой внук не общался с Ингрид почти два года.
– Почему же он не подал на развод?
– Если бы это была ее инициатива, я уверен, Люк с радостью подписал бы все нужные бумаги, но сам он не станет подавать заявление о разводе.
– Но сейчас они снова вместе.
– Вам можно доверять? – спросил Дэйв.
– Вы думаете, я расскажу всему городу о нашем разговоре?
– Иногда это хорошо, когда тебя окружают люди, которые знают тебя всю твою жизнь, но порой это просто ужасно. С самого начала Люк не хотел никому рассказывать о своей неудачной женитьбе. Я думаю, что он чувствовал себя идиотом, которого обвели вокруг пальца, и ругал себя за то, что влюбился в женщину, у которой не было… – Он пожал плечами.
– Души? Я знаю, что это такое. Я жила с двумя сводными сестрами, поэтому могу себе представить.
– Но вы не знаете меня. Я провел собственное расследование, нанял частного детектива, это он узнал все о выкидыше Ингрид. На это ушли месяцы, но он нашел клинику, где она делала аборт, и я убедился, что «несчастный случай», как называл это мой внук, нашел отражение в бумагах.
– Если бы Люк узнал, что вы…
– Вы понимаете, насколько я доверяю вам?
Она откинулась на спинку стула.
– Вы рассказываете мне это, потому что узнали еще что-то?
– Да. – Дэйв выдвинул ящик стола, вытащил толстую папку, открыл большой конверт. – Вчера я получил это от детектива, который собирал сведения об аборте. Это объясняет, почему Ингрид вернулась сюда, – сказал доктор Дэйв, протягивая конверт Джоселин.
Она взяла конверт, но не открыла его.
– Я надеюсь, вы не хотите, чтобы я сообщила Люку все эти новости?
– Нет, скоро все и так появится в газетах. – Дэйв поднял руку, продолжая говорить. – Он влюбился в вас. Я уже несколько лет не видел его таким счастливым. Он даже играл со мной в гольф.
– Вы знаете, что он терпеть не может гольф?
– Да, – со смешком признался Дэвид.
– Тогда зачем вы все это затеяли?
– Это просто семейная шутка. Он привык проводить время с другим своим дедом… – Он достал из папки пожелтевшие бумаги, и глаза Джос засветились. – Вы знаете, что это такое?
Как кобра, загипнотизированная факиром, Джос потянулась к бумагам.
Но Дэвид снова убрал их в папку.
– Вы заставите моего внука снова смеяться, и тогда я дам вам вторую часть.
– Вы читали их? – почти шепотом спросила она.
– О да. Мне особенно нравится та часть, где их джип переворачивается в реке. Эди должна… О, может, вам неинтересно?
– Мне интересно. Но…
– Но что?
– Я сказала Рамзи и Люку, чтобы они оставили меня в покое.
– Забавно, что вы упомянули Рамзи, но у него какие-то дела в Массачусетсе и, похоже, на это уйдет несколько недель.
– Господи, помоги мне! – ужаснулась она. – Это вы отослали его туда? Вы выбрали меня для своего внука, да?
– Я слишком стар, чтобы загадывать так далеко. Сейчас я делаю все, что могу, чтобы уберечь внука от этой маленькой золотоискательницы, на которой он женился. И я хочу, чтобы вы добавили эту историю в книгу об Эди.
– Откуда вы знаете?..
– Почта, – сказал он. – Обратные адреса, поиск в Интернете, не так уж трудно выяснить, чем вы занимаетесь.
– А я еще удивляюсь, почему мисс Эди хотела уехать из этого города, – с сарказмом сказала она.
– Из того, что я слышал, вы тут прижились. Вам нравится жить в Большом доме.
– Вы психиатр?
– Терапевт, – сказал он, ища что-то в папке.
– Пожалуйста, скажите мне, что у вас больше ничего нет! Может быть, новый манускрипт Мертвого моря…
– Лучше… А-а, вот оно. Это рецепт жаркого от моей дочери.
– Рецепт?
– Ну да. Приготовьте его, поставьте в холодильник, а когда Люк, которого я прежде никогда не видел таким печальным, придет копать в вашем саду свои ямы, накормите его.
– Почему вы так смотрите на меня?
– Вы скучаете по нему, да?
– Вообще-то я так занята, что у меня нет времени даже… – Она замолчала, видя, как он улыбается, глядя на нее. – Вы что-то знаете? Вы такой же впечатлительный, как и он.
– Я принимаю это как комплимент. Итак, приготовьте жаркое и поставьте его в холодильник.
