Текст книги "Директор"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

15

На улице было холодно. Зима готовилась вступить в свои права. Над Фенвиком нависло зловещее серое небо, в любую минуту сулившее дождь.

Однако в гостиной у Одри было жарко. Когда Багби уехал, она в первый раз после лета разожгла камин. Дрова весело разгорелись и время от времени трещали. Одри вздрагивала от треска, но не отрывалась от книги.

Открыв Евангелие от Матфея, Одри оплакивала человека, которого раньше считала своим другом. При этом она не забывала и о Леоне, думая о предстоящем выяснении отношений. При этом теперь она, как никогда, чувствовала себя выше ревности, упреков и мести.

Казалось, у Нойса с Леоном вообще ничего общего, но, на самом деле, оба оказались колоссами на глиняных ногах. Леон был пропащим человеком, но она его любила. Одри понимала, что склонна сурово судить других. Может, ей стоит научиться прощать. Не об этом ли написано в Евангелии от Матфея? Раб одного царя должен был своему государю десять тысяч талантов и не мог вернуть свой долг. Царь хотел уже продать его со всею семьею, чтобы выручить эти деньги, когда раб пал ему в ноги и стал просить о милости, обещая все заплатить. Царь смилостивился над рабом и отпустил его, простив ему долг. Раб же нашел одного из своих товарищей, который был должен ему сто динариев, и, схватив его, душил, требуя возвращения долга. Царь же приказал привести к нему неблагодарного раба и сказал: «Злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?»[72]72
  Евангелие от Матфея, 18:32–33.


[Закрыть]

В замке входной двери со скрежетом повернулся ключ.

Леон! Вернулся со своих секретных похождений!

– Привет, малышка, – войдя в гостиную, сказал Леон. – Что я вижу – камин! Здорово!

– Что-то ты больно рано, – проговорила Одри.

– А на улице собирается дождь.

– Где же ты был, Леон?

– Дышал свежим воздухом, – сказал Леон и быстро отвернулся.

– Сядь, пожалуйста. Нам надо поговорить.

– От такого начала просто кровь стынет в жилах, – пробормотал Леон, но все-таки сел в свое любимое кресло с видом человека, чувствующего себя не в своей тарелке.

– Так дальше продолжаться не может, – заявила Одри.

Леон кивнул.

– Ну и?..

– Что?

– Я тут читала Библию…

– Вижу. Ветхий Завет или Новый?

– А что?

– С тех пор как я еще ходил в церковь, я помню, что в Ветхом Завете всех непрерывно судят.

– Все мы не ангелы. А в Библии говорится о том, как Иисус запретил казнить блудницу, которую хотели закидать камнями.

– К чему это ты?

– Может, все-таки расскажешь мне, что ты вытворяешь?

К удивлению Одри, Леон бодро рассмеялся.

– Наверное, моя сестра вбила тебе в голову эти глупости?

– Или ты мне все расскажешь, или это наш последний разговор.

– Крошка! – пробормотал Леон, сел рядом с ней на диван и подвинулся поближе. Одри очень удивилась, но не стала к нему прижиматься, а села прямо и сложила руки на коленях. Из-под дивана выкатилась коричневая бутылка. Одри подняла ее.

– Ты где-то пьешь или ходишь к какой-то женщине? – спросила она.

Леон опять рассмеялся, от чего Одри разозлилась еще больше.

– Какой же ты детектив! – наконец сказал Леон. – Это же безалкогольное пиво!

– Да? – смутилась Одри.

– У меня уже семнадцать дней капли во рту не было, а ты даже не заметила.

– Правда?

– Прощение – это девятый уровень. Мне еще до него далеко.

– Что еще за «девятый уровень»?

– На восьмом уровне надо написать список всех, кого обидел, и попросить у них прощения. Это мне тоже предстоит сделать. Только я терпеть не могу писать списки!

– Неужели?.. Ты что, действительно вступил в общество анонимных алкоголиков?[73]73
  «Анонимные алкоголики» – организация для алкоголиков, которые хотят излечиться от своего пристрастия; члены организации регулярно встречаются, чтобы помогать друг другу.


[Закрыть]

Леон растерялся.

– Как ты догадалась?.. Я не говорил тебе потому, что боялся, что не выдержу и брошу.

– Молодец! – сквозь слезы прошептала Одри. – Я так тобой горжусь.

– Не стоит, крошка. Я еще только на третьем уровне.

– Это как?

– Очень непросто! – с этими словами Леон стал вытирать слезы Одри большой мозолистой рукой. Потом он наклонился и поцеловал ее, а она ответила на его поцелуй.

Одри уже почти забыла, как они целовались с мужем, но сразу начала вспоминать, и ей это очень понравилось.

Потом они пошли в спальню.

На улице пошел дождь, но им было тепло вдвоем в постели.

Одри решила, что на следующий день встанет пораньше и поедет за ордерами на арест Эдварда Ринальди и Николаса Коновера.

16

По пути к прокурору Одри услышала голос Джека Нойса.

Нойс стоял в дверях своего кабинета и махал ей рукой.

Одри на секунду остановилась.

– Одри, – с какой-то новой интонацией в голосе позвал ее Нойс. – Нам надо поговорить.

– Извините, но я очень спешу.

– Что случилось?

– Я потом вам все расскажу.

Нойс удивленно поднял брови.

– Извините, Джек, но мне некогда.

– Я не знаю, что тебе там обо мне наговорили, но…

Он все знает! Разумеется, он все знает!

Одри взглянула прямо в глаза Нойса и сказала:

– Я вас слушаю.

Нойс набрал побольше воздуха в грудь, покраснел и выдавил из себя:

– Ну и идите все к черту!

Нойс захлопнул за собой дверь кабинета, а Одри пошла своей дорогой.

В презрительной усмешке доктора Ландиса на этот раз сквозило удивление.

– Мы же об этом уже говорили! Вы ведь уже просили меня раскрыть врачебную тайну, касающуюся мистера Стадлера! Если вы надеетесь, что из-за вашей назойливости я передумаю…

– Вы, конечно, знакомы с тем, что говорится о конфиденциальности в «Принципах медицинской этики», изданных Американской ассоциацией психиатров.

– Прошу вас, только не надо…

– Вы имеете право разгласить соответствующую конфиденциальную информацию о своем пациенте по требованию правоохранительных органов.

– Там говорится о «санкционированном требовании». У вас имеется постановление суда?

– При необходимости я его получу. Но сейчас я обращаюсь к вам не как представитель правоохранительных органов, а как человек.

– Это две разные вещи.

Не обращая внимания на выпад Ландиса, Одри продолжала:

– С точки зрения общечеловеческой морали, вы имеете полное право разглашать то, что вам известно об истории болезни Эндрю Стадлера, если вы заинтересованы в том, чтобы его убийца был привлечен к ответственности.

– Не вижу связи, – пробормотал Ландис, прикрыв глаза веками с таким видом, словно погрузился в пучину глубоких размышлений.

– Видите ли, мы нашли убийцу Эндрю Стадлера.

– Ну и кто же он? – равнодушно спросил Ландис с деланным безразличием, скрывающим естественное любопытство.

– Я не могу назвать вам его имя до официального предъявления обвинения, но готовы ли вы под присягой дать показания о том, что Эндрю Стадлер был иногда склонен к насилию?

– Нет.

– Неужели вы не понимаете, как много от этого зависит?

– Я не стану давать таких показаний, – заявил доктор Ландис.

– Если вы отмолчитесь, его убийца может уйти от заслуженного наказания. Неужели вас это не волнует?

– Вы хотите, чтобы я сказал, что Эндрю Стадлер был склонен к насилию, но я не могу этого говорить, потому что это неправда.

– В каком смысле?

– Эндрю Стадлер ни в малейшей степени не был склонен к насилию.

– Откуда вы знаете?

– Строго между нами, – ответил Ландис, почесав себе подбородок, – Эндрю Стадлер был несчастным, измученным, больным человеком, но ни разу не проявил ни малейшей склонности к насилию.

– Доктор Ландис, убийца считал, что Стадлер с хладнокровной жестокостью выпотрошил его собаку и писал угрожающие надписи на стенах его дома. Мы считаем, что именно это было мотивом, побудившим его застрелить Стадлера.

В глазах у Ландиса вспыхнул странный огонек.

– Ну да. Похоже на правду, – пробормотал он, но тут же встрепенулся и заявил: – Я вам авторитетно заявляю, что Стадлер не мог потрошить собак и расписывать стены угрозами.

– Подождите. Вы же сами говорили мне раньше о вспышках ярости, кратковременных помутнениях рассудка!

– Говорил. И при этом я описывал синдром, именуемый пограничное расстройство психики.

– Хорошо. Но вы же говорили, что шизофреники вроде Стадлера могут этим страдать.

– Я видел таких больных, но это был не Эндрю Стадлер.

– Так о ком же вы говорили?

Ландис колебался.

– Умоляю вас, доктор!

Через десять минут запыхавшаяся Одри выбежала из здания психиатрической лечебницы с мобильным телефоном в руке.

17

Внеочередное заседание совета директоров было назначено на два часа дня. Большинство участников уже собралось у дверей зала для заседаний. Скотт Макнелли прибежал первым. Утром он уже успел засыпать Ника сообщениями с вопросом о повестке дня заседания, но все они остались без ответа. Когда Макнелли порывался увидеть Ника, Марджори Дейкстра, по указанию своего начальника, говорила, что его нет на месте.

– Что мы будем обсуждать? – спросил у Ника Макнелли. Ник заметил, что на финансовом директоре не обычная синяя рубашка с застиранным воротником, а новенькая белая рубашка из дорогого магазина. – Скажи! Я должен знать, о чем пойдет речь!

– Потерпи, скоро все узнаешь.

– Я терпеть не могу импровизаций.

– Придется потерпеть, – с загадочным видом сказал Ник.

– Но я же хочу тебе помочь! – ныл Макнелли, потирая пальцами лиловые мешки под глазами.

– Если хочешь мне помочь, – сказал Ник, – принеси мне стакан кока-колы. И не надо льда, если она из холодильника.

Скотт Макнелли открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут появился Дэвис Айлерс в светло-зеленых брюках и синем пиджаке поверх белой рубашки без галстука. Обняв Макнелли за плечи, Айлерс отвел его в сторону.

– Какая у нас повестка дня? – спросил Ника подошедший к нему Тодд Мьюлдар. – Мы с Дэном и Дэвисом прилетели сюда вместе на самолете «Фэрфилд партнерс», и ни у одного из нас не оказалось повестки!

– Повестка дня очень интересная, – улыбнувшись, ответил Ник. – Просто она не распечатана.

– Это черт знает что! Созывают внеочередное совещание совета директоров, не удосужившись распечатать повестку дня! – воскликнул Мьюлдар, переглянувшись с Дэном Файнголдом. – Надеюсь, вы все как следует взвесили, прежде чем вызывать нас сюда? – обращаясь к Нику, проговорил Мьюлдар почти отеческим заботливым тоном.

– Вижу, решили взять быка за рога? – пробормотал Файнголд, похлопав Ника по плечу.

– Как ваша пивоварня? – спросил у него Ник.

– Отлично. Темное пиво сейчас в большой цене.

– По правде говоря, – заговорщическим тоном сообщил ему Ник, – мне больше нравится светлое пиво. Оно прозрачное. В нем трудней спрятать черные мысли.

Осмотревшись по сторонам, Ник увидел в противоположном углу Скотта Макнелли и Дэвиса Айлерса. Макнелли пожимал плечами и разводил руками. Нику не нужно было слышать их разговора, чтобы понять, о чем спрашивает Айлерс.

Взяв Ника за локоть, Мьюлдар отвел его в сторону.

– Вам не кажется, что созывать совет вот так, не предупредив заранее, не очень красиво? – пробормотал он глухим голосом.

– Как председатель совета директоров я имею право в любой момент назначить его внеочередное заседание, – как ни в чем не бывало ответил Ник.

– Но что же мы будем обсуждать? Нам с Дэном пришлось отменить важную встречу. Впрочем, в этом нет ничего страшного, но сегодня вечером «Нью-йоркские янки» играют с «Красными носками из Бостона».[74]74
  «Нью-йоркские янки» и «Красные носки из Бостона» – знаменитые американские бейсбольные команды.


[Закрыть] Нам пришлось сдать билеты на этот матч. Надеюсь, мы пропустим его не зря!

– Не извольте сомневаться! Прибыв сюда, вы ничего не потеряли… К сожалению, я не успел заказать ваш любимый кофе. Вам придется помучиться…

– С вами не привыкать! – усмехнулся Мьюлдар и тут же посерьезнел. – Очень надеюсь, что вы отдаете себе отчет в своих поступках, – пробормотал он и переглянулся со Скоттом Макнелли.

В помещение вошла Дороти Деврис. На ней были синяя юбка и синий пиджак с огромными пуговицами. У нее был недовольный вид, и она теребила костлявой рукой брошь у себя на груди. Ник помахал Дороти рукой, а она улыбнулась ему одними губами.

Внезапно Ник заметил Эдди Ринальди. Начальник службы безопасности быстро подошел к нему и с раздраженным видом прошептал:

– У тебя опять сработала сигнализация.

– Я сейчас не могу! – простонал Ник. – Ты же видишь! Ты не можешь сам с этим разобраться?

– Могу, – кивнул Эдди. – Это утечка газа.

– Утечка газа?!

– Мне позвонили с фирмы, обслуживающей твою сигнализацию. Потом они почти тут же мне перезвонили и сказали, что им позвонила какая-то миссис Коновер и сказала, что все в порядке. По-моему, мне лучше туда съездить. Что это еще за «миссис Коновер»? Или ты тайно обвенчался?

– Не знаю, – покачал головой Ник. – К тому же Марта уехала на Барбадос…

– Значит, это твоя подруга?

– Откуда ей там быть? Кроме того, дети уже наверняка вернулись из школы.

– Ладно. Сейчас я туда съезжу, – положив руку на плечо Нику, сказал Эдди. – С газом не шутят!

Осмотревшись по сторонам, Эдди криво усмехнулся и направился к двери.

Через несколько минут собравшиеся заняли места вокруг огромного стола из красного дерева в зале для заседаний совета директоров. Скотт Макнелли нервно вертел в разные стороны компьютерный монитор.

Ник не стал садиться на свое обычное место во главе стола. Вместо этого он сел рядом с председательским стулом и кивнул как обычно чем-то озабоченной Стефании Ольстром, тут же взявшей в руки толстую папку.

– Я хочу начать с хорошей новости, – сказал Ник. – Сегодня утром мы подписали контракт с фирмой «Атлас-Маккензи».

– Это замечательно! – воскликнул Тодд Мьюлдар. – Вы сами их уговорили? Какой вы молодец!

– К сожалению, я тут ни при чем, – ответил Ник. – С ними говорил сам Уиллард Осгуд.

– Вот как! – ледяным тоном произнес Мьюлдар. – Это на него не похоже!

– Он сам вызвался разговаривать с ними, – сказал Ник. – Я его к этому не принуждал.

– Неужели! – со снисходительным видом пробормотал Мьюлдар. – Значит, Осгуд решил показать, что еще на что-то способен, тряхнуть, так сказать, стариной.

– В некотором смысле, – сказал Ник и, нажав кнопку, обратился к своему секретарю: – Марджори, все на месте. Сообщите об этом, пожалуйста, нашему гостю.

– Однако мы собрались здесь не для того, чтобы упиваться успехами, – подняв глаза на собравшихся, сказал Ник. – Нам необходимо обсудить ряд серьезных вопросов, затрагивающих будущее нашей корпорации… Мое внимание часто обращали на высокую себестоимость нашей продукции. Возможно, в свое время я уделил мало внимания этому вопросу. Однако теперь мы приняли решение всерьез за него взяться. В самом ближайшем будущем нашу самую простую и недорогую мебель начнут выпускать на хорошо зарекомендовавших себя китайских предприятиях. Тем самым мы снизим ее себестоимость и отпускные цены, в результате чего повысим свою конкурентоспособность.

Дороти Деврис презрительно усмехнулась. Мьюлдар и Макнелли переглядывались с таким видом, словно проспали свою остановку в поезде.

– Дорогую же и престижную мебель, на которой зиждется имидж нашей корпорации, – сказал Ник, – мы будем по-прежнему выпускать в Фенвике.

– Извините, что перебиваю, – откашлявшись, сказал Мьюлдар. – Вы вот все говорите «мы приняли решение», «мы будем выпускать». А кто это «мы»? Дирекция «Стрэттона»? На самом деле, многие из членов совета директоров считают, что время таких полумер прошло.

– Я это знаю, – громко сказал Ник. – А еще я знаю то, что некоторые из вас, возможно, пока не знают, да и сам я узнал об этом недавно. Знаю же я о том, что некоторые лица, представляющие «Фэрфилд партнерс», начали переговоры о продаже торговой марки «Стрэттон» азиатскому консорциуму под названием «Пасифик-Рим» из Шэньчжэня.

Ник не знал, какая будет реакция на такое разоблачение – удивление, возмущение, – но особой реакции не последовало. Собравшиеся откашливались и шуршали бумагами.

– Можно мне сказать несколько слов? – с довольным видом спросил Тодд Мьюлдар.

– Разумеется, – ответил Ник.

Мьюлдар встал и повернулся так, чтобы его слова были обращены ко всем сидящим за столом.

– Во-первых, я хотел бы извиниться перед генеральным директором корпорации «Стрэттон» за то, что мы держали его в неведении относительно планируемой сделки. Мы, пайщики фирмы «Фэрфилд партнерс», внимательно изучали текущие экономические и финансовые показатели и наконец нашли блестящую возможность, упустить которую при нынешнем плачевном положении дел на «Стрэттоне» было бы, по меньшей мере, глупо. В то же самое время Ник Коновер с похвальной искренностью заявил, что существуют решения, которые для него неприемлемы. Мы с уважением отнеслись к его взглядам и принципам и очень ценим работу, проделанную им на благо «Стрэттона». Однако в данном случае последнее слово остается отнюдь не за руководством «Стрэттона»… Я могу лишь похвалить Ника Коновера за то, с каким пылом он отстаивал свою точку зрения, демонстрируя этим, насколько ему небезразлично будущее «Стрэттона». Однако теперь «Стрэттон» оказался на переломном этапе своей судьбы, и любые решения относительно его будущего должны приниматься бесстрастно.

Мьюлдар сел и вальяжно откинулся на спинку кресла «Стрэттон-Симбиоз».

– Всех сотрудников «Маккензи», – явно любуясь самим собой, продолжал Мьюлдар, – с первого дня их работы учат, что критическая ситуация не терпит полумер. Между прочим, китайский иероглиф, означающий «кризис», состоит из элементов, которые по отдельности значат «опасность» и «возможность».

– Очень интересно! – с жизнерадостной улыбкой ответил Ник. – Однако подозреваю, что китайский иероглиф, означающий «блестящая возможность», состоит из элементов, означающих по отдельности «увольнение» и «безработица».

– Мы вам многим обязаны, – снисходительным тоном заявил Мьюлдар. – И весьма вам благодарны. Все мы высоко оценили сделанное вами для «Стрэттона». Но настало время перемен.

– Вы любите говорить за всех. Но, возможно, некоторые из нас предпочитают говорить сами за себя.

Ник встал и поклонился вошедшему в зал высокому человеку в очках.

Это был Уиллард Осгуд.

18

Центральная станция оптического наблюдения, обеспечивающая надзор за периметром коттеджного поселка Фенвик, обслуживала еще три таких поселка. Станция помещалась в низком здании без окон, примостившемся среди торговых галерей и дешевых закусочных. На вид это здание можно было принять за склад. Оно было огорожено сеткой, на которой значился номер дома. Других особых примет у него не было. Одри понимала, что такая маскировка диктуется соображениями безопасности, так как внутри низкого здания, помимо всего прочего, находятся два больших аварийных дизельных генератора электрической энергии.

Не надеясь на теплый прием, Одри получила ордер на обыск станции оптического наблюдения и отправила его копию по факсу начальнику станции.

Тем не менее заместитель технического директора станции Брайан Манди оказался довольно приветливым человеком. Он никак не препятствовал Одри и даже, наоборот, пытался ей помочь, но при этом так много говорил, что у нее уже звенело в ушах от его болтовни. У Брайана Манди было что-то с ногами, и он перемещался в кресле на колесиках. Одри следовала за ним, вежливо улыбалась, кивала и притворялась, что ей интересны его объяснения, хотя на уме у нее сейчас было совсем другое.

Брайан Манди провел Одри мимо лабиринта кабинок, в которых сидели женщины в наушниках. Ловко маневрируя креслом, Манди хвастался тем, что его станция обслуживает системы противопожарной безопасности ряда крупных компаний и густонаселенных жилых комплексов. Манди рассказал Одри о том, что рабочие места на станции соединены защищенной сетью с многочисленными камерами слежения, изображение с которых можно видеть с помощью специальной программы. Переместившись в другую часть станции, где за компьютерными мониторами сидели главным образом мужчины, Манди с гордостью рассказал о том, что все видеофайлы помечены с помощью алгоритма MD5, гарантирующего их подлинность и исключающего любую возможность позднейшего изменения изображения.

Одри не поняла технической сути дела, но взяла на заметку сказанное Манди, потому что это показалось ей хорошим аргументом в суде.

Брайан Манди сообщил Одри, что и сам с удовольствием поработал бы в правоохранительных органах, но на частном предприятии зарплата существенно выше.

– Все записи, начиная с изображений, полученных тридцать дней назад, хранятся вот здесь, – заявил Брайан Манди, когда они с Одри оказались в другом помещении, заполненном серверами и другими накопителями информации. – Более старые записи отправляются в архив. Это далеко отсюда. Так что считайте, что вам повезло.

Одри сообщила Брайану Манди интересующую ее дату, и он подключился к черному серверу, внутри которого виднелось несколько жестких дисков с резервными копиями изображений, снятых видеокамерами слежения. Манди нашел файл с записями, сделанными с двенадцати до восемнадцать часов того дня, когда дома у Коновера зарезали собаку, и показал Одри, как разыскивать файлы, относящиеся к конкретным камерам, но она сказала ему, что все равно не знает, какая камера могла снять то, что ее интересует, и хочет посмотреть снятое всеми камерами, сработавшими в тот период от движения.

Одри хотела знать, кто пробрался на территорию коттеджного поселка Фенвик примерно в то время, когда убили собаку Коновера.

– Этот диск почему-то всех интересует, – заявил Брайан Манди. – В журнале записано, что не так давно с него что-то скопировал начальник службы безопасности корпорации «Стрэттон».

– А у вас не отмечено, какие именно кадры он записал?

Манди покачал головой, ковыряя во рту зубочисткой.

– Он только сказал, что работает на директора «Стрэттона» Николаса Коновера, и спросил, какие камеры стоят по периметру возле дома этого директора, и виден ли им дом. Но оказалось, что дом слишком далеко и камерам не виден.

Очень скоро Одри обнаружила, что камера № 17 записала изображение высокой нескладной фигуры в больших очках и развевающемся плаще. Эндрю Стадлер приближался к забору.

– Это его тоже заинтересовало, – сообщил Манди.

Ясное дело! Поэтому-то Коновер и Ринальди решили, что собаку выпотрошил именно Стадлер!

При этом Одри показалось, что Эндрю Стадлер высматривает кого-то впереди себя. Он не оглядывался, не боялся, что за ним следят. Он явно сам за кем-то следил.

Одри помнила, что сказал ей вчера доктор Ландис, и догадывалась, за кем следит Эндрю Стадлер.

– А можно мне перемотать немного назад? – спросила Одри.

– Это цифровая запись, она не перематывается, как магнитофонная лента, – заявил Манди, облизывая зубочистку.

– А как же мне посмотреть предыдущие изображения?

– Вот так! – Манди навел на нужное место курсор и дважды щелкнул клавишей мыши.

– Давайте посмотрим, что было, например, на пятнадцать минут раньше.

– Какую камеру будем смотреть?

– Не знаю. Давайте попробуем любую за пятнадцать минут до появления человека, которого мы только что видели.

Брайан Манди настроил изображение так, как просила Одри, которая начала переключаться с камеры на камеру. Любопытство Манди взяло верх над приличиями. Он так и сидел рядом с Одри с таким видом, словно у него не было других занятий.

К счастью, записей оказалось не очень много, потому что камеры начинали записывать только тогда, когда обнаруживали движение.

За семь минут до того, как Эндрю Стадлер целенаправленно перелез вслед за кем-то через забор коттеджного поселка Фенвик, через тот же забор перелезла другая фигура. Этот человек в кожаной куртке был гораздо меньше и двигался с кошачьей ловкостью.

Доктор Ландис сказал Одри: «Время от времени Стадлер переставал принимать лекарства. Естественно, его жена не выдержала и ушла от него. Она бросила дочь вместе с отцом и забрала ее только через несколько лет. Понятно, что девочка получила серьезную психическую травму, от которой, впрочем, могла бы оправиться, если бы не наследственная генная предрасположенность…»

Приблизившись к металлическому забору, человек в кожаной куртке повернулся к камере и улыбнулся.

Это была Кэсси Стадлер. Казалось, она позировала.

«Ее настоящее имя Хелен Стадлер, – сообщил Одри доктор Ландис. – Она стала называть себя по-другому в подростковом возрасте. Настоящее имя казалось ей слишком тривиальным. Возможно, она воображала себя Кассандрой, наделенной даром провидения девушкой из греческих мифов, которой никто не верил…»

Именно Кэсси Стадлер много раз пробиралась в дом Николаса Коновера и писала на его стенах зловещие фразы. Судя по тому, что Одри увидела сегодня на экране монитора, именно Кэсси выпотрошила собаку Коновера.

Именно она, а не ее отец, который много раз ходил вслед за ней к дому Коновера, зная о ее помешательстве!

Эндрю Стадлер понимал, что его дочь не в своем уме, винил себя в этом и с маниакальным упорством сетовал на это в разговорах с доктором Ландисом.

Дрожащими руками Одри взяла мобильный телефон и набрала номер Ландиса.

Ответил автоответчик. Дождавшись сигнала, Одри взволнованно заговорила:

– Доктор Ландис! Это детектив Раймс. Мне с вами нужно немедленно поговорить!

Доктор Ландис поднял трубку.

– Вы говорили мне, что Хелен Стадлер помешана на почве семьи, которой у нее никогда не было, – сказала Одри. – Ей причиняли боль семьи, в которые она не могла войти, и семьи, которые ее отвергали.

– Да. Это так, – ответил доктор. – Ну и что?

– Вы упомянули семью, которая жила напротив дома Стадлеров. В детстве Хелен все время ходила туда играть к своей лучшей подруге. Она постоянно сидела у нее дома, пока родителям подруги это не надоело, и они не попросили Хелен Стадлер уйти?

– Да, – серьезным голосом ответил доктор Ландис.

– Много лет назад Эндрю Стадлера допрашивали в связи с пожаром в этом доме, в результате которого погибло все семейство Струп, потому что Эндрю Стадлер тоже ходил туда и что-то у них чинил…

– Эндрю говорил о том, что дочь научилась от него мастерить, и он объяснял ей, как в доме работают разные системы, и в том числе газ. Однажды вечером, после того как Струпы выставили Хелен Стадлер из своего дома, она прокралась к ним в подвал, открыла газовый кран, подождала и, уходя, чиркнула спичкой.

– Боже мой! Никто так и не узнал, что это сделала она!

– Я думал, что эта история – плод больного воображения ее отца, его мании преследования относительно своей дочери. Да и кто стал бы подозревать в убийстве двенадцатилетнюю девочку? Полиция думала, что дом поджег Стадлер, но доказательств не нашли, а у него было железное алиби. Нечто похожее, как вам известно, случилось и в Университете Карнеги–Меллон, где Хелен Стадлер училась на первом курсе. Эндрю рассказывал мне, что она вместе с другими студентками входила там в женское объединение и твердила, что ее подруги для нее как новая семья. Потом Эндрю сказал, что гораздо позже узнал о взрыве газа в женском общежитии, в результате которого погибли восемнадцать студенток. Это произошло в тот день, когда Хелен в совершенно расстроенных чувствах вернулась из Питтсбурга и все время рассказывала о том, как одна из студенток в общежитии сказала ей что-то такое, от чего она почувствовала себя отверженной.

– Спасибо вам, доктор! Мне надо бежать! – воскликнула Одри.

Брайан Манди подъехал к Одри в своем кресле и сказал:

– Какое совпадение! Мы говорили с вами о доме Коновера, а десять минут назад в нем сработала сигнализация.

– Сигнализация у Коновера?!

– Нет, к нему в дом никто не залез. Это другая сигнализация. Датчик опасных концентраций газа в окружающем воздухе. Наверное, у него утечка газа. Но хозяйка сказала, что ничего страшного не случилось.

– Хозяйка?

– Ну да. Миссис Коновер!

– Никакой миссис Коновер нет, – побледнев, прошептала Одри.

– Ну не знаю, – пожал плечами Манди. – Так она себя назвала…

Но ринувшаяся к дверям Одри уже его не слушала.