355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джозеф Файндер » Директор » Текст книги (страница 19)
Директор
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:08

Текст книги "Директор"


Автор книги: Джозеф Файндер


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

22

К своему удивлению, Одри застала Багби спозаранку на рабочем месте. Ее напарник был погружен в телефонный разговор о семенах для гидропосева.

«Ишь ты! – подумала Одри. – Он, кажется, всерьез взялся за дело!»

На Багби были его обычный светло-зеленый пиджак в неяркую клеточку, голубая рубашка и красный галстук. В этом наряде он походил на торговца подержанными автомобилями. И тем не менее, когда он не бесился и не ерничал, он уже не казался Одри таким уродом, как раньше. Она остановилась рядом с его письменным столом и стала терпеливо ждать, когда он закончит разговор. Через некоторое время Багби обнаружил ее присутствие и кивнул ей головой. Когда он наконец положил трубку, Одри молча показала ему маленькую баночку из-под крема. На дне баночки лежала щепотка грязи.

– Что это? – настороженно спросил Багби.

– Земля с лужайки Коновера. Я умудрилась ее прихватить с собой, – объяснила Одри, немного помолчала и добавила: – Совсем недавно лужайка Коновера подверглась гидропосеву.

– Ты стащила у Коновера землю?! – воскликнул озаренный прозрением Багби. – За это можно получить по шапке!

– Я знаю. Но мы никому не скажем, а просто посмотрим, что это такое. На вид это то, что найдено у Стадлера под ногтями.

– Но прошло уже две недели! Эта дрянь, наверное, уже сгнила. Катышки мульчи очень быстро гниют и разваливаются.

– Между прочим, за эти две недели не выпало ни капли дождя… А пока Коновер варил мне кофе, я разглядела его сигнализацию. Смотрите! – Одри протянула Багби листок бумаги. – У него целых шестнадцать камер. А это название компании, которая делает и обслуживает такие сигнализации. А вот модели и марки оборудования Коновера, включая цифровое записывающее устройство…

– Хочешь, чтобы я показал это техникам?

Одри с удивлением отметила про себя, что впервые в разговоре с ней Багби не ругается и не возмущается.

– По-моему, нам нужно отправиться к Коноверу и изучить это записывающее устройство, а заодно – поискать отпечатки пальцев и следы крови в доме и вокруг него.

– Думаешь, все произошло у Коновера в доме или рядом с домом и камеры все записали?

– Это не исключено.

– Не такие уж они дураки, чтобы не стереть запись!

– Всякое бывает. Чего только люди не забывают! Кроме того, сегодня нельзя просто вытащить кассету и выбросить ее. Может, стереть цифровые записи труднее? Надо все-таки знать, как это делается!

– Боюсь, что как раз Эдди Ринальди разбирается в этом.

– Может быть.

– Не может быть, а точно, – сказал Багби. – Неужели ты думаешь, что в этом разбирается Коновер?

– Нет, конечно. Наверняка это все Эдди. Наверное, Коновер увидел Стадлера рядом с домом или услышал, как он ходит. Может, сигнализация сработала, а может, нет… Потом Коновер вызвал Эдди и сказал ему, что какой-то тип лезет к нему в дом, а Эдди пошел к Стадлеру и, по той или иной причине, убил его.

– А потом избавился от трупа?

– Конечно. Он ведь работал в полиции и знает, какие улики ищут на теле. Вот он Стадлера и почистил.

– А грязь под ногтями забыл?

– Было два часа ночи. Темно. Они с Коновером волновались. Вот и забыли о ногтях.

– Потом кто-то отвез труп в Гастингс?

– Я думаю, Эдди.

– Наверное, в будке у ворот этого поселка записано, кто и во сколько въезжал и выезжал, – немного подумав, сказал Багби. – Там мы и узнаем, выезжал ли Коновер после Эдди. Или кроме Эдди никто не ездил.

– И что нам это даст?

– Если Стадлера убили в доме Коновера или рядом с ним, им пришлось везти труп до бака в Гастингсе. Везти они его могли только на машине. Если после двух ночи из поселка выезжали и Коновер, и Эдди, труп мог везти или один, или другой. Если выезжал только Эдди, труп мог везти только он.

– Согласна, – сказала Одри, немного подумала и добавила: – Между прочим, по всему забору вокруг поселка тоже стоят камеры.

– Если так, они попались! – ухмыльнулся Багби.

– Я хотела сказать, что эти камеры наверняка записали, когда Эдди въехал и когда выехал.

– Или они записали передвижения и Эдди, и Коновера.

– Да. Но еще важнее то, что они могли записать, как Стадлер лезет через забор. Если это так, станет понятно, где его убили.

– Ну да, – кивнул Багби. – Но из этого вытекает, что Эдди незаконно хранит пистолет 38-го калибра.

– Почему обязательно незаконно?

– Потому что я ездил к шерифу и узнал, что у Эдварда Ринальди зарегистрированы два пистолета – «Ругер»[50]50
  Оружие производства американской фирмы «Стурмм, Ругер энд К° инк» из г. Саутпорт, штат Коннектикут.


[Закрыть]
и «Глок»,[51]51
  Оружие производства австрийской фирмы «Глок ГмбХ».


[Закрыть]
охотничий карабин, пара гладкоствольных ружей. И при этом у него официально не чистится ни одного ствола 38-го калибра. Значит, он хранит пистолет 38-го калибра незаконно. Если, конечно, стреляли из его пистолета.

– Я тороплю, как могу, лабораторию штата, – сказала Одри. – Они ищут у себя в базе данных, не попадались ли им уже где-то пули, выпущенные из пистолета, которым застрелили Стадлера.

Багби посмотрел на Одри чуть ли не с уважением, но ничего не сказал.

– Чтобы найти этот пистолет дома у Ринальди, нам потребуется ордер на обыск.

– Ордер получить не так уж и сложно.

– Вот и отлично. Если мы найдем у Эдди пистолет 38-го калибра и окажется, что в Стадлера стреляли из него… – Одри стал забавлять разговор с Багби, который охотно подсказывал ей нужные ответы, хотя и держался с ней все еще настороженно.

– Да ничего мы у него не найдем. Он не такой дурак, чтобы держать этот пистолет у себя дома.

– Но поискать-то можно! Кстати, что он сказал насчет телефонного звонка ночью?

– Выкручивался. Не отрицал, что Коновер ему звонил. Объяснил это тем, что у Коновера дома сработала сигнализация и тот позвал его ее осмотреть. Сказал, что ему не хотелось, но он все-таки поехал, потому что Коновер его начальник. В целом Эдди держал себя довольно естественно. А Коновер?

– Коновер как-то петлял.

– Петлял?

– Я напомнила ему о том, что он раньше утверждал, что проспал всю ночь, а потом сказала, что мы знаем о его ночном звонке Ринальди. А Коновер подумал и заявил, что все наверняка было именно так, как я говорю, а он просто перепутал одну ночь с другой.

– Бывает… Ты ему веришь?

– Трудно сказать.

– Он держал себя при этом естественно?

– Вполне. Или он сказал правду, или очень хорошо подготовился к нашему разговору.

– Обычно видно, когда человек врет.

– Да. Но по Коноверу ничего не было видно.

– Может, он умеет врать?

– Или говорит правду. На самом деле, мне кажется, что он говорит только часть правды. Он действительно звонил Эдди, и Эдди к нему приехал. На этом правда заканчивается. А Эдди не говорил, что обнаружил, когда осматривал лужайку вокруг дома Коновера?

– Говорил. Он сказал, что ничего не обнаружил.

– Об этом они хорошо договорились, – сказала Одри.

– Может быть, даже слишком хорошо.

– Не знаю, что вы имеете в виду, но сейчас важно не это! Сейчас нам нужно действовать очень быстро. После того как мы одновременно побывали у обоих, они поймут, что мы их подозреваем, и бросятся уничтожать все улики, которые еще не уничтожены: пистолет, записи видеокамер.

– Поговори с Нойсом, – сказал Багби. – Пусть выпишет нам ордера на обыск. Вдруг они все-таки нам понадобятся? А я еще в пару мест позвоню. Кстати, ты сегодня свободна?

– Если надо, освобожусь.

– Я звонил тут стадлеровской дочке. Задал ей несколько вопросов.

– Ну и что?

– Да ничего. Говорит, что не знает, куда шлялся ее папаша в ту ночь, когда его пристрелили. И еще утверждает, что он никогда не упоминал о Коновере.

– Похоже на правду?

– У меня нет оснований подозревать, что и она врет.

– И у меня тоже, – кивнула Одри.

Через несколько минут Багби подошел к столу Одри с самодовольной ухмылкой.

– Спешу довести до твоего сведения, что Николас Коновер воспользовался услугами компании «Элита». Шестнадцать дней назад сотрудники этой компании разбрызгали смесь для гидропосева на лужайку вокруг дома директора корпорации «Стрэттон». От лица Коновера заказ сделал архитектор по фамилии Клафлин. Человек из «Элиты», с которым я разговаривал, прекрасно его помнит и помнит, что он заказал именно «Пенмульчу». Оказывается, в дом к Коноверу тянули газовую трубу, и часть лужайки пришлось раскопать. Вот архитектор и решил засеять всю лужайку сызнова самой лучшей мульчой. Человек из «Элиты» сказал мне, что, на его взгляд, «Пенмульча» не стоит тех денег, которые за нее дерут, но, конечно же, он не стал спорить с заказчиком, раз у него денег куры не клюют.

23

Обычно Скотт Макнелли приезжал на работу примерно в то же время, что и Ник Коновер, – примерно в половине восьмого утра. Они и другие рано приезжающие на работу сотрудники пользовались царившим вокруг спокойствием, чтобы проверить электронную почту и без помех приступить к работе.

Однако этим утром Ник отправился на другой конец здания, где работал Макнелли, и тихонько подошел к его кабинке. Каждый раз при мысли о том, как Макнелли наврал ему о том, что ездил на ранчо в Аризону, а сам тайно летал в Китай, Ник ощущал приступ ярости. Такое поведение Макнелли вместе со слухами о секретных переговорах о переводе производства «Стрэттона» в Китай не на шутку волновали Ника, который пришел к выводу, что наступил подходящий момент попробовать вывести зарвавшегося финансового директора на чистую воду.

– Куда ты поедешь в отпуск? – внезапно спросил Ник у Скотта Макнелли.

– Я? – удивленно спросил Макнелли. – Я бы лично сидел дома, но Иден, кажется, собирается в Акапулько.

– А чего так близко? Почему не в Шэньчжэнь? В какой гостинице ты обычно там останавливаешься?

Макнелли залился краской и опустил голову. Ник про себя отметил, что в последнее время финансовый директор вообще не поднимает на него глаз.

– В любой, если у них в ресторане хороший повар, – пробормотал Макнелли. – Обожаю утку в лимонном соусе.

– Зачем ты это делаешь, Скотт?

Макнелли молчал.

– Мы же оба помним, что Мьюлдару очень хочется перевести производство «Стрэттона» в Азию, – сказал Ник. – Вот этим-то ты для него и занимаешься? Изучаешь у меня за спиной китайские заводы?

Макнелли закатил глаза, вероятно пытаясь изобразить внутренние муки.

– Пойми меня правильно, Ник. На данный момент «Стрэттон» напоминает обкакавшегося котенка. Он хорошенький, но все стараются держаться от него подальше. Я просто обязан изучать такие возможности. Это и в твоих интересах.

– Какие такие возможности?

– Я прекрасно понимаю, что мысль об этом тебя расстраивает. Но если в один прекрасный день ты прочитаешь очередной финансовый отчет и возопишь: «Скотт, что же нам делать?», я смогу указать тебе путь к спасению.

– Короче говоря, ты тайно летал в Китай изучать китайские заводы, а потом наврал мне, что был в другом месте?

Макнелли прикрыл глаза, стиснул зубы и кивнул.

– Извини, – пробормотал он. – Это не я придумал. На этом настоял Мьюлдар. Он знал, что тебе это не понравится и ты постараешься сорвать любые переговоры с Китаем.

– Какие еще переговоры?! Выкладывай!

– Почему ты хочешь сделать меня крайним?

– Это просто вопрос.

– Я понял, но ничего больше не могу тебе сказать. И давай больше не будем об этом.

Ник вытаращил глаза. Скотт Макнелли больше не считал нужным увиливать. В груди у Ника вскипел гнев. Он чувствовал, что сейчас схватит тщедушного Макнелли за шкирку и вышвырнет его из окна.

Ник повернулся и, не говоря ни слова, зашагал прочь.

– Ник! – внезапно окликнул его Макнелли.

Ник Коновер молча обернулся.

– «Нан Хай».

– Что?

– «Нан Хай» – лучший отель в Шеэньчжэне. Прекрасный вид из окна, отличный ресторан. Тебе понравится.

– Мистер Макнелли, это Марджори! – раздался из динамика на столе у Макнелли голос секретарши Ника.

– Вы, конечно, ищете директора, – сказал Макнелли. – Он стоит передо мной.

– Мистер Коновер, вам звонили.

Ник взял со стола у Макнелли наушники, надел их на голову и воткнул штырек в разъем. Теперь финансовый директор не слышал слов секретарши.

– Что случилось? – спросил Ник.

– Полиция!

– Опять сработала сигнализация?!

– Нет, нет! Ничего такого. С детьми все в порядке. Это по другому поводу, но мне кажется, вам лучше с ними немедленно поговорить.

Ник снял наушники, швырнул их на стол и зашагал к себе.

Скотт Макнелли проводил его странным взглядом.

24

– Говорит Ник Коновер.

Одри удивилась тому, что Николас Коновер так быстро подошел к телефону. Она уже приготовилась к тому, что ее будет долго водить за нос директорская секретарша.

– Мистер Коновер, с вами говорит детектив Раймс. Извините за то, что вновь вас беспокою.

На другом конце телефонного провода Коновер несколько мгновений колебался, но потом достаточно дружелюбно ответил:

– Ничего страшного. Чем могу вам помочь?

– Нам бы хотелось осмотреть ваш дом.

– Осмотреть мой дом?

– Такой осмотр очень помог бы нам установить перемещения Эндрю Стадлера той ночью. Если к вашему дому подходил именно он, его могла спугнуть ваша новая сигнализация – камеры, прожектора и все такое прочее.

– Возможно, – сказал Коновер уже не так дружелюбно.

– Если мы установим, что именно он подходил к вашему дому, а не какой-нибудь олень, нам будет яснее, чем он занимался в последние часы жизни. Это нам очень поможет.

Одри услышала в трубке, как Коновер перевел дух.

– Ну и как именно вы собираетесь «осматривать» мой дом?

– Мы у вас там все посмотрим. Ничего особенного. Все, как обычно.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

По едва заметным изменениям интонации Коновера Одри поняла, что он начал нервничать.

– Наши техники будут собирать улики и фотографировать.

Одри не сомневалась в том, что Коновер уже все понял. Что бы она ни говорила, речь явно шла о сборе улик на месте преступления, и теперь ей следовало разговаривать с Коновером особенно осторожно.

– Вы будете искать у меня во дворе?

– Да. И в помещениях тоже.

– В доме?

– Да.

– Но ведь ко мне в дом никто не входил.

Одри была готова к такому повороту в разговоре с Коновером.

– Видите ли, если именно Эндрю Стадлер несколько раз проникал к вам в дом в течение года, мы можем обнаружить у вас в доме говорящие об этом улики. Ведь фенвикская полиция не искала раньше у вас в доме отпечатки пальцев, правда?

– Правда.

– Лично я считаю, что это возмутительно.

– И когда же вы хотите осмотреть мой дом? На этой неделе?

– Ход расследования требует, чтобы мы сделали это сегодня, – ответила Одри.

Коновер опять замолчал. Теперь – надолго.

– Знаете что! – наконец сказал он. – Я вам сейчас перезвоню. По какому номеру мне легче всего вас найти?

Одри задумалась о том, что собирается делать Коновер – обратиться к адвокату? Бежать к начальнику своей службы безопасности? Как бы то ни было, Одри была твердо намерена провести обыск в жилище Коновера – с его разрешения или без него.

В случае отказа Коновера Одри потребовался бы ордер на обыск. Чтобы получить его, ей понадобится час. Одри уже разговаривала с прокурором. Она позвонила ему домой рано утром и выдернула его звонком из постели. Когда прокурор полностью проснулся и вник в объяснения Одри, он сказал, что для обыска достаточно оснований и окружной судья обязательно подпишет ей ордер.

Однако Одри очень хотелось бы обойтись без ордера. К чему пугать Коновера? Это сделать никогда не поздно… Пока Одри предпочитала действовать деликатно – прикидываться, что считает Коновера законопослушным гражданином. Впрочем, она уже почти не сомневалась в том, что Коновер тоже притворяется и только делает вид, что помогает ей докопаться до истины, опасаясь ее реакции на более или менее открытый отказ помогать следствию.

Если Коновер не разрешит Одри осмотреть его дом, она тут же отправит в коттеджный поселок четыре наряда полиции, которые оцепят дом и прилегающие территории, чтобы никто ничего оттуда не вынес. А через час приедет сама Одри с ордером на обыск и бригадой по осмотру места преступления.

Одри пока не хотелось прибегать к силовым мерам, требующим соблюдения юридических формальностей. А без полученного в суде ордера обыск возможен только с письменного согласия Коновера. У Одри был стандартный бланк такого согласия, и Коноверу предстояло его подписать.

Впрочем, и в этом случае все было не совсем просто. Если Коновер распишется под своим согласием на обыск и подлинность его подписи будет подтверждена, он будет считаться давшим осознанное и добровольное согласие на обыск. Однако Одри были известны случаи, когда ловкие адвокаты подозреваемых добивались того, чтобы результаты такого обыска не учитывались в суде, настаивая на том, что подозреваемого вынудили поставить свою подпись, или на том, что он не полностью понимал, что именно подписывает. Одри была полна решимости не допустить ничего подобного. Она решила все сделать так, как ей посоветовал прокурор. Коновер подпишет согласие на обыск, поставит на нем число, а она пригласит двух понятых, и все будет в полном порядке. Если же Коновер не станет ничего подписывать, она отправится за ордером…

Через полчаса Коновер перезвонил Одри. Он вновь говорил уверенно и дружелюбно:

– Пожалуйста, детектив! Осматривайте мой дом. Я не возражаю.

– Спасибо, мистер Коновер. Мне придется попросить вас подписать согласие на проведение обыска. Таков порядок.

– Хорошо. Подпишу.

– Вы будете присутствовать при обыске? Я считаю, что вам лучше там быть. Но ведь у вас так много дел.

– Я приеду.

– Очень хорошо.

– Послушайте, детектив. Я не возражаю против того, чтобы вы искали у меня дома то, что вам нужно, но мне очень не хочется, чтобы об этом узнал весь город, а ведь с вами наверняка приедет целая колонна патрульных машин с сиренами, мигалками и все такое?

– Да нет, все не так страшно, – усмехнулась Одри.

– Вы не можете приехать на обычных гражданских машинах?

– В основном да. Кроме них приедет только особый микроавтобус с бригадой техников, но я попрошу их действовать поделикатнее.

– Деликатный обыск такой же абсурд, как и мягкий кирпич.

Одри неуверенно рассмеялась.

– Еще раз прошу избежать огласки, – сказал Коновер. – Фенвик городок маленький. Я не хочу, чтобы все говорили о том, что полиция обыскивает мой дом, потому что меня подозревают в жестоком убийстве. Мне бы очень хотелось, чтобы мое имя не упоминалось.

– Чтобы ваше имя не упоминалось? – повторила Одри и задумалась. «Интересно, почему?»

– Видите ли, я руководитель крупной компании. По определенным причинам меня здесь далеко не все любят, и мне совершенно не хочется, чтобы меня считали убийцей.

– Я вас понимаю, – сказала Одри.

– Я знаю, что вы меня не подозреваете. Но ведь другие-то этого не поймут. А слухи разлетаются очень быстро.

– Понимаю, – пробормотала Одри.

При этом она прекрасно знала, что заподозренные в убийстве невиновные лица обычно поднимают ужасный шум о полицейском произволе, возмущаются и протестуют. Они ищут поддержки у друзей и обязательно рассказывают всем направо и налево о том, как полиция беспардонно ворвалась к ним в дом.

А Ник Коновер, наоборот, не хочет, чтобы кто-нибудь знал о том, что им заинтересовалась полиция. Странно! Невиновные так себя не ведут.

Часть IV
Место преступления

1

На следующее утро после визита негритянки из полиции Ник проснулся рано. Он был весь в поту.

Футболка, в которой он спал, намокла у ворота. Промокла вся подушка. Пульс Ника бился с такой скоростью, словно он единолично вступил в схватку на хоккейной площадке с полным составом команды соперников.

Нику приснился страшный сон. Во сне он видел не расплывчатые разрозненные фрагменты, а похожую на кинофильм историю, где все было как в жизни, только еще страшнее.

Во сне все всё знали.

Все знали о том, что Ник совершил той ночью. Все всё знали о Стадлере. Куда бы Ник ни шел, где бы он ни был – в административном здании «Стрэттона», в заводском цеху, в супермаркете, в школе у детей, – все знали, что он убил человека. Тем не менее, без всякого смысла, Ник по-прежнему настойчиво прикидывался невиновным. Это походило на спектакль. Все всё знали, и он знал, что все всё знают, и все-таки он заявлял о своей невиновности.

Потом сон внезапно стал мрачным, похожим на фильмы ужасов, в которых маньяк с бензопилой преследует подростков. Кроме того, во сне Нику казалось, что он попал в прочитанный им в школе рассказ Эдгара Аллана По о сердце убитого, выдавшем убийцу.[52]52
  Эдгар Аллан По (1809–1849) – знаменитый американский писатель и поэт. Имеется в виду его рассказ «Сердце-обличитель».


[Закрыть]

Нику снилось, что в один прекрасный день, вернувшись с работы, он обнаружил, что его дом кишит полицией. Это был не построенный на вкус Лауры особняк в коттеджном поселке, где он жил сейчас с детьми, а темный низенький домик в Стипльтоне, где он вырос. Впрочем, во сне родной дом Ника казался намного больше. В нем было множество коридоров и пустых комнат. Полиция рассредоточилась по ним и начала обыск, а Ник был не в силах ей помешать.

Он хотел во всеуслышание заявить о своей невиновности, но язык ему не повиновался.

Детектив Раймс и еще десяток анонимных полицейских рассыпались по всему зловещему своими необъятными размерами дому в поисках улик. Кто-то выдал Ника. Один из полицейских говорил другому, что Ника выдала Лаура. Лаура тоже была в доме. Почему-то она спала днем. Ник разозлился и начал на нее орать, но она только смотрела на него с непонимающим и обиженным видом. Потом раздался чей-то крик, и Ник побежал на него.

Ник спустился в подвал. Отнюдь не в подвал особняка в коттеджном поселке с его красивым деревянным полом, блестящим газовым котлом и водогреем, спрятанными за раздвижными металлическими дверьми. Это был темный и сырой, заросший плесенью подвал его родного дома.

В подвале нашли лужу омерзительной жидкости. Это была не кровь. Это было что-то другое – зловонные продукты разложения человеческого тела, непонятным образом просочившиеся сквозь бетон.

Один полицейский позвал остальных. Они стали ломать бетон и ломали его до тех пор, пока не натолкнулись на разложившиеся останки Эндрю Стадлера. Ник их тоже видел, и у него встали дыбом волосы. Притворяться невиновным больше было нельзя. Улика была обнаружена замурованной в бетон его подвала – гниющий труп, испускающий взывавшие к отмщению зловонные жидкости. Труп был очень тщательно спрятан и все-таки отомстил убийце…

Ник подъехал к своему дому и обнаружил там множество полицейских машин: патрульные автомобили, полицейский микроавтобус, какой-то фургончик и несколько гражданских машин. Вот тебе и «деликатная работа»!

Полицейским не нужно было включать сирены. Любой и так с первого взгляда понял бы, что тут происходит. К счастью, из-за деревьев машины не были видны соседям, но вряд ли их колонна прошла незамеченной у ворот.

Было почти пять часов. Детектив Раймс уже ждала Ника на крыльце. На ней был строгий костюм персикового цвета.

Заглушив двигатель своего автомобиля, Ник некоторое время сидел в тишине, понимая, что, выйдя из машины, он окунется в новую жизнь, в которой уже ничего не будет, как раньше. Двигатель машины Ника остывал и тихо пощелкивал. Солнце клонилось к закату и купало землю в своих темно-янтарных лучах, деревья отбрасывали длинные тени, на небе начинали сгущаться тучи.

Ник заметил, что зеленая лужайка напротив окон его кабинета уже стала ареной активной деятельности. Мужчина и женщина – наверняка технические эксперты из полиции – ползали по ней на четвереньках, как пасущиеся овцы, явно что-то разыскивая. На невысокой женщине была джинсовая рубашка, а ее необъятная задница была обтянута новехонькими на вид темно-синими джинсами. Мужчина, наоборот, был высокий, с длинными руками и ногами. На носу у него были очки с толстыми стеклами, а на шее болтался фотоаппарат.

Ник не спал. Его ночной кошмар ожил. При этом Нику было не понять, откуда полиция знает, что искать нужно именно рядом с его кабинетом.

Стараясь унять бешено стучащее сердце, Ник пытался дышать как можно ровнее и думать о чем-нибудь постороннем. Он вспоминал, как они с Лаурой семнадцать лет назад, еще до рождения детей ездили на Гавайские острова. Теперь Нику казалось, что это происходило в какой-то другой жизни. Он вспомнил похожий на идеальный полумесяц белый песчаный пляж в защищенной от ветра бухте, невероятно синюю кристально чистую воду и шуршащие листья кокосовых пальм. В те времена он ни о чем не тревожился и ощущал глубокий внутренний покой. Лаура держала его за руку, а гавайское солнце грело ему душу.

Заметив, что Ник не выходит из машины, детектив Раймс явно удивилась, но, кажется, не могла решить, что делать дальше – ждать его или идти к нему.

Ник догадался, что полицейские ищут стреляные гильзы.

Но ведь Эдди их подобрал!

В ночь убийства Ник ничего не соображал. Эдди спросил его, сколько раз он стрелял, и Ник ответил – два.

А вдруг на самом деле он стрелял три раза?

Эдди подобрал две гильзы, потому что не знал о третьем выстреле!

Сколько же их было? Два или три?

Если – три, сейчас третью гильзу найдет очкастый техник с фотоаппаратом или толстозадая женщина.

Лужайку никто не подстригал, потому что трава только появилась. Вертлявый парень, засеявший Нику лужайку, велел ему подождать три-четыре недели до первого покоса. Поэтому третья гильза не могла пасть жертвой стальных лезвий газонокосилки и, возможно, спокойно поблескивала сейчас в лучах вечернего солнца в ожидании цепких пальцев в резиновых перчатках…

Наконец Ник взял себя в руки, в последний раз перевел дух и вылез из машины.

– Прошу прощения за такое вторжение, – с неподдельно удрученным видом сказала детектив Раймс. – Большое спасибо за то, что разрешили нам тут поискать. Этим вы очень помогли следствию.

– Не стоит извиняться, – ответил Ник, удивляясь тому, что негритянка из полиции по-прежнему притворяется. Ведь он не сомневался в том, что она подозревает его в убийстве.

Над домом кружилась и каркала большая ворона.

– Я знаю, что у вас очень много работы…

– И у вас тоже много работы. Все мы – занятые люди, но я решил, что так будет лучше… – лишь произнеся последние слова, Ник понял, как двусмысленно они звучат, и у него пересохло во рту. Он судорожно сглотнул и испугался, что его волнение слишком заметно.

– Еще раз благодарю вас.

– А где ваш обаятельный напарник?

– Сегодня он занят.

В этот момент к ним подошел очкастый мужчина с фотоаппаратом. Он что-то держал в пинцете.

У Ника все поплыло перед глазами, и он с трудом разглядел, что в пинцете бурый сигаретный окурок.

Детектив Раймс молча кивнула, окурок оказался в бумажном пакете для улик, а Ник судорожно думал.

Стадлер курил? Или на лужайке курили ремонтировавшие кухню рабочие, которым запретили курить внутри дома?

Перед тем как лужайку засеяли, Ник уже находил окурки «Мальборо» на земле вокруг дома и собирался сделать замечание рабочим, не удосужившимся найти для пепельницы какую-нибудь банку. Это произошло еще тогда, когда он мог переживать из-за окурков на лужайке…

Детектив Раймс как ни в чем не бывало продолжала разговор:

– Надеюсь, вы не против того, что мы начали поиски вокруг дома до вашего приезда. Домработница не пустила нас внутрь в ваше отсутствие, а нам не хотелось терять время попусту.

– Я не против, – сказал Ник и отметил, что детектив Раймс говорит очень отчетливо, произнося каждое слово медленно и нарочито правильно. В такой манере речи было что-то холодное и официальное, не очень сочетавшееся со скромностью, сдержанностью, вежливостью и предупредительностью этой женщины. Обычно Ник гордился тем, что видит людей насквозь, но детектив Раймс оставалась для него загадкой. Накануне он пытался ее очаровать, но у него явно ничего не вышло.

– Нам придется вас дактилоскопировать.

– Пожалуйста.

– Нам также нужны отпечатки пальцев всех, кто проживает в этом доме – вашей домработницы, ваших детей…

– Детей? Это что, так необходимо?

– Если мы найдем в доме чужие отпечатки, мы должны понимать, что они принадлежат вашим детям.

– Вряд ли детям это очень понравится.

– Понравится, вот увидите, – с милой улыбкой возразила детектив Раймс. – Они примут это за забавную игру.

Ник пожал плечами. Они с детективом прошли в дом. При открывании двери сработала негромкая сигнализация. Дом показался Нику чужим: тихим, напряженным, приготовившимся к схватке.

Внезапно к Нику с испуганным видом подбежала Джулия.

– Папа! Зачем они здесь?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю