Текст книги "Директор"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

– Пока твои помощники тебе верны, у тебя все будет в порядке. Но стоит им изменить семье, как у тебя возникнут серьезные проблемы.

– Семье?

– «Стрэттону». Вашей большой семье.

– У тебя не глаза, а рентген, – сказал Ник. – Ты видишь людей насквозь.

Внезапно у Ника похолодело внутри. А что если она все понимает? А вдруг она видит кровь у него на руках?

– Об этом писали.

– Кто?

– Точно не помню. Может быть, Анаис Нин…[45]45
  Анаис Нин (1903–1977) – американская писательница, автор уникального дневника объемом более 30 тысяч машинописных страниц… Интерес Нин к психоанализу и концепции Зигмунда Фрейда придает ее эпистолярным запискам предельную откровенность.


[Закрыть]«Мы видим вещи не такими, какие они есть, а такими, какими можем их видеть».

– Я не совсем понял…

– Сложней всего иногда бывает понять людей, которых мы любим. Например, тебе трудно понять сына.

– Теперь он для меня полная загадка.

– Когда твои дети вернутся домой?

– Меньше чем через час.

– Я бы хотела на них посмотреть, – сказала Кэсси.

– Я думаю, не стоит…

Кэсси вскочила на ноги и судорожно попыталась пригладить свои торчащие во все стороны волосы.

– Извини! Я сама не понимаю, как это могло прийти мне в голову! – сказала она, изменившись до неузнаваемости. – Конечно, не стоит! Кто я такая? Я тут вообще ни при чем. Да мне бы и самой стало за себя стыдно! – с этими словами Кэсси подтянула заляпанные краской джинсы. – Не будем больше об этом. Ты всегда сможешь приезжать ко мне… Когда захочешь. До свидания, Ник. Возвращайся к своей семье.

– Ты неправильно меня поняла, Кэсси, – пробормотал Ник.

Кэсси замолчала. Ник взглянул в ее глаза и увидел в них бездну печали. Он почувствовал прилив нежности, и ему стало стыдно.

– Поехали к нам ужинать, – предложил он.

16

Ник ждал в очереди перед воротами своего коттеджного поселка. Кэсси грустно молчала. Ник волновался, но он взял себя в руки и не барабанил по рулевому колесу.

– Добрый вечер, Хорхе, – сказал Ник, медленно проезжая мимо охранника.

Кэсси наклонилась и выглянула из окошка.

– Добрый вечер. Меня зовут Кэсси.

– Добрый вечер! – ответил Хорхе и улыбнулся шире, чем обычно.

Ник отметил про себя вежливое поведение Кэсси, не забывшей поздороваться даже с такой пешкой, как охранник у ворот. Если только она не хотела продемонстрировать этим солидарность трудящихся перед лицом эксплуататоров-капиталистов, такое поведение можно было считать лишь признаком очень хорошего воспитания.

Ник не знал, как отреагируют его дети на появление в их доме новой женщины. На самом деле он очень нервничал. Кэсси была первой женщиной, с которой он вступил в неофициальные отношения после смерти Лауры, и он с трудом представлял себе, как к этому отнесутся его дети. С большой степенью уверенности можно было предположить, что Лукас будет держать себя враждебно, – такое защитное поведение он в последнее время обнаруживал ко всем окружающим. А Джулия? Ник терялся в догадках. Он вспоминал о том, что, по теории Фрейда, дочка может не захотеть ни с кем делиться любимым отцом. Кроме того, Джулия слепо любила покойную мать и могла возмутиться тем, что ее отец обратил внимание на другую женщину.

Можно было ожидать любых, самых неприятных сцен. При этом хуже всего должно было прийтись Кэсси. Ник очень за нее переживал и уже раскаивался в том, что втянул ее в эту историю. Наверняка лучше было найти какой-то более деликатный способ познакомить Кэсси с детьми.

Наконец они подъехали по дорожке к дому. Кэсси присвистнула.

– Шикарный дом, – сказала она. – Не ожидала. Как-то не в твоем стиле.

– Может, и не в моем, – признался Ник и ему стало немножко стыдно, словно он в чем-то упрекнул Лауру.

Кэсси покосилась на большой желтый мусорный бак в углу баскетбольной площадки.

– Ремонт?

– Легче начать, чем закончить.

– Portoncini dei morti, – произнесла Кэсси.

– Ты в Америке, – усмехнулся Ник. – Попробуй выучить английский.

– Ты наверняка не бывал в Губбио.

– Если там не производят мебель, не бывал.

– Это городок в Италии. Недалеко от Перуджи. Потрясающее место. Я там целый год занималась живописью. А точнее, валяла дурака. Место замечательное, но страшноватое. Постепенно начинаешь замечать, что в старой части города у домов заложены кирпичами дверные проемы. Оказывается, у них был древний обычай – закладывать кирпичами дверь, когда из нее выносили покойника. Такие двери и называли portoncini dei morti – «двери мертвецов». Призрачные двери.

– Каменщики у них не сидели без дела, – сказал Ник и вспомнил слова Лауры: «Это же первое, что люди видят у нас дома! На входной двери нельзя экономить!» Вот тебе и «дверь мертвецов»!

– Это был дом Лауры, да? – спросила Кэсси.

– В известном смысле.

Дверь им открыла Марта.

– Я вас предупреждал, что к ужину у нас гости, – напомнил ей Ник.

Марта не протянула Кэсси руку, а только пробормотала «Очень приятно» не слишком вежливым тоном, который приберегала для звонивших по телефону незнакомцев.

– А где Джулия? – спросил Ник у Марты.

– Смотрит телевизор в гостиной. Эмили увезли совсем недавно.

– А Люк?

– Он у себя. Говорил, что не останется ужинать.

– Останется как миленький, – ледяным тоном проговорил Ник и с ужасом вспомнил о том, что ему предстоит с сыном серьезный разговор о случившемся в школе, обещавший перерасти в грандиозный скандал.

Пожалуй, стоит отложить этот разговор на завтра!

Ник проводил Кэсси в гостиную, где Джулия смотрела по телевизору какое-то безумное ток-шоу.

– Привет, Джулия, – сказал Ник. – Познакомься, это Кэсси.

– Привет, – достаточно вежливо, но не слишком дружелюбно сказала Джулия и отвернулась к экрану.

– Кэсси будет с нами ужинать.

– Ладно. – Джулия опять повернулась и сказала Кэсси: – Обычно мы ужинаем одни.

С этими словами девочка снова повернулась к экрану, где кому-то как раз залепили в лицо кремовым тортиком.

– Не бойся, я ем мало, как птичка. Только что-нибудь поклюю. У вас нет сочных дождевых червей?

Джулия хихикнула.

– Ты болеешь за бейсбол?

– Ну да, – неуверенно ответила Джулия. – Это потому, что у меня футболка такая?

– Я болею за «Тигров Детройта».

Джулия только пожала плечами.

– Из-за этой футболки все девчонки в школе дразнят меня сорванцом.

– Они просто завидуют, потому что у них такой нет, – вставил Ник, но Джулия его не слушала.

– Ты была на стадионе «Комерика»?[46]46
  Комерика – открытый в 2006 г. в Детройте, штат Мичиган, грандиозный стадион для игры в бейсбол.


[Закрыть] – спросила у нее Кэсси.

Джулия покачала головой.

– Там очень здорово. Тебе понравится. Давай туда съездим?

– Давай, – недоверчиво пробормотала девочка.

– Меня тоже дразнили в школе сорванцом, – заявила Кэсси. – Потому что я не играла в Барби.

– Да? Я тоже терпеть не могу Барби! – воскликнула Джулия.

– Барби очень противная, – согласилась с ней Кэсси. – Я вообще не любила кукол.

– Я тоже их не люблю.

– Но у тебя, наверное, есть всякие мягкие зверушки, с которыми ты играешь?

– Да. «Малышки Бини»!

– Ты их собираешь?

– Ну да! – теперь Джулия заинтересовалась Кэсси. – Они ведь могут очень дорого стоить. Но только если их не трепать и не пачкать.

– Некоторые вообще не отрывают с них этикетку и сажают их на специальную полку.

Джулия энергично закивала.

– Но лично я таких людей не понимаю, – заявила Кэсси. – Ведь игрушки делают для того, чтобы с ними играть, а не смотреть на них… А у тебя их много?

– Даже не знаю… Наверное, много. Хочешь посмотреть?

– Конечно!

– Давайте не сейчас, – вмешался Ник. – По-моему, пора ужинать.

– Ладно, – согласилась Джулия и заорала: – Люк! Спускайся ужинать! У нас гости!

– Какая у тебя прелестная дочь, – сказала Кэсси, когда они с Ником вышли из гостиной.

– Она настоящий сорванец, – сказал Ник. – Вот Лукас Коновер, тот – само обаяние.

Они с Кэсси поднялись наверх. Нику не пришлось объяснять, за какой дверью комната Лукаса. Из-за двери неслась ужасающая музыка в сопровождении душераздирающих воплей. Грохотали барабаны, и кто-то орал во все горло о том, что сходит с ума, земля горит у него под ногами, а жизнь – сплошные муки. В промежутках между более или менее членораздельными фразами раздавался оглушительный визг.

– Это его любимая колыбельная, – сказал Ник и решил не стучаться к сыну.

Пусть его позовет ужинать Марта. Ее вид не всегда вызывает у Лукаса слепую ярость…

– Откуда ты столько знаешь о «малышках Бини»? – спросил Ник у Кэсси.

– Вчера я случайно прочитала о них в «Ньюсуик».[47]47
  «Ньюсуик» – еженедельный иллюстрированный журнал новостей и обозрений. Издается в Нью-Йорке тиражом более 3 млн экз.


[Закрыть] Но ты меня не выдавай!

– Ладно. Но Джулия, кажется, убеждена, что ты эксперт по этим зверушкам.

– Надо же мне было найти с ней какую-то общую тему. А вот твоему сыну мне, кажется, не заговорить зубы плюшевыми медвежатами.

– Да. Это довольно тяжелый случай, – не вдаваясь в подробности, заявил Ник. – Слушай, я схожу переоденусь. Через три минуты я вернусь.

Спустившись в гостиную, Ник застал там Кэсси и Джулию, которые о чем-то оживленно разговаривали.

– …и повсюду была кровь! – с широко открытыми глазами прошептала девочка.

– Какой ужас! – воскликнула Кэсси.

– Это зарезали Барни! – пролепетала Джулия со слезами на глазах. – А папа сказал, что защитит нас и сделает все, чтобы с нами ничего не случилось.

Нику не понравился этот разговор, и он громко откашлялся.

– Девочки, – позвал он, – пора ужинать!

– Джулия рассказала мне, как убили Барни, – сказала Кэсси, подняв на Ника глаза. – Это ужасно!

– Это было крайне неприятно! – сказал Ник, стараясь дать понять Кэсси резким тоном, что обсуждать эту тему не намеревается.

К счастью, именно в этот момент из кухни появилась Марта и объявила, что ужин готов.

– Хорошо. Девочки, пойдемте, – сказал Ник. – Марта, поднимитесь, пожалуйста, наверх и спросите, не пожелает ли Сид Вишэс[48]48
  Сид Вишэс (англ. Sid Vicious – Порочный Сид), настоящее имя Джон Саймон Римчи-Бемверли (1957–1979) – британский рок-музыкант, известный прежде всего как участник панк-группы «Секс Пистолс». 29 октября 1978 года Сид Вишэс был арестован за убийство своей подруги Нэнси Спанджен. Сам музыкант вследствие тяжелой алкогольной и наркотической интоксикации не помнил происшедшего и вину свою категорически отрицал. 1 февраля 1979 года он был выпущен под залог и на следующее утро после празднования выхода из тюрьмы скончался от передозировки героина.


[Закрыть] к нам присоединиться.

Марта пошла наверх, а Джулия спросила:

– А кто это Сид Вишэс?

– Не думала, что ты слышал о «Секс Пистолс», – улыбнувшись, сказала Нику Кэсси.

– Я видел про них по телевизору, но потом не выдержал и не стал дальше смотреть, – сказал Ник. – И все-таки я не такой отсталый элемент, как думает мой сын.

– Кто это Сид Вишэс? – не унималась Джулия.

Наверху раздались тяжелые шаги. Казалось спускается, по меньшей мере, Каменный Гость. Оказавшись внизу, Лукас молча обвел присутствующих ледяным враждебным взглядом.

– Люк, познакомься. Это Кэсси Стадлер, – сказал Ник.

– Кэсси Стадлер?!

Лукас произнес фамилию Стадлер таким зловещим тоном, что у Ника все похолодело внутри.

– Да, – стараясь говорить твердым голосом, произнес он. – Кэсси будет с нами ужинать.

– Мне надо уходить, – заявил Лукас.

– Сегодня тебе придется остаться.

– Я договорился готовить уроки вместе с друзьями.

«И что же вам задали? – Нику очень хотелось спросить. – Работать над курением травы?»

– Сегодня ты останешься дома, – вместо этого сказал он. – Садись за стол.

– Мне нравится музыка, которую ты слушаешь, – заявила Кэсси.

Лукас покосился на девушку и что-то хмыкнул с таким видом, словно не мог понять, что ей от него нужно.

– Если это можно назвать музыкой! – неуклюже решил защитить Кэсси Ник. – А если не эти вопли, он слушает рэп.

– А что же ему слушать! – сказала Кэсси. – Романтические баллады?

Лукас фыркнул.

Ник почувствовал, что над ним смеются, и буркнул:

– Между прочим, я тоже не слушал никаких романтических баллад.

Но Кэсси уже отвернулась от него и обратила все свое внимание на Лукаса.

– Скажи мне, пожалуйста, и как давно ты слушаешь «Потрошителей»?

– Да пару месяцев, – удивленно ответил Лукас.

– Теперь ребята твоего возраста их не слушают. А у тебя наверняка есть все их альбомы?

– Да. А еще я скачал из Интернета их песни, которые пока не вышли. И некоторые пиратские версии.

– Я так понимаю, «Потрошители» – это рок-группа? – спросил Ник, чувствуя себя исключенным из общего разговора.

– А нашего папу называют Мясником! – с нескрываемым удовольствием доложил Лукас.

– Слыхала… «Потрошители», конечно, очень здорово, но вот их Джон Хорриган полный придурок. Сейчас я расскажу тебе, как я с ним познакомилась, – сказала Кэсси Лукасу.

– Вы с ним знакомы? Серьезно? – вытаращив глаза спросил совершенно преобразившийся Лукас.

– Ну да, – кивнула Кэсси. – Ты помнишь, как Хорриган свалился в оркестровую яму на концерте в Саратоге? Так вот, с тех пор у него болели спина и шея. Он живет в Чикаго, а я там преподаю йогу. И вот в один прекрасный день он появляется у меня в классе, и мои упражнения ему помогают. Боли в спине проходят. Он договаривается со мной о дополнительных занятиях, а потом…

С этими словами Кэсси подошла к Лукасу, положила руку ему на плечо и что-то прошептала ему на ухо.

Лукас захихикал и покраснел.

– Не может быть! – сказал он. – А на сцене он такой… Ну и как это было? – покосившись на Ника и Джулию, спросил Лукас у Кэсси, понизив голос.

– Он думает только о себе, – ответила Кэсси. – Сначала мне казалось, что он просто очень неуклюжий, а потом я поняла, что на меня ему наплевать. Поэтому я перестала отвечать на его звонки. А гитарист он, конечно, отличный!

– Как это «он думает только о себе»? – спросила невинная десятилетняя Джулия.

– Он не дарил мне плюшевых игрушек, – ответила Кэсси, – потому что любит только живых нетопырей.

Лукас не удержался и расхохотался.

Джулия ничего не поняла, но тоже засмеялась. Потом засмеялся и Ник, хотя не смог бы объяснить себе, что именно его так рассмешило. Может, он просто обрадовался тому, что наконец слышит смех сына.

Марта принесла блюдо со свиными отбивными и миску салата.

– Если кто захочет добавки, есть еще, – заявила она немного раздраженным, а может, просто усталым голосом.

– Пахнет отменно, – сказал Ник.

– Не забывайте о салате, – напомнила Марта.

– Спасибо вам, Марта, – сказала Кэсси. – У меня уже текут слюнки.

– Я не приготовила никакого сладкого, – мрачно добавила Марта. – Но есть мороженое и фрукты.

– Я умею готовить бананы с ромом, – сказала Кэсси. – Кто-нибудь хочет?

– Еще бы! – улыбнулся Лукас.

У него были идеально ровные, ослепительно белые зубы, ясные голубые глаза и чистая кожа. Прелестный мальчик! Ник почувствовал было прилив отцовской гордости, но тут же вспомнил, что его сыну грозит исключение из школы.

Надо с ним поговорить! Серьезно поговорить! Но только не сейчас…

Мысль о предстоящем разговоре висела над Ником как дамоклов меч.

– Для этого нужны бананы, сливочное масло, коричневый сахар и ром, – перечислила Кэсси.

– Все есть, – отрапортовал Ник.

– И, конечно, огонь! Красиво, когда все пылает! – сказала Кэсси и повернулась к Лукасу. – Эй, есть зажигалка?

17

Ник отвез Кэсси домой. Вернувшись, он поднялся к Лукасу и застал его в наушниках на кровати. Вопреки ожиданиям Ника, Лукас снял наушники по первому его жесту и даже заговорил первым:

– А мне понравилась эта Кэсси.

– Ну вот и отлично! – Ник уселся на единственный в комнате сына стул, не заваленный книгами, бумагами или одеждой. Лукас сегодня казался дружелюбнее обычного, и Ник очень надеялся, что их разговор не перерастет в скандал. Набрав побольше воздуха в грудь, Ник начал:

– Нам с тобой надо поговорить.

Лукас молча смотрел на отца.

– Я тебе уже говорил, что сегодня меня вызывал директор школы.

– Ну и что?

– Ты хоть понимаешь, насколько серьезно то, что тебя выставили из школы на три дня?

– Это как трехдневные каникулы.

– Я боялся, что именно так ты и думаешь… Нет, Люк, это занесут в твое дело, с которым будут знакомиться в колледже, когда ты будешь туда поступать.

– А тебе-то что?

– Что ты несешь!

– Ты же даже не знаешь, что мы проходим в школе.

– Я вообще не знал, что ты туда ходишь, – не подумав, съязвил Ник.

– Вот именно. Ты все время на работе, а теперь делаешь вид, что тебя интересует, как у меня дела в школе.

Ник не переставал поражаться тому, как ловко Лукас принимал невинный вид и мерил его ангельским взором голубых глаз.

– Я за тебя переживаю.

– А чего за меня переживать? – усмехнулся Лукас.

– Это все из-за смерти мамы? – выпалил Ник и сразу же пожалел о сказанном. Но что еще ему было говорить?

– Что? – наморщил лоб Лукас.

– После смерти мамы ты очень изменился. Я это вижу, и ты сам это прекрасно понимаешь.

– Ну ты даешь! Вот уж не ожидал это услышать от тебя!

– Почему?

– Да ты на себя посмотри. Мама погибла, а ты сразу пошел на работу, как ни в чем не бывало.

– Но ведь мне надо работать!

– Трясешься за свою карьеру?

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – рявкнул Ник.

– Уходи. Я не желаю слушать твой бред.

– Я никуда не уйду, пока ты меня не выслушаешь, – заявил Ник.

– Хорошо! – Лукас встал с кровати и направился к двери. – Сиди здесь и говори, сколько хочешь.

Ник вышел за сыном в коридор и крикнул:

– Немедленно вернись!

– Мне надоели твои разговоры!

– Я сказал, вернись! Разговор еще не закончен.

– Я все и так понял. Извини за то, что тебе приходится за меня краснеть! – с этими словами Лукас, прыгая через две ступеньки, пустился вниз по лестнице.

Ник бросился за сыном.

– Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!

Догнав Лукаса у входной двери, Ник схватил его за плечо.

Лукас повернулся и стряхнул с плеча отцовскую руку.

– Не трогай меня! – завопил он, схватился за большую бронзовую ручку и распахнул входную дверь.

– Немедленно вернись! – крикнул Ник ему вслед.

Но Лукас уже бежал прочь по дорожке.

– Меня достал твой паршивый дом! – крикнул он через плечо. – Ты тоже меня достал!

– Вернись немедленно! – крикнул Ник. – Куда ты?

Нику хотелось броситься вслед за сыном, но он остался на месте.

Зачем бежать? Куда?

Ник почувствовал себя беспомощным и никому не нужным.

Шаги Лукаса замолкли в темноте, Ник повернулся и вошел в дом. У подножия лестницы стояла Джулия. Она плакала.

Ник поспешил к дочери и крепко обнял ее.

– Не расстраивайся! Все будет хорошо, – пробормотал он. – Беги спать!

Принимая душ перед сном, Ник ругал себя за то, как неумело он разговаривал с сыном, и с ужасом думал о том, что вообще не способен найти с кем-либо общий язык. Другой человек на его месте наверняка нашел бы способ заставить сына прислушаться! Нику показалось, что он очутился в чужой стране, не зная местного языка и не понимая ни дорожных знаков, ни надписей. Он чувствовал себя безнадежно потерянным и одиноким.

Стоя под душем, Ник разглядывал батарею шампуней и кондиционеров для волос на полке у раковины. Это была косметика Лауры, но у него не поднималась рука ее выбросить.

Пока он намыливал голову, пена попала ему в глаза. Глаза стало невыносимо жечь, и из них потекли слезы. Теперь Ник стоял под душем и плакал, не понимая почему: из-за мыла или из-за того, что ему так ужасно плохо.

Ник уже надел пижамные штаны и футболку, когда сработала сигнализация: открылась входная дверь. Лукас вернулся.

Выключив свет, Ник лег в постель. Как всегда, он устроился с того краю, на котором спал, когда была жива Лаура. Он не знал, удастся ли ему когда-нибудь избавиться от этой привычки.

Дверь в его спальню приоткрылась. У Ника в голове мелькнула мысль, что Лукас решил перед ним извиниться, но это, конечно, был не Лукас.

В дверном проеме стояла Джулия. Ник хорошо видел на фоне света в коридоре ее длинные ноги и волнистые волосы.

– Мне не заснуть, – сказала Джулия.

– Иди сюда.

Девочка подбежала к кровати и забралась на нее.

– Папа, – прошептала она. – Можно, я сегодня буду спать с тобой?

Ник откинул Джулии волосы со лба и увидел ее заплаканное личико.

– Можно. Сегодня можно.

18

Леон, как всегда, спал допоздна, и субботним утром Одри, конечно, встала раньше него. Одри нравились царившие вокруг тишина и спокойствие. Она встала и заварила себе цикориевого кофе. Леон терпеть не может цикорий, и Одри, конечно, сделает ему нормального кофе, когда он проснется и сядет читать газеты. Но пока Одри может делать то, что хочется ей!..

Раньше Одри с Леоном всегда проводили субботу и воскресенье вместе. Но так было раньше, до того как Леон потерял работу, а Одри, наоборот, стала засиживаться у себя на работе как можно дольше, чтобы попозже возвращаться домой. Раньше Одри с Леоном долго спали субботним утром, а проснувшись, обнимали друг друга в постели и занимались любовью. Потом они вместе готовили еду, читали газеты и иногда даже еще раз ложились в постель. Утомившись от ласк, они ненадолго засыпали. Потом они куда-нибудь ходили: за покупками или просто так – погулять. По воскресеньям Леон спал до возвращения Одри из церкви, потом они ходили в кафе поесть чего-нибудь вкусного или что-нибудь делали по дому и снова занимались любовью.

Те счастливые дни ушли и казались теперь Одри такими же далекими, как древняя Месопотамия. Одри даже стала забывать, на что они были похожи. От них остались лишь туманные воспоминания.

Сегодняшним субботним утром Одри хотела достать бумаги и подумать о расследованиях, которыми была занята, но внезапно туман в ее воспоминаниях чуть-чуть рассеялся. Одри показалось, что они с Леоном оцепенели и ни один из них не решается первым двинуть ни рукой, ни ногой. Кто-то должен сделать первый шаг! Кто-то должен разорвать порочный круг и сломать новый унылый порядок вещей.

Подумав об этом, Одри решила взять инициативу на себя.

«Сколько раз ты еще будешь пытаться? – спрашивала она себя. – Сколько раз ты будешь биться головой о кирпичную стену, пока не успокоишься?!»

Но какой-то мудрый и полный сочувствия внутренний голос ответил: «Ты не должна сдаваться. Ты должна спасти Леона. Ведь он пострадал, а ты – нет. Вот тебе и рубить этот узел!»

Утро было тихим и прекрасным, кофе был вкусным, Одри отлично себя чувствовала и решила еще раз попытаться.

Тихонько пройдя по темной спальне, Одри осторожно выдвинула нижний ящик шкафа и достала из него короткую желтенькую ночную рубашку, которую когда-то заказала себе из каталога, но никогда еще не надевала.

Потом Одри прикрыла дверь в спальню и прошла в ванную. Там она с удовольствием приняла горячий душ. После душа она натерла тело ароматическим лосьоном из трав, а потом накрасилась, хотя обычно никогда не пользовалась дома макияжем. Взяв флакончик с «Опиумом», единственными из ее духов, которые похвалил Леон, она чуть-чуть надушила все нужные интимные места своего тела.

Поначалу чувствуя себя немного неловко в короткой ночной рубашке, Одри пошла на кухню и приготовила поесть. Она поджарила тосты с беконом. Леон очень любил по утрам тосты с беконом, гораздо больше яиц. Не забыла Одри заварить и целый кофейник любимого кофе Леона.

Она нашла беленький фарфоровый молочник в форме коровы, налила в него сливок и поставила его вместе с кофейником и тарелкой с тостами на поднос, который не без труда нашла в недрах кухонного шкафа и предварительно тщательно вымыла.

Хотя в течение последнего года Леон неизменно засыпал и просыпался в отвратительном настроении, на этот раз, увидев Одри с подносом, он широко улыбнулся.

– Доброе утро, крошка, – хрипло проговорил он. – Что это ты вдруг?

– Не желаешь ли подкрепиться?

– Тосты с беконом! Разве у меня сегодня день рождения?

– Да нет. Просто захотелось тебя побаловать! – Одри залезла на постель и поцеловала мужа.

Леон отпил кофе и с довольным видом хмыкнул.

– Красота! Но сначала – в туалет!

Поднос с угрожающим видом звенел и трясся, пока Леон из-под него выбирался.

Одри услышала, как Леон шумно писает в унитаз. Потом в бачке зашумела вода. Потом вода побежала из крана. Леон чистит зубы! А ведь в последнее время он почти что махнул рукой даже на это! Хороший знак! Одри обрадовалась. Хотя в последнее время Леон и раздался вширь почти как Латона, она по-прежнему находила своего мужа привлекательным.

Пока Леон залезал обратно в кровать, Одри держала поднос на весу. К ее удивлению, Леон снова ее поцеловал. Одри подвинулась к мужу и уже положила ему руку на плечо, когда он отстранился и снова взялся за чашку с кофе, но тут же поставил ее на место и, прежде чем пить, добавил в кофе сливок. Потом он взялся за вилку и нож и стал поглощать тосты.

– Ммм! Тепленькие! – пробормотал он с полным ртом.

Одри вспомнила чьи-то слова о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Неужели горячие тосты смогут растопить льды, в которых гибнет их брак?

Поглотив почти весь бекон и половину тостов, Леон повернулся к Одри.

– А ты что не ешь?

– Я поела на кухне.

Леон кивнул и стал доедать бекон.

– А я-то думал, что ты сегодня работаешь.

– Я решила устроить себе выходной.

– Что это вдруг?

– Захотелось побыть с тобой.

Хмыкнув, Леон впился зубами в тост.

– Давай сходим куда-нибудь погуляем, – предложила Одри.

– А разве у нас есть деньги? – немного помолчав, спросил Леон.

– Мы не разоримся, если один раз выберемся из дома, – сказала Одри. – Давай съездим на машине за город?

Леон немного подумал, а потом пробормотал с набитым ртом:

– Что ты задумала? Нашла мне работу вороньим пугалом на каком-нибудь поле?

Одри не показала, как неприятно ей это слышать.

– Давай не будем сейчас об этом, – пробормотала она.

– Ладно…

В этот момент у Одри зазвонил мобильный телефон. Сейчас Одри могли звонить только с работы, и она мысленно прокляла того, кто напомнил этим звонком ее мужу о том, что у него работы нет.

– Я только быстро поговорю и все, – сказала Одри и потянулась за телефоном, заметив при этом, с какой ненавистью на него косится Леон.

Звонил Багби, хотя раньше он никогда не тревожил ее по субботам. Нельзя сказать, чтобы Багби говорил каким-то особенно дружелюбным тоном, но и обычной грубости он не обнаружил.

– Я о звонках Ринальди.

– Одну секунду! – Одри выбежала из спальни, чтобы не говорить о работе в присутствии Леона. – Ну и что об этих звонках?

– В списке очень часто появляется один номер без имени абонента. Я посмотрел этот номер в «Брессере».

«Брессером» был один из телефонных справочников, в которых информация располагается по телефонным номерам, а не по фамилиям абонентов. Одри удивилась тому, что Багби взял на себя труд открыть телефонную книгу вместо того, чтобы прохаживаться, засунув руки в карманы. Может, Багби не так безнадежен, как кажется?

Тем временем Багби молчал, или ожидая реакции Одри, или готовясь совершить сенсационное разоблачение.

– Здорово! – проговорила Одри. – Молодец!

– А теперь догадайся, кто звонил Ринальди в два часа семь минут пополуночи в ту ночь, когда пристрелили Стадлера!

– Кто? Сам Стадлер?

– Нет, – ответил Багби. – Николас Коновер.

– В два часа ночи! В ту самую ночь, когда Стадлера застрелили?!

– Вот именно!

– А ведь Коновер сказал мне, что всю ночь проспал без задних ног.

– Выходит соврал.

– Выходит! – пробормотала Одри; у нее загорелись глаза. – Так, значит, это он!..

– Да, – усмехнулся в трубку Багби. – Я его прищучил!

– Да! – воскликнула Одри. – Здорово! Молодец!

Распрощавшись с Багби, Одри поспешила в спальню, но Леона в кровати уже не было. Он сидел на стуле и зашнуровывал кроссовки.

– Ты куда? – успела спросить его Одри.

Но Леон уже поднялся на ноги и вышел из спальни. По пути к двери он играючи смахнул поднос с кровати на пол. Тосты улетели под шкаф. Молочник разбился, и сливки растеклись по паркету, смешавшись с остатками кофе. Одри вскрикнула от неожиданности, потом вскочила и побежала за Леоном.

– Леон, постой! – закричала она. – Извини! Я не хотела!..

Не хотела чего? Ведь звонок же был по работе! Важный звонок!

– Быстро поговоришь и все? – прорычал Леон из прихожей. – Конечно, у тебя же дела! Работа! И при чем тут я? Ты хоть когда-нибудь думаешь о нас? Обо мне?..

У Одри опустились руки и чуть не подогнулись колени.

– Неправда, Леон! – пробормотала она. – Я разговаривала по телефону всего лишь минуту…

Но Леон уже хлопнул входной дверью.

Одри сидела дома одна. У нее было ужасное настроение, и она немного волновалась. Она понятия не имела, куда уехал на своей машине Леон.

Через некоторое время Одри позвонила Багби на мобильный телефон. Судя по всему, Багби не очень обрадовался, услышав ее голос, но он, кажется, вообще никогда не испытывал восторга от общения с ней.

– Вы сказали, что Коновер позвонил Ринальди в два часа семь минут в ту ночь. Он звонил Ринальди только один раз?

– Да, – ответил Багби.

Одри слышала в трубке монотонный рокот. Наверное, Багби куда-то ехал.

– Значит, Ринальди не звонил Коноверу первым. Не будил его. Иными словами, Коновер позвонил Ринальди по собственной инициативе?

– Мы знаем только то, что Ринальди не звонил той ночью ни с мобильного, ни с домашнего телефона. Может, он звонил Коноверу из автомата, но чтобы это знать, нам нужен список входящих звонков Коновера.

– Да… По-моему, нам нужно еще раз поговорить с этой парочкой.

– Да. Думаю, надо… Эй, я тебя не слышу! Подожди!.. – Прошло секунд тридцать, прежде чем снова раздался голос Багби. – Нам нужно на них надавить. По-моему, они начинают путаться в показаниях.

– Надо бы поговорить с ними завтра.

– Завтра воскресенье. Ты что, не пойдешь в церковь, или куда ты там ходишь?

– Завтра днем.

– Завтра днем я играю в гольф.

– Тогда я сама поговорю с Николасом Коновером завтра днем.

– В воскресенье?

– Да, в воскресенье. Ну и что? По воскресеньям-то он не работает!

– Воскресенья люди проводят с семьей, и мешать им не принято.

– У Стадлера тоже была семья. Знаете, что, Рой, я думаю, нам нужно поговорить с Коновером и Ринальди одновременно. И не предупреждать их заранее о нашем появлении. Я не хочу, чтобы они договорились о том, какие будут давать показания.

– Согласен. Но я же сказал, что завтра играю в гольф.

– Завтра я свободна почти целый день, – сказала Одри. – Служба в церкви заканчивается в одиннадцать. Называйте любое время после одиннадцати.

– Ну ладно… Только я лучше поговорю с Коновером сам. Я быстро его расколю. А ты поговори с Ринальди.

– Мне кажется, Ринальди чувствует себя лучше в мужской компании.

– А мне плевать на то, как он себя чувствует.

– Я забочусь не о его удобстве, – стала терпеливо объяснять Одри. – Просто у меня такое впечатление, что мужчине будет проще вывести его на чистую воду.

– Ты не понимаешь! – заорал в трубку Багби. – Расколоть Коновера непросто. Его надо прижать к стенке. Я сумею это сделать, а ты – нет, потому что ты размазня!

– Не такая уж я и размазня, как вы думаете, Рой, – негромко проговорила Одри.