Текст книги "Паранойя"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

26

Итак, в субботу, надев свежекупленный белый спортивный костюм (обычно я играю в теннис в обрезанных джинсах и футболке) и итальянские часы для ныряльщиков (дорогие до абсурда, но без них никак), я отправился в эксклюзивный «Клуб мяча и ракетки», где Алана Дженнингс, если верить досье, играет почти каждую неделю. Я заранее позвонил в клуб: мол, встречаюсь с такой-то завтра, а время забыл и телефон не отвечает, когда там запись? Легко. Парная игра на четыре тридцать.

К четырем меня ждал заведующий, чтобы провести небольшую экскурсию. Устроить это было не так-то просто: клуб частный, не для людей с улицы. Пришлось загрузить Мичема, чтобы Уайатт через третье, а лучше четвертое лицо нашел богатого знакомого, который бы меня порекомендовал. Богатый знакомый оказался членом клубного комитета и явно имел там немалый вес, потому что Джош, заведующий, взялся за дело очень активно. Мне даже дали гостевой пропуск на день, чтобы осмотреть корты (а их было много: и простые, и с глиняным покрытием, и в зале, и на улице) и при желании поиграть.

Издали клуб напоминал роскошные ньюпортские коттеджи: красивый особняк посреди изумрудно-зеленого моря идеально подстриженной травы. В кафе я отцепился от Джоша: сделал вид, что увидел знакомого, и помахал ему. Джош хотел было найти мне партнеров, но я заверил его, будто теперь справлюсь сам.

Через пару минут в кафе появилась Алана. Не заметить ее было невозможно. Рубашка с именем Фреда Перри подчеркивала красивую грудь (на шпионских снимках было видно меньше); глаза оказались не просто голубыми, а ослепительно синими. Алана пришла не одна, а с подругой своих лет. Обе взяли минералку. Я сел за столик поближе, но сзади, вне ее поля зрения. Нужно слушать и наблюдать, не попадаясь ей на глаза, а то плакала моя конспирация. И я, конечно, не Брэд Питт, однако и не урод, обделенный женским вниманием. Главное – осторожность.

Хоть я и не знал, откуда эта подруга, было ясно, что говорили они с Аланой не о работе. Вряд ли они коллеги по «Авроре». Жаль: значит, я не подслушаю ничего интересного.

У Аланы зазвонил мобильник.

– Алло, – сказала она. Бархатный голос, утонченный акцент человека с прекрасным образованием и без манерности. – На самом деле? Мне кажется, это результат...

Я навострил уши.

– Кит, да ты же сократил время изготовления в два раза! Невероятно!

Это явно о работе. Я чуть подался вперед. За смехом, звоном тарелок и стуком мячей было почти ничего не слышно. Мимо ломился какой-то толстяк, пузом задел мою колу и расхохотался, заглушая голос Аланы. Да проваливай же, урод!

Наконец толстяк отошел. Алана заговорила тише, и до меня доносились только обрывки фраз: «...Конечно, это ведь главный вопрос, да?.. Я бы тоже хотела знать». Потом немного громче: «Спасибо, что позвонил. Молодчина!» И она нажала на отбой.

– Работа, – извинилась Алана перед спутницей. – Я бы отключилась, но должна быть всегда на связи. А вот и Дрю!

К ним подошел высокий парень лет тридцати с небольшим. Бронзовый загар, широкий и плоский, каку гребца, торс. Он поцеловал Алану в щеку. Только Алану.

– Привет, малышка.

Ничего себе! Болваны Уайатта проглядели, что она с кем-то встречается!

– Привет, Дрю. А где Джордж?

– Он тебе не звонил? – удивился Дрю. – Вот гад. Забыл, что на выходные к нему приезжает дочка.

– Так мы остались без четвертого? – спросила вторая женщина.

– Сейчас кого-нибудь найдем, – ответил Дрю. – Как это он до сих пор не позвонил? Тормоз несчастный!

У меня в голове будто зажглась лампочка. Не долго думая я отбросил свой тщательно разработанный план анонимного наблюдения и принял волевое решение. Короче, я встал и сказал:

– Простите?

Они повернулись ко мне.

– Вам нужен четвертый?

* * *

Я назвался своим настоящим именем, сказал, что пришел в первый раз – посмотреть, что за клуб, и ни слова про «Трион». Они, похоже, мне обрадовались. Наверное, увидев мою профессиональную титановую ракетку «Йонекс», они решили, будто я профи, хоть я и побожился, что играю неважно и вообще все забыл. В принципе не соврал.

Мы пошли на корт под открытым небом. Погода была солнечная, теплая и довольно ветреная. По одну сторону сетки встали Алана с Дрю, по другую – мы с ее подругой, которую, как выяснилось, звали Джоди. Обе девушки играли неплохо, правда, на Алану было смотреть приятнее. Она не напрягалась, изящно отбивала левой и всегда принимала мячи. Ни одного лишнего движения, подачи простые и меткие – в общем, играла она так же естественно, как дышала.

А вот Красавчика я недооценил. Он оказался серьезным противником. Начал я так себе, долго вспоминал, как играть, и дважды потерял подачу, к явной досаде Джоди. Пока я разыгрался, Дрю уже вообразил, что попал на Уимблдон. Чем лучше получалось у меня, тем жестче он вел себя – до смешного. Вскоре Дрю носился по всей площадке, отбивая мячи Аланы. Та хмурилась. Похоже, они когда-то встречались и от романа остался осадок.

Наконец самцы-альфы сцепились в открытую. Дрю бил прямо в меня, со всей силы, причем часто перебрасывал так, что они с Аланой начали проигрывать. Я этим, конечно, воспользовался: если он залезал под сетку, делал обманные удары и так далее. Красавчик возбудил во мне чувство соперничества, и очень хотелось ткнуть его носом в грязь. «Моя иметь женщина вон того троглодита». К счастью, в мою потную голову быстро закралось сомнение: а для этого ли я сюда явился? Я тут же расслабился и стал играть сдержаннее. Пусть ошибается Дрю.

Когда все кончилось, Дрю подошел к сетке, пожал мне руку и похлопал по спине.

– А ты неплохой игрок! Основательный, – сказал он фальшиво дружелюбным тоном.

– Ты тоже, – отозвался я.

Он пожал плечами:

– Старался за двоих.

Синие глаза Аланы гневно сверкнули. Она повернулась ко мне:

– Пойдем чего-нибудь выпьем?

Мы с Аланой сидели вдвоем на «веранде», как здесь называли деревянную платформу с видом на корты. Джоди быстро сообразила – женская телепатия, наверное, – чего хочет Алана, и оставила нас наедине. Дрю тоже все понял и попрощался, хотя и не так вежливо, как Джоди.

Подошла официантка – старшеклассница со светлыми волосами, немного похожая на лошадь.

Алана предложила мне заказать первым: мол, сама еще не решила.

– "Танкерей Малакка" с тоником.

Целую секунду Алана не сводила с меня удивленных глаз. Потом встрепенулась:

– То же самое.

– Сейчас посмотрю, у нас такого может и не быть, – сказала официантка, но через пару минут вернулась с бокалами.

Мы немного поговорили о клубе, о посетителях («все снобы», по словам Аланы), о кортах («лучшие в городе»). Эта девушка была слишком умна, чтобы вести дурацкие беседы вроде «Где ты работаешь? Да? А я...» О «Трионе» она не говорила, и я не стал. Только как вести себя потом, когда обнаружится столь странное совпадение: «Эй, да ты же занял мое старое место!»? Черт меня дернул влезть к ним в компанию! Сидел бы себе и пас ее издали. Ладно, хоть на работе не видимся. Может, люди из «Авроры» входят через другую дверь?

Несмотря на мрачные мысли, джин быстро ударил мне в голову. И солнышко такое теплое, и разговор ладится...

– Не обижайся на Дрю. Он совсем не умеет владеть собой, – сказала Алана.

– Хорошо играет.

– Иногда он ведет себя отвратительно. А в тебе увидел соперника. Дуэль на ракетках, одним словом.

Я улыбнулся:

– Совсем как у Ани Ди Франко, да? «Ведь любое орудие станет оружием, если крепко в руку взять».

Глаза Аланы засияли.

– Точно! Любишь Ани?

Я пожал плечами:

– "Наука в погоне за деньгами, а деньги всегда в цене..."

– "...и даже таланты и гении платят за все вдвойне", – подхватила она. – Среди мужчин это редкость.

– Значит, я особо чувствительный, – сказал я с притворной невозмутимостью.

– Пожалуй! Надо продолжить знакомство, – улыбнулась она.

Я не ослышался? Она приглашает меня на свидание?!

– Неплохая идея, – ответил я. – Как ты относишься к тайской кухне?

27

К отцу я приехал в приподнятом настроении. Будто надел латы, которые не пробьет никакая насмешка.

Еще с лестницы было слышно, как отец с Антуаном ругаются: папаня гнусаво пищит, словно злобный птенец, Антуан ворчит басом. Я нашел обоих в ванной, и вот какая картинка мне открылась: отец распластался на лавке с подушками под грудью и подбородком, а мокрый до нитки Антуан шлепает огромными ладонями по его голой спине.

Увидев меня, Антуан поднял голову:

– Привет, Адам!

– Этот сукин сын пытается меня уморить, – проверещал отец.

– Вывожу флегму из легких, – объяснил Антуан. – Там все прогнило, вот гадость и застаивается. – Он снова зашлепал. Спина отца оказалась болезненно бледная, белая как мука и совсем дряблая, будто мышц нет вовсе. Когда-то в детстве я почти боялся его спины: жилистой, мускулистой. Сейчас смотрю на стариковское тело с жалостью.

– Враль поганый! – сквозь подушки проныл отец. – Сказал, что просто подышим паром. А сам ребра ломает к чертовой матери. Я же на стероидах, у меня кости хрупкие, ты, ниггер несчастный!

– Эй, папа, – крикнул я, – кончай!

– Я тебе не тюремный петух, ниггер!

Антуан невозмутимо продолжал хлопать отца по спине.

– Папа, – сказал я, – этот парень гораздо больше и сильнее тебя. Неразумно с ним ссориться.

В сонных глазах Антуана промелькнуло удивление.

– Слушай, я в камере насмотрелся на чистокровных арийцев. Болтливый доходяга вроде этого – просто цветочек.

Я поморщился.

– Ах ты, сукин сын! – заорал отец. Между прочим, забыв про слово на букву "н".

* * *

Чуть погодя Антуан усадил отца перед телевизором и подключил трубками к кислородному аппарату.

– Я недоволен, – хмуро пожаловался папаша телевизору. – Видел, каким кроличьим дерьмом он меня пичкает?

– Это он про фрукты и овощи, – пояснил Антуан, устроившийся в кресле рядом. – Я знаю, что он любит: открывал холодильник. Большая банка говяжьей тушенки, венские сосиски и ливерка. Пока я здесь, никакой фигни вроде этой. Тебе нужна здоровая пища, Фрэнк, чтобы укрепить иммунитет. Простудишься, схватишь воспаление легких, попадешь в больницу, а мне что тогда делать? В больницу меня не возьмут.

– Господи!

– И никакой колы, хватит уже травиться. Питье нужно, чтобы разжижать слизь, но без кофеина. А еще калий и кальций, потому что ты употребляешь стероиды. – Антуан деловито перечислял пункты, тыкая указательным пальцем себе в ладонь – совсем как тренер боксера-тяжеловеса перед чемпионатом.

– Готовь какую хочешь отраву, я есть отказываюсь, – заявил отец.

– Сам себя уморишь. Ты же в десять раз слабее здорового, значит, ешь, копи силы, расти мышцы и все такое. Если умрешь под моим присмотром, то уж не из-за меня.

– Будто тебе не все равно, – парировал отец.

– Скажи еще, что я тебе могилу рою.

– Похоже на то.

– Если бы я хотел тебя убить, зачем тянуть кота за хвост? – сказал Антуан. – Хотя ты, наверное, думаешь, мне нравится. Типа я тащусь.

– Логично, однако! – вставил я.

– Ты глянь, какие часики! – вдруг закричал Антуан. Я забыл снять «Панерай». Видно, решил, что они все равно не заметят. – А ну покажь! – Он встал, подошел ко мне и всплеснул руками: – Блин, да они ж тысяч пять стоят! – Почти угадал, между прочим. Я смутился. Антуан получает меньше за два месяца работы. – Это итальянские, для ныряльщиков?

– Да-да, – поспешно сказал я.

– Хватит меня дурить! – Отцовский голос скрипнул, как ржавая дверная петля. – Хрен я вам поверю! – Тут он тоже увидел часы. – Ты выложил пять тысяч долларов за долбаные часы? Ну и дерьмо! Ты хоть понимаешь, сколько я гнул спину за пять тысяч баксов, пока тебя выучил? И все за какие-то часы?

– Это мои деньги, папа. – Я неуверенно добавил: – Капиталовложение.

– Ты меня что, за идиота держишь?! Какое еще, на хрен, вложение?

– Папа, послушай! Я только что сильно продвинулся по службе. Я работаю в компании «Трион системс» и получаю раза в два больше, чем в «Уайатте», понимаешь?

Отец уставился на меня:

– Не знаю, какие это деньги, если ты швыряешься пятью тысячами – даже сказать страшно!

– Хорошие деньги, папа. И если я хочу ими швыряться, то буду. Я их заработал.

– Он их заработал! – едко передразнил меня отец. – В следующий раз, когда захочешь вернуть мне, – он сипло вдохнул, – не знаю даже сколько десятков тысяч долларов, которые я на тебя угробил, это всегда пожалуйста.

Я чуть было не сказал, сколько денег я уже на него угробил, но успел сдержаться. Минутное ощущение превосходства того не стоило. Я снова и снова повторял себе: «Это не твой отец. Это его злобная карикатура, дурацкий мультяшка, замученный преднизолоном и психотропами». Да только я понимал: он остался таким же козлом, как и был раньше, только рубильник сволочизма повернулся еще на пару делений.

– Ты живешь в мире фантазий, – продолжал отец. Громкий вдох. – Ты думаешь, что костюмы за две тысячи, часы за пять, туфли за пятьсот делают тебя таким же, как они? – Он перевел дыхание. – А теперь послушай. Ты вырядился в карнавальный костюм, как на Хэллоуин, и все. Ты ряженый. Я говорю это потому, что ты мой сын и больше тебе этого никто не скажет. Ты обезьяна в смокинге, вот ты кто.

– О чем ты? – пробормотал я. Антуан тактично вышел из комнаты. Я покраснел.

«Он больной человек, – повторял я себе. – У него эмфизема в последней стадии. Он при смерти и не понимает, что говорит».

– Думаешь, когда-нибудь станешь одним из них? Мечтаешь небось, а? И они тебя примут, впустят в закрытые клубы, чтобы ты трахал их дочерей и играл с ними в гребаное поло! – Отец еле-еле вдохнул. – Они-то знают, кто ты, сынок, и откуда. Может, они и впустят тебя в свою песочницу, да как только ты забудешь, кто ты на самом деле, кто-нибудь обязательно напомнит.

Все, хватит! Заткнись наконец!

– Папа, в мире бизнеса все по-другому. – Я проявлял чудеса терпения. – Это не клуб. Все замешено на деньгах. Если помогаешь им делать деньги, значит, ты нужен.

– Ах, ну-у-ужен! – закивал отец. – Прекрасно сказано! Ты им нужен, как туалетная бумага тому, кто хочет посрать, ясно? А когда они вытрут задницу, то смоют тебя вместе с дерьмом. Им интересны победители, а ты – неудачник, и они не дадут тебе об этом забыть.

Я закатил глаза, покачал головой, но промолчал. В виске пульсировала вена. Вдох.

– Вообразил о себе черт знает что! И живешь в долбаном мире фантазий, как твоя мать. Она думала, что я ее недостоин, а сама кто была? Пшик, ноль без палочки. Одни фантазии. И ты такой же. Ноль без палочки. Два года морил мозги в частной школе, выучился в дорогом колледже, а как был никем, так и остался.

Отец опять вдохнул и добавил почти мягко:

– Я говорю это потому, что не хочу, чтобы тебя трахали так, как трахали меня, сынок. Как в той гребаной школе. Все эти богатенькие мамы и папы считали меня чужаком. И представляешь, до меня не сразу дошло, что они правы. Я им чужой. Я не такой, как они. И ты тоже. Чем скорее это поймешь, тем лучше.

– Лучше? Как тебе? – не удержался я. Само вырвалось. Он уставился на меня своими глазами-бусинками.

– Я хотя бы знаю, кто я такой. А ты, поганец, забыл.

28

Воскресенье – единственная возможность выспаться. И конечно, Арнольд Мичем назначил встречу на самую рань. Вчера я вставил в ежедневное письмо имя «Донни»: значит, имеется информация. Мичем тут же ответил – приказал явиться на стоянку одного хозмага ровно в девять.

В магазине уже толпились люди – не все по воскресеньям дрыхнут, – народ покупал доски, плитку, дрели, семена травы и удобрения.

Минут через тридцать рядом с моей «ауди» притормозила черная «БМВ». Ну очень странно смотрится на фоне всяких пикапов и внедорожников! Арнольд Мичем нарядился в голубой кардиган и, похоже, ехал на гольф. Он знаком поманил меня в машину.

Я вручил ему компакт и папку.

– И что у нас тут? – спросил он.

– Список людей, которые работают в проекте «Аврора», – ответил я.

– Полный?

– Не знаю. Какой есть.

– Почему не полный?

– Сорок семь человек, – ответил я. – Для начала неплохо.

– Нам нужны все.

Я вздохнул:

– Попробую достать.

Секунду я помолчал – говорить или нет? Чем больше Мичем будет знать, тем сильнее начнет на меня давить. Но похвастаться тоже хочется. Наконец я сказал:

– Я добыл пароли босса.

– Какого босса? Лундгрена?

– Норы Соммерс.

Тот кивнул.

– Софтом?

– Нет, девайсом.

– И как используешь?

– Пороюсь в почте. Зайду в ежедневник и выясню, с кем назначены встречи.

– Это семечки, – оборвал меня Мичем. – Пора внедряться в «Аврору».

– Сейчас слишком опасно, – покачал я головой.

– Почему?

Мимо машины Мичема счастливый покупатель прокатил корзину, нагруженную зелеными мешками удобрения для начинающих садоводов «Скоттс». За ним бежали четверо или пятеро детишек. Мичем нажал кнопку и поднял стекло, потом повернулся ко мне и повторил:

– Почему?

– Впускают только со специальным бейджем.

– Так зайди у кого-нибудь в хвосте или укради бейдж – что хочешь! Снова отправлять тебя на ликбез?

– Всех, кто входит, записывают, на каждом входе турникет, так что тайком не проберешься.

– А уборщики?

– На каждом пропускном пункте камеры видеонаблюдения. Все очень сложно. Мне сейчас нельзя проколоться. Ни в коем случае.

Мичем немного сбавил обороты:

– Н-да, защита у них неплохая.

– Вам есть чему поучиться.

– Пошел ты, – огрызнулся он. – Как насчет личных дел сотрудников?

– Тоже засекречены, – сказал я.

– Это не «Аврора», попроще будет. Достань дела тех, кто как-то связан с «Авророй». Хотя бы всех из списка. – Мичем приподнял компакт.

– Могу на следующей неделе.

– Сегодня. В воскресенье как раз самое время.

– Завтра важный день. Наша команда делает презентацию для Годдарда.

Он смерил меня взглядом.

– Ты не слишком увлекся своей легендой? Не забыл, на кого работаешь?

– Я должен быть на высоте. Это важно для дела.

– Вот и повод провести вечерок в офисе, – сказал он и повернул ключ зажигания.

29

В тот же вечер я отправился в головной офис «Триона». Гараж оказался почти пустым: в здании скорее всего были только охранники, ребята из производственного отдела и пара трудоголиков, каким притворялся и я. На входе стояла какая-то недовольная латиноамериканка. Она и не глянула на меня, но я специально поздоровался, приняв рассеянно-глуповатое выражение лица. Поднялся в кубик и немного поработал по-настоящему: приготовил распечатки по продажам «Маэстро» в ЕБВА – то есть в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке. Цифры выглядели хреново, однако Нора потребовала выжать из них все, что можно.

На этаже было темно. Даже пришлось самому включать свет. Брр!

Мичему и Уайатту нужны личные дела тех, кто работает в «Авроре». В биографии должно быть написано, откуда их пригласили и чем они занимались раньше. Глядишь, и об «Авроре» что-то прояснится.

Правда, в отдел кадров просто так не зайти: как ни странно, секретность там соблюдалась получше, чем во многих других отделах. Во-первых, компьютеры кадровиков не подключались к основной сети; у них была своя, отдельная. Разумно, наверное. В личных делах и служебные характеристики, и пенсионные счета, и размеры опционов... А что, если простые работники узнают, сколько получает руководство, и взбунтуются?

Отдел кадров располагался на третьем этаже крыла "Е", довольно далеко от моего. Там было много административных отделов – центральных продаж, системного управления и прочего. По пути несколько запертых дверей, но мой бейджик наверняка справится.

Тут я вспомнил, что читающие устройства на контрольных пунктах отмечают, кто и когда прошел. Не то чтобы все это потом изучалось – а вдруг? Начнут расследовать и поймут, что вечером в воскресенье я ходил из своего отдела в кадровый.

Поэтому я спустился на лифте вниз и вышел с черного хода. Охранные системы безопасности фиксируют только входы, а не выходы, и бейдж не нужен. Наверное, правила пожарной безопасности. Как бы то ни было, я мог выбраться из здания незамеченным.

На улице уже стемнело. В подсветке матово-хромированные стены «Триона» блестели, стеклянные окна казались темно-синими. Было довольно тихо, лишь изредка по шоссе проносились машины.

Я подошел к крылу "Е" и увидел, как кто-то из него выходит.

– Эй, придержите дверь, а? – крикнул я и помахал своим бейджем мужчине, очень похожему на уборщика. – Дурацкий бейджик опять барахлит.

Тот задержал дверь, даже не взглянув на меня, и я преспокойно проник внутрь – без записи. С точки зрения охранной системы я по-прежнему сижу в своем кубике.

Поднялся по лестнице на третий этаж. Дверь на этаж не была закрыта. Тоже из соображений пожарной безопасности: в зданиях выше определенного уровня входы-выходы с этажей на лестницу должны легко открываться. Вероятно, на некоторых этажах бейджи проверяли прямо за дверью, но здесь я сразу попал в приемную.

Характерная обстановочка. Вся мебель под благородное красное дерево – мол, мы настроены серьезно и надеемся, что вы тоже. Удобные стулья с яркой обивкой – присаживайтесь, мы вас не скоро отпустим.

Я огляделся в поисках камер. Вроде нет. По идее и не должно быть, это же не банк – да кто их знает?

В приглушенном свете приемная казалась еще внушительнее, чем днем. Или мрачнее.

Я задумался: как же пробраться в сам отдел? Лучше всего попросить уборщиков, но они, видимо, приходят только поздно вечером или рано утром. Стало быть, повторим прием под названием «Мой бейджик барахлит». Я спустился вниз и из другого входа зашел в вестибюль. Перед охранным монитором сидела женщина с пышной медно-рыжей прической и смотрела повтор «Последнего героя».

– А я-то думал, меня одного заставляют работать на выходных, – сказал я.

Женщина подняла глаза, вежливо улыбнулась и снова повернулась к «Герою». Я выглядел как свой, с бейджем на поясе, зашел со служебного входа – все в порядке. Мадам не из разговорчивых, вот и славно: она сделает что угодно, лишь бы я не мешал ей смотреть телевизор.

– Послушайте, – обратился я к женщине, – извините за беспокойство, но у вас нет машинки, которая чинит бейджи? Я не то чтобы хотел попасть к себе в офис, однако деваться некуда, а то с работы выгонят. Дурацкая машинка меня пускать не хочет. Будто знает, что я должен сидеть дома и смотреть футбол, понимаете?

Она улыбнулась. Видно, не привыкла, что работники «Триона» вообще ее замечают.

– Сочувствую, – сказала она. – Женщина, которая занимается бейджами, будет только завтра утром.

– Черт возьми! Как же мне войти? Я не могу ждать до завтра. Я и так в полном ауте.

Она кивнула, взяла трубку.

– Фрэнк, ты нам не поможешь?

Фрэнк, охранник, появился через пару минут. Это был мелкий, суховатый, смуглый мужичок лет за пятьдесят с париком-нахлобучкой из черных-пречерных волос на седеющей голове. Никогда не понимал: зачем носить одну накладку всю жизнь и даже не придать ей убедительности?

Мы поднялись на лифте на третий. Я было начал вешать охраннику лапшу про иерархически изолированную систему идентификационных карточек, но тот кисло посмотрел на меня и засел разговор о спорте. Ради Бога. Он фанател по «Денвер бронкоз», я притворился, что я тоже. У дверей он достал свой бейдж, который, наверное, давал доступ ко всему крылу, и помахал им перед считывающим устройством.

– Не заработайся.

– Спасибо, брат, – сказал я.

Охранник повернулся и смерил меня взглядом.

– И бейдж почини.