Текст книги "Паранойя"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Часть 7
Укрощение

Укрощение – воздействие, оказываемое на агента или двойного агента «хозяином» для предотвращения перехода на сторону противника.

«Международный словарь разведки»

66

Утром я проверил почту и обнаружил сообщение от Артура:

Босс весьма впечатлен Вашей презентацией и требует немедленного продолжения.

С минуту я смотрел на экран, а потом решил не отвечать.

* * *

Я не стал звонить отцу, а сразу поехал к нему, купив по дороге пачку пончиков «Криспи крим». Поставил машину прямо перед подъездом, зная, что если отец не смотрит в телевизор, он обязательно смотрит в окно и ничего не пропустит.

Я только что побывал на автомойке, и «порше» сиял, как кусок обсидиана. Я не мог на него наглядеться. Пора и отцу показать, что его «сын-неудачник» не такой уж недотепа и заимел колесницу на четыреста пятьдесят лошадиных сил.

Отец, как всегда, сидел перед телевизором и смотрел низкопробное журналистское расследование корпоративных скандалов. Антуан сидел рядом в менее удобном кресле и читал цветной таблоид из супермаркета (они все на одно лицо, но, по-моему, это был «Стар»).

Отец поднял глаза, увидел коробку с пончиками и отрицательно покачал головой.

– Я почти уверен, что внутри есть шоколад. Твои любимые.

– Мне больше нельзя такое дерьмо. Этот зулус держит меня под прицелом. Может, ему предложишь?

Антуан отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо. Я пытаюсь сбросить вес. Не соблазняй.

– Это, случайно, не диетический салон? – Я поставил коробку рядом с Антуаном, на кофейный столик с инкрустацией «под клен». Отец не сказал ни слова о машине: наверное, смотрел телик. Да и глаза у него уже не те.

– Как только ты уйдешь, он начнет щелкать кнутом и гонять меня по комнате, – сказал папаня.

– И так весь день?

Судя по лицу, отец не особенно злился, скорее так, развлекался.

– Его это радует, – кивнул он в сторону Антуана. – А самый большой кайф – не давать мне курить.

Похоже, между ними установилось вооруженное перемирие.

– А ты стал лучше выглядеть, пап, – соврал я.

– Брехня, – отозвался он, не отрывая глаз от псевдорасследования. – Тебя еще не поперли с нового места?

– Нет, – сказал я и скромно улыбнулся: пора сказать ему главную новость. – Вообще-то...

– Послушай, – он наконец отвернулся от телевизора и перевел на меня слезящиеся глаза, – если ты будешь хлопать ушами, эти сукины дети, эти подонки вытянут из тебя последнюю монетку.

– Кто, корпорации?

– Корпорации, фирмы, директора со своими акциями, большими и толстыми пенсиями и выгодными сделками. Все они думают только о себе, все и каждый, запомни!

Я потупился и тихо сказал:

– Ну, может, и не все.

– Не обманывай себя.

– Слушай своего отца, – сказал Антуан, не отрывая глаз от «Стар». В его голосе чувствовалась почти симпатия. – Он мудрый человек.

– Папа, с некоторыми директорами я неплохо знаком. Меня только что здорово продвинули по службе. Я теперь особый ассистент генерального директора «Триона».

Повисла тишина. Наверное, отец не расслышал. Он опять смотрел в телевизор. Я решил немного смягчить свой самоуверенный тон:

– Папа, это же правда здорово.

Тишина.

Я уже собирался все повторить, когда отец переспросил:

– Особый ассистент? Это что-то вроде секретаря?

– Нет-нет. Это... ну, типа, работник высокого ранга. Для мозговых штурмов и так далее.

– Так чем ты точно занимаешься весь день?

У старика эмфизема, а воздух хватаю ртом я.

– Не важно, – сказал я. – Не надо было мне говорить.

Я действительно об этом пожалел. На кой черт мне знать, что он думает?

– Нет, правда! Мне же интересно знать, откуда у тебя такая шикарная тачка.

Значит, заметил-таки! Я улыбнулся:

– Красавица, правда?

– Сколько она тебе стоила?

– Ну...

– Точнее, сколько кредита ты выплачиваешь в месяц. – Отец сделал большой глоток кислорода.

– Нисколько.

– Нисколько, – повторил он, словно до него не сразу дошло.

– Ничего не выплачиваю. За все платит «Трион». Это дополнительная льгота моей новой работы.

Он снова глотнул кислорода.

– Льгота...

– Как и моя квартира.

– Ты переехал?

– По-моему, я тебе говорил. Сто восемьдесят пять квадратных метров в новом здании, «Харбор-Суитс». Оплачивает «Трион».

Снова вдох.

– Ты гордишься? – спросил отец.

Ничего себе! Я никогда еще не слышал от него этого слова.

– Да, – признался я, покраснев.

– Гордишься, что теперь ты их собственность?

Зря я не заметил бритву в яблоке.

– Я не их собственность, папа, – сухо сказал я. – Как я понимаю, это называется «сделать карьеру». Проверь в словаре. В той же статье тезауруса, что и «жизнь наверху», «бизнес-люкс» и «высокооплачиваемые профессионалы». – Я говорил и сам не верил тому, что произносил. Это я-то, который вечно причитал, что мной манипулируют! А теперь расхвастался. Видишь, до чего ты меня довел?!

Антуан отложил газету и тактично вышел, сделав вид, что ему нужно что-то на кухне.

Отец резко рассмеялся и повернулся ко мне.

– Дай-ка я тебе объясню! – Он вдохнул еще кислорода. – Ни машина, ни квартира тебе не принадлежат. И это ты называешь льготами? – Он вдохнул. – Я скажу тебе, что это такое. Все, что они тебе дают, они могут и забрать. И они это сделают! Ты ездишь на чертовой машине компании, ты живешь в квартире компании, ты носишь униформу компании, и все это не твое. Вся твоя жизнь – не твоя.

Я закусил губу. Нужно держать себя в руках. Старик умирает, сказал я себе в миллионный раз. Он на стероидах. Он несчастный и озлобленный.

И все-таки у меня вырвалось:

– Знаешь, отец, другие гордились бы успехами сына. Отец всосал очередную порцию кислорода. Его глаза блестели.

– И это, по-твоему, успехи? Знаешь, Адам, ты все больше напоминаешь свою мать.

– Неужели? – Терпи, сдерживай гнев, не выпускай наружу, иначе он останется прав.

– Вот именно. Ты похож на нее. У тебя такой же общительный характер – все ее любили, она везде была ко двору, могла выйти за более богатого, могла достичь большего. И будь уверен, она мне об этом говорила. Эти родительские собрания в «Бартоломью Браунинг» – она подлизывалась к этим богатым подонкам, выряжалась, тыкала своими титьками им в лицо. Думаешь, я не замечал?

– Ну ты даешь, отец! Жаль, что я не похож на тебя, да?

Он молча посмотрел на меня.

– Не такой озлобленный и противный. Не настолько ненавидящий весь мир. Ты хочешь, чтобы я стал таким, как ты, да?

Отец запыхтел, его лицо покраснело.

Меня понесло. Мое сердце забилось сто раз в минуту, я почти сорвался на крик.

– Когда у меня не было ни цента, когда я не жил, а развлекался, ты считал меня кретином. Теперь я преуспел практически по любым стандартам, а ты меня презираешь? Может, есть причина, из-за которой ты не можешь мной гордиться, что бы я ни делал, а, папа?

Он сердито посмотрел на меня и выдохнул:

– Какая же?

– Посмотри на себя. Посмотри на свою жизнь. – Внутри меня будто сорвался с рельсов огромный товарняк, который невозможно остановить. – Ты всегда говорил, что мир делится на победителей и неудачников. Вот я тебя и спрашиваю: а ты кто? Кто ты?

Отец подышал кислородом. Его глаза налились кровью и казалось, что вот-вот лопнут. Он что-то пробормотал себе под нос. До меня донеслись только слова «чертов», «блин» и «дерьмо».

– Да, отец, – сказал я и отвернулся от него. – Я не хочу быть таким, как ты. – Я пошел к двери, и скопившаяся злость подгоняла меня. Я все сказал и уже не мог отменить, и от этого было гаже обычного. Я ушел, чтобы не натворить еще худших бед. Последнее, что я увидел, последний образ отца, который остался у меня в памяти: его огромное красное лицо, пыхтящее и бормочущее, остекленевшие глаза, полные возмущения, ярости или боли – не знаю чего.

67

– Так ты действительно работаешь на самого Джока Годдарда? – спросила Алана в лифте. – Господи, надеюсь, я не говорила о нем ничего плохого. Или говорила?

После работы она заехала домой, чтобы переодеться, и выглядела великолепно: черный джемпер с вырезом лодочкой, черные леггинсы, черные ботинки. Она надушилась тем же вкусным цветочным ароматом, что и на нашем последнем свидании. Длинные и блестящие черные волосы подчеркивали синеву глаз.

– Да, ты его с дерьмом смешала, а я тут же доложил.

Она улыбнулась, сверкнув идеальными зубами.

– Твой лифт размером с мою квартиру.

Я знал, что это неправда, но все равно рассмеялся:

– Во всяком случае, он больше, чем квартира, в которой жил я!

Когда я сказал Алане, что недавно переехал в «Харбор-Суитс», она очень заинтересовалась, и я пригласил ее зайти и посмотреть. Мы собирались поужинать в ресторане внизу (я еще там не был).

– Вот так вид! – восхитилась Алана с порога. В квартире тихо звучала музыка Аланис Морисетт. – Фантастика! – Она заметила, что я распаковал еще не всю мебель, и озорно улыбнулась: – Так когда ты вселяешься?

– Как только найду свободный часик-другой. Что-нибудь выпьешь?

– М-м-м... Конечно, не откажусь.

– Я делаю классный джин с тоником.

– Спасибо. Значит, ты едва начал на него работать. Да?

Конечно, Алана нашла меня на сайте. Я подошел к свежезаполненному спиртным «гроту», в нише рядом с кухней, и достал бутылку джина «Танкерей Малакка».

– На этой неделе.

Она прошла за мной на кухню. Я вытащил несколько лаймов из почти пустого холодильника и разрезал их пополам.

– А в «Трионе» ты всего месяц. – Она склонила голову набок, удивляясь моему быстрому продвижению. – Хорошая кухня. Сам готовишь?

– Все сплошная показуха, – сказал я, загружая половинки лаймов в электрическую соковыжималку. – Что касается работы, меня наняли в отдел маркетинга новых продуктов, но потом Годдард заинтересовался моим проектом, ему понравился мой подход или мои идеи, что ли.

– Повезло тебе! – Алана повысила голос, чтобы ее было слышно за электрическим жужжанием.

Я пожал плечами:

– Поживем – увидим.

Я наполнил льдом два бокала без ножки в стиле французского бистро, плеснул джина и охлажденного тоника и щедро полил лаймовым соком. Потом вручил ей бокал.

– Значит, Том Лундгрен нанял тебя в команду Норы Соммерс. Ой, вкусно! Это все лайм.

– Спасибо. Да, Том Лундгрен меня и нанял. – Я сделал вид, что удивился.

– А ты знаешь, что тебя приняли на мое место?

– Что ты имеешь в виду?

– Место, которое освободилось, когда меня перевели в «Аврору».

– Да что ты? – Я опять изобразил удивление.

Она кивнула:

– Трудно поверить.

– Да, мир тесен! А что такое «Аврора»?

– Я думала, ты знаешь. – Она как-то слишком небрежно глянула на меня поверх бокала.

Я невинно покачал головой.

– Нет, а что?

– Я думала, ты тоже нашел меня на сайте. Меня отправили в отдел маркетинга в группу революционных технологий.

– Это и есть «Аврора»?

– Нет, «Аврора» – конкретный проект, которым я занимаюсь. – Алана поколебалась. – Я думала, раз ты работаешь на Годдарда, то все знаешь.

Тактический просчет с моей стороны. Пусть лучше она думает, что со мной можно говорить обо всем.

– Теоретически у меня абсолютный доступ. Но я еще не разобрался, где ксерокс.

Она кивнула.

– Тебе нравится Годдард?

Надо сказать «нет», что ли?

– Интересный человек.

– На барбекю выглядело так, будто вы очень близки. Я видела, что он подозвал тебя, чтобы познакомить со своими приятелями, ты носил ему коробки и все такое.

– Да, близки, – сказал я с сарказмом. – Я его мальчик на побегушках. Его мышцы. И как тебе барбекю?

– Было непривычно тусоваться с сильными мира сего, хотя после пары бокалов пива стало легче. Меня пригласили в первый раз.

«Это из-за „Авроры“, любимого проекта Годдарда, – подумал я. – Глазное – не перегнуть палку. Пока оставим тему».

– Давай я позвоню в ресторан и попрошу подготовить нам столик.

* * *

– А я думала, «Трион» не нанимает людей со стороны... – Алана подняла глаза от меню. – Наверное, ты им очень понравился.

– Они решили, что все фирмы за мной гоняются. На самом деле я не такой уж подарок.

Мы перешли с джина и тоника на сансер (я еще из досье, по ее магазинным счетам помнил, что это ее любимое вино). Алана удивилась и даже обрадовалась. Я уже начал привыкать к такой реакции.

– Не подарок? Сомневаюсь, – сказала она. – Чем ты занимался в «Уайатте»?

Я выдал Алане заученную версию для собеседования, но ей показалось мало. Она хотела услышать подробности о «Люсиде».

– Вообще-то я не должен говорить о том, что делал в «Уайатте», понимаешь? – сказал я. Надеюсь, она не подумает, что я пай-мальчик какой-то.

Алана как будто смутилась.

– О Господи, конечно, я прекрасно понимаю!

Появился официант.

– Вы готовы сделать заказ?

Алана сказала:

– Ты первый, – и погрузилась в чтение меню.

Я заказал паэлью.

– И я хотела паэлью! – возмутилась она. Хорошо, значит, она не вегетарианка.

– Знаешь, тут можно заказывать одно и то же, – улыбнулся я.

– Мне тоже паэлью, – сказала Алана официанту, – но если в рецепт входит мясо или колбаса, нельзя ли их убрать?

– Конечно, – сказал официант, что-то пометив в блокноте.

– Обожаю паэлью, – сказала Алана. – Дома я почти не ем рыбу или морские продукты. Редкое лакомство.

– Продолжим пить сансер? – уточнил я.

– Конечно.

Когда официант уже уходил, я вдруг вспомнил, что у Аланы аллергия на креветки и сказал:

– Секундочку! В паэлье есть креветки?

– Э-э, да, есть.

– Лучше без них, пожалуйста.

Алана широко раскрыла глаза:

– Откуда ты?.. – Она осеклась и подозрительно прищурилась.

Как же я так прокололся? Я с трудом сглотнул, от лица отлила кровь. Наконец я выговорил:

– Ты хочешь сказать, у тебя тоже на них аллергия?

Пауза.

– Да. Извини. Вот смешно!

Небо вроде бы расчистилось. Мы переключились на сушеные гребешки.

– И вообще, – начал я, – что это мы все обо мне? Расскажи об «Авроре».

– Проект считается секретным, – извиняющимся голосом сказала Алана.

Я ухмыльнулся.

– Нет, я не в отместку, честное слово! – запротестовала Алана. – Правда!

– Ладно, – скептически ответил я. – Но ты возбудила мое любопытство. Мне что, самому теперь совать туда свой нос?

– Это не настолько интересно.

– Не верю. Опиши хотя бы в общих чертах.

Алана тяжело вздохнула.

– Ну ладно. Ты когда-нибудь слышал о компании «Халоид»?

– Нет, – протянул я.

– И правильно. Никто не слышал. Это такая маленькая фирмочка, которая занималась фотобумагой и в конце сороковых годов купила права на новую технологию, которую отвергли большие компании – «Ай-би-эм», «Эр-си-эй» и так далее... А технология называлась ксерографией, понятно? Лет через десять-пятнадцать компания «Халоид» стала называться корпорацией «Ксерокс» и из маленького семейного бизнеса превратилась в гиганта. А все потому, что они рискнули и занялись технологией, которой больше никто не заинтересовался.

– Ясно.

– Или как корпорация «Галвил мэньюфэкчуринг» в Чикаго, которая выпускала магнитолы для «Моторолы», а потом занялась полупроводниками и сотовыми телефонами. Или маленькая нефтепоисковая компания «Геофизикал сервис», которая занялась транзисторами и интегральными схемами и превратилась в «Тексас инструментс». Понимаешь? Очень многие компании преуспели, в нужное время купив нужную технологию, и оставили конкурентов далеко позади. Джок Годдард пытается добиться того же с помощью «Авроры». Он надеется, что «Аврора» изменит мир и американский бизнес в частности – как транзисторы, полупроводники или фотокопирование.

– Революционные технологии.

– Вот именно.

– Но «Уолл-стрит джорнал», похоже, уверен, что Джоку ничто не светит.

– Мы с тобой знаем, что это не так. Джок на шаг впереди всех. В истории компании было три или четыре момента, когда все думали, что «Триону» конец, что он на грани банкротства, однако неожиданно компания становилась еще сильнее прежнего.

– Ты думаешь, сейчас один из таких моментов?

– Когда «Аврора» будет готова, Годдард сделает заявление. И тогда мы посмотрим, что скажет «Уолл-стрит джорнал». Все теперешние проблемы не будут иметь значения.

– Поразительно... – Я посмотрел в свой бокал и произнес небрежно-небрежно: – И что это за технология?

Алана улыбнулась.

– Я и так сказала тебе больше, чем следует. – Она кокетливо склонила голову набок. – Ты, случайно, не проверяешь меня на болтливость?

66

Как только Алана выразила желание поужинать в ресторане в «Харбор-Суитс», я понял, что эту ночь мы проведем вместе. У меня бывали случаи, когда возбуждение возникало оттого, что я не знал: согласится девушка или нет? Сейчас сомнений не было, но эротический заряд оказался еще сильнее. Между нами возникла невидимая черта, отделявшая дружеские отношения от более глубоких. Мы оба знали, что ее пересечем; вопрос только в том, когда и как, кто сделает первый шаг, как все это будет.

После ужина мы вернулись ко мне, немного покачиваясь от выпитого белого вина и джина с тоником. Я обнимал Алану рукой за тонкую талию. Мне хотелось почувствовать мягкую кожу на ее животе, под грудью, между ягодицами и поясницей. Я хотел увидеть ее самые интимные места. Я мечтал о том, как твердый панцирь Аланы, невероятно красивой и утонченной женщины, треснет; как она дрогнет и поддастся; как эти ясные синие глаза затопит наслаждение.

Мы шатко прошлись по комнате, наслаждаясь видами на воду. Я налил два бокала мартини, в которых определенно не было нужды. Алана вздохнула:

– Подумать только! Завтра утром мне ехать в Пало-Альто.

– А что там, в Пало-Альто?

Она покачала головой:

– Ничего интересного.

Она тоже обнимала меня за талию. Вдруг ее рука как бы случайно соскользнула на мои ягодицы и несколько раз сжала. Алана шутливо спросила, распаковал ли я постель.

В следующую минуту мои губы уже прижались к ее губам, кончики пальцев поглаживали грудь, а ее горячая рука змеей пробралась к моему паху. Мы оба быстро возбудились и, спотыкаясь, дошли до дивана – распакованного. Немного поцеловались, потираясь друг о друга бедрами. Алана застонала и нетерпеливо вытащила меня из брюк. Под ее черным джемпером оказалась белая шелковая маечка. Грудь у нее была маленькая и идеальной формы.

Алана кончила громко, с неожиданной страстностью.

Я опрокинул свой бокал с мартини.

Мы прошли по длинному коридору в спальню и повторили еще раз, только медленнее.

– Алана... – проговорил я, когда мы просто нежились в постели.

– М-м-м?

– Алана... Это значит «прекрасная» – по-гэльски, да?

– Я думаю, по-кельтски. – Она легонько меня царапнула. Я погладил ее грудь.

– Алана, я должен кое в чем признаться.

Она простонала:

– Ты женат!

– Нет...

Алана повернулась ко мне, и в ее глазах мелькнула досада.

– Ты с кем-то встречаешься!

– Нет, совсем нет. Я должен признаться... я терпеть не могу Ани Ди Франко.

– Но ведь ты... ты цитировал ее...

Алана выглядела озадаченной.

– Одна моя бывшая девушка часто ее слушала, и теперь у меня плохие ассоциации.

– Так почему ты достал один из ее дисков?

Она заметила чертов диск рядом с CD-проигрывателем.

– Пытался заставить себя ее полюбить.

– Зачем?

– Ради тебя.

Алана задумалась, нахмурив черные брови.

– Тебе не обязательно любить все, что люблю я. Мне вот не нравятся «порше».

– Разве? – Я с удивлением повернулся к ней.

– Это все мишура.

– Ну... да.

– Есть мужчины, для которых «порше» – необходимость. Ты не из таких.

– Вряд ли «порше» можно считать необходимостью. Я просто думал, что это круто.

– Удивляюсь, что ты не купил красный.

– Не-а. Красный – наживка для копов. Как только они видят красный «порше», сразу включают радар.

– У твоего отца тоже был «порше»? У моего – да. – Алана закатила глаза. – Просто смешно. Машина для мужского климакса. Для кризиса среднего возраста.

– Если честно, у нас долго вообще не было машины.

– Как не было?!

– Мы пользовались общественным транспортом.

– А-а. – Алана смутилась. Через минуту она сказала: – Значит, тебе это все в новинку. – Она помахала рукой, показывая на квартиру и остальное.

– Да.

Прошла еще минута.

– Я могу тебя когда-нибудь навестить на работе? – спросил я.

– Нет. Доступ на пятый этаж строго ограничен. И вообще, наверное, лучше, чтобы на работе не знали, согласен?

– Да, ты права.

Я удивился, когда Алана свернулась рядом со мной калачиком и заснула. Я думал, она тут же уедет домой, чтобы проснуться в собственной кровати, но Алана захотела провести со мной всю ночь.

* * *

Когда я встал, на прикроватных часах было три часа тридцать пять минут. Алана спала, тихонько посапывая. Я прошел по ковру и бесшумно закрыл за собой дверь спальни.

Проверил почту и увидел обычный набор спама и всякого мусора, писем по работе, на вид не очень срочных, и одно сообщение с Хашмейла от Артура с темой «Re: потребительские электронные товары». Похоже, великий Мичем недоволен:

Босс чрезвычайно расстроен тем, что Вы не ответили. Он ожидает, что к восемнадцати часам Вы представите дополнительные материалы. В противном случае наша сделка окажется под вопросом.

Я нажал «Ответ», напечатав: «Не в состоянии обнаружить дополнительные материалы. Примите мои извинения» – и подписался: «Донни». Потом прочитал и стер. Нетушки! Я вообще не буду отвечать, это проще. Я и так для них достаточно сделал.

Я заметил, что черпал квадратная сумочка Аланы лежит на стойке «под гранит». Компьютер и сумку с работы Алана наверняка оставила дома, когда заходила переодеваться.

В сумочке оказались ее бейдж, помада, несколько мятных пастилок, кольцо ключей и «Маэстро». Ключи скорее всего от квартиры, машины, почты и так далее. В «Маэстро» наверняка номера телефонов, адреса и назначенные встречи. Это могло очень пригодиться Уайту и Мичему.

А я еще на них работаю?

Может, и нет.

Что будет, если я просто откажусь? Я выполнил свою часть сделки, выяснил все, что им было нужно по «Авроре», – ну, почти все. Вполне возможно, они решат, что продолжать преследование не имеет смысла. Раскрывать меня не в их интересах – по крайней мере пока я потенциально могу быть им полезен. Анонимно сдавать меня ФБР они тоже не станут: все равно те до них докопаются.

Да что они мне сделают?

Вдруг до меня дошло: я уже давно перестал на них работать. Я принял решение в тот день, в кабинете в загородном доме Джока Годдарда. Я больше не хотел его предавать. А Мичем с Уайаттом пусть себе катятся.

Сейчас мне было бы проще простого вставить наладонник Аланы в крэдл, подсоединенный к моему компьютеру, и получить горячее подключение. Конечно, она может проснуться, вспомнить, что не дома, и пойти меня искать. Тогда она увидит, что я перекачиваю информацию с ее «Маэстро». А может, не заметит? Нет, Алана не дурочка и сразу разберется.

И как бы я ни выкручивался, как бы ни оправдывался, она мигом сообразит, что мне нужно. Наши отношения закончатся – а этого мне совсем не хочется. Я влюбился в Алану. Да, влюбился всего после пары свиданий и одной ночи! Я только начал знакомиться с ее земной, экспансивной, страстной стороной. Мне очень нравился ее сумасшедший, несдержанный смех, ее дерзость, ее чувство юмора. Я не хотел терять ее из-за подонка вроде Ника Уайатта.

Я передал Уайатту массу данных по «Авроре». Я выполнил свою работу и больше не хочу иметь с этими козлами ничего общего.

Я все еще видел перед собой Джока Годдарда с трясущимися плечами, сгорбившегося в темном углу кабинета. Миг откровения. Доверие, которое он мне оказал. И я предам его ради чертова Ника Уайатта?

Ну уж нет! С меня хватит.

Я положил «Маэстро» на место, налил стакан холодной воды из диспенсера на дверце холодильника, залпом выпил и снова залез в теплую кровать к Алане. Она что-то сонно пробормотала. Я прижался к ней и впервые за несколько недель почувствовал, что меня не мучит совесть.