Текст книги "Паранойя"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

69

Годдард быстро шел по коридору в зал закрытых заседаний, и я изо всех сил старался не отстать, но и не перейти на бег. Господи, этот старик носится, как черепаха на метамфетамине!

– Это будет не собрание, а цирк, – пробормотал он. – Как только я узнал, что команда «Гуру» пропускает дату поставки к Рождеству, я вызвал их для выяснения ситуации. Им известно, что его величество недовольно, и они будут вести себя словно труппа русских балерин, исполняющих «Танец феи Драже». Сейчас ты увидишь меня с менее привлекательной стороны.

Я ничего не сказал – а что тут скажешь? Я видел приступы гнева Годдарда, и они ни в какое сравнение не шли с выкидонами другого знакомого мне генерального. По сравнению с Уайаттом Джок – добряк, вроде мистера Роджерса из детской программы. К тому же я был все еще под впечатлением сцены в его кабинете. Я никогда не видел, чтобы человек так открылся перед другим. Раньше я не совсем понимал, почему Годдард выделил меня, чем я его заинтересовал. Теперь понял, и мой мир пошатнулся. Я хотел не просто ему понравиться, а стремился заслужить его одобрение, а может, и что-то большее.

«Почему, – мучительно размышлял я, – Годдарду нужно было все испортить и оказаться таким хорошим человеком? Работать на Ника Уайатта и без того противно! А теперь я шпионю против отца, которого у меня никогда не было, и совсем запутался».

– Руководитель проекта «Гуру» – очень умная молодая женщина по имени Одри Бетун, перспективный специалист, – тихо сказал Годдард. – Только эта катастрофа может поставить крест на ее карьере. Не терплю просчеты такого масштаба. – Приближаясь к залу, он замедлил шаг. – Если у тебя будут какие-то соображения, смело вступай в разговор. Только осторожнее: это сильная группа с предвзятым мнением, и они не станут пресмыкаться просто потому, что привел тебя я.

Команда «Гуру» собралась вокруг большого стола и явно нервничала. Когда мы вошли, все подняли головы. Некоторые улыбнулись, сказали: «Привет, Джок» или «Здравствуйте, мистер Годдард». Они были похожи на испуганных кроликов. Я вспомнил, как совсем недавно тоже сидел за этим столом. Многие смерили меня удивленными взглядами, разнесся шепоток.

Годдард сел во главе стола. Рядом с ним расположилась негритянка лет под сорок, та самая, которую я видел с Томом Лундгреном и его женой на барбекю. Он похлопал ладонью по столу, подзывая меня устраиваться рядом. Я сел и тайком выудил из кармана сотовый, который вибрировал уже добрых десять минут. Звонили с нескольких незнакомых номеров. Я выключил телефон.

– Добрый день, – сказал Годдард. – Это мой ассистент, Адам Кэссиди. – Вежливые улыбки. Я заметил, что среди них моя давняя подруга, Нора Соммерс. Она и в «Гуру» влезла? На Норе были костюм в черно-белую полосочку и полная боевая раскраска. Она встретилась со мной взглядом и засияла, словно увидела давно потерянного товарища детских игр. Я вежливо и с тайным злорадством улыбнулся в ответ.

Одри Бетун, начальник проекта, была в красивом темно-синем костюме и белой блузке, в ушах – золотые сережки-гвоздики, волосы подняты вверх над темным лицом в сложно завитой и залитой лаком прическе. Я успел посмотреть про нее информацию на сайте и знал, что Одри Бетун из богатой семьи среднего класса. Ее отец – потомственный врач. Каждое лето она проводит в семейной резиденции в Оук-Блафс на острове Мартас-Виньярд. Она улыбнулась мне, открыв щель между передними зубами, и протянула руку для пожатия за спиной Джока. Ладонь оказалась сухой и прохладной, и я невольно ее зауважал: ведь речь шла о ее карьере!

«Гуру» – проект косил кодовое название «Цунами» – это продвинутый наладонник. Самая передовая технология и единственное комбинированное устройство «Триона» – КПК, коммуникатор и смартфон одновременно, а по мощности – ноутбук в двухсотграммовой коробочке. Он позволял пользоваться: электронной почтой, системой мгновенной отправки сообщений, делать крупноформатные таблицы и был оснащен полноценным HTML-броузером и отличным цветным дисплеем с активной TFT-матрицей.

Годдард откашлялся.

– Как я понимаю, мы столкнулись с небольшой проблемой?

– Можно сказать и так, Джок, – вежливо отозвалась Одри. – Вчера пришли результаты внутреннего аудита, которые показали, что у нас дефективный компонент. Жидкокристаллический дисплей мертв.

– Ага, – сказал Годдард с деланным, как я знал, спокойствием. – Значит, плохой экран?

Одри покачала головой:

– Очевидно, дефект кроется в самой управляющей микросхеме.

– В каждой? – уточнил Годдард.

– Совершенно верно.

– Четверть миллиона бракованных товаров, – сказал Годдард. – Понятно. Когда там у нас отгрузка? Через три недели. Если я правильно запомнил... исправьте меня, если я ошибаюсь... вы планировали поставку до конца квартала, чтобы увеличить доход с третьего квартала и дать нам запас времени и денег на рождественский период?

Она кивнула.

– Одри, мы все знаем, что «Гуру» – самый важный продукт отдела. А «Трион», как известно, испытывает на рынке определенные трудности. Это значит, что своевременная отгрузка «Гуру» еще более важна. – Я заметил, что Годдард говорит неестественно медленно: он явно сдерживался.

Рик Дьюрант, главный маркетолог, парень с прилизанной челкой, жалобно вставил:

– Нам очень стыдно. Мы уже запустили огромную провокационную рекламу. «Микрокомпьютер для следующего поколения».

– Да, – пробормотал Годдард. – И как видно, достанется он именно следующему поколению. – Он повернулся к главному инженеру проекта, Эдди Кейбрелу, круглолицему смуглому парню со старомодным ежиком. – Проблема с маской?

– Если бы, – ответил Кейбрел. – Нет, весь чертов чип придется переделывать, сэр.

– Субподрядчик в Малайзии? – уточнил Годдард.

– Нам всегда с ними везло, – сказал Кейбрел. – Их продукция отказоустойчива и хорошего качества. Но это сложный заказной чип. Он должен управлять нашим собственным, трионовским дисплеем, и блины выходят комом и комом...

– А как насчет замены дисплея? – прервал его Годдард.

– Невозможно, сэр, – возразил Кейбрел. – Только если менять весь корпус, а это займет не меньше полугода.

Я резко выпрямился. В голове звенели слова: заказной чип... трионовский дисплей...

– Ох уж эти заказные чипы! – покачал головой Годдард. – Сплошные проблемы. Какой у нас выход? Сорок, пятьдесят процентов?

Кейбрел ответил с несчастным видом:

– Ноль. Какая-то ошибка на линии сборки.

Годдард поджал губы. Казалось, он вот-вот сорвется.

– Сколько уйдет на переделку чипа?

Кейбрел поколебался.

– Три месяца, если повезет.

– Если повезет! – повторил Годдард. – Если повезет! – Его голос становился все громче. – Три месяца отодвигают дату отгрузки до декабря. Нас это не устроит, верно?

– Да, сэр, – сказал Кейбрел.

Я тронул Годдарда за руку, но он не обратил на меня внимания.

– Мехико быстрее не справится?

Начальник производства, женщина по имени Кэти Горник, ответила:

– Может, и быстрее, на неделю или две, только это нас не спасет. Да и качество будет в лучшем случае нестандартным.

– Заварили хренову кашу! – сказал Годдард. Я в первый раз услышал, как он столь откровенно ругается.

Я взял листок со спецификациями продукта, снова тронул Годдарда за руку.

– Можно я выйду на минутку?

* * *

Я выбежал из зала в зону отдыха и открыл крышку телефона.

Ноя Морддена не было на месте, и я набрал его сотовый. Он тут же ответил:

– Что?

– Это я, Адам.

– Я же спрашиваю, что?

– Помнишь уродливую куклу у тебя в офисе? Которая говорит: «Поцелуй меня в зад, Годдард»?

– Люби-Меня-Люсиль. Не отдам. Купи себе другую.

– У нее на животе, случайно, не жидкокристаллический дисплей?

– Ты что задумал, Кэссиди?

– Слушай, надо поговорить про управляющую схему для дисплея. Про заказной чип.

* * *

Через несколько минут я вернулся в конференц-зал. Начальник производства и начальник отдела проектирования ожесточенно спорили о том, можно ли в крошечный корпус «Гуру» втиснуть другой дисплей. Я молча сел и стал ждать, когда возникнет пауза. Наконец пришел мой шанс.

– Простите, – сказал я, однако никто не обратил внимания.

– Понимаете, – продолжал Эдди Кейбрел, – именно поэтому нам и приходится откладывать запуск.

– Мы не можем этого себе позволить! – оборвал его Годдард.

Я прочистил горло.

– Позвольте мне сказать...

– Адам... – начал Годдард.

– Я знаю, это прозвучит по-идиотски, – сказал я, – но помните куклу-робота по имени Люби-Меня-Люсиль?

– Мы что, – проворчал Рик Дьюрант, – сейчас займемся всеми нашими ошибками? Не напоминайте. Мы сделали полмиллиона этих уродок, и все вернулись обратно.

– Вот именно, – сказал я. – Поэтому у нас на складе лежит триста тысяч заказных чипов, специально разработанных для дисплея «Триона».

Раздались смешки, кто-то откровенно рассмеялся. Один из инженеров сказал другому, но так, что было слышно всем:

– А он знает, что такое коннекторы?

Кто-то сказал:

– Просто умора.

Нора посмотрела на меня, сморщившись от притворного сочувствия, и пожала плечами.

Эдди Кейбрел сказал:

– Если бы все было так просто, Адам. Только заказные микросхемы не взаимозаменяемы. Они должны быть совместимы по разъемам.

Я кивнул.

– В микросхеме для Люсиль разводка типа SOLC-68. Разве в «Гуру» не такая же?

Годдард удивленно воззрился на меня.

Настала тишина. Кто-то зашуршал бумагой.

– Разводка SOLC-68, – сказал один из инженеров. – Да, должно сработать!

Годдард обвел глазами зал и хлопнул по столу:

– Хорошо, так чего же мы ждем?

Нора улыбнулась мне влажными губами и подняла большой палец вверх.

По пути в свой офис я достал сотовый. Пять сообщений, все с одного номера, одно с пометкой «лично». Я набрал голосовую почту и тут же узнал вкрадчивый голос Мичема: «Говорит Артур. От вас три дня ничего не слышно. Это неприемлемо. К полудню свяжитесь со мной по электронной почте во избежание неприятных последствий».

Я вздрогнул: то, что Мичем позвонил, несмотря на риск, доказывало, что он не шутит.

Он прав: я действительно пропал с горизонта. Но возвращаться у меня не было никакого желания. Извини, дружок.

Следующее сообщение было от Антуана. Его голос звучал высоко и напряженно.

– Адам, приезжай в больницу, – сказал он в первом сообщении. Второе, третье, четвертое, пятое – все были от Антуана, и каждое звучало отчаяннее предыдущего. – Адам, где ты, черт возьми? Ну давай же, приезжай!

Я остановился у офиса Годдарда – он все еще говорил с командой «Гуру» – и сказал Фло:

– Передайте Джоку, что у меня непредвиденные обстоятельства, ладно? Что-то с отцом.

70

Конечно, я знал, что с ним, знал заранее, и все равно гнал машину как сумасшедший. Каждый светофор, каждый автомобиль, который делал левый поворот, каждый дорожный знак («Ограничение скорости в течение школьного дня») словно сговорились задержать меня, не дать добраться до больницы и увидеть отца, пока он не умер.

Я припарковался в неположенном месте, потому что добираться до стоянки не было времени. Забежал в отдел реанимации, ударом ноги распахнув двери, будто я санитар с носилками, и бросился к регистратуре. Знакомая мне неприветливая санитарка сидела на телефоне и смеялась, явно звоня не по работе.

– Где Фрэнк Кэссиди? – спросил я.

Она глянула на меня и продолжала болтать.

– Фрэнсис Кэссиди! – крикнул я. – Где он?

Санитарка обиженно положила трубку и посмотрела в компьютер.

– Палата номер три.

Я пробежал по коридору, рывком открыл тяжелые двойные двери в палату и увидел Антуана, который сидел на стуле у зеленой занавески. Когда он заметил меня, то ничего не сказал, посмотрел пустым взглядом, и я понял, что у него красные глаза. Он медленно покачал головой, когда я подошел, и сказал:

– Мне очень жаль, Адам.

Я отдернул занавеску и увидел отца. Он сидел на кровати с открытыми глазами, и я подумал: «Антуан, ты ошибся, он еще с нами, гад этакий», пока до меня не дошло, что у папы странный цвет лица. Какой-то желтоватый, восковой, и, что самое ужасное, рот открыт. Я почему-то видел только это: его рот был открыт не так, как у живых людей, он застыл в агонии, в последнем отчаянном вдохе, сердито, почти злобно.

– Нет! – простонал я.

Антуан встал позади и положил мне руку на плечо.

– Констатировали десять минут назад.

Я дотронулся до отцовского лица, до его восковой щеки. Прохладная. Не холодная и не теплая. На пару градусов холоднее обычного, такой температуры, какой никогда не бывает у живых. Кожа казалась похожей на пластилин.

У меня перехватило дух. Я будто оказался в вакууме. Свет над головой померк.

– Папа! Нет!

Я смотрел на отца полными слез глазами, гладил его лоб, щеки, красный шелушащийся нос с черными волосками, торчащими из пор. Потом наклонился и поцеловал его злое лицо. Много лет я целовал отца в лоб или в щеку, а он почти не отзывался, да только я всегда был уверен, что замечал крошечную искринку удовольствия в его глазах. Теперь, конечно, он никак не реагировал, и это потрясло меня еще больше.

– Я хотел, чтобы ты успел с ним попрощаться, – сказал Антуан. Я слышал его голос, басистый рокот, но не мог обернуться. – У него опять отказала дыхалка, и на этот раз я даже не стал тратить время на споры, а просто вызвал «скорую». Он совсем задыхался. Они сказали, что у него воспаление легких и, наверное, давно. Спорили, вставлять ли трубку, но до этого дело не дошло. Я все звонил тебе и звонил...

– Знаю, – сказал я.

– Чуть-чуть времени было... Я хотел, чтобы ты с ним попрощался.

– Знаю. Все нормально. – Я сглотнул. Не хотел смотреть на Антуана, не хотел видеть его лицо, потому что в его голосе были слезы, а я не мог этого вынести. Еще я не хотел, чтобы он видел, как я плачу, хотя понимал, что это глупо. Ведь если ты не плачешь, когда умирает отец, с тобой явно что-то неладно. – Он... он что-нибудь говорил?

– В основном ругался матом.

– Я имею в виду, он...

– Нет, – очень медленно проговорил Антуан. – Он о тебе не спрашивал. Да ты же знаешь, он вообще ничего не говорил, он...

– Я понимаю. – Лучше бы он помолчал.

– В основном ругал врачей и меня...

– Да, – сказал я, глядя на лицо отца. – Неудивительно. – Сморщенный, сердито нахмуренный лоб так и застыл. Я протянул руку и дотронулся до морщин, попытался их расправить, но ничего не вышло. – Папа, мне очень жаль.

Не знаю, что я хотел этим сказать. Чего мне жаль? Ему уже давно было пора умереть. Легче умереть, чем жить в постоянной агонии.

Штору по другую сторону кровати отдернули. Темнокожий мужчина в медицинской форме со стетоскопом. Я узнал: доктор Пейтел, с которым я познакомился еще в прошлый раз.

– Адам, – сказал он, – мои соболезнования. – Казалось, врач говорил искренне.

Я кивнул.

– У него развилась пневмония, – сказал доктор Пейтел. – Наверное, она какое-то время протекала в скрытой форме, хотя в тот раз, честно говоря, мы ничего не заметили. Видимо, потому что лейкоциты были в норме.

– Все понятно, – сказал я.

– В таком состоянии ему было не справиться. Мы даже не решили вопрос об интубации, как у него случился инфаркт миокарда. Организм не выдержал.

Я снова кивнул. Зачем мне эти подробности, какой теперь смысл?

– Все вышло к лучшему. Он мог бы месяцы пролежать с трубкой. Едва ли ему было бы легче.

– Понимаю. Спасибо. Я знаю, вы сделали все, что в ваших силах.

– У вас был... только он, так? Матери уже нет? И братьев и сестер?

– Да.

– Наверное, вы с ним были очень близки.

Неужели? Вам-то откуда знать? Психологический диагноз?

В ответ я просто кивнул.

– Адам, хотите ли вы, чтобы мы позвонили в какое-то конкретное похоронное бюро?

Как же называлось бюро, которое хоронило мать? Через несколько секунд я вспомнил.

– Дайте нам знать, если нужна еще какая-то помощь, – сказал доктор Пейтел.

Я посмотрел на тело отца, на его сжатые кулаки, сердитое лицо, глаза-бусинки, разинутый рот. Потом повернулся к доктору Пейтелу и спросил:

– Вы не могли бы закрыть ему глаза?

71

Через час приехали из похоронного бюро – двое вежливых коротко стриженных мужчин плотного телосложения. Оба сказали: «Сочувствую вашей потере», положили тело в специальный мешок, застегнули молнию и унесли его на носилках. Я позвонил с сотового директору похоронного бюро и почти механически обсудил с ним все, что должно быть сделано. Он тоже сказал: «Сочувствую вашей потере». Он спрашивал, приедут ли на похороны пожилые родственники из других городов, на какое время я хочу назначить похороны, ходил ли мой отец в какую-нибудь церковь и нужно ли проводить богослужение. Потом он спросил, есть ли у нас семейное место на кладбище. Я сказал ему, где похоронена мама и что я почти уверен, что отец купил два участка: для нее и для себя. Он пообещал проверить. Наконец, директор бюро уточнил, когда я приеду и решу остальные вопросы лично.

Я вышел в холл для посетителей и позвонил в офис. Джослин уже знала, что я уехал из-за отца, и спросила:

– Как ваш отец?

– Только что отошел, – сказал я. Так говорил отец: у него люди «отходили», а не умирали.

– Ох! – выдохнула Джослин. – Мне так жаль, Адам!

Я попросил ее отменить все мои встречи в следующие пару дней, а после позвонил Годдарду. Трубку взяла Фло:

– Здравствуйте. Босса нет в офисе. Сегодня вечером он вылетает в Токио. – Приглушенным голосом она спросила: – Как отец?

– Только что отошел, – сказал я быстро. – Понимаете, меня пару дней не будет на работе, и я хотел, чтобы вы заранее передали Джоку мои извинения...

– Конечно! – сказала она. – Конечно! Мои соболезнования. Он обязательно позвонит до отлета, и я знаю, он все поймет, не беспокойтесь.

В холл вышел Антуан. Он выглядел не к месту, каким-то потерянным.

– Что теперь от меня требуется? – тихо спросил он.

– Ничего, Антуан, – ответил я.

Он поколебался:

– Вещи вывозить?

– Да нет, что ты! Не спеши.

– Просто все произошло так быстро, а мне больше негде...

– Оставайся в квартире столько, сколько хочешь, – сказал я.

Антуан переступил с одной ноги на другую.

– А знаешь, он все-таки говорил о тебе.

– Конечно, – сказал я. Отец, наверное, жалел о том, что сказал. – Я знаю.

Он хмыкнул басом.

– Не всегда хорошо, однако, по-моему, так он показывал свою любовь, понимаешь?

– Понимаю.

– Еще тот подарочек твой папаня.

– Да.

– Мы не сразу поладили.

– Он вел себя довольно мерзко.

– Просто он такой человек. Я не принимал это близко к сердцу.

– Ты о нем заботился, – сказал я. – Это много для него значило, хоть он и не умел это выразить.

– Знаю, знаю. Под конец у нас установились нормальные отношения.

– Ты ему нравился.

– Ну, насчет этого не уверен, но все было нормально.

– Я уверен, что ты ему нравился.

Он помолчал.

– Знаешь, он был хорошим человеком.

Я не знал, как ответить.

– Ты очень внимательно к нему относился, Антуан, – наконец сказал я. – Я понимаю, что ему это было важно.

* * *

Странное дело: после того как я разрыдался у больничной койки отца, что-то во мне закрылось. Я больше не плакал. Онемел, как рука, которую отлежали. Только иногда покалывало.

По дороге в похоронное бюро я позвонил Алане на работу. На автоответчике было оставлено сообщение, что ее нет в офисе, но она будет часто проверять сообщения. Я вспомнил, что она в Пало-Альто. Я позвонил на сотовый, и она ответила сразу же:

– Слушаю.

Мне очень нравился ее голос: бархатный, немного хрипловатый.

– Это Адам.

– Привет, дурак.

– Что я такого сделал?

– Разве после того, как переспишь с девушкой, ты не должен наутро позвонить, чтобы она не чувствовала себя виноватой?

– Господи, Алана, я...

– Некоторые мужчины даже присылают цветы, – продолжала она деловым тоном. – Не то чтобы я таких встречала, но читала об этом в «Космо».

Конечно, она права. Я не позвонил ей, и это было очень грубо. Но что я должен был ей сказать? Правду? Что я застрял, как жук в янтаре, и не знаю, что делать? Что я безумно рад, что нашел такую женщину, как она, постоянно о ней думаю и в то же время ненавижу и презираю самого себя? «Да, детка, – подумал я, – ты читала в „Космо“, что мужчины вас используют, но ты понятия не имеешь, насколько подло».

– Как Пало-Альто?

– Красивый городишко, но я не дам тебе так легко сменить тему.

– Алана, послушай. Я хотел сказать тебе... У меня плохие новости. Мой отец только что умер.

– Ой, Адам! Мне так жаль! О Господи... Жаль, что меня не было рядом.

– Мне тоже.

– Как тебе помочь?

– Не беспокойся, ничего не надо.

– Ты уже знаешь... когда похороны?

– Через пару дней.

– Я должна быть здесь до четверга. Мне так жаль!

Потом я позвонил Сету, который сказал практически то же самое:

– Елки, приятель, мне так жаль! Как тебе помочь?

Люди всегда так говорят, и это приятно, хотя поневоле задумываешься: а чем тут поможешь? Мне ведь не кастрюля нужна. Я и сам не знаю, что мне нужно.

– Да никак.

– Ладно, я смоюсь с работы. Будь спок!

– Нет, не нужно, спасибо.

– Будут похороны и все такое?

– Да, скорее всего. Я дам тебе знать.

– Ну, береги себя, друг!

Потом сотовый зазвонил сам. Мичем даже не поздоровался. Его первыми словами были:

– Куда ты пропал, черт тебя дери?

– У меня только что умер отец. Около часа назад.

Долгое молчание.

– Господи... – сказал он. Потом сухо добавил, словно додумался: – Очень жаль.

– Ага, – ответил я.

– Как-то не вовремя.

– Да уж, – сказал я, чувствуя, как меня охватывает злость. – Я просил его подождать! – И нажал на «отбой».