Текст книги "Красота от любви (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Кейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Я начинаю разговор как обычно, но потом приходит время рассказать ей истинную причину звонка. Я пытаюсь не упустить ни одной детали, а потом слышу, как она начинает плакать.

– Послушай, мама. Врач надеется, что мембрана вернется внутрь, она сможет вставить кольцо и закрыть стенки матки. У нас есть надежда.

– Как Лорелин восприняла это?

– Она в порядке, готова сделать все возможное, чтобы ребенок оставался внутри нее, как можно дольше.

– Я собрала сумку. Я буду у вас, как только смогу.

– Мама, не нужно. Ты ничего не сможешь сделать, кроме как сидеть в неудобном кресле и смотреть на Лорелин в то время, как она медленно сползает по кровати.

– Это мой долг, я не смогу сидеть здесь в неведении.

Я кладу трубку и готовлюсь к другому звонку, который должен сделать. Джолин Прескотт. Я все еще не простил ее за всё то, что она сказала Л. Уверен, она говорила ей об аборте. Даже, если она говорила ей об этом, Лорелин не рассказала мне. Не думаю, что когда-нибудь смогу простить ее за этот поступок.

– Джолин, это Джек. Лорелин попросила меня позвонить вам, поскольку кое-что случилось.

– Она в порядке?

– Да, но возникли сложности с ребенком. Она в больнице.

– У нее выкидыш?

Я слышу надежду в ее голосе.

– Она могла потерять ребенка, но врач делает все возможное, чтобы предотвратить это.

– Мне нужно поговорить с Лорелин. У меня прекрасные новости, мы с Джейком решили пожениться.

Господи, какая же она сука. Я говорю ей о том, что ее дочь находится в больнице, борется за жизни ее внука, а она хочет рассказать ей «прекрасные» новости. Просто невероятно! Похоже, она больная. Ни один здравомыслящий человек не был бы так равнодушен к своему ребенку.

– Она спит, – лгу я. Я не позволю ей расстраивать Лорелин. – Я скажу ей, чтобы она позвонила вам, когда проснется.

Или, скорее всего, я не стану этого делать. Говорить ей о матери не лучшая идея. От этого будет больше вреда, чем пользы.

Глава 23

Лорелин Маклахлан

Я не спала всю ночь. Даже после того, как мне дали снотворное. Я проваливалась в сон, но тут же просыпалась. Не думаю, что Джек Генри тоже спал, хотя я неоднократно просила его попытаться поспать. Медсестра показала ему, как из кресла сделать кровать, но он отказался, и каждый раз, когда я открывала глаза или шевелилась, он сползал к краю своего кресла и спрашивал все ли у меня хорошо. Словно сторожевой пес наблюдает за мной и нашим ребенком.

Я чищу зубы, а Джек Генри помогает мне умыться.

– Ты сказал Маргарет, что утром мне делали УЗИ?

Он стоит возле моей кровати в хлопковых пижамных брюках и футболке, потирая затылок.

Хоть он и не спал, но он выглядит очаровательно.

– Да. Она хочет остаться и убедиться, что с тобой все хорошо.

Конечно, меня это устраивает.

– Я не возражаю. Я бы очень хотела, чтобы она увидела ребенка.

– Она будет очень рада.

Я боюсь заводить разговор о маме, но это всё равно нужно сделать.

– Ты же звонил моей маме?

– Да.

– И что она сказала?

Он выглядит так, будто обдумывает, что сказать.

– Я рассказал ей о сложившейся ситуации, и что мы сделаем все возможное, чтобы спасти ребенка.

– И что она на это ответила?

– Она спросила, есть ли вероятность выкидыша, а потом сказала, что хочет поговорить с тобой, поскольку у нее хорошие новости. Они с твоим отцом женятся, – похоже он злится. – Я сказал, что сейчас не подходящее время для разговора, потому что ты спишь. Она просила перезвонить позже.

Спрашивать про выкидыш, не беспокоясь при этом за меня или ребенка, а потом рассказывать о своих новостях…это больно. Чему я удивляюсь, это же моя мать. Я никогда не стану такой. Ребенок еще не появился, но я уже знаю, что сделаю все для его счастья. Это то, что должна сделать настоящая мать.

Она надеется, что я потеряю малыша, ведь по ее мнению я должна гнаться за карьерой, а не заниматься благоустройством своей семьи. Для меня, это проблема, и я не уверена, что позволю ей принимать участие в моей жизни, если она и впредь будет так относиться к моему ребенку.

– Вероятно, она не станет звонить, чтобы узнать, как я, но, если вдруг позвонит, скажи, что у меня медсестра, и я не могу говорить.

Сейчас мне не до нее.

Маргарет приезжает как раз тогда, когда доктор Сомерсби заходит в комнату, чтобы сделать УЗИ.

– Ничего, если моя теща будет присутствовать при этом?

– Конечно.

Я смотрю на Маргарет. Она расплывается в широкой улыбке. Вот, какой должна быть бабушка. Невероятно счастливой от того, что увидит своего внука.

– Ох, я так рада.

Процедура УЗИ проходит точно также, что и вчера. Очень много измерений и документирования. Доктор Сомерсби показывает Маргарет ребенка крупным планом. Она того же мнения, что и я. Ребенок похож на Джека Генри. Но мембрана по-прежнему не попала в шейку матки, так что мы будем продолжать делать то, что сказал нам доктор. Я буду лежать с опущенной головой, а завтра мы снова проверим результаты.

***

Четвертый день. Не думала я, что смогу так быстро сдаться. Я больше не хочу здесь находиться. Хочу быть дома, в Авалоне. Я плакала, как ребенок, после того, как Джек Генри все-таки пошел спать. Я не хочу, чтобы он видел это. Я держала себя в руках, потому что я не  хочу, чтобы он и Маргарет думали, что я слабая и эгоистичная и думаю только о себе.

Я уже вижу, как продолжаю лежать здесь и медленно впадать в депрессию. Может быть это уже происходит, но я буду продолжать это делать, потому что это единственный способ спасти нашего ребенка.

Вся издерганная я лежу здесь с опущенной головой, задерживаю дыхание и жду вердикт.

– Я не вижу мембрану, Лорелин. Думаю, мы можем назначить операцию и вставить кольцо.

Аллилуя! Я так хочу вылезти из этой адской постели.

Джек Генри сжимает мою руку и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Я знал, что ты справишься. Я не на секунду в тебе не сомневался.

Все происходит очень быстро, меня готовят к операции, я очень нервничаю. Нет…больше похоже на остолбенение. Риск по-прежнему присутствует, поэтому я не могу расслабиться. Но прогноз значительно улучшился.

Медсестра и анестезиолог заходят в кабинет, чтобы отвезти меня в операционную. Джеку Генри так же страшно, как им не.

– Все будет хорошо. Доктор Сомерсби сделает все как надо. Я буду ждать тебя прямо здесь, за дверью, – он наклоняется и целует в губы. – Я люблю тебя, Л.

– Я тоже тебя люблю.

Меня катят по коридору. Перед глазами проносится множество ламп. Они мелькают так быстро, что это не помогает сосредоточиться. От этого меня начинает тошнить.

– Я плохо себя чувствую.

Каталка останавливается, и медсестра кладет влажную повязку мне на лицо.

– Закройте глаза и не смотрите на свет.

Я помню, как мне говорили, что, если я почувствую тошноту, сразу сказать об этом. Рвота может все испортить.

– Сосредоточьтесь на своем дыхании, делайте глубокие вдохи. Мы почти на месте.

Я чувствую, как что-то кладут в мою руку.

– Это спиртовая салфетка, понюхайте ее. Это поможет унять тошноту.

Я подношу ее к носу и глубоко вдыхаю. Чудесным образом, это помогает. Как бы мне хотелось знать об этой маленькой хитрости пару месяцев назад.

Холодный воздух операционной бросает меня в дрожь. Мои зубы плотно сжаты.

– Я принесла несколько теплых одеял для вас.

Меня перемещают на стол в центре операционной. Яркий свет светит прямо на мою промежность. Я знаю, что будет дальше: мне придётся раздвинуть ноги, и все в этой комнате увидят мое влагалище. Так унизительно. Надеюсь, это будет происходить под наркозом.

Я смотрю вверх и вижу перевернутого анестезиолога, размещающего кислородную маску на моем лице.

– Просто свежий воздух для вас, миссис Маклахлан.

Спустя мгновение стоящая за мной женщина говорит:

– Сейчас я сделаю вам укол, и вы уснете.

– Окей.

И все темнеет.

Глава 24

Джек Маклахлан

Я не могу сидеть. Я беспокойно расхаживаю по коридору, игнорируя стулья.

– Доктор сказал, что Лорелин будет находиться в хирургии более часа, если не будет осложнений, потом ее переведут в послеоперационную палату, поэтому сядь, пока меня не укачало, – мама даже не смотрит на меня, она читает, очки сползли к кончику носа.

Я беру стул и сажусь рядом с ней.

– Прости, ничего не могу с собой поделать.

Мое сердце колотится в груди, будто стая летучих мышей.

– Ты всегда нервничал, когда наблюдал за Хлоей, словно она нежный цветок. Ты никогда не мог спокойно смотреть за тем, как твоя сестра была сильной и решительной. Хорошая практика для тебя. Из старшего брата ты превратился в хорошего мужа и отца.

– Я и сейчас опекающий старший брат, – мне не нравится, что Хлоя встречается с этим ублюдком.

– Бен подходит Хлое. Он хорошо к ней относится.

Потому что он знает, что я надеру ему задницу, если он перейдет черту.

– Он подонок, мама. Он использует Хлою, и в конце концов причинит ей боль. Ты не знаешь его так, как я.

Это лишь вопрос времени, и я буду там, чтобы надавать ему, когда он это сделает.

Она смотрит скептически.

– И насколько же хорошо ты его знаешь?

– Достаточно хорошо.

– Бен является братом лучшей подруги Лорелин. Он преследовал ее, когда она приехала в Австралию.

Знает ли моя мама, что Бен преследовал Лорелин?

– Все верно.

– Вы оба тогда гонялись за Лорелин. Он был твоим соперником в поединке по завоеванию ее сердца.

– Но она была моей, и он знал это, – утверждаю я.

– Послушай меня, сынок. Бен пошел за лучшей подругой своей сестры, зная, что будет, если он облажается. Он с самого начала предложил ей искренние отношения, которые могли бы прорасти в нечто реальное. А теперь вспомни, что предложил ей ты – интрижку продолжительностью в несколько месяцев без возможности общения после. Ты даже не спросил ее фамилию, пока она жила и делила с тобой постель. И кто в итоге вел себя хуже?

Хорошо. Мама имеет свою точку зрения. Я, возможно, и больший мерзавец, чем Бен, но это не значит, что я перестану присматривать за Хлоей.

– Я буду помягче с ним.

– Нет, сынок. Ты прекратишь так к нему относиться. Хлоя влюблена в Бена, и ты не имеешь права разрушить это только потому, что ты когда-то соперничал с ним, и в итоге остался победителем.

Вот черт. Почему из всех людей на планете моя сестра влюбилась именно в Бена Донована?

– Я, конечно, могу это сделать, но это займет некоторое время. Я не могу вот так взять и резко переключиться.

– Если тебе это поможет, думай об этом, как об одолжение мне.

Нет, это точно не поможет, но не успеваю я ответить, как телефон Лорелин начинает звонить в кабинете, где находятся все ее вещи. Наверняка, это ее мать. В данный момент у меня нет желания говорить с ней, но она имеет право знать о состоянии ее дочери и внуке – если, конечно, она звонит именно по этой причине. Она может и звонить, чтобы обсудить свадебные планы. Эгоистичная сука.

Номер незнакомый. Только потом до меня доходит, что это не ее мелодия.

– Алло.

– Доброе утро, это Грейсон Дрейк, помощник прокурора в деле против Блэйка Филлипса. Я пытаюсь найти Лорелин Прескотт.

– Маклахлан.

– Извините?

– Она больше не Прескотт. А Лорелин Маклахлан. Я ее муж, Джек Маклахлан, – объясняю я.

– Я не знал, что мисс Прескотт вышла замуж. Могу я поговорить с ней?

– В данный момент она недоступна в данный момент, и в ближайшее время тоже.

– С вашего разрешения я продолжу. Тогда я вынужден поговорить с вами, поскольку вы один из свидетелей в данном деле. Я говорил с мисс Прескотт несколько месяцев назад...

Я прерываю.

– Она миссис Маклахлан.

– Эээ, да. Я говорил с вашей женой несколько месяцев назад, когда дело Блейка Филлипса дошло до судьи для предъявления обвинений, но вы ее муж, и вы оба живете в другой стране. Вы знакомы с американской системой правосудия?

– Не совсем.

– Как вы знаете, мистер Филлипс был освобожден под залог несколько месяцев назад, поскольку нет вероятности, что он скроется от правосудия благодаря его связям в обществе, имея ввиду его жену и детей.

Да, я знаю. Засранец свободен, как птица.

– Судья в ходе предварительного слушания понимал, что имеется достаточно доказательств для передачи дела в суд, и благодаря присяжным мистера Филлипса обвинили официально. Он подал заявление о своей невиновности по по всем предъявленным ему обвинениям, и суд состоится на следующей неделе седьмого мая. Прокурор должен поговорить с вами обоими о ваших показаниях до этого дня, предпочтительно вживую, но по телефону тоже приемлемо, если вы не можете присутствовать в суде.

Серьезно? Мы живем на другом континенте, и нас известили об этом за неделю до суда?

– Наше присутствие не представляется возможным в данное время. Моя жена беременна и испытывает некоторые осложнения, она была госпитализирована на неопределенное время.

– Мы можем попытаться переместить дату, но не более чем, на несколько недель.

Это не сработает.

– Лорелин не разрешены перелеты в оставшуюся часть беременности.

И после тоже. Она будет ухаживать за малышом, и нет никакого способа, что мы будем таскать новорожденного по всему земному шару из-за Блейка Филлипса.

– Это создает проблемы, мистер Маклахлан. Мистер Филлипс уже и так наделал много шума по поводу его конституционного права на безотлагательное судебное разбирательство.

Я взбешен.

– Кто, блядь, дает ему права после того, что он сделал с моей женой?

– Американская система правосудия.

– Что ж, очень прискорбно.

А еще говорят век технического прогресса.

– А как на счет дачи показаний с помощью видео?

– Это неслыханно, не думаю, что судья пойдет на это. Разрешение жертве для дачи показаний, находящейся на другом конце земного шара, является беспрецедентным в уголовном деле, где конституционные права находятся под угрозой. Не говоря уже о том, что перекрестный допрос через веб-трансляцию будет ужасно трудным. Откровенно говоря, мистер Маклахлан, я удивлен, что этот случай дошел до суда, потому что вы и ваша жена – единственное доказательство, которое у нас есть. Это очень слабо, даже с показаниями, поэтому я сомневаюсь, что судья это поддержит. Остальные доказательства являются косвенными, в лучшим случае, и вероятно, будет почти чертовски невозможно получить обвинительный приговор без ваших показаний. Уверен, его адвокат будет ходатайствовать о том, чтобы все обвинения были сняты, что скорее всего и произойдет, если вы не дадите показания.

Невероятно.

– У вас есть наши заявления. Разве вы не можете их использовать?

– Всё это на словах, и даже, если бы мы могли их использовать – они не убедительны.

Он знает ответы на все вопросы. Просто невероятно.

– Итак, вы говорите, что он может напасть на мою жену, изнасиловать и просто уйти?

– Трудно выиграть дело, если ответчик имеет связи и хорошего адвоката, которого можно купить за деньги, – объясняет он.

– Ну, он не единственный, у кого есть деньги и связи. Должно быть это американский способ решить проблемы.

Но это не способ Маклахланов. Нет ни единого шанса, что я позволю уйти этому уроду после того, что он сделал с Лорелин.

– У меня действительно вызывает отвращение, что он ходит безнаказанный, но сейчас мы не можем рисковать безопасностью нашего будущего ребенка. Таким образом, Лорелин не сможет приехать, и я не смогу оставить ее в это критическое время.

– Мне очень жаль слышать это, мистер Маклахлан. Я желаю всего хорошего вам и вашей жене.

Завершив разговор с мистером Дрейком, я нахожусь в бешенстве.

– Блейк Филлипс напал на Лорелин, оставил на ее теле кровавые синяки, пытался изнасиловать. Он бы сделал это, если бы я не пришел вовремя, и он еще собирается выйти сухим из воды.

Мне жаль, что моя мама вынуждена была слушать этот разговор.

– Это неправильно, но, по крайней мере, она сейчас здесь, а не в Нэшвилле. Он не сможет добраться до нее.

– Я еще не закончил с ним.

– Сын, ты ничего не можешь сделать. Я ненавижу то, что этот человек сделал с нашей девочкой, но ты должен отпустить это.

Я начинаю спорить с мамой и отвечаю ей тем же.

– Теперь она одна из нас, а мы защищаем свое...любой ценой.

Но я не договариваю, потому как дверь открывается, и Лорелин везут обратно в палату.

Я рад видеть ее в нормальном состоянии. Я тянусь к ее руке, но она спит, и не шевелится, когда я беру её в свою.

– Я думал, она будет в сознании, когда ее привезут.

– Некоторые люди немного слабы после наркоза. Если она спит немного дольше, чем другие, это не значит, что что-то не так.

Медсестра повторно ставит монитор на ее живот.

– Я ставлю монитор, чтобы убедиться, что у нее нет схваток. Иногда серкляж (прим.пер.: Цервикальный шов, для предупреждения невынашивания у женщин) заставляет матку сокращаться. Если это произойдет, мы должны будем дать ей лекарство, чтобы предотвратить это.

Таким образом, серкляж является шагом в правильном направлении, но это еще не значит, что на этом все наши опасения закончились.

– Процедура прошла успешно?

– Великолепно. Доктор Сомерсби в течение часа всё вам расскажет.

Я выдыхаю с облегчением. Эта женщина – моя жизнь, а теперь еще и этот ребенок. Не знаю, что я буду делать, если что-нибудь случится с ними.

Глава 25

Лорелин Маклахлан

Мне требуется какое-то время, чтобы понять, кто сидит рядом со мной. Это Джек Генри. Он держит мою руку, поглаживая большим пальцем верхнюю часть ладони, как он часто это делает.

– Привет, красавица.

– Маклахлан, – хриплю я и понимаю, как болит и першит мое горло.

Я пытаюсь прокашляться, но безрезультатно.

– Можешь дать мне что-нибудь выпить?

Маргарет подходит к моей кровати с чашкой и ложкой. – Медсестра сказала, что у тебя могут быть небольшие проблемы при глотании воды, будь внимательна.

Джек Генри приподнимает мою голову, и тут до меня доходит, что я больше не лежу головой вниз. Я начинаю паниковать, руки сразу тянутся к животу.

– Ребенок? – рука мужа присоединяется к моей на животе.

– Она в порядке.

Маргарет поджимает губы, глядя на Джека Генри.

– Негодник. Это девочка, и ты не сказал мне!

Теперь у него будут неприятности.

– Нет, мама. Мы не знаем пол ребенка. Я думаю, что это девочка, а Лорелин склоняется к тому, что это мальчик.

– О-о.

Хоть я и только что перенесла операцию, но я чувствую себя более менее нормально, чем несколько дней назад.

– Полагаю, все прошло хорошо, раз они позволили мне сидеть?

– Да, доктор Сомерсби приходила около тридцати минут назад. Она сказала, что серкляж будет держать, поскольку твоя шейка матки стала твердой и утолщенной, чем при первом ультразвуке. Мешок вод, вероятно, расширил шейку матки.

Какое облегчение.

Маргарет подходит и целует меня.

– Хорошо, малышка. Я выйду, а вы побудьте вдвоем. Принести вам что-нибудь?

Все, что мне нужно, уже находится здесь.

– Сейчас я ни о чем не могу думать, но всё равно спасибо.

Дождавшись, когда Маргарет уйдет, Джек Генри возвышается надо мной, кладя руку мне на живот.

– Я был так напуган, Л!

Я тянусь к его лицу. Он был слишком озабочен мной и ребенком, чтобы побриться.

– Знаю. Я тоже, но наконец впервые за несколько дней я чувствую, что все будет в порядке.

– Доктор Сомерсби хочет понаблюдать за тобой сегодня и завтра. Если не будет боли и схваток, она выпишет тебя завтра вечером.

– О, Боже! Какое облегчение.

Я не могу дождаться, когда вернусь в Авалон. Поверить не могу, как сильно я соскучилась.

– Я могла бы оставаться здесь столько, сколько понадобится, но, должна признаться, я уже готова уехать отсюда. Четыре дня лежать в этой постели, гляля на эти стены, предостаточно.

– Детка, да ты чемпион. Даже медсестры хвалили тебя, говорили как хорошо ты справилась со стойкой на голове на протяжении нескольких дней, ни разу не пожаловшись.

От моих жалоб Джеку Генри было бы только тяжелее, а мне это ни к чему.

– Для этого не было оснований. Я была готова сделать все необходимое для нашего ребенка.

– Знаю, и это одна из многих причин, почему я так сильно люблю тебя.

Я не должна, но я хочу знать, волновалась ли за нас моя мама.

– Кто-нибудь звонил?

Своеобразный взгляд Джека Генри говорит о том, что вероятно моя мама недостаточно обеспокоена, чтобы позвонить и узнать новости.

– Я связался с Эддисон. Она сказала, чтобы я передал тебе, как сильно она любит тебя и сожалеет о том, что её нет рядом. Эмма звонила. Она любит тебя и думает о тебе и ребенке. Хлоя тоже самое.

– А от моей семьи ничего?

Держу пари, она ничего не сказала об этом даже бабушке с дедушкой. Наверняка они позвонили бы, узнав, что что-то не так.

– Мне очень жаль, детка.

– Всё в порядке, она поглощена им. Я уже привыкла к этому.

Было глупо думать, что она поставит меня превыше него, но это нормально.

Маргарет заботилась обо мне в этом году лучше, чем моя собственная за всю жизнь. Маклахланы – вот моя семья, и они любят меня. А я люблю их.

***

За хорошее поведение меня выписали из больницы – без каких-либо осложнений, боли, кровотечений и схваток, но если что-то подойдет не так, я должна буду незамедлительно вернуться обратно.

Я должна соблюдать постельный режим, вставать могу лишь для того, чтобы принять душ и сходить в туалет. Все остальное я должна делать в лежачем положении. К повседневным вещам я смогу вернуться уже через две недели за одним исключением. Никакого секса. Мое влагалище полностью заполнено, так что ничего не допускается в мой храм. Строгий приказ доктора – одна из немногих вещей, которую нужно неукоснительно соблюдать. И так будет продолжаться пять месяцев.

– Диван или кровать? – спрашивает Джек Генри, когда мы проходим через кухню.

– Я так устала от кровати, что думаю полежу какое-то время на диване. Может быть вместе посмотрим телевизор?

– Конечно! Мама подумала, что тебе может понадобиться что-то удобное на следующие пару недель, поэтому она принесла кое-что этим утром. Хочешь посмотреть?

Маргарет все продумала.

– Да, пожалуйста.

На заметку: позвонить и поблагодарить ее за это.

Джек Генри возвращается с розовой футболкой и парой бело-розовых полосатых штанов.

Обе вещи свежепостиранные и мягкие.

– Поверить не могу, что она их постирала!

– Она всё для тебя сделает, – он передает мне одежду. – Она очень любит тебя.

Мои глаза наполняются слезами, мое сердце болит, но я не знаю из-за гормонов это или из-за той обиды, что я чувствую, когда думаю, как мало моя собственная мать заботилась обо мне.

– Я тоже ее люблю.

– Она знает.

Я переодеваюсь в мою новую пижаму и растягиваюсь на диване, подложив под голову пушистую подушку, ноги находятся на коленях у Джека Генри. Он гладит мне ноги, когда мы смотрим телевизор, и это один из самых скучных моментов, которые мы когда-либо проводили вместе. И мне нравится это – просто быть с ним в нашем доме, ничего не делая. Это абсолютно дерьмофантастически!

***

Вот уже неделя как меня выписали из больницы, и каждый день у нас проходит одинаково. Каждую ночь мы ложимся спать с Джеком Генри без какого-либо секса. Мы просыпаемся. Он принимает душ и идет на работу. Я принимаю душ и иду на диван. Я лежу там весь день, и когда он проходит с работы, мы вместе ужинаем на диване. Когда становится поздно, мы возвращаемся в постель, опять же, без секса, для еще одной ночи сна. Я очень уступчивый пациент, но это меня убивает. Бедная Эддисон. Я не знаю, как она продержалась так долго, особенно в той маленькой квартирке, но ее тюремный срок закончился уже на этой неделе. Предлежание плаценты прошло, и она вернулась к обычной жизни. Сначала она планирует увидеться со мной, чему я очень рада, у меня есть к ней вопросы. Я воздерживаюсь от комфортного и надеваю штаны для йоги и футболку. Думаю, это больше подойдет для компании, хоть и не сомневаюсь, что Эддисон провела все свои дни в пижаме. Она заходит в гостиную. Она так очаровательно выглядит в белом топе и джинсах, открывающих ее выпуклый живот.

– О, Эдди. Посмотри на себя! – я встаю с дивана, чтобы обнять ее, и кладу руки ей на живот. – Он так вырос с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Я не могу в это поверить.

– Знаю. Это происходит невероятно быстро, – она кладет руки на живот и гладит его. – Через десять недель я уже буду качать его в своих руках. Можешь в это поверить? Сначала я стану мамой, а через пару месяцев и ты.

Она протягивает руку и касается моего небольшого живота.

– Ты будешь такой большой, что не заметишь, как придет время рожать.

– Вы с Заком уже выбрали имя ребенку?

– Я хочу назвать его Донован, но Зак говорит, что все будут звать его Донни, а он ненавидит это имя.

– А как он хочет назвать ребенка?

Она закатывает глаза и фыркает.

– Гарет. Ты должно быть догадываешься, как сокращенно люди будут называть его?

Тьфу!

– Гэри.

– Точно, – она вскидывает руки. – Итак, чем Гэри лучше Донни?

Бедная Эддисон.

– Оба этих имени...не очень-то подходят для новорожденного.

– Да, я согласна с тобой, но Донован – моя девичья фамилия, и была ей до того, как мы поженились, и я хочу использовать её, поскольку она имеет для меня большой смысл. А в имени Гарет нет ничего особенного.

Мне нравится Гарет, хотя я склонна согласиться с Эдди.

– Но тебе нравится имя?

Она пожимает плечами.

– Ээ, хм, нормальное.

– Тогда как насчет Донован Гарет или Гарет Донован? Это компромисс, оба получат то, чего хотят.

– Я хочу Донован Закари.

– Что думает Зак по этому поводу?

– О, он рад, что его имя будет использовано, но не мое. Ребенок будет иметь его фамилию, Кингстон, и получается, что два из трех имен связаны с Заком. Разве не будет справедливым мне выбрать хоть одно имя? Три месяца я несчастная провалялась в постели.  Посмотри на мою задницу, я уже потолстела на пятнадцать фунтов, потому что ничего не делала, кроме как ела.

Слава Богу, осталась всего неделя.

Будет справедливо, если она выберет по крайней мере, одно из имен.

– Ты сказала ему, что чувствуешь по этому поводу?

Она смотрит на меня вопросительно или так, словно я глупая.

– Ты шутишь?

Предполагаю, что да. Одна мудрая женщина дала мне несколько советов семейной жизни, и хотя Эдди и Зак еще не женаты, думаю Эдди могла бы извлечь из этого выгоду.

– Маргарет поделилась со мной некоторыми секретами по поводу того, как получить то, чего хочешь. Я еще не пробовала это, но она говорит, что, удерживая власть над перепихоном, можно использовать в своих интересах.

– Как это работает?

Ей это не понравится.

– Отказывать в сексе.

Она сразу же качает головой.

– Неа, я не хочу отказывать ему в сексе. Я наконец-то снова получила шанс заниматься этим и, честно говоря, скучала по этому.

– Зак не должен знать этого. Так ты всё-таки вышьешь на одежде вашего сына имя Донован или Гарет?

– Я сильно сомневаюсь, что Зак позволит мне это.

– У меня к тебе вопрос. Как ты выжила без секса три месяца?

– У нас было много секса, просто без проникновения. Ничего во влагалище сказал нам мой акушер. Зак был вознагражден множеством минетов, а я – оральным сексом. И волшебных пальчиков. Зак может ласкать меня, как никто другой, – она пожимает плечами. – Но должна тебе сказать, что безопасность ребенка всегда была на первом месте, поэтому мы знали, что делали.

Я знала, что получу от нее честный ответ.

Мы еще можем давать и получать удовольствие. Мы просто должны подойти к этому со всей серьезностью, зная, что Джек Генри не может проникнуть в меня.

– Я должна знать. Что Бен говорит обо всем этом?

– Он был так зол, когда я ему рассказала. Он не хотел признавать, что его лучший друг трахает его младшую сестренку. Пока он думал, что Зак спит на диване, я переселилась в его квартиру.

– Джек Генри не очень хорошо воспринял новость о том, что Бен с Хлоей встречаются, но он свыкнется.

– Не думаю, что у него есть выбор. Бен, кажется, серьезно запал на Хлою.

Рада слышать, что он решительно настроен.

– Она сказала мне, что Бен – именно тот человек, которого она искала всю жизнь.

Эдди складывает руки вместе, поднося чашку ко рту.

– О, это так мило.

– И она сказала, что он в высшей степени трахабельный.

– Тьфу!  – она указывает пальцем на меня и смеется.

– Ты не должна была говорить мне это. Никто не захотел бы слышать,  что её брат... ну, эти слова, что ты сказала, – она строит гримасу и изображает рвоту.

Я поднимаю руки в знак капитуляции.

– Хорошо, двигаемся дальше...

– Как на счет случая с Блейком? Что-нибудь слышала об этом?

– Нет, но в ближайшее время думаю узнаю. Скорее всего позвоню адвокату и дам ему знать о своем... состоянии. Надеюсь, они смогут отложить все до тех пор, пока не родится ребенок, поскольку я должна буду  дать показания. Я хочу.

– Ты должна встать перед людьми и сказать им, что он сделал с тобой. Это твое право. Ни в коем случае нельзя дать избежать наказания. Надеюсь, когда он будет признан виновным, ему достанется сокамерник с огромным членом.

Уф, предоставьте его Эддисон, и она придумает нечто подобное.

Надо бы позвонить адвокату, когда уйдет Эддисон, но посмотрев на часы, я понимаю, что сегодня не получится. Придется ждать до утра, чтобы застать мистера Дрейка на работе. Еще несколько часов мы с Эдди смеемся и болтаем обо всем на свете. С ней так хорошо. Мы слишком много времени провели вдали друг от друга, хотя живем в одном городе всего в пятнадцати минутах езды друг от друга. Мне нравится, какой я вижу Эддисон. Материнство идет ей на пользу. Ребенок действительно может изменить все.