Текст книги "Донал Грант"

Автор книги: Джордж МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Сама мисс Кармайкл вообще не представляла, как можно искать иных смыслов и толкований кроме тех, что уже есть. Она была неспособна открывать для себя истину, потому что в сердце её не было правды, и в догматах своей церкви она любила не истину, а самоуверенные притязания на истинность. А если кто–то вдруг начинал сомневаться – нет, не в самой доктрине (Боже упаси!), а хотя бы в том, насколько правомерно было использовать для её подтверждения тот или иной отрывок или стих, – она тут же начинала считать его опасным субъектом, не придерживающимся здравого учения. Однако столь рьяная приверженность к чистоте любой из этих доктрин не оказывала на её собственную жизнь абсолютно никакого воздействия. Да иначе и быть не могло.

Такой была единственная (и старшая) подруга молодой наследницы. Но сердце и совесть самой леди Арктуры были живы – живы настолько, чтобы либо отвергнуть учение, не дающее им дышать, либо окончательно погубить характер, не умеющий скинуть с себя это тяжкое бремя. Софии Кармайкл было двадцать шесть лет, и она, подобно многим другим девушкам Шотландии, стала взрослой женщиной, не успев перешагнуть двадцатилетний порог. Это был цветок человеческой души, срезанной и высушенной, на который неприятно смотреть; и хотя подобные экземпляры попадаются весьма редко, ценнее они от этого не становятся. Мисс Кармайкл оставалась красивой, самоуверенной, непреклонной и высокомерной. Застенчивости в ней не хватало даже для внешней скромности, и по сути дела она была всего–навсего самовлюблённой мещанкой. Пожалуй, из неё ещё могло бы выйти что–нибудь получше, только для этого в ней понадобилось бы пробудить хоть проблеск смирения. Только вот какой духовный механизм справился бы с таким титаническим трудом, я вряд ли могу себе представить. Мисс Кармайкл была неглупа, но её ум никому не приносил радости. Она обладала завидной твёрдостью и уверенностью, но эти её качества не только не придавали никому отваги, но, напротив, отнимали у многих последнюю смелость. Фантазия у неё была самой убогой, а воображение – невероятно скудным. Как она не успела к тому времени свести с ума деликатную, хрупкую Арктуру с её всегдашней любовью к истине, я ума не приложу! С самого детства она самовластно распоряжалась воззрениями своей младшей подруги: леди Арктура даже не думала оспаривать или подвергать сомнению всё, что говорила ей София Кармайкл. Ложь невероятна по самой своей природе, но неверные убеждения всегда готовы вобрать в себя искажённую истину и с нею вместе могут натворить в человеческом сердце много бед. Когда внутреннее человеческое «я» полно неправды, оно само навлекает на себя наказание, и человек начинает верить в самую чёрную ложь.

Сама по себе леди Арктура была мягким и кротким существом и инстинктивно отшатывалась от всего небрежного и грубого. Однако ей была присуща родовая гордость (о существовании которой она даже не догадывалась), и поэтому она была способна причинять боль другим и ощущать страдания уязвлённого самолюбия. Кроме доктрин Пресвитерианской церкви Шотландии она больше всего почитала своё семейство, хотя, по правде говоря, оно ничем не заслужило такого почтения; на его счету было немного добра и великое множество зла, сотворённого перед лицом уже не одного поколения. Тем не менее, леди Арктура от рождения считала, что принадлежит к высокопоставленному роду, и подсознательно требовала, чтобы окружающие это признавали – за исключением лишь тех, чьё положение в обществе было неизмеримо выше. Природное высокомерие несколько смягчалось её уважением к авторам известных романов и трактатов, хотя в глазах настоящих мыслителей того времени эти книги не имели ровно никакого веса. Об авторах, писавших с подлинной силой и страстью (кроме авторов библейских писаний), леди Арктура ничего не знала. Однако она обладала верным чутьём на всё хорошее, и из известных ей писателей больше всего ей нравились лишь самые достойные, а из их книг – самые лучшие. Едва ли нужно говорить, что все эти авторы посвящали свои труды вере и религии. Повинуясь чувствительной совести и послушному сердцу, леди Арктура с самого детства обратила свои взоры туда, откуда должно подниматься солнце и где всю ночь видны рассветные лучи просыпающейся надежды. К сожалению, в своих поисках она отправилась не к самому источнику небесной истины, не к словам Самого Господа. Да разве могла она пойти прямо к Нему? Чуть ли не с рождения её сознание было заполнено избитыми, общепринятыми фразами о Божьей природе и великом Божьем замысле, которые по сути были всего лишь измышлениями тех, кто слишком рьяно стремился понять то, что человеку не всегда под силу, и слишком мало заботился о том, чтобы исполнять то, что им заповедано.

Неудивительно, что они смогли описать Бога лишь таким, каким Он представал их собственному воображению, и всякий совестливый человек просто обязан был с негодованием и отвращением отвернуться от такого топорного и лживого изображения Всевышнего. Но леди Арктура была правдива и честна, и уже поэтому всякий авторитет обладал в её глазах огромной властью. Сама податливость и мягкость таких натур запрещает им сомневаться в состоятельности и правдивости других.

Кроме того, у неё была гувернантка, твёрдо придерживавшаяся общепринятых воззрений, и большая часть её поучений была ересью самого худшего толка, потому что они были полны лжи против Того, Кто есть свет и в Ком нет никакой тьмы. Она позволяла своей юной воспитаннице взирать на славу живого Бога лишь через тусклые, закопчённые стёкла своих доктрин, а сама ни разу не поднимала взора на лик Господа Христа, Который есть образ невидимого Бога. Если бы Арктура воистину стремилась понять и узнать Того, познание Коего есть вечная жизнь, то никогда не поверила бы её ложным россказням. Но вокруг неё не было тех, кто помог бы ей отбросить учения человеков и лицом к лицу встретиться с Сыном Человеческим, зримо явленным Богом. Прежде всего она поверила лжи о том, что обязана верить в то–то и то–то, если хочет, чтобы Бог вообще позволил ей приблизиться и выслушал её. Старый сапожник научил бы её совсем другому, но она вряд ли решилась бы нарушить приличия и заговорить с таким человеком, даже если бы знала, что лучше него не найти во всей округе.

С тяжёлым сердцем она изо всех сил старалась поверить в то, что было изложено ей как незыблемый канон веры, и потому (вместо того, чтобы попробовать исполнять то, что заповедал Иисус Христос) как могла, пыталась представить себя одновременно и одной из избранных Божиих, и страшной грешницей. Никто не сказал ей, что мысли и чувства апостола Павла могут быть доступны и понятны лишь тому, кто хоть немного, но начал видеть славу Божью и познавать высоту, широту, глубину и долготу Его любви и самоотверженности, но никак не малому ребёнку, забавляющемуся пустыми учениями. Она пыталась уговорить себя в том, что заслуживает адского пламени во веки и веки, и что Бог – сотворивший её таким образом, что она с рождения была грешницей и ничего не могла с этим поделать, – поступил очень щедро и милостиво, дав ей возможность избежать этого наказания. Она твёрдо полагала, что ей не обрести спасения без чего–то такого, что Бог совершенной любви вполне способен ей дать, будь на то Его воля (но может и не дать, если это будет Ему неугодно), и тем не менее, пыталась убедить себя в том, что если всё–таки не будет спасена, то виновата в этом будет лишь она сама – и так далее, и так далее, по однообразному кругу бесконечных и печальных противоречий. На минуту ей казалось, что она с чистым сердцем может утверждать что–нибудь из того, во что ей полагалось верить. Но уже в следующее мгновение это чувство ускользало, и она снова погружалась в несчастливые раздумья.

Её подруга не пыталась привить ей своё собственное спокойное безразличие к подобным вещам, но даже попытайся она это сделать, ей бы вряд ли это удалось. Её саму никогда не беспокоили такие вопросы, она никогда не стремилась всерьёз понять, что же стоит за провозглашаемыми ею доктринами.

Но это нисколько не помешало ей взять на себя роль духовного наставника, и она непрестанно давала леди Арктуре всевозможные советы о том, как той добиться уверенности в своём спасении. Она вполне справедливо сказала своей подопечной, что все её трудности происходят из–за недостатка веры, но так и не показала ей Бога, достойного того, чтобы в Него уверовать.

Глава 18
Столкновение

За всё это время Донал ни разу не видел графа, а тот, со своей стороны, не проявлял никакого интереса к тому, успешно ли продвигаются занятия у Дейви. Однако леди Арктура сильно беспокоилась на этот счёт, потому что уже была порядком предубеждена против нового учителя и страшилась его влияния на неокрепший ум мальчика.

В классной комнате была небольшая ниша. Когда–то это был оконный проём, но по какой–то надобности его решили наглухо заложить кирпичами. Как–то раз уже после дневных занятий Донал примостился в этой нише с книгой, а Дейви сидел за партой и усердно писал. Хотя уроки уже кончились, погода на улице была такой слякотной и ветреной, что они решили никуда не выходить, и Донал задал Дейви аккуратно переписать одно небольшое стихотворение. Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла леди Арктура. С тех пор, как в замке появился Донал, она ещё ни разу сюда не заходила. Ей показалось, что Дейви один, она подошла к нему и заговорила так тихо, что Донал, с головой погружённый в книгу, не заметил, как она вошла. Однако постепенно её голос становился всё громче, и Донал вздрогнул, когда вдруг услышал её слова:

– Знаешь, Дейви, каждый грех, каким бы он ни был, заслуживает Божьего гнева и наказания, и в этой жизни, и в грядущей. И если бы Господь Иисус Христос не отдал Себя ради того, чтобы отвратить Божий гнев и удовлетворить Божью справедливость, понеся на Себе наше наказание, Бог навеки послал бы нас с тобой в ад. Бог прощает нас не ради нас самих, а ради Христа.

Не успела она договорить, как Донал поднялся и вышел на середину комнаты, исполненный праведного негодования.

– Леди Арктура, – проговорил он, – я не смею более молчать, когда в моём присутствии произносится такая гнусная клевета против Всеблагого Бога!

Леди Арктура вздрогнула и покрылась румянцем стыда и замешательства. Но воспитание и природная гордость тут же взяли верх. Она выпрямилась и с достоинством произнесла:

– Мистер Грант, вы, кажется, забываетесь!

– Я был бы только рад начисто позабыть о себе, миледи, – ответил Донал. – Но я не вправе забывать о чести своего Бога. Будь вы язычницей, я, наверное, подумал бы, что настало время просветить вас и открыть вам правду. Но слышать, как благородная и образованная дама, с детства знакомая с Библией, говорит такие вещи о Боге, сотворившем её и пославшем Своего Сына для её искупления, и не сказать ни одного слова в Его защиту, было бы настоящей трусостью!

– А вы–то откуда всё это знаете? Кто дал вам право так говорить? – выпалила леди Арктура. Сила, которую придала ей гордыня, уже начала покидать её.

– У меня была мать–христианка, – ответил Донал. – Да она и сейчас жива, слава Богу! Она научила меня любить только истину и ничего кроме истины. Библию я читал с детских лет, порой даже целыми днями, когда пас коров или овец. А ещё, сколько я себя помню, всегда старался исполнять то, что заповедал мне Господь. Потому–то я и могу сейчас подтвердить, что Бог есть истина, что Он есть свет и нет в Нём никакой тьмы, несправедливости или себялюбия. Я люблю Его всей своей душой, миледи!

Арктура хотела было ответить, что тоже любит Бога всем сердцем, но совесть её воспротивилась, и она промолчала.

– Я не говорю, что вы Его не любите, – продолжал Донал. – Правда, как можно любить Бога таким, каким вы Его описываете, ума не приложу! Тот, кто первым сказал о Нём такие мерзости, просто лжец и грешит против Бога. Ведь Он прекраснее всех самых прекрасных фантазий и мечтаний, которые только могут прийти в голову Его творениям.

Дрожа с ног до головы, леди Арктура поспешно поднялась и стремительно направилась к выходу. У двери она обернулась и позвала к себе Дейви.

Мальчик вопросительно посмотрел на своего учителя, молча спрашивая, идти ему или нет.

– Беги, Дейви, беги, – успокоительно сказал Донал.

Буквально через минуту Дейви вернулся. В глазах у него стояли слёзы.

– Арки говорит, что пожалуется на вас папе, – всхлипывал он. – Мистер Грант, неужели это правда, что вы опасный человек? Я ни за что не могу в это поверить, хотя вы и носите на поясе такой большой нож.

Донал рассмеялся.

– Это нож моего деда, называется скин–ду, – сказал он. – Я очиняю им перья. Но знаешь, Дейви, мне всегда странно, когда люди сердятся, если оказывается, что кто–то знает больше их самих. Им даже кажется, что своими знаниями человек пытается выставить их на посмешище или склонить ко злу, хотя на самом деле он лишь желает помочь им стать лучше!

– Но Арки и так хорошая, мистер Грант!

– Я в этом не сомневаюсь, Дейви. Но она не так хорошо знает Бога, как я, а иначе не стала бы говорить о Нём такие вещи. Теперь нам с тобой тоже придётся как следует о Нём поговорить и во всём разобраться.

– Ой нет, мистер Грант, лучше не надо! Давайте вообще не будем о Нём говорить. Арки сказала, что, если вы не дадите обещания больше не упоминать при мне о Боге, она пожалуется папе, и он вас выгонит!

– Дейви, – серьёзно произнёс Донал, – я не стал бы давать такого обещания, даже если бы взамен мне посулили отдать весь этот замок со слугами в придачу! Ведь Иисус сказал: «Кто отвергнется Меня пред человеками, тот отвержен будет пред Ангелами Божиими», а чем испытывать такое, я скорее брошусь с башни вниз головой! Разве так можно, Дейви? Вот скажи, хорошо ли будет, если человек отречётся от своего отца или матери?

– Не знаю, – ответил мальчик. – Я свою маму вообще не помню.

– Вот что я тебе скажу, Дейви, – сказал Донал, чувствуя внезапный прилив озарения. – Я пообещаю не говорить с тобой о Боге в другое время, если леди Арктура пообещает сидеть рядом, когда я буду говорить о Нём с тобой – ну, скажем, раз в неделю. Пожалуй, будет даже лучше, если мы не станем слишком часто о Нём говорить. Может, тогда мы сможем лучше Его слушаться.

– Спасибо, мистер Грант! Огромное Вам спасибо! – радостно воскликнул Дейви, с облегчением соскочив со своего места. – Я всё ей передам! Спасибо! Я так не хочу, чтобы вы от нас уходили. Если вы уйдёте, я, наверное, целую неделю буду плакать! Вы же не станете говорить ничего дурного, правда? Знаете, Арки читает Библию каждый день!

– Я тоже, – улыбаясь сказал Донал.

– Правда? – обрадовался Дейви. – Я ей про это тоже скажу, и она поймёт, что, должно быть, ошибалась.

Он тут же побежал к своей кузине, чтобы рассказать ей о предложении Донала. Услышав его, леди Арктура пришла в замешательство. Во–первых, она засомневалась, прилично ли это; во–вторых, её смущала неловкость своего положения в этой ситуации. К тому же, её охватил внезапный страх: а вдруг под видом благочестивых рассуждений этот учитель толкнёт её на ложные пути сомнения и заманит в замок великана Отчаяние? – хотя это было просто чудо Божьей благодати, что она не попала туда до сих пор! Что если он убедит её в таких вещах, уверовав в которые, человек навсегда лишается спасения?

Арктура не понимала, что та вера, к которой она стремилась, сама по себе была вечным проклятием. Ибо разве может душа, верующая в несправедливого Бога, обрести блаженство – на небе или на земле? Радоваться такой вере способен только дьявол, а веровать в то, чего не может быть, – не что иное, как вечное мучение. Понятно, что порой человек не видит истинной сущности того, во что, как ему кажется, он верит. Но это не спасёт его от страшной участи незнания Бога, ибо только в познании Его и заключается вечная жизнь. Разве может человек, знающий Бога, верить в то, что Он зол и несправедлив? Многие добрые люди повторяют подобные лживые слова о Боге, но это лишь означает, что сердце их пока разделено, сомневается и не знает покоя, и чтобы хоть как–то утешиться, думая о Боге, они вынуждены уговаривать себя размышлять о хорошем, по мере сил не вспоминая о плохом.

И потом, что скажет мисс Кармайкл, узнав об этом дерзком предложении? Леди Арктура готова была побежать к ней за советом, но София на две недели уехала из города, так что придётся действовать без её помощи! Пока что она сама не может сказать дяде ничего определённого по поводу сомнительных воззрений нового учителя! По некотором размышлении леди Арктура посчитала себя вполне вооружённой и подготовленной к любым спорам насчёт христианского учения. В конце концов, она прекрасно знает Краткий катехизис и может наизусть привести отрывки Писания в подтверждение каждой изложенной там доктрины. Так что с её стороны весьма глупо бояться того, кто стоит лишь на собственных невежественных и самонадеянных измышлениях, не обращая никакого внимания на мнения отцов Церкви и принимая только то, что угодно его неисправимой натуре, упорствующей во грехе.

Тем не менее, она сомневалась. Донал целую неделю ждал ответа на своё приглашение, но так ничего и не дождавшись, сказал Дейви:

– Завтра у нас с тобой будет урок по Новому Завету. Пожалуйста, напомни об этом своей кузине.

На следующее утро он спросил мальчика, разговаривал ли тот с леди Арктурой. Дейви утвердительно кивнул.

– И что она сказала?

– Ничего. Только посмотрела на меня как–то странно и всё.

К полудню она так и не появилась, и Донал сказал:

– Знаешь, Дейви, давай позанимаемся на свежем воздухе. Для библейского урока это самое подходящее место.

– Ура! – воскликнул Дейви, радостно вскакивая из–за парты. – А почему вы не берёте с собой Библию, мистер Грант?

– Пока она нам не нужна. Первые пару уроков читать мы не будем.

Они направились было к выходу, но тут в дверях появились леди Арктура и мисс Кармайкл.

– Если я правильно поняла, – довольно надменно заговорила хозяйка замка, – вы намеревались…

Она запнулась и замолчала. Мисс Кармайкл тут же пришла ей на помощь:

– Мы хотели бы составить своё собственное мнение, – сказала она, – о характере того религиозного наставления, которое вы даёте своему ученику.

– Я пригласил леди Арктуру присутствовать на тех занятиях, когда я беседую с Дейви о Боге, – сказал Донал.

– Так вы что же, не собираетесь сегодня о Нём беседовать? – спросила Арктура.

– Поскольку ваша светлость не дали мне никакого ответа и наши школьные занятия на сегодня уже закончились, я подумал, что вы не придёте.

– Значит, вы решили не проводить подобных занятий без леди Арктуры, – заключила мисс Кармайкл. – Что ж, весьма похвально!

– Простите, – возразил Донал. – Просто сегодня я решил провести его на природе.

– Но вы же дали обещание не преподавать Дейви никаких религиозных учений в отсутствии леди Арктуры!

– Ничего подобного. Я только предложил проводить такие уроки в её присутствии, если она сама пожелает к нам присоединиться. О том, буду я проводить эти занятия или нет, речи вообще не шло.

Мисс Кармайкл посмотрела на леди Арктуру, как бы спрашивая взглядом: «Это правда?» Весь её вид выражал крайнее сомнение и недоверие.

Донал же, в свою очередь, взглянул на мисс Кармайкл. Её вмешательство было ему совсем не по душе. Он не обещал давать уроки Нового Завета в присутствии любого, кто пожелает на них прийти! Он не знал, как ему вести себя перед лицом такого непрошеного вторжения, но так же не мог вернуться в классную комнату, сесть за стол и начать урок как ни в чём не бывало. Он обнял Дейви за плечи и медленно пошёл с ним к травянистой лужайке. Обе девушки молча последовали за ними. Он попытался не думать об их присутствии и сосредоточиться на своём ученике и Боге. На лужайке он внезапно остановился.

– Как ты думаешь, Дейви, с чего нам следует начать первый урок?

– С начала, – ответил Дейви.

– Когда имеешь дело с подлинным совершенством, трудно сказать, где у него начало. Покажи–ка мне один их своих шариков.

Дейви сунул руку в карман и вытащил матовый белый шарик, чистый и твёрдый, как будто сработанный из мрамора.

– Замечательный шарик, как раз то, что надо! – улыбнулся Донал. – Белый и гладкий, только одна–единственная красная жилка! Ну, а теперь скажи мне, где у этого шарика начало.

– Нигде, – ответил Дейви.

– А если я скажу, что шарик начинается везде? – спросил Донал.

– Ах да! Точно! – обрадовался мальчик.

– Но я и с тобой согласен. Шарик действительно не начинается нигде.

– Но как же он может начинаться везде и не начинаться нигде?

– А вот смотри: для самого себя он не начинается нигде, а вот для нас с тобой он начинается везде. Только все его начала – это концы, а все концы – начала. Вот погляди–ка на эту красную жилочку. Если мы начнём с неё, то ею же и закончим. Потому что перед нами настоящее совершенство. Знаешь, был человек, который сказал: «Я есмь Альфа и Омега – то есть первая буква греческого алфавита и последняя, – Начало и Конец, Первый и Последний». И весь Новый Завет написан про него. Он – тоже настоящее совершенство, и рассказывать про него можно с любого места, где кому покажется лучше.

Попробуй слушать меня так, как будто до сих пор ты ничего о нём не слышал.

Давным–давно, где–то пятьдесят–шестьдесят прадедушек назад, в мире появились люди, утверждавшие, что последние три года вместе с ними по земле ходил некий человек, который только что их оставил. Жестокие враги убили его, друзья похоронили, но, по собственному предсказанию, он пролежал в могиле всего три дня, а потом появился снова, живой и здоровый.

Ещё сорок дней его несколько раз видели то тут, то там, но потом он поднялся в небо и исчез… Не слишком правдоподобная история, правда?

– Правда, – ответил Дейви.

Поражённые дамы с ужасом переглянулись, но промолчали, и только невольно подались вперёд с напряжёнными лицами, с минуты на минуту ожидая услышать нечто похуже.

– Но знаешь, Дейви, какой бы неправдоподобной и невероятной она ни показалась тем, кому впервые пришлось её услышать, я верю каждому её слову!

В лице мисс Кармайкл промелькнула презрительная усмешка.

– Потому что тот человек называл себя Божьим Сыном, – продолжал Донал. – Он говорил, что пришёл от Отца навестить своих братьев, детей своего Отца, и забрать домой тех, кто пожелает с Ним пойти.

– Простите, – перебила мисс Кармайкл с язвительной улыбкой, – но на самом деле Он сказал, что всякий верующий в Него спасётся.

– Ладно, Дейви, беги играть, – сказал Донал. – В следующий раз я расскажу тебе ещё немного из того, что сказал тот человек. А пока не забудь то, что я сказал тебе сейчас.

– Не забуду, – пообещал Дейви и убежал.

Донал вежливо поклонился и собирался было спуститься к реке, но мисс Кармайкл выступила вперёд и произнесла:

– Мистер Грант, я не могу позволить вам уйти, пока вы не ответите мне на один вопрос. Вы верите в искупление?

– Верю, – ответил Донал.

– Тогда не соблаговолите ли вы изложить мне свои взгляды по этому вопросу?

– А вы что, сомневаетесь в своих собственных воззрениях?

– Ничуть, – откликнулась она, поджав губы.

– Тогда я не вижу ни малейшего повода излагать вам мои убеждения.

– Но я настаиваю!

Донал улыбнулся:

– А зачем они вам, мэм? Зачем вам исповедание моей веры?

– Будучи другом семьи и дочерью священника этого прихода, я имею право знать ваши воззрения. Вам поручено невероятно важное дело – воспитание ребёнка, за чью душу вам придётся держать ответ!

– За это мне действительно придётся держать ответ, но, простите, не перед вами.

– Вы несёте ответственность перед лордом Морвеном за всё, чему обучаете его сына.

– Боюсь, что это не так.

– Что? Да он вас в одну минуту уволит, если вы осмелитесь такое ему сказать!

– И я готов буду уйти. Если бы я нёс ответственность за образование Дейви только перед лордом Морвеном, то, конечно, преподавал бы мальчику лишь то, что угодно его отцу. Но неужели вы полагаете, что я согласился бы работать на таких условиях?

– До ваших действий и принципов мне лично нет никакого дела. И, наверное, его светлости тоже.

– Тогда я не вижу никакой причины, чтобы вы могли далее меня задерживать… Леди Арктура, я не обещал давать библейские уроки в присутствии кого–либо другого кроме вас. Это был первый и последний раз. Если вы решите прийти, пожалуйста, приходите. Вы имеете право знать, чему я учу вашего двоюродного брата. Но если вы приведёте с собой кого–нибудь другого кроме самого лорда Морвена, я сразу же уведу Дейви к себе в комнату.

С этими словами Донал повернулся и зашагал прочь.

Леди Арктура не знала, что и думать. Она не могла не видеть, что её спутница вела себя далеко не лучшим образом, а Донал, напротив, держал себя с достоинством. Но ведь он заблуждается! То, что он рассказывал Дейви, было совсем не похоже на церковные проповеди или наставления её подруги. Жаль, что сегодня удалось услышать совсем немного. Мистер Грант, должно быть, рассказал бы что–нибудь ещё, если бы София сдержалась и промолчала. Может быть, он сказал бы что–нибудь хорошее, не вмешайся она так не вовремя! Не годится так бесповоротно осуждать его на основании всего нескольких фраз… Ведь он сказал, что верит каждому слову в Новом Завете – или что–то вроде этого!

– С меня достаточно, – провозгласила мисс Кармайкл. – Сегодня же поговорю с отцом.

На следующий день Донал получил записку следующего содержания:

Сэр, По велению совести, я изложила своему отцу содержание нашего вчерашнего разговора, и он очень просил бы вас навестить его в любое удобное для вас время. Обычно он бывает дома с трёх до пяти пополудни.

С уважением,

София Агнес Кармайкл.

На что Донал незамедлительно ответил:

Мадам,

Несмотря на рекомендательное письмо от моего священника, ваш отец отказался продолжать со мной знакомство и, встретившись со мною на улице, повёл себя так, как будто не знает меня. Исходя из этого, а также из того, какие выводы ваше вчерашнее поведение по отношению ко мне позволяет сделать относительно того, что вы ему сообщили, я вряд ли ошибаюсь в своих предположениях насчёт того, с какой целью он хочет меня видеть. Я не стану приходить для того, чтобы защищать свои убеждения. Воззрения же вашего отца я слышал почти каждое воскресенье с тех пор, как поселился в замке, и знаком с ними с самого детства.

Искренне ваш,

Донал Грант

Больше он не получил ни строчки ни от дочери, ни от отца. Когда они сталкивались в городе или в церкви, мисс Кармайкл, как и её отец, больше не обращала на Донала ни малейшего внимания.

Но Софии удалось уговорить свою подругу, что при невозможности добиться увольнения этого странного учителя ей следует по мере сил защищать своего маленького кузена от ужасных последствий столь ложного учения. Если она хотя бы будет сидеть на занятиях, он не станет говорить ничего такого, что непременно сказал бы, не будь её рядом. В её присутствии он явно будет вести себя сдержаннее! Может быть, со временем ей даже удастся оказать на него благое влияние, если она наберётся храбрости указать ему, в чём именно он ошибается. А может быть, ей всё–таки придётся настоять на том, чтобы лорд Морвен его уволил, – ведь замок принадлежит ей, и потому дядя просто не сможет полностью ей воспротивиться!

Мисс Кармайкл не понимала, что подобные соображения только свяжут деликатную Арктуру по рукам и ногам. Однако саму Арктуру не оставляло чувство, что она должна что–то предпринять, и она решила, что не может себе позволить не приходить на уроки Донала, как бы неприятно это ни было. Хотя бы этим она сможет помочь мальчику! Поэтому в следующий раз она появилась в классной комнате строго в назначенный час и, холодно поклонившись, села на предложенный ей стул.

– Ну что ж, Дейви, чем ты занимался со времени нашего прошлого урока?

Дейви удивлённо уставился на учителя.

– А вы мне ничего не задавали, мистер Грант!

– Действительно, не задавал. И всё же, зачем я преподал тебе тот урок? Что толку от подобных уроков, если от них тебе ни тепло, ни холодно? Ты помнишь, о чём я говорил?

Дейви, который за неделю ни разу об этом не вспомнил (потому что первый урок так неожиданно прервался и Донал не смог сказать всё, что хотел), подумал и сказал:

– Что Иисус Христос воскрес из мёртвых.

– Так. И какая тебе польза в том, что ты об этом знаешь?

Дейви молчал. Он не знал и вообще не мог себе представить, что от этого может быть какая–то польза. В катехизисе, который он выучил почти до половины, ничего об этом не говорилось.

– Что ж, Дейви, придётся тебе помочь. Скажи, Иисус сейчас жив или мёртв?

Дейви подумал.

– Жив, – ответил он.

– И чем Он занимается?

Дейви не знал.

– А для чего Он умер?

На это у Дейви нашёлся ответ, накрепко заученный заранее:

– Чтобы забрать наши грехи, – сказал он.

– Тогда для чего Он живёт сейчас?

Дейви снова замолчал.

– Скажи, если человек ради чего–нибудь умирает, сможет ли он об этом позабыть, как только воскреснет?

– Нет, сэр.

– Так, может быть, он будет продолжать делать то, чем занимался до смерти?

– Наверное да, сэр.

– Значит, если Иисус умер, чтобы спасти нас от грехов, то и сейчас Он живёт для того, чтобы избавлять нас от них?

– Да, сэр.

– А что такое грехи, Дейви?

– Всё плохое, сэр.

– Да, малыш. Плохие мысли, плохие чувства и плохие дела. А у тебя грехи есть?

– Да, сэр. Я нечестивый грешник.

– Да что ты? Неужели? А откуда ты это знаешь?

– Арки сказала.

– А что значит быть нечестивым грешником?

– Совершать нехорошие поступки.

– И какие же нехорошие поступки ты совершаешь?

– Не знаю, сэр.

– Тогда на самом деле ты не знаешь, что ты нечестивый грешник. Ты только знаешь, что тебе сказала об этом Арки!

Леди Арктура оскорблённо выпрямилась, но Донал слишком увлёкся, чтобы заметить свою бестактность.

– Хочешь, я скажу тебе, какой нехороший поступок ты совершил сегодня? – продолжал он.

Дейви покраснел.

– Стоит нам увидеть одно зло, которое мы совершили, как мы сразу начинаем видеть и другие дурные дела. Некоторые люди не желают узнавать свои грехи, но прячут их от себя и от Бога. Но нам лучше вывести их на свет, все до единого, чтобы Иисус мог их забрать. А ещё мы можем помочь Ему забрать эти грехи, если будем изо всех своих сил с ними бороться… Помнишь, сегодня утром ты таскал щенка за уши, пока тот не завизжал?

Дейви уныло опустил голову.

– Ты, правда, остановился, но потом опять начал дёргать беднягу за уши. Скажи, поступил бы так Иисус, когда был маленьким мальчиком?

– Нет, сэр.

– Почему?

– Потому что это плохо.

– А по–моему, скорее, потому, что Он смотрел бы на этого щенка с любовью. Ему не надо было думать о том, хорошо Он поступает или нет, потому что просто Он любил и любит всё живое. Он хочет забрать твои грехи, потому что любит тебя. Он не просто хочет, чтобы ты перестал мучить своего щенка, но желает убрать из твоего сердца то нехорошее, что отказывается его любить. Ему хочется, чтобы ты тоже любил каждое живое существо. Видишь, Дейви, Иисус воскрес из мёртвых для того, чтобы сделать нас хорошими.