Текст книги "Донал Грант"
Автор книги: Джордж МакДональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)
Глава 72
Посланный, а не призванный
Донал пробыл дома уже дней десять, но за это время из замка не пришло ни единой весточки, ни для него, ни для Дейви. Нельзя сказать, чтобы он забеспокоился, но ему прямо–таки не терпелось хоть немного услышать о том, как обстоят дела у леди Арктуры.
Однажды около полуночи ему показалось, что его бесцеремонно выдернули из крепкого сна. Он резко сел на постели и, к своему несказанному удивлению, обнаружил, что рядом стоит Джанет.
– Сынок, – тихо прошептала она, – по–моему, тебе надо идти.
– Куда идти, мама? – спросил он, протирая заспанные глаза, но в сердце его тут же беспокойно заворочалась неясная тревога.
– В замок, – ответила Джанет.
– Откуда ты знаешь?
– Этого я и сама объяснить не могу, – проговорила она. – Но на твоём месте, Донал, я бы не стала мешкать, а ещё до рассвета пошла обратно, чтобы посмотреть, не обижают ли там твою бедняжку леди Арктуру. Что–то боязно мне за неё. Давай, сынок, собирайся живее! Не будет мне покоя, пока ты к ней не отправишься.
Она ещё не договорила, а Донал уже вскочил с кровати и начал поспешно натягивать на себя одежду. Он бесконечно верил своей матери. Может, ей было видение? Правда, раньше за ней ничего такого не замечалось… А может, это был сон или просто ощущение, но настолько глубокое, что она не могла ему не повиноваться? Одно было ясно: на расспросы времени не оставалось. Ему было достаточно того, что Джанет сказала: «Иди!» – тем более, что идти нужно было к леди Арктуре. У сэра Гибби свои лошади; он не станет возражать, если Донал возьмёт одну взаймы ради такого дела. Донал сунул в карман кусок хлеба, выбежал из дома и начал стремительно спускаться по каменистому склону. Луна светила совсем неярко, но ему, наизусть знавшему каждый изгиб тропинки и каждый уступ горы, хватило получаса, чтобы добраться до глашруахской конюшни. После нескольких тщетных попыток разбудить конюхов Донал отыскал заднюю дверь, пробрался внутрь, не колеблясь ни секунды, оседлал любимую кобылу сэра Гибби, вывел её на улицу, одним махом вскочил в седло и что есть духу поскакал в замок.
Кобыла уверенно несла его вперёд, и теперь Донал мог отдышаться, пораскинуть мозгами и решить, что делать. Однако вскоре он понял, что не сможет ничего придумать, пока не узнает, что случилось, – а насчёт этого в голове у него роились самые мрачные предположения. Страх только подстёгивал его воображение, перед его глазами кружились сотни самых жутких возможностей, и он изумлялся, что не подумал о них раньше. Если бы до отъезда он мог представить себе нечто подобное, то ни за что не оставил бы Арктуру одну! Ведь лорд Морвен, человек с разъеденной душой и совестью, не остановится ни перед чем ради того, чтобы раздобыть для сына родовой замок, и его не удержит никакой закон, никакие нравственные устои! А вдруг он решит отравить племянницу, задушить её во сне или убить каким–нибудь иным, самым безопасным в его глазах способом? Донал тут же вспомнил печальный рассказ миссис Брукс о том, как жестоко граф обходился со своей несчастной женой. Нет, жить рядом с человеком, который давно перестал ощущать разницу между добром и злом и уже почти не чувствует границы между явью и сном, пожалуй, не менее опасно, чем с бесом, вырвавшимся из преисподней!
Наверное, Донал горько упрекал бы себя в том, что вообще решил поехать в Глашгар, не будь он так твёрдо уверен, что принял это решение не по своей воле. Нет, если бы Бог желал для всех них чего–то лучшего, Он непременно показал бы это Своему сыну! Однако теперь Донал знал, что будет действовать безо всяких церемоний по отношению к лорду Морвену и сделает всё, что сочтёт нужным, каким бы странным это ни показалось со стороны.
Если ему не удастся найти леди Арктуру, он обратится за помощью к адвокатам, расскажет им всё, что знает, и попросит выдать ему разрешение обыскать всё имение до последнего угла. Он боялся даже думать о том, чем встретит его старый замок, но решил, что не станет верить ни единому слову, пока не увидит леди Арктуру собственными глазами и не услышит из её собственных уст, что с нею всё в порядке. Но ведь если у неё всё хорошо, мама не стала бы посылать его к ней на помощь! Наверное, он поймёт, как действовать, когда доберётся до места. Если же всё обернётся против него… Как там сказал Филипп Сидней? «По отношению к себе у человека одна обязанность: поступать мудро, и потому случайности способны поколебать лишь того, кто полагается на волю случая». Так что если все его попытки одна за другой закончатся неудачей, – что ж… «Конец всему полагает Господь, какими бы неотёсанными ни были все наши усилия». Поэтому Донал продолжал скакать вперёд, но при этом заботливо следил, чтобы кобыла не выбилась из сил и чтобы излишняя поспешность не лишила его драгоценного времени.
Он останавливался лишь трижды, чтобы дать животному отдохнуть от постоянных спусков и подъёмов по крутым холмам. Лошадь была сильная, крепкая и послушная, так что к тому времени, когда рассветное солнце поднялось вверх по небосклону и встало в зените, они успели проделать чуть ли не полпути и оказались на широкой ровной дороге, которая в вечеру должна была привести их прямо в замок. Однако лошадь заметно устала – и неудивительно, ведь за десять–двенадцать часов она проделала чуть ли не дневной путь. Донал то и дело спрыгивал с седла и шагал пешком, чтобы кобыла немного передохнула и потом скакала чуточку быстрее. Он утешал себя мыслью о том, что на верном пути медлить ничуть не менее важно, чем торопиться, потому что самое главное – не в том, чтобы прибежать как можно быстрее, а в том, чтобы прийти как раз вовремя. Кто знает? Вдруг, появившись на час раньше, он навлечёт на леди Арктуру беду много хуже той, что разразилась бы из–за его опоздания? Нет, лучше он приедет как раз в нужный срок, назначенный Тем, Чьи пути – вовсе не наши пути, но неизмеримо лучше.
Солнце село, на небо высыпали звёзды, и наступили долгие сумерки. Темнота понемногу сгущалась, и вскоре Донал заметил, что небо над ним затуманилось, заволоклось тучами, звёзды исчезли и в воздухе запахло приближающимся дождём. День был жарким и душным, и Донал с благодарной радостью подумал о живительных каплях. Неожиданно сверкнула молния, и вслед за ней темнота раскатилась гулким громом. Гроза подходила всё ближе, но его лошадь, несмотря на весь её молодой пыл, слишком устала, чтобы пугаться. Дождь освежил их обоих, они приободрились и немного прибавили ходу. Но когда они добрались до того места, откуда Донал при свете дня уже мог бы разглядеть очертания замка, вокруг была непроглядная ночь, и унявшаяся на время гроза, принялась бушевать с новой силой.
Глава 73
Ночь
Въехав в город, Донал подскакал ко двору гостиницы «Герб лорда Морвена» и, отыскав заспанного конюха, передал ему поводья: в замке ему будет легче без лошади. Он уже повернулся было, чтобы идти, как вдруг в дверях появился хозяин.
– Вот уж вас–то мы никак не ждали увидеть, сэр, – позёвывая, сказал он.
– Почему? – спросил Донал.
– Да так… Думали, в замке всё лето никого не будет. Мальчика–то вы с собой взяли, да и граф почти сразу же уехал.
– И куда? – полюбопытствовал Донал.
– А вы что, сэр, сами не знаете? Вам не сообщили?
– Нет.
– Странно… Ведь в замке вообще никого не осталось! Сначала отбыл его светлость лорд Форг, потом сам граф с леди Арктурой, а за ними и экономка. У неё, говорят, мать при смерти. А ещё поговаривают, что скоро молодые того… поженятся. Даже приказали старый особняк отделать, потому как жить в замке лорд Форг больше не желает. Только странно, что вам ничего об этом не написали.
Донал стоял, как пригвождённый, выслушивая страшные новости. Наверное, Арктура писала ему, но её письмо почему–то не дошло. На мгновение ему показалось, что земля уходит у него из–под ног.
– Сбегаю–ка я в замок и посмотрю сам, как там что, – сказал он наконец. – А вы позаботьтесь, пожалуйста, о моей лошади, хорошо?
– Да я же вам говорю, сэр, что в замке никого нет! – нетерпеливо возразил хозяин. – Всё равно там пусто! Ни души не осталось, кроме старой Бетти Лобен, а она, почитай, так оглохла, что и трубного зова в Судный день не услышит! А уж разбойников да грабителей так страшится, что не успеет стемнеть, она сразу в кровать. Да ещё и с головой закроется, чтобы ничего не видеть и не слышать. Правда, что от этого проку, не пойму.
– Значит, вы думаете, что идти туда без толку?
– Ага, – утвердительно кивнул хозяин.
– Тогда соберите мне поужинать, а я пока посмотрю, как там моя лошадка.
Донал пошёл на конюшню, убедился, что кобылу расседлали и задали ей корма, а потом не раздумывая развернулся и стремительно зашагал вверх по холму.
Нет, тут явно что–то нечисто! Но что? Если всё и правда окажется так, как говорит хозяин, он немедленно отправится в полицию. Только тут Донал вспомнил, что перед самым его отъездом управляющий с сестрой тоже уехали из дома, чтобы погостить у друзей. Неужели лорд Морвен подгадал и устроил всё это для того, чтобы совершить какое–то чёрное дело?
Он что есть духу бежал вверх по холму, то и дело поглядывая, не мелькнёт ли в каком–нибудь окне огонёк свечи. Но когда замок оказался совсем близко, Доналу стало нехорошо: в его угрюмой каменной громаде не видно было ни единого проблеска света. Жуткая темнота тяжко давила и пугала его.
Он подлетел к парадному входу и что есть силы задёргал ручку звонка. Но ответа не последовало, и Донал слышал, что пронзительный звон громким эхом разносится по замку, словно тот и впрямь был совершенно пуст. Он позвонил ещё раз и ещё раз, но замок безмолвствовал, как мрачная, унылая гробница.
И хотя его и предупреждали, что так оно и будет, сердце Донала тягостно заныло. Он снова дёрнул ручку звонка и подождал, но так ничего и не услышал. С каждым мгновением замок казался ему всё более зловещим. Но его послала сюда мать, и он непременно должен попасть внутрь – по крайней мере, для того, чтобы убедиться, что там и вправду никого нет. Нет, нет, тут явно что–то нечисто, то и дело повторял он про себя. Только вот что, где и как?
Проникнуть в замок оказалось несложно. Он перебрался через две стены и очутился у подножия своей башни, а ключ от неё всегда был у него в кармане. Даже и без ключа он вскоре придумал бы, как попасть внутрь, потому что знал замок лучше всех других его обитателей. К счастью, перед отъездом он сам запер дверь; оставь он её открытой, граф непременно забил бы её изнутри. Донал тихонько вошёл и, ощущая непонятный страх, начал подыматься по винтовой лестнице в свою комнату – медленно, потому что пока не знал, что делать. Нет, если бы всё было честь по чести, неужели бы миссис Брукс не написала бы ему об отъезде леди Арктуры и о нездоровье своей матушки? Эх, как бы узнать, где она теперь?
Добравшись до своей двери, Донал вдруг почувствовал себя страшно уставшим. Почти не чуя под собой ног, он ввалился в комнату и почти упал на постель в кромешной тьме. Но спать он не мог. В комнате было ужасно душно. Буря успела немного утихнуть, но в воздухе всё равно попахивало грозой. Он поднялся и распахнул окно. Лёгкое дуновение освежило его. Подул ветерок, и вместе с ним сверху раздался знакомый мелодичный всхлип. В памяти Донала всплыли картины недавнего прошлого. Тут снова сверкнула молния, и по всем крышам и трубам замка раскатился глухой басовитый гром. Донал даже обрадовался вновь вспыхнувшей грозе. Он поднялся на крышу и механически, не раздумывая, побрёл к той самой трубе, в которой крылась призрачная музыка. Он уселся на каменную плиту у её подножья и задумался, невидящими глазами глядя в темноту. Небо прорезала ещё одна молния, и Донал увидел, что море лежит в своих берегах подобно невозмутимому океану покоя, готовому поглотить и упокоить мятущиеся, бездомные души, а земля простирается вокруг как дикая пустыня, по которой гуляют страхи и ужасы.
Но тьма тут же поглотила и море, и землю, а тучи раскололись с таким громогласным треском, что не только оглушили, но и, казалось, ослепили Донала так, что сам его мозг превратился в бесформенный комок глины. За громом последовала тишина, ещё более оглушительная, но вдруг откуда–то из её недр прорвалась крохотная струйка слабого, еле слышного звука: неужели это голос, взывающий, зовущий его откуда–то издалека? Что это? Или усталость и напряжение совсем одурманили его, или он и впрямь слышит своё собственное имя! И чей это голос, как не леди Арктуры, призывающей его из призрачного мира духов? Они всё–таки убили её, и теперь она хочет утешить его, сказать, что обрела, наконец, свободу!
Тут опять блеснула молния, раздался гром, а вместе с ним – её голос: – Мистер Грант! Мистер Грант! Придите, помогите мне! Вы же обещали!
Неужели он действительно услышал эти слова? Они прозвучали из такой невероятной дали, как будто вообще не должны были долететь до его ушей. Но разве могла Арктура говорить такое из потустороннего мира? Зачем ей оттуда напоминать ему о данном обещании? Чтобы заманить его за собой? Она никогда не стала бы так поступать! Она прекрасно знает, что он ни за что не пойдёт в иной мир прежде своего часа, взывай к нему хоть все призраки на свете!
Однако ему уже приходилось слышать о том, что иногда люди как бы издалека слышали голоса близких, когда те были ещё живы. Ах, если бы она сказала ему, куда идти, он бы немедленно последовал за ней! Тут её голос послышался снова, но на этот раз совсем слабо, так что нельзя было разобрать ни единого слова. Но сразу же вслед за ним раздался протяжный всхлип неземной мелодии. Боже правый! Неужели она заперта в часовне? Донал как ужаленный вскочил на ноги. С нечеловеческой силой он подпрыгнул вверх, каким–то чудом уцепился за верхний край трубы, с невероятным усилием подтянулся к отверстию и что было мочи прокричал:
– Леди Арктура!
Ответа не последовало.
«Какой же я осёл! – мысленно обругал себя Донал. – Она звала меня, звала, но так и не дождалась!»
Но тут внезапная радость как будто оживила его и вдохнула в него силы.
– Я иду! – прокричал он в трубу, спрыгнул на крышу и через несколько секунд уже летел вниз по лестнице, ведущей на второй этаж. Вокруг было темно, как под землёй, но он так хорошо помнил дорогу, что на бегу лишь слегка касался ладонями стены, чтобы нечаянно не ошибиться. Он поспешил в бывшую спальню леди Арктуры, кинулся туда, где раньше стоял шкаф, чтобы одним рывком отодвинуть его в сторону, и остолбенел. Шкафа на месте не было, и Донал увидел перед собой лишь гладкую, холодную, влажную стену. У него упало сердце. Неужели всё это – лишь кошмарный сон? Нет, нет!
Наверное, он просто ошибся дверью! Повёл себя слишком самоуверенно, подумал, что хорошо знает замок, а сам всё перепутал. Дрожащими руками он зажёг спичку. Увы, он оказался именно там, где хотел. Это действительно была спальня Арктуры. А вот и шкаф, так и стоит возле стены, разве что чуть ближе к двери. Но там, где он стоял раньше, не было никакого углубления – не было ничего кроме свежего слоя извёстки. Нет, это не кошмарный сон, а самая настоящая кошмарная явь!
Инстинктивно схватившись за рукоять своего ножа, Донал бросился к парадной лестнице.
Видимо, он и правда слышал голос самой Арктуры! Её замуровали в часовне!
Он бесшумно взбежал по широким ступеням и подскочил к двери графской комнаты между этажами. Она была заперта. Оставался один–единственный путь.
Он снова бросился вниз. Боже правый! А вдруг графу известен и этот потайной ход? Донал ползком протиснулся в крошечную дверцу под лестницей и сразу же начал ощупывать руками, что впереди. Слава Богу, арку никто не закрыл! Через мгновение он был уже в давешнем погребе. Так, но как теперь выбраться отсюда в верхний проход? Да и лаз в него задвинут каменной плитой! Посмотрев на виднеющееся вверху окошечко, Донал подпрыгнул, но гладкий подоконник круто и плавно уходил вниз, и уцепиться было не за что.
Он подпрыгнул ещё раз, потом ещё раз – но всё время срывался. Он пробовал снова и снова, но только выбился из сил и опустился на пол, чуть не плача от отчаяния. Может быть, Арктура уже при смерти, а он так близко и не может к ней пробраться! Донал встряхнулся, поднялся на ноги и решил собраться с мыслями. В памяти его всплыли слова: «Верующий в Меня не постыдится» [34]34
Ср. Ис. 28:16; 1 Пет. 2:6; Рим. 9:33; Рим. 10:11.
[Закрыть]. «Наверное, Господу трудно помочь человеку и дать ему Свою мудрость, – подумал Донал, – если мысли у того в беспорядке и он торопится так, что не способен расслышать голос Божий». Он попытался успокоиться, вознёс своё сердце Богу, утишил и усмирил свою душу. Какое–то время он неподвижно стоял в непроглядной тьме, и вдруг этот угрюмый погреб предстал его внутреннему взору таким, каким Донал увидел его впервые, когда бросил в его глубину подожжённый лист бумаги. Уже в следующее мгновение Донал опустился на четвереньки и начал ощупывать пол, пока не наткнулся на плоский камень, похожий на могильную плиту. Затем он вытащил нож и принялся быстро копать землю и отбрасывать её в сторону. Освободив один конец камня, он яростным усилием поднял его, подтащил и привалил его к стене под самым окном.
Глава 74
Нравственное уродство
Духовное безумие, алчность, жестокость и, может быть, даже самые прямые бесовские искушения так давно завладели душой графа, что теперь он почти совсем перестал ощущать разницу между грёзами и действительностью. Этим заканчивает всякий, кто пытается поставить свой бессмертный дух на службу вожделениям ненасытной плоти, но у лорда Морвена внутренняя слепота зашла так далеко, что он перестал понимать, что происходит в его воображении, а что в реальности. Правда, это нимало его не беспокоило; ему уже давно было совершенно всё равно. Сам он рассуждал, что любое явление, будь оно явным или вымышленным, имеет полное право называться реальным, если оказывает ощутимое воздействие на его разум и чувства. Ему не было никакого дела до того, что действительность отличается от иллюзий по самой своей природе, или до того, что реальность и воображение управляются разными законами, а значит предъявляют разные требования к разным уровням сознания. Из–за привычного и давнего отказа повиноваться высшему закону совесть его окончательно закостенела и пришла в негодность, и граф почти совсем утратил человеческий облик. По отношению ко всему внешнему он превратился в безликое зеркало, а изнутри напоминал полый сосуд, в котором яростно и беспорядочно боролись силы, неведомые ему самому. И теперь все наросты и изъяны его существа сосредоточились и вылились в одном мерзостном замысле.
Трудно было сказать, чего здесь было больше – безумия, преступления или дьявольской хитрости. Граф решил, что если племянница откажется выйти замуж за своего кузена и тем самым покориться тому, что сам он провозгласил заветным желанием покойного брата, то ей следует отправиться вслед за отцом и оставить имущество следующему наследнику, чтобы естественный закон всё–таки исполнился (не одним путём, так другим) и титул воссоединился с принадлежащей ему землёй даже без помощи брака. А что до того зла, которое он тем самым причинит самой племяннице, то тут граф цитировал слова Гамлета: «Раз никому не известно, с чем когда–нибудь придётся расставаться, отчего не расстаться с этим заблаговременно?» Какая ей разница, когда именно умереть – сейчас или чуть позже, по завершении положенных лет земного странствования? И потом, что стоит даже сама её жизнь по сравнению с благоденствием всего их рода и семьи? К тому же, угроза может и подействовать, и Арктура согласится выйти за Форга хотя бы ради того, чтобы избежать страшного конца.
Как только Донал покинул замок, граф отослал Форга в Лондон, а сам стал вести себя с племянницей на редкость ласково и обходительно, чтобы по мере сил преодолеть то недоверие к себе, которое (он не мог этого не замечать) уже давно зародилось и окрепло в её душе. По натуре Арктура была любящей и доверчивой душой, и это лишь сыграло графу на руку. Он так преуспел в своей лицемерной хитрости, что даже без особых уговоров с его стороны Арктура согласилась съездить с дядей в Лондон – на месяц или вроде того, сказал он, пока Дейви в деревне. Предложение показалось ей заманчивым: она была в Лондоне лишь однажды с отцом, ещё будучи девочкой. Она написала Доналу о предстоящей поездке, но, наверное, мне не нужно даже говорить о том, почему её письмо так и не попало к нему в руки.
Перед отъездом граф сообщил Арктуре, что желает поблагодарить её за столь любезное согласие и потому намеревается проделать весь путь на почтовых лошадях, чтобы провезти её той же самой дорогой, по которой он ездил в Лондон ещё в молодости: пусть она сама рассудит, так ли много человечество приобрело, избавившись от старомодной коляски и значительно ускорив свои путешествия. Нельзя укорачивать естественные процессы, провозгласил он, ибо тем самым мы укорачиваем саму жизнь! Симмонса было решено послать вперёд, чтобы тот подыскал им подходящие апартаменты.
Не успели они уехать, как миссис Брукс получила письмо, якобы написанное священником прихода, расположенного в глухом уголке дальней провинции на самом юге Англии. Там жила её матушка, совсем уже пожилая. В письме говорилось, что старушка лежит при смерти и вот–вот покинет сей бренный мир, но не может уйти спокойно, не повидавшись с дочерью. Миссис Брукс немедленно собралась и уехала.
Это был воистину безумный план, отлично задуманный для достижения ближайшей цели. Однако граф совершенно выпустил из виду неизбежные и весьма опасные последствия своих коварных действий.
После первой ночёвки в придорожной гостинице они съехали на просёлочную дорогу и, незаметно для Арктуры, слегка свернули по направлению к замку, а на следующее утро граф прямиком отправился назад. Но поскольку дорога была ей незнакома, Арктура ничего не подозревала. Буквально в нескольких часах езды от замка они остановились в маленькой таверне отдохнуть и попить чаю, и тут–то граф изловчился подлить ей в чашку немалую дозу опиума. Через некоторое время они снова остановились в какой–то гостинице, где граф прикинулся несчастным отцом, чья дочь внезапно заболела по дороге. Ему нужно срочно вернуться домой, даже если придётся скакать всю ночь. Он представился выдуманным именем, выбрал себе самого юного возницу, почти не знавшего здешних мест, и по дороге так запутал его своими указаниями и наставлениями, что тот вскоре высадил их у самого замка, предполагая, что привёз их в совершенно иное место, находящееся совсем в другой стороне.
Сам граф испытал от этой хитрости немалое удовлетворение: что может быть приятнее, чем одурачить своего ближнего? Он отослал мальчика прочь, указав ему самый дальний путь через окружные просёлочные дороги: никто в городе не должен был знать, что они вернулись. Просто удивительно, как ему удалось довести свой коварный план до конца! Но в нём ещё дремали остатки былой немалой силы, а под воздействием опия его былое могущество воскресало, пусть даже ненадолго, и граф вдруг начинал чувствовать себя по–молодому крепким и ловким. Потому он без особого труда перетащил свою жертву в комнатку между двумя этажами и оттуда, пройдя через дубовую дверь, перенёс её вниз, в заброшенную часовню.
