Текст книги "Химеры Хемингуэя"
Автор книги: Джонатон Китс
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Вот как все произошло. Пожалуйста, не верьте газетам. Они узнали намного позже и из источников сомнительной достоверности. Их там не было. Не могло быть. Анастасия была одна.
Саймон оставил ее в постели. Ушел в галерею. Она написала ему записку. «Жди меня», – говорилось в ней.
Работа заняла у нее трое суток. На сей раз ничто не отвлекало. Даже телефон не звонил; «Пасифик Белл» отключил линию за неуплату. Одна, в комнатке общежития. У нее не осталось друзей – по крайней мере, в Лиланде. Можно сосредоточиться. Она пробилась сквозь «Как пали сильные». Она закончила свой роман. Роман, тождественный утерянной рукописи Хемингуэя. Если кто-то найдет рукопись, проблем не оберешься. Даже наивная Анастасия осознавала возможные неприятности.
Той ночью часа в два в кампусе Лиланда случился небольшой пожар. Он вспыхнул в отдаленном лесистом уголке у грота под названием Велланова. Официально причина до сих пор не известна. Подозревали поджог. Но не разберешь, что творится в этих лесах вокруг Лиланда. Посвящения. Вечеринки. Свидания. Люди курят, жгут свечи для настроения. Студенты Лиланда не злонамеренны, только не привыкли отвечать за свои поступки. С ними никогда ничего не случалось, и они не понимают, как общественные интересы или даже законы природы могут помешать их веселью: если студенты Лиланда считаются исключительными учеными, как же им не ожидать, что исключительность в равной мере избавляет их от тяжелого труда, правовой ответственности, причин и следствий?
Той ночью, когда Анастасия принесла рукопись в лес, она безотчетно действовала согласно стандартам Лиланда: она не собиралась поджигать лес, оставлять зарубку на будущее. Просто хотела истребить кусочек истории. Начала с одной страницы, с титульного листа.
Потом стало проще. Она сожгла еще одну, и еще. Развела костер. Первая глава согрела замерзшие ноги. Вторая обожгла руки. После этого огонь в ней уже не нуждался. У него были свои соображения. Он пожирал тетради целиком, и когда она попыталась их вытащить, опалил ее; не испугайся она, огонь, возможно, поглотил бы ее, как посторонний черновик.
Она побежала. Прочь от пламени, от грота, все дальше от кампуса. Мимо пожарных машин, что мчались обуздывать то, что она учинила, мимо пустой «неотложки». Вопреки здравому смыслу. В ночь.
Потом она, видимо, уснула. Проснувшись, обнаружила, что до сих пор сжимает в руке обрывок вечера. Сначала не поняла, что это, но, когда вгляделась, источник оказался таким же неоспоримым, как и то, во что он превратился. Когда в памяти вспыхнули прошедшие двенадцать часов, она, должно быть, удивилась, как и почему уцелела эта страница – ведь она сожгла все остальное. Худшая улика, абсолютно бесполезная, но доказывающая, что она украла, выдала за свою и уничтожила первую утерянную рукопись Эрнеста Хемингуэя, попутно распрощавшись с амбициями и устроив пожар в альма-матер.Она, вероятно, недоумевала, что заставило ее сохранить эту страницу в панике прошлой ночи, но, думаю, нет сомнений, зачем наутро она спрятала ее в своем чемодане: теперь – впервые за все прошедшие годы – она поняла, кто она есть, и не могла с этим расстаться.
«Я плохой человек», – говорила она себе, собирая из распечаток глав «Как пали сильные» единый роман. Свойроман. Она добавила титульную страницу, на которой стояло единственное во всей книге исправление:
АНАСТАСИЯ ЛОУРЕНС
КАК ПАЛИ СИЛЬНЫЕ
роман
Она решилась: она, плохой человек, будет всем, во что люди готовы поверить.
Позже за полночь Саймон обнаружил Анастасию – она ждала его там, где покинула несколько дней назад. Обнаженная, волосы еще влажные после ванной. Кожа пахла жасмином. Анастасия мертвым сном спала в постели Саймона.
Рядом с ней, там, где обычно спал он, лежала перевязанная стопка бумаги. Саймон ослабил бечевку.
Он мог целиком прочитать «Как пали сильные» к утру. Он мог ее не будить. Мог отправить рукопись по факсу в Нью-Йорк и, возможно, получить подпись Фредди на контракте до того, как она сообразила бы, что произошло. Вместо этого, опустившись подле нее на пол, он разбудил ее поцелуем. Она открыла один голубой глаз, потом оба. Он стоял на коленях.
– Ты выйдешь за меня? – прошептал он ей на ухо. Она улыбнулась. Кивнула. И, поскольку у него не было кольца, он оторвал кусок бечевки и завязал ей на пальце напоминанием на утро.
ПИГМАЛИОН
iДва человека влюбляются. Слияние интересов, стечение времени и пространства. Случайности сведены к нулю. Но интересы мимолетны, а время и пространство навязаны: даже имей мы технологию, позволяющую приобрести в мире все желаемое, мы естественно склонны к образованию пары, отличной от результата запроса посредством булевых операторов. По сути, мы выгодно пользуемся ограничениями времени и пространства, приспособляемостью интересов – ведь все мы знаем, что ни один на самом деле не является объектом чьего бы то ни было булева вожделения, и какой поиск ни задавай, он не уловит никого, кто заинтересует нас больше, чем мы сами. Нам нужны ограничения времени и пространства – расклад не в нашу пользу, – ибо это единственный шанс найти себе пару достаточно несовершенную, чтобы она вступила в конфликт с нашими интересами и облегчила хоть ненамного бремя нашей ненависти к самим себе.
Таким образом, случай находит нам пару, чье величайшее достоинство в том, что он или она – не наш идеал. Случай находит нам пару, которая, быть может, кому-то назначена, и удерживает нас от половины, которой, скорее всего, назначены мы. И тогда случай принимается за работу, вразрез времени и пространству, дабы показать нам, что лежит вне наших ограничений: жизнь отношений принадлежит к особой категории того, что обречено на смерть.
Саймон привез Жанель «Как пали сильные». Дал ей пролистать рукопись, как пачку новеньких банкнот.
– Здесь все? – спросила она. Он кивнул. Она раскрыла на первой попавшейся странице в середине. – Я не понимаю. Ее стиль совсем на нее не похож.
– Так обычно и бывает. Она говорит, есть те, кто ругается, когда разговаривает, и те, кто ругается на бумаге, а Генри Миллер говорил, что те, кто матерится вслух, никогда…
– Шизофрения в чистом виде, Саймон.
– Ты не обязана любить Анастасию.
– Как бы то ни было, мне нравится, как она пишет. Никакого ханжества. Пишет как мужчина, как обычный преступник.
– Потому что ее герой преступник.
– Но на самом деле преступно жениться на бедняжке из-за ее денег. – Жанель расхохоталась. – Только представь, что с ней будет, если Фредди завернет рукопись.
– Она не знает о Фредди, Жанель.
– Вот именно! Ты бросишь девочку, и она так никогда и не поймет почему. Может, Джонатон попытается ее спасти. Вот бы посмотреть на эту парочку.
– Я не собираюсь ее бросать, Жанель. С чего ты взяла, что Фредди не примет рукопись? Ты что, невыгодно представила…
– Я готова к любым непредвиденным обстоятельствам, в отличие, судя по всему, от тебя.
– То есть?
– Ты понимаешь, что не сможешь остаться с этой несовершеннолетней потаскушкой, если она ничего не будет стоить. Я согласилась на твою интрижку лишь потому…
– Я не нуждаюсь в твоем согласии.
– Я твой партнер, Саймон.
– Деловой партнер.
– Я знаю слишком много для делового партнера.
– Ты – половина этой галереи.
– И половина денег, которые может принести эта девочка.
– И престижа.
– И престижа. И все же, Саймон, ей еще даже нет двадцати одного. Сейчас она выглядит намного приличнее, чем раньше, но это твоя заслуга, не ее. Развлекайся с ней. Пользуйся ситуацией. Но не забывай, что ты взрослый ответственный человек. – Она взяла его за руки. – Почему у тебя на пальце бечевка?
Бечевка? Неужели он уже забыл? Забыл, что ночью в постели Анастасия тоже обручилась с ним?
– Понятия не имею, как она там оказалась, – ответил он.
Жанель принялась развязывать узел.
– Не надо, – сказал он.
– Ты не можешь разгуливать с веревками на пальцах.
– Только на одном.
– Это ты ее привязал?
– Анастасия.
– На этот палец? Вот нахалка.
– Я первым завязал ей точно такую же.
– Омерзительно. – Она отпустила его руки. – На черта ты это сделал?
– У меня больше ничего не было.
– Впрочем, зачем я спрашиваю? Если это такое сексуальное извращение…
– Извращение?
– Я вообще сомневаюсь, что она моется.
– Когда я говорю, что у меня больше ничего не было, Жанель, я имею в виду, что у меня не было обручального кольца.
– Зачем тебе обручальное кольцо? Фредди еще не видел книгу.
– Потому что мы обручились, Жанель. Мы с Анастасией обручились. Ночью я попросил ее выйти за меня. Она сказала «да». Теперь ты счастлива?
– Счастлива? Оттого, что мой партнер не в состоянии выгодно вести наши дела из-за какого-то ебанутого несовершеннолетнего бесенка? Ты обещал мне, Саймон, что не свяжешь себя, пока дело не выгорит.
– Ты меня не слушаешь. Я люблю ее.
– А как же я?
Он пожал плечами:
– Не ты на ней женишься.
– Ты хоть читал рукопись?
– Она отдала ее мне – вот что важно. Эта книга, возможно, ее единственное настоящее достижение, и она доверилась мне.
– И она ничего не знает о контракте?
– Нет, – ответил он. Возложил руку на кипу бумаги. – Она сделала это только ради меня.
– Но ты солгал, – сказала Жанель.
– Ей?
– Мне. Ты сказал, что не знаешь, откуда у тебя веревка на пальце.
– Я же ответил. Анастасия…
– Сначала ты сказал…
– Анастасия – это моя личная жизнь. Привыкай. – Он сунул руки в карманы. Вышел, оставив ей рукопись для отправки в Нью-Йорк.
Был уже почти полдень. Анастасия проснулась – голая, с обрывком бечевки на пальце. Лежа в постели, протянула руку к свету. Она изучала кольцо, ослепленная его блеском. Коснулась узелка губами. Укусила. Держится.
Узел, завязанный Саймоном, был больше любого бриллианта, что она видела, – разве что в кино. Работа мальчишки, который вырос, помогая в скобяной лавке. Перед кем бы покрасоваться? Лучше быть скромной. Пусть люди сами заметят. Она с Саймоном Харпером Стикли до конца жизни. К чему теперь хвастаться?
Но ей было нечем себя занять. Рукопись отдана, Саймон не вернется до темноты. Принять ванну? Надеть новую юбку из шотландки? Пойти за покупками для свадьбы? Она перевернулась. Она наслаждалась простынями, тяжестью одеяла. Но сон ушел. Осталось только время.
Телефон стоял на прикроватном столике Саймона – аппарат под старину в эбонитовом корпусе, такой тяжелый, что Анастасия подняла его только обеими руками. Придвинула к себе, собираясь позвонить родителям. Они ничего не знали. Они бы так гордились, что у нее есть Саймон. Отец оценил бы открытые платья, которые купил ей жених, а матери бы понравилось, что она теперь с ответственным молодым человеком, у которого имеются общественные амбиции и финансовое состояние, который сможет позаботиться о ее бессмысленной дочери.
Нет, так не пойдет. Что может быть убийственнее, чем узнать, что мать одобряет ее новую жизнь? Ее мать была домохозяйкой. А отец? Геолог-нефтяник. Даже окажись он дома, он ничего не сможет увидеть. Он, как и мать, будет слеп к тому, чем обладает дочь, обладая Саймоном. Ей проще объяснить ему все поцелуем в щеку, чем с помощью всей телекоммуникационной инфраструктуры. А мать все равно никогда не слушала.
Анастасия помнила не так уж много номеров. Она позвонила в галерею. Секретарша ответила, что Саймон ушел обедать. Она набрала первые цифры рабочего номера Мишель, потом остальные. Автоответчик. Оставьте свое имя, номер телефона и время, когда вы позвонили, и…Она повесила трубку и позвонила Мишель домой. Дозвонилась.
Мишель?
Это Джонатон.
Ты.
Мишель ушла на работу.
Саймон тоже.
Но ты пишешь.
Я уже закончила.
Решила отдохнуть перед новой книгой?
Я должна написать новую?
Или просто весь день валяешься в кровати.
Именно этим я и занимаюсь.
Я тоже.
Ты спал? Извини.
Не спал. Я не могу спать больше двенадцати часов.
Поэтому пишешь?
Я не пишу.
Ну, твое предложение. «Пожизненное предложение».
Только этим я и отличаюсь от матраца. А у тебя есть будущее, Анастасия.
Откуда ты знаешь?
Может быть, мы…
Саймонсказал тебе?
…мы могли бы…
Он уже сказал тебе, что мыобручились?
…или нет.
Просто не могу передать, как я с ним счастлива. Поздравишь нас? Ты будешь первым, по крайней мере для меня. У Саймона столько доброжелателей.
Хм, поздравляю?
Представляешь? Может, мы поженимся даже раньше, чем вы с Мишель. Я хочу, чтобы Мишель была подружкой невесты. А ты мог бы стать шафером Саймона. Мне бы так этогохотелось.
Роман у Саймона.
Что?
«Как пали сильные» у него.
Он так мил, говорит такие приятные вещи. Этого достаточно. Возможно, он оставит его себе.
Сомневаюсь.
Знаешь, когда я отдала ему книгу, он сделал мне предложение, завязал веревочку на моем безымянном пальце. Ту самую, которой была перевязана рукопись.
Очень литературно.
Ты думаешь?
Расскажи еще.
Я не могу описать.
Попробуй.
Ты очень настойчив. Это можно не так понять.
Можно.
Он сделал мне предложение, когда я спала.
В его постели.
Где я сейчас и нахожусь. Он вернулся домой поздно. Я не спала, несколько дней.
Во что ты… была одета?
А тебе-то это зачем? Джонатон, ты надо мной издеваешься. Думаю, я была… под одеялом.
Ты не уверена?
Я только что приняла ванну. У меня волосы были мокрые. Мне все это не очень нравится. Ты скажешь Мишель, что я звонила?
Нет. А ты скажешь Саймону?
Мне надо идти, правда.
Кому бы еще позвонить? В Университет Лиланда. Заместителю декана по учебной работе. Академический отпуск? Тише, Стэси.
Ты бросила колледж.
iiОни праздновали. Саймон привел Анастасию на верхний этаж самого высокого отеля в городе.
– И мы здесь живем… – сказала она, имея в виду Сан-Франциско.
– Нет, мы живем там, – ответил он, имея в виду город десятками этажей ниже.
Значит, есть разница. Анастасия увидела это, прижав нос к оконному стеклу, обнимавшему столик. С этой высоты весь горизонт был точно сделан на заказ для нее одной. Она вздрогнула. Саймон попросил ее закрыть глаза.
Вслепую лучше. С левого безымянного пальца исчезла бечевка, на ее месте появилось что-то новое – секундный холодок, а когда он сжал ее ладонь – какой-то острый край.
– Ммф, – сказала она. Он переключился на ее правую руку. Раскрыл ладонь и сжал ее пальцы вокруг чего-то длинного, очень тонкого.
– Ты веришь мне, Анастасия? – Она кивнула. Он направил ее руку. – Я хочу, чтобы ты обещала. – Он опустил к столу ее руку с крепко зажатым в пальцах пером.
– Ммф… – повторила она. И расписалась там, где он попросил.
Открыла глаза.
– Они прекрасны в голубом, – сказал Саймон, все еще сжимая ее левую руку. Она посмотрела на стол.
«Анастасия Лоуренс (далее именуемая „Автор“) настоящим передает издательству „Шрайбер Букс Инк.“ (далее именуемому „Шрайбер“) исключительное право на издание, переиздание, распространение, продажу литературного произведения Автора, предварительно озаглавленного „КАК ПАЛИ СИЛЬНЫЕ“…»
Контракт занимал шестнадцать страниц. Стэси его отложила.
– Ты по правде этого хочешь? – спросила она жениха. Официант по знаку Саймона налил им шампанского.
– Ты посмотри, что там написано. – Саймон отпустил ее руку, чтобы долистать до раздела про аванс в миллион долларов за две книги.
Но она не смотрела. Поднесла руку с кольцом к окну, как утром, когда на пальце был узел бечевки. Саймон отложил контракт. Тоже посмотрел. Они оба пристально разглядывали бриллиант.
Звездам снаружи было до него далеко. Они мерцали, пока не падали. А бриллиант был вечен, молод и ярок – игрок, ставящий на отраженный свет. Анастасия последовала бы примеру, будь она сделана из камня.
Но ей суждено было стать звездой. Саймон все устроил. Он снова попытался привлечь ее внимание к только что подписанному контракту.
– К чему мне это читать? – спросила она. – Я тебе доверяю.
Эти слова сделали заготовленный им тост довольно невнятным, но шампанское уже выдыхалось, а ничего более уместного Саймон предложить не мог, поэтому все равно провозгласил:
– За мою будущую миллионершу. – Она выпила за это в полном восторге – решила, что это удачная шутка. Потом он сказал: – Мы должны выпить и за Жанель.
– Почему Жанель? Ты женишься на мне.
Он улыбнулся:
– Она вела переговоры по контракту.
– Брачному контракту?
– Контракту на книгу. – Он погладил бумаги – ей нравилось, когда он гладил ее так по голове. – Теперь ты на миллион долларов богаче, и в этом существенная заслуга Жанель.
– Мне нужен миллион долларов?
– Нам нужен. – Он положил руку ей на колени.
– А.
– Разумеется, все устроил я, но Жанель съездила в Нью-Йорк и довела дело до конца.
– Сегодня?
– Несколько недель назад.
– Я еще даже не напечатала…
– Уже была первая часть.
– Но я дала ее тебе.Как Жанель…
– Жанель мой партнер, Анастасия. Привыкай. Если бы не ее упорство, мы бы вряд ли получили контракт на две книги.
– Мою книгу и ее?
– Конечно нет. Жанель не писатель. Не нужно ревновать.
– Тогда какую?
– На твою первую книгу и на следующую.
– Нет никакой следующей. – Она уже допила шампанское, но все равно взяла бокал. Официант наполнил его на полпути к ее губам. – Нет никакого другого романа, Саймон, только первый.
– Я знаю. Но ты его напишешь. Жанель выбила тебе целый год.
– Я не могу. – Она потянула за кольцо. Высвободила руку.
– Все в порядке. – Саймон помог надеть кольцо обратно на дрожащий палец. – Тебе не нужно ничего делать, если не хочешь. Я не могу тебя заставлять. Я могу только дать тебе простор.
– Простор?
– Простор, чтобы писать… или не писать… как захочешь.
– Я не хочу простора, Саймон. Я хочу… тебя.
– И я, Жанель.
– Кто?!
– Анастасия.
– Ты сказал…
– Не будь такой чувствительной. Это недостойно. – Но она уже плакала, она серьезно относилась к связям – и он это видел. – Господи Иисусе,Анастасия!
– Иисусе?Ты еврей, Саймон. Что ты знаешь о…
– Думаю, нам стоит отвезти тебя домой. – Саймон погладил ее волосы. Он смотрел на других клиентов. Попросил счет, продолжая ее гладить. – Я люблю тебя, Анастасия.
– А если…
– Я все равно буду тебя любить. Нам просто всегда надо верить друг другу.
Он сложил контракт в нагрудный карман. Вывел ее из ресторана.
В лифте он попытался ее поцеловать.
– Кольцо, – сказала она, уворачиваясь, – где оно?
Он взял ее руку и показал.
– Нет. Настоящее.
– Оно настоящее. Четыре карата, платина.
– Нет, которое ты надел мне ночью, моя бечевка.
– Ты же не…
– Потерял? Уже?
Саймон нажал кнопку, чтобы вернуть лифт на верхний этаж, но сначала им пришлось спуститься в вестибюль. Он попросил ее выйти.
– Я вернусь, – сказал он.
Но когда он наконец вернулся с узелком бечевки, Анастасии уже не было.
Мишель в тот вечер была одна. Я оставил постель незадолго до окончания рабочего дня, хотел побыть дома один, и, поскольку я не озаботился привести в порядок простыни и одеяла, Мишель в пижаме и с большой кружкой овощного супа заняла мое место к семи вечера.
Она включила телевизор. Она никогда не смеялась над комедиями положений, даже если они были смешными, но хотела знать, кто с кем спит, чьи браки идут на поправку и может ли любовь длиться вечно. Она воспринимала это по меньшей мере так же серьезно, как вечерние новости, и, возможно, была права – ведь сюжетная линия знакомого шоу больше соответствовала ее жизни, чем война абсолютно незнакомых людей в Конго. И не важно, что кровопролитие в Африке реально, а секс в этих комедиях – лишь спецэффект: современные женщины подражают героине, которая спит с самым крутым парнем, а мужчины примеряют фразочки парня, с которыми спит эта самая девушка, дабы привлечь женщин, которые стараются подделаться под ее облик. Вся Дарвинова теория, все наше тысячелетнее восхождение из первобытного бардака опирается на ежедневную дозу прайм-тайма. Чтобы понять естественный отбор, ученому нужно всего лишь проконсультироваться в «Нильсен Рейтингз». А что до всех нас, жизни наши зависят от телепрограммы: благодаря телевизору у Мишель была та же система координат, что у любого в Америке. У них были схожие тайны, общие отношения. Она могла вести равно бессодержательные беседы с любым – с кем угодно, кроме, разумеется, бедной, изолированной от мира Стэси.
Но тогда Анастасия ничего этого не знала. Она знала только адрес Мишель и проулок, который вел к ее дому. Знала, в каком цветочном горшке Мишель хранит запасной ключ. Знала, как справиться с хитрым замком.
– Джонатон? – заорала Мишель из постели, перекрывая шум межгендерной драки подушками по телевизору. – Это ты?
– Всего лишь я, – ответила Анастасия от дверей спальни. – Ты не против? Здесь больше никого?
– Стэси? – В свете от телевизора голубые глаза Анастасии стали бирюзовыми. Но Мишель заметила не это – и даже не контур лица, нехарактерный для нее. – Ты обручилась?
– Откуда ты… Джонатон?..
– Пожалуй, три карата. – Мишель уставилась на кольцо, нелепо огромное на тонкой руке. – Дай-ка взглянуть.
– Вообще-то четыре, – сказала Анастасия, когда Мишель взяла ее пальцы. – Можно я лягу с тобой?
– Красивое. – Мишель освободила место для Анастасии. – Мои поздравления.
– Не знаю, смогу ли я его себе оставить. – Анастасия сбросила туфли и забралась в постель. Ее платье для коктейлей слишком плотно облегало фигуру, мешая двигаться. – Расстегни мне молнию. Хочу, чтобы было удобно.
– Не сможешь оставить бриллиант? – Мишель приглушила телевизор. – Но Саймон же тебя любит.
– Наверное.
– Четыре карата предполагают…
– Возможно, я не могу оправдать его ожидания.
– Он тебя обижает?
– Он заставил меня подписать контракт.
– Добрачное соглашение не редкость в наши дни, Стэси. Особенно для такого парня, чье состояние не идет ни в какое сравнение с твоим.
– Нет.
– Это не так уж плохо, правда. Это не значит, что он с тобой разведется.
– Он заставил меня подписать контракт на книгу.
– Он получил для тебя контракт на книгу? Контрактна твой роман? Стэси! Ты изумительна! Сколько?
– Контракт на две книги. Я не могу написать две книги, Мишель.
– Но сколько?
– Ты меня не слушаешь. Я не… Но тебе все равно. Не важно, откуда эти книги берутся, да? Достаточно сказать миллион долларов, и ты…
– Миллионер! Моя Стэси – миллионер! – Мишель сгребла подругу в объятья – уберегла себя, не пришлось дослушивать Стэси, не пришлось самой говорить ничего такого, о чем сожалела бы позже. За вздрагивающим плечом Мишель Анастасия увидела телерекламу автомобиля-внедорожника, потом – шарикового дезодоранта. Теперь она могла позволить себе все это и многое другое. Так странно. Она выпуталась из объятий.
– Какая ты молодец, – говорила Мишель. – Благодаря тебе я поверила, что в чем-то еще есть смысл. Джонатон никогда не получал столько за свои книги. Будешь раздавать автографы. Будут приемы. Ты станешь знаменита. Тебя покажут по телевизору.
По телевизору в этот момент целовалась пара. Анастасия уставилась на экран.
– Это шоу такое слащавое, – сообщила Мишель, очевидно хорошо знакомая со сценарием. Нажала кнопку на пульте. В комнате стало темно. – Нужно отпраздновать. У меня в холодильнике…
– Пожалуйста, не нужно. Просто поговори со мной. Пусть будет темно.
– Тебе не нравится моя новая пижама.
– Мне нравится твоя пижама. Она мне очень нравится.
– Я тебя просто дразню, Стэси.
– А.
– Ты правда не хочешь чуть-чуть шампанского? После всего, что с тобой приключилось?
– Пожалуйста, не надо. Я хочу кое-что знать. – Ее глаза распахивались к темноте. Скоро она прозреет. Она быстро заговорила: – Ты профессионал, Мишель. Что произойдет, если я не смогу… если я не смогу создать другую книгу? Что они со мной сделают?
– Ты уже одну написала.
– Пожалуйста, скажи.
– Заставят вернуть часть аванса, только и всего. Вероятно, половину. Но я не понимаю…
– Тыбы женилась на мне всего за пятьсот тысяч долларов?
– Стэси, Саймон подарил тебе кольцо вовсе не поэтому.
– Я Анастасия.
– Извини. Я просто привыкла…
– Писатель.
– Я…
– Писатель Анастасия Лоуренс, одетая исключительно в черное от «Армани», сопровождает завсегдатая вечеринок арт-дилера Саймона Харпера Стикли на модном благотворительном бале-маскараде – по нашим подсчетам, это их четвертое появление вместе за неделю. Далеко ли до свадебных колоколов?
– Я тоже видела это в газете. Светские обозреватели влюблены в Саймона еще со времен его романа с Кики Макдоналд. Просто не обращай внимания.
– У Саймона роман с Кики?
– Короткий, если вообще что-то было. Пару лет назад ходили слухи. Ее первый поход налево после замужества. Оба ничего не отрицали. Все говорили, что это рекламный трюк, и все кругом спорили, кто из них больше выиграл. Но ты сама знаешь. Саймон, наверное, тебе уже рассказал.
Анастасия покачала головой. Теперь они видели друг друга в темноте.
– Думаешь, он меня любит? – спросила Стэси.
– Не смеши меня, Анастасия.
– Значит, я должна выйти за него?
– Почему ты считаешь, что не сможешь написать второй роман?
– Ты считала, что я не смогу написать первый.
– Видимо, я знала тебя не так хорошо, как мне казалось. Может, я немного завидовала, Стэси. Кстати, с чего бы Джонатону быть в курсе твоей помолвки?
– Давай выпьем шампанского, – ответила Анастасия, – но только не за роман, не за Саймона и не за бедного мужа Кики Макдоналд.
Анастасия выбралась из постели. Босиком побежала в кухню, расстегнутое платье сползало с плеч. Достала бутылку – в холодильнике стояли шесть одинаковых. Дважды встряхнула. Затем принялась выкручивать пробку. Подошла Мишель. Носки у нее были с разноцветными ромбами, и даже Анастасия видела, что они не сочетались с клетчатой фланелевой пижамой.
Мишель забрала у нее бутылку. Повернула пробку. Изо всех сил потянула. Пробка выскочила. Шампанское пролилось на постельное белье и на пол. Анастасия захихикала.
– Что с тобой, Стэс?
– Вспомнила кое-что. Дай бокалы.
Мишель поставила бутылку. Из шкафа в гостиной извлекла два бокала для шампанского. Налила и передала бокал Анастасии:
– Так в чем дело? Ты где-то витаешь.
– Сегодня днем я бросила колледж. – Она одним глотком осушила шампанское. Мишель воззрилась на нее. Анастасия уставилась в ответ. – Ты не пьешь, Мишель.
– Ты бросила учебу?
Анастасия кивнула.
– А родители знают?
– Я уже взрослая.
– Ты собиралась стать ученым. Ты бросила колледж без…
– Я выхожу замуж. Я миллионер. Я новый Хемингуэй. – Она выпила еще бокал. – Саймону это нравится – что я бросила.
– Ты всегда будешь делать только то, что нравится Саймону?
– Ты меня совсем не понимаешь. – Она выпила еще. Пусть Мишель не пьет – Анастасию не остановить.
– Ты не можешь обойтись без диплома.
– Даже босиком? – Она пошевелила пальцами ног с накрашенными ногтями.
– Это несерьезно.
– Мишель, ты только что сказала, что я могу писать. Ты не доверяешь мне, да? По-моему, хотя бы Саймон мне доверяет. Мне пора.
– Нет.
Спустившись и выбежав наружу с туфлями в руках, Анастасия поймала такси и отправилась к Саймону. Водитель вез ее через весь город. Потом захотел денег. Денег у нее не было. Саймон не мог заплатить – его не было дома. И они оба ждали его, а счетчик тикал. Они ждали почти час. Саймон, наверное, где-то ее разыскивал. Побывал у Мишель. Стэси успела рассказать таксисту почти всю свою жизнь, когда муж наконец нашел ее, все еще в расстегнутом платье, благоухающую шампанским, у своего порога.
– Водителю нужно заплатить, – сказала она. Он расплатился из пачки двадцаток. Отвел ее в постель. Они не разговаривали о том, что случилось.
Наутро Саймон отослал контракт в Нью-Йорк Фредди Вонгу, пока Анастасия стояла перед зеркалом в его спальне, любуясь бриллиантом на пальце.
