Текст книги "Двадцать семь костей"

Автор книги: Джонатан Нэсоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– К. Б. Доусон, бывшая подружка Арина, возможно, сумела бы ответить на эти вопросы по возвращении с лесной прогулки, – сказала Холли.

От себя же она добавила, что нетронутая коробка пива в маленьком холодильнике, свежая буханка хлеба из супермаркета и связка бананов говорят о том, что Энди не собирался уезжать надолго.

Тем не менее Холли не могла понять, почему вдруг она стала рассказывать Пандеру о своей жизни. («Один из признаков аффективного допроса, – говорил своим студентам Пандер, – это когда человек перестает воспринимать беседу с вами как допрос».)

– Вы не знали… о состоянии Марли, пока не приехали сюда? – подсказал ей Пандер. Он не хотел использовать слова вроде «калека» или «инвалид», чтобы она не начала его снова отчитывать.

– Да. А когда я поняла… Я испытала сильное потрясение, когда впервые увидела его. Мне очень жаль, что я набросилась на вас вчера. Я знаю, какое это удручающее зрелище.

– Да нет, это вы меня простите, – поспешил извиниться Пандер. – Я сам виноват.

– Ох. – Она не стала спорить. – Я поняла, что Дони быстро адаптируется в Биг-Сур. Ей везде будет хорошо. Но разве можно забрать Марли с Сент-Люка, где все знают его с рождения и почти не замечают его увечья, где он общается со всеми детьми; это не говоря уж о том, что здесь ему практически не приходится надевать обувь – ведь для него это почти то же самое, что для нас носить боксерские перчатки. Вот поэтому я не смогла себя пересилить и осталась.

– Вы не думали о протезировании?

– Это весьма проблематично, учитывая стоимость протезов.

– А сколько они стоят?

– Те, что необходимы ему, – от тридцати до пятидесяти тысяч долларов за один протез.

Пандер громко присвистнул.

– Да, приличная сумма.

– И не говорите, – вздохнула Холли, глядя, как опускающееся за горизонт солнце освещает растущие через дорогу деревья, словно огромный розовый японский фонарь.

7

После формального опознания Льюис вернулся вместе с Коффи в участок, где позволил очаровательной Лайле взять у себя образец ДНК. Не будь Лайла дочерью шефа полиции, Льюис предложил бы ей более занимательные способы изъятия образцов. Но на этот раз у него лишь взяли мазок эпителиальных клеток с внутренней стороны щеки.

Разумеется, у Льюиса не было опасений, что результат анализа выдаст его. Тест мог лишь немного рассказать о нем: вдовец занимался любовью со своей женой незадолго до ее смерти. Бедняга.

Затем Коффи сам отвез Льюиса, хотя ему было не по пути. Льюис ожидал, что в Большом доме все будет перевернуто вверх дном, но полиция проявила небывалую тактичность, а Джонни Ранкин вызвал дополнительную прислугу, поэтому к возвращению хозяина все было приведено в относительный порядок.

Льюис не ожидал, что ему захочется есть. Но когда Джонни принес в кабинет тарелку с сандвичами, он, к своему удивлению, проглотил их все до последней корочки, изучая отчеты о банковских операциях. За несколько дней остатки его инвестиционного портфеля претерпели еще ряд ударов. Но теперь, когда на горизонте появился новый проект, связанный с аэропортом, эти потери казались ему не такими уж болезненными.

«Это все равно что ощупывать языком больной зуб по дороге к дантисту», – подумал Льюис, уничтожая последний сандвич и допивая пиво «Рэд страйп», которое налил ему Джонни. Сознание того, что скоро все будет кончено, делало боль даже в какой-то степени приятной. И это отвлекало его от мыслей о Хоки.

Джонни, вернувшийся за подносом, спросил Льюиса, не стоит ли ему остаться на ночь в доме.

– Это первая ночь, когда вы будете здесь совсем один.

– Нет, иди домой, – сказал Льюис. – Думаю, мне сейчас лучше побыть одному.

– Тогда спокойной ночи, мистер Льюис. Я хочу сказать, сэр, для нас обоих это страшная потеря. Ужасно, когда такое происходит. Салли сказала, что…

Льюис прервал его:

– Спасибо, Джонни. Увидимся завтра.

– И вам спасибо, сэр. Какой кошмар…

– Да, кошмар. Я знаю. Спокойно ночи, Джонни.

Особенно остро Льюис почувствовал отсутствие Хоки, когда Большой дом опустел. Он, как мог, старался отвлечься, но, едва он остался один, на него нахлынули приятные воспоминания, связанные с Хоки. Медовый месяц, первые годы совместной жизни, когда секс еще приносил обоим радость, победа в парном теннисном турнире в «Синей долине», а потом танцы при луне на Балу чемпионов.

Хотя Льюис не был суеверным, он поймал себя на том, что постоянно озирается по сторонам, когда идет по большому пустому особняку, прижимая к груди бутылку рома и ежеминутно прикладываясь к ней. Не то чтобы он верил в призраков, но его мучил какой-то смутный страх, и он колебался, прежде чем войти в темную комнату, а тихий голос над ухом шептал: «Не оглядывайся».

«Если бы Хоки сейчас вернулась, она бы страшно разозлилась, – подумал Льюис, пытаясь развеселить себя и прогнать страх. – Представляю, как выглядел бы ее призрак: маленькая головка на длинной шее, белесые волосы, кроличий нос, глаза навыкате. И конечно, она размахивала бы обрубком руки, смотрела себе на руку и…»

Что это? Как будто кто-то ходит по двору.

– Так, так, разрази меня гром, что за идиотское развлечение ты себе придумал? Нет никаких призраков и монстров. Мертвые не возвращаются с того света, – бормотал Льюис, спеша к себе в комнату.

Полиция заботливо положила его револьвер в прикроватную тумбочку. Держать оружие под подушкой – давняя традиция у Двенадцати датских семей. Она началась с восстания рабов в 1848 году. Льюис надел те же рубашку и шорты, в которых проходил весь день, проверил барабан, убеждаясь, что револьвер заряжен, снял его с предохранителя, тихо выскользнул из спальни и стал спускаться по парадной лестнице.

Эппы сидели около бассейна в купальных костюмах. Маленького индонезийца нигде не было видно, но он вполне мог притаиться за ближайшими кустами. Если бы Льюис усвоил урок прошлой ночи, он ни за что не поверил бы, что Бенни действительно отсутствует.

– Что вы здесь делаете? – спросил он шепотом, хотя ближайшие соседи, не считая жильцов в доме надсмотрщика, находились в полумиле от него на север – там жила семья старшего по ранчо. – Вы не должны были приходить.

– Это вполне естественно, – произнесла Эмили, ставя ноги на верхнюю ступеньку в неглубокой части бассейна. – Мы пришли принести соболезнования нашему ближайшему соседу. Здесь нет ничего необычного. Как твоя голова?

– Побаливает немного.

– Ты не забыл растереть кровь на ступеньках, чтобы полицейские увидели ее?

– Да. Они все видели.

– Все прошло гладко?

– Как по маслу. А вы как?

– Пятиминутный допрос детектива Гамильтона. Он был туп как пробка. – Эмили стала спускаться по ступенькам. Зайдя в бассейн по пояс, она повернулась к Льюису, нагнулась, плеснула водой себе на грудь и бросила быстрый взгляд на него. – На что ты смотришь, Лю-Лю? Еще не насмотрелся, когда подглядывал за нами, извращенец?

В ее голосе не было гнева. Она наклонилась ниже, демонстрируя себя в лучшем виде, хотя он не многое мог разглядеть в темноте.

– Убери свои цеппелины, милая. – Фил стал взбираться на пятиметровую вышку, которую Хоки установила несколько лет назад. – Этот человек только что потерял жену.

– Тогда тем более, – хихикнула Эмили.

Это окончательно смутило Льюиса. Он не знал, как реагировать. Происходившее казалось ему не более странным, чем все, что случилось с ним за последние сутки.

– Что с вами такое, ребята? – возмущенно прошептал он, жалея о том, что выпил так много. – Моя жена умерла, повсюду рыщут копы, а вы пришли сюда плавать, мыть сиськи и отпускать грязные шуточки. Да вы просто чокнутые!

– Риск совсем невелик, – сказала Эмили. – Ты давно должен был пригласить нас поплавать. Это было бы так по-соседски.

– Послушайте, если вам нужны деньги… то придется подождать несколько недель, пока я…

– Мы пришли не за деньгами. – Эмили погрузилась в воду, ее груди всплыли над водой, как дельфины. – Льюис, ты не мог бы включить в бассейне свет?

Вымотанный после почти бессонной ночи в больнице и напряженного дня в полицейском участке, Льюис решил пойти по пути наименьшего сопротивления.

– Конечно. Какие проблемы! – Одной рукой он заткнул за пояс револьвер, а другую вытянул вперед, сжимая полупустую бутылку. – Выпить не хотите?

На Сент-Люке существует поговорка о том, что белые не должны пить белый ром. Но к Эппам это явно не относилось. В десять часов вечера Фил растянулся над бирюзовой, освещенной лампочками гладью бассейна и захрапел себе в бороду. Просто удивительно, как он при этом не упал с вышки. К этому моменту Льюису показалось, что Эмили упилась до такого состояния, которое обычно ведет либо к полному помутнению сознания, либо к драке, либо к пьяному сексу.

– Эм? – позвал Льюис. Они лежали рядом на шезлонгах, защищенные от москитов ультразвуковым пульсатором, заказанным по каталогу «Шарпер имидж», укрывшись огромными банными полотенцами с изображением герба Апгардов: две скрещенные пальмы над красным полем и белым крестом датского флага, – легкий вечерний холодок давал о себе знать. Льюис не полез в воду из-за шва на голове.

– Эмили?

– Льюис?

– Расскажи мне.

– О чем?

– Ты знаешь.

Эмили вздохнула. Она лениво наклонилась к нему, откинув влажные волосы с круглого, немного выпуклого лба. Отражения от подводных ламп скользили серебристо-голубыми всполохами по ее некрасивому лицу.

– Нет.

– Я хочу знать.

– Я не уверена.

– Все прошло быстро? Она страдала?

– А тебе этого хотелось бы? – Она просунула руку под полотенце Льюиса и коснулась его промежности.

Прежде чем она успела продвинуться дальше, он оттолкнул ее руку, стиснув ее крепко, но нежно и опустив между шезлонгами.

– Нет.

– Значит, она не мучилась.

– Каково это?

– Умирать?

– Убивать человека.

– Скоро сам узнаешь.

– Неужели?

– Наша сделка, – сказала она так резко, что Льюис усомнился, была ли она пьяна на самом деле. – Все изменилось. Нам не нужны деньги.

– Не нужны?

Эмили снова засунула руку ему под полотенце. Но на этот раз она не стала касаться бедер, а сразу перешла к делу и дружелюбно сжала его под шортами.

– Нет, не нужны. Только не деньги.

– Что же вам нужно?

– Алиби. Такое же хорошее, как и у тебя. На тот момент, когда Человек с мачете совершит следующее убийство. И ты нам его предоставишь.

– А с чего это вдруг?

Она стала ласкать его.

– Потому что ты завяз так же глубоко, как и мы. Потому что оставить нас без алиби – все равно что остаться без алиби самому. Потому что, если поймают нас, поймают и тебя.

Льюис почувствовал, что сразу начал трезветь.

– Давай поставим все точки над i. Вы хотите, чтобы я отрезал кому-нибудь руку? Прости, Эмили, не думаю, что я смогу…

– Льюис! – Ее голос был резким, но рука, путешествующая под шортами, – нежной и опытной. – Помнишь, что сказал Бен Франклин: «Если не будем держаться вместе, будем висеть поодиночке».

Льюис вздрогнул – отчасти из-за того, что она сильно сжала его ладонью, а отчасти потому, что до этого момента он никогда не рассматривал эту поговорку применительно к себе. Тем более так буквально.

Глава седьмая

1

Будильник разбудил Пандера в пятницу в семь часов утра. «По местному времени, черт меня подери», – пробормотал он геккону на ночном столике. Вскрытие последней известной жертвы Человека с мачете было запланировано на восемь. (Проохотившись на серийных убийц более четверти века, Пандер знал, что никогда нельзя точно быть уверенным в количестве жертв.) «Наверное, завтракать сегодня я не буду, – объяснил он геккону. – На вскрытии лучше присутствовать с пустым желудком».

Ящерица лишь меланхолично вращала глазами.

Двадцать минут спустя, попивая кофе во внутреннем дворике, Пандер спросил Сайгрид Коффи, почему каждое утро у его кровати появляется геккон.

– Их привлекает москитная сетка. Настоящий ночной буфет, – объяснила Зигги, стройная блондинка без возраста. Она также рассказала, что, по местной легенде, маленькие ящерицы являются носителями коллективного сознания, как муравьи и пчелы в улье, даже в большей степени, – то, что видит один, видят и остальные; то, что знает один, знают все.

После кофе Пандер решил прокатиться на «Веспе», а не ехать в город в машине Джулиана. В этом теплом ветерке и карибских пальмах было нечто особенное, заставлявшее его снова и снова напевать «Рожденный быть диким».

Само вскрытие не принесло особенных открытий. Пандер видел немало Y-образных разрезов на человеческом теле, обнажавших все внутренности. И хотя его желудок еще сводило время от времени судорогой, его мозг больше не сосредоточивался на омерзительном зрелище органов, которые вынимали, изучали, взвешивали и описывали в деталях.

Как выяснилось, внутренние органы Линдсей Хоканссон Апгард находились в превосходном состоянии, внешние повреждения отсутствовали, за исключением отрубленной кисти. Предположительная причина смерти – обескровливание в результате травматической ампутации правой руки. Таково было официальное заключение.

Однако полиция не стала объявлять публично даже официальные причины смерти. Еще меньше люди должны знать о Человеке с мачете – таково было распоряжение Коффи. Конечно, они не поступили бы так, будь у него информация, позволяющая бы потенциальным жертвам защитить себя. Но у них не было ни портрета типичной жертвы маньяка, ни фоторобота убийцы.

Джулиан считал, что, пока они не добудут подобные сведения, излишняя откровенность только посеет панику среди населения, привлечет ненужное внимание прессы и, возможно, испортит туристический сезон, полностью зависящий от двух больших круизных лайнеров, которые должны были причалить к длинному пирсу в восточной оконечности порта Фредериксхавн через две недели.

Пандер, хоть и без особого желания, вынужден был временно согласиться с Джулианом. Все утро он провел в кабинете Коффи, изучая отчеты, составленные за вчерашний день. Но бумага может сказать не больше того, что на ней написано. После ленча Пандер решил самостоятельно осмотреть место, где были найдены два первых трупа. Джулиан предложил ему взять офицера и полицейскую машину, но Пандер сказал, что в этом нет необходимости, поскольку он уже привык к маленькой и неприметной «Веспе».

– Езжай с Богом, но будь осторожен, – напутствовал его Джулиан. – Дорога в северной оконечности острова не для людей со слабым сердцем.

Возможно, у Пандера было и не такое уж слабое сердце, но он почувствовал дрожь в коленках после знакомства с крутыми «американскими горками» – спуском с вершины холмов Кариб в живописную лагуну под названием бухта Контрабандиста. По инструкции Джулиана он должен был обогнуть манцинелловую рощу и остановиться около кустов эфедры, обрамлявших пляж. Вместо этого Пандер поехал через рощу и припарковался в тени манцинелловых деревьев.

Привязывая «Веспу» цепью к дереву с серой корой, Пандер увидел, что в бухте кто-то плавает. В следующее мгновение он разглядел, что это женщина, обнаженная белая женщина. Он быстро отвернулся и продолжил привязывать «Веспу» – джентльмен может взглянуть украдкой, но никогда не станет глазеть.

Но когда женщина окликнула его – по крайней мере ему так показалось, поскольку поблизости больше никого не было, – он обернулся и увидел, что она машет рукой. Очевидно, она была обеспокоена. Пандер не мог сказать наверняка, что вызвало ее тревогу.

– Что? В чем дело? Что случилось?

– Дерево, манцинелловое дерево. Оно ядовитое! – крикнула она. – Едкое, как кислота. Вам нужно скорее помыть руки. И ни в коем случае не трите глаза!

Пандеру не надо было повторять дважды. Он снял ботинки и побежал к воде, бросив по пути бумажник в песок. Он с удивлением обнаружил, что тыльная сторона его руки уже начала пощипывать в том месте, где она прикасалась к стволу манцинеллового дерева. Он зашел в воду по пояс, а затем нырнул и погрузился полностью.

Вынырнув, он встал по грудь в воде, женщина подплыла к нему и приказала раздеться. Он разделся догола, и они вместе принялись тереть его одежду в соленой воде, пока не отмыли ее от едкого сока.

– Спасибо, – сказал Пандер незнакомке. – Я вам многим обязан. – С невероятным усилием воли, за которое он вполне мог получить рыцарский титул, если бы был подданным королевы, он старался смотреть ей только в глаза. – Я Эд Пандер. Обычно я представляюсь, прежде чем показаться голышом перед женщиной.

– Я Доусон.

– К. Б. Доусон?

– Да. – Она была явно удивлена его осведомленностью.

– Холли Голд упоминала о вас. Я был вчера в Коре, потому что расследую дело об исчезновении вашего бывшего друга.

– Вы полицейский?

– Сотрудник ФБР. В отставке. Разве мисс Голд вам ничего не говорила?

– Меня не было дома со вчерашнего дня. Приближается туристический сезон, и пора собирать урожай тыквы-горлянки: если перевязать тыкву проволокой, пока она зеленая, то можно изменить ее форму. Я выдалбливаю тыквы и делаю из них чаши, вазы – их форма сама подсказывает мне, что из них можно сделать.

Она рассказала Пандеру, как подвесила гамак между двумя деревьями горлянки и провела всю ночь в лесу.

– Но ведь это опасно.

– Совсем нет. Я всегда так делаю. Крупных хищников здесь нет, а мангусты давным-давно уничтожили всех змей. Правда, теперь здесь много мангустой.

– Может, выйдем на берег и оденемся? – спросил ее Пандер.

– На этом пляже можно ходить как угодно, – заверила его Доусон. Она была польщена его учтивостью – не многие мужчины на Сент-Люке обладали этой чертой. – Но если вы так хотите, я возражать не стану.

Когда они вышли из воды, Пандер не мог не отметить, что, несмотря на зрелый возраст, она сохранила великолепную фигуру и что у нее красивое лицо с большим ртом и темными, широко расставленными глазами. Это лицо казалось ему удивительно знакомым. Как будто он уже видел ее где-то раньше или знал ее, когда она была моложе, – когда они оба были моложе.

Подобные чувства Пандер испытывал по отношению к Диане – своей последней подружке. Ему понадобилось несколько недель, чтобы вспомнить, где он ее видел. Оказалось, она снималась в порнофильме двадцатилетней давности.

2

– Мистер Льюис?

Апгард открыл глаза и поднял руки, заслоняя лицо от яркого солнечного света. Он попытался привстать, но рухнул со стоном на спину. Вероятно, прошлой ночью он потерял сознание. Осмотревшись, он увидел, что лежит в шезлонге во внутреннем дворике. Джонни Ранкин стоял над ним, держа поднос со спасительной «Кровавой Мэри Энн» (белым ромом с томатным соком) и открытым флаконом аспирина.

– Я подумал, вам может понадобиться помощь, сэр, – сказал Джонни и добавил, что доктор Воглер ждет в салоне.

Льюис вытряхнул пригоршню аспирина себе на ладонь, проглотил его и запил. После глотка рома его тело задрожало от благодарности.

– Сколько времени?

Джонни поставил поднос на столик и посмотрел на часы.

– Полпервого.

Последнее, что помнил Льюис, – это ласки Эмили. Он заглянул под полотенце и с облегчением обнаружил, что все еще в шортах. Алкогольный обморок – страшная штука. Прошлая ночь напоминала ему большой черный колодец.

– Когда ты пришел утром, я… здесь больше никого не было?

Джонни покачал головой.

– Но похоже, к вам кто-то приходил, сэр. – Его серьезное лицо было, как всегда, непроницаемым. – Я взял на себя смелость и убрал в доме. Сказать доктору, чтобы он уходил?

– Нет. Дай ему кофе или еще что-нибудь и скажи, что я буду через несколько минут. И, Джонни…

– Да, сэр?

– Никому не говори… ой! – В это самое мгновение он вдруг ясно понял, что Хоки мертва. Странное ощущение – все равно что, представляясь, забыть свое собственное имя.

Джонни все понял. Он сказал Льюису, чтобы тот не переживал, иначе у него опять может начаться кровотечение.

Позже в кабинете Льюиса Воглер также попытался успокоить Льюиса относительно его кратковременной потери памяти.

– Это своеобразная защита – временное состояние расщепления личности. Меня больше волнует, что вы злоупотребляете алкоголем.

– Такого больше не повторится. Просто… меня переполняло чувство вины.

– Вы должны понять, Льюис, что ваши ощущения – это чувство вины того, кто остался в живых. Это нормально. Поэтому, когда вас начинают мучить подобные чувства, напоминайте себе, что не вы убили свою жену и ни в какой мере и ни в какой форме не причастны к ее смерти – ведь вы никак не могли ее предотвратить. А теперь извините, мне пришлось ждать вас полчаса, поэтому наш сегодняшний сеанс закончен. Я выпишу вам валиум на случай, если к вам вернется чувство вины, но вы должны пообещать мне покончить с выпивкой. Валиум несовместим с алкоголем. И вы понимаете, что я возьму с вас плату за целый час.

– Вы хотели сказать, за пятьдесят минут? – Льюис был рад, что отделался от этого человека так быстро. Он даже раздумывал, стоит ли продолжать курс лечения теперь, когда Хоки умерла. Он согласился только потому, что она на этом настаивала. Похоже, ее это ободряло.

Но теперь если кого-то и нужно было приободрить, так это Льюиса. Он должен был обеспечить Эппам такое же крепкое алиби, как и они ему. И поскольку днем они уезжали на пароме в Сан-Хуан, где собирались провести выходные, и возвращались в воскресенье днем, именно в этот самый промежуток времени должен был снова появиться Человек с мачете. Только на этот раз им будет Льюис.

Но хватит ли у него смелости решиться на такое? Льюис непрерывно задавал себе этот вопрос. И что могут сделать ему Эппы, если он откажется? Они не выдадут его, не сдав тем самым и себя.

Потом он вспомнил про Бенни. Маленький человечек с острым мачете, двигающийся бесшумно, как геккон, и нападающий быстро, как мангуст. Льюис осмотрелся и увидел, что инстинктивно сжимает и разжимает ладонь правой руки, словно убеждаясь, что она все еще на месте. Хватит ли у него духу стать Человеком с мачете? Черт побери! Надо надеяться, что хватит.

3

Холмы Кариб были из гладкого, столетиями отполированного известняка. Морская вода продолбила ложбины у их подножия. Стоя на высоком рифе, где были обнаружены тела, Пандер слышал, как волны с грохотом разбиваются о камни, и видел, как прибой бурлит и пенится в похожих на соты отверстиях у его ног. Потом волны отступали, оставляя после себя пузырьки грязи, кремовую пену и склизкие завитки водорослей.

Ни с рифа, ни с вершины холма невозможно было определить место, откуда принесло тела, поэтому Пандеру, как и другим следователям до него, трудно было установить, почему трупы, между смертями которых прошло как минимум шесть месяцев, оказались на этом рифе одновременно. Как и предшественники, Пандер склонялся к предложенному Джулианом сценарию: оба тела были спрятаны в одной или в соседних ложбинах где-то на побережье, а штормовой прибой вырыл их из песчаных могил и принес сюда.

«Пусть хорошие покоятся с миром, а плохие никогда не обретут покоя», – подумал Пандер. Он так углубился в свои размышления, что даже не замечал окружавший его впечатляющий пейзаж и привлекательную женщину, которая привела его сюда.

Он размышлял о степени скрытности – очень важном факторе, помогающем понять образ мыслей серийного убийцы. В данном случае эта степень от случая к случаю уменьшилась. Первая обнаруженная жертва маньяка была похоронена в лесу. Вторую и третью спрятали, вероятнее всего на мелководье, раз их вынесло во время урагана. Четвертую оставили на видном месте, чтобы ее нашла полиция.

Несмотря на дикий способ убийства, Пандеру казалось, что Человек с мачете – осторожный и опытный убийца. Но неожиданно его поведение изменилось. Он вступил в контакт с полицией, бросил тело, чтобы посмеяться над представителями закона, – все это говорило о том, что он переходит к новому этапу своей деятельности. Но что он сделает дальше – будет действовать открыто или, напротив, ляжет на дно, – могло показать только время…

– Поосторожнее там, – предупредила Доусон. Теперь она была одета в «вареную» футболку и шорты. Она снова схватила его за руку. На этот раз, чтобы оттащить от воды, – наступающая волна разбилась о камни внизу, бросив бурлящую пену к ногам Пандера.

– Вы дважды спасли меня сегодня, – сказал он. Затвердевшая от морской соли одежда уже высохла на полуденной жаре.

– В следующий раз я подам на вас в суд, – пошутила она. – Почему вы так на меня смотрите?

– Вы мне так напоминаете кого-то… Мы точно не встречались?

– Точно. Я бы запомнила, – ответила Доусон, отворачиваясь и нагибаясь над рифом, чтобы посмотреть на приближающуюся волну. – Наверное, у меня такое лицо. Послушайте, если мы сейчас не уйдем отсюда, нам придется выбираться вплавь.

Возвращаясь в бухту Контрабандиста, Пандер серьезно задумался – не пригласить ли ему эту женщину на свидание. Ему нравилось в ней все, что он видел (а видел он все, кроме подошв ее ног); и он всегда умел ухаживать за женщинами.

Однако перед этой красавицей он испытывал странную робость. Он знал себя достаточно хорошо и понимал, что это недобрый знак. Сейчас ему меньше всего нужно было снова влюбиться и остаться с разбитым сердцем.

В манцинелловой роще Доусон помогла Пандеру стереть едкий сок с сиденья «Веспы».

– Манцинелловые яблоки, наверное, – тот самый запретный плод из райского сада. Несколько лет назад во время весенних каникул ребята из колледжа решили отдохнуть на пляже: поставили палатки и развели из манцинелловых деревьев костер. Только один из них выжил.

Когда они закончили, Доусон вытащила из-под кустов эфедры тяжелый рюкзак, наполненный круглыми предметами размером с человеческую голову (разумеется, это была горлянка). Пандер помог ей надеть рюкзак, и они вместе дошли до белого тротуара Серкл-роуд.

– Еще раз спасибо за помощь, – поблагодарил Пандер. – Я хочу сказать вам кое-что, хотя и не должен этого делать. Обещаете, что никому не расскажете?

– Конечно.

– Помните, вы говорили, что на Сент-Люке нет опасных животных?

– Да.

– Поверьте старому дядюшке Эду, парню из ФБР. Они здесь есть. Одно как минимум. И думаю, это самое опасное животное, какое только можно себе представить.

– Я вас не совсем понимаю. На что вы намекаете?

– Я хочу сказать вам, что не стоит ходить в лес одной или соглашаться на прогулку с незнакомцами. По крайней мере пока все это не закончится.

– А что должно закончиться?

– Этого я вам сказать не могу, – ответил Пандер. – Но с Божьей помощью, надеюсь, у меня все получится.

4

Забросив в пятницу утром детей в школу, Холли отправилась в публичную библиотеку Фредериксхавна. Вчерашний разговор с Пандером заставил ее возобновить поиски протезов в Интернете. Она нашла несколько сайтов, почитала о преимуществах миоэлектрических датчиков, воспринимающих и усиливающих кожно-гальваническую реакцию и электрическую активность мускулов, о плечевых каркасах и средствах скрепления, о сделанных вручную муфтах и датчиках-усилителях для людей со слабой мускульной активностью.

Но цены со времени ее последнего визита почти не снизились. Стоимость двух протезов по-прежнему колебалась от шестидесяти до ста тысяч долларов. Для нее это было все равно что сто миллионов.

Днем Холли сделала два массажа в «Синей долине», потом забрала детей и отвезла их на Сансет-Бич. Дети плавали (Марли извивался, как дельфин, передвигаясь сильными ударами в стиле баттерфляй), занимались серфингом, а потом перекусывали крекером и виноградом. После полдника Дон вместе со своей куклой Барби направилась к воде. Она собиралась строить песочные замки, а потом сносить их, безмолвной Барби предстояло жить в этих замках, ожидая, пока ее оттуда вытащат.

Марли долго спорил с Холли по поводу ее правила не заниматься плаванием после еды, а потом спросил, почему она сегодня не в духе.

Сначала она сказала, что ему показалось, но потом вспомнила о разговоре с Дон про ОВВ и решила рассказать правду.

– Я опять смотрела в Интернете протезы, но цены по-прежнему высокие.

– А зачем они нам? – Марли устроился позади нее, лег на спину и начал массировать ей спину ногами. Как и Холли, он обладал природным даром делать массаж. Она научила его некоторым приемам, но многое, чему научить нельзя, он уже знал. – Правда, хорошо?

– Отлично, – похвалила Холли.

– Думаешь, я смогу так делать металлическими руками?

– Может, и нет, – признала Холли, а Марли, положив пятки по обе стороны от ее позвоночника, стал делать массаж биологически активных точек.

– Тогда не стоит расстраиваться.

Он продолжил массаж, и Холли вдруг вспомнила, как осуждала в свое время поведение своей сестры по отношению к детям.

Лорел была такой милой женщиной, однако с Марли она вела себя очень жестоко. Ни жалости, ни стремления помочь, как будто то, что он родился без рук, было вполне нормальным явлением. Марли делал сам все, что мог, используя вместо рук ноги. Ну, или почти все. Один плотник в Коре сконструировал для него шарнирный механизм, с помощью которого он мог одеваться и пользоваться туалетной бумагой. Это была палка с зажимом на одном конце и резиновой рукояткой, которую он держал во рту, на другом.

И конечно, Лорел была права. Марли не только не осознавал своей увечности, но со временем научился пальцами ног делать все то, что остальные делают пальцами рук, а его ноги стали гибкими, как у акробата.

«Молодец, Лор», – подумала Холли, откидываясь назад и слегка прогибаясь, чтобы давление и расположение ног Марли стало оптимальным для расслабляющего массажа спины. Солнце согревало лицо Холли, шум моря убаюкивал, и неожиданно по ее щекам покатились слезы. Это были не совсем слезы радости, но и слезами грусти их нельзя было назвать.

Возвращаясь домой с пляжа, Холли с детьми встретили Доусон, сидевшую на скамейке под металлическим навесом на обочине Серкл-роуд. Она ждала маленький голубой прогулочный автобус, который называли «ту-ту», – слишком маленький, слишком медленный, слишком дорогой и ходивший с очень большими интервалами. Время от времени он ездил вокруг острова.

– Эй, красавица, ты такая клевая, поехали с нами! – крикнул Марли из окна, прекрасно подражая сигналу с круизного лайнера Сент-Люка.

«Если бы я была на десять лет моложе, а ты – на десять лет старше, – подумала Доусон, таща по земле рюкзак, заполненный горлянкой, к автобусу. Ей больше не хотелось поднимать его. – Да ладно, если бы ты просто был на десять лет старше, я бы не упустила этот шанс». Лорел, мать Марли, переживала по поводу того, как он сможет общаться с противоположным полом. Доусон говорила, что ей не стоит волноваться – для многих женщин безрукий мужчина может стать интересной альтернативой. Во всяком случае, ей всегда казалось, что у мужчин, которых она знала, рук было слишком много.

Холли подвезла Доусон и еще двух местных жителей, сидевших на автобусной остановке, до супермаркета. Пока они отоваривались, Холли дала детям денег на мороженое, а сама пошла в аптеку. На обратной дороге к «Баскин-Роббинс», который считался настоящим издевательством над туристами из Штатов – там было не больше дюжины видов мороженого, – ее внимание привлекла передовица газеты в торговом автомате. Она бросила в автомат четвертной, достала газету и начала читать статью, идя вдоль тротуара.