Текст книги "Двадцать семь костей"

Автор книги: Джонатан Нэсоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава десятая

1

Снова наступило утро понедельника. Холли заткнула ненавистный будильник.

– Дети!

Никакого ответа.

– Пора в школу. Подъем! Подъем!

Опять тишина. Она откинула москитную сетку, сняла халат со спинки стула и босиком прошла в детскую комнату. Оба лежали в постели Марли. Холли подумала, стоит ли ей говорить о том, что не нужно спать в одной кровати? И начиная с какого возраста детям негигиенично спать в одной спальне? Внутренний голос подсказывал ей, что с наступлением полового созревания, которое у Марли начнется через пару лет. Тот же внутренний голос подсказал ей, что самое время расспросить об этом своих знакомых.

– Сгиньте, нечестивые! – сказала Холли. Именно так говорил ее отец (учитель английского языка в государственной школе, человек, настолько же далекий от веры, насколько его отец был религиозным). Этой фразой он всегда будил Холли и ее сестру.

Во время завтрака Марли был рассеян. Он играл с кашей, разводил по ней круги ложкой, которую держал пальцами ноги, и пускал пузыри в горячий шоколад (при желании он мог бы взять чашку ногами, но предпочитал пить через соломинку). Когда подошло время ехать в школу, ему дважды пришлось напоминать о том, чтобы он взял свою сумку, а во время поездки он вел себя удивительно тихо, расположившись на заднем сиденье. Холли спросила, все ли с ним в порядке.

Поймав ее взгляд в зеркале, нагнулся к Дон, сидевшей на переднем сиденье.

– После лежки, – сказал он.

Когда они подъехали к школе, Дон выпрыгнула из автобуса и побежала к своим подругам, которые чертили мелом классики на тротуаре у школьной лестницы, ожидая, пока откроются двери. Марли перебрался на переднее сиденье.

– Так что случилось? – принялась допытываться Холли, помогая ему повесить сумку на шею, поперек груди.

– Я слышал, как вы говорили с Доусон о Человеке с мачете вчера утром.

Проклятие!

– Ты рассказал об этом Дон?

– Нет. Но нам нужно оружие. Вчера вечером агент Пандер давал мне свой пистолет. У меня получилось, тетя. Я могу стрелять.

– Понятно. – Холли нагнулась к нему; они смотрели друг другу в глаза и дышали друг другу в лицо, это был ритуальный гавайский жест, которому она научилась в Исаленском институте. Марли, очевидно, не стал чистить зубы после завтрака, она почувствовала запах каши и шоколада в его дыхании, но сейчас было не лучшее время напоминать об этом. (Умение выбрать нужный момент и проявить снисходительность – вот две тонкости, которые многие родители так и не могут усвоить.)

– Я поинтересуюсь насчет этого, – пообещала она. – А еще я попробую узнать, не преподает ли кто-нибудь на острове кикбоксинг. Чтобы ты смог научиться кое-каким приемам.

– Ты самая лучшая, тетя! – Он поцеловал ее в щеку и выпрыгнул из автобуса, изобразив удар карате своей голой ногой. Потом – другой.

– Бах! – выкрикнул он. – Получай, Человек с мачете! Вот тебе!

«ПВШ», – подумала Холли. Правильный воспитательный шаг. Она почувствовала, что приобретает сноровку в подобных делах. Конечно, Марли еще не достиг периода полового созревания. «Не приобрел достоинства» – так говорили на Сент-Люке. Он еще «не приобрел достоинства». Но она надеялась, что этот момент не застанет ее врасплох.

2

Льюису снился снег. Серый снег. Густой серый снег безмолвно падал с помрачневшего дневного неба. Чей-то голос позвал его в дом, пока он не обжег ноги. И лишь тогда Льюис понял, что это не снег, а пепел. Началось извержение вулкана. Льюис побежал к дому – деревянному сараю, покрытому ярко-розовой краской, – его крыши он почти не видел. И тут он понял, что не может идти. Пепел падал ему на ноги. Кожа стала сходить с его ступней, плоть тлела у него на икрах… он видел, как сквозь пепел появляются кости… он заковылял к сараю… странно, он не чувствовал боли… покачиваясь, он передвигался на обрубках своих лодыжек, как балерина на пуантах… он не успевал… слой пепла становился все выше и выше, он душил его…

– Мистер Льюис?

Он открыл глаза и понял, что лежит в своей кровати, на своем острове. Никакого вулкана, никакого извержения.

– В чем дело?

– Доктор Воглер ждет вас внизу, сэр. – Джонни толкнул дверь в спальню бедром и, пятясь, вошел в комнату. В руках он держал серебряный поднос для завтрака со стаканом томатного сока с ромом и флаконом аспирина. Этот человек был просто незаменим.

– Сколько сейчас времени?

– Полдвенадцатого. – Джонни поставил поднос рядом с кроватью.

– Черт возьми, – простонал Льюис, садясь. – Аспирин и ром – убойная смесь.

– Похоже, о вас уже позаботились, мистер Льюис, – проговорил Джонни, нагибаясь, чтобы подобрать что-то с пола.

– Что это?

– Хорошо, что вы такой общительный человек. – Джонни передал Льюису нечто, что валялось у него под кроватью. Это был огромный бюстгальтер, как минимум десятого номера. Льюис снова застонал – память вернулась к нему, все события прошлой ночи прокручивались в ускоренном темпе. Самые последние воспоминания были наиболее хаотичными. Эмили Эпп, лежащая на нем. Голая, с закрытыми глазами, ее бледные, похожие на арбузы груди возбужденно вздымаются… Однако он хорошо запомнил все, что произошло в лаймовой роще. Это происшествие буквально отпечаталось у него в голове: все образы, запахи, звуки, даже касание губ девушки с Монтсеррата, которое…

Монтсеррат. Вулкан. Его сон. Неужели он… Нет! Сто тысяч раз нет! Он ничего не почувствовал, твердо убеждал себя Льюис. Идея о том, что с последним выдохом ты забираешь душу человека, абсурдна. Более того, она еще и безумна. Монтсеррат снился ему лишь потому, что он знал, с какого острова приехала та проститутка.

Льюис отхлебнул «Кровавой Мэри Энн», отрыгнул томатный сок.

– Отведи доктора Воглера во внутренний дворик, приготовь для него кофе и скажи, что я буду с минуты на…

– Мистер Льюис.

– …на минуту. Что?

Джонни кивнул в сторону окна спальни. Небо было почти таким же темным, как и во сне Льюиса.

– Немного поздно для сезонного шторма? – спросил Льюис. На Сент-Люке существовала поговорка, которую знал каждый ребенок: июнь – слишком рано; в июле – возможно; если август, то всегда; в сентябре – уже сложно; в октябре – никогда.

– Сейчас самое начало месяца. Говорят, во время октябрьских гроз ветер дует не так уж и сильно, зато дождь льет как из ведра.

– Отведи доктора Воглера в салон, – велел Льюис. – Я сейчас спущусь.

Спортивная куртка из голубой льняной ткани в полоску, бело-голубой галстук-бабочка.

– Боюсь, у нас будет еще один сокращенный сеанс, – проговорил Воглер, многозначительно поглядывая на часы.

– Не беспокойтесь, – отозвался Льюис. – Я не хочу продолжать лечение. Мне следовало бы позвонить вам и отменить курс, но у меня все вылетело из головы во время подготовки к похоронам.

Психоаналитик несколько раз моргнул за толстыми линзами очков в красной черепаховой оправе.

– Должен заметить, мистер Льюис, что это не очень хорошая идея. Вы…

Льюис прервал его:

– Если даже и так, это мое последнее слово. И закончим дискуссию.

Воглер пожал плечами:

– Вам виднее. – Воглер снова посмотрел на часы. Он воспринял эту новость легче, чем ожидал Льюис. – У вас есть еще несколько минут. Не хотите о чем-нибудь поговорить? Все равно вам придется платить.

– Вообще-то я хотел вас кое о чем спросить. Эта мысль пришла мне прошлой ночью. Понимаете, я много думал о Хоки, о том, как легко мы можем все потерять и как ценен каждый день нашей жизни. Поэтому я решил выбросить всю дурь из башки и начать писать роман, который хотел написать… в общем, когда я еще учился в школе.

– Я вас поддерживаю, – пробормотал Воглер.

– У меня уже есть главный герой. Он, то есть она… она совершенно чокнутая, и я не знаю, как называется это заболевание.

– А какие у нее симптомы? – Воглер подумал, что либо Льюис спрашивает совершенно искренне, либо это более изощренная версия ситуации «доктор, у одного моего друга проблема…».

– В том-то и дело, что у нее нет никаких симптомов. За исключением того, что она верит в совершенно безумные вещи… даже не знаю, как вам это сказать. Она считает себя вампиром, верит в призраков или что-то в этом роде… Ладно. Я придумаю что-нибудь пооригинальнее. Скажем так, она верит в некоторые вещи, которые заставляют ее совершать плохие поступки, но совсем не те, которые она совершала бы, находясь в нормальном состоянии.

– У нее бывают галлюцинации?

– Не думаю.

Воглер решил, что вопрос был искренним.

– То, что вы описали, похоже на манию. Такое нечасто встречается в клинических случаях. Это психическое нарушение наподобие шизофрении, но в отличие от шизофрении во время данного заболевания редко отмечаются галлюцинации, психосоциальные функции не нарушаются, а поведение обычно не выходит за рамки нормы, за исключением тех сфер, с которыми связана мания. В то время как при шизофрении подобные нарушения считаются странными, то есть абсолютно невероятными и не имеющими отношения к реальной жизни, для мании они вполне естественны. Довольно замысловатый диагноз. В игру вступают различные факторы, связанные со смешением культур, особенно если мания связана с религиозной и духовной сферами…

– А как насчет… я читал, что были племена, где верили, что душа покидает тело человека с его последним выдохом?

– Ибо, – подсказал Воглер. – Я писал курсовую работу на эту тему. Это прекрасный образец проблемы, которую я вам только что описал. Представители племени ибо верили, что у каждого человека есть две души: мо и нкпурук-оби, и обе они покидают тело с последним выдохом – это не считается странным с точки зрения племени ибо из Нигерии, но покажется удивительным для католика из Кливленда. Так же, как теория о причастии, то есть о том, что хлеб – это тело Христа, вино – его кровь. Она вполне естественна для католика, но покажется странной представителям племени ибо. – Он снова посмотрел на часы. – Надеюсь, я помог вам. Можете позвонить мне, если передумаете или если у вас возникнут какие-нибудь проблемы. Поверьте, пациенты часто отказываются от курса терапии, но потом все равно возвращаются к нему. Думаю, вы также сможете преодолеть свое внутреннее сопротивление.

«Мне все равно, что вы обо мне думаете», – усмехнулся про себя Льюис.

– Вы пропишете мне еще валиум, когда он закончится? Эти таблетки мне очень помогают…

– Я не выписываю лекарств пациентам, которые не проходят у меня курс лечения, – проговорил Воглер с явным удовлетворением. Очевидно, он еще надеялся, что Льюис одумается. – Да, я только что вспомнил еще один интересный факт касательно мании: из трехсот девяноста девяти психических нарушений, принятых Американской ассоциацией психиатров, это единственная, которая считается заразной.

– Что это, черт возьми, значит? – встревоженно спросил Льюис.

– Простите, ваше время закончилось, – ответил Воглер, он просто светился от радости. – Позвоните мне в офис и запишитесь на новый сеанс, если вам еще понадобится валиум.

3

Умри Пандер во сне в ту воскресную ночь, его похоронили бы улыбающимся. Они начали в тесном сборном домике, потом ему пришлось заступить на ночное дежурство, а закончилось все на просторной мансарде его треугольного дома. В их возрасте нужно больше пространства.

Когда Пандер проснулся чуть позже десяти – он не стал ставить будильник, – Доусон уже ушла, но он повсюду чувствовал ее запах. Мадагаскарский жасмин. Это были не духи, а белые цветки, которые она собрала вдоль дороги и разбросала на кровати вокруг себя, пока ждала его возвращения с ночного дежурства прошлой ночью. Они раздавили эти цветки, пока занимались любовью. Он называл ее своей цветочной крошкой. «Ты можешь вытащить девушку из шестидесятых, но шестидесятые навсегда останутся в девушке», – сказала она ему.

Небо заволокло тучами, когда Пандер стал подниматься по холму, двигаясь к крапауду в надежде принять очередной бодрящий душ. По дороге он встретил Доусон. Утро после замечательной ночи. Пандер не хотел, чтобы она испытывала чувство неловкости.

– Здравствуй, красавица, – крикнул он.

– Ну, здравствуй, если не шутишь, – ответила Доусон.

На ее круглых щеках вспыхнул яркий, как у куклы, румянец. Она встала на цыпочки и поцеловала его, когда проходила мимо. И Пандер был рад, что на этот раз не стушевался.

К счастью для Пандера, дождь так и не начался, но небо по-прежнему становилось все мрачнее. Он припарковал машину на полицейской парковке в Парламентском дворе, прошел через каменную арку, заросшую бугенвиллеей, пересек площадь и подошел к штабу полиции.

В фойе толпился народ. Люди ползали по полу, собирая маленькие круглые лаймы размером с мячик для гольфа. Полицейский помогал всхлипывающей темнокожей девушке в тонком цветастом платье сесть на стул. Заметив Пандера, он помахал ему рукой.

– Еще две жертвы Человека с мачете в лаймовой роще, – прошептал он, пока кто-то из полицейских подавал девушке стакан с водой. – Она случайно нашла их.

– Где шеф Коффи?

Офицер с удивлением огляделся.

– Он был здесь минуту назад.

Пандер как сумасшедший гнал машину по дороге Данду в сторону джунглей. Фургон с лабораторией Лайлы Коффи стоял у обочины. Небо было серым, местами – черным, а роща похожа на запутанный сказочный лабиринт.

– Эдгар!

– Да.

– Иди сюда.

Пандер пошел на звук голоса, нагнувшись, чтобы пробраться под низко опущенными ветвями, и увидел Джулиана, стоявшего позади Лайлы, которая сидела на корточках перед одеялом. На нем лежали два тела, одно поверх другого. Пандер обошел место преступления, стараясь держаться в отдалении, увидел мачете в руке мужчины и вытянутую темную женскую руку. Кисть была отрублена. Он двинулся дальше и заметил в руке девушки револьвер. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Только не говорите мне, что все это было подстроено, – обратился он к Лайле.

Она стояла на коленях, ее голова почти касалась одеяла, и она рассматривала рану под правым нижним ребром.

– Похоже, что траектория правильная, – заметила она. – Но я не могу сказать наверняка, пока не состоялось вскрытие. – Лайла унаследовала акцент своей матери, ее произношение приближалось к классическому английскому, но мелодия речи была карибской. – Одеяло под запястьем намокло от крови, так же, как и земля. И повсюду: на одеяле и на земле – брызги крови. Это случилось здесь. И если ее отпечатки есть в базе данных, то я хотела бы… О нет, вот он и начался.

Она имела в виду дождь, настоящий ливень, казалось, боги перевернули на землю огромное ведро. Лайла быстро сняла с себя нейлоновую ветровку и, насколько смогла, прикрыла ею тела, в то время как Пандер и Коффи устремились к фургону. Джулиан стал настраивать рацию; Пандер надел непромокаемый желтый плаще капюшоном и побежал назад через дождь с поклажей в руках.

Второй раз за последние четыре дня он помогал Лайле устанавливать тент на месте преступления.

– Пора прекращать встречаться вот так, – сказал он сквозь рев дождя.

Когда они закончили, Пандер предложил поискать в лесу следы, пока еще не было поздно.

Лайла дала ему «Кодак» в желтой картонной коробке и пронумерованные пластиковые пакетики для улик. Когда Пандер вышел из-под тента, он услышал рев сирен на дороге Данду, такой громкий, что его было слышно даже сквозь шум дождя.

4

Фил спал плохо. Несмотря на уверения Эмили, он не мог избавиться от мысли, что молодая жена пытается обмануть его и готовит ему замену. Взять, к примеру, ту девушку прошлой ночью – разве не его очередь была забирать последний выдох?

Он снова попытался восстановить хронологию. Немецкая женщина на прошлый День Богоявления досталась ему. Потом была потасовка с Тексом Ванджером в августе. Этот здоровяк причитался Эмили, но он проявил невероятную, яростную волю к жизни. Ему каким-то образом удалось освободить свою окровавленную культю, ударить ею Фила, увернуться от алчного рта Эмили и умереть прежде, чем им удалось связать его снова. Последний выдох Текса был потерян, он растворился в неподвижном воздухе комнаты с крестом.

Поэтому Арина достался Эмили, а Хоки, которую они даже не потрудились отвезти в пещеру, поскольку ее тело должно было быть обнаружено полицией, отдала свой последний выдох Бенни. Так что, без сомнения, дыхание проститутки принадлежало ему, Филу.

Фила беспокоило и то, что первый раз за год он не смог испытать возбуждения ни до, ни во время, ни после жертвоприношения. И чтобы оскорбить его еще больнее, они заставили его сидеть в углу комнаты и мусолить свой вялый, старый член, пока Эмили яростно трахалась с молодым красивым Апгардом, похитившим причитавшееся Филу дыхание.

Но Фил знал, в чем крылась причина его импотенции. Случилось то, чего он боялся долгие годы: десять месяцев без дыхания умирающего, без новой порции ихеха – и он начал ощущать свой возраст. Если в ближайшее время он не восстановит свои силы, то превратится в старика, в старого импотента. А для Фила жизнь без секса не имела ценности.

Однако, когда утром он поделился своими проблемами с Эмили – в отличие от него она спала мертвым сном до утра, – она просто не захотела понять его. После всех трудностей, которые они пережили прошлой ночью, чтобы предоставить полицейским Человека с мачете, о следующем жертвоприношении теперь не могло быть и речи. Они должны подождать, пока все уляжется, а потом начать работать с туристами или приезжими с других островов, о которых не скоро вспомнят, и найти еще одно место, помимо колодца, где можно прятать тела.

Еще лучше, если они придумают новый способ, как освобождать ихеха своих жертв, – способ, который будет выглядеть более естественным и не станет ассоциироваться с Человеком с мачете. Бенни получил уже достаточно рук, которые помогут ему перейти мост в загробный мир, почему бы им не обратить свое внимание на одиноких путешественников в лесу, чью смерть можно инсценировать как падение со скалы? Или купальщиков, которые могут просто утонуть?

Эмили потрепала Фила за подбородок, попросила его проявить терпение и постаралась убедить в том, что он – ее любимый мужчина и никто не займет его место. Потом она снова поднесла к глазам лупу и стала изучать маленькие коричневые кусочки чашеобразной кости, которые считала фрагментом черепа новорожденного племени кариб, умершего пятьсот лет назад.

5

«Займись делом. В такие минуты важно, чтобы твои мысли были чем-то заняты». Проводив Воглера, Льюис впервые после смерти Хоки направился в агентство «Недвижимость Апгарда». Он видел Дорис вчера на похоронах, но ему показалось, что сегодня в ней что-то изменилось. Возможно, появился блеск в глазах и одной застегнутой пуговичкой на блузке стало меньше. Льюиса осенило, что он снова свободный мужчина, а Доу была ему такой дальней родственницей, что возможность брака не исключалась. Он напомнил себе, что теперь все девушки будут строить ему глазки и он должен быть осторожен, чтобы не попасть в ловушку. И все же в обозримом будущем у него не будет отбоя от сексуальных партнерш.

Но мысли о будущем снова пробудили его страхи. Хотя Эппы и Бенни все хорошо продумали, Льюис читал реальные криминальные истории, где одна малейшая улика выдавала убийцу. Один волосок, слюна, след от ботинка…

Следы? С этим никаких проблем, думал он, глядя в окно. Джонни был прав. Тропическая гроза Сильвия, начавшаяся, когда он беседовал с Воглером, сменилась дождем, который лил как из ведра. Здесь, в городе, серебристые стены ливня били по мостовой с такой силой, что над Триволи-стрит поднимался туман высотой по щиколотку.

И все же Льюис никак не мог избавиться от чувства тревоги, которое преследовало его с утра. А еще это замечание Воглера по поводу того, что мания может быть заразной. Это отнюдь не помогало ему в борьбе со страхом, особенно если принять во внимание все то немногое, что он знал об Эппах.

Очевидно, эта идея овладела сначала Эмили – возможно, она перенесла психологическую травму во время прощального ритуала в доме вождя. Но теперь ее разделял и Фил. Что касается Бенни, то, если Льюис правильно понял Воглера, дыхание умирающего не было его манией. Это больше походило на религиозный обряд и, несомненно, делало его самым опасным из всех троих.

Но Льюис не особенно волновался о том, что может «подцепить» эту манию, заразна она или нет. Первый раз он ничего не почувствовал, а второго раза просто не будет.

И чтобы этого не случилось, ему нужно обзавестись оружием. А поскольку разрешения у него нет, ему придется наведаться на черный рынок, который на Сент-Люке был представлен одним-единственным человеком – Бунгало Биллом. Чертов Бунгало Билл. «Надеюсь, он сейчас трезв», – подумал Льюис.

6

Хотя прошедший уик-энд был полон ужасных событий, в материальном плане для Холли он складывался весьма удачно – ночные дежурства в «Проворных ручках», много дополнительных услуг, много чаевых. Поэтому, когда ее первая клиентка в понедельник – Хелен Чапман, страдавшая гемиплегией, – оставила ей дополнительные двадцать долларов, Холли решила посетить Винсента в баре «Закат» и купить порцию травки за двадцать пять долларов.

На Винсенте, как всегда, была желтая футболка в обтяжку, сильно контрастировавшая с его коричневой кожей. Он бросил Холли барное полотенце, чтобы она могла вытереть промокшие под дождем волосы, затем опустил бамбуковые ширмы, окружавшие круглый бар и оставлявшие лишь небольшое пространство для входа. Внутри стало уютно, хотя и влажно, а дождь колотил по жестяной крыше, как барабанные палочки. Холли не удивилась бы, услышав, как он отбивает «Желтую птицу» или «Прощай, Ямайка».

Холли подошла к бару, несколько минут поработала над шеей Винсента, потом приступила к его рукам. Внешняя сторона правой руки была покрыта короткими горизонтальными шрамами, которые тянулись от плеча к запястью. Поврежденные мышцы – довольно сложная работа, нужно расслабить спайки, но сделать это осторожно, очень осторожно, не причиняя вреда. Холли массировала подушечками пальцев тело вдоль шрамов. Ей казалось, что она знает Винсента достаточно хорошо, чтобы спросить об их происхождении.

– Поножовщина, – ответил он. – Трудно иметь дело с левшами.

Холли работала около двадцати минут, затем села на стул около барной стойки, ожидая, пока Винсент открывал сейф, доставал весы, отмерял восьмую часть унции травки – на самом деле это было 3,5 грамма, но у дилеров это называлось одна восьмая унции. Неожиданно он замер, спрятав руки под барной стойкой.

– Доброе утро, Винсент, мисс Голд, – пробубнил толстый мужчина с кожей цвета махагони, одетый в мокрый плащ. Он только что свернул с дороги и протиснулся сквозь узкий проход между бамбуковыми заслонками.

– Доброе утро, детектив Гамильтон, – проговорили Холли и Винсент одновременно. Холли прожила на Сент-Люке несколько месяцев, прежде чем поняла, как важны были здесь формальные приветствия. Некоторые продавцы в магазинчиках до сих пор бросали на нее злобные взгляды лишь потому, что она нечаянно обидела их.

Винсент достал руки из-под барной стойки. Они были пустыми. Он считал Гамильтона одним из лучших своих клиентов, но тот был полицейским, и нельзя было терять бдительность.

– Чем могу помочь в столь грустный день?

– Какой же он грустный? – Гамильтон снял плащ и повесил его на свободный стул. – Разве вы не слышали, что сегодня праздник?!

– О чем мы должны были слышать?

– Человек с мачете… он отрубил последнюю руку на этой земле.

– Вы поймали его! – воскликнула Холли.

– Его прикончила последняя жертва. Проститутка с Монтсеррата по имени Анжела. Пристрелила его после того, как он отрезал ей руку. Одна девушка нашла их в лаймовой роще, они лежали там вместе. Оба мертвые.

– Это стоит отметить. – Винсент потянулся под барную стойку за бутылкой рома «Сент-Люк», поставил три рюмки, наполнил две из них, затем посмотрел на Холли, но она покачала головой. Гамильтон подмигнул ей налитым кровью глазом и объявил, что ей придется выпить, когда она узнает, кем был Человек с мачете.

– И кто же это?

– Ваш сосед – парень с Сент-Винсента.

– Руфорд Ши? – Холли была потрясена, но не настолько, чтобы нарушить десятилетний зарок трезвости (по крайней мере в отношении алкоголя). – Я не верю в это.

– Придется поверить. Гамильтон выпил рюмку залпом.

– Но Руфорд не обидит и мухи!

– Да, потому что мухам не нужно отрубать лапки. – Детектив рассмеялся над своей шуткой, затем заговорил серьезно: – Я узнал это от своего начальства, – сказал он ей. – Человек с мачете и Руфорд Ши – одно и то же лицо. И оба они теперь мертвы.

7

Его настоящее имя было Боб Пирсон. Как и Льюис, он был потомком одной из Двенадцати датских семей. Бунгало Биллом его стали звать в честь молодого кровожадного охотника на тигров из песни группы «Битлз», когда он вернулся из Вьетнама в 1971 году. Мало кому удавалось выдержать его свирепый взгляд.

Теперь его светлая борода поседела, как и длинные волосы, которые он завязывал сзади лентой с изображением конфедератского флага, а ужасный взгляд сменился тиком и судорогой. Но по-прежнему при первой возможности он надевал камуфляж, а о его пьяных кутежах, хоть они и случались гораздо реже, на острове все еще ходили легенды.

Бизнес, которым он управлял в доме, перестроенном из старой мельницы (изначально принадлежавшей семье Пирсонов), был легальным отчасти. Он имел разрешение на торговлю оружием, и почти каждый полицейский на острове покупал у него свои неслужебные пистолеты. Но основной его доход состоял из бойкой торговли взрывчатыми веществами. Импорт и экспорт. Не случайно место неподалеку от мельницы называли пещерой Контрабандиста.

Льюис припарковал свой «ровер» у обочины, раскрыл зонтик, пересек грунтовый двор и постучал в темно-красную дверь, располагавшуюся в каменной стене мельницы.

– Кто там?

– Льюис Апгард.

– Сейчас открою.

Льюис услышал, как поворачивается ключ в замке, отодвигается щеколда и снимается цепочка. Дверь открылась. Бунгало Билл, одетый в желто-коричневую камуфляжную куртку времен операции «Буря в пустыне», вышел и жестом пригласил его войти, после чего закрыл за ним дверь на щеколду, замок и повесил цепочку.

– Доброе утро, Апгард. Я слышал про Хоки, соболезную.

Слава Богу, он был трезв.

– Доброе утро, мистер Пирсон. Жаль, что вы не пришли на похороны.

– Я не хожу на похороны. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов – таков мой девиз.

«Довольно удобный принцип, – подумал Льюис, – на тот свет мы все еще успеем». Он свернул зонтик, стараясь не забрызгать ботинки, и прислонил его к двери. В комнате не было мебели, никаких образцов товара – только цементный пол, окруженный каменными стенами. Мельницу покрывала восьмиугольная стеклянная крыша, которая придавала синеватый оттенок всему помещению. Небо наверху было свинцово-серым, дождь стучал по стеклу.

– Чем я могу тебе помочь, Маленький Губ? Нужна защита? Этот Человек с мачете здорово помогает моему делу. После смерти Хоки пистолеты расходятся просто на ура. Ты только не обижайся.

«Дружище, виновник ее смерти стоит прямо перед тобой», – так и хотелось сказать Льюису.

– Я пришел не за этим. У меня до сих пор сохранился пистолет тридцать восьмого калибра, который вы продали мне несколько лет назад. Думаю, для дела, которое я планирую, мне понадобится нечто более серьезное. Наверное, динамит. – Льюис рассказал о пещере, но свел к минимуму ее размеры и не сказал правду о ее местонахождении.

– Ты раньше имел дело с динамитом? – спросил Бунгало Билл.

– Нет.

– Тогда не стоит начинать сейчас. – Свою манеру говорить Пирсон наполовину заимствовал от белых вест-индейцев, наполовину – из местного диалекта, с большой примесью южного – белого и черного, а также сдабривал ее словечками, которые использовали солдаты во Вьетнаме. – Это не так просто, как показывают в детских мультиках, дружок: красная палка, горящий шнур – и ба-бах! Тебе понадобятся электрический капсюль-детонатор, плоскогубцы, шнур. Много шнура, потому что зонтик не поможет, когда здоровенные валуны посыплются тебе на башку, как дождь. И забудь про таймеры, потому что, если эта штука не взорвется сразу, последнее, что должно прийти тебе в голову, – бегать вокруг нее и гадать, почему она не взорвалась.

– И что вы тогда предлагаете?

– Нанять профессионала.

– Это исключено. Я не хочу, чтобы кто-то узнал о существовании пещеры.

– Если ты не можешь сделать работу как следует и не хочешь ошибиться, все, что тебе остается, – это армейский способ. Мы так взорвали кучу туннелей во Вьетнаме. Это очень просто… подожди здесь.

У Льюиса не было выбора – Пирсон забрал ключ от замка на входной двери и запер ее снаружи. Вернувшись, он принес с собой маленький деревянный ящик, на котором было написано «Armaturen Gesellschaft m.b.H., ARGES SplHG 90, QTY 24» и слова: «ОПАСНО: БРИЗАНТНОЕ ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО» на крышке и сбоку ящика.

– Пара таких вещичек справится с работой, – сказал он Льюису, отдирая крышку маленьким рыболовным крючком. – Качество НАТО, легкая пластиковая оболочка, пластиды PENT. Взрывной заряд в два раза больше обычного, детонатор срабатывает через три с половиной – четыре с половиной секунды, но не надейся на четыре с половиной. Радиус поражения – до десяти метров, лучше рассчитывать на пятнадцать, чтобы не пострадать самому. И что бы ты ни делал, главное – не стой перед входом в пещеру.

– Мне нравится. Но о чем мы вообще говорим?

– Ручные гранаты. Ананасы. Вытаскиваешь чеку, бросаешь гранату, и через три с половиной или четыре с половиной секунды – взрыв. Ни тебе пещеры, ни вьетнамцев.

– На Сент-Люке нет вьетнамцев, – уточнил Льюис.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – возразил Бунгало Билл.

8

Если имеешь дело с идеальным местом преступления, лучше всего не рассматривать его как таковое. Нельзя ничего принимать на веру. Однако день уже клонился к вечеру, а никаких улик, указывающих на присутствие в роще третьей стороны, найдено не было. Казалось, что все сходится.

Лайла и доктор Парментер исследовали раны Ши и подтвердили, что пороховые ожоги возникли вследствие выстрела в упор, затем они проследили траекторию движения пуль и обнаружили, что они вошли снизу и немного сбоку.

Найденные пули – две из них застряли в теле Ши, а одна прошла навылет и лежала на одеяле – были выпущены из пистолета двадцать второго калибра, который обнаружили в руке Анжелы Мартин. Этот пистолет был опознан другими проститутками с Варф-стрит – он действительно принадлежал Анжеле Мартин. Она брала его с собой на работу в воскресную ночь. Поскольку это было дешевое оружие корейского производства, даже древний спектрофотометр, 1970 года, из лаборатории Лайлы смог найти следы пороховой гари на левой руке Анжелы.

Пандер не видел изъянов в предложенном Лайлой сценарии. Он заключался в следующем: лежа на Мартин, Ши вытянул ее правую руку, прижал к земле своей правой рукой и отрубил ей кисть мачете, которое сжимал в левой руке, оставив левую руку проститутки свободной, поэтому она выстрелила в него из пистолета, который носила в своей сумочке. Поскольку убийца находился в неудобном положении – его тело было сильно наклонено влево, – то первая пуля прошла под грудной клеткой, не задев жизненно важных органов, а когда он повернулся направо, две другие попали ниже и раздробили ему тазовую кость изнутри.