Текст книги "Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера"

Автор книги: Джонатан Линн

Соавторы: Энтони Джей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

«Вторник 18 декабря

Встречался с Арнольдом за обедом в нашем старом добром „Атенеуме“. Рассказал ему о нашем поистине ужасном разговоре с Хэкером, который имел место не далее как сегодня утром. Он, как и я, считает такое просто немыслимым. Более того – недопустимым! Как только они начнут упразднять целые министерства, рухнут сами основы цивилизации. Он, безусловно, прав. Варвары уже у ворот. Это прямой возврат к мраку средневековья…

Я поинтересовался, предлагалось ли что-то подобное во время его пребывания на посту секретаря Кабинета. Естественно, нет! Арнольд не очень охотно, но все-таки мирился со слияниями министерств, но ведь это же совсем другое дело: слияние позволяет не только сохранять практически весь действующий персонал, но и даже увеличивать его за счет координирующих управленцев высшего звена.

Он без малейших колебаний согласился со мной, что ликвидацию МОН нельзя допускать ни в коем случае. А затем поинтересовался, не пробовал ли я для начала дискредитировать того, кто внес столь взрывоопасное предложение.

Увы, в данном случае это, к сожалению, невозможно. Прямым виновником данной провокации – иначе просто не назовешь – является эта ужасная женщина Дороти Уэйнрайт, хотя Хэкер изо всех сил делает вид, будто все это его собственная идея.

У Арнольда тут же нашлась еще парочка довольно банальных, но вполне рабочих подходов:

1. Дискредитировать факты, на которых базируется „идея“ Хэкера.

Невозможно! Идея носит политический характер, поэтому в ней по определению не может быть никаких фактов.

2. „Поиграть“ цифрами.

Никаких цифр там тоже нет.

Я спросил Арнольда, что он обо всем этом думает на самом деле. Он, даже не стесняясь, перегнулся через левый подлокотник своего кожаного кресла, видимо, чтобы убедиться, не может ли нас кто-либо подслушать, затем наклонился почти вплотную ко мне и шепотом сделал поистине шокирующее признание: по его мнению, в принципе – это совсем не плохая идея.

Лично мне такое даже в голову не могло придти. В лучшем случае, у меня время от времени возникал забавный вопрос: может, имеет смысл с этой идеей немного поиграть? Поэкспериментировать и посмотреть, нельзя ли из всего этого извлечь что-нибудь действительно полезное для британских детей?

Впрочем, поскольку такое в намерения Арнольда явно не входило, он, заметив мои колебания, попытался меня приободрить:

– Да бог с ними, с британскими детьми, Хамфри! Лучше подумайте, что станет с нашими коллегами из министерства образования…

Я немедленно извинился за свой невольный промах. Очевидно, он был вызван огромным перенапряжением сил в последние несколько дней.

Дело в том, что единственно, кому данный план может понравиться, это родители и их дети. Все остальные, то есть те, кто действительно имеет значение, наверняка будут категорически против. А именно:

(а) профсоюзы учителей;

(б) местные отделы народного образования;

(в) учительская пресса;

(г) министерство образования и науки.

Для начала мы решили применить стратегию временного сдерживания:

1. профсоюзы будут, как могут, расшатывать систему школьного образования – в этом на них можно смело рассчитывать, – а их лидеры, в свою очередь, выступят по телевидению с заявлением, что в этом прежде всего виновато наше правительство:

2. местные органы народного образования выступят с угрозой повернуть политические партии избирательного округа против правительства;

3. МОН должно намеренно затягивать каждый шаг, предпринимаемый в рамках данного процесса, и устраивать всевозможные „утечки“, которые будут ставить правительство в крайне неудобное положение. С этим, само собой разумеется, весьма эффективно может помочь Арнольд через свое движение „За свободу информации“;

4. журналисты, работающие по тематике школьного образования, будут публиковать любые глупости, которые мы будем им постоянно подкидывать.

Покончив со стратегией, мы слегка расслабились и заказали еще по бокалу брэнди. Впрочем, оставался всего один маленький вопросик: мы еще не решили, какой именно должна быть наша аргументация? Арнольд предложил заявить, что предложенный новаторский план ведет к разрушению всей образовательной системы. Но здесь нас подстерегала серьезная опасность – все и без того прекрасно знают, что эта система уже разрушена! Поэтому мы решили сказать (под нем сэр Арнольд, само собой разумеется, подразумевал „скажет пресса“ – Ред.), что беспардонное вмешательство правительства во многом и без того способствует дальнейшему разрушению нашей школьной образовательной системы, и что данный план лишь только еще больше усугубит этот процесс.

Лично у меня все это особого оптимизма не вызывало – неужели может сработать? Хотя Арнольд заверил меня, что раньше такое всегда срабатывало и всегда без осечек. Он, наверное, прав, просто на этот раз политическое давление намного сильнее.

Поскольку полностью устраивавшего нас ответа мы так и не нашли, Арнольд посоветовал мне как можно скорее найти политический инструмент, которым лучше всего пользоваться в предстоящей схватке. Это, безусловно, в национальных интересах, несмотря даже на то, что мне так или иначе все равно придется вступать в конфликт с политикой правительства.

– Политика правительства всегда в конфликте с национальными интересами, – задумчиво протянул Арнольд. – И наша прямая обязанность – проследить за тем, чтобы последние всегда и во всем торжествовали. В конечном итоге, правительства все равно искренне нам за это признательны. Когда начинают по-настоящему понимать суть происходящего.

Возможно, он и прав, но у меня пока еще нет готового политического инструмента воздействия, и у него, судя по всему, тоже. К тому же это моя работа, поэтому я просто обязан доказать, что вполне заслуженно занимаю столь высокий пост, который мне доверили страна и народ».

(На этот раз удача явно была на стороне сэра Хамфри. Просто произошло одно из тех маловероятных событий, которые, увы, нередко изменяют даже весь ход истории. Когда на следующее утро секретарь Кабинета необычно тяжелой походкой прибыл в Уайт-холл-70, с мрачным взглядом и… полнейшим отсутствием какого-либо плана действий, его там уже с нетерпением поджидал Бернард Вули… – Ред.)

Вспоминает сэр Бернард Вули:

«Я ожидал сэра Хамфри Эплби в его уютном, отделанном темным дубом кабинете. Меня попросил об этом сам ПМ, поскольку хотел срочно с ним переговорить.

Поздоровавшись, Хамфри первым делом поинтересовался, какая будет повестка. Самая что ни на есть простая, улыбнувшись, ответил я – упразднение МОН.

Он мрачно заметил, что это Бог знает что! Я, естественно, не возражал.

По дороге к кабинету ПМ я попросил его дать мне совет по поводу того, что, на мой взгляд, было конечно же срочной, но не такой уж и важной проблемой.

Суть ее заключалась в следующем: у школы „Святой Маргариты“ в Виднесе, той самой школы с производственным бизнесом, которую премьер-министр посетил на прошлой неделе, возникли некие проблемы с законом.

Как только что стало известно, из производственной мастерской клуба, где подростки трудятся в рамках правительственной программы „Молодежное творчество“, пропала древесина. Причем, скорее всего, древесину украли выпускники школы „Святой Маргариты“. Которые работали там не далее как в прошлом году!

Реакция Хамфри меня, признаться, искренне удивила. Он резко остановился посреди длинного темного коридора, бросил на меня пристальный взгляд, а затем одарил улыбкой, которую иначе как экстатической не назовешь. И почему-то умиротворенным тоном прожурчал:

– Но это же просто чудовищно!

Я передал ему папку с соответствующими бумагами, поступившими в МОН из министерства занятости. Поскольку факт кражи был обнаружен не на производстве, а в школе, они толком не знали, кому, собственно, надлежит возбуждать дело.

Ничего не поделаешь, пришлось извиниться за то, что побеспокоил секретаря Кабинета по столь пустячному поводу. В тот момент я даже не подозревал, сколь значимыми будут последствия моей маленькой просьбы, хотя не более чем через пять минут стало ясно – я фактически помог сбросить атомную бомбу на гениальную реформу Хэкера в области национального образования!»

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)

19 декабря

День грусти и печали. Потому что именно в этот день мне пришлось навсегда распрощаться с самой великой и самой многообещающей реформой последнего десятилетия! И дело совсем не в том, что МОН наиболее значимое министерство Уайт-холла. Нет-нет, конечно же нет, но лично для меня оно стало воплощением махровой бюрократии в ее чистейшем и наиболее концентрированном виде – абсолютно никому не нужное ведомство, которое не только «шагает не в ногу», но и самим своим существованием создает досадные преграды на пути прогрессивных реформ.

Обычная утренняя «летучка» началась вовремя и проходила достаточно гладко. Не обещая особых проблем. На повестке был всего один вопрос: упразднение министерства образования и науки.

Мне сразу же бросилось в глаза, что секретарь Кабинета при этом был в куда лучшем настроении, чем следовало бы от него ожидать.

– Если он всего один, значит, это не вопрос, а «пункт», – слегка скривив рот, поправил он меня, присаживаясь напротив.

Мой верный главный личный секретарь поспешил прийти мне на помощь.

– Наверное, господин премьер-министр решил не отклоняться от принятых им правил, – рассудительно заметил он. Тоже мне, помог!..

Так или иначе, но в этот день я все равно ощущал в себе готовность проявлять ко всему крайнюю терпимость и даже милосердие.

– Ваши попытки «набрать очки» в споре со мной меня, признаться, нисколько не трогают, – произнес я. – Тем более, что битву за свой драгоценный МОН вы уже проиграли. Окончательно и бесповоротно!

– Да, господин премьер-министр, МОН будет крайне огорчен, – равнодушно пожав плечами, ответил Хамфри неожиданно спокойным тоном. Что, естественно, не могло не вызвать у меня смутных опасений.

– А какое, скажите, это может иметь значение, раз оно фактически уже прекратило свое существование? – на всякий случай поинтересовался я.

Хотя Хамфри вроде бы дал мне неплохую возможность вовремя отступить и тем самым спасти лицо, но при этом скрыл самую важную информацию, обладателем которой, судя по всему, стал совершенно случайно. Я, конечно, догадывался, что он прячет в рукаве какой-то туз, вот только не знал, козырной или нет…

Впрочем, пока что мы занимались тем, что в боксе называется «спаррингом», или, иначе говоря, переливали из пустого в порожнее. Например, он заявил, что сам процесс упразднения займет по меньшей мере год или даже два, причем сражаться все это время они будут не на жизнь, а на смерть.

Ну и что, интересно, они могут мне сделать? Секретарь Кабинета тут же принял загадочный вид.

– Это, поверьте, просто ужасное министерство, господин премьер-министр, – туманно намекнул он.

– Ужасное? Что ж, в таком случае мне придется быть еще более ужасным премьер-министром!

– Да-да, само собой разумеется, – с подозрительной легкостью согласился он. – Но, боюсь, вам все равно потребуется их помощь и сотрудничество.

Тогда все это показалось мне на редкость забавным. Сотрудничество правительства с МОН? Сама мысль об этом звучит полнейшим абсурдом! Но пока я, покачивая головой, беззвучно смеялся над ней, топор палача упал…

– Пре-крас-но, – угрожающе протянул Хамфри. Без какого-либо намека на улыбку на лице. – Раз вы не хотите соглашаться на сотрудничество, мне придется дать им отмашку приступить к казни.

Сначала мне показалось, что я чего-то не расслышал. Или не совсем так расслышал.

– Казни? Какой казни? Чьей казни? – Что он, собственно, имеет в виду? Я бросил выразительный взгляд на Бернарда, но тот молча сидел, пристально разглядывая шнурки своих начищенных до блеска черных туфель. У меня не оставалось иного выхода, кроме как спросить самого Хамфри, что, собственно, он имеет в виду.

Секретарь Кабинета снова улыбнулся, хотя теперь у меня уже не оставалось сомнений – жди беды!

– Видите ли, господин премьер-министр, в принципе дело, как говорят, яйца выеденного не стоит, но… Короче говоря, та самая школа с торгово-производственным предприятием, которую вы недавно посетили и где дали столь широко разрекламированное телеинтервью… – Он сделал еще одну слишком затянувшуюся паузу. Не сомневаюсь, чтобы заставить меня понервничать.

– Ну и? – нетерпеливо подтолкнул я его.

– Показала достойный пример британскому образованию, – не скрывая удовольствия, процитировал он фразу из моего выступления.

– Ну и?! – еще более нетерпеливо потребовал я, чувствуя, как по моей спине поползли отвратительные мурашки. Мурашки страха!

– Коему должны следовать и другие школы…

Он что, издевается надо мной? Я громко хлопнул ладонью по столу.

– Хамфри! Ну что вы тянете кота за хвост? Заканчивайте же, наконец.

– Как скажете, господин премьер-министр. – Он довольно кивнул головой. – Дело в том, что доходы этой школе поступали от… краж.

Еще более непонятно.

– Вы имеете в виду кражи! Какие кражи?

– Я имею в виду изъятие товарных предметов без предварительного уведомления их владельцев или без согласия таковых с заведомым намерением навсегда лишить их права обладания таковыми. – И он в очередной раз приятно улыбнулся. – Кроме того…

– Да будет вам, Хамфри, – раздраженно перебил я его. – Значение слова «кража» мне прекрасно известно и без вас. Скажите лучше, что под этим вы имеете в виду?

Короче говоря, все сводилось к следующему: трехногая табуретка, которую мне подарили во время той самой встречи, была изготовлена из краденной древесины! Ее своровали со склада местного отделения национальной программы «Народное творчество» два прошлогодних выпускника школы «Святой Маргариты». Парочка мелких воришек, вполголоса заметил Бернард, безуспешно пытаясь хоть как-нибудь разрядить сгущающуюся атмосферу нашего обсуждения.

«Народное творчество» собирается подавать в суд, хотя министерство образования и науки еще может их остановить, компенсировав украденную древесину, и полностью замять дело.

Однако, по словам Хамфри, МОН придерживается иной точки зрения. Сюрприз! Сюрприз!

Я попытался все это несколько смягчить. Сказал, что МОН, само собой разумеется, надо вернуть древесину и предать этот досадный инцидент забвению. Это их прямая обязанность! Особенно после того, как миллионы телезрители слышали мои искренние слова о том, что эта школа должна служить образцом для подражания…

– Чем-то вроде образца, – язвительно уточнил секретарь Кабинета.

– Но для таких школ это совсем нетипичное явление, – настаивал я. Его губы растянулись в откровенно издевательской ухмылке. – Что ж, в недостатке предприимчивости их не упрекнешь, это уж точно.

– Хамфри, до суда это дело дойти не должно, – приказным тоном заявил я. – Ни в коем случае!

От удивления его брови залезли вверх даже выше обычного.

– Господин премьер-министр, это ваше распоряжение? – Я молча кивнул. Он глубоко вздохнул, бросил на меня сочувственный взгляд и нарочито медленно протянул. – Ладно, будем надеяться, наш МОН не допустит утечки того факта, что вы тем самым фактически покрываете воров…

Это же шантаж, чистейшей воды шантаж! Пришлось срочно менять позицию.

– Боюсь, вы меня не так поняли, Хамфри. Это никак нельзя считать моим указанием. Просто скажите им, что передавать дело в суд не надо, только и всего.

Хамфри задумался, но затем с серьезным видом сказал:

– Да, но без их помощи и сотрудничества сделать это будет крайне трудно. Если вообще возможно.

Шах и мат! Гейм, сет и матч! «Сделали» как мальчика! Перед моими глазами уже стояли кричащие заголовки: «ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ПРЕСТУПНОГО МИРА» , «ПРЕДПРИИМЧИВЫЕ УЧЕНИКИ ДЖИМА!» и так далее, и тому подобное.

Увы, похоже, настала моя очередь просить и умолять.

– Хамфри, поймите, вы должны уговорить их остановиться!

Но он был неумолим. Даже с показным сочувствием – правда, еще неизвестно, по отношению к кому – медленно протянул:

– Видите ли, господин премьер-министр, трудно, очень трудно уговаривать людей сотрудничать, когда над ними, как топор палача, висит смертный приговор.

Мне оставалось только попытаться прибегнуть ко лжи. Пусть даже открытой.

– Смертный приговор?

– Вот именно, смертный. Мне казалось, вы твердо решили упразднить наш МОН, разве нет?

– Упразднить наш МОН? Ах, это! – Я громко расхохотался. – Нет-нет, Хамфри, это было всего-навсего предположение. Причем, одно из многих. Да и говорил я об этом, скорее, в шутку. Хамфри, неужели вы до сих пор не научились понимать шуток?

– Вы уверены, господин премьер-министр?

– Естественно, уверен! Я всегда уверен, когда шучу…

Мне почему-то казалось, что тем самым я оставил для себя возможную лазейку. Так сказать, на всякий случай. Однако секретарь Кабинета тут же ее разгадал.

– А вы уверены, что не собираетесь упразднять МОН?

– Да.

– Тогда могу я считать ваш ответ заверением, господин премьер-министр?

Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание, затем шумно выдохнули тихо ответил:

– Да.

Мой гениальный план на глазах превращался в пыль. Впрочем, как и многие из планов. Внезапно я с поразительной ясностью увидел то, с чем никогда не сталкивался раньше – даже если бы мне удалось одержать ту или иную частную политическую победу, или провести какие либо реформы, или даже хотя бы выразить искреннюю признательность за несколько крошек, любезно брошенных мне с барского стола, к сколь-либо фундаментальным переменам это все равно не приведет! Никогда и ни за что…

Мне было грустно, зато секретарь Кабинета, наоборот, выглядел как «новый шиллинг», весь сиял и искрился от нескрываемой радости.

– Господин премьер-министр? Господин премьер-министр? С вами все в порядке?

Я тупо посмотрел на него невидящим взором.

– Да, все…

– Вы уверены? Отлично. Тогда, может, продолжим с повесткой?

– Повесткой! – Я устало улыбнулся. Боевой дух, увы, вышел из меня. Целиком и полностью. Как воздух из проколотой шины. – Нет, Хамфри, у нас больше нет никакой повестки… Объявляю заседание закрытым. Вы согласны?

– Да, господин премьер-министр. – Он одарил меня сочувственной улыбкой. Ибо увидел, что я наконец-то все понял.